Евгений Валерьевич Лотош
Корректор. Книга пятая. Горизонты нашей мечты
Она решительно дернула на себя дверь – и замерла. Мужчина склонился над Рэнной. Сначала воспитательнице показалось, что угрожающе, но потом она все-таки рассмотрела, что он поднес к губам ее пальцы и осторожно поцеловал, как в старину кавалеры целовали руки дамам своего сердца.
– И что же ты делаешь, господин? – как можно грознее вопросила Хина, стараясь суровыми нотками замаскировать растерянность. – Как тебя понимать?
– Мы закончили разговор, госпожа Хина, – Рэнна дотянулась до лежащей на столе шестиногой собаки и взяла ее в охапку. – Господин Сара уезжает домой.
– Как – домой? – не поняла Хина. – Уже? Господин Сара, ты проделал такой путь, только чтобы сразу уехать?
– Ну… – директор Сара Каамон мягко улыбнулся. – Если честно, госпожа, я просто бесстыдно воспользовался служебным положением, чтобы удовлетворить свое любопытство. Вообще-то я в Масарии по личным делам, у меня здесь сестра живет. Но дело молодой госпожи Рэнны так меня заинтересовало, что я не смог удержаться и по пути заехал сюда, чтобы посмотреть на нее, так сказать, вживую. Поскольку я не настолько бессердечен, чтобы отнимать у вас слишком много времени, я должен откланяться.
– Но разве… Господин Сара, я думала, чтобы ты хочешь обсудить с нами нестандартную процедуру проведения экзамена. Рэнна испугалась перспективы остаться в Центре защиты детства для тщательного обследования…
– Госпожа Хина, господин Сара сказал, что ничего плохого со мной не сделают. Меня про-ска-ни-ру-ют и за-фик-си-ру-ют! – сейчас Рэнна выглядела не взрослой, а обычной маленькой девочкой, играющей во взрослую, но с трудом выговаривающую незнакомые слова. – Совсем не больно. Госпожа Хина, а когда мы пойдем в Центр для экзамена?
Хина растерянно глянула на чиновника. Тот благожелательно покивал. К-ссо! То ли они на пару дурят ей голову, то ли она сама себе ее забила всяким глупостями. Но что ей остается, кроме как подыгрывать?
– Я чрезвычайно признательна тебе, господин Сара, за то, что ты так легко и быстро убедил Рэнну, – сухо сказала она. – Но если тебе пора по личным делам, не смею тебя задерживать. Вызвать такси?
– Мне действительно пора, – слегка поклонился чиновник. – Спасибо за заботу, такси я уже вызвал сам. Вот, – он продемонстрировал пелефон, на дисплее которого мигал знак активированного маяка и время – три минуты до подхода машины. – Приношу нижайшие извинения за то, что отнял у вас время.
Он поклонился еще раз и почти уже вышел из комнаты, но остановился в дверях и замер, уставившись на Рэнну. Его пальцы коснулись груди в том месте, где на едва заметной из-под ворота золотой цепочке, похоже, что-то висело. Его губы шевельнулись. «И ангела твоего ниспошли на землю, дабы сохранил он нас в трясине зла и отчаяния», разобрала она едва слышно произнесенную фразу. Потом мужчина резко повернулся и вышел.
Он что, фанатик? Ангел – что-то из религиозных культов, да? Он точно ничего не сделал ребенку?
– С тобой все в порядке, Рэнночка? – встревоженно осведомилась она. – Дядя сделал тебе что-то плохое?
– Со мной ничего не в порядке, госпожа Хина, – сказала девочка с внезапной злостью, заставившей воспитательницу отпрянуть. – Дура я полная. Что же я наделала…
– Что случилось, Рэнночка? – воспитательница заставила себя успокаивающе погладить девочку по голове. – Ты была с дядей невежливой?
– Гораздо хуже. Я невольно заставила его поверить в то, чего не существует. Укрепила его как последователя самой опасной и агрессивной религии. Госпожа Хина, могу я вернуться в класс? Сейчас урок кончится.
– Да, конечно, Рэнночка. Пойдем.
И в коридоре весело грянул переливчатый звонок на перемену.
22.07.1433, златодень. Цетрия, Академия Высокого Стиля
– Ну что, народ, финальное обсуждение?
Май Куданно, он же Палек Мураций, обвел глазами собравшихся. Исука мысленно прикинула, как их компания выглядит со стороны. Шесть воспитателей в форменной одежде Академии, один растрепанный нахальный мальчишка и две горничных. И все набились в небольшую комнату в квартире Айсоки, рассевшись на кровати, стульях, а Май (пусть остается Маем, так привычнее) вообще со скрещенными ногами забрался на столешницу. Прямо заговорщики. Глупо. Если уж опасаться шпионов, так и здесь собираться нельзя. Впрочем, Демиургам, вероятно, виднее. Об окружающей виртуальности они знают куда больше… следует надеяться. Что она вообще знает о Демиургах, кроме нескольких фактов (фактов ли?), услышанных от них самих?
Она уже почти справилась с шоком после пробуждения, и даже ходила почти уверенно. Легкая раскоординированность движений все еще сохранялась, но в целом самочувствие казалось удовлетворительным. Даже Атрибут она вызвать сумела, хотя контролировать свою секиру ей пока что удавалось не лучше, чем самой неумелой из первокурсниц. Но воспринимать окружающий мир как реальный все еще получалось плохо. Исука постоянно подозрительно вглядывалась в окружающее, надеясь заметить какие-то нестыковки, выдающие виртуальность, но ни разу ничего не обнаружила. Если они и в самом деле в виртуальности, то ее авторы – гении. Или боги. Дело было в другом: ее воспоминания – они перестали казаться настоящими. То, что она помнила о двадцати девяти годах своей жизни в Сайлавате, вдруг оказалось иллюзорным и нереальным. Образы, эмоции, звуки из прошлого, в реальности которого ранее ей даже в голову не приходило усомниться, превратились в скверные мутные обрывки – словно мельком увиденные на старой, столетней давности, обшарпанной кинопленке. Даже серебряные часы, которые она все время носила в кармане жакета – к чему относится надпись на внутренней стороне крышки? «Помни о Вратах» – о каких вратах? А ведь еще недавно напоминание точно являлось чем-то очень важным и естественным, отсылая к каким-то прочным и надежным ассоциациям. Как объяснила Клия, искусственно сформированные воспоминания могли казаться достоверными только при действующих штуках, называвшихся «ментоблоками». Процесс сатори убирал эти ментоблоки, превращая тем самым псевдоличность в труху. Ложная память не пропадала – просто становилась тем, чем и являлась на самом деле: воспоминаниями об искусственных сценах, показанных ей перед помещением на реабилитационную площадку.
Старая память рассыпалась, но и новые (точнее, старые, из прежней жизни) воспоминания все еще не стали живыми и реальными. Они постепенно всплывали из глубины, словно неторопливые пузыри воздуха в масляной лампе, но тоже казались какими-то искусственными и ненастоящими. Со временем прежняя личность, как ей пообещали, восстановится полностью, надо лишь терпеливо того дождаться. Ну что же, делать все равно нечего. Придется ждать, тем временем пытаясь не заблудиться в мире, одновременно хорошо знакомом и открываемом заново.
Ждать – и надеяться, что Май-Палек сумеет расхлебать политическую кашу, которую сам же и заварил.
– Довожу до общего сведения последние расклады, – Палек поерзал, устраиваясь поудобнее. – За кулисами я плотно пообщался с кое-какими деятелями местной Церкви. Среди них два нэмусина – Фасар и Сумарто, причем Фасар, напоминаю, бесконтрольно проснувшийся, и несколько искинов, из которых особенно важны бишопы Гнесий и Ююсий, один из влиятельных членов Конклава. Их поддержка нам обеспечена. Хотя Ююсий не слишком-то доверяет мне, как кажется, он считает, что любые серьезные решения насчет меня могут дестабилизировать обстановку. Архибишоп Церкви, как его… Бомбай определенного мнения, если так можно выразиться, не имеет, но Гнесий твердо пообещал его нейтралитет. Так что с Конклавом у нас – пятьдесят на пятьдесят. Что касается графов…
– Май, можно вопрос? – перебила его Исука. – Пока не забылось?
– Ага, – Демиург выжидательно посмотрел на нее. – Только быстро.
– Вот ты говоришь – убедил искинов. Почему их нужно убеждать? Вот, например… – она неуверенно покосилась на сидящую почти вплотную Клию. Она все еще не могла понять, как себя вести с… существом?.. которое вроде бы являлось ее давней подругой, но, как выяснилось, вовсе не давней и вряд ли подругой.
– Я поняла вопрос, – кивнула директор медслужбы. – Май, я отвечу, не возражаешь?
Она пошевелилась, поворачиваясь к Исуке.
– Понимаешь, Иса, – лекторским тоном, каким читала лекции кадетам, произнесла она, – в местной виртуальности существует несколько типов искинов. Как вам уже объясняли, изначальное ее назначение – площадка для ролевой игры волшебного типа. Соответственно, все местные сущности спроектированы для единственной цели: создания и поддержания правдоподобного игрового контекста. Для создания, грубо говоря, автономной среды, которая активно сопротивлялась бы игроку или игрокам, создавая препятствия для их преодоления. В соответствии с исходным проектом здесь существует два типа человекообразных объектов. Первый – куклы, вообще не обладающие самосознанием. Статисты, предназначенные для заполнения пустоты. Они управляются специализированными программами, каждая из которых контролирует по нескольку сотен или тысяч кукол в разных частях страны. Каждая программа имитирует определенный тип поведения, и их относительно немного, но благодаря большому количеству кукол и их перемешиванию в целом создается правдоподобно ведущий себя псевдосоциум. Пока понятно?
– Да, – кивнула Исука.
– Однако куклы не способны и не должны создавать сопротивление среды. Они – всего лишь фон, движущиеся декорации. Реально сопротивление создается и поддерживается искинами поддержки. Они обладают психоматрицей первого класса, то есть достаточно высоким интеллектом, но без самосознания, и способны принимать самостоятельные решения. Такой искин, если прибегнуть к грубым аналогиям, искренне верит в свою легенду и разыгрываемую роль и может корректировать поведение в очень широких пределах для выполнения своих задач. Им нельзя управлять непосредственно, но зато его можно с помощью логики заставить изменить цели и приоритеты – без существенного отклонения от заданной линии поведения, разумеется. Именно таким убеждением Май и занимался в последние дни. Я тебя все еще не запутала?
– Я не такая уж и глупая, Кли, – криво усмехнулась Исука. – У меня вообще-то степень доктора технических наук… имелась когда-то.
– Вот и замечательно, – дружелюбно улыбнулась Клия. – Тогда осталось заметить, что я, Айсока, и Саомир – искины с психоматрицей третьего класса, то есть вполне разумные по человеческим меркам и обладающие самосознанием…
– На самом деле, – заметила со своего стула новая горничная-Демиург, называвшая себя Яной, – третий класс означает, что искин куда как разумнее среднего человека. Во всяком случае, вон того, что расселся на столе, уж точно.
– От глупой женщины слышу! – парировал Май. – Яни, не встревай. У нас пара минут как максимум. Потом присланный за мной эскорт начнет штурмовать ворота.
– Молчу, молчу, – махнула та рукой. – Клия, заканчивай. Извини, что перебила.
– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжила Клия, – мы трое – искины третьего класса, обладающие полной информацией о происходящем и работающие для достижения главной цели: успешного завершения педагогического эксперимента. Я и Саомир активированы в процессе формирования Академии-Си. Мы построены на несколько иных принципах и императивах, чем Айсока, но мы все трое полностью осознаем ситуацию и сознательно сотрудничаем с Яной. Наконец, Яна дополнила виртуальность спящими нэмусинами, чтобы увеличить степень достоверности мира за счет их типично человеческого поведения. Их, разумеется, можно только убеждать, принуждение в их отношении применять запрещено. Пытаться раскрывать суть Академии-Си им бессмысленно, а иногда и вредно, они все равно не поверят, вот как ты бы не поверила до появления Мая. Иса, я ответила на твой вопрос?
– Да, Кли, спасибо, – пробормотала Исука. – Еще один маленький вопрос. Госпожа Яна, вот ты появляешься в Академии, просто заменив собой одну из кукол, я правильно понимаю? И госпожа Канса – тоже. Почему мы не можем точно так же подменить искинов поддержки на ключевых должностях?
– Потому что, – ответила Айсока, – территория Академии Высокого Стиля имеет особый статус не только в соответствии с местными законами. Здесь – моя Цитадель. Место, где игрок-Стратег, чье место я занимаю, обладает особым контролем и свободой действий. Здесь я могу сделать все, что угодно, в том числе манипулировать искинами поддержки, меняя их базовые императивы. Я даже могу менять логику работы кубиринов – взять ту же способность воспитателей переговариваться через них напрямую. Но таких возможностей за пределами территории у меня нет. Если не считать нескольких десятков кукол-наблюдателей, распределенных по ключевым точкам Сайлавата, за оградой у меня возможностей не больше, чем у тебя. Там как максимум я могу перехватить контроль за единичными куклами, причем искины мне не доступны. В остальном возможности влияния ограничиваются средствами дизайна, которые на уже запущенной сцене малоэффективны. Так сделано специально, чтобы игроки не могли жульничать. Именно поэтому мы после уничтожения прежнего Даорана не смогли кардинально изменить логику мира и вернулись к исходному кризису.
– Все, все! – нетерпеливо сказал Май. – Сейчас я уйду, и вы можете сколько угодно просвещать Ису насчет местных реалий. Только Гра отпустите, а то она все равно ничего не понимает и сейчас заснет, а детишки без присмотра бегают. Оглашаю краткое резюме нашего плана. Первое. Бьемся из последних сил за то, чтобы меня признали не-демоном и оставили при Академии. Сира, постарайся говорить как можно меньше. Еще сболтнешь чего лишнего, что потом тебе же плюхой и вернется. Второе. Если меня все-таки признают демоном и ликвидируют или посадят в самый глубокий погреб Конклава, все делают скорбные физиономии и дружно затыкаются в тряпочку. Потом подберем мне другую маску. Все равно эта с самого начала оказалась не в тему. Наша главная задача-минимум – сохранить стабильность Академии и не дать хитроумному графу Ясасию повода применить против нее свои так вовремя добравшиеся до столицы войска. Задача-максимум – добиться хотя бы полугодовой паузы и успешно выпустить нынешний третий курс. Кстати, Яни, ты уже решила, что с ними делать? Распределишь по Сайлавату для индивидуального воспитания?
– Пока думаю. Есть разные варианты, но я хотела отправить их в одну из рекреационных виртуальностей, пусть и ненадолго. Без общения с реальными людьми их воспитание нельзя завершить успешно. Но как – я еще не понимаю. Они не готовы покидать Сайлават, нужно сценарии изобретать. Лика, потом обсудим, в спокойной ситуации. И вообще, тебе пора отправляться. Пригляди за Мирой как следует, будь добр. Втянул ты девочку в историю…
– Я втянул? – обиделся Май. – Она в нее сама с ногами влезла, совершенно добровольно. Кстати, Бо, мы так и не прояснили, каким образом и от кого мне пришел исходный вызов. Есть успехи в расследовании?
– Результаты нулевые.
– Как и с остатком кристалла, предположительно открывшего портал. Ни у кого не складывается впечатления, что мы имеем дело с мистическим бунтом местной виртуальности? А то я никак иначе происходящее объяснить не могу. Ну, девочки, боритесь без меня. Я пошел изображать перед графами образцового ребенка. Если не вернусь, считайте, что сложил голову за правое дело.
Май оттолкнулся руками и спрыгнул со стола.
– Лика, – сказала Айсока, – не забывай, пожалуйста, про войска из Титамана. Если граф Ясасий решится на военный переворот…
– …то мы все равно ничего не сможем поделать. И не вижу, почему нас должна волновать перестановка декораций. Рите опасность не угрожает, Академия требуется Сайлавату в любом случае, так что статус-кво не изменится. А как площадка выглядит и кто здесь на троне, нам не очень-то и важно, верно? Главное, чтобы все свои функции выполняли. Сира, передай Мире, чтобы подходила к воротам, и потопали. Все, граждане, мы отсюда свалили.
И Май вышел.
Сиори прижала палец к ошейнику и зашевелила губами.
– Мира получила сигнал, – наконец сказала она. – Жаль девочку. Ладно, Мая ликвидируют, а если еще и ее решат изолировать? К-ссо. Плохая у нее легенда. Простолюдинка, не дворянка, с такой куда проще расправиться втихую.
– Насчет Миры есть договоренность с Гнесием, – пояснила Айсока. – В случае плохого варианта он заберет ее в Мировую Сферу якобы для изучения. Она поживет там пару-тройку периодов, а когда шум стихнет, вернем ее в Академию. С попечительским советом я договорюсь, а отца Ахо можно ликвидировать. Сейчас я предлагаю вернуться к повседневным обязанностям. Мы и так уже несколько уроков отменили, на детях плохо сказывается.
– Хорошо, – на лице ректора отразилось явное облегчение. – Ну, я пошла.
И она вышла из комнаты вслед за Маем.
– И все-таки, – спросила Исука, – можно ли узнать, кто из детей – ко-нэмусины, а кто искины поддержки? Кого защищать в первую очередь?
– Нет, – ответила Демиург Яна. – Прости, госпожа Исука, но вы с Сиори и так уже не в состоянии нормально играть свои роли. Вы не сможете адекватно вести себя с искинами-опекунами, что недопустимо. Просто считайте, что каждый кадет – ко-нэмусин. Я приношу извинения, что покидаю вас, но я должна отключиться. У меня дела. Когда Даоран завершится, вернусь, обсудим результаты. Если срочно понадоблюсь, вызывайте через Айсоку.
Горничная встала, и ее лицо, казавшееся до того вполне живым и осмысленным, внезапно стало пустым и… никаким. Совершенно не запоминающимся. Таким же отсутствующим, как и у прочих слуг. Кукла. Она вежливо поклонилась и вышла.
Ну что же, пусть так, мысленно согласилась Исука. В конце концов, ко всем детям действительно нужно относиться одинаково.
– Саомир, – сказала она. – Не убегай. Я решила, что достаточно оправилась. Тебе уже нет никакого смысла подменять меня на завтрашнем дежурстве. Можно обсудить с тобой кое-какие детали?
– Боишься?
Мира оторвала взгляд от коленей и посмотрела на Мая. Тот расположился перед ней на жесткой лавке с комфортом, словно на диване. Присланную за ними карету, очень похожую на тюремную, разве что без решеток на окнах, нещадно колотило по городской брусчатке, но Май не обращал на тряску никакого внимания.
– Нет, – безразлично сказала она. – Что пристал?
– Тихо, тихо, хозяюшка, – Май помахал ладошкой. – Не огрызайся. Значит, слушай меня внимательно. Тебе ничего не грозит. В смысле, что на тебя вообще вряд ли обратят внимание. В самом крайнем случае какое-то время перекантуешься в Мировой Сфере под крылышком приора Гнесия. Он вроде бы неплохой дядька, и вес в Церкви имеет немалый. С учебой, правда, плохо выйдет, но Сира что-нибудь придумает.
– Оставим на второй год, если перерыв окажется слишком большим. Но, надеюсь, не окажется. Мира, – ректор обняла девочку за плечи и привлекла к себе. – Ничего не бойся. Я не позволю с тобой ничему случиться. В первый раз я не…
Она замолчала.
– Ничего не бойся, – повторила она. – Сейчас не твоя война. Май примет на себя основной удар. Тебе всего лишь нужно показаться на глаза Даорану, смирно постоять какое-то время и тихо вернуться назад, в Академию. Ничего не говори, если не спрашивают. На вопросы отвечай четко, коротко – и ни в коем случае не вздумай лгать. Даже для того, чтобы защитить себя или нас. Твою ложь обязательно распознают, и ты сделаешь всем только хуже.
Мира почувствовала, что все тело начала бить крупная дрожь. Но она и в самом деле не боялась – со вчерашнего дня, когда ей сообщили, что завтра она предстанет перед Даораном, она не чувствовала ничего, кроме тяжелой апатии. Она почти ничего не ела ни вечером, ни утром, не могла ни читать, ни разговаривать. Она тенью бродила по коридорам и аллеям Академии, изредка ловя на себе то неприязненные, то опасливые, то сочувственные взгляды, и время для нее, казалось остановилось. Хана и Бохака, верные подруги, пытались ее то расшевелить, то успокоить, но безуспешно. Только несколько минут назад, когда кубирин дрогнул на шее и далекий голос госпожи Сиори позвал ее к воротам, она чуть ожила. Она по-прежнему не боялась, но в душе укрепилась пустая серая тоска.
Сидящая рядом ректор покрепче прижала ее к себе.
– Ничего не бойся, – шепнула она. – Ведь мы с тобой.
– Значит, так, девочки, – Май выглянул в окно кареты, словно опасаясь, что один из всадников-конвоиров захочет их подслушать. – На ближайшее будущее у нас есть три плана. Номер раз – все заканчивается хорошо. Меня оставляют в Академии на поруки или прикомандировывают куда еще для изучения и тренировки. Тебя, хозяюшка, показательно порют так, что ты неделю сидеть не можешь, и возвращают в Академию. Все счастливы и довольны, а как жить дальше, разберемся по ходу дела. Вариант номер два – плохой. Мне рубят башку прямо на месте или закатывают в тюрягу, где я скоропостижно помираю от огорчения. Мира, ау! Ты слушаешь?
Он дотянулся до девочки и постучал ее пальцем по лбу. Мира непонимающе посмотрела на него. Как он может так спокойно говорить о своей судьбе? Он что, с ума сошел?
– Так вот, хозяюшка, ты и в этом случае пальцем о палец не ударяешь. Покорно принимаешь наказание, какое тебе определят. Самый скверный вариант, как я уже сказал – пара-тройка периодов в Мировой Сфере. Сира, слушай, мне идея в голову пришла – нельзя сделать так, чтобы она только по твоему разрешению могла рот открыть? А то еще начнет протестовать не вовремя…
– Нельзя, – отрубила Сиори. – И вообще, я бы на твоем месте помнила, что и у других голова на плечах есть. Не ты один здесь умный.
– А я что? – Май пожал плечами. – Я ничего, я на всякий случай ветвления просчитываю. И, наконец, вариант номер три. Все предварительные планы идут лесом, как обычно и случается в жизни, для одной из вас возникнет реальная опасность, и мне приходится импровизировать. Хозяюшка, – он взял безвольную руку Миры и потеребил ее за указательный палец с железным кольцом. – Если я вслух скажу «план номер три», авторизуй меня. Немедленно. После чего вы обе падаете на пол, закрываете головы руками и не шевелитесь, пока свистопляска не закончится. Дальше действуем по обстановке. Ну-ка, повтори все с самого начала.
Мира снова сжалась в комок и привалилась к боку Сиори. Та похлопала ее по плечу.
– Повтори, малышка, – попросила она. – Очень важно, чтобы ты вела себя правильно. Мы должны знать, что ты все поняла. Давай. План номер один…
– План номер один – все хорошо, – прошептала Мира. – Ничего не делаем, возвращаемся в Академию. План номер два – все плохо. Мая убивают, меня отправляют в Мировую Сферу. План номер три – я авторизую Мая и жду, чем все закончится.
– Замечательно, – расцвел ее непутевый фертрат. – Постарайся не забыть за те две минуты, что нам осталось трястись в этом корыте. И вообще, соберись и перестань кукситься. И не такие передряги в жизни случаются, и ничего, выкарабкиваются из них люди и живут дальше. Потом, в старости, еще внукам рассказывать станешь, какие приключения в детстве пережила.
– Май! – неожиданно даже для самой себя Мира крепко ухватилась за его руку. – Прости меня! Пожалуйста!
– За что? – удивился тот. – За то, что десертом редко делилась? Ладно уж, прощаю. А что ты вдруг вспомнила?
– Май, я не хочу, чтобы тебя убили! – из глубины души к глазам подступили слезы, грозя вот-вот выплеснуться наружу. – Я… я во всем виновата! Я притащила тебя сюда! Из-за меня ты оказался в опасности! Прости меня, пожалуйста! И не умирай! Я… я тебя люблю…
Слезы наконец пробили дорожки по ее щекам. Май в явном замешательстве посмотрел сначала на нее, потом на ректора.
– Ну вот, разревелась. Все девчонки – нюни, – проворчал он. – Хозяюшка, перестань чушь нести. Обещаю, чем бы ни закончилась сегодняшняя история, мы обязательно увидимся.
– Да, – согласилась Мира, хлюпнув носом, – обязательно. Если тебя убьют, я тоже умру. И тогда мы встретимся среди звезд…
– Тьфу на тебя, оглашенная! – рассердился Май. – Тоже мне, нашлась посмертная суженая! Никто не умрет. Все совсем не так, как тебе кажется…
Карету встряхнуло в последний раз, и она остановилась. Дверца кареты распахнулась, и в нее заглянула усатая физиономия в блестящем стальном шлеме.
– Приехали, – сумрачно пробасил стражник. – Вылезайте.
Сиори достала из кармана носовой платок и вытерла Мире лицо.
– Не плачь, малышка, – успокаивающе сказала она. – Знаешь, все всегда заканчивается хорошо. Главное – верить в себя. А сейчас покажи всем, что ты на самом деле храбрая и мужественная девочка.
Мира кивнула, еще раз шмыгнула носом. Она не подведет. Ошибку допустила она, и ей расхлебывать. Она не может подвести других, когда на нее надеются.
Она первой вылезла из кареты – и величественный дворец собраний Даорана навис над ней всей своей громадой.
– Я полагаю, что у пресветлых рыцарей и достопочтенных отцов Церкви имелось достаточно времени, чтобы в кулуарах обсудить сложившуюся ситуацию с глазу на глаз, – брюзгливым тоном произнес канцлер. По праву председательствующего вайс-граф Басарий Оосай взял в руки металлический молоточек и стукнул по инкрустированному золотом гонгу. Над залом Даорана поплыл серебристый певучий звук, извещая начало заседания. – Начнем публичное слушание. Кто хочет высказаться?
– Прошу слова, – поднял руку Бомбай Светлый. Архибишоп Церкви, как всегда, выглядел сонным и уставшим, но Ясасий знал, что отец Бомбай отличался недюжинным умом и ясной памятью, не упускавшей ни одной детали. Его сонливость – маска.
Да и пусть его. До тех пор, пока он играет на нужной стороне или хотя бы держит нейтралитет, он полезен. Пусть себе выступает. Финал сегодняшнего заседания выйдет весьма необычным, пусть даже многие собравшиеся о том и не догадываются, а остальные полагают, что знают всё заранее. Ясасий не знал, где находится Сайлават и далеко ли от него до Текиры, но маленькому унылому мирку явно не мешало встряхнуться, а местным расфуфыренным дикарям – склониться перед цивилизованным человеком. И они склонятся, уже очень и очень скоро.
– Твое слово, отец архибишоп, – согласился канцлер.
– Не стану ходить кругами, – скучным голосом заявил Бомбай, – тем более, что все уже наверняка в курсе. На вчерашнем заседании Конклав так и не смог принять решение о судьбе иномирянина Мая Куданно – ни за изоляцию или уничтожение, ни за дальнейшее обучение и использовании. Голоса разделились ровно напополам при одном воздержавшемся. Воздержался я, и мнение, которое я намерен сформировать сегодня, станет решающим. Представители обеих партий сегодня здесь присутствуют, так что свои аргументы смогут высказать еще раз.
Он покосился на сидящих рядом приора Мировой Сферы Гнесия Суховерта и толстого попа, которого Ясасий раньше не встречал, но который мог являться только отцом Ахо, бишопом Церкви и одним из двух ее представителей в попечительском совете Академии Высокого Стиля. Его имя фигурировало в списке сегодняшнего состава Даорана.
– Призываю всех, однако, к взвешенности и осторожности, – продолжил архибишоп. – Мы должны учитывать не только личность молодого человека, но и долгосрочные последствия нашего решения – как в политическом плане, так и в части теологии. У меня все.
– Кто еще хочет высказаться? – спросил канцлер.
Из-за дверей зала раздался неясный шум. Ясасий насторожился. Что там происходит? Уже? Но ведь он еще не получил сигнала готовности! Ответ на этот вопрос он получил немедленно, когда высокие массивные створки распахнулись треском и с грохотом, едва не слетев с петель, и в проеме возникла женская фигурка. Зеленый бархатный костюм для верховой езды, горящая на высокой груди золотая лилия в окружении бриллиантовых блесток, копна иссиня-черных волос с вплетенными золотыми нитями, забранная на сей раз на затылке в тугой узел, и разъяренное выражение лица. Злившаяся, принцесса выглядела настоящей красавицей, и граф Мейсары с удовлетворением подумал, что скоро она окажется в его полной власти. Впрочем, видневшаяся за спиной Риты массивная фигура Защитника, закованная в сплошной пластинчатый доспех, с высоким зеленым султаном на открытом шлеме, с длинным обнаженным палашом в руке и с колышущимся вокруг него ореолом активированного Щита, заставила графа насторожиться еще сильнее. Стража толпилась позади капитана Крейта, не решаясь приблизиться.
– Я так полагаю, что пресветлые графы вкупе с отцами Церкви решили, что могут попросту игнорировать принцессу короны? – звенящим от напряжения голосом громко произнесла Рита. – И дошли до такой степени наглости, что отдали страже приказ не пускать меня на заседание Даорана, где я по закону имею полное право присутствовать? Мне что, обвинить кого-нибудь в государственной измене?
Канцлер вскочил на ноги.
– Ваше Высочество! – слегка растерянно произнес он. – Мы же договаривались, что сегодня вы останетесь в дворце…
– Я передумала, – заявила принцесса. – Да и не договаривались мы с тобой ни о чем, Барасий. Ты приказал, решив, что я скромно послушаюсь, как обычно. Только ты забыл, что я давно не маленькая девочка и сама за себя решаю. Так что, позволят мне войти? Или мне действительно обвинить кого-то в мятеже против короны?
– Ваше Высочество, мы всегда счастливы видеть вас в нашем обществе, – поднялся со своего кресла граф Систерии. Он подошел к принцессе и низко склонился перед ней. – Разумеется, вы можете присутствовать. Когда мы закончим с неотложными делами, я лично займусь выяснением, почему стража не пускала вас сюда. И можете быть уверены, я строжайше накажу виновного. Я нижайше прошу вас занять место в гостевых рядах по вашему выбору. Рыцарь Крейт, я прошу тебя покинуть зал и занять пост у дверей зала, дабы…
– Нет! – отрезала принцесса. – Благодарю за заботу, граф Судзука, но мой телохранитель останется со мной. Я ведь, кажется, рассказывала о своем предыдущем опыте посещения Даорана двенадцать лет назад? Когда прежний архибишоп, к счастью, ныне покойный, натравил на меня своих цепных псов, недостойных зваться Защитниками, и взял в заложницы? Я не рискну снова оказаться в одиночку посреди стаи волков и шакалов!
Ого, а девочка решила показать зубки, хмыкнул про себя Ясасий. Что же на нее нашло? Куда делся капризный ребенок, пугливо шарахавшийся в угол при малейшем признаке недовольства канцера?
Мог ли повлиять на нее мальчишка-иномирянин? Ведь они какое-то время провели вместе. Если они спелись, и она решила, что может использовать его силу… Неважно. Уже неважно. И, пожалуй, хорошо, что принцесса явилась на заседание. Так даже проще. Что он не использовал своих агентов, чтобы подтолкнуть ее к такому шагу, его упущение, которое, впрочем, исправило божественное вмешательство.
