Евгений Валерьевич Лотош
Корректор. Книга пятая. Горизонты нашей мечты
– Выполняю.
Мир вокруг мигнул, и после тошнотворного ощущения мгновенной смерти вспыхнул снова. Вакай на ватных ногах стоял посреди своей прихожей, и Сири заботливо поддерживала его под руку. Она помогла ему разуться и подняться на высокий пол, подвела к креслу в гостиной и усадила в него.
– Я приготовлю чай, – сказала она и ушла на кухню, загремев там посудой.
Математик молча уставился на висящую на стене электронную картину, свою любимую: цветущая весенняя степь, несущаяся по ней карета, запряженная четверкой лошадей, и выглядывающее из окна девичье лицо. Она всегда помогала ему расслабляться и успокаивать мысли. Из кресла он не мог видеть мелкую подпись художника в правом нижнем углу, но он знал, что там написано: «Май Куданно, 858 г.» А ведь если он сейчас обрел новые возможности, то и с автором, наверное, удастся познакомиться. Если он жив, разумеется. Нужно переспросить у Сири, можно ли найти человека только по имени, а то и творческому псевдониму. Он ведь малоизвестен – в Сети нашлись упоминания только о паре десятков картин в музеях, да еще примерно о стольких же – в частных коллекциях. Наверняка он скромный застенчивый парень, стесняющийся известности и не любящий себя рекламировать, примерно как сам Вакай, и на контакт с поклонниками идет с неохотой.
Но все поиски потом. Пока что нужно понять, как жить дальше. Значит, Демиург? Бессмертный, всемогущий и все такое? А хоть кто-нибудь поинтересовался – оно ему надо?
Тот же день Текиры. Млечный Путь, звездная система HD 2589963, контролируемая площадка №0000004420
В сгущающихся сумерках ярко-медное закатное небо светилось, словно начищенное патентованным чистящим суперсредством. Вверх по скалам уже поползли вереницы светящихся ночных цветов, переливаясь радугой оттенков. Цветная пыль кружилась в воздухе под порывами ветра, складываясь в причудливые психоделические вихри. Остара, впрочем, смотрел на открывавшуюся перед ним картину безо всякого энтузиазма. В груди словно засел большой каменный жук: холодный и тяжелый, неподвижный, но изредка начинающий трепыхаться по одному ему ведомой причине. На этой планете – как ее?.. а, Тораэлла! – он провел всего пару недель, но она успела надоесть ему хуже директора следственного отдела – в той, прошлой жизни. Вероятно, больше недели он и здесь не выдержит.
Он смотрел вниз со скалы, в разгорающееся неоновое сияние ночной жизни, и старался не думать, что царящая на планете пятикратная гравитация прежнего его не выпустила бы из инвалидного кресла и довела бы до инфаркта за несколько дней, а то и часов. Что огромное давление атмосферы расплющило бы его не хуже гравитации. Что ласковый ветерок, нежно треплющий его волосы, на самом деле – ураган, летящий со скоростью двести пятьдесят верст в час и несущий в себе прелестные химические соединения, способные убить любую текирскую биоформу за считанные секунды. Да и «ласковый» он лишь потому, что его нынешнее тело – на самом деле и не тело даже, а что-то вроде солнечного зайчика, и воспринимает минус пятьдесят восемь градусов так же, как на Текире он воспринимал плюс двадцать. Конечно, у живых мертвецов есть и свои преимущества, но все они не отменяют простого факта: они – мертвецы. Полные, окончательные и безнадежные.
Если бы он мог вернуться на Текиру! Он бы с удовольствием отдал всю распростершуюся перед ним вечность за год настоящей жизни.
Вот только его мнения никто не спрашивал.
За те восемь периодов, что прошли со времени его пробуждения от тупой спячки, обозванной Наставником «рекреационным сном», Остара медленно погружался в отчаяние. Он метался с планеты на планету, от поселка к поселку, пытаясь найти место, которое подошло бы его деятельной натуре. Он пытался прижиться на планетах и в глубинах космоса, в астероидных и кометных поясах, вблизи чужих солнц и на таком расстоянии от них, что светило казалось крохотной точкой, затерявшейся среди прочих звезд. Он даже возвращался в виртуальность, из которой сбежал, как только осознал, что предыдущие несколько лет жизни – тщательно срежиссированный сон в выдуманном окружении. Тщетно – он нигде не мог задержаться. Что-то внутри срывало его с места, подстегивало, гнало вперед и вперед. Наставники в каждой колонии дотошно расспрашивали его об ощущениях, показывали яркие красочные картинки, не отличающиеся от реальности, давали рекомендации, сводили с прижившимися в колонии аборигенами – и все равно в один прекрасный день он приходил к ним за каталогом доступных мест в несбыточной надежде найти новый дом. Иногда он жадно включался в странную систему, с готовностью показывающую любой участок Текиры, от многолюдных площадей до ванных комнат – и с внезапным отвращением отключался, словно выныривал из омута в вонючем болоте. Что толку любоваться местом, а которое никогда больше не сможешь попасть?
В отчаянии он даже начал подумывать о возвращении в сладкий сон виртуальности с подмененными воспоминаниями. Размеренная жизнь мелкого бродячего торговца, память о которой с течением времени становилась все более блеклой и картонной, теперь казалась едва ли не блаженством.
Конечно, оставался еще один выход, о котором ему рассказали сразу после сатори. Каждый имеет право на смерть – на настоящую смерть, мрак небытия, из которого ни для кого нет возврата. И если в один не самый прекрасный день он все-таки решится навсегда хлопнуть дверью, то любой Советник выполнит его пожелание.
Вот только умирать повторно ему ни капельки не хотелось.
Достаточно, что он так глупо подох однажды от шила в руках мелкого хулигана, сверхчеловек дерьмовый.
Пока что на Тораэлле его удерживал местный феерический пейзаж, открывающийся ночами с вершины скалы неподалеку от поселка. Но чем дальше, тем меньше манили его сияющие красоты. Нет, завтра он отсюда еще не уйдет. И послезавтра – тоже. Но через неделю – совершенно точно. Вот только куда он двинется дальше?
Устроить, что ли, заговор и основать империю?
Щаз. Как можно построить хотя бы намек на государство, когда нет ни одного – ни одного! – способа заставить других бояться тебя? Убить нэмусина невозможно. Запугать болью тела, которое запросто отключает любые ощущения, тоже нереально. Любые повреждения регенерируют со временем. Изоляция в какой-нибудь пещере? Так каждый нэмусин способен позвать на помощь Наставника независимо от расстояния. А Наставник вряд ли одобрит самозваных тюремщиков. Нет, никаких способов принуждения не придумать. Все, что остается – «группы по интересам». Утопия для восторженных гуманистов и мечтателей…
Он отогнал от себя сто раз обсосанные мысли и устроился поудобнее на неудобной лавке из неведомого упругого материала, способного выдержать местную агрессивную атмосферу. В животе бурчало и сосало. Хотелось есть. Кто бы ни выдумывал такую жизнь после смерти, получилось у него явно хреново. Ешь ты или нет – все равно от голода не помрешь. Неужели нельзя сделать так, чтобы чувства голода не ощущалось вовсе? Коричневая бурда, которую почему-то называли «питательной смесью», голод удаляла превосходно, но ненадолго, а вкус имела такой, что Остара не мог смотреть на нее уже через неделю после пробуждения. Но нормальная еда стоила денег, которые в каждой общине изобретались свои, и заработать их не так-то просто. Опять же, сырые продукты кое-где можно получить совершенно бесплатно, но ведь их еще нужно приготовить – а как быть старому холостяку, который всю жизнь предпочитал питаться в ресторанах, дома как максимум разогревая в микроволновке полуфабрикаты? Да и дом с кухней требовалось строить самостоятельно, а для того следует изучить, как управляться с загадочной техникой пришельцев, или кто там эти Наставники, и освоить ее в работе. Неужели тот, кто придумал такую посмертную галиматью, не мог озаботиться автоматическими машинами и кухнями? Чоки к делу бы приспособил, что ли…
Остара сглотнул слюну и усилием воли отогнал чувство голода. Не так уж и хочется ему жрать, если на то пошло. По опыту он знал, что если пять или шесть суток не есть, то и чувство голода постепенно притупляется и сходит на нет – пока снова не попробуешь что-нибудь съедобное. А сегодня у него уже третий день воздержания. Из полуприкрытых век он наблюдал за феерической радугой огней, искрящейся под ним в мрачном ущелье под немногим уступающей ей радугой звездного неба. Здесь, на Тораэлле, Звездный Пруд выглядел куда как величественней, чем на Текире. Ядро Галактики занимало почти все ночное небо от края до края, сияя так, что от взгляда на него болели даже новые улучшенные глаза. В прежней жизни он охотно отдал бы целое состояние за то, чтобы увидеть подобную красоту. В нынешней же…
Внезапно ему остро захотелось подойти к краю обрыва, раскинуть руки и нырнуть вниз птицей – странной неуклюжей птицей, что летает только сверху вниз и громко матерится по ходу дела. Нет уж. Видел он горе-альпиниста, что полез с голыми руками, без снаряжения на какой-то пик – не здесь, на другой планете с низкой гравитацией и благополучно забытым названием. Тот сорвался со скалы и три версты катился по почти отвесной осыпи, увлекая за собой кучу больших и малых камней. Откапывали его из-под завала, рассказывали, всей колонией целые сутки. К моменту знакомства с Остарой он уже четыре периода отлеживался в постели, регенерируя, и вряд ли выберется из нее раньше, чем еще через сезон. А местная сила тяжести изувечит прыгуна-идиота так, что отлеживаться придется целый год – и тогда он точно сойдет с ума от скуки.
Заскрипели и застучали камешки, скатываясь по склону под чьими-то легкими шагами. Остара скосил взгляд. Мальчишка – лет пятнадцати или шестнадцати, белобрысый, довольно высокий, нос картошкой, босой и вообще одет в одни только шорты с множеством карманов – типичный северянин из Катонии или ЧК. Странно, однако: Остара еще ни разу не видел ни одного Проснувшегося, выбравшего такой юный внешний вид. Сам Остара предпочел тридцать четыре года, в которые завершил свой текирский путь, но большинство предпочитало использовать личины двадцати– или двадцатипятилетних. Цветущая молодость, показное здоровье, манекенная внешность… Тьфу. Но такого мальчишку он видел впервые.
– Вечер, господин Остара Дэка, – поздоровался мальчишка. – Любуешься видами?
– Вечер, господин, – откликнулся Остара. Определение «молодой» он на всякий случай решил не добавлять. Вдруг его собеседник на деле девяностолетний старик, которому взбрело в голову эдак вот омолодиться? – Любуюсь. Мы знакомы?
– Тораэлла – маленькая колония, здесь каждый на виду, а новички – в особенности. Можно присесть? – мальчишка кивнул на скамью.
– Окажи мне честь, – автоматически кивнул Остара. Собственно, почему бы и нет? Что еще остается живому мертвецу, кроме как убивать время бесцельными разговорами? – Ты местный? Я имею в виду – постоянно здесь живешь?
– Нет. По делу заглянул. – Мальчишка опустился на скамью, вытянул длинные ноги, закинул руки за голову и задумчиво уставился в звездное небо. – Кстати, меня зовут Май. Май Куданно. Рад знакомству.
– Радость взаимна.
Какое-то время они сидели молча.
– Ты так и не можешь найти себя в новой жизни, господин Остара… – наконец нарушил тишину Май. – Когда ты проснулся? Полгода назад?
– Да. Почти ровно восемь периодов стандартного времени. А ты?
– Я?.. – мальчишка озадаченно почесал кончик носа. – Ну, можно сказать, что восемь лет назад.
– И чем ты занимаешься с тех пор?
– Разным. Дороги и мосты строю, в основном. Я ведь инженер.
– Завидую, – вздохнул Остара. – А я так и не знаю, куда приткнуться. Не нужны здесь, оказывается следователи контрразведки. Ни контрразведки нет, ни даже шпионов, если не считать проклятых инопланетян. А чем еще заняться, скажи на милость?
– У тебя впереди вечность, господин Остара. Почему бы тебе не научиться чему-то еще? Ты можешь стать ученым-физиком или поэтом, выдающимся кулинаром или резчиком по дереву… а?
– Не хочу, – бывший следователь СОБ пожал плечами. – Неинтересно. Раньше я ловил шпионов и чувствовал, что кому-то нужен. А сейчас? Здесь даже с голода не сдохнешь.
– А что тебе говорят Наставники? Они же должны предлагать варианты…
– Да чтоб их перекорежило, Наставников твоих! – озлился Остара. – Что они понимают? Смотрят своими рыбьими глазами так, словно насквозь видят, а толку-то? Нелюди они. Как они могут мне, человеку, что-то предложить?
– Они искины.
– А? – поразился бывший следователь. – Чоки?
– Нет. Искины. Искусственный интеллект никак не связан с человекообразностью, хотя куклами они действительно управляют – для простоты взаимодействия с людьми. Да и «искусственными» их назвать сложно. Они не менее естественны, чем биоформы, просто на свет появились иначе. Корректнее называть их небиологическим разумом, небами.
– А откуда ты знаешь про них, господин Май? – Остара подозрительно посмотрел на собеседника. – Они же никому про себя не рассказывают. Я многих спрашивал. Может, ты и сам такой чоки… искин?
– Новое знание дается тем, кто готов его принять. Кто уже увидел новую дорогу в будущее или хотя бы обрел мир внутри себя. Для подобных тебе неприкаянных душ оно бессмысленно. Только озлобит еще сильнее. Ну, узнал ты об их природе, и что дальше? Легче стало?
– Да мне все равно, – буркнул Остара. – Хоть искины, хоть инопланетяне – одна беда. Ты-то как, нашел свою дорогу? Ах, да, ты же инженер, ты их для других строишь.
– Да, – спокойно согласился Май. – Я строю их для других. Хотя и не обо мне сейчас речь, я отвечу на вопрос, кто я такой. Видишь ли, господин Остара, я не проснувшийся нэмусин и никогда им не был. Я Демиург.
Остара заледенел. Либо мальчишка врет от нечего делать, либо… либо… либо… Но ведь Демиурги создали все – или, по крайней мере, Текиру! Они круче любых богов и гасят звезды одним плевком!
– Не верю, – наконец ненатурально поморщился он. – Языком болтать многие горазды.
– Посмотри на меня, господин Остара.
Бывший следователь повернул голову – и дернулся от неожиданности. Зрачки мальчишки горели яркими белыми огоньками. Он поднял вверх указательный палец, и на его кончике вспыхнуло танцующее желтое пламя, едва колеблющееся под ласковым ураганным ветерком.
– Убедительно? – поинтересовался Май. – Или еще какой-нибудь фокус показать, на который нэмусин не способен? Господин Остара, я вовсе не хочу тебя запугать, но если ты все еще не веришь мне, можешь требовать любых доказательств. У меня к тебе серьезное дело, и мне нужно, чтобы ты не подозревал обман или злую шутку.
– Верю, – после недолгого молчания кивнул Остара. – И что же великому и могучему Демиургу нужно от ничтожного червя вроде меня?
– Не ёрничай, – попросил Демиург. Его глаза снова стали обычными, огонь на пальце погас. – Пожалуйста, пойми – мне нет интереса унижать тебя. Мне нужно твое осознанное сотрудничество – если согласишься, конечно.
– Раньше моего согласия не спрашивали, – усмехнулся Остара. – Сначала оживили без спросу, потом засунули в дурацкий псевдоисторический фильм для полоумных идиотов, потом «разбудили» и выбросили на улицу: катись куда хочешь. А теперь что поменялось?
– Ровным счетом ничего, господин Остара. Только мы тебя не будили – ты проснулся сам, когда твоя настоящая личность справилась с постмортальным шоком и вытеснила ложную. Рекреационный сон нужен всего лишь для того, чтобы сбить тебя с устоявшейся жизненной траектории и дать возможность задуматься о будущем. Рано или поздно он заканчивается, а истинная личность восстанавливается. А что на улицу выбросили… Я тебя только что спрашивал – что тебе нужно? Ты мне ответить не смог. Хочешь, чтобы мы дали тебе то, чего не представляешь ты сам? Извини, но Демиурги – не волшебники и не ясновидящие. И рабы нам не требуются, чтобы других насильно к делу приставлять. Жизнь твоя, и распоряжаешься ей ты сам. Хочешь – живи. Хочешь – умри окончательно, выбор за тобой.
– А если я хочу вернуться на Текиру?
– Невозможно. Тебе уже объясняли: текирская цивилизация должна быть защищена от серьезных потрясений. Возвращение умерших разрушит один из ее краеугольных камней – постоянное обновление – и полностью уничтожит общество, нам известное. А мы хотим его сохранить. Впрочем, – белобрысый Демиург ехидно усмехнулся, – ты вполне можешь заняться фантоматикой и физикой гиперпереходов. Пара-тройка столетий обучения и практики – и ты самостоятельно доберешься до Текиры. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы тебе помешать. Как перспектива? Познакомить тебя с Цуккой? У нее в Академии всегда есть вакантные места, причем исходный уровень знаний не важен. Десятилетием больше или меньше, с точки зрения вечности совершенно не важно. Нужно лишь хотеть работать. Ты хочешь?
– Иди-ка ты отсюда подальше, господин Демиург! – огрызнулся Остара, невольно ежась от собственной наглости. – И без тебя тошно.
– Тошно тебе потому, что ты сейчас одиночка. На Текире ты привык чувствовать себя членом большой и опасной стаи. Самой опасной в Катонии, можно сказать. Тебе чувства собственной важности не хватает, а его без других людей нет. Неужто ты не встретил никого, кто бы тебе приглянулся хотя бы просто для секса? Местный Наставник мне вот сообщил, что некая госпожа Варукатта тебе активно глазки строит, а ты ее гордо игнорируешь, и она тайком обижается…
– Я не задержусь здесь, – сухо отрезал Остара. – Терпеть не могу расставаться с женщинами.
– С женщинами ты терпеть не можешь расставаться, а расставаться приходится потому, что ни с кем контакта так и не наладил. Замкнутый круг, тебе не кажется?
– Да что ты ко мне привязался, блистательный господин Демиург? – вскипел Остара. – Тебе заняться больше нечем, кроме как ко мне в душу лезть? Мало того, что жизнь исковеркали, так еще и поучаете? Если такой умный, подсказал бы, чем мне заняться. А я бы поблагодарил тысячей благодарностей!
– Откуда я знаю, чем вам всем заниматься? – поморщился Май. – Вам дали потенциально вечную жизнь, свободную от страха перед смертью и насилием, от необходимости постоянно заниматься тяжелой неинтересной работой ради куска хлеба. А как вы ее обустроите – не наша проблема. Нас слишком мало, мы не в состоянии каждого за ручку водить. Если нужно что-то конкретное – просите, подумаем, а поиском смысла жизни не грузите, своих проблем хватает.
– А от меня-то ты что хочешь? – Остара отвернулся. Он потихоньку успокаивался. Не на белобрысого мальчишку с горящими глазами он злится – тот абсолютно прав – а на себя. Но что он может поделать, что? Во всей бесконечной Вселенной нет для него места нигде, кроме как на Текире, а именно туда ему путь и заказан.
– Что от тебя нужно… Ах, да. За философскими беседами совсем из головы вылетело. Значит, господин Остара, ты не знаешь, куда приткнуться, так? И скучаешь по своей прежней профессии?
Странные новые нотки в голосе Демиурга заставили Остару снова обернуться к собеседнику.
– Скажи, блистательный господин бывший старший следователь, – вкрадчиво спросил тот, наклонившись вперед, – а в каком виде ты больше любишь детей?..
13.07.1433, вододень. Графство Мейсара, приграничный район
– Непосредственной опасности нет.
Молодой Защитник бесшумно соскользнул по стволу дерева и спрыгнул на землю. Хабадзин невольно одобрительно кивнул. В движениях зеленого мальчишки, которому едва стукнуло двадцать, чувствовалась тренированная ловкость. Зеленый камень его кубирина успокаивающе мерцал, а колышущийся за плечами плащ-Атрибут иногда искрил миниатюрными молниями. Рукоять короткой шпаги, висящей у левого бедра, оставалась пристегнутой к устью ножен кожаным ремешком. Парень явно не собирался ей пользоваться.
– Портал в двадцати саженях, на большой поляне. Два или три рогатых жука бродят по окрестностям, в воздухе два роя шершней. Других чудищ пока не видно, – сообщил Сайтэй. – Портал еще не завелся как следует. Нужно поторопиться и закрыть его, пока оттуда не поперла основная масса.
– У тебя есть план? Или просто топаем напролом? Сумеешь шершней одним ударом снести? – деловито осведомилась Радомира. – Тогда я на себя жуков возьму. Три сразу многовато, но между деревьями они плохо маневрируют, так что справлюсь.
Над левым плечом Защитницы плавал Атрибут – ледяное вычурное копье пока что лишь саженной длины. В руке она сжимала небольшой взведенный арбалет со вложенным болтом, кристаллический оголовок которого угрожающе пульсировал голубым светом. Судя по размерам кристалла, она управлялась с игрушкой настолько уверенно, что собиралась стрелять минимум с пятнадцати саженей. Да, славные ребята. В других обстоятельствах иметь их рядом было бы просто замечательно.
Но они больше не нужны. Пусть даже пока и не подозревают о том.
– Не стоит напролом. Один рой я бы без напряга блокировал, но с двумя сложнее. Если хотя бы с десяток шершней увернется, нам мало не покажется. Господин оой-капитан, – обратился юноша к Хабадзину, – твоим людям придется прикрывать нас после того, как я ударю Щитом, но особой опасности нет. Я вычищу уцелевшую летучую нечисть, а Рада…
– Отставить! – скомандовал Хабадзин. – Вы двое не атакуете.
– Что? – удивился Сайтэй. – Почему? Ты решил не трогать портал?
– Еще как тронем! Но сегодня мы закроем портал без вашего участия. Ты и Радомира – на подстраховке.
– Ничего не понимаю, – Защитница тряхнула копной рыжих волос. – Ну хорошо, шершней можно и клинками рубить, они не слишком шустрые. Но как ты собираешься справляться с жуками? Их же железо практически не берет. Для того Защитников и…
– Лейтенант Радомира Белая! – проскрежетал гвардеец. – Ты все увидишь сама. Мы разберемся без…
– Господин оой-капитан, – встрял Сайтэй, – но ведь Защитники для того и предназначены, чтобы уничтожать чудовищ, которых не берет магия и обычное оружие. Я понимаю, что ты впервые в Приграничье, и тебе непривычно работать с нами, но мы…
– Тихо! – приказал Хабадзин. – Господин лейтенант, если ты полагаешь, что можешь пререкаться со старшим по званию, ты ошибаешься. Пусть даже мы и в Приграничье. Еще одно слово в том же духе, и я отменю вашу авторизацию.
Он вскинул сжатый кулак так, что самонадеянные юнцы увидели поблескивающий на средней фаланге ключ-перстень.
Защитники растерянно переглянулись.
– Так точно, господин оой-капитан, – сумрачно ответил Сайтэй. – Мы подчиняемся.
– Отлично. А теперь – Храп! – гвардеец кивнул своему помощнику. – Начинайте.
– Есть! – кивнул тот и широко зашагал к коробам, которые уже успели сгрузить с мулов. Застучали распахиваемые плетеные крышки, залязгало железо. Хабадзин с удовлетворением наблюдал, как пулеметы споро извлекаются из промасленных пергаментных оберток и устанавливаются на переносные треноги, к которым техники уже крепили патронные ящики. Получающиеся конструкции выглядели громоздкими и тяжелыми, но Хабазин лично впрягался в упряжь и знал, что два крепких тренированных мужчины – как его солдаты – без труда перетаскивают их даже бегом по весьма пересеченной местности.
– Безумие… – еле слышно пробормотал молодой Защитник. – Рада, кажется, они собираются стрелять в чудищ!
– Собираемся, – с удовольствием согласился оой-капитан. – Вон те трубы на треногах называются «пулеметы». Они делают три выстрела в секунду. И не просто выстрела. Храп! Дай-ка патрон.
Помощник не оборачиваясь кинул в его сторону выдернутый из ленты латунный цилиндрик. Хабадзин поймал его в воздухе и продемонстрировал парню прозрачный, светящийся синим наконечник.
– Тут не простые пули, – объяснил он. – Кристалл, заряженный магией. Такой же, как в ваших арбалетных болтах, но чуть доработанный. Говорят, отлично действует на всяческих чудовищ. Просто в клочья разносит.
– Магия? – недоуменно переспросила девушка. – Но ведь эмбарго на поставку магических товаров в Мейсару до сих пор действует. Откуда у нас столько кристаллов? Неужели мы их сами делать научились?
– Отставить вопросы. Все, что вам следует знать, я скажу. И имейте в виду, происходящее совершенно секретно. Вы не имеете права говорить о нем даже со своим постоянным куратором. Все ясно?
– Все, – нахмурился Защитник. – Мы должны знать что-то еще?
– Да. Солдаты, которые надевают на себя заспинные ранцы – огнеметчики. Тоже новая технология. Они стреляют струями жидкого огня на пять-шесть саженей. Если вам все-таки придется вступить в бой, не окажитесь на линии выстрела – сгорите как спички. Но повторяю: вы здесь для подстраховки, на тот случай, если что-то пойдет не так. Сейчас главное не уничтожить чудовищ и даже не закрыть портал, а испытать новое оружие. Если все получится, у Мейсары, да и у всего Севера, окажется огромное преимущество над южанами. Нам больше не придется бояться их воев-священников, сынок. Ты понимаешь, что это означает?
– Да, господин оой-капитан. Я понимаю, – лицо юноши просветлело. – Мы с Радой обеспечим страховку на случай осложнений. Верно, Рада?
– Обязательно, – кивнула Защитница. С ее лица озабоченность, однако, не сошла. Она со странным выражением разглядывала патронные ленты, вкладываемые заряжающими в казенники пулеметов.
– Мы готовы, господин Хабадзин, – отрапортовал Храп, приблизившись.
– Начинаем, – кивнул гвардеец. – Ребята, играем как по нотам! – махнул он рукой выстроившимся в блистающую металлом линию солдатам. – Все, как репетировали. За мной – марш!
Он повернулся и зашагал сквозь густой подлесок, уже не заботясь о бесшумности. Через пару минут здесь и так станет очень даже громко.
Три гигантских жука-носорога и в самом деле бродили по поляне вокруг бледно-голубого неспешно вращающегося вихря. Огромные лоснящиеся черные туши бесцельно тыкались рогами и острыми жвалами в землю и кустарник лесной опушки, словно не понимая, что и зачем здесь делают. Высоко в небе кружились два полупрозрачных темных облака – рои шершней. Раздвинув ветви, Хабадзин вгляделся в портал. Тот и в самом деле еще толком не проснулся: редкие алые проблески полыхали с интервалом в десять-пятнадцать секунд, и новых монстров не замечалось. Впрочем, нет. На боку вихря вдруг вспух большой багровый пузырь, немного подрожал и лопнул, выронив на траву нечто, напоминающее саженного размера крота с торчащими острыми клыками и загнутыми когтями на концах непропорционально широких и длинных лап. Таких гвардеец еще не видел, и чего от них ждать, не знал. Впрочем, на то он и прихватил с собой Защитников, чтобы застраховаться от подобных неожиданностей.
Залязгал металл: станины устанавливались на землю. Огнеметчики слева и справа от оой-капитана взяли наизготовку штанги-распылители, на концах которых зажглись и заметались неяркие язычки пламени.
– Отря-ад! – во весь голос скомандовал Хабазин, уже не заботясь о скрытности. – Пулеметы один, два и три – левый жук, четыре, пять и шесть – правый. Огнеметчики – держать воздух. По моей команде открыть огонь, дальше действовать по обстановке. Приготовиться…
Ближайший к отряду жук неожиданно резво развернулся и замер, пошевеливая жвалами. Его мелкие черные глазки тупо уставились, казалось, прямо на гвардейца.
– Огонь! – скомандовал Хабазин.
И небесный гром обрушился на него со всех сторон.
…пять минут спустя гвардеец подошел к развороченной дымящейся массе, в которой с трудом угадывались очертания жучиной туши, и брезгливо тронул ее сапогом, морщась от вони.
– Огнеметной команде – прожарить их на всякий случай еще раз, чтобы с гарантией, – приказал он, отходя в сторону. Под его ногами хрустели обугленные трупики гигантских шершней. Некоторые все еще догорали. – А теперь – последнее испытание.
Оой-капитан достал из висящего на шее мешочка бесцветный кристалл, до легкого хруста сдавил его в горсти и, размахнувшись, бросил в смерч портала. Камешек бесследно канул в голубую бездну. Несколько долгих секунд ничего не происходило. Затем смерч словно вздрогнул изнутри. Его очертания задрожали, расплылись, и вдруг портал исчез, словно никогда и не существовал.
– Вот так, – усмехнулся Хабадзин, подходя к неподвижно замершим неподалеку Защитникам, выглядящим потрясенными до мозга костей. На их лицах дрожали отблески погребальных костров, в которые превращались трупы жуков, и казалось, что в их глазах тоже дрожат слезы. Защитники? Нет. Мальчишка и девчонка, заигравшиеся в войну. Таким следует сидеть дома, рожать детей и не высовываться. Защищать свою страну – дело опытного солдата, а не вот таких вот сопляков и соплячек. Хорошо, что они больше не нужны. – Ну что, ребятки, понравилось?
Он по-отечески положил руки на плечи Защитникам.
– Так и только так мы станем воевать со всякой дрянью в самом ближайшем будущем. Не дело, когда приходится грудью вставать против монстров в одиночку, верно?
А еще мы больше не зависим от Академии, – мысленно добавил он про себя. Даоран может утереться со своими квотами на обучение Защитников, а Конклав – засунуть себе в дыру свои лицемерные проповеди о Всевышнем. Впрочем, политика – не его солдатского ума дело. Следует упаковать оружие и как можно быстрее, желательно еще до полуночи, вернуться в крепость. Ему ужасно не терпелось добраться до телеграфной линии и сообщить в Мей о результатах. Конечно, магический шар, имей он его, использовать куда как удобнее, но мечтать о несбыточном бессмысленно. Ну ничего, если удалось получить необходимое количество кристаллов для патронов, возможно, и насчет других магических артефактов эмбарго не такое уж и прочное.
И наверняка за такой полный и неоспоримый успех он в самом ближайшем времени получит дворянство. Сомнений в том быть просто не может.
Тот же день. Цетрия, Академия Высокого Стиля
Заходящее солнце заливало парк Академии неярким светом. Дул теплый ветерок. Несмотря на прекрасную погоду, сегодня карандаш слушаться отказывался категорически. Терабой нанес на лист бумаги еще несколько штрихов, присмотрелся, с досадой скомкал набросок и швырнул его через плечо.
– Хорошо хоть не камень, – раздался сзади насмешливый голос. – Прикинь, стоишь вот так, никого не трогая, и вдруг тебе в репу булыжник прилетает. Классное ощущение, ага?
Терабой вздрогнул и вскочил на ноги, рассыпав листы бумаги. Их тут же затеребил и потащил по крыше любопытный ветерок.
– Ты здесь откуда взялся? – недружелюбно спросил он ухмыляющегося Мая Куданно. – Чего подкрадываешься?
– Подкрадываюсь? Да нужен ты мне… – Май расправил комок бумаги и с интересом взглянул на рисунок. – Ты, что ли, рисовал?
– Нет, птичка спорхнула и лапой нацарапала! – озлился Терабой. – Отдай.
– Ты же сам выбросил, – миролюбиво пожал плечами иномирянин. – Ну на, возьми, если так стесняешься.
Он протянул набросок кадету.
– Ничего я не стесняюсь, – буркнул тот, резко хватая мятый лист. – Подумаешь, рисунки. Тебе жалко?
