Евгений Валерьевич Лотош
Корректор. Книга пятая. Горизонты нашей мечты
– Вовсе нет. Тебя учил кто-то? Или сам потихоньку дошел?
– Да тебе-то что?
– Мне, – назидательно поднял палец иномирянин, – до всего дело есть, если ты не заметил. Порода у меня такая, любопытная. А у тебя талант, только неразвитый. Глазомер у тебя хороший, рука твердая, сюжеты, – он кивнул на рассыпавшиеся по крыше водонапорной вышки наброски, – подбирать умеешь. Но искусство художника на одном глазомере не построишь. Нужно учиться под наблюдением опытного преподавателя, который сможет указывать на ошибки.
– Ну и в чем же я ошибся? – неприязненно осведомился Терабой.
– Во многом. Как бы тебе показать…
Иномирянин задумчиво постучал пальцем по носу.
– Ага. Ну-ка, дай карандаш.
Он выхватил карандаш из руки не успевшего даже пошевелиться Терабоя, уселся на пятки и склонился над одним наброском.
– Смотри. Вот у тебя вид отсюда, с крыши – на Мировую Сферу. Сам-то никакой несуразности не замечаешь? Хотя бы в самом храме?
Терабой лишь пожал плечами. Рисунок казался уродливым и кривым. Он очень старался, когда выводил линии, но все выглядело совсем не так, как в жизни. Он не понимал, в чем дело, но что рисунок никуда не годится, видел и сам.
– Ничего, если я немного почеркаю? – карандаш в руке Мая запорхал по бумаге. – Вот так, так и так. Сейчас видишь?
Терабой всмотрелся. Иномирянин набросал всего несколько косых штрихов, но рисунок стал еще более уродливым. Что он сделал?
– Есть такое понятие – перспектива. Человеческий глаз видит далеко не все, что может увидеть, и в то же время домысливает многое. Задача художника – вовсе не в том, чтобы сделать скверную фотографию, в смысле, совершенно достоверное изображение. Он должен заставить работать воображение зрителя, чтобы то домыслило… нечто. Что-то такое, что покажется правильным ему самому. Законы перспективы, в частности, объясняют, как можно на одном и том же рисунке создавать иллюзию глубокого пространства или, наоборот, ощущение уплощенности. Я провел всего лишь несколько параллельных линий – но видишь, как изменился рисунок?
– Ну… купол набок заваливается? – неуверенно предположил юноша.
– Да. А почему? А потому, что ты пытаешься рисовать строго параллельные линии. Но для глаза они на расстоянии визуально сходятся. Значит, две стены одного здания тоже должны сходиться на расстоянии. А у тебя на рисунке они идут строго параллельно друг другу, создавая иллюзию, что храм расширяется вдаль. А поскольку здание у тебя смещено вбок рисунка, создается еще и впечатление, что оно заваливается. Перспектива – вот ключевое слово. Именно с ней тебе следует учиться работать в первую очередь.
– Все-то ты знаешь! – враждебно сказал Терабой. – Откуда только?
– Все я не знаю. Никто не может знать все, башка распухнет и лопнет. Но кое-что в предмете понимаю. Приходилось, знаешь ли, подрабатывать карандашом и мольбертом. Так… извини, конечно, но пока мне не до тебя. Нет у меня времени тебя натаскивать. Потом, когда с текучкой разгребусь, поработаем вплотную. Вот тебе домашнее задание.
Май схватил еще один валяющийся лист бумаги, недоуменно окинул взглядом неровные строчки текста, перевернул и принялся быстро рисовать. Карандаш в его пальцах так и порхал. Терабой дернулся, но удержался. Только бы он не выбросил записи! Он нагнулся и принялся собирать с крыши разбросанные ветерком листы.
– Держи, – через минуту сказал Май, протягивая ему набросок. – То же, что рисовал ты, только в правильной перспективе. На досуге сравнишь детали и попробуешь сделать выводы самостоятельно. Найдется свободная минутка, поговорим.
Терабой молча взял лист, сунул его в середину пачки, пачку запихнул во внутренний карман кителя и пошел к спиральной лестнице, обвивающей верхний резервуар башни. Его сердце размеренно бухало. Откуда именно здесь и сейчас взялся демон-иномирянин? Совпадение? Или…
Он ухватился за поручни лестницы и принялся спускаться по ступенькам. Он так и не увидел, что Май Куданно следит за ним прищуренным настороженным взглядом.
«Бокува, контакт. Палек в канале. Подключись визуально, будь так добра. Хочу показать кое-что».
«Бокува в канале. Формирую проекцию. Конец связи».
Девочка с разноцветными глазами – один красный, другой зеленый – и золотой брошью с фиолетовым сапфиром беззвучно возникла возле Палека на крыше.
– Да? – коротко спросила она.
– Кадет, который спускается по боковой лестнице – он кто? Я видел его в классе и на соревнованиях по плаванию, но имя в памяти не отложилось. И метку повесить не удосужился.
– Терабой Горизонт, ко-нэмусин. Формальный возраст – пятнадцать лет. Второй курс, Щит второй категории, происхождение по легенде – графство Мейсара. С ним что-то не так?
– Что он ко-нэмусин, я уже понял. У него чисто человеческое восприятие оптических эффектов, искины так не ошибаются. Бо, как он попал сюда, наверх? Насколько я в курсе, кадетам запрещено подниматься на водонапорную башню, а лестница снизу забрана решеткой и закрыта на замок.
– Сейчас проследим. – Бокува помолчала. – Любопытно. У него есть своя копия ключа, неофициальная. Все три официальных реплики сейчас на своих местах. Нет, я не знаю, откуда у него ключ.
– Забавно. А теперь посмотри в том направлении. Что ты видишь?
– Храм, известный как Мировая Сфера, а также прилегающие к нему окрестности. В главном зале содержится Глаз Бога – артефакт, в соответствии с легендой пробуждающий в человеке способности Защитника. Здание принадлежит Святой Церкви и находится на границе территории Академии с целью облегчения…
– Спасибо, Бо, я в курсе. Важно, что речь идет об одном из наиболее охраняемых объектов во всем Сайлавате.
– Самом охраняемом, если точнее.
– Не суть. Бо, как думаешь, что написано здесь?
Перед Палеком в воздухе возник призрачный лист бумаги, исписанный неровными каракулями.
– С вероятностью более девяносто процентов текст описывает графики смены караульных отрядов и шаблоны патрулирования местности, – бесстрастно ответила Бокува. – Почерк принадлежит кадету Терабою Горизонту. По совокупности обстоятельств следует предположить, что он является агентом одного из графов, скорее всего – графа Мейсары, Симы Ёко. Ты намеренно его выслеживал?
– Я специально назначил прошлый сбор здесь, на башне. Такая вышка, да еще и на холме – идеальный наблюдательный пункт. Мне хотелось посмотреть, что и как отсюда видно. А на месте, где я сейчас застал Терабоя, остались следы засохшей грязи. Кто-то явно поднимался сюда раньше. Ну, я и повесил колокольчик. Когда он зазвонил, сунулся сюда – и на тебе.
– Что ты намерен делать?
– Я? – удивился Палек. – Я вообще-то тебя спросить хотел. Сиори сейчас дергать незачем, Яни не в теме, так что тебе решать.
– В таком случае пока не делаем ничего. Нет данных для обоснованного решения. Кроме того, Мировая Сфера и Глаз Бога – чисто игровые сущности, к воспитанию ко-нэмусинов отношения имеющие лишь косвенное. Площадка требовала обязательного формирования нескольких ключевых объектов и локаций, и только поэтому они существуют. Я не вижу оснований для принятия мер.
– Бо, вопрос в том, зачем графу Симе понадобился график смены караулов. Сначала он сообщил о том, что посылает в столицу войска, пусть и немного по сравнению с Ясасием. Теперь оказывается, что он тайно собирает секретную информацию, относящуюся к важному артефакту. Как думаешь, может он попытаться захватить Глаз Бога – сам или с чьей-то помощью?
– Вряд ли. Бессмысленное действие – контролировать артефакт может только Конклав Святой Церкви, да и то условно – недетерминированность поведения Глаза заложена в его базовых императивах. Быстро инициировать новых контролеров граф Сима или любой другой не смогут, их подготовка требует многих лет практики под контролем опытных коллег. Да и не позволит Даоран наложить лапу на самое могучее оружие ни одному из графов. Разве что все они объединятся – но таков заговор невозможен в силу императивов искинов, играющих роли некоторых графов.
– Тогда зачем нужен график патрулей?
– Нет обоснованных предположений.
– Тьфу на тебя! – рассердился Палек. – Я с тобой по-человечески, а ты мне тупого чоки из себя изображаешь. Необоснованные предположения у тебя есть? С вероятностью хотя бы в пять процентов?
– Необоснованные… – Бокува задумалась. – Лика, ты же должен понимать, что вариантов можно придумать тысячи, в том числе самых невероятных. Ну, возможно, граф Сима намерен послать диверсантов, чтобы незаметно выкрасть Глаз с целью последующего шантажа Церкви. Теоретически такое возможно. Но каков мотив – не знаю, и не спрашивай.
– Ну ладно, не знаешь и не знаешь. Ты можешь зацепить парня на поводок? Он наверняка встречается с кем-то в городе. Нужно отследить его контакты.
– Я могу отследить его на территории Академии Высокого Стиля – в пределах, ограниченных парковой оградой. Но за пределами Академии мои возможности практически нулевые. Там я контролирую лишь сенсоры общей статистики да несколько ключевых точек наподобие дворца. За конкретной персоной я могу наблюдать только лишь с помощью общедоступных средств – например, с помощью маячка на базе магического кристалла. Но его легко отследить, методы обнаружения известны и широко применятся. Мы только насторожим его контакт.
– На территории следить бессмысленно. Здесь все встречаются со всеми на совершенно законных основаниях. Если он и передает материалы через кого-то, нам не заметить, разве что я за ним круглые сутки хвостиком стану шляться. Так… Ну что, Бо, – Палек блеснул озорной улыбкой. – Похоже, время пришло. Я нашел нескольких проснувшихся нэмусинов, изъявивших желание поучаствовать в нашей воспитательной игре. Настало время их задействовать. Вот и посмотрим, насколько хороши в местных условиях старые добрые методы слежки. Объясни мне, пожалуйста, какие у нас есть возможности по введению новых персонажей за пределами Академии. А заодно напомни, чтобы мне в списках не копаться, кто из нэмусинов в ближайших окрестностях может иметь существенное влияние на ситуацию.
21.02.867, земледень. Республика Сураграш, Мумма
– Поскольку все, кто имел возможность, появились, расширенное заседание правительства объявляю открытым.
Карина Мураций провела в воздухе рукой, и в центре большого круглого стола зажегся куб дисплея. Стах давно привык к восточным техническим штучкам, хотя и не понимал их сердцем и не слишком одобрял. Нет, не то, чтобы он хотел их уничтожить. И не то, чтобы полагал затраты на оборудование комнаты совещаний излишними и бессмысленными, как считали некоторые. Наоборот, он считал, что как раз на зал и персональные кабинеты в Большом Доме можно потратиться куда как побольше – хотя бы поставить удобные кресла и хороший стол, ясно показывающий статус собрания. Но все-таки он предпочитал, чтобы с мистической техникой работал кто-то другой и подальше от него. Желательно – в наглухо закрытой комнате, чтобы сидящие в компьютерах духи ненароком не разбежались и не вселились в кого-нибудь. Но Кисаки Сураграша, да и прочих высокомерных восточников, его страхи, тем более – тщательно скрываемые, заботили мало.
Да, все-таки тяжело ходить чужими путями, когда тебе целых сорок два года…
– С повесткой дня вы все ознакомлены, – момбацу сама Карина Мураций обвела присутствующих хмурым взглядом. Несмотря на то, что она, как всегда, выглядела свежей и бодрой, в глубине ее глаз затаилась тяжелая свинцовая усталость. – Однако перед началом обсуждения я хотела бы обсудить вопрос, не имеющий к ней прямого отношения. Я имею в виду так неожиданно возникшую проблему маяки.
Маяка. Стаха невольно передернуло. Его младший брат умер от маяки пятнадцать лет назад. Он несколько лет жевал ее листья – сначала изредка, потом все чаще и чаще. Потом за большие деньги купил настоящий шприц и начал колоть в вену разбавленный дистиллят сока, который воровал в лаборатории Оранжевого клана, где работал. После этого он прожил ровно четыре периода. Воровство быстро обнаружили, и его, избитого до полусмерти, вышвырнули на улицу. Впрочем, к тому времени он не годился уже ни на что. Лишенный доступа к дистилляту и промучившись два дня, он попробовал вколоть себе неочищенный сок, выжатый в чашке из нескольких украденных с плантации листьев – и умер в жутких судорогах. Стах взял к себе его единственную жену и сына и поклялся, что своими руками убьет каждого, кто попробует подсунуть маяку кому-нибудь из его родственников.
К счастью, сдержать обещание ему пришлось только однажды.
– Период назад, – продолжила Кисаки Сураграша, – на южной границе Республики, неподалеку от границы с Мысом Мутэки, полицейский отряд под руководством генерала Дентора обнаружил и уничтожил несколько крупных плантаций маяки. На них наткнулись совершенно случайно. Мы до сих пор пытаемся выяснить, кто именно стоит за людьми, создавшими плантации, но ясно одно: их прикрывает кто-то, стоящий очень высоко. Ситуация усложняется тем, что маяка на плантациях, как выяснилось, росла не простая, а генномодифицированная. Проще говоря, кто-то в Четырех Княжествах или в Граше изменил ее так, что ее сок стал куда более ядовитым и вызывающим зависимость уже со второй, а то и с первой дозы. И выглядит она немного иначе.
Карина снова провела рукой в воздухе, и в дисплее появилось изображение невзрачного кустика травы с узкими длинными листьями.
Генномодифицированная. Еще одна непонятная разновидность духов, водящихся на севере. Стах не знал, о чем речь. Слово «гены» он слышал, но что они такое, не знал и знать не хотел. Он уже слишком стар, чтобы тратить время на такие пустяки. Найдутся другие, молодые и умные, они разберутся.
– Я хочу предупредить всех, – Карина Мураций принялась мерно постукивать указательным пальцем по столешнице в такт своим словам, – что любой, оказавшийся причастным к разведению маяки и производству наркотиков, будет жестоко покаран. Независимо от личности. Понятно?
Она обращалась ко всем, но смотрела почему-то на сидящего напротив нее Куруву – в упор, неподвижным немигающим взглядом. Заместитель министра торговли оставался бесстрастным, но все-таки Стах почувствовал исходящее от него напряжение. Неужто он причастен к таким вещам? Так-так. Если у Кисаки есть хоть какие-то доказательства, хотя бы косвенные, то под шумок может полететь голова не только у Курувы, но и у самого непотопляемого Шаттаха. Впрочем, если бы у нее имелись доказательства, вряд ли гулан сейчас сидел бы за круглым столом. Скорее, у нее – точнее, у ее цепного пса Дентора Пасура – есть подозрения, которые они не могут подтвердить. Тогда она ведет себя глупо. Давать тайному врагу понять, что его заподозрили, означает раскрываться раньше времени. Знание нужно держать при себе, чтобы в нужный момент нанести точный удар с его помощью. Нет, что ни говори, а катонийка никудышный политик.
– Кара, давай к делу, – нетерпеливо сказала Яна Мураций. – Дел много. С распределения бы бюджетов начать, с учетом последних траншей от «Копей» и налоговых поступлений.
– Яни, у нас повестка несколько иначе построена. Успеем еще с бюджетами, никуда они не денутся. Первый пункт в повестке – Синхайский ГОК. Су, докладывай.
– Нечего особенно докладывать, – Суэлла Тарахоя бросила на стол ручку. Тарсачка явно была не в духе. – Денег нет, заливку свай под фундаменты с грехом пополам закончили, а дальше все встало. Последний зарплатный транш уже разошелся, а долги рабочим и наполовину не погашены. Через несколько дней оборудование должны в Хохё доставить, а дальше-то что? Мы его до места за неделю точно довезем, а на месте даже крыши нет, под которую его приспособить. Мы из графика на четыре периода как минимум выбились. Мельницы вот хотели сразу на постоянных местах монтировать, а теперь придется какой-то временный склад изобретать. Не держать же их на транспортных платформах!
– Что нужно для того, чтобы ускорить работы?
– Да ничего, кроме денег, – сердито сказала Суэлла. – У меня обученные рабочие разбегаются, а те, что остались, еле шевелятся. Прорабов я пока еще кое-как держу, но если сбегут и они, стройку можно замораживать навсегда.
– Насчет денег еще поговорим, попозже. Шаху, как там насчет переговоров?
– Нас почти ни во что не ставят, – министр торговли поднял глаза к потолку и развел руками. – Говорят, что кредитов мы и так набрали слишком много, как отдавать намереваемся – непонятно. «Поднебесный банк» не против дать кредит, но требует аж девять процентов годовых.
– Даже под залог государственных паев в Тримарских мануфактурах?
– Только под залог паев. Без залога они даже разговаривать не хотят. Но окончательных отказов мы еще не получили нигде, так что побороться можно. Я так думаю, сколько-то нам все-таки дадут если не в одном банке, так в другом. Меня другое волнует. Кара, свет очей моих, я хочу вернуться к вопросу о собственной валюте.
– Шаху, в последний раз мы же, кажется, сошлись на том, что не в ближайшем будущем? Ты же сам прогнозировал немедленную гиперинфляцию.
– Я тут подумал на досуге, – Шаттах раскрыл лежащую перед ним папку с пластиковыми листами. Стах уже давно заметил, что к мистической технике, принесенной с собой катонийцами, он тоже не испытывал любви. – Да, наша валюта окажется не обеспеченной ни материальными активами, ни валовым продуктом. Однако, мне кажется, мы можем активнее привлекать иностранные компании для разработки месторождений. Вот здесь у меня некоторые расчеты по Фаланскому месторождению. Если мы сможем привлечь туда достаточно инвестиций…
Стах перестал слушать. Шаттах, даром что вырос в глухой деревушке, какой являлась Мумма до появления в ней Карины Мураций, на экономические темы мог болтать языком до бесконечности. Заочное обучение на экономическом факультете Грашградского университета только усугубило ситуацию. Сам Стах в таких вещах не понимал ровным счетом ничего. Его восприятие денег ограничивалось монетами и купюрами в его собственном кошельке. Каким образом цифры в компьютерах или на бумаге могут приравниваться к настоящим деньгам, оставалось выше его понимания.
Стах не питал иллюзий в отношении себя: когда он станет главой Сураграша (а он обязательно им станет, как только Кисаки выполнит свое обещание и отойдет в сторону), ему придется действовать иначе, чем действовали бы на его месте другие, даже его собственные родственники. Он не сможет поставить на ключевые посты людей, с которыми связан тайными и явными обязательствами, родственными узами или коммерческими отношениями. Ему придется сохранить большинство тех, кто пришли вместе с Кисаки и вслед за Кисаки. Их попросту некем заменить. Народная Республика Сураграш до сих пор оставалась призраком. Армия и полиция ничтожны – что такое несколько тысяч человек на огромную территорию, протянувшуюся на три с лишним тысячи верст с севера на юг и на триста верст с востока на запад? Да, в каждом городе действуют асхаты, являющиеся формальными представителями власти. Но много ли они могут? Стах просыпался в холодном поту от мысли о том, что Княжества или грашские кланы в любой момент могут вторгнуться на территорию Республики, чтобы откусить себе лакомые куски пространства, вплотную прилегающие к их границам – а то и захватить Сураграш целиком, по крайней мере, по восточную сторону Шураллаха. Тролличьи диверсионные отряды с легкостью бы уничтожили очаги слабого сопротивления обескровленной нехваткой финансирования армии.
Нет, тем немногим, что связывало страну воедино и защищало ее от нападения извне, являлся авторитет Кисаки – и ее команды. Стах едва ли не плевался тайком от многих новшеств, начиная с неукоснительно внедрявшегося непристойного женского обычая ходить с непокрытой головой. Но он не мог не признавать, что за восемь лет они достигли куда больше, чем иные на их месте могли сделать за полвека. Открывались государственные больницы – пока только в крупных городах с несколькими тысячами населения, но все-таки открывались, и три четверти врачей в них – восточные и северные добровольцы. Быстро росли мануфактуры, на которых использовались непривычные, но весьма эффективные способы выделки тканей и кожи. Подстегиваемая мануфактурами, быстро росла химическая промышленность. Синхайский ГОК, когда он вступит в строй, наконец-то позволит продавать за границу не дешевую сырую руду, а дорогой рудный концентрат, а в перспективе обеспечит сырьем и собственные металлургические фабрики. Строились дороги, соединяющие города друг с другом, появлялись подвесные пока что мосты над непроходимыми ущельями, а кое-где начали загораться первые электрические лампы. Арендованный катонийский спутник связи висел над горными хребтами, позволяя использовать для деловых переговоров такие удобные коммуникаторы и транслируя на громкоговорители на площадях новости правительства. Дети ходили в школы – пока что только в городах, пока что только самые младшие, еще не способные хорошо работать на полях, и учились они только письму, чтению и арифметике. Но рано или поздно малыши вырастут и сами начнут учить…
Они делали много. Очень много. Старики недовольно ворчали – им не нравилось происходящее. Они предпочли бы жить так, как жили их деды и прадеды, тихо и спокойно, пусть даже под властью жестокого Дракона. Но Стах искренне восхищался восточниками. Без них его народ жил бы в нищете и прозябании еще многие столетия, а может – и до конца вечности. А они даже не пытались нажиться на своих должностях, как поступил бы любой нормальный человек (и за что никто бы их не осудил).
Нет, у Карины Мураций и ее родственников и друзей имелся только один недостаток: главным среди них был вовсе не Стах.
Они не понимали, что пришли в чужую страну со своими собственными путями. Они не понимали, что нельзя слепо переносить сюда все то, что так хорошо за океаном. Карина Мураций и ее сестра спокойно и очень внимательно выслушивали его слова о необходимости соблюдать местные обычаи – и так же спокойно объясняли ему, почему этого делать нельзя. Его собственные слова оказывались вывернутыми наизнанку, и ему как-то неизбежно приходилось признавать свою неправоту. Искренне признавать, по крайней мере, в их присутствии. Но когда он уходил из крохотного, сажень на сажень, кабинета Кисаки, его сомнения возвращались. Вот и идея с общенародными выборами правителя – чепуха, да и только. Как люди смогут проголосовать за наиболее достойного? Заранее понятно, что новым диктатором станет тот, кто сумеет сильнее запугать народ. А кто сумеет? Известно кто – Курува, если только ему не помешать. Неужели Кисаки не видит, что пригрела змею, уже изготовившуюся к смертельному броску?
А может, сам Стах просто слишком стар, чтобы воспринимать новое? Восточники искренне полагали его молодым, не понимая, что его отец умер в пятьдесят два года, считаясь глубоким стариком, а дед не дожил и до сорока. Возможно, хорошее питание и лечение позволят ему самому протянуть до пятидесяти, а то и до пятидесяти пяти. Но все-таки сорок два, как ни крути, возраст более чем почтенный…
Министр по делам национальностей встряхнулся и прислушался. Шаттах все еще бубнил что-то насчет закладов и займов. Пусть себе. Он полезен. Его придется оставить, по крайней мере, поначалу. А вот Курува… Его нужно устранить как можно быстрее и любой ценой. Сколоченный им с нуля всего за несколько лет клан слишком силен, чтобы позволить ему участвовать в общих выборах.
Стах прищурился, из-под ресниц разглядывая заместителя министра торговли. Хотя тот и пытался казаться невозмутимым, но, похоже, все-таки нервничал. Почему? Неужели замечание Кисаки насчет маяки имело под собой какую-то почву? И Курува замешан в торговле? В таком случае информация, которую Стах намеревался передать Дентору, начинала выглядеть совсем иначе. Ах, много бы он дал за то, чтобы видеть человеческие чувства так, как их видит момбацу сама Яна Мураций! Нужно усилить наблюдение за Курувой. Сегодня же пустить по его следу дополнительных людей, чтобы неусыпно держать его под наблюдением.
И все-таки – Дентор или Саматта? Полиция или армия? Кто больше заинтересован в его информации и окажется больше за нее благодарным? Или даже не так: кто победит в конце концов? Хорошо, когда силачи намертво вцепляются друг другу в глотку – у слабых сразу появляется пространство для маневра. Плохо, когда тебе в конечном итоге приходится выбирать одну из сторон. Ни в коем случае нельзя прогадать. И потом, прямо сейчас оба восточника испытывали друг к другу сильную неприязнь, которую не упускали случая продемонстрировать в том числе на людях. Но что, если они помирятся? В конце концов, они вместе пришли сюда, а в прошлом даже, говорят, служили вместе в армии. И тогда могут полететь головы тех, кто вызвал слишком сильную неприязнь одного из них.
Его информация ценна. Дентор не упустит случая унизить конкурента и продемонстрировать его некомпетентность. Саматта с большим удовольствием свернет шею ворам среди своих подчиненных. И тот, и другой останутся ему благодарны. Кто?..
«…Сураграшская группа, общий контакт. Дентор в канале. Народ, на пару слов в рабочем режиме?»
«Саматта в канале. Слушаю, Дор».
«Карина в канале. Да?»
«Яна в канале. Хм?»
«Палек в канале. Дор, давай в темпе. Слушаю краем уха, бо занят».
«Биката в канале. Слушаю».
«Здесь Дентор. Информация к сведению. Только что Стах Катариша под большим секретом и только из чувства огромного уважения слил мне информацию о зенитных ракетах».
«Здесь Саматта. Тех, которые ушли со складов налево?»
«Здесь Дентор. Да. Его люди проглотили наживку. Они отследили покупателей и связали их с Курувой».
«Здесь Палек. То есть все развивается по вашему плану?»
«Здесь Саматта. Да. В точности как запланировано».
«Здесь Карина. Дор, Мати… и все-таки – должны ли мы так подставлять Куруву?»
«Здесь Дентор. Кара, он сам себя подставил. Майя утром связалась со мной. Они на пару с Миованной вычислили, какая лаборатория в ЧК модифицировала маяку. Они прошла по цепочке посредников и выяснили, что наши подозрения верны. Именно Курува стоит за обнаруженными на юге плантациями. И именно он спланировал последнее покушение на тебя».
«Здесь Карина. И все-таки мы его подставляем…»
«Здесь Дентор. Кара, кончай самоедством заниматься. От тебя все зависит. Если тебе не нравится план, можешь его переиграть. Останься – и тогда у нас появится время на сбор публичных доказательств, чтобы устроить над Курувой показательный процесс. Но если уходишь, то уж будь добра позволить нам обезопасить страну от такой мрази. Вообще будь моя воля, я бы просто по-тихому отправил его в Ракуэн».
«Здесь Карина. Извини, Дор. Я все понимаю. Забудь про мою реплику».
«Здесь Дентор. Кара, малышка, тебе не за что извиняться…»
«Здесь Карина. Есть за что, дядя Дор. Э-э… прости, но у тебя все? Мне нужно с документами поработать».
«Здесь Дентор. Да, Кара, все».
«Здесь Карина. Тогда спасибо, что держишь в курсе. Извиняюсь, что отключаюсь первой. Отбой».
«Здесь Яна. Ребята, мне очень не нравится настроение Кары в последнее время. Я боюсь нервного срыва еще до того, как мы сыграем последнюю сцену».
«Здесь Палек. Яни, ты у нас психолог, придумай, как ее чувство вины погасить. А то ведь действительно свихнется от эмоционального раздрая».
«Здесь Биката. Может, Джао позвать? Пусть он с ней поговорит».
«Здесь Яна. Звала уже. Говорил. Только руками развел. Сказал, что человеку бы всадил пару стабилизирующих ментоблоков, а что с ней делать, ума не приложит. Он вообще не рассчитывал, что она потащит на себе все государство, и подобной ситуации не предвидел. Семен то же самое сказал. Он даже предложил вернуться на время, хотя и занят по горло на своей Малии. Я сказал, что пока незачем».
«Здесь Саматта. Тогда я с ней пообщаюсь. Либо она реализует свою мечту и уходит – и тогда следует запускать главный план, либо стискивает зубы и продолжает тащить на себе весь мир. Ребята, я намерен настаивать, чтобы она ушла».
«Здесь Палек. Злой ты, Мати. Государственный переворот затеял? Сам хочешь диктатором стать?» – горящие глаза и блеск стали в ночной тьме, марширующие колонны вооруженных до зубов солдат, мускулистый мужчина в пурпурной императорской мантии на высоком резном троне.
«Здесь Саматта. Балда ты, Лика. Остряк-самоучка. От твоих шуточек плакать хочется, а не смеяться. Я не могу больше смотреть, как она себя загоняет. Если она так ненавидит свою работу, ей следует уйти. И без нее найдется, кому в политику играть».
«Здесь Яна. Мати… я… думаю, что ты прав. Нужно решать окончательно. Я тебя поддержу. Я поговорю с ней прямо сейчас».
«Здесь Дентор. И не забывайте, что у нас всего несколько дней на пересмотр плана, если что. И Майя обидится, если впустую сработает. Она уже по секрету сообщила, что придумала замечательный план, но какой – не колется».
«Здесь Саматта. Я помню о сроках. Яни, потребуется поддержка в разговоре с Карой – зови. Отбой».
«Здесь Дентор. У меня все. Отбой».
«Здесь Яна. Конец связи».
«Здесь Палек. Би, раз уж мы с тобой наедине остались – что там у тебя со взломом Академии? Очень уж мне не терпится там делом заняться…»
«Лика, я тебе что, волшебник? Еще и суток не прошло!»
«Ты у нас все можешь, я знаю. Точно ведь уже что-то накопал. Колись».
«Репей. Не я накопал, Бойра. Я у нее совета попросил, и она неожиданно заинтересовалась. Она подключилась к системе и начала анализировать дампы памяти, а заодно принялась копаться в Большом архиве».
«Можно подумать, одной Бокува нам не хватало!»
«Лика, не понимаю, почему ты так к небам относишься? И потом, Бойра – не просто неб. У нас с ней давние отношения…»
«Ага, с тех пор, как он в виде Калайи тебе башку дурил. Ладно, тебе виднее. И что?»
«Во-первых, подтвердилось, что в Академии в принципе нет роли супервизора. Бойра нашла детальные спецификации площадки. Яна умудрилась задействовать модель, созданную буквально на заре времен. Она программировалась еще в те времена, когда люди на Земле жили. Еще до Катастрофы. Соответственно, в те времена кодекса чести игрока не существовало, все сильно боялись жульничества, так что из системы попросту убрали роль, дающую максимальные полномочия. Ну, чтобы кто-нибудь ненароком ключик не подобрал. Так что игроки и наблюдатели в системе есть, а супервизора – нет».
«Замечательно. Паранойя предков настигла нас спустя пять миллионов лет. Что-то еще?»
«Они нам не предки. Во всяком случае, не биологически. Во-вторых, Бойра сумела-таки получить доступ к одному из ключевых служебных демонов и взять его под контроль. Какая-то там ошибка в программировании, из-за чего, как она сказала, сломать систему аутентификации я мог бы и сам за пять минут. Сам по себе демон отвечает за целостность объектов, он периодически сканирует весь инвентарь мира в поисках повреждений и незаконных модификаций. Теперь от имени этой подсистемы можно модифицировать волатильные свойства любого объекта в Академии».
