Евгений Валерьевич Лотош
Корректор. Книга пятая. Горизонты нашей мечты
Хана быстро поднесла палец к кубирину, и свет медленно потух. В наступившей темноте Мира на ощупь нашла шкаф и вытащила оттуда лифчик и аккуратно расправленную на плечиках форму. Внутри нее бурлила ярость, и спроси ее кто, чем она вызвана больше – провокациями Мая или его безразличием – она вряд ли смогла бы ответить. Нет, ну как он мог смотреть на нее голую, как на плохо выструганный манекен! Ну хотя бы для приличия интерес изобразил!
– Мира, а может, не стоит, а? – неуверенно спросила невидимая Хана. – А вдруг патрулю стражи попадетесь?
– Патрули я беру на себя! – заявил Май. – Мне главное в городе не заблудиться по-первости, остальное – фигня.
– Если что, я в кусты, а ты выпутывайся как хочешь, – предупредила его Мира, натягивая юбку. Ох, а если он действительно видит в темноте? И сейчас видит ее? – И только попробуй меня сдать!
Еле слышно заскрипела открываемая рама. Пахнуло ночной свежестью.
– Эй! – окликнула Бохака. – Ты что, в окно собрался?
– А куда еще? Думаешь, на улицу мимо дневальных можно пройти? А они нам ручкой вслед помашут?
– Ты сумасшедший. Как ты собрался спускаться? Третий ведь этаж!
– А у вас тут пожарная лесенка рядом очень даже кстати. Она до второго этажа, а там спрыгнуть можно.
– А обратно?!
– А обратно я хозяюшку подсажу, а она меня втянет. Или наоборот. Окошко только на задвижку не закрывайте, просто прикройте за нами. Эй, девчата, а может, с нами хотите?
– Вот еще! – фыркнула Хана. – Мы не самоубийцы. Ладно бы госпожа Грампа, но ведь сегодня госпожа Клия дежурит. Если поймает – рапорт ректору обеспечен.
– Как хотите. Хозяюшка, ты готова?
– Готова, – буркнула Мира, застегивая жакет. Она потихоньку остывала, и идея с незапланированной самоволкой начинала казаться ей все менее и менее привлекательной. Опять она на слабо попалась! Но дороги назад не оставалось.
– Тогда полезли вниз.
Штора затрепыхалась, за ней на мгновение обозначился светлый проем. Мира подошла к окну и высунулась из него. Внешнюю стену неплохо освещали фонарные огни вдоль огибающей здание мощеной дорожки, и Мира разглядела Мая, неясной тенью висящим на пожарной лестнице, и в самом деле проходящей рядом с окном. Мира прикинула, как туда перелезать, и поежилась. Она недолюбливала высоту, и хотя головокружений и панических страхов перед ней не испытывала, обычно предпочитала не рисковать.
– Эй! – шепотом позвал Май, помахивая рукой. – Давай сюда!
Мира стиснула зубы, перегнулась через подоконник и нащупала рукой холодное железо лестницы.
Побег из Академии прошел на удивление гладко. Они слезли по лестнице на дорожку, шмыгнули в кусты и темными ночными тропинками в обход главного плаца добрались до секции ограды чуть восточнее центральных врат. Похоже, Май действительно видел в темноте, поскольку уверенно шагал в почти кромешной тьме, да еще и предупреждал спотыкающуюся Миру о самых крупных корнях и камнях, намеренно, она подозревала, подворачивающихся ей под ноги. На поиски нужной секции ушло не более пяти минут: по описанию Миры Май быстро обнаружил характерные щербины на краю одной секции, а в ней – легко вынимающийся прут. Кто и когда высвободил прут из общей чугунной ковки, Мира не знала. Вероятно, это произошло очень давно, потому что при свете дня увесистая железяка выглядела заметно пообтертой руками поколений кадетов. Пробравшись через дыру и аккуратно восстановив за собой ограду, парочка беглецов двинулась сквозь уже дикий лес по довольно утоптанной тропинке.
– Так, теперь о деньгах, хозяюшка, – отдалившись от ограды на полсотни шагов, Май остановился. – Ты говорила, что у тебя припрятано.
– И сколько тебе? – насупившись, спросила Мира. – У меня мало.
– Не волнуйся, грабить не стану. И отдам как-нибудь потом. Я в ваших ценах не разбираюсь – сколько стоит плотный ужин в кабаке средней паршивости?
– Ну… – Мира задумалась. Ее собственный опыт в Цетрии включал только пирожные и чай в нескольких ближайших к Академии киссатэнах. – Не знаю точно. Сироганов сто пятьдесят или двести. Или триста.
– М-м… напомни вашу денежную систему. У вас ведь какие-то кины есть?
– Кин – золотая монета. В ней двадцать серебряных сироганов. В сирогане двадцать медных акаганов, но их уже почти не используют.
– Ужас. Нет чтобы стандартными сотнями мерить. Так, дай подумать. Сколько кадету в период карманных денег выделяют?
– Двести сироганов. За успехи в учебе и хорошее поведение – премии.
– Ага, а ты у нас отлично учишься и целый второй сержант. Сколько у тебя вообще припрятано?
– Мало, – буркнула Мира.
– Не жмись. Говорю же, верну. Ну?
– Пятьдесят кинов, – неохотно призналась Мира. – Я почти год экономила!
– Тысячу сироганов из четырех плюс премии? Так себе из тебя экономка, честно скажу. Ну, на первых порах хватит, а там клад найдем. Где тайник?
В этот момент вокруг посветлело. В тучах появилась прореха, и любопытная луна не замедлила в нее заглянуть. Май задрал голову к небу – и замер.
– Что ЭТО?! – пораженно спросил он. – Вон то, большое и почти круглое?
– А? – удивилась Мира. – Луна. Ты что, не видел никогда?
Май помолчал, разглядывая ночное светило.
– За-бав-но, – наконец медленно проговорил он. – Очень забавно. В нашем мире нет никакой луны, хозяюшка. А в вашем я ночью впервые в сознании и не за шторами. Я, конечно, на земную Луну посмотрел как-то раз… М-м, я хочу сказать, что и не подозревал, что естественные спутники сквозь обычную атмосферу выглядят так… впечатляюще. Я определенно должен ее нарисовать. Вот только чем?..
Он ухватился за подбородок и глубоко задумался.
– Май! – Мира подергала его за рукав. – Ты не зависай. Если хочешь на луну любоваться, пойдем обратно. Из окна насмотришься.
– А? Да, точно. Нам в город.
Май оторвал взгляд от неба.
– Ну что, хозяюшка, веди к тайнику, а потом в Цетрию. Пора выяснить, чем хорошим может нас порадовать местная ночная жизнь.
Тучи постепенно растворялись в черном звездном небе, и при свете луны тайник отыскался быстро. Задрав рукава жакета и блузы до локтя, Мира сунула руку в темный провал дупла в кривом разлапистом дереве и извлекла оттуда глухо звякнувший мешочек. Май взвесил его в руке, извлек несколько монеток и потасовал их в ладони.
– Деньги пока прибережем, – решил он. – Наша главная задача – плащи с капюшонами раздобыть.
– Плащи?
– Ну да. Ты же не собираешься вот этим, – Май бесцеремонно постучал пальцем по ее кубирину, – на каждом углу светить? И форма у нас с тобой характерная. Надо в гражданское переодеться или хотя бы прикрыть сверху, чтобы от каждого ночного патруля не шарахаться. Но если у вас один раз пожрать стоит пятую часть твоих сбережений, придется обновки оставить на потом. Хотя… О! – он поднял палец. – Знаю, как два окна одним камнем разбить. Веди меня в город, хозяюшка, и постарайся не по самым людным улицам. Вон там, к юго-востоку, что за районы? – он махнул рукой.
– Нет, туда нельзя, – поразмыслив, ответила Мира. – Там Сламы. Грязные трущобы, туда соваться не стоит. Грабителей куча, а интересного нет вообще ничего.
– Насчет интересного тебе только так кажется. Вот по центральным проспектам шляться неинтересно, оно да, а по трущобам – самый смак. Двинулись!
Май сунул мешочек с деньгами в карман – Мира проводила свой неприкосновенный запас тоскливым взглядом, не надеясь его больше увидеть – ухватил ее за руку и решительно потащил за собой прямо через чащу.
До северной окраины города они, изрядно запыхавшись и сбив все ноги о корни, добрались через полчаса. Сюда Мира еще ни разу не попадала. Сламы даже издалека при свете дня выглядели довольно угрожающе: бесформенное нагромождение одноэтажных домов и домишек, обнесенных высокими оградами. Ночью же при лунном счете окружение сливалось в одну бесформенную черную массу, угрожающе нависающую над головой. В редких окошках сквозь плотные занавески тускло горели искры ламп, а фонарей в окрестностях не наблюдалось вообще. От сточных канав отвратительно воняло.
Мира шагала по немощеной дороге, извивавшейся между глухими заборами, и опасливо вглядываясь под ноги, чтобы ни во что не вляпаться. Иногда она бросала встревоженные взгляды по сторонам. Безлюдно – и за то спасибо. Какие типы здесь водятся, ей совершенно не хотелось выяснять. Она уже страшно жалела, что согласилась на авантюру. Зачем они вообще сунулись ночью в город? Лавки и киссатэны закрыты. По центральным улицам гулять опасно – можно нарваться на стражу, которая точно знает, что на ночь кадетов в город не отпускают. Красться по темным закоулкам в районе, куда даже стража, по слухам, суется только днем и большими патрулями – а для чего? Она покосилась на Мая. Тот шагал, перебирая своими длинными ногами, и тихо насвистывал сквозь зубы незнакомую мелодию. Нет, не станет она у него ничего спрашивать. Раз попалась на слабо, как последняя соплюшка, так и помалкивай. Раньше думать следовало.
Впереди за очередным сумасшедшим изгибом улочки мелькнул свет. Большой покосившийся дом на десяток окон по фасаду и без ограды. Над домом – подсвеченная магическим кристаллом вывеска: здоровая кружка с шапкой пены. Окна ярко светились. Низкое крыльцо, несколько тел, вповалку лежащих возле него, и приглушенная музыка, доносящаяся изнутри. Кабак. Наверное, из тех, о которых упоминала госпожа Грампа.
– Во! – обрадовался Май. – Наконец-то хоть какие-то признаки жизни! Давай заглянем. Может, что-то полезное найдем.
– А что, птенчикам из Академии мамочки уже разрешили пить пиво? – с гнусавой издевкой проговорил незнакомый мужской голос. От забора отделились и шагнули вперед три тени. Широкие бесформенные плащи и накинутые глубокие капюшоны надежно маскировали – Мира ни на секунду не усомнилась – грабителей.
– Насчет птенчиков не в курсе, – равнодушно ответил Май, останавливаясь. – А что, угостить хочешь, дядя? Я не возражаю.
– Язык у тебя слишком длинный, пацан, – разозленно хрипнул голос. – Не боишься, что укорочу?
Он поднял руку, и в его кулаке блеснуло лезвие ножа.
– А ты, дядя, не знаешь, что ли, что со вчерашнего дня всем кадетам Академии выдана свободная авторизация? – все так же равнодушно спросил Май.
– Что выдано? – фигуры переглянулись. – Ты, шкет, болталом внятно шевели.
– Атрибут, говорю, можно без авторизации призывать. По собственному желанию. Ты, дядя, знаешь, что такое Атрибут?
– Звоны, что ли? – сипло засмеялся предводитель шайки. – Валяй, отсыпай. Гони все, что есть. Ты нам кошель, а мы тебя отпустим. И даже девочкой твоей не попользуемся. Или она хочет? Эй, сладенькая, знаешь, что у мужчин за штучка меж ног такая? Поиграться ей не хочешь, пока можно? А то ведь к вам мужиков не подпускают, я слышал.
– Чмурсам типа тебя фасырить трули по курасам надо, а не свешаных сукер фапать, – сплюнул Май. – Каждый пухтень себя топыром галает, даже если крип по жизни. Тряй отсюда, крип, не твоя нынче прыха. А то проколешься ненароком о свой же хадзик, жижа выльется, сухим останешься.
– Ты чё, хрустатый, что ли? – удивился грабитель. – Драное тряпье вздрел? А ошейник где спустал?
– Где спустал, больше нет. С сяжки сойди, крип, пока не сдулся.
– Не, Частый, он верняком в праст ныкает, – подал голос один из грабителей. – Кустый больно.
– Ага, кустый, – согласился третий. – Да он тарный, куковать красно не тянет. Кольнуть его, чтобы не фыркал!
– Не, пусть тряет, – не согласился предводитель. – Ошейник у него стато кумарный. Фунты потом страмают по хупазе, страпер зафырят. Звоны вот ссыплет – и пусть тряет. Слышь, звоны ссыпай.
Он взмахнул лезвием ножа прямо перед глазами отшатнувшейся Миры. Она не поняла ни единой реплики, но чувствовала, что просто так их отпускать не собираются. И хорошо, если только ограбят! Ну, Май, ну, дурак!
– Значит, Атрибутом в смырлу соскусишь, – пожал плечами ее непутевый фертрат. – Задний край смыкаю: с сяжки сойди, крип. До трех кочемарю: раз, два…
– Эй, Частый! – раздался сзади новый голос, и Мира, дернувшись, прижалась к забору. – Че фрама корябишь? Не дзыкаешь, что ли, что он фрам в кудасаре?
Мужская фигура шагает мимо Миры вперед. В стремительно распрямляющейся руке – лезвие. Блеск стали сливается с отблеском луны на серебряно-золотом кубирине.
Май уже в стороне, изворачивается ужом. Левый кулак уперт в ладонь правой, левый локоть в развороте тела с хрустом врезается в лицо новому персонажу. Короткий всхрип – тело отлетает назад и медленно сползает по забору рядом с Мирой.
Трое в плащах, откинув капюшоны, синхронно шагают вперед, и Мира съеживается. Сейчас их наверняка начнут убивать. Почему госпожа Грампа не начала учить защите от ножа еще год назад?
Май скользит вперед – новый взблеск стали – мимо! – сложенные лодочками ладони с силой бьют по ушам предводителя шайки, колено врезается в пах – шаг назад – пинок пыром согнувшейся фигуре под подбородок – второе тело, нелепо взмахнув руками, опрокидывается назад. Май уже отступил к Мире – нырок к земле – блеск металла. Подхваченный нож-бабочка стремительно порхает у него в руках, перескакивая из одной в другую и чертя в воздухе лунные дуги – тихий шелест стали о сталь.
– Два – ноль, – нехорошей косой ухмылкой щерится Май и шагает вперед. – Кто из вас первый сдуется, крипы?
Лунный свет переливается у него между руками – лязгает металл о металл – две оставшиеся фигуры, переглянувшись, отступают на шаг – на два шага – на три – синхронно разворачиваются и растворяются в тенях.
И мертвая тишина, только слегка хрипит предводитель шайки, ворочаясь на земле.
Нет, не тишина. Из кабака по-прежнему доносится приглушенная музыка и голоса. Мира почувствовала, что ее бьет крупная дрожь.
– Май… – непослушными губами прошептала она.
– Первое окно разбили, – довольно сказал мальчишка. Он наклонился к без движения лежащему у забора мужчине и принялся сноровисто обхлопывать его карманы. – Теперь у нас есть два плаща и… опа, даже целых два кошеля. Кто же на дело с такими звонами ходит? Крип – он и есть крип. Держи, – он сдернул с тела плащ и кинул его Мире. – Надевай.
– Он… умер? – шепотом спросила та.
– Да просто без сознания, – отмахнулся Май, уже обшаривающий второго. – Попал я ему на редкость удачно, с первого удара вырубил. Не дергайся ты, придурок, – он коротко ударил предводителя шайки под ребра, – не стану я тебя протыкать. Звоны за науку и плащик ради светлого будущего… – в его карман перекочевал еще один кошель. – Все, хозяюшка, выходи из ступора. Пора сваливать.
Он подошел к Мире, почти силой заставил ее закутаться в слишком большой для нее грубый холщовый плащ, особое внимание уделив высокому вороту, а сам накинул второй.
– Нам туда, – он ткнул пальцем в кабак.
– Не хочу… – попыталась было упереться Мира, но ее уже снова тащили за руку.
Перешагнув через валяющееся на ступеньках тело (Мира искренне понадеялось, что пьяное, а не мертвое), Май с усилием потянул на себя тяжелую деревянную дверь. Им в лицо ударили яркий свет, разухабистая музыка и спертый невообразимый аромат: винный перегар, пот, блевота, прокисшая еда и еще много чего, что Мира так и не смогла определить. Кабак внутри показался куда как больше, чем снаружи. Большой зал уходил далеко вглубь, теряясь в потемках. Слева от входа располагалась длинная барная стойка с высокими табуретами, справа – невысокая сцена, на которой вихлялись наполовину раздетые вульгарные девицы. На вновь вошедших не обратил внимания никто, кроме двух здоровых, под притолоку, парней с широченными плечами, низкими лбами и тяжелыми подбородками, прислонившихся к стене по сторонам двери. Здоровяки щеголяли в чем-то вроде кольчуг с рукавами, обрезанными до локтей. Холщевые штаны поблескивали нашитыми бляшками, металлическими по виду, да и носки тяжелых бутс, похоже, были окованы темным металлом. Наверное, они вышибалы, решила Мира. Парни окинули две закутанных в плащи фигуры недобрыми взглядами, но даже не пошевелились.
– За мной, – тихо скомандовал Май. – Не отставай и башкой не верти.
Мимо столов, за которыми пили, пели, кричали, ссорились, резались в карты и кости разнообразные подозрительные личности, они прошли в дальний угол зала и уселись за маленький столик. В этой части кабака царил таинственный полумрак, а личности, хотя и куда более подозрительные, вели себя гораздо тише, чем вблизи входа. Мира с облегчением поерзала, пытаясь получше устроиться на жесткой бугристой лавке.
– Программа на следующие четверть часа, – наклонился к ней Май. – Сидим, наблюдаем, прислушиваемся. Не возникай и не отсвечивай лишний раз, лучше вообще рта не открывай.
– Зачем мы сюда пришли? – поинтересовалась Мира. – Что тут интересного? Ты же по городу погулять хотел, осмотреться.
– Осмотримся еще. Эй! – Май поднял руку и пощелкал в воздухе пальцами. Тут же рядом с ними нарисовалась толстая разбитная деваха в белом переднике весьма сомнительной свежести и в наколке, как у горничной.
– Чего изволят молодые господин и госпожа? – поинтересовалась она.
– Молока.
– Э? – вылупила глаза деваха. – Молодой господин ошибся местом. Здесь не ферма.
– Молока. Лимонада. Воды. Блахай сюда, цурка, тофарь четыре бурсы немарных, цыльно! И жрачки марной. Да пасть брякай, не то расширю.
– Так бы сразу и сказал. Щас принесу, – обиженно заявила деваха и удалилась, покачивая бедрами.
– Что ты ей сказал? – пораженно спросила Мира.
– Чтобы принесла чего-нибудь безалкогольного – и поесть.
– Слушай, Май, а откуда ты так здорово на воровском языке говоришь?
– Хреново говорю, – сумрачно откликнулся мальчишка. – Никогда особенно не изучал. В детстве шлялся в разных компаниях, вот и поднабрался. Да и дядя Дор… у опекуна друг специально арго изучал, когда в полицейском спецотряде работал. Ну, как у вас стража. Он тоже умеет немного. Но с настоящими ворами я говорить не смогу. Даже те крипы на улице просекли, что я как-то не так кукую. И у вас, похоже, вообще воровское арго отличается.
– А что такое «крип»?
– Человек, изображающий из себя крутого блатаря, но таким не являющийся. Вот как я, например.
– Силен, – уважительно пробормотала Мира. – А как ты с теми четверыми на улице разобрался! Как ты догадался, что тебя сзади ударить хотят?
– Я… – Май замолчал. Вернулась давешняя деваха. Она бухнула на стол четыре высоких стеклянных кружки с какой-то зеленоватой жидкостью, две тарелки с вкусно пахнущим… наверное, рагу.
– Сто сирок, – безразлично сказала она.
– Клаваешь, цурка, – в том же тоне откликнулся Май.
– А я что, бесплатно работать должна? – визгливо вопросила официантка. – А ну, гони звоны, или я щас ребят позову!
Она мотнула головой в сторону входа.
Май, прищурившись, посмотрел на нее. Потом достал из кармана кошель, отобранный у бандитов, высыпал на ладонь несколько монет и двинул их по столу в сторону девахи.
– Восемьдесят. Начнешь филипать – в пасть забью.
Деваха молча сгребла монеты и удалилась, не говоря ни слова.
– В два раза меньше следовало дать, судя по всему. Ну, легко пришло, легко и ушло, – прокомментировал Май. – А насчет улицы – учись, каким самонадеянным идиотом нельзя быть. Тот тип сзади меня едва не достал. Я его вообще не заметил. Если бы он не начал болтать, а кольнул молча, валяться бы мне сейчас в канаве с дыркой под лопаткой. И хорошо, что дядя Дор мне в свое время рассказал, как шпана против опытных сыскарей работает, к которым просто так не подобраться. Несколько подходят спереди и начинают волну гнать. Ты напрягаешься и внимание на них концентрируешь. А еще один оказывается сзади и вроде как в твою защиту высказывается. Ты его из поля зрения выпускаешь, а он тебе – шило в почки. В общем, никогда не изображай из себя крутую, плохо кончишь.
– Да уж… – Мира пододвинула к себе одну и кружек и осторожно попробовала. Напиток оказался приятным на вкус – что-то вроде не очень сладкого кисловатого лимонада, с покалывающими язык пузырьками и ясно ощутимым огуречным вкусом.
– Пить можно, – констатировал Май, хлебнув из своей кружки. – И есть – тоже, – добавил он чуть погодя, подцепив на вилку и прожевав кусочек мяса. – Во всяком случае, не отравишься, хозяюшка. Лопай давай. Кстати, вот, – он двинул по скамье два кошеля. – То, что я у тебя взял, плюс один из ихних. Потом посчитаем, что мы честно награбили. Пока что сиди тихо и жуй, а я пойду поразведаю обстановку. Начнут приставать – визжи во весь голос, я прикрою. И не вздумай кубирин светить.
– Май, не бросай меня… – Мира попыталась поймать спутника за рукав, но тот уже выскользнул из-за стола. Подмигнув ей, он размашисто подошел к барной стойке, взгромоздился на высокий табурет и о чем-то заговорил с барменом, неслышно из-за шума и музыки.
Девушка тяжело вздохнула и сунула в рот кусочек мяса. А что, и в самом деле съедобно. Жилисто, жестковато, слегка пересолено, и вообще совсем не то, что готовят на кухне в Академии – но съедобно. И куда лучше, чем в приюте. Она отхлебнула лимонада и принялась неторопливо жевать. А все-таки ночное приключение, кажется, удалось. Потом Хане с Бохакой можно столько интересного рассказать! Взять хотя бы юбки (если те коротенькие тряпочки можно назвать юбками), в которых кривляются на сцене девицы. Если бы еще удалось незаметно вернуться… Интересно, сколько Маю потребуется времени на разведку и чем он вообще занят?
«Яна, контакт. Палек в канале. Нужно поговорить. Свободна?»
«Яна в канале. Надолго?»
«По поводу Академии-Си. Нужно обсудить ситуацию».
«Ты же вроде там только ночами присутствуешь?»
«Я всю ночь с возмущенными работягами и их типа-профсоюзом языком молол. В Академии проекцию на автомате оставлял. Полусон она неплохо изображает, Клия даже беспокоиться начала. Сейчас работяги удалились и обсуждают, продолжать забастовку по всем правилам или просто по домам разбежаться, а у меня немного времени появилось. Так ты можешь говорить?»
«Я с документами работаю. Могу, если очень нужно».
«Ага. Слушай, сестричка, ты войнушку заранее запланировала для поддержания интереса, или это такая импровизация местной механики?»
«Какую войнушку?»
«В Академии-Си, вестимо, не в реальности же».
«Ты о чем?»
«Я сейчас в местной пивнушке сижу. Поскольку ты мир с типовой игровой виртуальности скопировала, я знал, что такие должны присутствовать в окрестностях. Стандартная игровая локация для подбора партии, собирания слухов и так далее. В общем, Яничка, окружающие куклы усиленно болтают языками на предмет большой-большой войны».
«Ничего не понимаю. Откуда война? Почему Бокува меня не предупредила?»
«Ты уверена? Ты мне уже несколько раз объясняла, что до ее материалов руки толком не доходят. Ну-ка, просмотри быстренько прямо сейчас. Поищи по ключевому слову».
«…к-ссссо! Действительно, что-то есть. И много. Я не думала…»
«А ты думать умеешь? Ладно-ладно, шучу! Чтобы тебе не читать, ввожу в двух словах в курс дела. Во-первых, Север с Югом опять на ножах. Религиозно-научный конфликт потихоньку обостряется, графы друг с другом цапаются, попы их подзуживают. Защитники увязли в пограничных схватках с монстрами – их давление все возрастает – и в конфликт вмешаться не смогут. За Глаз Бога, скорее всего, начнется драка, в ходе которой останутся от твоих ко-нэмусинов рожки да ножки, и твой педагогический эксперимент пойдет лесом. Как перспектива?»
«К-со, к-со, к-со! Ну почему именно сейчас?»
«Жизнь такая. Кто обещал, что будет легко?»
«Заноза ты. Ф-фу. Лика, отключайся от Академии. Я замораживаю площадку. Нужно как следует подумать, что с ней делать».
«Нет. Я против».
«А?»
«Яни, ты мне недавно сама убедительно объясняла, что нельзя откладывать на потом, потому что руки так и не дойдут. Я тебе поверил. А теперь ты сама хочешь все отложить на неизвестно когда?»
«А что ты предлагаешь? Бросить детей в центре гражданской войны?»
«Я пока ничего не предлагаю. Я еще не владею информацией в достаточной степени. Но если заморозишь площадку, я обижусь. Я на нее, знаешь ли, уже массу времени ухлопал».
«И что делать?»
«Война не начнется завтра. И даже послезавтра. Мне нужно изнутри понять, что происходит и как можно выкрутиться. Ты ведь сама попросила меня посмотреть свежим взглядом, помнишь?»
«…»
«Яни, не молчи. Ты меня пугаешь».
«Лика, я не знаю, что делать. Такое случается уже не в первый раз. Вероятно, я что-то где-то сделала не так. Да, я не умею проектировать виртуальность. Можешь смеяться, если хочешь».
«Я не намерен смеяться. Яни, не забывай: я твой брат, а ты моя сестра. То, что принимаешь близко к сердцу ты, тревожит и меня – ничуть не меньше, между прочим. Ты совершила глупость, пытаясь вытянуть проект в одиночку, да еще и не имея никакого опыта. Но та глупость в прошлом, выводы ты сделала, а проблема существует сейчас. Так что давай выпутываться вместе. Ты, я и Каси – мы наверняка что-нибудь придумаем. Только не мандражи и не принимай поспешных решений».
«Спасибо, Лика».
«За что?»
«За то, что понимаешь меня».
«Думаешь, я тебя бесплатно понимаю? Ха! Я с тебя еще стребую что-нибудь этакое, когда придумаю, что. Яни, но простым наблюдением делу не поможешь. Придется вмешиваться, и всерьез. А мне сложно влиять на ситуацию, оставаясь в маске подростка. Слишком много сил уходит на то, чтобы заставить себя слушать».
«Хочешь явиться в сиянии божественного света?»
«Там увидим. Стану действовать по обстоятельствам. Попроси Бокува, чтобы подыграла».
«Попрошу. Но она, как я предупреждала, себе на уме. Она станет действовать так, как посчитает нужным».
«Лишь бы моей публичной казни не потребовала. С остальным я справлюсь».
«Надеюсь на тебя».
«А уж я-то как надеюсь! И прочитай отчеты Бокува, в конце концов!»
«Постараюсь – в течение ближайших суток».
«Тогда отбой».
«Конец связи».
– Ваше Высочество!
Рита бросила недовольный взгляд на неслышно вошедшую в спальню Грейлу. Что ей потребовалось заполночь? Спать уже пора, две страницы дочитать осталось и все…
– Ну? – раздраженно спросила она.
– Ваше Высочество, там… – фрейлина замялась. – Я даже не знаю, как сказать.
Она нервно комкала оборки на своей широченной юбке.
– Прямо говори! – скомандовала принцесса, помещая меж страниц перламутровую закладку и закрывая книжку. – Надеюсь, канцлер объелся поросячьих ножек и помер от несварения? Или меня не принято баловать хорошими новостями?
– Ваше Высочество, в приемной ждет девочка. С кубирином. В форме Академии Высокого Стиля.
– Кадет Академии? – поразилась Рита. – Глубокой ночью? Их же после отбоя из дормитория не выпускают, мне сама Сиори рассказывала. И чего она хочет, эта девочка?
– Она утверждает, что у нее срочное и весьма конфиденциальное послание от ректора Академии дамы Сиори Сэйсоны, которое следует передать лично вам.
– Ничего не понимаю, – Рита сладко зевнула, деликатно прикрыв рот ладошкой. – Почему не наговорить послание через магический шар? В Академии есть прямая связь с канцелярией. И как они отправили одну девочку ночью через полгорода?
– Девочка утверждает, что сообщение нельзя доверить магическому шару, потому что тогда оно обязательно попадет на глаза канцлеру. И при ней охранник, такой сумрачный, в плаще с капюшоном, а глаза так и зыркают, так и зыркают. Дама Тайра за ними приглядывает, и за рыцарем Крейтом уже послали. Только, Ваше Высочество, может, не стоит к ним выходить? Пусть себе завтра приходят, в положенное время…
– Ну уж нет! – принцесса снова зевнула, отбросила одеяло и выбралась из уютной мягкой кровати. Фрейлина тут же услужливо сняла с вешалки плотный зеленый халат с золотыми лилиями, и Рита натянула его поверх ночной рубашки. – Она же сказала – канцлеру нельзя. Интересно, что там такого стряслось, в Академии? Я же три дня назад там…
Она замолчала. Три дня назад она в гневе и обиде покинула Академию спешным аллюром, даже не попрощавшись с ректором. И все из-за того глупого мальчишки-иномирянина, у которого не хватает мозгов, чтобы понять, как следует разговаривать с принцессой короны! И что на нее нашло? А может… а вдруг с тем нахалом что-то случилось? Да нет, глупости какие! Чтобы ради него посылать сообщение с курьером, ночью, по пустым опасным улицам?
– А может, все-таки не стоит, Ваше Высочество? – с тревогой переспросила Грейла.
– Идем.
Рита сунула ноги в тапочки и решительно распахнула дверь спальни. Пройдя через гостиную, она вышла в приемный зал. Днем там вечно зачем-то толпились паркетные шаркуны и шлюхи, ах, тысячу извинений, придворные кавалеры и дамы, сновали слуги с подносами и бокалами, стоял гул голосов. Но сейчас в большой, пять на пять саженей, комнате стояла непривычная тишина и царила пустота. Только в углу сидели и перешептывались, хихикая, три молоденьких фрейлины, да на диванчике у входа робко, на самом краешке сидела невысокая девичья фигурка, из-под грубого плаща на которой проглядывала кадетская форма: синие с желтыми узорами жакет и юбка, белые гольфы – и золотой ошейник кубирина с зеленым камнем под подбородком. Ее лицо казалось смутно знакомым. Девушка жадно оглядывалась по сторонам, и на ее лице ошеломление мешалось с неприкрытым восхищением. Вероятно, она впервые попала во дворец, и даже довольно скромное убранство зала оказалось для нее внове. Рядом с диванчиком стояли двое: баронесса Тайра Одзёсан из дворцовой гвардии, серебряный кубирин которой настороженно мерцал лиловым камнем, и невнятная фигура, закутанная в плащ с глубоким капюшоном.
При виде принцессы девушка поспешно вскочила. Подойдя поближе, Рита поняла, что уже определенно видела ее раньше. Где? Возможно, давеча в Академии.
– Я слушаю. Чего ты хочешь? – царственно-надменным тоном вопросила Рита, останавливаясь в пяти шагах. – Что у тебя за послание?
Девушка поспешно упала на правое колено и уперлась левым кулаком в пол.
– Я… – запнувшись, произнесла она – и неуверенно оглянулась на закутанную фигуру.
В следующую секунду грубый перепачканный плащ птицей взмыл в воздух. Мелькнула быстрая тень, и еще до того, как плащ успел упасть на пол, Рита почувствовала, как крепкие твердые руки ухватили ее за талию и дернули назад. Перед глазами блеснуло лезвие ножа. Тайра резко наклонилась вперед, в воздухе перед ней вспыхнул синим огненный палаш. За спиной громко охнула Грейла.
– Видишь ли, подруга, – проговорил в ухо принцессе до боли знакомый насмешливый голос, – в прошлый раз я как-то забыл сказать, что охрана у тебя хреновая. Пришлось во дворец тащиться, чтобы сообщить. Поздравляю тебя, твое светлейшество, или как там тебя по этикету, ты труп.
Руки отпустили ее, и Рита резко повернулась. Перед ней стоял, небрежно помахивая ножом, высокий белобрысый мальчишка – иномирянин Май Куданно. На его лице светилась идиотская ухмылочка, растянувшая рот почти до ушей, а его странный двойной кубирин поблескивал черным и белым камнями в приглушенном свете светильников.
