Атаман Вагари
Ступеньки
– Давно пора! Мы давно к тебе присматриваемся, чтоб завербовать, – усмехнулся Мангуст.
– Я никуда не вербуюсь. Я сам по себе. Неудачный опыт был вербовки, знаешь ли. Понабивал шишек. Последний раз я кой-куда завербовался лет пять назад. После чего защелкнулся.
– Ах, вот как. Соболезную. Но у нас да будет тебе счастье! Включи позитивное мышление, подумай о перспективах! Вот ты станешь Шакалом…
В следующий миг крепкая рука Поставщика сжала Мангусту шею, барабанщик почувствовал, как его затылок чуть не пробарабанил стену.
– Ты мне тут про перспективы базар не закатывай! – угрожающе прошипел Поставщик.
И тут же отпустил. Вежливо пробурчал:
– Извини, приятель. Спасибо, конечно, за доверие, но я правда сам по себе, – повторил он.
– Но ведь ты нам друг! И я тебя всегда буду считать другом! – Мангуст почти влюблёнными глазами поглядел на Поставщика, украдкой потирая шею.
Мангуст уже давно понял, что Поставщик – одного с ним поля ягода. Любопытный, прыткий, хитроватый и всегда тянущийся к новым интересным возможностям Мангуст решил не упускать случая сблизиться с такой таинственной харизматической личностью, как Поставщик. Поставщик стал его тайным кумиром. Мангуст сам не против стать его вагантом.
Поставщик, кажется, почувствовал этот порыв. Он похлопал Мангуста по плечу:
– Так ты мне тоже друг.
– Послушай, Дрэгон, ты, конечно, можешь не отвечать или убить меня. Но мне очень интересно, куда ты завербовался? Случайно не в Фиолетовый Глаз?
– Нет. К ним дорога заказана. Они хорошие ребята, против ничего не имею, но мне с ними не по пути.
– А куда тогда? – Мангуст совсем набрался наглости! – Это не праздное любопытство. Если там было так плохо тебе – то туда никому и не надо. Предупреждён – значит вооружён.
Дрэгон ответил не сразу. Он поглядел на Мангуста прищурившись:
– А ведь ты прав. Ром есть?
– Есть! – обрадовался Мангуст. – И пиво, и виски…
– Меня интересует ром. Если он есть, тогда пошли его есть.
Когда Мангуст и Дрэгон присели за дальним тёмным столиком в зале Скомато, Дрэгон поведал такую историю:
– Пять лет назад я искал себе ваганта. И десять лет назад искал, и двадцать. Но пять лет назад я думал, что ищу себе ваганта в последний раз. Нашёл в этом году, но речь не о том ваганте, что я нашёл. А о мотивах моих помыслов и похождений.
За поисками вагантов я угодил в одно весьма поганое местечко. Там были люди, которые так же, как и ты, весело размахивали флагами и призывно кричали – «Давай к нам, ты нереально крут!» Да, забежал я тут вперёд. Началось всё с драки. Я подрался с сумасшедшими дядьками, а потом мне поступило это предложение. Я клюнул на него по той причине, что мне сказали, что это закрытая элитная школа, где обучают киллеров. Туда поступают в основном парни и девушки шестнадцати-семнадцати лет. Они проходят жесточайшую подготовку. Кто оказывается слабаком – с позором выбывает. До конца доходит лишь горстка самых стойких.
Чтобы до конца доходила эта горстка, надо проверять их стойкость, обучать, смотреть, как ребята всё усваивают. Техники боёв – это детский сад по сравнению с тем, что там предлагалось сделать с ребятами. Там использовалась настоящая промывка мозгов. Кое-кто из управителей просёк, что я хорошо умею подчинять разум. Вампирский гипноз, все дела, и меня сделали ценным кадром. Я же оставался в этом гнилом улье по одной-единственной причине: мне казалось, что я встретил достойного ученика.
И когда уже всё подошло к финалу, отсеяли всех – остался как раз он и ещё один парнишка. Я выбирал между двумя, и выбрал того, кто был сложнее. Того, кого сложнее ломать, сложнее подчинять. Того, кто темнее. Того, кто более проявленее. Они оба тёмные, они оба анхомы. Только один – рубаха-парень, всякий раз расстраивался, когда остальные выбывали, и ему было противно там находиться. Второй работал ожесточённо, делал всё, чтобы дойти до конца. Они оба дружили между собой. И когда стало ясно, что останутся они оба, мне вскрылась информация, которая мне стала глубоко противной.
Оказалось, финальный экзамен подразумевал физическое убийство. Выпускников могло быть двое, трое, десятеро – не важно. Главное, чтобы они поубивали друг друга и остался только один. Естественно, от ребят это до последнего скрывалось. Я нарушил их законы, подорвал их устои и рассказал всё тому, кого считал будущим учеником. Мне заодно хотелось посмотреть, что он сделает с такой информацией. Он рассказал всё другу, второму финалисту. А потом сбежал. Исчез.
Руководство этой мерзкой школы было в культурном шоке. Они решили, что это второй парнишка пронюхал и всё разболтал дружку. Его с позором выгнали, обозвали трусом. Трусом обозвали и второго.
За что себя до сих пор корю – я не раскрылся. Мне пришлось жестоко обмануть парня, то есть того, кто сбежал и кого я хотел взять в ученики. Он поверил, что я Чёрный – а я и маскировался под Чёрного. Для конспирации. И когда прошло время, я понял, что натворил. В его глазах он получил помощь и поддержку, покровительство от Чёрного. Мне кажется, он уже тогда качнулся на Чёрную Сторону. Мне надо было стереть ему воспоминания о себе, как я сделал со вторым, с его другом. Но что не вышло – так не вышло, умерла – так умерла. Я исчез оттуда, поклявшись никуда никогда больше не вербоваться.
Дрэгон хлебнул изрядную порцию рома. Мангуст во все глаза смотрел на него:
– Зачем ты маскировался под Чёрного?
– Я просёк, что во главе этой школы стояли лица, имевшие большие связи с Чёрным Орденом. Я не мог прийти туда обычным вампиром-Отступником. Я пришёл туда высшим Чёрным вампиром.
– Подумать только! Если ты говоришь о школе Venenum, – Мангуст понизил голос, приблизился к уху Дрэгона и зашептал взволнованно, – с ними сотрудничал Глаз, с ними сотрудничали Шакалы. Потому что там – кладезь знаний и секретных техник боя. Глаз отправлял туда агентов, союзников. Неужели в Глазу не знали о том, что лучших, дошедших до финала выпускников, заставляют истреблять друг друга?
– В Глазу всё прекрасно знали, малыш, – вздохнул Дрэгон, тоже шёпотом. Разочаровано. Грустно. – У высшей верхушки Глаза – договор с этим лицом, назовём его Директор. Школа имеет сложную историю и сложные цели создания. Там всё завязано на политике Чёрных и Белых, на игре Баланса Сторон. Белых и Тёмных среди преподов не было вообще, а ученики – были. Считай – Школа V была способом для вас, Шакалов, и для Глаза получить запретные техники, которые котировались у Чёрных, с помощью чего Чёрные выигрывали бои. Ученики – не более чем марионетки, разменные монетки верней. Когда я в этом разобрался, мне стала противной и школа V, и Глаз, и вы, Шакалы, ты уж меня извини, но к тебе это не относится.
Дрэгон похлопал Мангуста по предплечью. Мангуст поспешил заверить:
– Что ты, Дрэгон, на твоём месте я бы поступил так же! Я поддерживаю тебя, я солидарен с тобой. Кстати, по слухам, Школа V сильно обмельчала и почти закрылась, и её измельчание как раз началось лет пять назад. А как зовут Директора?
– Это очень закрытая информация. Но тебе я скажу, потому что ты Шакал, а Шакалы – мои друзья. Его зовут Ронг Халл. И у него была ещё правая рука, зам – Ламар Логон.
– Халл? Какая знакомая фамилия. Халл… постой, это же бывший друг Августы. Эвриус.
– Ронг Халл – его отец. Довольно старый хрыч, скажу тебе.
Мангуст замолк.
– Да-а-а. Дела в аду, называется.
– Он скрывается под другими именами. Он сильно законспирирован. Что самое забавное – он человек. Не анхом. В отличие от его сына Эвриуса.
– Вот это поворот. А как звали твоих учеников? Тех двух ребят, которых ты спас?
– Я не уверен, что я их спас. Одного я спас точно – Антонио Тенбрук его зовут. Он отделался лёгким пинком под зад из V с клеймом труса. Но он парень слишком отходчивый, без тараканов в голове, и мстить никогда не будет, в V он попал по принуждению, с подачи своей тётки из Глаза. А вот второго я не спас. Именно я и мог подтолкнуть его в Черноту. Его зовут Вермис Верте.
Мангуст думал, что Дрэгон его ничем не сможет больше удивить, после того как назвал имя директора Школы V. Но сейчас бедняга Мангуст готов хлопнуться в обморок.
– Дрэгон, тебе срочно надо к Шакалам. Срочно! Это не предложение, это приказ, – сдавленным шёпотом просипел Мангуст.
***
Сначала нам было страшно. Но на то мы и друзья, чтобы вместе бороться со страхами. Мы вспоминали, сколько вместе мы проходили спецзаданий: одно тревожнее другого. Каждый из нас мог умереть, но всякий раз мы не только выживали, но и вспоминали об этих спецзаданиях в последствие со смехом.
Джейн не терпелось поболтать с «тётеньками-русалками», поучиться у них водяной магии. Пит уже не стремился их порвать голыми руками, а стал вынашивать планы, как их можно обвести вокруг пальца, чтобы они признались в планируемых убийствах. Боевой настрой и задор друзей передался и мне.
Настоящие друзья – это те, с кем ты сам можешь позволить себе быть настоящим. И не получить потом тычки в спину, камень в огород, внезапный удар или укол. Такой удар или укол можно получить от родителей. В воспитательных целях они могут жестоко попрекать тем, что тебе больно слышать. «Воображаешь себя хорошей девочкой, идеальной дочерью – а полы не моешь». Или – «Оценки хорошие приносила из школы, а что толку? По жизни устроиться не можешь, все тебя будут постоянно задвигать и давать оплеухи». Да, родители тоже бывают злыми, как и дети.
Но друзья – никогда. Хоть и говорят, что друзья из большой любви к человеку должны его критиковать, но другие говорят, что критика – это как раз показатель желания самоутверждения за чужой счёт и эгоизма. Друзья всегда знают, где нужно сказать правду, а где она совсем не желательна и лучше применить ложь во спасение.
– А вот и ресторан «Русалка». Они что, здесь обосновались? Почти в центре города, – замечает Джейн.
– Да, здесь. Они загипнотизировали весь персонал и сидят тут несколько дней. Они могут перемещаться в пространстве, и этот ресторан они используют в качестве одной из своих баз.
– Обалдеть. Я так думаю, они прячутся в этой грязной мутной воде, – Пит с неприязнью покосился на плещущие волны реки Укосмо внизу под набережной.
– Или в канализации, в сточных водах, – хихикнула Джейн.
– Друзья, мы сейчас туда войдём. Я хочу узнать их намерения, оценить обстановку. Вы входите не сразу, задержитесь в дверях. Если я крикну «Эльфы», бегите, не думая вообще ни о чём. Если я крикну «Разбойники», спокойно заходите внутрь.
Сигналы «эльфы» и «разбойники» мы придумали, когда нам было лет по десять. Мы часами пропадали в лесопарке Хороший Путь и играли там в разбойников. Наши жилища располагались в ветвях деревьев. Эльфы были нашими врагами – теми, кто мог нас отлавливать. В случае нашей игры это прохожие, особенно чопорные педантичные приставучие бабулечки, которым до всего дело. Например, до того, почему чужие десятилетние дети лазают по деревьям. «Упасть и разбиться могуть, надыть ихним родителям пожаловаться!!!» Завидев таких бабулечек, мы кричали «эльфы!». Это было синонимом блатного слова «шухер».
Сигналом «разбойники» мы отмечали тех, кто потенциально мог стать нашими друзьями – таких же мальчишек-сорванцов. Но завидев нашу компанию, включающую целых двух девчонок, мальчишки не хотели с нами водиться.
Себя мы называли разбойниками. Мы воображали, что грабим богатых эльфов, их сокровища прячем в схроны – дупла. «Награбленным» называли то, что подбирали с земли – пуговицы, заколки, иногда серёжки и монеты. Ещё мы делали шалаши на земле, устраивая разбойничий лагерь, и «жили» в шалашах поочерёдно – то в одном, то в другом, а то ходили друг к другу в гости.
– Мы тебя поняли, – Пит похлопал меня по плечу. – Крикнешь «разбойники» – мы входим спокойно, чинно, как короли. Крикнешь «эльфы» – мы врываемся быстро, с ором и матом, как группа спецназа.
– Не правильно! Крикну «эльфы» – вы тихо и быстро убегаете и держитесь от ресторана как можно дальше, – поправляю я. – Ребята, вы же обещали, мы обо всём договорились! Как по вашему, лучше чтобы один из нас не вернулся с задания или сразу вся группа была угроблена?
– Чёрт возьми, ты рассуждаешь совсем как Стимвитз! – проворчал Пит.
– Мне пора идти. Надеюсь, вы выполните то, что требуется.
– Надеюсь, ты крикнешь «разбойники», – улыбнулась Джейн.
Ребята остались в прихожей ресторана, я прошла внутрь.
Мне надо понять, в каком состоянии Русалки, вступить с Петой в переговоры. Перехватить контроль. Намекнуть, что мои друзья как бы близко, но вне пределов её досягаемости.
Когда я вошла, шторм по-прежнему надвигался. Все Русалки выглядели так, будто на взводе. От каждой исходила наэлектризованность, злость. Больше всего этой злости исходило от Рины Вронски. Будто я виновата во всех её бедах.
Трёхглазая выглядела недовольной. Вот-вот заметает молнии. Но её недовольство, как мне показалось, адресовано не лично мне. Она не в духе сегодня, сама по себе. Лексаэлла выглядела слишком отстранённой, и в этом безразличии чувствовалось презрение, отвращение и малая толика остервенелой злобы. Будто её достало всё происходящее.
Блэки кровожадно ухмылялась. Она сидела на стуле, изгибаясь, выгибаясь, прогибаясь, закидывая ногу на ногу. Юбка слишком коротка. Кожа синюшняя. Мне показалось, что на её щеках и бёдрах проступают небольшие перламутровые чешуйки.
Пета Кирия стояла посреди. Уперев руки в боки, капризно вздёрнув нос, она окатила меня взглядом, полным ненависти и превосходства.
– Что, не сдюжила? – приветствовала она меня торжествующе и злорадствуя. – Я так и знала! Что у тебя кишка тонка привести сюда тех, кто заставит меня замолчать. Да у тебя, такой пригожей-расхорошей, тех даже и нет!
– Мне нужны гарантии, что сегодня в стенах этого заведения и за его пределами вы не тронете того, кого я знаю, – я попыталась сторговаться. Довод, конечно, трещит по швам: разве Русалкам писан закон?
Пета подтвердила это:
– Кто ты такая, чтоб требовать гарантии? Мы и так тебе дали достаточно гарантии. Мы ведём честную игру. В отличие от многих из вас, лицемерные беляши. А ты сейчас, похоже, задумала нечестность. Мухлюешь, детка. И ты за это умрёшь. Я начинаю петь!
Пета раскрыла рот, набрала воздух. Я поняла, что все переговоры бесполезны. Блэки подтвердила:
– Раз ты пришла – то ты либо выполняешь задание Петы, либо не выполняешь. Одно из двух. Если ты хочешь поговорить с нами просто так за милую душу – имей в виду, мы разговариваем только с теми, кто подписал наш Контракт.
Пета злобно посмотрела на Блэки:
– Ты меня перебила. Я тебе это припомню. Судя по всему, она моё задание не выполняет. Поздравляю, моя Королева, Ключ с нами!
Пета снова набрала воздух. Мне ничего не оставалось делать, как тоже набрать воздух и крикнуть:
– Разбойники!
И тут же я в ужасе заткнула рот рукой. Потому что я хотела крикнуть не это. Я хотела крикнуть «Эльфы!», ибо в тот пронзительный и пронзающий момент поняла: Пета сейчас меня убьёт по-настоящему. Русалки уже всё решили. А если они меня будут убивать – мои друзья следующие. И надо, чтобы они убежали. Я хотела крикнуть «Эльфы», но крикнула «Разбойники».
Пета издала звук – адскую песнь, начало первой ноты свои голосом, и у меня завибрировало сердце. Вибрация прошлась по всему телу, отдаваясь страшной болью во всех сосудах, мышцах, нервах, суставах. Ноги подкосились. Я упала на колени, меня чуть не вырвало. Это продолжалось от силы секунды две-три, но мне хватило испытать самых неприятных ощущений в моей жизни.
Если Коллинз слушал эту «песенку», то как он выжил?! Он, должно быть, железный киборг.
В зал врываются друзья. Я слышу бодрый голос Джейн, голос амазонки-валькирии над полем брани:
В перипетиях судьбы, какие бы ты ни встретил,
В самом разгаре борьбы, и как бы Рок дорогу не метил —
Друзья познаются в беде, тебя приведут к победе!
Друзья за тобою везде, поддержат в любом твоём бреде!
– Я не могу… – Пета хрипит. Её глаза смешно расширяются, она хватается за горло. Издаёт ещё один сиплый хрип. – Голос… мой голос…
Из глоток моих друзей раздаётся наша песня. Задорная, лихая. Песня друзей-разбойников. Пит подхватывает. Он хорошо поёт – это выяснилось несколько месяцев назад, когда мы с ним исполняли арию Тьмы на Весеннем Равноденствии.
Вместе они подхватывают меня, поднимают. Тошнота, боль отступают.
Как это здорово – иметь таких друзей,
С которыми хоть в Ад и в Пекло за тобой
Нырнут – ведь с ними петь ты будешь веселей,
К звёздам долетишь, с друзьями вместе выиграв бой!
Пета валится на колени. Она держится за горло. Она покрывается чешуёй. Пит крепко держит меня за правую руку, Джейн за левую. Мы распеваем в три глотки:
Все планы твои так дерзки – но трудности нам не помеха!
Избавим мы враз от тоски – открывай рот шире для смеха!
Друзья к тебе прилетят как птицы по первому зову,
Днём глаза их горят, да и ночью не спят как совы!!!
Мы орём уже, то в унисон, то вразнобой, а-капелло. То попадаем в ноты, то не попадаем. Пета в ужасе. Только достоинство и гордыня не позволяют ей низменно уползти от нас под столы. Она корчится, согнувшись, держится за горло. Она повержена. Мы торжествуем. Мы поём дальше.
Пока не слышим жёсткий окрик Трёхглазой:
– Всё, хватит!
Она взмахивает рукой. Я чувствую боль, похожую на укол в области шеи, инстинктивно хватаюсь туда. Наверное, так Трёхглазая сняла с меня очередную метку-«татуировку». Она смотрит на нас мрачнее тучи. Мы перестаём петь, и, пытаясь отдышаться, смотрим на неё.
– У неё три глаза… – шепчет изумлённо Джейн.
– Вот это да… Три глаза, а уха вроде два, и ноздри тоже две… – шепчет Пит.
– Тш-ш-ш! – в ужасе шиплю на друзей, потому что их бравурная эйфория может навлечь на нас беду.
– Что ж, всё по-честному, – слышим мы голос Петы.
Она как ни в чём ни бывало встаёт, оправляет платье. Смотрит на нас злобно, но уже без тени презрения – даже с неким уважением:
– Я не могу петь, когда рядом друзья. Это моё проклятье. Это моя слабая пята. Вы выиграли. Я и не рассчитывала. В наше время у людишек не бывает таких уз дружбы. Наоборот, я рассчитывала, что ты либо струсишь, либо приведёшь тех, кто тебе не друзья, а так, – Пета махнула рукой.
С чувством собственного достоинства она отошла к столику.
– Что ж. Белые, вы и в этот раз победили. Наплевала бы я на всё и уничтожила бы вас одним глазом, едва моргнув. Кое-кого из вас я бы спокойно уничтожила и одной ноздрёй, и одним ухом, – опасно и криво ухмыляясь, Морская Ведьма скосила все три глаза на Пита. Тот неестественно побледнел. – Да приходится соблюдать эту дурацкую договорённость с этим дурацким Тёмным Демиургом. Блэки, твоя очередь. Не думала, что до тебя дойдёт.
Блэки облизнула губы, слишком медленно. Будто соблазняла нас. Снова покривлялась, меняя положение ног, демонстрируя разные изгибы тела. Уселась так, что юбка приподнялась, обнажив край ажурных чулок. Повернулась так, что её весьма не маленькая грудь чуть не выпала из плотно обтягивающей блузки с глубоким декольте.
– О, задание от меня? Ха! Оставь мне морячка, – промурлыкала она, загадочно разглядывая Пита.
Она на моих глазах стала менять облик. Из опытной черноволосой бестии она разом помолодела, став выглядеть как наша ровесница – шестнадцатилетняя симпотная крошка в самом соку. Пальчиком в чёрном маникюре она подманила Пита к себе. Пит пошёл! Он стал как зомби.
Джейн, когда я посмотрела на неё, превратилась в лунатика. Она стояла, отрешённо покачиваясь, глядя пустыми глазами в никуда, и тоже была бледнющей, один нос и веснушки.
Во мне всё упало. Мне стало так страшно и муторно, что я не сразу смогла что-то сказать.
– Блэки, – строго зыркнула на неё Трёхглазая.
Пета и Рина ухмылялись подленько. Лексаэлла созерцала эту сцену с холодным равнодушным интересом. Но даже ей на лицо наползла гадливая кривая улыбочка.
Пит дошёл до Блэки, она встала перед ним, принялась поглаживать его по волосам, по лицу:
– Такой хороший-пригожий морячок. Я хочу его заполучить себе сегодня на ночь.
– Блэки, – Трёхглазая проговорила это теперь уже не строго. А словно раздумывая – почему бы и не позволить фрейлине убить моего лучшего друга? Да ещё и на глазах у меня и Джейн?!
– Возьми вместо него меня, – говорю я одеревеневшим голосом, не чувствуя ног. Я в ужасе, я в панике, но что-то делать надо. Выиграть время хотя бы.
И тут Трёхглазая заявляет тоном, не допускающим возражений:
– Она шутит. Тебя она не возьмёт, потому что если кто из нас тебя возьмёт – так это только я.
– Я не шучу, – мило воркует Блэки, пожирая Пита громадными глазищами, где плещутся омуты с Кракенами, акулами, глубоководными монстрами и динозаврами. – Когда я говорю, что морячок очень хорош – я никогда не шучу.
– Блэки, не дури, накажу, – в голосе Трёхглазой – угроза.
– Да, говори своё задание, и мы прогоним этих беляшей, пусть поживут ещё сутки, ведь мы так великодушны! У меня от них уже бельмо в глотке! – внезапно встаёт на нашу сторону Пета.
Блэки отталкивает Пита от себя лёгким движением. Снова становится «взрослой». Поворачивается ко мне, смеривает оценивающим взглядом. Грациозно подходит ко мне, продолжая изучать. Я готова. Ко всему. У меня холодеет тело, но я понимаю – случилось чудо, опасность Питу больше не грозит. Во всяком случае, не сегодня.
– Уничтожь Договор Воды и Огня. Сумеешь до завтрашней полуночи – Подвеска Инферно твоя. Не сумеешь – не твоя, зато ты – наша. И морячок твой – мой, в качестве премии мне! – обольстительно и коварно улыбается Русалка.
Я не успеваю опомниться, как её рука, на ощупь – тёплая, приятная, влажная – как вода в термальном бассейне – почти ласково проводит у меня по щеке и по волосам, убирает прядь за ухо.
Блэки перемещается к Джейн, принюхивается к ней, будто нюхает духи или цветок:
– Вода и Земля. Но Вода в ней мощнее. Моя Королева, возьмёшь её?
– Ты что, не чуешь, что она Светлая? – строго отчитывает Трёхглазая. – Я бы убила её прямо сейчас, если бы не уговор с Тьмой. Ведь это именно та самая Светлая маленькая ведьма, что закрыла портал с Древним и не дала нам принести ему в жертву Светлую Герцогиню. Поэтому я согласна с Петой – пусть ребятишки проваливают, пока я не передумала.
Трёхглазая взмахивает рукой. Пит и Джейн приходят в себя. Они испуганно оглядываются, видят меня, подскакивают.
– Бежим отсюда, – говорю им я и мы убегаем.
Мои друзья, подвергнувшись чарам Русалок, ничего не помнили, что было после того как мы спели песню Пете, заставив её замолчать.
– Что за задание они тебе дали? – спрашивает Джейн.
– Уничтожить какой-то договор, Огня и Воды.
– Найти этот договор, разорвать и сжечь, дел-то! – пытается подбодрить Пит.
– Всё бы ни было так просто, как бы ни было так сложно, – вздыхаю я. – Требуется снова звонок другу или помощь зала.
***
– Сколько можно уже, Королева?! Сколько можно миндальничать с этими беляшами?! Почему ты не дала Блэки убить этого морячка? Почему ты сама не убила эту сопливую Светлую? На мой взгляд, это было бы хорошим мощным уроком твоей служанке, когда бы мы изничтожили её дружков у неё на глазах?! – Пета негодовала.
Даже Рина, которая не достаточно близко сходилась с тремя сдружившимися сёстрами Блэки, Петой и Лексаэллой, встала на сторону смертоносной певицы-Сирены:
– Да, почему мы не можем никого из них убить?! Королева, мы не понимаем. Ты же сама говоришь, что эти юнцы – мины замедленного действия, что их надо изничтожать на корню! Почему ты распорядилась, чтобы Лексаэлла совершила белый поступок – защитила людей от созерцания поединка с нашим рабом Червём? Пета, ты, наверное, тоже чувствуешь себя беляшкой?! – так разоралась Рина, входя в раж.
Лексаэлла холодно, но заинтересованно смотрела на Рину. В её глазах проскользнуло любопытство как к препарированной букашке. Она принимала Рину как сестру, соратницу-Чёрную, но никогда не уважала её до конца. Блэки встряла третьей:
– Если бы я захапала себе морячка – что тут такого-то?! Одним морячком меньше, другим больше. Тем более он человек. Ну убила бы – люди размножаются как кролики, каждую секунду на планете рождаются сотни точно таких же морячков, зачем их жалеть?! Я наоборот хотела сделать это на радость тебе и девочкам – поглумиться над служанкой, подавить её морально, расправляясь на её глазах с дружком.
– Да, мы Чёрные или кто?! Когда мы прекратим эти дурацкие игры в недотрог и сможем ливануть по беляшам всей силой наших ударов?! Сколько можно нам ломать эту комедию, изображая любезность?! Уже за то, что она привела дружков – я теперь хочу убить её, и в этом отношении я солидарна с Августой. Она точно мина замедленного действия. Вы помните, девочки? – ища поддержки, Пета оглянулась на Рину, Лексаэллу и Блэки. – Тысяча семьсот третий. Это ведь она нам помешала, это из-за неё Ключ Вечности утерян! Из-за неё, а ещё из-за этого гадского вампира-Отступника!
– Успокоились, быстро. Вы похожи на резаных селёдок под топором торговца рыбой, – грудной низкий властный голос Трёхглазой быстро заткнул фрейлин.
Они в почтительности замолчали, в ожидании смотря на Королеву. Они недовольны решениями Королевы, её выборами и приказами. Но никогда не станут перечить ей, потому что безмерно уважают её. Рина считает Трёхглазую чуть ли не матерью и только ей одной она готова простить уничижительное отношение, порки и оплеухи. Для Лексаэллы Королева – богиня. Для Петы – самая лучшая начальница и наставница. Блэки же считает Трёхглазую лучшей подругой.
– Всё решит завтрашняя ночь. Ночь на двадцать девятое декабря, помните об этом. В одну из таких ночей мы уже победили беляшей. Баланс качнулся в нашу сторону, в Черноту. Зла стало больше. Белизна, добро и свет испуганно зачахли в тёмном углу, а Тьма стояла и нервно курила в сторонке. Да, возможно, такого триумфа и не случиться. Но мы посмотрим за развитием событий. Всё идёт к тому, что Ключ останется у нас, а девица станет нашей рабыней. Её потенциал мне нравится всё больше. Я слеплю из неё то, что нужно. И если Августа не оправдала моих ожиданий – эта будет более покорной и послушной, я уже вижу. Мы должны держать маску нашей любезности, обходительности и честности до последнего. Вы должны догадываться, почему.
Пета, Рина и Блэки вопросительно посмотрели на Трёхглазую. Лексаэлла безразличным мёрзлым тоном промолвила ответ:
– Рабыня увидит, что мы белее и пушистее многих её дружков. Она поймёт, насколько Белые лицемерны и насколько Чёрные чище и лучше. Её вера в Белизну и Тьму поколеблется. И она с большей вероятностью перейдёт в Черноту.
– Умница, Лексаэлла, – похвалила Трёхглазая. – И если её вера поколеблется – нам надо сделать всё возможное, чтобы она не стала Серой.
– Но Серую же ещё легче переманить к нам, разве нет?! – удивлённо спросила Рина.
– Нет. Её – не легче. Пета, ты помнишь, как ты однажды столкнулась с Серым друидом? Это из-за него у тебя проклятье, отчего ты не можешь петь друзьям.
При воспоминании о стычке с Серым друидом Пета чуть не захрипела, почувствовав сухость в горле, инстинктивно схватилась за шею.
– Тогда проще убить её, коль станет Серой, – предположила Блэки.
– Нет. Серых убивать запрещает наша Чёрная Богиня. Они полезны ей, потому что их цели могут затрагивать наши интересы в положительном ключе. Вот, к примеру, тот Серый Охотник Воздуха однажды сильно нам помог, истребив Светлых гонцов. Это моя политика, девочки. Я знаю, что делаю. Я приведу нас к Вечному Океану. Совсем скоро вы ощутите, как он плещется у ваших ног, ощутите его благодатное дыхание.
Процедура расторжения
Мы сидим всю ночь за круглым столом. Нас семеро. Четверо Шакалов-неофантомов, одна неогермитка и два Тигра. Четверо Тёмных, одна Светлая, один Серый и один человек. Человек – я. Грифон только что закончил объяснять, чем отличаются Тёмные от Белых и почему Чёрные Тёмных тоже называют «беляшами».
– Для Чёрных всё едино: кто против них – тот «беляш». Между Тёмными и Белыми именно сейчас, в этой текущей войне, разницы особой нет: у них общие интересы и цели, только начальники – разные. Тёмные – либо порождения Тёмного Демиурга, существа, созданные им, с его подачи, либо присягнувшие ему на верность. Тёмный Демиург сейчас в союзе с Белой Богиней. Белые – те, кто мечен Белой Богиней, кто принял Белый Путь. Тёмные могут принять Белый путь, а могут не принять. Во втором случае Тёмные уже похожи на Серых, действуют чисто в своих интересах.
– Чем тогда Тёмные, решившие не помогать людям и Белизне, то есть решившие не спасать людей, отличаются от Серых? – пыталась вникнуть я в анхомские дебри. Ибо от степени моего вникания зависело – расторгну я договор Воды и Огня или не расторгну.
– Тем, что Тёмные всё-таки подчиняются Тёмному Демиургу. Серые не подчиняются никому.
– Серые свободные. Они как и люди. Они могут выбрать что угодно, – добавила Ниания.
– А кто такие тогда Светлые? – уточнила я.
Ответила теперь Айрэнн. Несмело, сильно тушуясь. Ей тяжело говорить в кругу столького количества народу, несмотря на то что все мы здесь друзья.
– Светлые – за Суд Истины. Свет есть Истина, Белизна есть Любовь.
– Истина значит. Правда. А правда-то у каждого своя, – проговорила я задумчиво.
– Свет и Белизна – тоже в союзе сейчас, – Айрэнн робко опустила глаза. – Но были времена, когда Свет примыкал к Черноте. Обычно такие времена наступают, когда Белизны слишком много, то есть баланс нарушается в сторону Белизны. Сейчас Баланс нарушается в сторону Черноты, поэтому Тьма на стороне Белизны. Свет тоже. Это продолжается уже несколько веков.
– Две тысячи лет, – произнёс Грифон. – Началось всё с сумерек богов, когда многие Старейшины ушли. И Чернота стала набирать обороты. До этого был закат Золотого Века. Не смотри такими глазами, Сорвиголова, в школе ты это не проходила. История переписана Чёрными и их приспешниками. Лучше слушай Пантеру, в части биологии и психологии она тебе куда более полезные вещи расскажет. Да, и не забывай учить химию.
– Давайте вернёмся к нашему расторжению договора, – Ниания, чувствуя себя лидером и полноправной хозяйкой – ещё бы, Коллинз, Мангуст и Шрам в её прямом подчинении, мы с Айрэнн и Грифоном просто гости – взяла быка за рога. – Это Договор Огня и Воды у Чёрных. Это ведь Договор, инициированный Ключом, ведь так?
– Всё так, – кивнул Рикардо. – Трёхглазая получает по этому договору в вечное пользование и услужение создание Огня, при этом она обязуется не нападать на порождений Огня всех Сторон. Она и её сирены. Кстати, вот по какой причине ты ещё жива, Сорвиголова.
Меня покрывает мурашками. Всё так сложно в этой анхомской юриспруденции! Ребята мне долго объясняли про стихии, кто кого убивает и зачем и почему. Переговоры – как партия в шахматы, только сложнее в миллион раз. Меня определили как Стихию Огня. Но я ведь человек, карамба!
