Атаман Вагари
Ступеньки
– Мне показалось, или я услышала в твоём голосе завидующие интонации? – я ненадолго отложила ручку, взяла чай, глотнула, не спуская глаз с приятеля.
– Да, я завидую, Клот. Я привык уважать и оценивать по достоинству моих врагов, – тоном философа заявил Эдди.
Эдди, при всём простодушии, отличался некоторой степенью самолюбования и лёгкого здравого нарциссизма. Это смотрелось мило. Он сам готов завалить изысканными комплиментами кого угодно. Гений коммуникации, я не устаю это подмечать.
Гений коммуникации продолжил, я снова взяла ручку:
– Мрия сильно изменилась. За последние несколько дней. Она познакомилась с этим Верте с неделю. Как раз когда её дядя умер! По её словам, он к ней подошёл, когда она выходила из школы, и спас от хулиганов. К Мрие в школе пристают, в смысле, задирают. Могут облить водой, толкнуть, один раз кинули гадость, что она куртку не могла отстирать, её мама ходила в школу разбираться. Вот, он к ней подвалил, вернее, к хулиганью этому и ловко с ними разделался. Мрия сравнила его со своим кумиром с киноэкрана, актёром… как его? Сильверсталсом, вот. Я и не думал, что Мрия в тайне сохнет по Сильверсталсу! Я думал – ей нравятся милые хрупкие парнишки в очках, уже сам подумывал в одно время очки себе прикупить… – тут Эдди словно прикусил язык.
Я тоже, потому что мне хотелось похихикать. Эдди всё-таки не равнодушен к Мрие. Он воспринимал её не как подругу детства, соседку или «сестрёнку». Хотя, может, это ни о чём не говорит. Мне стало интересно – типаж каких девушек нравится Эдди? Сомневаюсь, что этот хитрый, ловкий парнишка довольствовался бы робкой эфемерной нежной девой вроде Мрии.
– Не бойся, я ничего про это не записала, – я демонстративно отложила блокнот в сторонку и откинулась на стуле.
Эдди откашлялся и снова перешёл на деловое повествование:
– С тех пор они встречаются, почти каждый день. Он водит её в интересные места. Она мне даже про кладбища рассказала! Она сказала, что Верте, Червяк этот, придумал что-то вроде игры такой. Ты типа ночью приходишь на кладбище, ты должна быть мужественной, не испугаться ничего, поскольку с тобой будут добрые духи, и ты должна стоять и наблюдать, что делают другие – а эти другие – твои друзья. И правда, те, с кем Мрия собиралась на кладбище, с её слов оказались потрясными людьми. Она призналась, что с ребятами с кладбища и с Верте она «сама своя», что там полное доверие и гармония, что её никто там не обижает, наоборот, ей все там дико рады.
– Она называла ещё другие места, адреса, пароли, явки? Места, куда её водит Верте? – подобно коршуну, я вперила взгляд в Эдди, покрепче схватив блокнот и ручку.
– Она назвала пару клубов сомнительного содержания. Не в том смысле, что это притоны, а в том, что там собираются представители мутных субкультур. Вроде готов. Дня два или три назад например Верте сводил её на закрытый приватный концерт группы «Шалый Вопль» в одном из клубов.
– Так, а это уже что-то. «Шалый Вопль» – любимая группа всех томберов. Верте хочет завербовать Мрию, адаптирует её, погружает плавно и верно в ту атмосферу, среду, откуда происходит он сам.
– Это ужасно. О том, чтоб её увещевать – мол, не ходи туда, опасно! – и речи не идёт. Она без ума от него, извини, что я повторяю. Но я опасался спугнуть её, перевести на сбой в гипнотической программе и неадекватность. Мы мило, тихо и мирно расстались.
– Ты всё сделал правильно. Я искренне надеюсь, что Вермис Верте – его имя и его приблизительный возраст – двадцать два или двадцать три – верная информация. Я его видела внешне, хоть и очень плохо в темноте, но, мне кажется, смогу опознать на свету. Мне этого достаточно.
– Как ты планируешь узнавать о нём? У тебя что, есть доступ к базе данных полиции? – прищурился Эдвард. – Думаешь, я не искал Верте? Мы общались с Мрией в районе трёх часов дня, потом я забил на уроки и шерстил Сеть, пытаясь пробить его по всем социальным сетям и форумам, под разным написанием ника «Зелёный Червь» и имени. Ни в одной соцсетке его нет. Я потратил на это часа четыре, потом кинулся звонить тебе. Вообще ничего на него не нашёл.
– Меня не интересуют соцсети. Хотя, ты очень прав – по профилю из соцсети, выложенным фотографиям можно многое узнать о человеке. Ты проделал колоссальную работу. Облегчил задачу. Если бы ты нашёл его в соцсети, мы бы изучили его профиль там, попытались бы построить линию поведения его в соцсетях – как он добавляет в друзья, как можно к нему добавиться в друзья, например. Но раз его там нет – будем работать с тем, что есть. Есть имя, кличка, примерный возраст. У меня нет доступа к базе данных полиции. У меня есть кое-что другое. Свои источники, и их я пока не разглашаю. Не потому что не доверяю тебе, Эдди. А потому что если я тебе разглашу эти источники, мне придётся тебя убить.
Я на всякий случай задержала пристальный взгляд на Эдварде. Он смотрел на меня наивно, хлопая глазами. В следующий миг его выражение лица снова переменилось – он превратился в хитренького ушлого бесёнка:
– Замётано, Клот. А ты убивать умеешь?
Вопрос меня поставил в лёгкий тупичок.
Мой страх. Моя «больная» тема. Даже с Роджером не получилось это как следует обсудить. Даже с Удавом. Я отвела глаза:
– Когда придёт время.
Но Эдди тактичный. Он наседать не стал.
– Шеф, я тебе доверяю. Если в твоих силах помочь разобраться в этой истории – я у тебя в долгу. Каковы будут следующие распоряжения, шеф?
Не думала, что замутю это самовольное расследование, да ещё стану чьим-то «шефом». Эдди, между прочим, меня старше, он родился в конце февраля, я в сентябре. Он по гороскопу Рыбы. Интересно, какой рыбой он себя считает? Наверняка хищной. Акулой, щукой, рыбой-меч. Никак не безобидным лупоглазым карасиком. И уж точно не грибом сморчком.
– Продолжай наблюдать за Мрией. Держи её в фокусе. Кредит доверия у тебя есть. Мрия сейчас в эйфории, и ты единственный верный друг, после Зелёного Червя и его компании, кто не «послал» её, кто готов выслушать. Продолжай аккуратно захаживать в гости, приглашай к себе – почитать вместе книги, посмотреть аудио-стерео-систему…
Эдди странно поглядел на меня.
– Что?
– Когда девушку парень приглашает посмотреть аудио-стерео-систему – это воспринимается как намёк на… ну… как бы на что-то не приличное, а мы несовершеннолетние вообще-то!
– Не парься. Я не это имела в виду.
– Я понял, это я так, – Эдди махнул рукой, немного краснея. Ханжа, видите ли, нашёлся! Монашек.
– Если что-то будет экстренное – докладывай немедленно. Зелёного Червя и его подноготную я беру на себя.
Мы пожали друг другу руки, а затем разъехались по домам в разные стороны.
Я предчувствовала, что меня ожидает бессонная ночь на Базе, и не ошиблась. Во-первых, на саму Базу я попала в начале двенадцатого ночи. Во-вторых, хоть и в Компьютерном Терминале досье на Верте нашлось-вывелось из недр наших секретных баз данных быстро, с ним предстояло повозиться. Возня и получилась на полночи.
Итак, с именем-фамилией и возрастом повезло. Оно оказалось верным. Более того – фотография в базе данных смахивала на физию того типчика с кладбища. Грубые черты лица, всклокоченные волосы. Метрики по росту тоже совпадали, рост его – 192 см. Ну и великанище-верзилище!
Кличка «Зелёный Червь» прилепилась к нему неспроста. С одного языка фамилия Верте переводится как «Зелёный», с другого языка Вермис – «Червь». Что за родители у мальчика, за что назвали сына Червём? Да уж, родителей не выбирают. Я прониклась к Зелёному Червю некой симпатией. Уважением. Эдди тоже к нему испытывал уважение – как к достойному врагу.
Вермису Верте 22 года. Он родился в Храббурге. Меня сей факт заставил замереть от изумления. Храббург недалеко от Танреса, города, где живёт Антонио Тенбрук. Родители Верте, как оказалось, сдали его в приют. Он воспитывался в местном храббургском детдоме, а потом сбежал, когда ему было 15. Где он промышлял 2 года – никто не знал, а потом, в свои 17 лет попал в тюрьму за разбой и ограбление. Стал зачинщиком банды, сколотил организованно-преступную группировку.
Потом я увидела в досье странную пометку «Извлечён для проекта «V» информатором-союзником филиала ТДВГ в Храббурге». Что это такое? Я предположила, что это означало, что Верте, находясь в тюрьме, привлёк внимание ТДВГ, и его отправили участвовать в некоем проекте. Ну и дела! Верте что, наш агент?! В таком случае, если он сейчас томбер и с Масочником, его судьба напоминает судьбу Лайнонны-Венеры Шарп, чуть не погубившей Пита.
Года 3 назад, когда Верте было 19, стояла пометка, что Верте устроился тренером в детскую секцию единоборств в Укосмо. То есть поучаствовал в этом загадочном проекте «V» и переехал в Укосмо. Секция просуществовала года два, потом там случился пожар. Никто не пострадал, пострадало само здание, а секцию прикрыли: родители, отдающие туда детей, были перепуганы до смерти. Пожар-то мог случиться во время занятий!
Потом ниточки Верте таинственным образом обрываются. То есть он нигде официально не числился. Нигде не работал. Никаких данных о наличии у него машины, о банковских счетах, путешествиях за границу, о том, что он когда-то лежал в больнице. Такая вот рваная и загадочная, куцая биография.
Что за проект «V»? Я хотела пойти в полпервого ночи домой, но проект «V» не давал мне покоя. Я должна знать! От этого зависит многое.
Узнать о проекте «V» я могла, как вариант, из архива. У меня есть туда доступ, и есть представление, как пользоваться картотекой, как правильно искать. Никто мне не мешал, когда я спустилась в громадный архив Базы, находящийся в одном из подземных помещений.
В этом громадном архивище я очутилась совершенно одна. Поиск по картотеке занял уйму времени. Мне с самого начала подфартило: я нашла огромный пласт карточек с названием «Проект». Их оказалось, по моим прикидкам, несколько тысяч штук. И они располагались не совсем по алфавиту. Время поисков увеличивал и тот факт, что на карточках написан длиннющий шифр-путь к нужной ячейке с папкой или делом.
Проект «V» я нашла ещё через час после того как вошла в архив – то есть полвторого ночи. Завтра… то есть сегодня мне бежать в школу. Желательно к первому уроку. Мне не нравилась моя мода в силу разных причин попадать ко второму уроку. Учителя вот-вот могут забить тревогу, решив, что я прогуливаю, злоупотребляю их мягкостью и прикидываюсь больной. Тогда об этом узнают родители. Моя конспирация пошатнётся.
Но когда я нашла, что такое проект «V», я думать забыла о школе. Проект V оказался ни чем иным как «Школой Venenum». Той самой засекреченной школой, где учили убивать. Да, там преподавали секретные боевые техники, учили владеть телом, мыслями, разумом таким образом, что любой выходец школы превращался в лучшего в мире киллера-ниндзя.
Итак, что получается. Верте в тюрьме сидит за разбой. Тут ему является кто-то из наших и предлагает поучиться в этой школе. Слишком закономерно, что после этого Верте сам преподавал единоборства, тренировал деток. А потом исчез. Попал к Масочнику. С такими-то навыками и сверх способностями. Картинка, как паззл, начинает складываться воедино. Знают ли наши коллеги, что Верте сейчас с томберами? А может, он наш «связной», двойной агент?
Мне нужно срочно поговорить с Майло.
Карамба. Третий час ночи. Мне в школу сегодня! Я отправилась спать в спальню Базы.
Засыпая, я вот ещё о чём подумала. Вермис Верте учился в Вененуме, когда ему было 17 лет. Удаву тоже было 17 лет, когда он там учился. Они ровесники. Значит, они могли знать друг друга. Роджер тоже мог знать Верте.
Мне нужно срочно поговорить с ними со всеми!
***
Дарти находился здесь уже два дня. Но в плену он себя не чувствовал. Юный чернокнижник открывал новые перспективы и напряжённо думал, как ему использовать развернувшиеся возможности.
Вампир, напавший на томберов во время ритуала посвящения неофитов, внушал Дарти ужас, смешанный с восхищением. Чернокнижник не подозревал, что Роджеру это стоило не малых трудов – обманывать и держать юношу в неведении. Силы вампира сегодня оказались на исходе, он отправился на охоту. Он заверил Дарти, что идёт охотиться на людей. Дарти уверился в мысли, что вампир – чёрный. Верный раб Чёрной Богини Соны. И этот вампир поражал.
Когда Дарти очнулся здесь, в подземелье, два дня назад – он не был связан. Вампир сидел рядом, гостеприимно предложил еду. На вопрос Дарти, зачем тот напал, вампир объяснил, что ему не нравятся томберы, не нравится политика Масочника, и вообще он залез на это кладбище, думая что там обычные подростки-готы, хотел ими «подкрепиться». Уже тогда Дарти начал проникаться к Роджеру доверием, не подозревая, что попал под мощные вампирические приворотно-обаятельные чары.
– Почему тебе не нравятся томберы? – спросил его Дарти.
– У них дурная кровь. Они все пахнут мертвечиной. Есть их – всё равно что есть гнильё и плесень. Ты бы стал есть гнильё и плесень, даже если был бы слишком голоден?
– Ты знаешь Масочника? Почему он тебе не нравится?
Дарти не думал никуда бежать. И не думал возмущаться, почему этот вампир похитил его и притащил сюда. Он не думал спрашивать вампира о том, где он находится, орать, драться, угрожать. Дарти уже давно мысленно и внутренне откололся от Томберов, был сам по себе и вынашивал свои планы.
– А тебе он нравится? Ты ведь не стремишься к нему, верно? – вампир, казалось, читал его мысли.
– Почему ты меня не убил, не высосал кровь?
– Я не убил тебя, потому что незачем. Мы не враги, мы на одной стороне. Ты не любишь Масочника, я не люблю Масочника. А твоя кровь тоже ужасна. Извини, конечно, приятель, хотя можешь наоборот счесть это комплиментом. Залогом своего выживания в моём присутствии. Обычно я высушиваю жертв до остатка. Ни капли не оставляю, – вампир угрожающе посмотрел на Дарти глубокими тёмными глазами.
Дарти с неудовольствием почувствовал мурашки и холод в самом сердце. А он давно уже никого не боялся.
– Как тебя до сих пор не выследили Охотники? В последнее время их много развелось.
– Охотники слабаки. Я на днях грохнул парочку. Одна из них совсем ещё молодая девчонка. Как она визжала, когда я вырезал дыру у неё в утробе и протаскивал кишки по кромке лезвия тесака! – вампир почти сладострастно улыбнулся, облизнулся.
Дарти почувствовал, как его мутит.
– Всё, хватит. Я понял, что ты маньячелло ещё тот. Я тебе нужен?
– Нет, ты мне не нужен, – бесстрастно ответил вампир, напустив на лицо каменную маску.
Дарти поразился, как искусно вампир владел мимикой. Закралось сомнение – а не театралит ли этот тип? Но исходящая от него мощь, энергия, давление говорили за себя. А ещё Дарти почувствовал, что расстроился от того, что он не нужен вампиру. Приобрести такого союзника значило многое для его карьеры. Дарти осторожно спросил:
– То есть я могу идти? Так и отпустишь? Зачем тогда сюда приволок?
– Так ты сам хотел уйти от Масочника. Неприкаянно там стоял, как бедный родственник. Я следил за тобой накануне, – признался вампир.
Дарти стало не приятно. Он, считающий себя опытным чернокнижником, оказывается, был под прицелом. Но Дарти проглотил неприязнь. Вампир ему нравился больше и больше.
– Странная у тебя политика спасать бедных родственников, – презрительно ухмыльнулся Дарти.
– А я тебя и не спасал. Может, я тебя в ловушку загнал. Поиграться с тобой, потешиться как с марионеткой, – снова пристальный взгляд.
Чем больше Дарти не понимал этого вампира – тем больше ему хотелось его понять. Этот вампир – один из немногих, кто говорил с Дарти уважительно и всем видом гарантировал покровительство.
– А смысл? Ты знаешь, кто я такой? – с вызовом спросил Дарти. – Я умею вызывать демонов.
– О да, не хухры мухры пацанчик, мы это уяснили, – хохотнул вампир. На миг его лицо озарилось чем-то, что Дарти показалось совершенно не знакомым. Странной разновидностью юмора. Но только на миг – в следующую секунду вампир снова превратился в опасного хищника с тёмным давящим взглядом, продирающим до костей. – Ты умеешь вызывать демонов – а я умею их убивать. Мне тут не нужны конкуренты, понимаешь ли. Нет тварей более подлых, чем демоны.
– Странно всё это. Чёрные всегда дружили с демонами, всегда заключали выгодные сделки. Ты размышляешь как беляш.
Внезапно рука вампира стремительно сомкнулась на шее Дарти. Дарти почувствовал, что задыхается. А ещё на него навалился неконтролируемый, почти животный ужас:
– Ты назвал меня беляшом? Хочешь, я тебе такого беляша покажу! Я сделаю так, что ты сам беляшом станешь. Сначала – от того что поседеешь. Потом – от того, что на тебя наденут белые тапочки, только до этого момента ты будешь долго и мучительно страдать. Ты понял меня?
Дарти еле смог закивать. Тут же был отпущен. Придя в себя, он выругался, прокашлялся и волком посмотрел на вампира. Но всё же пробормотал:
– Я не говорю, что ты беляш. Глупо отказываться от сотрудничества с демонами. За демонами будущее. Они сильнее и совершеннее людишек. Они во многом сильнее и совершеннее нас – анхомов.
– Да? И что ты предлагаешь, выпустить всех демонов из Инферно прямо сюда?
– А хоть бы и так! Мигом станет порядок. Не будет ни Охотников этих пресловутых, ни беляшей, ни людишек, только мы, – с вызовом ответил Дарти. И внезапно признался о том, о чём не хотел говорить никому постороннему: – Я вот недавно выпустил сюда одну, и никто пока из наших не жалуется! Правда, жаль, что она распыляется на томберов, на капризы Масочника, но я бы хотел донести до неё, что на Масочнике свет клином не сошёлся.
Вампир ничем не выдал заинтересованности. Он лениво закрыл глаза, откинулся на стуле.
– Ты ещё такая салага, вызывальщик демонов. Под плётку тебя не мешало бы, под девятихвостку, а ещё лучше как следует прокилевать и подвесить на рее.
Он встал и собрался уходить во тьму и в неизвестность.
– Как тебя зовут, чудак? – спросил Дарти, смущённый тем, что признался про самую большую тайну томберов – что у них теперь в распоряжении высший демон.
– Меня зовут кошмаром, ужасом и истошными визгами, от которых взрывается сердце. Но ты можешь называть меня Дрэгоном.
Дарти никогда не слышал о Дрэгоне. Дарти вообще мало и поверхностно знал о вампирах, в особенности о древних и высших. Дрэгон ушёл. Этот разговор состоялся у них вчера. Дарти потом осмотрел место, где он оказался. Это оказался прилично обставленный подземный схрон, бункер или кусок древних подземных коммуникаций.
В этом помещении Дарти нашёл комнату, снизу доверху наполненную свитками, книгами по оккультизму и чёрной магии. Дарти не захотел из неё уходить и пустился в изучение этих книг. Ни разу у него не возникла мысль унести эти книги с собой, сбежать, уйти. К сегодняшней ночи у Дарти возникло стойкое желание напроситься к Дрэгону в ученики.
Поэтому когда Дрэгон пришёл сегодня, Дарти первым делом в лоб спросил вампира:
– В ваганты возьмёшь?
Дрэгон продолжительно и оценивающе посмотрел на него:
– Подумать надо. Тебя обратить?
– Смотря какая цена, какие знания ты можешь предложить! – хитро ответил Дарти.
– Тогда и тебе надо подумать. Но я вижу, ты хочешь ко мне в ваганты, и эту мысль ты выстрадал в течение нескольких часов. Чтобы я смог ускорить принятие решение, мне нужно знать, что ты из себя представляешь. Твои способности, в особенности касающиеся вызовов демонов. Расскажи-ка мне, что за демона ты вызвал, подробно, как проходил акт, что ты использовал, как себя повёл демон. Именно подробно: только тогда я пойму, не дилетант ли ты, и всё ли сделал правильно, есть ли в тебе толк.
Дарти сильно колебался. Но план подружить Дрэгона и Августу, составить коалицию из сильнейших союзников, будоражил ум. И он рассказал.
А когда закончил – был почти рассвет. Дрэгон ничего не ответил по своему решению. Он признался, что у него разыгралась сильнейшая Жажда Крови, он хочет кого-нибудь убить, наброситься, вонзить клыки в трепещущую плоть, испить до самого дна, высушить жертву как мумию. И ушёл. Дарти остался в подземелье, снова пошёл в комнату с книгами. Он ещё не понимал, что натворил, не понимал, кто такой Дрэгон.
А Дрэгону – Роджеру – сталось очень тяжело. Физически – от боли, слабости, что он испытывал из-за колоссальных магических усилий, затрат энергии, ушедшей на Мантию Обаяния, приворот, вампирский гипноз. Ещё ему тяжело морально. Он обманывал наивного чёрного ваганта, выдавая себя не за того, кем он был. После смерти Агнессы Роджер поклялся, что больше никогда ни на кого не будет применять приворот. Сейчас он предал сам себя.
Да, пусть это предательство во спасение. Пусть он узнал о том, что томберы натворили немыслимое – вызвали из Ада могущественную демоницу, считай правую руку Солсо – босса самого сатаны. Но от этого не легче. И Роджер понимал – когда он в третий раз войдёт в подземелье к этому мальчику – он рискует спалиться. Возможно, ему придётся мальчишку убить, когда Дарти узнает, что Дрэгон не чёрный. Ведь Дарти тогда побежит предупреждать своих о том, что «беляши» знают об Августе. А этого нельзя допустить.
Дрэгон охотился в предрассветном лесу. Ему чрезмерно хотелось спать: вампиры на рассвете вялые и сонные, их метаболизм всегда по утрам делается замедленным. Но нужно хорошенько всё обдумать: как поступить с Дарти и кому из друзей-союзников первым делом передать информацию об Августе.
Быть не тем кто я есть.
Быть актёром умелым.
Чтобы в лужу не сесть,
Чтобы выглядеть смелым.
Чтобы быть как подлец,
Чтобы враг мой поверил,
Что я ловкий наглец,
И открыл свои двери.
Я иду на обман.
Я скрепил своё сердце,
Напускаю туман,
Никуда мне не деться.
Снова кукла мой враг.
Не люблю играть в куклы.
Но иначе – дурак.
Переставлены буквы.
Враг мне душу свою
Распахнул до истоков,
А потом я в бою
В лоб сражу его током
Применяю на нём
Вероломства методу.
Я иду напролом
Вечный я в Игре вода.
Рыцарь, дракон, принцесса и «червоточина»
– Ты ведь придёшь к нам завтра, верно? – с лыбящимся видом Коган подвалил ко мне совершенно внезапно, в раздевалке.
Он вынырнул как чёрт из табакерки среди курток и даже немного испугал меня. Над чем гоготал потом весь день.
– Карамба, Коган, я тебя чуть не прибила! Никогда не подкрадывайся ко мне сзади, а то я завтра приду к вам на твои похороны, понял?! – почти разоралась я.
– Ух, какая ты воинственная сегодня! Самка дракона! – продолжал изгаляться этот нахал. Я чуть не врезала рюкзаком ему по физиономии, потому что была не выспавшаяся и злая. Он увернулся, убежал.
А потом и вовсе спрятался под крыло Фэрри. Обнимая её с победоносным видом, он насмешливо смотрел на меня. Я показала ему язык.
На большой перемене я подвалила к Когану также сзади, когда он стоял в очереди в буфете. Прошипела ему на ухо, положив руку на плечо:
– Ты зачем во вторник запер меня в девчачьей раздевалке перед физрой?
– Э? Чего? Итчи, я ничё не понял! Слушай, мне некогда, меня Фэрри ждёт, я с тобой потом пообщаюсь, покедова!
Он испарился. Кажется, он не расслышал моего вопроса из-за шума. Но не могла же я орать ему на весь буфет этот вопрос?! От этого я ещё больше разозлилась. Ещё я увидела Мод. Она пребывала в состоянии повышенного напряжения и занятости. Биологии сегодня нет, но должна быть завтра. Поэтому сейчас общаться с Мод нет резона. Я бы хотела пообщаться с ней наедине про томберов. Возможно, она бы смогла дать дельный совет. Мод лишь кивнула мне издалека.
После седьмого урока я просмотрела бегло запись в дневнике про домашние задания. Набросала основные мысли по параграфу «для галочки», чтобы не подвести завтра Мод, если она надумает меня спрашивать. К пяти часам освободилась и отправилась домой.
Возможно, мне следовало быть более расторопной и думать не об уроках, а о расследовании. То есть бежать домой сразу же после школы. Но конец четверти на носу, родители умотали в командировку, вернутся – захотят удостовериться, что с оценками всё в порядке. Я почувствовала себя немного не в своей тарелке, когда обнаружила Эдварда, маячившего возле моего дома.
– Я задержалась в школе, осталась там готовиться к контрольной на завтра, – оправдывалась я.
– Ничего, понимаю. Я звонил с двух, думал – вдруг повезёт и у тебя пять или шесть уроков, а потом поехал к тебе, думал дождаться.
Тот факт, что Эдди приехал ко мне – могло означать что-то серьёзное. Но Эдди, хоть и выглядел напряжённым, прекрасно владел собой. Весёлый бодрый голосок.
– Как мне неудобно. Если бы я знала… могла бы договориться со старостой, под его ответственность взять книги на дом… – вздохнула я. – Зайдёшь?
– Не переживай. Ты ничем не обязана, ни в коем случае! Да, пожалуй, зайду. Поговорить нужно, – Эдди осмотрелся по сторонам цепким взглядом, задержался на нескольких случайных прохожих, на близняшках Ривел – Мэгги и Сюзанне, игравших за забором соседей-Ривелов.
Мы зашли в дом.
– Похоже, мы потеряли Мрию. Её окончательно загипнотизировали. Это случилось так быстро. Ещё вчера мы с ней общались нормально, и вечером вчера я тебе всё про неё рассказал… – вздохнул он.
– Эдвард, я хочу, чтобы ты мне всё рассказал по порядку. Наверняка ещё не всё потеряно.
Эдди поведал:
– Вчера мы с тобой разъехались, я поехал домой. Мои родители были дома, мы поужинали, легли спать. Около двух часов ночи я услышал, как открывается дверь соседей. Я знал, что это Мрия. Я глянул в глазок и обалдел малость. Мрия выходила с вещами. С большой сумкой такой через плечо. Тут мой папа проснулся, спросил, чего это я ошиваюсь у дверного глазка. Я шифруюсь, как ты понимаешь, свои ночные походы на кладбище я делал, когда родителей дома не было. Мне пришлось перед папой замять это дело, я так и сказал – услышал шум, думал – вдруг воры лезут к соседям. Папа поглядел в глазок – а там уже никого, естественно, посмеялся, посоветовал мне спать.
А утром, ещё до того как мне выходить в школу, поднялся такой хай на лестничной клетке! Мама Мрии, женщина, в общем-то, довольно тихая, в панике бегала, причитала, плакала навзрыд, потом стучалась к нам. Моя мама отпаивала её валерьянкой. Оказалось, Мрия оставила своей матери записку.
Эдди достал блокнот и предъявил его мне на раскрытой странице.
Дорогие мама и папа!
Мне было очень хорошо с вами все эти годы. Но я уже взрослая. Я должна пожить отдельно от вас, чтобы разобраться со своей жизнью, с тем, что я хочу. У меня есть тот, кто позаботится обо мне. Этот мужчина меня защищает и оберегает, с ним я счастлива. Мы влюблены друг в друга, собираемся пожениться через 3 года, как только я стану совершеннолетняя. Не бойтесь, детей мы заводить пока не планируем. Не ищите меня. Не заявляйте в полицию. Я какое-то время поживу с моим Избранником и либо вернусь, либо напишу вам письмо о том, что мы уехали из города или из страны.
С большой любовью не ваша Мрия.
P.S. Не ваша – потому что я не ваша собственность, я имею право на свою жизнь.
– Какой ужас, карамба! – выдохнула я. – Я представляю, в каком шоке была мама Мрии, когда утром обнаружила эту записку, и то, что дочь и часть её вещей исчезли!
– Да не то слово, – кивнул грустно Эдвард. – Ясно одно – настоящая Мрия такого написать никогда не могла. И уйти из дома никогда не могла. Она очень послушная, очень… удобная.
Эдди и я одновременно скривились от этого слова. Я дополнила мысль приятеля:
– Покорная, управляемая. Хорошая пай-девочка, всех слушается. Идеальная глина, из чего тот, кто владеет мало мальским авторитетом и властью, может слепить что угодно. Нет, Эдди. Здесь не гипноз. Здесь просто кое-кто хорошо поработал с её психологией, убеждениями. Провёл ей постановку мозгов в нужное русло.
– Я недооценивал этого Верте. Я думал – он обычный мордоворот, сила есть ума не надо. Ну, если не считать этих фокусов-покусов.
– Эдди, – я прищурилась и внимательно взглянула на «коллегу». – Тот, кто владеет магией, никак не может быть глупцом, не иметь вообще ни капли ума. Иначе как бы он пользовался своей этой магией?
– А ведь точняк, – кивнул Эдвард. – Но от этого не легче. Она ушла к нему, а мы даже не знаем, куда. Где её теперь искать? Мой папа молодец, он по полочкам разложил госпоже Дункалс, что подростки себя так могут вести, чтобы привлечь внимание. «Возможно, вы плохо знали вашу дочь, не понимали её, вот она таким образом решила докричаться. Возможно, она наврала про парня, а договорилась с подружкой, что поживёт у неё. Возможно, что-то в вашем поведении в последние дни повлияло на неё так, что ей стало плохо». Примерно такое мой папа сказал её маме. Моя мама тоже заверила госпожу Дункалс, что «всё будет хорошо, что Мрия вернётся в ближайшие один-два дня». Я дико волнуюсь за Мрию. Я же не могу сказать госпоже Дункалс, что Мрия в опасности?! Ещё немного – и этот Червь заставит её убивать людей, заниматься всякими непотрёбствами!
Я думала. Напряжённо. Усиленно. Мысли путались, потому что сильно сказывалось то, что я не выспалась и перенервничала в школе.
– У тебя есть её фотки? – обратилась я к Эдди.
– Конечно есть, – кивнул он. – Моя мама фотографировала её и нас с ней, пророча нам совместную медовую семейную жизнь. Она нас фотографировала на разных семейных праздниках, когда мы друг к другу в гости ходили. Сейчас покажу.
Эдди встал и вышел в коридор за рюкзаком. Я поразилась его предусмотрительности.
– Как ты догадался взять альбом с собой? – спросила я, когда альбом оказался у меня в руках.
Эдди ответил не сразу. Отвёл глаза и тихо проговорил, почти себе под нос:
– Я не хотел это говорить, Клот, но, по-моему в этой ситуации ты моя единственная надежда. Да, я прямо и косвенно намекаю тебе – помоги мне найти её. И я знаю, что раз ты её ни разу не видела – то фотографии могут помочь опознать её.
– Я в любом случае помогу тебе найти её. Но я не твоя единственная надежда.
– А кто же тогда?
– Ты. В твоих силах сделать всё, о чём пожелаешь.
– Не успокаивай меня, – устало выдохнул Эдди. – Я поверю этим прописным истинам только когда увижу Мрию живой, невредимой и желательно в здравом уме и твёрдой памяти!
Я принялась листать альбом. Чтобы переключить приятеля с сантиментов, спросила:
– Что было потом? Когда у вас побывала госпожа Дункалс с этой запиской?
– В школе я, естественно, не мог ни о чём думать, кроме как о Мрие. Схлопотал пару трояков и одну двойку.
– Какое безобразие, Эдди! Самообладание, Эдди, самообладание! – напомнила я, шутливо погрозив ему пальцем.
– Я понимаю, – виновато улыбнулся он. – Я пришёл домой в районе двух, мама дома. Папе пришлось, понятное дело, уехать на работу, а мама отпросилась. Она успокаивала маму Мрии, сидела с ней, звонила её подружкам. Потому что сама мама Мрии не в состоянии что-либо делать. У Мрии не так много подружек. Она дружит только с тремя девочками. Две сказали, что Мрии у них нет. Моя мама звонила и их мамам тоже, просила объявить, если будут новости, вдруг Мрия появится. До третьей девочки они не дозвонились, пытаются до сих пор до неё дозвониться. Моя мама свято уверена, что Мрия как раз и «спряталась» вот у этой третьей подружки. Но мы с тобой знаем, что это не так! Она в лапах Зелёного Червя! Где нам его искать?
