Атаман Вагари
Ступеньки
Часть 5. Ступеньки новой Лестницы
Чёрно-Тёмный Пролог
– Увольняйся! Зачем ты цепляешься за ненужную тебе жизнь? Что тебя в ней держит, Ниания? – Мангуст с нескрываемым соучастием смотрел на подругу.
В очередной раз Ниания Дор спешила из Скомато на работу, раздражавшую её. Но которую она никак не могла бросить.
Ниания работала сменным менеджером-оператором в небольшой компьютерной фирме. Она устроилась туда давно, сначала рассматривала работу как прикрытие. Постепенно она стала к этой работе относиться как к неприятной, но необходимой обязанности вроде мытья посуды. Прикрытие Ниании нужно для её родственников, осаждающих вопросами, чем она занимается (игра в метал-группе за занятие не считалось), а также чтобы документы были в порядке. У различных бюрократических учреждений человек старше двадцати, если нигде официально не работает, не учится, вызывает слишком много вопросов.
Работу Ниания не любила. Её начальница – стервозная и скандальная дама никогда не соблюдала договорённости и предъявляла неадекватные требования к сотрудникам. Она могла вызвать Нианию поработать не в свою смену, сообщив об этом за час-два. Вдобавок, те клиенты, с кем приходилось общаться Ниании, не отличались приветливостью.
В последнее время Ниания стала проводить слишком много времени в Скомато, брала отпуска, отгулы. Ненависть к ней начальницы крепла. Та грозила её уволить и много чего ещё грозила. Когда у Ниании была возможность – она ехала на работу, выручать и подменять коллег, кого по-своему жалела.
– Если дело в деньгах и в том, что тебе нечем платить за коммунальные платежи – вопрос же решается очень легко! – увещевал Мангуст. – И ты вовсе не будешь кому-то обузой, и вовсе не станешь рабыней, зависящей от кого-то!
Он вместе с лидершей Приходящих-не-в-Полночь вышел прогуляться, провожал Нианию до автостоянки. Ниания дошла до машины, открыла её, повернулась к товарищу и проговорила грустно:
– Дело не в деньгах. Понимаешь, Мангуст, дело, наверное, во мне. Мне уже больше двадцати, а я как подросток, никак не нахожу себя. Как маг я слаба, в битвах полноценно участвовать не могу – чуть малейший выплеск, и я впадаю в бессознанку. Пение и группа – хобби, но это не то, что я считаю предназначением. Когда я работаю – я хотя бы реально помогаю людям. Я консультирую клиентов, помогаю решать их проблемы здесь и сейчас. Не умозрительно участвуя в боях с Чёрными, про кого люди и знать не знают. А здесь и сейчас, что-то делаю, что-то создаю, понимаешь?
– Ниания, когда ты поёшь – ты зажигаешь огнём наши сердца. Если бы не ты – многие не смогли бы победить в боях, не смогли бы выжить. Тебя очень любят, на руках носят, – пытался ободрить подругу Мангуст. – А там, куда ты сейчас идёшь – не твоё место. Тебе там плохо, я же вижу.
– Я подумаю над этим. Но ведь идти надо туда, где плохо, страшно и так далее. Как это говорится в умных книжках – где хорошо – там зона комфорта, а из неё нужно выходить. Мне очень комфортно с вами, особенно с тобой, – тут Ниания тепло улыбнулась другу и мягко провела рукой по его плечу, от чего Мангуст просиял. – Но я по-прежнему должна понять, где я нужна, где полезна. И сейчас я нужнее там, куда меня вызвали – на своей работе. Пусть она и слишком формальная, приземлённая – я там нужна. Кто-то должен выполнять эту работу. Я бы выполняла её даже бесплатно, раз так надо.
– Ниания. Если рассуждать как ты – кушать экскременты – это тоже своего рода выход из зоны комфорта! – пошутил Мангуст.
– Если это поможет людям снизить тот уровень зла, что сейчас в мире – то да. То значит так надо, – проговорила Ниания задумчиво. – Порой мне кажется, что быть ближе к людям, помогать им в «черновой» работе – важнее, чем махать мечами и топорами где-нибудь на крыше, на Оттенке Тени.
У неё возникло желание обнять друга. И она это сделала. Она никогда не была особенно сентиментальной. Но сейчас ей стало грустно. Её охватило страшное, хоть и мимолётное предчувствие, что миг здесь и сейчас больше никогда не повторится. Что Мангуста она видит в последний раз.
Забота и переживания о ней Мангуста, а также то, что в последнее время она самореализовалась как лидер, получила признание, уважение всех Шакалов в Скомато, навели Нианию на мысли – может, Мангуст прав? Может, она зря цепляется за старую жизнь, работу? Мангуст с радостью ответил на объятие. Они давно как брат и сестра и любят друг друга как родных.
– Ниания, будь с нами, будь сама с собой. Не будь с чужими, не живи чужой, навязанной жизнью. Будь настоящей там, где ты настоящая. Скидывай с себя маску!
– Я подумаю, спасибо, Мангуст, – Ниания улыбнулась и села в машину.
Через несколько секунд она уехала, Мангуст грустно смотрел ей вслед.
Ниания через час подъезжала в район на окраине своего города. Стояла ночь, её вызвали в раннюю утреннюю смену к пяти утра. Ниания рассчитывала перед сменой выпить кофе, разобраться на рабочем столе, подготовить отчёты. Ещё она хотела зайти домой, полить цветы. Контора, где работала Ниания, располагалась в соседнем доме, а точнее в душном грязном тесном подвале без окон. Начальство экономило на всём: на аренде, на сотрудниках.
Ниания остановила машину, вышла, стала закрывать ключами дверь.
Дарти наблюдал за ней, сидя под мощной Мантией Тени на лавочке рядом с её подъездом. Он выжидал подходящий момент. Кроме Мантии Тени, он навёл ещё Мантию Невидимости и Отвода Глаз – чтобы никто из прохожих людей и анхомов не увидел, что он сейчас собирается сделать. Он собирается сделать приятное своей демонической любовнице Августе: отомстить за унижение. Он собирается сделать приятное себе: отомстить за смерть Мастера – Людвига фон Репса.
Ниания такая одинокая, грустная. Вот она закрыла машину. Вот она идёт к подъезду. Поникшая, усталая, в своих мыслях. Осознанность, контроль и бдительность выключены…
Ниания подходит. Дарти вскакивает и решительным движением набрасывается, быстро выхватывая нож. Целится в сердце. Ниания видит его слишком поздно, чтобы бежать и выигрывать расстояние, но достаточно рано, чтобы уйти в самый последний момент в сторону от удара. Всё-таки знания боевых искусств и тренировки в свободное от работы время спасли жизнь Чёрной Леди. Нож больно задевает ей руку, оставляет глубокую неприятную царапину, рвёт плащ. Дарти, поняв, что промахнулся, привлекает магию. Он шепчет парализующее заклинание, швыряет в Нианию шмоток чёрного тока. Ниания падает на колени перед собственным подъездом, обессиленная, застигнутая врасплох.
– Умри, гадюка! – шипит яростно Дарти, подкрадываясь к Ниании, стоящей на коленях, опирающейся на локти. Он поддевает нож ей под горло, чтобы перерезать ей, чтобы она истекала кровью.
Но не успевает.
– Это кто тут гадюка, малыш? Ты малость перепутал. Гадюка, а точнее дракон здесь я. Твой хозяин. Твой повелитель.
Услышав этот голос позади себя и так близко, Дарти дрогнул. Его рука дёрнулась, нож выпал. Ниания, готовая уже распрощаться с жизнью, находит в себе остатки сил, чуть подползает, поднимает этот нож, пытается встать. Но когда оглядывается, видит, что она уже вне опасности. Зато в опасности Дарти.
Позади Дарти стоит его несостоявшийся наставничек. Тот, кто превратил его в куклу, продержал три дня в плену, заставил рассказать всё об Августе, её планах, о томберах. Дрэгон. Тот, кого Дарти считал до мозга костей Чёрным. А он, оказавшийся на стороне Белизны и Тьмы, радостно ухмыляется, направляя на Дарти мощные гипнотические чары приворота:
– Вот мы снова с тобой в деле, ученичок! Так что ты там собрался? Заделался истребителем гадюк? Ну давай, истреби меня! Да, советую тебе начать с меня, а потом уже с моих друзей. Запомни, малыш: когда связываешься с моими друзьями – я стою близко. Я слежу за тобой, за каждым своим шагом. Давай же, разделайся сначала со мной, а там и поговорим!
Дрэгон магически подцепляет Дарти, воздействуя на него мощной волной вампирского гипноза. Дарти падает на колени. Шепчет:
– Мой повелитель… мой Мастер… Я не… не хотел…
Дрэгон подавляет его волю. Заставляет подчиняться. Ниания чувствует, что это выглядит подло, мерзко, но – правильно. Она встаёт, шатаясь, держится за стену дома.
– Лжёшь. Всё-то ты хотел. Да только хотелка у тебя поотсохла, миленькой, – актёрски копируя голос старой бабки, Дрэгон наступает на Дарти, примешивая к чарам подчинения внушение страха, абсолютного контроля. – Послушай меня внимательно, мой крошка. Сейчас ты вернёшься к своему Масочнику и Августе. И скажешь им: чтоб духу их здесь больше не было. На моей территории, усёк? Пусть катятся куда подальше с моего района. Кстати, ты бывал в домике в Глуме? Не надейся побывать там: я его поджёг. Несколько часов назад. Да, пожарные ещё не потушили, но уже льют воду из шлангов. Отправляйтесь куда хотите. К чёрту на кулички, к тараканам в Таракань – куда угодно. И только попробуй ещё раз попасться мне на глаза.
– Повелитель… я исполню твою волю…
– Конечно, исполнишь. Попадёшься мне ещё раз – это будет последним разом.
Дарти вне себя от ужаса, загипнотизированный, подавленный, убегает прочь. В зимний предутренний туман.
Дрэгон галантно подходит к Ниании, протягивает ей руку:
– Чёрная Леди, вас куда-нибудь проводить? – спрашивает он, усмехаясь.
Ниания улыбается, не скрывая радости от того, что друг оказался рядом и в такой нужный момент. Она с удовольствием принимает его руку, слегка опирается на неё:
– Да, пожалуй. Проводи меня в кафе во-о-он в том доме. И посиди, выпей со мной. Я… подумала и решила, что Мангуст прав. Я увольняюсь.
– Я надеюсь, не из «Приходящих-не-в-Полночь»? Я надеюсь, не с Тёмной Стороны? – с наигранной опаской спрашивает Дрэгон.
Ниания улыбается шире и выдыхает:
– Нет, что ты. Теперь это мой дом, моя семья. Ты меня убедил окончательно. Когда я сюда ехала – я просила дать мне знак. Видимо, мне предстояло едва не подохнуть, чтобы понять, какая я была дура, раз каждый раз возвращалась сюда. Но как ты оказался здесь?
– Ну… знаешь ли, у вампиров есть такая штука как повязка на уровне жертвы. Я пометил Дарти. Как того, кого мог бы вполне обратить, будь он одной со мной Стороны или будь он латентным вампиром. Я пометил его тёмной меткой, и теперь в любой момент могу настраиваться на него. Когда я настроился на него в этот раз, мне не понравилось, что он околачивается возле твоего дома. Я решил проконтролировать, что он хочет. Думал – неужели мальчик исправился, встал на путь истинный и вышел к тебе на переговоры, чтобы вы перевербовали его. Что он Шакалом задумал заделаться. Но нет, мальчик неисправим, увы, – весело объясняет Дрэгон.
Ниании становится легко. У неё звонит телефон. Начальница. Ниания улыбается Дрэгону вежливо-извинительно, берёт трубку.
– Где тебя носит, Дор? Почему не на работе? Уже четыре утра! Ты обязана приходить за час! Я вычитаю штраф из твоей зарплаты! Наш новый регламент требует, чтобы сотрудники приходили за час до начала смены! У нас совещание! Дор! Почему ты не отвечаешь мне? Ты игнорируешь меня! Ты обязана мне ответить! Дор!!!
– Иди к чёрту. Я зайду на днях, закину заявление на увольнение. Ты спрашиваешь, где меня носит? Сейчас я буду бухать ром в кабаке над твоим вонючим подвалом! – выдохнула Ниания на одном дыхании. И расхохоталась.
Дрэгон живо поддержал:
– Мне это нравится! Скажи ей, что если она попытается к нам присоединиться – мы её подвесим на рее! – он развеселился. И даже прокричал в трубку: – Эй, крыса сухопутная, акула тебе в пасть! Ты слыхала? На рею!
Раздались короткие истерически-панические гудки. Чёрная Леди и Дрэгон ещё раз рассмеялись, ударили по рукам, а потом отправились пить ром. Над городом разгорался рассвет.
Я слабый, посредственный маг,
Но могущества мне не нужно.
На врагов поднимаю кулак,
Нет ничего более святого, чем дружба.
За друзей всё отдам, умру
В бою правом, но собой прикрою
Спины и груди. А поутру
Молюсь, чтоб были живы герои.
Я прихожу не в полночь, а в ночь,
С небольшим, но простительным опозданием
Я Тьмы и Луны сестра и дочь,
Я справлюсь с любым заданием.
Меня называют Чёрной Леди. Мой топор
Скор на расправу с врагами.
Пусть все знают: Ниания Дор
Слаба как маг, но за добро с кулаками!
Любовь зла
Я находилась в ресторане. Стоя на карачках, на полу. Голова кружилась. Рядом Эдди и Айрэнн, перепуганные, обескураженные. Поддерживая, обнимают друг друга, не понимают, как могли выжить.
Чуть в стороне – Шрам. Он смотрит в нашу сторону, но когда я поворачиваю голову – отводит взгляд. Чувствую, что между мной и им произошёл раскол. Ведь я не оправдала его ожиданий. Не смогла убить демона, когда была такая возможность.
Он слишком много требовал от меня. Чтоб я убила Августину. И теперь ещё и бессловесно упрекает меня за это!
Что-то холодное, тяжёлое в моей правой руке. Нож Зелёного Червя. Надо вернуть его. Где он сам?
А вот и он. Ещё дальше от нас. Сидит на полу, опустив голову, сгорбившись. Его руки слегка подрагиваются, будто он вот-вот собирается колдовать. Медленно поднимает голову, но смотрит не на нас, а в сторону Русалок.
Они сидят за столом. Трёхглазая и Лексаэлла Тайрус. Почему только двое? Трёхглазая сидит в надменной властной позе, закинув нога на ногу. Смотрит на нас как на раскиданных перед ней букашек. И не знает, что с нами делать. Лексаэлла как всегда отстранена, безразлична, холодна. Это айсберг, об который разбиваются любые корабли и чувства. Сама она вряд ли что-нибудь умеет чувствовать. Или отказалась от чувств.
Мы слышим песню издалека. Но голос, хвала богам и дьяволам, не Петы. Блэки поёт:
На прибрежном камне восседала дева.
Волосы так белы, как морская пена.
Очи лазурные зажигали сердце алое.
Но красками пурпурными в них отливалось коварное.
Что-то коварное отливается в глазах Трёхглазой. Я вижу там пурпурные сполохи. Морская Королева медленно встаёт. Поднимается следом и верная ей морозная ледяная Лексаэлла.
Голос Блэки, доносящийся из смежных параллельных измерений, где только что мы бывали, продолжает напевать, приближаясь:
А голос её как трясина заманивал
Что за песню дева поёт? Эта песня жертв к ней зовёт.
Потом мы слышим всё-таки голос Петы. Сердце сковывается страхом, что сейчас нас всех убьют. Мы слабы, мы беспомощны, мы не можем встать с пола. Даже Червь! Кто вроде как их союзник.
Она была дочерью Нептуна, жестокою сиреной,
Гибель всем несла.
Моряк, в моря зря ты плавал смелый, полюбил ту деву,
А любовь ведь зла!
Но нет. Мы не гибнем. Пета поёт обычно. Она просто помогает Блэки выводить мотив. Они поют красиво. Уже на два голоса. По ролям. Их бы на сцену международной оперы! Сорвали бы все овации.
Лукавая ундина сети раскидала,
Сидит и ждёт их ведьма, чтоб убить сначала
А они не знают, что сулят им скалы,
Что Сцилла и Харибда ту деву порождали.
На прибрежном камне восседала дева,
Волосы так белы, как морская пена…
Теперь Блэки материализуется рядом с Трёхглазой, по правую руку. Лексаэлла стоит чуть поодаль, слева. Между нею и Трёхглазой слева материализуется Пета. Они вышли из субпространства. Теперь они поют все вместе, даже Лексаэлла присоединилась:
Она была дочерью Нептуна, жестокою сиреной,
Гибель всем несла.
Моряк, в моря зря ты плавал смелый, полюбил ту деву,
А любовь ведь зла!
Тут появляется Рина. Сбоку, из тумана.
Я теперь сама созерцаю, как русалки летают дымом. Дым, туман опустился рядом с Блэки, нагнетается, густеет, приобретает очертания. Рина выглядит злой, потрёпанной, как мокрая курица. Она выводит окончательный аккорд, почти истерически, раздражающе провизжав:
– А любовь ведь зла!
Они уже не обращали на нас внимание. Трёхглазая посмотрела на Блэки:
– Что-то изменилось в памяти?
– Нет, моя Королева, – покачала головой Блэки и скользнула взглядом по мне. – Как было триста лет назад то, что было, так и осталось.
– Лексаэлла, Рина, Пета, что вы скажете?
Три русалки тоже посмотрели на меня. Рина с ненавистью, Лексаэлла с холодным интересом, Пета с вызовом. Пета Кирия ответила за всех:
– Да, триста лет назад она дала нам прикурить. Она и этот ещё кок. Кок, которого мы не кокнули! – она залилась смехом.
– Там был ещё громила, помните, – вдруг окатила всех шипящим морозным холодом Лексаэлла.
– И ведьма чёртова эта мутная, – поддела Рина.
– Опасайтесь громилу, девочки, – проговорила Лексаэлла. – И воздушника. Рина, твоё упущение, – ледяная ундина посмотрела на летающую дымом с упрёком.
– Любовь зла! – развела руками Рина. – Такие дела быстро не делаются! У нас ещё есть время! У меня есть время! У меня приказ Королевы, и я исполню его! – запальчиво заговорила она, оправдываясь.
Лексаэлла покачала головой и тихо прошептала:
– Время упущено. Ты могла это сделать только в эту ночь. Ночь на двадцать девятое декабря.
Они стояли впятером. Мы в их власти. Мы – кто сидел, кто полулежал на полу. Трёхглазая вздохнула демонстративно, делая нам большое одолжение:
– Значит, ваши воспоминания, мои верные фрейлины, о том, что было триста лет назад, не изменились. Что ж. Это говорит о том, что мы вынуждены признать, что Тёмный Маг получил своё.
Рина взъелась, ощерилась:
– Что, неужели, ты отдашь им Ключ, Королева?!
– У нас, увы, другого выбора нет. Судя по тому, что служанка жива, и ты, Блэки, вернулась такая сытая, и даже ты, Пета, никого не убила – при том, что в вашем распоряжении было аж три «морячка», – при слове «три» она обвела тремя глазами Эдди, Шрама и Зелёного Червя, – всё говорит о том, что Договор Огня и Воды благополучно расторгнут. А это значит, что служанка, которая уже больше нам не служанка, правильно собрала расстановку. Подобрала подходящих Тёмных, Светлых и Белых.
– Это потворство Белизне и Тьме! – психовала Рина.
Трёхглазая строго зыркнула на неё:
– Дорогая. Позволив в эту ночь Серому остаться Серым, ты тоже потворствуешь Белизне и Тьме.
Она посмотрела на Рину так уничтожающе и продолжительно, что Рина разом сникла. На её красивом и – как мне показалось – глуповатом лице отразился испуг. Фрейлина преклонилась:
– Прошу простить, моя Королева.
– Прощаю. Я сегодня милосердна. В конце концов, надо найти ещё два ключа. И то, что ваша и моя память не поменялись относительно того, что произошло триста лет назад – говорит о том, что со Вторым Ключом нам повезёт больше. С Третьим-то уж наверняка! А первый Ключ своё дело сделал. Тёмный Маг великодушно дал нам с ним поработать, хотя бы эти дни!
Трёхглазая повернулась к Блэки и требовательно-царственно подставила руку:
– Подвеску Инферно, Блэки.
– Ах. Как жаль, такая шикарная цацка была! Как говорится, хорошо, что поносила! – притворно повздыхала красавица-брюнетка.
Она засунул руку себе в лифчик сверху и вытащила что-то оттуда. Подала Трёхглазой. А та, улыбаясь нам победоносно, триумфально, торжествующе, кинула это мне. Словно поощрительную кость собаке – столько гордыни, власти, превосходства, высокомерия было в этом жесте! Жесть…
Что-то металлическое со звоном легло на пол, упав совсем рядом.
Я на это пока не смотрела. Я смотрела на Русалок.
А они смотрели на меня. И медленно растворялись, уходя в заоблачные далёкие миры. Или просто ретировались через Теневую Сторону, оставляя поле боя ни за кем. Нет, они не сбегали, не отступали. Так, как они, уходят победители. Я ощущала себя не только опустошённой, но и проигравшей. Вопрос с Августой – открытый. И с моими взаимоотношениями с Шакалами. Шрам и остальные товарищи – Мангуст, Ниания, Коллинз – что, теперь будут волком на меня смотреть за то, что у меня рука не поднялась убить девочку?! Какие они после этого «белые»?!
– До встречи в тысяча семьсот третьем, Клот Итчи. Этот Ключик можешь отнести Тёмному Магу. Но следующий – нам. Моё предложение о Чёрном Контракте в силе. Разочаруешься в Тёмном Маге и беляшах – мы тебя ждём! – последнее, что молвит мне Богиня Вод Морских в этом году.
Они исчезли. Испарились.
Ресторан погрузился в полумрак. Кое-где горел тусклый свет.
Я подняла то, что они мне кинули. При неярком освещении ресторанных ламп в синих тонах я увидела часть украшения от диадемы – подвески, которая надевается как обруч. Цветы, красиво переплетённые цветы, листья, стебли неземной красоты, образовали завораживающего вида изделие.
Не подозревала, что ключ от ада такой. Металл приятно холодил кожу. Мне показалось, я увидела пробегающие по нему синеватые сполохи. Но это блики от освещения, оптическая иллюзия. Я долго рассматривала эту вещь.
Мои друзья поднялись и встали рядом, вокруг меня. Или не друзья, а просто проходные товарищи – я уже не знала, друзья они мне или нет, я запуталась. Я почувствовала себя глупой, что перед ними тут ползаю, то есть стою на коленях и как дура разглядываю «цацку». Я поднялась и вызовом посмотрела в первую очередь на Шрама. Он опять отвёл глаза.
Я перевела взгляд на Эдди и Айрэнн. Но увидела там только принятие, любовь и волнение. Мне стало совестно за свой грубый взгляд и грубые мысли. За то, что я усомнилась в их уважении к себе.
– Клот… – тихо проговорила Айрэнн. Она качнулась в мою сторону, наверное, она хотела обнять меня.
Но объятия не состоялось. Возможно, момент такой, что…
Что обниматься не из-за чего и не за что. Здесь. Сейчас.
– Сорвиголова, мы… я… – Эдди вдруг сделал то, что не осмелилась сделать робкая Айрэнн.
Обнял меня. Но я не сразу ответила на объятие, вернее ответила запоздало, неуклюже, одеревенело. В правой руке нож. В левой Ключ о Ада.
– Клот, я горжусь тобой. То есть я не то хотел сказать… Ты оставалась человечной. Клот, я думаю, они провоцировали тебя убить эту Августину. Если бы ты убила её, ответила злом на зло – ты стала бы ближе к злу. Я, возможно, не правильно выражаюсь. Но я понимаю, почему ты этого не сделала, я бы тоже так не сделал. Неблагородно бить ножом безоружного человека… демона… Возможно, я ахинею несу…
Он мне показался в тот момент очень наивным. Очень «детским». Гораздо моложе своих лет. Я проговорила, с трудом владея голосом:
– Знаешь, Эдди. На зло надо отвечать злом. А добро должно быть с кулаками. Только проблема в том, что я себе этих кулаков не отрастила. Проблема в том, что я – человек. А меня ввязали в эти грязные игры, все от меня что-то хотят. Шрам, – я почувствовала, как в горле поднимается ком.
Нет, не заплачу, не заплачу, нельзя!
Шрам, храня на лице вежливое, формальное спокойствие, посмотрел на меня в ожидании.
– Возьми эту штуку. Отнеси куда нужно. Вы же этого добивались!? И передай там своим, что моя миссия выполнена и я – всё. Я с вами больше не дружу. Никогда. Я человек. А вы, анхомы, говорили мне, что не вмешиваетесь в жизнь людей. Зачем в мою вмешиваетесь?
Шрам посмотрел на меня очень-очень грустно. Я подумала, что обидела его. Вернее, что ему сейчас больно, хоть он и держал маску выдержанного невозмутимого «эльфа».
Он медленно взял у меня из левой руки Подвеску Инферно. Промолчал. И правильно сделал. Я терпеть не могу подобные разговоры. Он взял Ключ от Ада и с ним вышел из ресторана.
– Клот, а я всё же уверен, что ты поступила правильно. Несмотря ни на что. Я одобряю и поддерживаю тебя. Мне хочется быть такой же как ты.
– Спасибо на добром слове, Удильщик. Я тоже хочу многому научиться у тебя, – я улыбнулась Эдди.
Единственному человеку, кто поддерживал меня по-настоящему. Он продолжал до последнего по-рыцарски оберегать Айрэнн. Взяв её покровительственно за руку, шепнув «Пошли», он вывел её из ресторана.
Я выходила последней. Посмотрела на нож в своей руке. Я его так и не пустила в дело. Хоть могла и умела.
Зелёный Червь тоже встал и оправился от оттока магических сил. Он, оказывается, заинтересованно наблюдал за «трогательной» сценой. Но вот что удивительно – без тени злорадства или издёвки. Когда я посмотрела на него и поймала его взгляд, то увидела там почти что сопричастный интерес. Мы посмотрели друг на друга, и я почувствовала, что ком в горле исчезает.
Как мы с ним похожи. Не могу сформулировать чем, но…
Он Чёрный колдун, я человек. Он сильнее меня, хитрее, прожжённее. Ему ничего не стоит прям сейчас растоптать меня или убить. Я подошла к нему и протянула его нож. Без слов.
Он, не спуская с меня взгляда, взял этот нож. Я так и осталась стоять. Он ведь может и зарезать меня. Мы ведь тут одни.
Он покрутил нож в руках. Убрал. И продолжал смотреть на меня. Его рот изобразил подобие улыбки. Я не знаю, что она означала. Уже повернулась, чтобы идти прочь. Вдруг он задержал меня. Так же, как и в круге, схватив за предплечье. Я не вырвалась, потому что не боялась его. Наоборот, мы почувствовали некую солидарность. Словно так и должно быть, потому что нам обоим хотелось что-то сказать друг другу. Напоследок. До следующей стычки, боя, поединка. Он обязательно произойдёт – ведь мы формально лютые враги.
– А ну-ка постой, куклёнка. Один вопрос, – прохрипел он, и его улыбка превратилась в хищный оскал.
От такого не знаешь, что ожидать. Но он вызвал во мне такое беспредельное любопытство, что я думать забыла о своей «хандре». Я кивнула:
– Ну?
– Откуда вы со Сморчком узнали, куда бить?
Его хватка не грубая. Он словно позволял вырваться. Кодекс Чести. Он был другом замечательного человека по имени Антонио Тенбрук – моего друга.
Он мог бы быть моим другом. Всегда ли был Чёрным? Я вспомнила его досье. Учил деток каратэ. Дружил с Удавом, который отзывается о нём лестно. Нет. Не всегда он был Чёрным. Русалки принудили подписать Чёрный Контракт? А как к Томберам попал, да ещё и стал вроде правой руки Масочника?! Я сказала ему одно слово, после чего он меня отпустил:
– Удав.
На его лице отразилось мимолётное удивление.
– Вот как. Мир тесен. Многие убийцы знают друг друга. Ты либо Белая, либо Тёмная. Ставлю на Тёмную. Но если возникнет желание подписать Чёрный Контрактик – лично я буду рад. Смогу многому научить тебя, куклёнка. В том числе убивать.
Проговорив это, он адски хохотнул, сделал шаг назад и растворился в Теневой Стороне. И этот склоняет меня на Чёрную Сторону. Убеждает, что там типа хорошо. Я не могу пойти на Чёрную Сторону. Я не могу подписывать никаких контрактов. Я человек!!! ЧЕЛОВЕК!!! Отстаньте все от меня!
Из ресторана я выскочила почти пулей. Словно моё дальнейшее нахождение в «Русалке» означало безоговорочное подписание Чёрного Контракта.
Когда проходила через двери, замедлила шаг. Постаралась успокоиться. Плакать уже не хотелось – особенно после того, как друзья повернулись ко мне спиной и вышли, но поддержал по-настоящему меня враг. Даже поддержка Эдди выглядела невпопад.
Почему я не заплакала – так это потому что подумала, что это проявление жалости к себе. Проявление мышления жертвы. Мол, «все на мне ездят, все меня достали». Я не хотела проявлять себя как слабую или хилую. Это не в моём стиле. Я напустила на лицо сосредоточенное, воинственное выражение и с нажимом раскрыла обе двери, выходя на свежий морозный воздух.
Перед рестораном стояла машина Коллинза. Сам Коллинз, бережно приобнимая Айрэнн, общался со Шрамом. Эдди стоял чуть в стороне и заинтересованно разглядывал реку, несущую волны чуть поодаль, за набережной. Юный Охотник выглядел настолько безмятежно и самодостаточно, что и не подумаешь, что несколько минут назад он столкнулся с перемещением в параллельный мир.
Шакалы и Айрэнн посмотрели на меня. Меня поразил вид Шрама. Он выглядел подавленным. Коллинз же смотрел на меня как всегда с подчёркнутым чувством собственной важности. Я криво улыбнулась ему. Небось Шрам пожаловался, что я не смогла тюкнуть Августу, зарезать ножиком. Мол, из-за меня опасный демон теперь на свободе. Пусть сами тюкают. Я не позволю больше себя использовать. А Шакалы пусть перетирают мне косточки – с них станется.
Я хотела подойти к Эдди, но тут с двух сторон резко подъехали и остановились три машины. Ярко-красная, серебристая и тёмно-зелёная. Они остановились так ловко и ровно, словно репетировали. Двери раскрылись одновременно. Из тёмно-зелёной машины вышла моя учительница биологии Матильда Дарксон, она же Пантера, и кивнула Эдди приветливо. Из красной вышла моя начальница Аманда Беллок, а из серебристой мой начальник Майло Стимвитз, он же Скорпион.
Боссы деловито оглядели обстановку. С их присутствием стало веселее. Особенно когда Аманда произнесла:
– Ну что ж. Хоть ресторан поджигать не стали, и на том спасибо. А вот домику Томберов в Глуме повезло меньше. Здорово всем, – махнула она почти весело Шакалам, Айрэнн, Эдди, мне.
Майло подошёл к нам с Эдди. Посмотрел на нас весьма хитрым и многозначительным взглядом:
– Миссия выполнена, Клот Итчи, агент 001. Я доволен.
– А ещё я Ключ от Ада у Русалок забрала, – не без сарказма съязвила я. Пусть начальник совсем будет доволен, в квадрате или в кубе.
– По-другому не могло быть, – Майло посмотрел на меня так, что мой сарказм весь испарился. В его взгляде читалась неприкрытая поддержка и… гордость? Благодарность? В общем, что-то очень тёплое, обезоруживающее. – Рановато мы тебя на такое дело сдёрнули. Но, возможно, это и к лучшему. Со временем у тебя в голове всё уляжется.
– Мы сможем про это поговорить наедине? – с надеждой посмотрела я на босса.
– Конечно, – кивнул он. – Когда тебе будет удобно.
Я увидела, как Аманда направилась в сторону Шакалов и Айрэнн. И принялась у них что-то спрашивать. Они смотрели и отвечали уважительно – даже зазнайка Коллинз. Мод же «оприходовала» Эдди, отведя его в сторонку.
– Наверное, мне удобно сейчас, – повернулась я к Майло.
– Я так и понял. Ты боишься, что второго шанса не представится.
– Ага. Ибо один шанс я уже упустила. С демоном. Мне дали нож, из демона высосали силы, или как это называется. Я просрала, – теперь я не стеснялась в выражениях. Мой начальник должен всё знать.
– Нет, – убедительно произнёс он, глядя мне в глаза. – Наоборот, ты ни в коем случае не должна, да и не смогла бы убить её сейчас.
– Потому что это провокация? Дескать, проверить, добрая я или не добрая? Смогу или не смогу убить безоружного, пусть и демона?
– Не в этом дело, – возразил Скорпион. – Ты не готова. Ты и к тому, чтобы провести эти Переговоры, была не готова. Тебя вынудили. Тем, кто сильнее, запретили тебе помогать. Но ты справилась. И за это я по-настоящему горжусь тобой.
Он положил руки мне на плечи. В его взгляде теперь столько поддержки, что бери не хочу. Я растроганно улыбнулась:
– Это не только я. Мне помогали. Айрэнн, Эдди, Пит, Джейн, Ниания. Даже Коллинз оказался полезным – подвозил меня в качестве личного шофёра. В общем, коллективными усилиями мы вернули потерянный ключ.
– Я бы с тобой поспорил. О том, что не только ты. Да вот объяснять всё это трудновато. Скажем так: эта твоя миссия многократно сложнее всех тех, что ты выполняла за последние два с половиной года. Ты справилась безупречно. И это не просто красивые слова.
