АО АСЭ
Инжиниринг. Истории об истории
А в 1995 году мы, то есть АСЭ, возобновили этот диалог – сами, безо всяких правительств. Поехали в Индию, встретились с ответственными людьми, поговорили. У них появился интерес. Потом в наше правительство обратились: написали, что, мол, так и так, Индия откликается на предложение и нам это было бы интересно. Подготовили новое межправительственное соглашение. Пересмотрели условия кредита (прежде оговаривался полный генподряд, который мы в новых условиях не потянули бы). Кредит был рублевый, стал долларовый. И после с участием Минфина подписали соглашение. Тогда замминистра был Михаил Касьянов, он реально помог – договорился с индийцами насчет погашения кредитов. В 1998 году Адамов подписал контракт, чему я был свидетелем и участником. Разумеется, без поддержки правительства, которое тогда возглавлял Егор Гайдар, мы бы этого не сделали, но мы этот контракт инициировали, заинтересовали все стороны и выбили для Индии кредит.
Правда, возникло небольшое препятствие: президент Борис Ельцин подписал указ о сотрудничестве в области атомной энергетики со странами, с которыми у нас не было договора об ограничении/ запрещении ядерных испытаний. Индия была в числе этих стран. И, согласно указу, с ней мы могли сотрудничать только при условии, что она поставит всю ядерную деятельность под контроль МАГАТЭ. А индийцы сказали магатэшникам: «Станцию мы поставим, а вся наша ядерная деятельность – не ваше собачье дело». То есть формально мы не имели права вообще с Индией работать.
Но мы нашли лазейку. Соглашение об АЭС было подписано в 1988 году Михаилом Горбачевым, и мы заявили, что мы-де только дополнение к этому соглашению делаем, а поскольку Россия – правопреемник Советского Союза, она должна исполнять свои международные обязательства. И нам разрешили. Даже американцы не возмутились по дипломатическим каналам: закон обратного действия не имеет.
Индийцы одни из немногих, кто действительно создал практически свою технологию. Первую станцию на тяжелой воде они взяли у канадцев, а дальше все сами строили, потому что им объявили эмбарго. Соответственно, накопили огромный опыт. У них вообще очень хороший потенциал. Судите сами: они самостоятельно стали делать тяжелую воду, а это уже стратегический материал. Вы можете обогащать уран на заводах, а можете взять тяжелую воду и на ней работать без всякого обогащения. Использовать природный уран, а там плутоний накапливается. Плутоний выделил – вот тебе бомба. И они ее сделали.
Они сами производят оборудование, у них есть свои проектные организации. У них тоже станции очень плохо работали, мелкие – 200 МВт, потом 500 МВт. Но они накопили опыт – в атомной промышленности, в науке. Сейчас вот лодку сделали атомную, реактор на быстрых нейтронах продвинули.
Страна богов
Индия во многом похожа на Китай. Это две древние цивилизации, которые сохранились в мире. Все остальные – фараоны, шумеры – исчезли, а эти остались. А индийцы так вообще: все в себя вобрали, переработали, а сами остались такими, как и раньше. Был до С.К. Джейн такой Чaтурведи – предыдущий директор ИКАЭЛ. Он говорил: «Как много общего у нас с вами. Даже моя фамилия Чатурведи – “четыре знания”». «Чатур» в переводе с индийского означает «четыре», а «веди» – славянское слово, от него пошли наши «ведать», «ведуны», «ведунья». Чатурведи мне десять лет назад говорил: «Смотри, Индия – миллиард населения, Китай – полтора. А на Земле всего четыре миллиарда. Это что значит? Это значит, что ты бо́льшую часть мира окучил». Так что можно сказать, АСЭ тогда «окучил» полмира, причем во всех отношениях весомую его половину. Потому что, повторю, это две древнейшие цивилизации, которые на земле сохранились, и две будущие великие державы.
Я этих ребят, индийцев, люблю, они близки мне. Они очень жизнелюбивые, искренние. Хотя хитростью, даже жуликоватостью некоторой, похожи на цыган. И такие же горячие, но отходчивые. Они какие-то свои, более открытые, что ли. Вот китайцы – очень замкнутые люди, зажатые, потому что они как солдаты одной большой армии. Но я их понимаю, потому что сам долго жил в СССР. Индия же никогда не была коммунистической страной, они искренние, словно дети, хотя как переговорщики тоже довольно суровы. Переговоры вообще со всеми вести нелегко.
Дух компании
Сегодня самое главное – сохранить дух компании, который всегда был нацелен на то, чтобы каждый проект реализовать вовремя и качественно. Если мы этот дух сохраним, будет процветание всего, и промышленности в том числе. Слава богу, сегодня есть конкуренция, уже не фонды решают, как раньше, а деньги. Поэтому кроме монополистов можно себе подрядчика выбрать и даже что-то купить и на Западе. А раньше как? Завод тебе дали – вот поставщик, и работай только с ним, с другим нельзя. «Да не хочу я, другого хочу!» – «Нет, он твой поставщик». Есть, правда, риск впасть в другую крайность – стремиться хорошо заработать, а дела вовсе не сделать.
Не устану повторять: сохранить идею, дух компании – это самое главное, без этого никуда.
2017 г.
Александр Селихов «Герой провинции Цзянсу»
Александр Павлович Селихов. Руководитель представительства АО АСЭ в городе Ляньюньган с 1999 по 2011 год
В 1972 году я окончил строительный факультет нефтяного института в Грозном. Того самого, что оканчивал еще академик Миллионщиков. В 1995 году институт был разрушен, а в 2007 году новый его корпус открылся уже в другом месте. Но мемориальная доска с именем академика сохранилась.
Чернобыльские рубли
После получения диплома меня направили в трест «Кременчугглавстрой» под Киевом. Трест как раз начинал строительство Чернобыльской АЭС. Я стал мастером участка, работал в управлении строительства реакторного отделения на четвертом энергоблоке. Под каждым из четырех чернобыльских блоков лежат мои металлические рубли, брошенные по традиции при заливке фундамента.
В 1986-м уже с должности главного технолога я был переведен главным инженером на Хмельницкую АЭС. Мы с женой и детьми уже два года жили в Нетешине, поселке Хмельницкой станции, а родители остались в нашей старой квартире в Припяти. Утром 27 апреля, в воскресенье, прошел слух: на ЧАЭС что-то случилось. Стали звонить старикам – узнать, в чем дело. Связи с Припятью нет. Мы с женой, недолго думая, в машину – и туда. Километров за сто остановила милиция, показываю удостоверение – не пропускают. Мол, работаешь на Хмельницкой, а в Припять зачем? К родителям, говорю. И тут они вдруг как заорут на меня: «Какие родители?! Эвакуация идет!»
И вправду, эвакуация уже шла. Кутерьма, неразбериха. Я все-таки нашел родителей и тут же оставил на обочине дороги: повез до ближайшей станции семью знакомого с малолетними детьми. Когда привез стариков в Нетешин, они немного успокоились. Через день потихоньку от них отнесли на проверку верхнюю одежду. Специалисты померили уровень радиации и говорят: «Шапку и пальто советуем захоронить». Запечатали в полиэтиленовый мешок и сдали куда следует. Отец, помню, сильно переживал: «Всего лет десять назад было куплено пальто – и на тебе». А то, что осталось в квартире, в городе… Они тогда и думать не хотели, что все это сгинуло…
На край света
На Хмельницкой АЭС я проработал два с половиной года и уже первый блок пускал в качестве руководителя строительства. Пустили первый блок, собирались пускать второй, вырисовывались третий, четвертый, а потом настали 1990-е годы с разными бурными событиями. Все развалилось, и надо было просто выживать. Выезжали на объекты по всей Украине и России. В 1998-м мне позвонил Евгений Александрович Решетников и пригласил строить Тяньваньскую АЭС.
Мы с женой сразу же отказались от этой поездки. Я вообще не планировал ехать за границу, потому что никогда там не работал. Но потом подумали, посмотрели. В конце концов, на моем месте в случае моего отъезда оставался нормальный человек, можно сказать, преемник – главный инженер. (В итоге он нормально справился с этой задачей.) И когда Евгений Александрович позвонил второй раз в декабре, мы с женой сели, все взвесили и решили согласиться. В январе я приехал в китайское управление «Атомстройэкспорта» к Нечаеву. Мы с ним побеседовали, друг другу понравились, и я дал согласие на сотрудничество. Сначала был назначен начальником управления тогда еще Ляньюньганской АЭС и параллельно – главным консультантом китайского заказчика.
В апреле мы с супругой приехали в Пекин на координационное совещание. Через неделю нас привезли в Ляньюньган, и мы вдвоем остались создавать управление, представительство. Месяца два мы там были единственными россиянами. Китайцы то шарахались от нас, то смотрели с удивлением: мы ведь ходили в магазины и на базар с переводчиком. Потом наладили доставку продуктов на дом. Потихоньку организовали и зарегистрировали представительство, в 2001 году я стал его руководителем, и уже под эгидой представительства там работали и наши подрядчики: «Атомтехэнерго», «Атомэнергопроект» и другие.
В 2004 году наших специалистов было уже 700 человек, а если считать с женами и детьми – более тысячи. Мы выполняли монтаж четырех основных объектов: здания реактора, здания безопасности, насосной станции ответственных потребителей и эстакады. Наняли Китайскую строительную компанию № 23 (ее специализация – атомные объекты) и руководили полностью всем процессом. Кроме этого, курировали все поставки, занимались приемкой оборудования, устранением несоответствий, которых при приемке очень много возникало, и это была наша основная работа. Так постепенно мы создали дружный и работоспособный коллектив; к сожалению, к окончанию гарантийного срока люди разъехались по другим объектам.
Свой среди чужих
Случалось, иногда приходило оборудование, которое не отвечало требуемому качеству. И приходилось доказывать заводам, что нельзя оборудование с такими несоответствиями, таким браком устанавливать на атомной станции, будь она российская или китайская – неважно. И тогда некоторые представители заводов говорили: «Да вы продались китайцам, вы их защищаете!» Но мы работали не на китайцев – мы работали на проект, на его безопасность, а для этого нужно было, чтобы поставлялось и качественно монтировалось и налаживалось самое хорошее оборудование. И самым сложным в моей работе было объяснить некоторым заводам, что халява здесь не пройдет. И что мы защищаем вовсе не китайские интересы, а интересы объекта. Удивительно, но это встречалось в штыки многими представителями наших российских заводов, а иногда и их руководством.
Упрекали нас и в том, что мы, мол, для китайцев в лепешку готовы расшибиться, а они относятся к нам свысока… Ерунда это все! Настоящих профессионалов, дающих грамотные советы и консультации, китайцы очень уважают. А к тем специалистам, которые хотят шапками их закидать, соответственно и относятся. Если у специалиста спрашивают, а он не может ответить либо отвечает грубо или «через губу», китайцы это видят и стараются больше к нему не обращаться. Те же, кто делает все грамотно и на совесть, у них в почете. И в целом у нас в представительстве были именно такие специалисты. Например, Юрий Коцыловский, который знает всю технологию, процесс, оборудование и постоянно им помогает – по ходу эксплуатации, по ходу ремонта день и ночь с ними. Он тоже награжден медалью «Герой труда провинции Цзянсу». Это по их меркам очень высокая награда.
Когда велись строительные и монтажные работы, китайцы очень скрупулезно отслеживали график. Но когда пошла наладка, ревизия оборудования, начались отклонения от графика, и было очень обидно, что проходит время, а до пуска блока еще так далеко. Но отчаяния и чувства, что проект не будет доведен до конца, не было, несмотря на тяжелые моменты. Была приличная команда и здесь, и в Москве. Решетников, Нечаев, Иванов много внимания уделяли площадке. Здесь сыграл свою роль их огромный опыт. Есть руководители, которые уходят от проблем, а они от них не уходили, они были в центре событий, и это помогало. И китайцам тоже нравилось, что наши не уклонялись от тяжелых вопросов, а будоражили и заводы, и руководство, и всех, кто мог помочь объекту… Члены нашей команды всем не давали спать. Вот в этом их большая заслуга. Победила их ответственность, их непреклонность в решении тех или иных задач, их заинтересованность в объекте. У них тоже были моменты, когда опускались руки, но на самых тяжелых переговорах они всегда поддерживали и вдохновляли нас.
Пусконаладка
Когда монтировали и налаживали оборудование, запускали энергоблоки, проводили испытания, решения приходилось принимать на каждом шагу. Включается насос – идет сильная вибрация. Остановить немедленно или дать какое-то время поработать? Вибрация может быть вызвана переходным режимом от стационарного состояния к пуску. Тогда надо дать поработать, и все войдет в норму. А если неполадками внутри насоса? Тогда все полетит к черту.
Главное в любом деле – это люди, их взаимодействие и поиск совместных решений. Мы настолько сработались с китайскими коллегами, что порой понимали друг друга без слов. И тот прогресс, который наблюдался по срокам ввода в эксплуатацию второго блока, – это результат высокого профессионализма, взаимного уважения и доверия.
Второй блок был выведен на стопроцентную мощность 2 июня, а 12 сентября уже подписали акт его сдачи. То есть освоение мощности заняло чуть больше трех месяцев – это в два раза меньше, чем ушло на освоение мощности первого энергоблока. Всего за три месяца мы сумели провести порядка сорока плановых испытаний. Такие результаты были достигнуты только благодаря приобретенному опыту совместной работы.
У самого Желтого моря
С началом сооружения атомной станции Ляньюньган начал интенсивно развиваться и преображаться. В 1999 году, когда мы с супругой приехали сюда, это была, по сути, деревня, провинциальный городок, жители которого одевались бедно и где было много нищих. При каждом нашем выходе на улицу подивиться на нас, иностранцев, сбегалась вся округа. Но вскоре появились базары, магазины заполнились китайским ширпотребом, голод исчез и стало видно, что экономика резко идет в гору, – и чем дальше, тем больше мы в этом убеждались.
Высоченные краны и строительные леса в Китае можно было видеть повсюду, будь то улочки захолустного поселка-городка или центральные проспекты Пекина, не говоря уже о Шанхае. Но Ляньюньган все же случай особый, он словно живая иллюстрация к русской поговорке про грибы после дождя. Наши специалисты – и те, что подолгу живут в Ляньюньгане, и те, которые приезжают сюда на две-три недели в командировку, – не скрывают своего восхищения такой расторопностью.
Я думаю, у Китая большое будущее. А секрет китайского экономического чуда заключается в том, что они работают. Их трудолюбие сразу бросается в глаза, даже на том же рынке, где все очень организованно движется: вот здесь они заезжают, здесь торгуют, здесь выезжают. Они не стоят и не ждут – они предлагают. Первое впечатление от страны: никто ни минуты не стоит на месте. Даже если видишь группу китайцев, то не скажешь, что они идут в каком-то неправильном направлении: они идут целенаправленно. Я уже про станцию не говорю, про строителей, монтажников, а даже по простым примерам.
Возьмите любую стройку в том же Ляньюньгане. Человек там начинает работу в семь утра, уходит в пять часов вечера, и работает он на протяжении всех восьми часов, от звонка до звонка. Нет у него ни субботы, ни воскресенья, ни Миколы, ни майских, ни Нового года. У них есть праздник весны, когда они уезжают по домам, это неделя, а все остальное время они трудятся.
Ну и, конечно, заслуживает уважения компетентность, нарабатываемая учебой. Китайцы очень предрасположены к обучению, они много учатся и хватают все буквально на лету.
Об их дотошности ходят легенды. Решение любого технического вопроса, даже если речь идет о выборе шпингалета для двери, по китайским законам и правилам решается не быстрее чем за 30 дней. Вместе с тем во всем, что касается эстетики, китайцы проявляют неправдоподобную легкость. Всякий, кто сколько-нибудь знаком с китайским искусством или видел, например, их фантастические салюты и фейерверки, технология которых насчитывает много веков, понимает, о чем речь. Когда в машинном зале установили турбину, группа авторского надзора получила от заказчика запрос: в какой цвет ее красить? Наш авторский надзор, чтобы не разводить канитель с согласованием, ответил: «На ваше усмотрение». – «То есть как?» – не поняли китайцы. «Да в какой хотите, в такой и красьте, хоть в розовый!» Через несколько дней я не поверил своим глазам: турбина была розового цвета.
В Китае меньше воровства, чем в России. Коррупция есть, но не системная, и взятки, если судить по открытой информации, куда менее распространены, чем у нас. Они в духе нравственности начали растить и воспитывать своих управленцев еще во времена Конфуция, то есть это заложено в их культуре. И поэтому сегодня, если у них на атомную станцию выделено пять миллиардов юаней, то все они будут вложены в эту стройку, в это оборудование. И они имеют возможность отслеживать каждый юань. Для этого есть компетентные органы, специалисты, которые могут оценить, сколько стоит станция, то или иное оборудование, и пусть завод только попробует сделать контракты с откатом!
Конечно, тут не одно только воспитание и традиции играют роль. Еще в 2005 году у них за коррупцию расстреливали на стадионах, да еще и показывали казни по телевизору. Коррупционеров, руководителей провинций так учили: проштрафился – иди сюда!
В плену у Китая
Большинство жителей Ляньюньгана довольно быстро поняли: станция – это дороги, школы, налоги в местные компетентные органы. Однако часть населения по-другому относилась к сооружению атомной станции, тем более что был такой конфликт: строительство плохо влияло на выращивание морской капусты – мы заняли их земли. Сбалансировали это хорошей компенсацией, которую наша компания заплатила при содействии местного правительства.
И вдруг как-то раз на шоссе путь машине, на которой я ехал, преградила группа возбужденных людей. В считаные минуты вокруг автомобиля образовалось людское море, причем довольно бурное. Некоторые держали в руках увесистые камни, другие агрессивно жестикулировали и указывали на нас. Слава богу, в активное наступление они не переходили и не отказывались от переговоров. Как удалось выяснить через переводчика, причиной недовольства стали взрывные работы на площадке АЭС. При особо мощных взрывах каменные осколки залетали в деревню и, случалось, пробивали крыши в домах. С этими вещдоками, а вовсе не с оружием пролетариата, и вышли на дорогу разгоряченные жители.
Пришлось мне извиняться за то, к чему не имел отношения: мы на том этапе лишь осуществляли контроль за соответствием проекту. Попытки объяснить это через переводчика успеха не принесли: люди требовали компенсаций. И за опасное соседство вообще, и за причиненный ущерб в частности. Видимо, уже были наслышаны, что компания небедная. Только когда прибыла полиция, толпу удалось оттеснить. Мне предложили пересесть в полицейскую машину. Хотя, честно говоря, я и испугаться толком не успел – всего-то час побыл в «плену». А скоро и вовсе стал вспоминать об этом как об анекдоте, потому что китайцы к нам очень хорошо относились.
Сразу, как только мы с женой приехали, они окружили нас заботой и вниманием – например, показали все достопримечательности в Восточном Китае. Мы побывали на могиле Конфуция, посетили Шанхай, Гонконг, Макао, Шидао. Это потом мы все больше стали увязать в работе, и путешествия по Китаю отошли на второй план. С 2001 по 2006 год даже в отпуск ни разу не ездили.
Впрочем, несмотря на напряженный график работы и вынужденную разлуку с Родиной, никакого дискомфорта не ощущали. Для нас – тех, кто сооружал Тяньваньскую АЭС, – китайцы создали все условия и на работе, и в быту. Причем многое из этого не было предусмотрено контрактом. Только за счет хороших личных взаимоотношений они нам организовали, например, бесплатные обеды, обеспечили отличным жильем. Сегодня каждая семья имеет коттедж от 150 до 200 квадратных метров со всеми удобствами: газовое отопление, горячая вода, туалет в доме. Такие дома в Ляньюньгане вообще были первыми. Наши балаковские коллеги говорят: «Нам бы такие дома!»
Большинство наших специалистов были с семьями. Жены занимались саморазвитием, находили себе занятия по душе. Многие обучились технике массажа, осваивали искусство гимнастики тайцзицюань. Моя жена была, например, консультантом российской кухни в ресторане, учила китайских поваров готовить европейские блюда. Те, кто хочет найти себе занятие, может его найти. Велосипедные прогулки были всеобщим увлечением. Ну а летом – пляж.
Школ не было, поэтому мы старались брать в Китай детей только дошкольного возраста. Но многие родились там, некоторые уже выросли – не отправлять же домой. Нашли среди жен наших специалистов учительницу начальных классов, в коттедже организовали школу, пять человек целый год ходили к ней на занятия. Наша внучка здесь научилась читать, писать. Отец возил ее заниматься танцами и тхэквондо, и так – многие дети.
2011 г.