Анна Кимова
Романолуние
3. День третий. Среда, седьмое января
Целый день была то в архиве, то у переводчиков. Поработать удавалось лишь урывками. Было много звонков, из телеги вообще не вылезала. Так пойдет – ей и двух недель не хватит, чтобы языки подтянуть.
Вчера занималась с французским – полдня хватило. Сегодня начала с итальянским, но уровень немного подсел. Дня может быть недостаточно. Тогда придется продолжить завтра.
Звонки шефу – отдельная история. Почти все, кто звонил, так или иначе дали понять, что заметили появление очередной ассистентки. Пришлось разъяснить, что её это как-то не колышет. На всякий случай, чтобы не было заблуждений.
Видимо, шеф разводится – стало ясно по обрывкам из разговоров сначала с адвокатом, потом с женой. Такой экземпляр выходит на рынок вакансий, как бы последний не обвалился… Вот кому-то повезет! Это же на всю жизнь подарочек…
С Римом совсем достали. Никто нормально объяснить не может, что хочет. Одна вообще даже представиться не умеет та́к, чтобы можно было разобрать. Как работать в таких условиях?
Под занавес бухгалтерша нарисовалась. Просто вынь да положь её шефа на блюдце. Будто она здесь одна такая умная. Ничего, Дашенька злопамятная. За вчерашнее поведение постаралась отшлепать директоршу. Вышло не до конца. Но идею та уловила. В следующий раз подумает, как с Дашей разговаривать. Если Дашу к тому моменту не уволят. Что возможно. Шеф вряд ли обрадуется, когда узнает.
Да пофиг.
4. День четвертый. Четверг, восьмое января
Половину рабочего дня снова провела на третьем этаже. Звонков было не меньше. Много времени уходило на их обработку. Но потихоньку дело шло: языки – подвижная штука, стоит немного сместить с налёженного места, и дальше всё просто начинает двигаться самостоятельно. Новая терминология будто сама собой стала нанизываться.
Сегодня важный день. Нельзя пропустить обследование. Удача: командир в командировке. Отсутствия не заметит.
Ушла раньше, чтобы был запас. Доехала на машине, здесь было рядом. По плану – МРТ, УЗИ и кровь. Всё сдала. И ухнула. Прямо вниз головой. МРТ – первые за пять лет выраженные изменения. Теперь совершенно точно артроз обоих коленных суставов. Правое колено – близилось ко второй степени. Щель сузилась сильнее. А палец на правой руке – артроз второй степени. Таким макаром скоро даже готовить будет трудно. И так уже иногда кисти сильно болят, когда овощи режет. А писать вообще мучительно больно. Не всегда, конечно, но случается. Да уж, так себе результаты, если откровенно. И это еще кровь не подошла. Надо будет посмотреть, не вылезет ли что-то и там…
На работу вернулась без настроения. Вообще. Спустилась в архив, с переводчиками сейчас общаться бы точно не смогла. А так хоть с бумагой время проведет. Она бессловесная, жаловаться на перепады не будет. Просидела до шести. Хватит пахать. Не факт, что еще кто-то оценит. Лучше раньше вернуться и нормально поспать. Если получится уснуть после такого.
Вспомнила о Романе. Он к ней клинья понемногу подбивал. А она, хоть дистанцию и держала, но понять давала, что в принципе не против. Это если быть честной. До конца. И что дальше? Секс? Так он – дело нехитрое. Отношения? Точно нет. У таких, как Роман, отношения развиваются ровно до состояния секса. А теперь плюсом еще шли Дашины анализы. Такая она ему точно не понадобится. Надо заканчивать всю эту бодягу с переглядками и прибаутками. С этой минуты – строго официальное общение. Даша стала забывать, кто она, а ей этого делать не следует. Отработает месяц, получит зарплату и пойдет искать другую работу. Подходящую. И снова начнет пить глюкозамин. Чтобы хоть немного нарастить хрящ. Если она еще хоть на йоту в это верит. Не верит, если честно. Но глюкозамин пропьет. Хуже точно не будет, а если будет хоть на один процент лучше, значит, это будет не зря. Вот о чем ей надо думать, а не о Романе Чернышеве, с которым вот уже третью ночь засыпает. Развста́лся перед глазами, скоро рассядется, а потом и разляжется такими темпами. С ним Даша засыпает, с ним Даша просыпается. Этого еще не хватало. Нашла о ком грезить. Дура набитая.
Поднялась в приемную. Стала сумку собирать. Голос из кабинета. Товарищ командир вернулся. Звать изволит. Зашла. Посмотрела. Красивый, до дрожи в коленках. Лесом пусть идёт, ей нельзя. Глаза опустила. Всё равно всё будет так, как решила. Не позволит Даша себе больше дерзости в сексуальные игры играть. Ей не до секса. Надо лечением снова заниматься. Возможно, обследование более подробное проходить. Может, в департамент здравоохранения обращаться, чтобы ее в программу какую-нибудь включили, исследовали вдоль и поперёк. Кому-нибудь диссер, а ей не расколоться на бисер…
И почему-то именно сейчас товарищ решил до нее докопаться! Лучшего времени он выбрать не мог… Злость стала подниматься просто самопроизвольно. Дерзить не собиралась. Наоборот, дерзость – это последнее. Она его только распаляет. Но он сам напрашивался. Выдержать невозможно. Не выдержала.
Вдруг набросился. К стене прижал. В глазах демоны пляшут, чего доброго, сорвётся. Нет, твою мать, только не сейчас! Вот вообще не время, понимает он это или нет?!
На́ ухо прошептал. Носом в висок уперся. Дышит, хочет. Нереально хочет. Сглотнула. Он, и впрямь, серьезно настроен. Глаза закрыла. Это, блин, просто какая-то шутка… Почему у неё всё всегда именно так? Невовремя. Не с теми. Не так. Ярость подняла голову как кобра.
Даша открыла глаза.
Этот смотрит стоит, что высматривает? Что ты пялишься, сперма в башку ударила? Смотри, чтоб аневризма не лопнула!
Наклонился вплотную к лицу. Скользнул губами по щеке. Мочку нашел. Дышит. Коснулся.
Ужалил. Пробрало до самого спинного мозга…
Такой потребности в ком-то Даша еще не испытывала. Хотела до примитивности: просто осязать его в себе. Хотя бы раз. А он руками прокладывал себе дорожку в рай. Только не знал еще, глупый, что это был ад. Ее, Дашин, персональный ад. А она несильно горит желанием вариться в котле. Так что ему тоже отсыпет, не пожадничает. Прямо в морду наглую зубами вцепится, главное кусок щеки не вырвать. Всё сделает, лишь бы оставил ее в покое. Насовсем, чтобы никогда больше так не прикасался. Не пробуждал желания всего недоступного для нее. Не поднимал на свет пустых надежд, когда она уже всё решила…
Он смотрел словно дикий. Бегал, не мог решить, где остановиться взглядом. От зрачка к зрачку, потом губы, снова глаза. Долго, мучительно, что в них высматривал? Снова губы, шея, волосы. Снова глаза. Снова вопрос. Что непонятного? Даша хочет, чтобы он оставил ее в покое. Вроде видит, но остановиться не может. К волосам прицепился. Важное дело! Как будто нельзя трахнуть так, без распущенных. Лицом зарылся. Дышит. Готов. Если сейчас не остановить, то будет поздно…
И она остановила. В глазах Романа мелькнуло сомненье. Значит, Даша нащупала точку. Нажала повторно. Сработало. Он сломался. Нет, физика еще работает, но морально он уже отъехал. Теперь не вернуть. Он никогда не побывает в ней. Так странно, но от понимания этого стало больно. Хотя, если бы всё произошло, было бы больнее. Так что так лучше. Сместилась влево, отпустил, выползла из-под него. Медленно двинулась к приемной. А там еще один подарочек, сегодня просто день сюрпризов! Мужик какой-то. Офигел.
Да пофиг…
Переоделась в туалете на финансовом этаже. Застала разговор двух перепёлок. За две минуты напели столько – за целый день весь лес вместе взятый не перепоёт. Вышла. Познакомилась. Офигеть, какое приятное знакомство! Всю жизнь мечтала о подругах на работе. И чтобы именно так их и завести.
Да пофиг…
Хостел накрылся медным тазом. Нет, туда она больше не поедет. В этом платье теперь будет тесно. Надо переодеться.
Выкурила еще одну. Поднялась. С папой неожиданно разоткровенничалась. Надо было. Причем давно. Просто грузить его не хотела. Папа – лучший человек на всем свете, его разгружать надо, а не загружать.
Собрала вещей на неделю, теперь долго не получится приехать. Надо еще поднажать на поиск работы. Не факт, что она доработает этот месяц…
Накрыло только дома. Даша уже не думала, что накроет. Как-то слишком легко пережила случившееся. Оказалось, не пережила. Как же она могла так… влюбиться…
5. День пятый. Пятница, девятое декабря
Всё же она не могла так уйти. Это было бы недостойно. Объяснилась. Он отшучивался, конечно… что ему оставалось… но по глазам Даша видела: понял. Последняя фраза убила: он без нее, видели ли, уже бы начал скучать… С ним каждую секунду нужно быть осторожной. Очень изощренный товарищ. Задури́т кого угодно. А она уже и так летит с крыши вниз головой.
Уйти? Надо. Но, во-первых, пока некуда. Во-вторых, здесь в конце месяца будут очень хорошие деньги. Почти как те, к которым она привыкла. Сейчас в Москве, если с работой не сложится, ей за такую зарплату придется работать несколько месяцев. Вспомнилась Леночка. И ее самообладание на вершине горы. Надо было задвинуть эмоции и подумать о важном. А самым важным сейчас было что? Деньги. Особенно, если придется еще и обследоваться.
Да, всё это были причины для того, чтобы остаться. Но Даша призналась себе: главной был он.
Не хотела уходить. Надежда – неистребимая суть человеческая, всё же начинала медленно изводить гнома со́ свету…
Появился вчерашний мужик. Какая удача, это оказался первый зам! Лучше не придумаешь знакомства! А этот убил во второй раз: так Дашу представил, что она чуть не задохнулась, забыв, что иногда надо дышать. Нелепая была бы смерть… А он смотрел. Прямо в глаза, серьезно. Нет, на секретарей, предназначенных только для секса на рабочем месте, так не смотрят. Будто решал: работу предложить или под венец позвать. Игра? Снова путает? Может быть. Надо быть осторожной…
В обеденный перерыв подвалила перепёлка. Зовут Кларисой. Странное имя для курицы. А мозгов там, судя по их разговору – не ума палата. Всё же в жизни есть много вещей, которые Даша никогда не сможет понять. Если он, ее шеф, такой страшный, что же некоторые в скобках почти все так языки свои поганые распускать пораспустились? Но не Даше сматывать их обратно. Хочет – пусть сам на досуге занимается.
Позже была встреча группы. А до нее их ужин. А до него машина. Воздух вибрировал всю дорогу. Как завибрировал телефон у нее в кармане. Кто звонил? Непонятно. Андрей? Возможно. Какая Даше была в тот момент разница? Когда она ехала с ни́м. В одной машине. Как уйти? Непонятно. Но надо. Такой любви Даша еще не испытывала. Если она обрушится всем своим весом на ее хрупкое тело, то просто расплющит. Понимание было. Не было воли всё прекратить. Зато была надежда. Росла с каждой минутой: Роман продолжал менялся на глазах. Будто прекращал быть собой и становился обычным человеком, но всё же оставаясь при этом Романом Чернышевым. Такое возможно? Влюблялся? В неё???
Как поверить? Никак. Невозможно. Но надежда – настырная штука…
Разговор в кабинете ресторана лишь усугубил. В конце Роман спросил, почему она пришла. Имел в виду, почему не убежала после вчерашнего. Сверкая пятками. Даша поняла, что имел в виду. И он понял, что Даша поняла. И так ждал ответа, что показалось даже, от этого зависело что-то важное в его жизни. Нет, не игра, такое сыграть невозможно. И Даша ничего не выдумала, всё становилось серьезно. Без сомнений. Надежда уже горн доставала. Гном уменьшился до размера наперстка. В последний раз таким маленьким был только в момент рождения.
Потом танец. Роман просто смотрел. Будто что-то решал. И решился. Кем оставил? Секретаршей? Любимой женой?
Серьезный. Он сегодня весь день серьезный. Стал таким сразу после того, как закончил шутки с утра. И от этой серьезности Дашу пробирало. Никогда на нее никто так не смотрел.
Во время танца Дашу всю вывернуло, размотало. А потом скрутило обратно. Не понятно было, что ей чувствовать дальше, радость или всё же… любимую боль-подругу. Ведь Роман ничего о ней не знает. А что будет, когда она расскажет? Долго ли после этого продлится их танец, если он, даже ничего не зная, так мучительно решает кто она для него? А ведь он видит ее обычной здоровой женщиной, созданной для удовольствий. Ее собственных и его, такого избранного, прекрасного. Под стать Роману должна быть и его избранница. Горн на глазах стал покрываться коррозией. Гном снова пошёл в рост.
Потом был лифт. И это «давай попробуем с тобой по-другому»… Даша думала, что не довезет слезы до дома. Довезла. Только не знала от чего ей плакать, от счастья или безысходности. Поэтому она просто поехала танцевать. А потом – вытравливать Романа из своей души. Только это заранее было обречено на провал. Так, тщетная попытка, для успокоения себя. Она же попробовала? Не получилось. Самообман… В глубине души Даша понимала, насколько это было нелепо. Она всё равно не доехала бы до любовника. Потому что просто не смогла бы ощутить в себе никого другого, кроме Романа Чернышева. И промечтала о нем все выходные напролет…
6. День восьмой. Понедельник, двенадцатое декабря
Платье сидело прекрасно. Даже талия Дашу не раздражала своей чрезмерной тонкотой, она ещё сильнее акцентировала переход к выпуклости и поэтому особенно здо́рово в этом наряде смотрелся зад. Сама бы от себя не отказалась, если бы была мужчиной… Редко, когда Даша себе так сильно нравилась.
Решила прибегнуть к тяжелой артиллерии: подвела глаза. И почему, когда женщина красит глаза, у нее открывается рот? Часто в жизни приходилось слышать этот глупейший вопрос. Да потому! Голову ведь приходится почти запрокидывать. Натягиваются шейные и лицевые мышцы, что и приводит к самопроизвольному раскрытию рта. Подите попробуйте натяните шею, запрокиньте голову и не откройте его при этом! И что всех мужчин так озадачивает? Ведь девушка, красящая глаза с открытым ртом, выглядит о-о-о-чень сексуально. При этом занятии закрытый рот ей был бы даже как-то ни к лицу. Да-а, ну и мысли! В них опять один секс… Возможно, не стоит? Возможно… Но невозможно.
Додумать до конца не успела, в отражении появился он… Рука задрожала, карандаш чуть не сломала, пока колпачок пыталась обратно нацепить … В косметичку сунула, может не успел заметить, что она тут для него драгоценного прихорашивалась? Успел, наверняка… Ох, неловкая ситуация, еще волнительнее теперь, как в глаза ему посмотреть…
Подняла взгляд. Роман на зверя похож лесного. Смотрит, как не совсем здоровый. Исподлобья слегка, дыхание частое. Рукава закатывает. Будто на части кого-то рвать собирается. Сердце тук-стук, тук-стук. Боже, какой он… Сексуальный? Не то слово. Астральный, потусторонний. От одного вида дух захватывает.
Вдруг набросился. Снова, как тогда, у стены. Потянул за́ волосы, небольно, это он так рубильник желанья подня́л.
В шею впился. Электрический стон через весь скелет пронесся и в мозгу разрядился. Везде мурашки. На ладонях что, тоже волосы растут? Может нет, но муравьи, оказывается и там живут. Просто редко на работу ходят. Сегодня первый рабочий день, видимо. Нереальное ощущение…
Застонала. Даже сама ухом за свой стон зацепилась. Возбудительно вышло…
Зарычал. Схватил за плечи. К себе лицом развернул. Губы… дикие, как у зверя. И всё чаще дышать начинает. Злой, беснующийся – целует. Будто хочет губы ее пожрать. Руки – плети: хлещут, а не ласкают. Но муравьям вообще безразлично. Слишком долго под замком сидели, обратно теперь и плетьми не загнать. Кожа превратилась в один сплошной муравейник.
Жмёт и месит руками, еще немного и сосуды полопаются. Больно. Здорово. Бешеное вожделение! И целует. Беспрестанно. Люто. Боже-Господи, какой же он долгожданный! Если можно сказать – вечножданный. Невозможно такого дождаться.
Дождалась! Он зашел – Даша вышла. Прямо отсюда, с десятого этажа. И через пять секунд полета достигла асфальта. Кончилась жизнь. Даша кончила. Всё теперь в прошлом. Жизнь прежней уже не будет. Будет новая. Какая? Что об этом думать? Сейчас вообще нельзя ни о чем думать. Нет ни мыслей, ни мудрости, ни отобранных за десять лет стратегий. Гном нервически докуривает в подвале под плинтусом. Перечёркнуто всё. Остались только ощущения. Такие не повторятся.
И его дыхание в волосах. И его запах. Чистоты. Кожи. И легкий шлейф парфюма. Пахнет травами и немного древесной корой. Он из леса. Всю ночь там бродил, напитывался. Под луной, если только сам не луна. Только дыхание и выдает, что можно до него дотянуться – тепло излучает. А так не подумаешь… Решила бы, что недостижимый небесный фонарь.
Боже, как же давно это было… С мужчиной… И оба не последние ведь были экземпляры. Сексуальные, ее хотели, она их тоже. Точнее, ей так казалось. Всё – фанера, набитая опилками. Это было не желание, а так, сиреневый лютик. Что такое хотеть – стало ясно только сейчас. Это когда между жизнью и смертью выберешь смерть, лишь бы почувствовать хоть раз то, что только что произошло. Прикоснуться к потустороннему миру. Пусть для этого придется вскоре стать его частью. Примерно так, наверное, чуть не опростоволосился дядя Фауст, изрекая: «Когда воскликну я «Мгновенье, прекрасно ты, продлись, постой!» – Тогда готовь мне цепь плененья, Земля разверзнись подо мной! (прим.: Иоганн Вольфганг фон Гёте «Фауст», отрывок, перевод Н. Холодковского). Только он смысл жизни искал, а не удовольствий. Но то, что творилось в этой точке планеты между Дашей и ее Мефистофелем тоже было гораздо глубже, чем просто удовольствие. Такие ощущения невозможны без познания смысла. А чувственная сторона этого знания – лишь одна из форм. Всё серьезно. Между ними теперь никогда не будет как прежде. Потому что они и сами не думали, что такое возможно. Он ведь тоже не думал, ее Мефистофель… Или Фауст? От кого она примет смерть? От дьявола? Или возлюбленного?
Включилась. Открыла глаза. Безотчётно, потому что Роман отстранился. Быстро, стремительно, будто бы даже отшатнулся. Мозг заработал в ту же секунду.
Спрыгнула, вытащила салфетки. Туда-сюда, туда-сюда, движения машинальные. Мысли – дурные предчувствия. Но еще не оформились, пока только созревают.
Вышел, забрал шмотки, открыл дверь и… умотал восвояси, отчетливо хлопнув дверью. Ширинка застегнута. Всё благородно и чинно. Так, немного потрахался с утреца. Размялся, на рабочий лад настроился.
Да, именно так это и бывает в жизни. Секунда – эйфория, следующая – бобик сдох и уже никогда не воскреснет. Потому что воспоминание о том, как именно бедного Боба только что переехали бронетранспортёром, Даша никогда из своей души уже не вытравит. Всё как полагается: она же сама выбрала между жизнью и смертью смерть! Чтобы почувствовать его в себе хотя бы один раз. Почувствовала. Пора платить по счетам. Пламенный привет доктору Фаусту! Пусть ждёт в гости свою Маргариту. Она уже в пути.
Злость.
Злость, злость, злость, злость, злость.
Звонок. Идите лесом! Злость. Опять звонит. Телефон сейчас сломается. Случайно.
Внутренний вызов. Кофе понадобился. Крови ее недостаточно напился. Требуется еще питьё. Обезвоживание?
Обезбоживание. Безбожник. Ничего, она тоже не Пресвятая Дева. Хочет кофе – будет ему кофе.
Принесла. Поставила. Рука дрожит, чашка о блюдце бьется. Кровь от лица отлила, Даша чувствует, какая бледная. Этот думает, наверное, что оно от переживаний. Пусть и дальше так думает, переубеждать не станет.
Злость.
Злость. Злость. Злость.
Конференция. Или переговоры? Может, встреча друзей после долгой разлуки? Ах, да… совещание. Какая, блин, разница, как назвать это сборище. Так бы на табличке перед входом и написали: «сходка ублюдков». Ничего, у Даши терпения хватит. Его у нее закрома. Ещё не допёр, с кем связался.
Злость.
Злость.
Осознанность. Официоз.
Хотел секретаря – получит, блин, секретаря. Скоро Мурманск приезжает. А этот забыл предупредить, в каких позах те любят. Даша покажет им лучшие позы. До посинения здесь оторвутся.
7. День девятый. Вторник, тринадцатое декабря
Спала как ребенок. Снотворное убило. Даже боли от синяков по всему телу не чувствовала. Проснулась вовремя, с первым сигналом. Выбрала платье, чтобы следов не было видно: бежевое, бледное, Даша – поганка. Всё закрыла – шею, руки, ноги. И никаких пуси-муси деталей. Она – смерть, бескровная и злая. Не подходи, а то случайно сдохнешь, постояв рядом.
Этого нету. Весь день в разъездах. Звонков три штуки. Здрасьте-до свиданья. В телегу – азбука Морзе. Не поймёт – его проблемы. Пусть нанимает дешифровщика. Даша не парится о таких мелочах.
Весь день – звонки и подготовка к мурманской встрече. Ох, и покажет им Даша, хоть и не ваша.
Ассистентка Анатолия Маслаченко – дура-дурой. Разболтала лишнего – пишите письма в изолятор. В Мурманске вроде народ не болтливый. Видимо, она к ним забрела из Палермо.
Анатолий – лучший начальник на свете. Добрый, ласковый, пялит, наверно, душевно. Любит выпить. И баню, а, значит, – и девок. Секретарша, конечно, об этом не знает. Думает, видно, что окромя жены пялит Толик единственно только ее.
Это в СевМоре распространенное явление. Просто в секретариатах распылили специальные средства из американо-украинских биолабораторий. Чтобы все бабы тире секретарши превратились в романтичных дур. Для увеличения производительности труда начальства. Кстати, она, Даша, нифига не исключение, так что нечего злиться на мурманчанку. За воздухом в родной приемной надо больше следить. И за своей капитально отказавшей головой.
Спустилась к Кларисе. Дошли до второй перепёлки. Должна же и от птиц хоть когда-нибудь быть польза? Кроме бело-серых блямб к деньгам на капоте и лобовом – знака, что скоро кто-то получит наследство от дядюшки Скруджа. Тот лично выдаст билет на посещение автомойки.
Информацию получила. Вернулась восвояси. Продолжать дышать специальными средствами. Только они больше не действуют. Потому что в голове теперь только мысли о том, как же приятно открыть головой гада пару окон. А еще лучше все окна в здании, и все его головой. Их здесь много, работы хватит как раз до зарплаты.