Анна Кимова
Романолуние
5. Гном
Слышали, что такое гном? Нет, это не оговорка, так и задумывалось. Именно, «что такое». Это существо. Они разные бывают. Добрые и злые, милые и смешные, приятные и отвратительные. Кто-то из них хранит под землей сокровища и распевает песни, кто-то, кузнечных дел мастер, выполняет оружейный заказ для богов. Или демонов. Ходят сквозь стены, растворяются в воздухе и делают еще много чего другого волшебного. В общем, они бывают разные. Как и люди. У Даши тоже был свой гном. И это было вредное существо.
Маленький, очень назойливый карлик, с темным лицом, в потертой одежде, с гадкими глазками с масляным взглядом, с мерзкой седой бородой, он – провокатор, и хитрый как лис, главной задачей которого было сделать жизнь Даши как можно сложней. Это ему удавалось.
Почти всегда. Работал так:
Вначале возникал миллиметрового размера. Там, за лесом, еще даже не на опушке. Потом начинал медленно ползти. Под землей, чтобы точно никто не догадался, что он уже здесь. И, ползя, постепенно увеличивался в размерах. Сначала проникал в подвал. Осматривался, привыкал, зараза. Сливался, так сказать, с окружающей атмосферой. Постепенно смешивался со стенками и тогда начинал разрастаться. Рос в высоту, гадюка, знал свое дело. На первый этаж – в предбанник подсознания. Потом на второй – день через день ночевал там на коврике. Третий этаж – присутствовал в полном объеме и, наконец, четвертый – был заметен уже даже на уровне сознания. Так Даша и познакомилась с ним впервые: она почувствовала, что в ней что-то живет. Почти осязаемое – протяни руку – потрогаешь.
Цель существа: вывести Дашу из состояния равновесия, до которого ей теперь, после прогремевшего грома, и без гнома было как до Китая. Но Даша боролась. Она сильная, она сможет. И смогла. Точнее, могла. Периодически. Если бы не странная судьба, постоянно подбрасывающая дровишек в и без того полыхающее пекло, наверное, смогла бы и насовсем. Но судьба – она злодейка. Всё, что не делает нас сильнее, нас убивает… Тьфу, наоборот. Что обычно пишут на дверцах холодильников? «Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее?». Но у Даши плохо с холодильниками. И с тем, что там пишут. На дверцах. С дверцами у нее тоже плохо. И вообще плохо. Даше просто постоянно плохо.
Но она не сдавалась. И со временем даже выдрессировала гнома. Но иногда тот всё же путал ее мысли. Как в этой главе, в этом абзаце. Полный абзац. Полный гном.
Что он нашёптывает?
– Милая Дашенька, Дашенька-душка, ты так красива, но очень больная, так ты всем нравишься, хоть и худая, папочка любит, но мамочку больше, мамочка душка, но только предатель, спорт – это жизнь, но не для тебя, ты – победитель, но неудачник, судьба виновата, но нету другой.
И далее по списку в этом духе и разрезе. Гном всегда метит в единственное и фундаментальное добро, которое способно спасти жизнь Даши – в ее уверенность в себе. И Даша начинает сомневаться в том, что справится, что ей есть для чего жить и за что бороться, и что она когда-нибудь кому-нибудь станет нужной. Тут же – нервы, тут же боль. Это новое начало́, которое сильно отличалось от той боли, что плотно вошла в жизнь Даши со спортом под ру́чку, было совершенно иного рода. Та боль была неизбежным спутником успеха и побед, эта – похоронным звоном.
6. Боль
Первые предвестники прозвучали сразу после масштабного обследования. Дали о себе знать нервы. У Даши заболели все подверженные артриту суставы.
Результаты анализов не пролили света на ее состояние: ревматоидный артрит исключили, как и аутоиммунные заболевания, дисплазия осталась под вопросом. По факту она тоже не подтверждалась, просто один врач был уверен в том, что она есть. Но бездоказательно. Даша давно не обращала внимания на пустые домыслы. Раз нет подтверждения – нет и болезни. Но конечный вердикт был беспощадный: Даша и спорт – это два несовместимых понятия.
Отец настоял. На чемпионат она не поехала. В школу тоже ходить перестала. И в обычную, и в секцию Шпигель. Людмила Борисовна была в шоке. Она переживала страшно, будто сама получила такой приговор.
Несостоявшаяся чемпионка почти всё время лежала. Несколько недель, не вставая. Пока она ходила по врачам, еще оставалась какая-то надежда, подпитывающая энергию, но как только процесс обследования был окончен, Даша мысленно умерла.
И тогда началось. Точнее, продолжилось. Началось-то с суставов, пока она еще ходила по врачам. А дома, из-за ужасного стресса, впервые возникли дичайшие боли в мышцах.
Казалось, что по венам течет кислота, а не кровь. Она проникает в мельчайшие сосуды – капилляры, и распределяется под кожей равномерно по всему телу.
Болит всё: пальцы рук, запястья, руки, плечи и предплечья. Шея. Грудь. Спина. Ноги. Проще сказать, что не болит: икры и попа. Да, еще голова. Остальное болит.
Боль невозможная. Нет, от нее не умрешь, будешь жить, продолжать ходить по земле, мучиться и влачить жалкое существование, но уж лучше сдохнуть.
Боль неострая, сильные приступы – лишь временами. Обычно тупая, ноющая, но достаточно громко для того, чтобы было слышно даже соседям. От нее просыпаешься ночью, потому что, сто́ит перевернуться во сне́, мозг получает сигнал и будит тело: АЛАРМ! Что-то не так, не пора ли тебе сдохнуть?
Не пора. Вдруг, так же неожиданно, как и появилась, она проходит. Утро – и тишина. Всё двигается, ничего не болит. Побаливает, конечно, – такого, чтобы ничего не болело вообще, как это было раньше, до встречи с суженым аспирантом, у Даши больше не будет никогда. Фон остался на всю жизнь. Но с ним хотя бы можно полноценно жить. Спать, ходить и даже, как выяснится позже, танцевать и заниматься непрофессиональным спортом.
Боли нет неделю. Потом вдруг снова волна. Две недели ада. Или три, четыре. Может, два-три месяца боли. А потом снова утро – и тишина. И так полгода. Или полдня.
Так и живет Даша Чернова. Зависимость четкая: нервы равно боль. Боль равно горсти таблеток. Горсти равно новые нервы. Новые нервы равно новая боль. Порочный круг – идеальная среда обитания для гнома.
А он в эйфории: Дашенька, Даша, солнышко, зайчик, ты потерпи, ведь недолго осталось, скоро подохнешь и будет всем счастье. Громкий праздник жизни на твоих похоронах.
Но Даша понимает, что так нельзя. И борется. С болью, с гномом, с собой. И вдруг появляется подмога. Всё же судьба-злодейка не любит Дашу: не даёт умереть быстро смертью отважных, хочет помучить ее подольше.
7. Друзья
Паша Рябков, живущий через этаж, как-то обо всем прознал. И стал захаживать. Вначале приходил один раз, по вечерам. Позже стал появляться и днем. А как-то раз в дверь позвонили еще с утра:
– Здравствуйте, дядя Игорь! Можно?
– Доброе утро, Паша, конечно, проходи.
Даша еще в пижаме. Она лежит. Вошел. Посмотрел.
– Привет.
– Привет.
– Я тебе диски принес, как обещал. Вчера только на Горбухе был.
– Тащи их сюда.
Раскладывает компакт-диски на одеяле. Это – новинки «Эйфории». Транс. Психоделический. То, что нужно. У Даши как раз сейчас транс. Психоделический.
– Только я тебе еще кое-что от себя посмотрел.
Как мысли ее читает. Добавляет:
– А то, мне кажется, тебе сейчас такое музло противопоказано. Ха́уза тебе подкупил. Но, чтобы ты меня сразу с лестницы не спустила, эле́ктрохауза. От прогрэ́ссива пока воздержался. Но всё равно я тебя на него подсажу. Это топчик.
– Давай, выкладывай и его. Я послушаю.
– Так я же сказал, что пока воздержался!
– Ага, ты на Горбатую прямо каждую неделю гонять будешь… Выкладывай, давай.
Он улыбается.
– А ты, кстати, возвращаешься, Чернова. В курсе? На, держи.
И выкладывает еще пять дисков.
– Я – в школу. У меня всё еще нет уважительной причины, чтобы косить. И у тебя, кстати, тоже ее больше нет, мне подсказывают. А как прогрэссива послушаешь – вообще оживешь! Так что давай, начинай топать на плантации. А то нашлась тоже одна такая эксклюзивная на районе! Скоро кто-нибудь побьет из зависти. Давай, чавки-какавки!
Чмокает в щеку.
Даша стала потихоньку выползать. И всегда вечерами ее ждала бессменная троица: Паша, Сережа и Игорек. Заноза притаскивал бумбокс, и они вместе слушали музыку. Игорек писал песни, и иногда, наступив на горло своей скромности, позволял себе немного расслабиться: давал им послушать. У него, кстати, получалось вполне сносно.
Вчетвером им хорошо. Даше кажется, что, может быть, она им нравится. Даже, возможно, всем троим. Но на их отношениях это никак не сказывается.
Ни один из друзей не проявлял излишней прыти, они просто общались по-дружески тепло. И Даша постепенно согревалась. Именно эта троица вывела ее из депрессии. Даша пошла в школу.
8. Явление безбожной скотины
Андрей Подколзин, чемпион Саратовской области по прыжкам на батуте, переехал в Москву для того, чтобы перевестись в первое училище олимпийского резерва. Поселился молодой да подающий надежды в соседнем с Дашей доме. Район всегда был центром притяжения для прыгунов на батуте, ведь секция Шпигель – одно из самых желанных мест в городе Москве для спортсменов-батутистов.
И он сразу положил глаз на Дашу. Даже еще не зная ее истории. А когда узнал, вообще прохода не стал давать.
Для того, чтобы добавить веса своим притязаниям, он задружбанился с Рябой, Занозой и Музыкантом. Те не особо сопротивлялись – Подколзин мог быть очень обаятельным, если хотел кому-то понравиться.
Даша только полноценно вернулась к жизни́, приняв, наконец, тот факт, что спорт остался в ее прошлом, как на горизонте возник Андре́й. И очень вовремя: в этот самый чувственный период, самый чувствительный к романтике возраст, тем более у Даши, в которой огонь зажегся от рождения и будет гореть беспрестанно до самого последнего вздоха.
Андрей – красивый, даже, пожалуй, до невозможности. Губы, глаза, волосы, тело. И смотрит так… пожирающе нежно. Долго, внимательно, безотрывно, вот и мурашки побежали. Вроде по-дружески до руки дотрагивается – Даша сердце перестает контролировать: тук-стук-тук-стук. Бежит, беззащитное, и правильно: убежать пытается. Только Даша еще о том не знает. В смысле, что правильно. Откуда ей знать? Подколзин только два месяца, как переехал. А что там у него в Саратове было, о том история умалчивает…
Ухаживает долго. Ходит, круги вокруг наворачивает, как катер пограничников в территориальных водах: выйти за пределы не может – закон не позволяет, но на месте устоять никак не получается. Подрейфуешь тут расслабленно, когда такая субмарина перед глазами всплыла! И мозолит их, мозолит… Уже на правой руке мозоли. Чай не Саратов, тут он надолго, надо следить за репутацией, так что пока не разгуляешься. Да и вдруг в морду кто даст? Еще местных обычаев не изучил, а морда ему дорога – чемпион всё же. Не пристало ему подбитым ходить. Тем более, что он и сам кого хочешь отметелить может.
И Даша каждый раз стояла с ним рядом едва дыша. Или ходила, ногами переступала, когда они впятером летние пешие прогулки совершали. Она потихоньку расцветала: всё еще была слишком худая, но красиво оформленная грудь и рельефный зад немного спасали положение. Ногам еще было далеко до тех высот, которые они наберут позже, лет через семь, когда станут как греческие колонны. Тогда это натурально будет ее гордость, но пока… Так, спички. Спасибо попа посередине болтается. Хоть есть за что взглядом зацепиться. А личико милое: губки-носик-глазки-бровки. Третий сорт не брак.
Но Андрею хватило и этого. Он выбрал именно Дашу. И добился. Она устала страдать и решила позволить себе немного жизни. Как у ее сверстников. Чувства, любовь, секс. Это ведь главные темы для обсуждения, когда тебе семнадцать. Она отдалась. Это было… как и всё у нее. На пределе.
– Я не хочу в постели.
Андрей был так возбужден, что немного разозлился. Что еще за фортели? Сейчас начнется обычная песня, «я не я и киска не моя». Предвестники отказа. Он сейчас к отказу вообще не готов. Но и скандалы ему не нужны. Тем более Даша оказалась не какой-то скромницей-малолеткой, от такой потом и огрести можно. Надо быть поосторожней. Но отказа всё равно не примет. Посинел уже, пока ходил за ней.
– А где ты хочешь?
Даша потянула за руку. Отвела в соседнюю комнату – гостиную. Андрей специально снял двушку, не привык по однокомнатным мыкаться. Довела до центра комнаты, отпустила руку, легла на пол. И раскрыла платье. Андрей офигел. Бля-я, вот это тёлка! Нравится она ему, всё же, эта Даша. Семнадцать лет, а уже такая сучка! Предвкушение только усилило и без того нереальное желание. Он стал лихорадочно дергать за пластик, пришлось даже помочь зубами: наконец, вскрыл, достал презик.
Она вскрикнула и впилась ногтями в спину до боли. Показалось, даже, что до́ крови. Андрей тоже впился в нее. Чуть губу не прокусил. Даша издала тихий, долгий, вибрирующий горловой стон. Всё… Крышу снесло… Аккуратно не получилось. Он стал вбиваться в нее и вскоре иссяк. Пипец оргазм, просто пипец… А она улыбалась. На ковре была кровь. Как теперь отмывать… Да похрен… Вот это тёлка…
9. Дурные предчувствия
И всё же что-то было не так. Да, они встречались, да секс был регулярный, вряд ли у него оставалось много свободного времени помимо тренировок и отношений для того, чтобы смотреть на сторону. Возможно, он даже и не смотрел. Но что-то было. Может, гном?
Даша ревнует его? К спорту? В другим батутисткам? Нет, вроде. Но не точно.
Его взгляд… Только на долю секунды, но всё же цепляется за проходящие мимо юбки. Это неуловимо, но именно поэтому так Даше и не нравится: нет ничего дурного в том, чтобы интересоваться противоположным полом. Это нормально. Такова природа людей. Дурно им не интересоваться. Она и сама, когда видит красивого парня, с удовольствием смотрит на него, может даже ему улыбнуться. Или сказать: какой красавчик! И подмигнуть. Но ничто из этого никогда не перейдет в другую плоскость. Констатация красоты парня, который красив – это лишь честность. По отношению к себе, к нему, да и к жизни. Странно – отворачиваться от красоты и делать вид, что ты ее не видишь или к ней безразлична, если на самом деле это не так. Вранье, самообман, манипуляция, Даша ненавидела все эти три́ ипостаси обма́на. Нет, только не она. Даша не будет скрывать своих мыслей. А если парень зацепится и постарается развить ни к чему не обязывающий флирт, она быстро объяснит, что это глупое занятие. Она лишь неравнодушна к человеческой красоте. Но Даша уже и так встречается с самым красивым парнем. Так что с ней ловить нечего, она уже поймана. Вот как это будет, если, конечно, случится. Что вряд ли. Обычно парни всё правильно понимают. От Даши не исходит прошений о помиловании. У нее уже есть милый.
Но у Андрея всё по-другому. Даша видит, что он также небезразличен к красоте девушек, как и она к красоте парней. Но только ее парень всё время пытается это скрыть. Не к добру, она чувствует. Не к добру.
А еще он постоянно настаивает на незащищёнке. Даша не хочет. Она знает, чем это чревато для женского организма. Перед глазами был пример родной матери. До Даши долетали слухи: спортивная среда не терпит тайн, она ими питается. Молва мо́лвила, а, значит, наверное, так оно и было. Но всё же… Даша сдалась. Один раз. Захотела приятное сделать. Чтобы дать Андрею не только то, чего он так от нее добивался, и не столько именно это. Она хотела показать, что доверяет ему. И доверилась.
Он был в восторге. Тот секс запомнился ей навсегда: бурный, долгий, разнообразный. Андрей горел, почти как в самые первые недели. Это было волшебно, значит, наверное, было не зря. Всё же доверие дорого́го стоит! Оно стоит дорого.
10. Разрыв
После универа и подработок стало оставаться совсем мало времени. Даша начала плотно заполнять свою жизнь. Она готовилась уйти в большое плавание: замаячила возможность поработать за границей.
Как только стало ясно, что со спортом покончено, а здоровье более-менее удалось устаканить – если не нервничать, то даже таблетки шли лесом – Даша решила пойти в ИнЯз. Ей нравились иностранные языки, один английский она изучила почти без посторонней помощи еще за школьные годы, просто слушая песни на английском и роясь в словаре. Нет, она, конечно, позанималась немного с училкой, но это была капля в море. И французский, который в их школе, начиная с конца средних классов, давали вторым языком, она схватывала на лету: и весьма скромной школьной программы хватило для того, чтобы она могла немного балакать с французами, когда оказывалась за границей. Способность к языкам была очевидна. Даша решила не экспериментировать.
Андрей пропадал на сборах, карьера его шла в гору, они встречались совсем редко. Вскоре Даша к нему совсем охладела: вконец захватила учеба, новые лица, ставшие чуть более близкими по сравнению с первыми месяца́ми институтской жизни, да и поведение Андрея после ее открытого жеста нисколько Дашу к нему не расположило. Он не изменился, остался таким же скрытным. Она чувствовала, что ее парень с ней не откровенен.
Нет, Даша погоревала. Было. И не так мало. Она мучилась от осознания несоразмерности своего к нему отношения. Но это продлилось недолго. Даша боец – она по жизни не привыкла долго горевать и быстро утешилась универом, а потом и профессией. Живая, подвижная работа с языками ей очень нравилась. Горечь утраты первой любви, которая на поверку оказалась поверхностной и малозначительной, быстро рассеивалась: перед Дашей открывался большой новый мир, полный грёз, удовольствий и… будущих побед. Даша приняла приглашение брата своего однокурсника – поехать на лето на практику в Рим. Большая контора набирала на работу стажёров. Практически за еду. Оплачивались только билеты и проживание. Зато это был шанс показать себя, попрактиковать язык в естественной среде, а не рыскать здесь, в Москве, в поисках быстрых непостоянных проектов, которыми обычно довольствуются студенты.
Даша полетела в Рим.
11. Рим
Он покорил с первого взгляда. Даша гуляла по узким улочкам и у нее затекала шея: не смотреть наверх было просто невозможно. Господи, какая старина! И какой вкус, чувство прекрасного! Итальянцы всё же – непревзойденные мастера.
Пол-лета прошло в густой чаще искусства и красоты. В свободное от работы время, конечно. В Ватикане – она каждую неделю. Но самым незабываемым оказался первый визит: доехала на метро – какое оно всё же допотопное по сравнению с московским – вышла, опять шея напряглась. Тут же. Это уже происходило самопроизвольно. Прошла на территорию города-государства. И стоило ей дойти до самой центральной точки, откуда она планировала подробнейшим образом и не торопясь обозреть всё вокруг, как…
Будто из ниоткуда налетает дождь-шквал. Или не так, скорее тропический ливень. Мелкодисперсный, не потрогать руками, просто каждый атом воздуха вдруг заполняется влагой. И Даша – мокрая за один миг. Под ногами – реки, ручьи, потоки. Сразу, моментально. Туфли – оранжевые замшевые балетки – полностью погружены в воду. Платье – белое, полупрозрачное, легкое как воздух – тяжелеет и льнет к телу. Волосы мокрые, по лицу стекает влага. И Даша только теперь начинает бежать. Прошло-то всего несколько секунд, она даже состояния своего понять не успела!
Не одна такая: бегут все, задорно, с выкриками, воздух помимо влаги наполняется мелодичным звучанием итальянского. Даше этот язык всегда нравился. Он – для ее уха, на ее вкус самый благозвучный. Крики, веселье, мелодия дождя, бурные потоки и мокрые балетки. И тепло. Нет, не жарко. Жарко было до этого. А теперь тепло. И влажная нега. Красота! Упоение…
И вот – Даша внутри собора святого Петра. И видит ее… До того только слышала. Боженька, Господи, ты ведь для всех един… Почему тогда в одно человеческое существо порой ты можешь вложить столько… необъятности? Непостижимо.
«Пьета» покорила с первой секунды. Микеланджело Буонарроти. Гений чистой красоты, как говаривал ещё один такой же. В горле защипало, созрела новая влага. Даша и так мокрая повсеместно. Так что слез никто не разглядел. Так она плакала только в России, любуясь невозможными красотами своей обожаемой родины, слушая музыку, читая произведения соотечественников. Размах, загадка, масштаб. Но итальянцы покорили. В архитектуре, живописи и скульптуре они, пожалуй, нас превзошли. Хотя по живописи… оставались сомнения. Даша любила русскую живопись. В ней жила душа. Другая, не итальянская, русская. Да, они разные, сравнить нельзя. Да, мастера с Апеннин опередили на несколько столетий. Но у нас и тогда то́же уже была иконопись. Утраченная ныне, о тех мастерах теперь никто не вспомнит. О них остается лишь читать. У Лескова, Аксакова. А европейцы умеют себя любить. И ценить по достоинству, сохраняя наследие предков. Нам бы у них поучиться…
Снова улица, опять Ватикан. Туфли мокрые, ноги немного оранжевые – такого дождища не выдержали даже дорогие туфли. А платье уже почти сухое. Снова развевается на ветру, как и волосы. Даша снова призывает к себе итальянцев. То и дело раздаётся:
– Ciao, Bella!
или:
– Belissima!
Такие они болтуны, эти итальянцы! Даша улыбается, серьезно не относится. Это всё театр, подмосточный жанр. Но приятно. Делает атмосферу.
На работе – большие успехи, она – передовая стажёрка. Прогулки по городу не проходят зря: Даша много общается с римлянами, болтает о разном, заглядывает в словарь. Как услышит незнакомое выражение – обязательно спрашивает, что оно значит. И итальянцы самозабвенно объясняют. С энергией, которой подивишься, с терпением, которому позавидуешь. Но громкие как галки! Даша быстро от них устает. По-доброму, конечно, без злости. Но они ее утомляют. Всё же нигде не бывает так комфортно, как там, где родился. Там пригодился. Только там. Она работать за рубежом не сможет, если ей не хочется остаться навсегда даже в таком милом сердцу Риме. Это только период. Пока так надо.