Анна Кимова
Романолуние
32.
– Тебе какая нравится?
– Эта.
Даша указала на среднего размера пихту.
– Мне тоже. Значит, берем.
Роман крикнул работнику отдела:
– Вот эту нам в сетку заверните! И еще подставку под нее.
– Возьмите еще подкормку. Она дольше простоит тогда. И чехол для утилизации елок. Легче будет из дома вынести. Завернете, сыпаться не будет.
– Уговорили, берем. А игрушки только эти?
Роман указал на стеллажи за новогодними деревьями.
– Да, всё, что осталось.
– Не густо…
– Так тридцатое, вечер. К тому же пятница. Завтра утром последнее разберут.
Роман посмотрел на Дашу.
– Что скажешь? Есть, что выбрать?
– Я по-другому предлагаю, Роман Сергеевич. Давайте только гирлянды возьмем.
Она обратилась к работнику:
– У вас остались однотонные лампочки? Желтые?
– Да, вроде были… Вот, есть.
– А сколько?
– Три упаковки.
– Покажите… Пятиметровые? Ну нормально! Думаю, что пятнадцати метров счастья нам с вами хватит. Зачем украшать такую красавицу безвкусными игрушками? Пусть лучше просто горит.
Роман улыбнулся. Ему нравился ход ее мыслей. Всегда.
– Согласен.
– А на ветки мандаринки разложим. Они такие малютки, что не должны упасть.
Продавец добавил:
– У меня там одна нераскрытая коробка рождественских звезд осталась, не хотите?
Даша заинтересовалась:
– А какого цвета?
– Красные, снегом припорошенные.
– Красота! То, что нужно. Тащите.
На Фрунзенскую набережную доехали к полуночи. Саша помог поднять и установить елку и за это получил приз: Роман освободил его до второго января. Пусть проведет Новый год по-человечески. На выходе директор спецотдела тихо ему сказал:
– Только ты мне завтра на пару часов понадобишься. Днем. А потом будешь свободен.
Саша кивнул:
– Без проблем! Спасибо, что отпускаете, Роман Сергеевич! Клара будет очень рада.
– А Клара это кто? Жена? Девушка?
Он улыбнулся:
– Жена, Роман Сергеевич. Уже полгода как.
– И как ты так долго шифровался?
– Да никак. Вы не спрашивали. Не буду же я сам к вам со своей личной жизнью лезть?
Роман подумал, что Даша, возможно, была права. Раньше он бы о таком вообще не задумался. Это было ее влияние. Но он пока не понимал как к этому относиться.
– Да уж… Ладно, спасибо. До завтра.
– До завтра, Роман Сергеевич.
Елку нарядили за десять минут: он обмотал дерево гирляндами, а Даша разложила на ветки цветы. Получилось просто здорово, Роман такого даже не ожидал.
– Даша, это круто!
Она улыбалась. Ей тоже нравилось.
– И мандаринок не понадобилось…
– Вот и хорошо. Не для того их брали. Я хочу их все съесть. Перед тем, как доберусь до тебя.
Он почистил одну, подмигнул и стал грызть ее, мотая головой от удовольствия.
– Елки зеленые, сто лет не ел мандаринов! А таких сладких вообще никогда!
– Это сейчас самый писк. Мини мандарины называются. Китайские, как и всё сейчас.
Роман почистил один для Даши, второй – для себя. Положил в рот, а кожуру бросил под елку.
Смотрит. С непониманием.
– Отец так всегда делал. С детства помню, говорил, что так аромат Нового года дольше в воздухе сохраняется.
Даша улыбнулась. Роман дожевал.
– Вкусно. Очень вкусно. Но ты – вкуснее!
Он подлетел и оторвал ее от пола. Какая же Даша все-таки легкая! Вроде и рост не маленький, но весит, что пушинка. Донес до кровати. Уложил на покрывало, залег сверху. И приступил к самому долгожданному событию года. Медленно. Чувственно. Упрямо. Прошептал на́ ухо:
– Сегодня я не успокоюсь, пока тебя не прикончу.
Потом в другое:
– Решил сразу предупредить, чтобы знала.
Навис над ней и посмотрел в глаза. Серьезно, без шуток. И сказал:
– Сопротивление бесполезно, только измотаешь себя и меня. Так что давай поработай. Расслабься, освободи голову. Только она тебе и мешает.
Это продлилось почти два часа. Без единой остановки. Роман едва не потерял надежду, но он не привык сдаваться и упрямо делал свое черное дело. Даша стонала и извивалась, в этот раз их близость больше походила на борьбу.
От его пальцев она покрывалась мурашками, а губы Романа доводили ее до состояния, когда она едва не просила пощады. Нет, Даша не говорила ни слова, но он чувствовал тако́е напряжение в теле своей женщины, что казалось, у нее порвутся жилы. Ему еле удавалось удерживать ее, одновременно лаская, она так и норовила выскользнуть, вывернуться, убежать от его ласк, но он не давал. Роман видел, что для нее его губы – это что-то почти нестерпимое, на грани с мучительным, но всё же не скатывающееся в неприятное.
Почти постоянно Даша была на пределе. Временами Роман ненадолго давал ей передохнуть, чтобы не измотать вконец. Но это были лишь непродолжительные передышки. Затем она снова натягивалась как струна. Он хотел, чтобы сегодня они сделали это одновременно, как тогда, в их первый раз, и поэтому решил, что до последнего продержится и не возьмет ее. Вчера ночью ведь брал без конца, но так и не смог заставить ее дойти до точки. Поэтому – только ласки, объятья и поцелуи, и лишь когда она будет готова взорваться, он сделает самое главное. Но один раз Роман всё же не удержался. Он должен был дать себе хоть немного разрядки. Иначе взорвался бы сам.
Даша была порывистым ветром, как тот, что налетает перед грозой. То стихала, то вдруг накапливалась и начинала шквалисто биться, поди удержи ее в руках. На это требовалось много сил, и они у Романа были, только вот терпения не хватило. Видеть ее страсть и не откликнуться было невозможно. Но он ни на минуту не хотел прерывать своих ласк, и, чтобы не покидать ее, в последний момент привлек к себе и… предложил поучаствовать. Даша приняла его жест. Попробовала. Простонала. Еле слышно, будто от удовольствия. Как же чертовски приятно это было! И Роман кинулся в бой с еще большим энтузиазмом.
Он всё же довел свое дело до конца. А когда это случилось, тихо рассмеялся, продолжая еще задыхаться. Даша лежала на боку, он отодвинул ее волосы, обхватил ладонью за шею ниже их кромки, потом погладил по голове. Уткнулся в волосы носом.
– Теперь так будет всегда. Даша.
Она тяжело дышала.
– Поняла? Скажи, хочу услышать твой голос.
– Да, Роман Сергеевич.
Он усмехнулся:
– Какой я тебе теперь Роман Сергеевич?
Подобрался к уху:
– Рома. Скажи.
Молчание.
– Скажи это, ну же!
Снова ни звука, упрямая девчонка! Он развернул ее голову к себе лицом.
– Сейчас выйду, у тебя две секунды. Скажи.
Смотрит. В глазах растерянность. И нежность. Ну наконец! Ладно, позже ее дожмет, будет еще время.
Роман выскользнул, и они прошли в ванную.
– А теперь пошли есть по-настоящему. Я проголодался. Ты мне все нервы вымотала, от этого всегда хочется есть.
Она зашла в спальню и набросила на себя его рубашку, последовала за ним в кухню. Роман достал из пакетов заказанную в ресторане еду, выложил на стол. Даша стояла, прижавшись спиной к холодильнику. Ох, и зря она это…
Налетел на нее, даже не понял почему. Как-то само получилось… Вжал в дверцу, посмотрел в глаза. Скользнул ниже. И всё, опять пошло-поехало… Да что же с ним такое делается-то, люди добрые?
– Дашка, ты просто ходячий секс!
К шее поднялся.
– Никак не могу тобой насытиться…
До уха добрался.
– Маньяка из меня сделала какого-то сексуального…
Поцеловал. Она ответила. Робко, будто задумчиво.
– Ведьма, ты, Дашка…
Пришлось снова дуть в ванную. Умывались. Но Даша опять стала какой-то грустной. Вроде бы неуловимо, но Роман ее читал как открытую книгу, враз мог услышать даже самую тихую ноту зарождающегося настроения. Не стал спрашивать. Позже прощупает.
Ели молча. Даша вроде выглядела обычно. Но он видел, что что-то опять не так. Она будто держалась, пытаясь сделать всё, чтобы он не увидел ее… боли? Сомнений? Неуверенности? Да, определенно, чего-то такого. Роман решил аккуратно ступить на эту зыбкую почву.
– Даша, мне очень хорошо с тобой.
Посмотрела. В глазах непонятная каша из чувств. Вообще ничего разобрать невозможно.
– Тебя что-то беспокоит?
Встала, повернулась к Роману спиной, прошла к окну, залипла. Он подошел сзади и обнял.
– Что такое? Скажи.
– Ничего, Роман Сергеевич.
Ох и девка… Опять Роман Сергеевич, что б ей… Ладно, он пока потерпит. Это всё равно не самая большая дурь из того, что может творить его женщина. Он немного подумал. Мелькнула мысль, решил проверить:
– Ты из-за бесплодия переживаешь?
Молчание, но плечи напряглись. Похоже, в точку попал.
– Даша, меня это совершенно не парит. Я всё равно не планировал больше заводить детей.
Роман развернул ее к себе. Смотрит в сторону. На лице отпечаток горечи. Взял за подбородок. Посмотрела в глаза. Спокойно так, но почти обреченно.
– Ты – классная. Брось об этом сокрушаться. Жизнь продолжается.
И обнял. Она тоже обняла. Но как-то машинально, заученно. Не похоже на нее. Ну ничего, он и с этим разберется. Со временем он разберется во всем. В этом сложном организме по имени Даша.
33.
– А как это произошло?
– Что именно?
Даша лежала у него подмышкой. Роман гладил ее по ключичной впадине. Ему очень нравилось это место. Сексуальное.
– Что бесплодной стала.
– Первый мужчина подарок оставил. Продолжительного действия.
– Это как?
– Как-то раз уговорил без презерватива. А сам болел.
– Чем?
– Гонореей. Так что я тогда не обманула. У меня действительно гонорея.
Пауза. Роман поднял голову над подушкой. Надо было не забыть сделать удивленный вид… Но Даша не стала долго его дразнить.
– Была. В семнадцать лет заболела. И очень долго не знала. Она у женщин часто без симптомов протекает. Жила себе, ни о чем не подозревая. Потом боли какие-то появились. Но я молодая была, что́ мне тогда, еще ведь и двадцати́ не было. Какое-то время не обращала внимания. А потом друзья общие просветили. Что он спит со всем что движется, и болезнь ему не особо мешает это делать. Я, конечно, о том, что он много гуляет, тогда уже знала, мы к тому моменту долгие месяцы как не встречались, но вот про болезнь его так узнать для меня было сюрпризом. И что не лечится, а продолжает со всеми спать. И я тут же на свои боли по-другому взглянула. Пришла на обследование. А там выяснилось, что уже очень сильно поражены яичники.
Умолкла. Перелегла на подушку. Близилось утро, но было еще темно. Комната освещалась лишь светом гирлянд.
– Я очень долго лечилась от этой гадости. Никак она отступать не хотела, застарелая уже была. Но, вылечилась, конечно. А бесплодие… Его сразу не поставили, но предупредили, что могут быть такие последствия. Я однажды пробовала забеременеть, и долго ничего не получалось, тогда уже стала более подробно обследоваться. Ничего другого не выявили. Поэтому есть такое мнение, что, скорее всего, это последствия той болезни.
Роман опёрся на локоть:
– А ты хочешь детей? Точнее, хотела бы?
– Какая разница? Я, Роман Сергеевич, не думаю о несбыточном.
Села на край кровати. Роман погладил по спине. Но мурашек не было. Не хочет.
– А у меня вот с детьми не очень удачный опыт. Так что повторять как-то не хочется…
– Почему? Вы не любите своего ребёнка?
– Я ее не вижу, в основном. У меня никогда не оставалось времени на семью. Дочь выросла без меня. Сейчас уже трудно что-то изменить.
– Просто – вы одиночка. Вам никто не нужен.
Он притянул Дашу к себе, снова уложил на́ спину.
– Ты́ мне нужна.
– Нет. Вы просто меня хотите.
– Да, хочу. Очень.
И поцеловал. Опять так же страстно. Роман теперь знал, где ее уязвимые места, и тут же направил туда бригаду спасателей. Поэтому Даша почти сразу сломалась. И отозвалась.
Эх, не удастся им всё же поспать до Нового года…
Проснулись в обнимку. Роман потянулся к телефону: три часа дня. Включил звук. Пропущенных не было. Он еще под утро перезвонил по одному важному делу. Остальные как будто знали, что его сейчас не надо беспокоить и пропали с горизонта. Даша открыла глаза, но тут же отвернулась к окну и уткнулась лицом в подушку. Наверное, собиралась доспать. Роман не стал ей мешать и прошел в кухню. Набрал номер.
– Где вы? Угу. Хорошо. Позвоню.
Еще один звонок:
– Ну как? Где он?
– В торговый центр поехал с дружками.
– Угу. Как будет на подъезде домой – сообщите. Мои ребята скоро будут готовы его принять.
И еще один:
– Саша? Да, привет. Выезжай по месту, в сообщении написал. Там возле дома парней подберешь, кое-кого встретите. Как выедете – позвони.
Роман вернулся в комнату. Спит, зазноба. Прошел в коридор, обернулся, прислушался. Всё тихо. Открыл ее сумку, достал блокнот. Никаких новых записей. Вспомнились слова Ларисы:
– Стоило к тебе на работу устроиться, со всем миром связь потеряла…
У Даши в блокноте были лишь записи, сделанные ею до выхода на работу. Ведь она пришла к нему неожиданно для себя самой себя. Поэтому те планы, что были – оставались, а вот новых не появилось. На последней странице в блокноте была только одна новая запись. Крупными буквами почти на весь лист:
ПЕРЕСТАТЬ МЕЧТАТЬ
А под ней маленькая неразборчивая приписка. Роман пригляделся. Выходило что-то вроде:
Мир от этого не изменится
Поверх надписей отчетливо проступали капли. Вода? Но откуда? Не под дожем же она писала и не во время мытья посуды… Значит, слезы? Даша плакала?
Она плакала… Потому что не могла перестать мечтать, хоть и считала, что мир останется прежним…
Роман быстро закрыл блокнот, положил обратно в сумку и застегнул замок. Подошел к шубе. Вчера она надела ту же, какая была на ней в Мурманске. Черную, с обширным воротником-капюшоном, длинную, в пол. Не ту, в которой обычно ходила. Роман проверил карманы. В одном лежали блистеры с таблетками и шарф – так вот где он был! – а в другом… пластиковый контейнер с сим-картой. Он поразмышлял. Взять? Может, решит, что потеряла? Но как он вернет ее обратно? Когда? Вдруг не будет удачного момента? Вдруг Даша подумает, что это он взял и станет нервничать? Проверить сейчас? Опасно, она может в любой момент проснуться. Нет, Роман не мог так рисковать. Его женщина и так ему не доверяет, так еще селить в ее душе дополнительные подозрения – это точно не вариант. Он провернет это позже, в более подходящее время. А сейчас… просто положит симку обратно.
Он вернулся в постель и обнял ее. Даша продолжала спать.
Роман подумал о надписи в блокноте. Вспомнил о ее речи вчера на корпоративе. Как всё время смотрела на него с печалью. Но каждый раз ломалась, когда он настаивал. И вот уже месяц ежедневно возвращалась на работу.
Она влюбилась в него. Также, как и он сам влюбился в нее. Но Даша не верила, что Роман в нее влюблен и от этого мучилась и мучила его. Всё это время. Ведь неизвестно, когда именно появилась последняя надпись в блокноте. И вообще, появились ли они одновременно, или сначала первая, в вторая лишь много спустя. Роман отругал себя за то, что не проверил раньше. За этой девушкой нужен постоянный пригляд. Неусыпный. Иначе в ней не разобраться. А он должен был. У него просто не было выбора.
Когда завибрировал телефон, Роман медленно отстранился. Он снова прошел в кухню.
– Да!
– Почти на месте.
– Хорошо. К переулку давай. Сейчас подойду.
Роман посмотрел в окно. Темнело. Отлично, он не хотел делать это засветло. Как раз самое время… Вдруг из комнаты раздался сигнал телефона. Это звонил Дашин. Она почти сразу сняла, и Роман услышал французскую речь:
– Bonjour!
Молчание. Слушает.
– Je ne peux pas parler maintenant.
Опять пауза. Снова ее голос. Роман уже заходил в комнату.
– Alor, oui. Mais je préfère ne pas maintenant.
Он посмотрел на нее. Даша заканчивала разговор:
– C'est le Nouvel An. Revenons à cette conversation en Janvier.
Снова помолчала.
– Au revoir.
(прим.: Добрый день! Мне сейчас неудобно разговаривать… Значит, да. Но я бы предпочла не сейчас. Сегодня же Новый Год. Вернемся к этому разговору в январе… До свиданья., фр.)
Роман посмотрел с вопросом. Даша ничего не сказала, просто убрала телефон. Он решил не давить на нее. Пока. Ему нужно было идти. Потом расспросит, что это еще за конверсасьо́н жанвье́р. Очень настораживает…
– Даша, я спущусь ненадолго. Там по делу ко мне подъехали. Не теряй меня. Скоро вернусь.
Она посмотрела долго и с таким выражением, что Роману тут же захотелось всё отменить. Надо было оставаться с ней. Но это было невозможно. Ему необходимо спуститься. Значит, постарается закончить быстрее. Надо вернуться обратно как можно раньше, пока его отчаянная мечтательница опять чего-нибудь не учудила.
– Хорошо, Роман Сергеевич.
Он бросил на нее последний долгий взгляд и ушел в коридор.
Роман спустился вниз, прошел через сквер, вышел к переулку. Подошел к машине, сел на переднее.
– На пустырь давай!
Водитель кивнул. Перегородка была опущена, и Роман обернулся, кинул взгляд на зажатого между двумя его людьми человека. Смазливый как девчонка. Роман не любил таких. Самовлюбленные, привыкшие, что всё всегда само плывет в руки и оттого слишком самоуверенные, часто до кретинизма. Сам он от недостатков внешности не страдал, но всё же никогда не причислял себя к плейбоям-красавчикам. В его внешности превалировала мужественность, и женоподобные мужчины его раздражали. Роман привык таких обламывать, обычно это не вызывало особых трудностей. Они были заносчивы не только с женщинами, но и в бизнесе, и их всегда губило слишком высокое мнение о себе. А человек, сконцентрированный на собственной персоне, обычно бывает склонен недооценивать лес, в котором живет, и все опасности в нем таящиеся. Так что расправляться с подобными экземплярами Роману всегда доставляло особое удовольствие. Но сейчас он был зол. В данном случае это касалось его лично, поэтому он старался сохранять хладнокровие. Чтобы не завалить его случайно. Такое в планы директора спецотдела не входило. По крайней мере, пока.
Когда машина подъехала к пустырю, Роман вышел. Двое выволокли поца с заднего сидения, но отпустили и теперь просто стояли на отдалении. Водитель тоже вышел, открыл багажник, вытащил оттуда бейсбольную биту и подал хозяину. Похищенный стоял, демонстративно выпятив грудь вперед. Он заложил руки за спину. Роман не стал долго медлить.
– Ты зашел не на ту территорию. Никогда больше не появляйся возле Даши.
Поц усмехнулся.
– А то что?!? Отп…ишь меня своей бейсбольной битой? Да ты, я смотрю, герой! Сам бы, без своих сторожевых псов, небось, не справился.
– Что тебе мешает? Стань мной, заведи таких же.
– Я пока сам справляюсь.
– Пока, возможно, и справлялся.
Роман чувствовал, что поц его боится. Просто улавливал это по легкому дребезжанию, которое от того исходило, но парнишка старательно делал вид, что это не так. Он сказал развязно:
– Ну раз ты такой крутой, значит, должен быть не дурак. Тогда объясни мне: с чего вдруг я не на ту территорию зашел, если я на ней самолично первый флажок поставил? И, значит, имею право ставить их столько, сколько мне вздумается. По праву первенства.
Роман размахнулся и ударил его в предплечье.
– Первооткрыватель, бл…ь…
Поц вскрикнул, согнулся пополам, а потом выставил руки перед лицом, интуитивно стараясь его прикрыть. Роман нанес еще удар, и парень упал на землю. Тогда директор спецотдела нащупал его руку, схватил за кисть и скомандовал:
– Держите его так!
Двое людей подошли. Один встал на колено и второй ногой прижал поца за шею к земле, другой перехватил кисть похищенного из рук Романа. Тогда последний размахнулся. Он вложил в удар достаточно силы, чтобы раздробить обе кости.
Пленник истошно закричал. Роман схватил его за вторую руку, бьющуюся в конвульсиях, и снова обратился к одному из своих людей:
– За запястье его держи!
Тогда он нанес удар по второй руке. Поц орал и матерился. Роман тихо сказал:
– Боль – это мой тебе подарок. Ты даже не представляешь, насколько тебе с ним повезло… С Новым годом, Андрей Валентинович! И помни, что в следующем году ты можешь перестать испытывать даже боль. Если будешь лежать в земле.
Когда Роман вернулся в квартиру, Даши там не было. Не осталось никаких напоминаний о ней, кроме елки, которая всё это время так и горела. Роман еще раз прошелся по комнатам, хотя, зачем, и так ведь ясно… Но всё же он прошелся. На всякий случай. Один из ста. Или тысячи. Или миллиона. Случай не наступил. Он поиграл пальцами правой руки и вытащил телефон из кармана брюк. Смотрел на него какое-то время. Лежит в руке. Черный. С краю небольшой скол. Елка пахнет, сучка.
Роман набрал номер Даши. Она сняла почти сразу. Молчание. Ну что, на этот раз построим дурачка? Всё равно ниже падать уже некуда…
– Да-ашь? Ты где? Вернулся, а тебя нет. Уже соскучился!
– Роман Сергеевич, извините, но я не смогу больше с вами работать. Простите, что ушла так… но… я решила, что мне вас лучше не дожидаться. Мне жаль, что всё так… под Новый год… Но я не могу больше так. Простите.
И повесила. А он так и не смог ничего из себя выдавить.
Мыслей не было никаких. Взгляд зацепился за бутылку коньяка. Та так и стояла на прежнем месте еще с того дня, когда они с Дашей молча поссорились. А ведь, и правда, сегодня же Новый год! Осталось всего несколько часов. И Роман знал, что встретит его достойно. Не один. У него на вечер как раз есть пара. А когда бутылка закончится, директор спецотдела найдет ей замену в баре. У него там было еще достаточно коньяка в запасе. Он сделал большой глоток прямо из горлышка. И елка у него тоже есть. Значит, впереди ждет настоящий праздник.