Анна Кимова
Романолуние
29.
Роман был в очень плохом настроении. Такого с ним давно не случалось. Даже когда у них с Дашей всё шло наперекосяк, он не чувствовал ничего подобного. Воспоминания о вчерашнем дне лишь усугубляли его состояние. Он и сам был удивлен столь стремительным перепадам собственного настроения. Да, безусловно, Роман отличался непредсказуемостью нрава, но всё же не до такой степени, как это было вчера. Он даже стал напоминать себе женщину, это и́м обычно свойственны такие скачки напряжения.
Вечером его настроение изменилось так быстро, что он даже сразу этого не заметил. Но, вероятно, заметила Даша, ведь тут же стала официальной до скрипа на зубах. И у Романа мгновенно всё ухнуло вниз. Исчез запал, пропало желание, да и вообще, он как будто выключился. В тот момент он почувствовал, что Дашу больше не хочет, а позже, во время работы, когда снова попытался посмотреть на нее как на женщину, ему даже стало казаться, что не захочет теперь никогда. Он не испытывал ничего, кроме изрядной доли раздражения. Но тогда, за работой, оно, конечно, уже было лишь фоном. Вот что он то́чно сумел улови́ть, так это то, что желания не было совсем.
Он был зол. Даша сунулась туда, куда ей не следовало соваться, тем самым поставив себя в ряд со всеми прочими женщинами, а этого он от нее не только не ожидал, но и не был готов принять. И сразу осклабился. А что же она? Была бы достаточно разумной, какой он себе ее представлял до сей минуты, задействовала бы женские чары, смягчила, умаслила, разрядила бы атмосферу, и Роман бы тут же дал заднюю, как и планировал изначально. Ведь он осёк Дашу не для того, чтобы переводить вечер в разряд деловых. Он просто хотел дать ей понять, что для него есть темы, которые он обсуждать не готов. Это его, мужское, нежным девушкам там не место. Но Даша не проявила женской прозорливости и тут же снова закрылась. Роману начинало это надоедать. Он из кожи вон лез, чтобы расположить ее к себе, а вот она по этой части, похоже, никаких усилий прикладывать не собиралась. Что ж! Так тому и быть. И он дотянул вечер до конца на заданной ею ноте.
Утром вчерашнее раздражение переросло в состояние, близкое к ярости. Заболела голова, ровно как Даша и предсказывала. Она считывала по виду Романа, что ее пророчество сбылось, и у директора спецотдела от понимания того, что она знает, что оказалась права, просто крышу срывало. А когда она снова его угадала, там в кухне, стоило Роману войти, и предпочла уйти – всё внутри закипело. Даша точно уловила его отношение к себе, он это прочел в ее глазах. Но девчонка не попыталась что-то изменить, исправить.
– Не буду вам мешать, подожду на улице.
Да что б ей… Когда хлопнула дверь, и Роман осознал, что произошло – Даша ушла, – он перестал понимать свои чувства. Желания не было, нет, ведь раскалывалась голова. Такая боль была несовместима с влечением к женщине. Раздражение, ярость – были. Но он не понимал, на кого теперь злится. Роман Чернышев превращался в бабу. Истеричку. И ему это ой как не нравилось.
За всё путешествие они не проронили ни слова. Ни в машине, ни в самолете, ни в следующей машине. Впервые Роман снова услышал ее голос только на стойке рецепции отеля. Голова не болела. Таблетки, которые дала ему Даша, снимали боль в течение получаса. Оставался только туповатый тяжелый фон, но с этим можно было жить. Тем не менее Роман не хотел смотреть на нее. И говорить с ней не хотел. Он злился, но не мог понять почему.
В номере просто постарался уснуть. До выезда оставалось еще больше часа. Но сон не шел. Минут двадцать Роман ворочался, а потом решил прекратить это дело и встать. Он пошел в душ. Лучше оставшееся время было провести там. Может, хоть так настроение улучшится…
Когда он вышел, увидел пропущенные вызовы от Даши. Она звонила сразу после его ухода в душ. Это было почти полчаса назад. Роман перезвонил. Занято. Странно. В такое время? Перезвонил еще раз. Пошли гудки, но тут же сбросили. У директора появилось нехорошее предчувствие. Он позвонил ей в номер. Без ответа. Быстро оделся, на всякий случай захватил портфель. Вдруг не придется возвращаться в номер? Ведь скоро уже выезжать.
Прислушался. В номере было тихо. На его стук никто не отозвался. Роман спустился к портье.
– Доброе утро! Роман Чернышев. Вы мою ассистентку не видели?
– Одну минуту… Дарья Чернова? Из пятьсот девятого?
– Да.
– Так она же уехала! Полчаса как.
– Как уехала?!? Куда?
– Так… я так понимаю, что ваши ее и забрали!? К половине девятого автомобиль подъехал… представительского класса. Водитель сюда подошел, представился, что от СевМорНефти. Попросил вызвать Дарью Чернову.
– Как вызвать? Ничего не понимаю… Какой автомобиль? Машина к девяти быть должна.
Роман вытащил телефон и набрал номер.
– Толик, привет! Да, всё нормально. Скажи-ка мне, к которому часу у нас машина? Та-ак, значит, я ничего не перепутал. Мою Дарью кто-то уже забрал полчаса назад. У тебя нет никаких соображений, кто бы это мог быть? Ага… Понял. Ладно. Я буду позже. Пока не разберусь, что, вашу мать, у вас здесь происходит…
Отключился. Побарабанил пальцами по прилавку.
– Тэк-с, ребятки… Кто ей в номер набирал?
– Я.
– Ведите меня в службу безопасности.
– В общем, ситуацию вы поняли. Поднимайте записи с камер. Мне нужен номер машины. И видео со стойки нужно посмотреть. Я хочу увидеть лицо этого человека.
Вызвал Анатолия.
– Так, Толик, я тебе только что фотку выслал, посмотри, не знакомая ли рожа. И номер автомобиля. Мне нужно знать, кто владелец.
В кармане загудел телефон. Толик.
– Ну?
– Порадовать нечем. Тачка арендная. Лицо мне незнакомо.
– Как контора называется?
– «Но́рдиКар Лю́кс».
Роман моргнул. Внутри похолодело.
– Я знаю, у кого она. Перенеси встречу на вторую половину дня. Думаю, это будет не быстро.
Роман решил воспользоваться компанейской машиной, та уже подъехала. Он сел рядом с водителем.
– Вы загородную усадьбу Ивана Белова знаете?
– Да, приходилось туда выезжать.
– Я и не сомневался. Давайте туда. Начнем с простого варианта.
Накануне упомянутых выше событий, Софья Белова позвонила отцу.
– Пап, привет!
– Привет, привет! Как дела? Как развод?
– Да не важно. Я тебе кое-что сообщить хочу. Возможно, тебе это будет интересно. Мой муж влюблен.
Раздался раскатистый смех в трубке.
– Прекращай смеяться. Я серьезно.
– Софьюшка, ты совсем, что ли, на почве развода умом тронулась?
– Да послушай ты! Это абсолютно точно. Рома влюбился в свою новую секретаршу.
В этот раз хохот быстро перерос в продолжительный сиплый смех. Софья терпеливо ждала, пока отец насмеется вдоволь.
– Ну ты, девочка, меня повеселила… Давненько никто так не радовал старика! В секретаршу… Ой, мама дорогая…
– А теперь послушай. Как только он ее взял, перестал дома появляться. Почти неделю не был. Раньше он такого себе никогда не позволял. Потом вдруг заявился. И… В общем вспомнил про жену… Три дня подряд вспоминал. А третий – непосредственно у себя в офисе. Еще кофе ее попросил принести, чтобы точно видела всё своими глазами.
– Соф, притормози. Мне еще не хватало об интимных подробностях жизни дочери от нее же самой слышать! Постыдилась бы хоть отца…
– Да причем тут интимные подробности? Я тебе о них, по-моему, никогда не сообщала. А рассказываю, чтобы ты понял! Да, это выглядит невероятно, но это сто процентов так! Так вот после того случая в офисе – дома он больше не появлялся. А это было уже две недели назад. Я в понедельник решила сама к нему зайти. И застала там сцену. Случайно вышло. В кабинете никого не было, я в переговорную прошла, решила там его дождаться. И дождалась. Он ее приволок, закрылся и стал орать. Чуть прямо там не отымел. Но это было бы как раз вполне в его стиле. А он отчего-то остановился, отпустил ее и при этом у него был такой виноватый вид, какого я у своего мужа сроду не припомню! Когда меня увидел, дверь открыл и велел убираться. А стоило мне сказать, что теперь всё понятно, как он дверь эту чуть в щепки не раскурочил! Ты можешь себе такое представить? Чтобы Роман Чернышев кулаками об двери лупил? Он в нее влюблен, это очевидно. Имей это в виду. Может, для ваших дел полезным окажется.
Когда Роман нажал на кнопку звонка, на часах было уже девять тридцать. Дашу увезли ровно час назад. Да, за час могло случиться что угодно, за это время можно многое успеть…
– Слушаю, кто вы?
– Папе переда́й, что к нему сы́н приехал. И шевелись, давай, побыстрей. Здесь холодно.
Его впустили внутрь меньше, чем через минуту. Роман проверил по секундомеру. Он усмехнулся.
Раздувшаяся туша Ивана Белова сидела в кресле в своем шикарном кабинете. Всегда любил пафос, подумал Роман. Ему бы на подмостки, в театр, а еще лучше в оперу. И откуда он такой взялся в нефтянке? Но директор спецотдела тут же ответил себе на свой собственный вопрос: среди нефтяников таких пруд пруди.
– Ну привет, сынуля!
– Здрасьте.
– С чем пожаловал?
– Это я у ва́с должен спросить.
– У меня-я-я?? Так ведь это не я́ у тебя на пороге стою с утра пораньше.
– Так ведь это не я́ у вас забрал кое-что ваше.
Лицо Белова вытянусь. Да-да, именно вытянулось. Хоть до этого Роману и казалось, что подобному шару достигнуть вытянутого состояния было уже невозможно.
– Как не ты? Именно ты, сынок, и забрал. Точнее, я тебе это передал во временное пользование, но настало время возвращать обратно.
После ресторана «Владивосток нашей эры» изрядно подпитые Роман и Анатолий сидели в парилке банного комплекса. Роман спросил:
– Как тебе вечерок?
– Ромка, ты – лучший! Бля буду, ты лучший!
Роман улыбнулся:
– А какой трубач был…
– Ой, Ром, трубач – отпад. – Он икнул. – За всю свою гребанную собачью жизнь… – Он снова икнул, – я такого трубача, – и еще раз. Похоже, на Толика напала икота. – … никогда не ел.
Роман встал, открыл дверь парилки и крикнул:
– Пива бутылку принеси!
Вскоре внесли пиво. Директор спецотдела протянул его Толику.
– На! Заколебал икать.
Тот выпил залпом полбутылки. Затем смачно выдохнул.
– Бля буду, Ромка, ты – лучший!
И еще раз икнул. Так же смачно. Но в последний раз.
– Тогда ты мне вот что скажи… Чё ты так шифруешься по Белову? Мамой, что ли, поклялся варежку на привязи держать? Вот сколько раз я тебя спрашивал? Знаешь же, как нервер… нервер… нервероятно нервирует меня. Это.
Анатолий улыбнулся и та́к хитрюще посмотрел на Романа, что они оба расхохотались.
– Ох, ты и лис, Ромка… Ох, ты лис… Напоил и давай допросы чинить…
– Я – лис! Я тебя не только напоил. Я тебя накормил, трубачом, помнишь?
– Ой, какой был трубач…
– Во-от! Потанцевал, попарил, и только потом напоил. А сейчас еще и спать уложу. Я за девушками так не ухаживаю, как за тобой, свинина ты неблагодарная!
– Какой был трубач…
Он помолчал. Но недолго.
– У Ивана Анисимовича человек в Администрации Президента в гору пошел, слыхал?
– Долетало.
– Он по ходу спецоперации неплохо так поднялся.
Толик снова икнул. Он допил вторую половину бутылки и продолжил начатую мысль:
– Раньше его не видно не слышно было, а теперь он такой толстый стал, что общественное мнение делает. Между башнями. Короче Белов планирует надавить на тебя через него. Чтобы ты слил ему долю в последнем проекте. С итальяшками и французиками. Считает, что с тебя долг.
– У меня перед вами, Иван Анисимович, долговая карта почти закрыта. По последней статье вот-вот финалочка будет, когда раздел имущества с Софьей закончим. Как вы знаете, я ее не обижу.
– Это меня не касается.
– Ага, как же! Не касается это вас…
– Что ты мне про последнюю статью? Меня первая интересует.
– Не понимаю, о чем вы.
– Да! Ты постоянно делал вид, что не понимаешь. Я тебе еще тогда, после вашей свадьбы, говорил, что закрою глаза на твое поведение с моей дочерью. Но когда-нибудь предъявлю тебе за это счет.
– Такой разговор был. И я помню, что вам ответил: наши отношения с вашей дочерью перестали вас касаться с того момента, как вы ее продали. Точнее обменяли. На мою деловую хватку.
– Ну ты наглец…
– Нет. Наглецом я был тогда. Но прошло много времени, и я значительно подрос. Ко мне сейчас другое понятие больше применимо. Тоже на букву «ц» заканчивается. Так что не надо меня злить, Иван Анисимович. Вам тогда даже наша старая дружба не поможет.
Он подофигел. Покраснел, чуть дымиться не начал.
– Не злитесь так! В вашем возрасте уже надо быть поспокойнее. А то, где нервишки, там и сердцишко, а мне еще пока моего не вернули. Так вот я продолжу. Я с вами всегда был честен. Еще перед свадьбой говорил, что Софья мне нравится, и я попробую остепениться. Я не врал. Нравилась. Пробовал. В том, что надолго меня не хватило, конечно, есть часть моей вины, но не только. С ней я тоже был честен, она знала, во что ввязывалась. Подумала, что осилит. Не осилила. Так что оба виноваты. Вы со своими семейными делами сами разбираетесь, посторонних не приглашаете. Вот и разбирайтесь, не мешаю. Со своей женой я тоже буду разбираться са́м, мне помощники не нужны. И мне диагонально, что вы ее отец. К нашему браку вы отношения не имеете. Теперь по поводу первой статьи́. Я достаточно на вас отработал, чтобы вы мне старые долги предъявляли. По началу вы благодаря мне нарубили столько бабла, что по мне так, для такого приземленного человека даже перебор. Понятия не имею, как вы их сумели освоить. Разве что на всякую хрень аляпистую тратили, вроде вот этой всей дребедени.
Роман обвел взглядом обстановку кабинета. Он продолжил.
– Меня это не касается. Но позже я ушел в открытое море. С того момента вы не имеете никакого отношения ни к моим делам, ни тем более, к моим долгам. У меня их и так-то почти не бывает, привычка такая, не люблю жить не на свои. Но уж перед вами их нет и подавно. Так что ума не приложу, что за ерунда взбрела вам в голову. Может перепутали что? У людей вашего возраста такое случается.
Иван Анисимович немного осмыслил услышанное, прищурился и сказал:
– А ты забыл, кто тебя в СевМоре пристроил?
– Почему же? Помню. Вы. А кто же еще должен был? Вы же мой тесть как-никак! Прекрасно ведь понимали, что вы меня в СевМоре, а я вашей дочери домик в Майендо́рфе (прим.: элитный посёлок в Барвихе), дачку на Волге, квартирку на Курской и апартаменты на Палм Бич. Так что не надо строить из себя унылое чмо. Вам всего додали. Странно, что вы количеством еще не подавились.
– А ты знаешь, сколько я за твой пост в СевМоре заплатил? Когда твоим начальникам свои концессии на проект разведки передавал? Тот список, что ты перечислил, этого не перекрывает! К тому же я тогда отдал их разом. А ты всё это только со временем приобрел.
– Да я с прибором клал, сколько вы отдали. Знали за что, я вас не заставлял. Вы для дочери старались, а не для меня, так что весь этот бред, что вы здесь пытаетесь изложить, на меня вообще никак не действует. Я знаю про вашего человека в Администрации. И, как всегда, на встречу приехал подготовленным. Мне прекрасно известно, как именно он собирается на меня надавить. И у меня только один вопрос: вы что, умом тронулись? Неужели вы думали, что, сидя здесь, в Мурманске, сможете меня достать? Я ведь уже шесть лет, как сижу в Москве. И, как вы должны были догадаться, не зря сижу. Вы же меня давно знаете, Иван Анисимович. У вас кишок не хватит, чтобы меня переварить. Раньше сдохнете.
– Это хорошо, что ты о моем аппаратчике знаешь… Значит, должен понимать, насколько всё серьезно.
– Да бог с вами! Я только вчера из Администрации вернулся. После того как стало ясно, какой у нас результат по Италисте, мне ваш аппаратчик до насморка. У меня там тоже свои люди есть. И теперь игра будет серьезная.
Белов прищурил глаза до состояния щелок.
– Вот и поглядим.
Роман подошел, развалился в кресле для посетителей и поставил портфель рядом с собой.
– Что-то надоело мне стоять! Я посижу пока. Тем более кресло у вас, хоть и безвкусица, но зато такое удобное!
Он улыбнулся.
– Ну что мы с вами ссоримся прямо с утра пораньше?! Всё же ведь ро́дственники! Пока… Зачем портить себе нервы? Мы друг друга поддерживать должны! По-семейному. Давайте порассуждаем: ваш человек сейчас набрал определенный вес, мне это известно. Но зато вы ни черта не знаете о моих людях. Они в тени. И такой информации вам не достать. Поэтому оценить обстановку не сможете. Это первый минус. Далее. Даже если мы начнем воевать, потери будут громадные для обоих. Особенно сейчас, в условиях, когда нашей стране объявлена третья мировая. Бизнес и так идет сложно, и вы что́, хотите меня убедить в том, что еще со мно́й повоевать собрали́сь? Вы человек, конечно, в возрасте, но из ума пока не выжили, в этом я уверен. Так что война для вас – это второй минус. А теперь переходим к плюсам. Я много сделал для вашей семьи. Об этом уже было выше, повторяться не буду. Если мы сохраним деловые отношения, хотя бы нейтральные, а лучше добрые, то есть будем поддерживать друг друга в столь сложный для бизнеса момент, объединим усилия, то это принесет много пользы как вам, так и мне. Вы – до сих пор мурманский корифей. А я в Москве́ совсем не последняя личность. Зачем нам враждовать? И, если разобраться, какие у вас ко мне претензии?
– Тебе не знакомо, что такое уважение. Со мной так не разговаривают. Я и закопать могу.
– А вам оно знакомо? Или вы считаете, что кто-то так разговаривает со мно́й? Не надо заблуждаться, что возраст и положение позволят вам так со мной себя вести. Никогда не позволяли. Так что взвесьте ситуацию. И верните мне то, что сегодня забрали.
Иван Белов вытащил из ящика сигару и долго закуривал. Одну протянул Роману. Тот сказал:
– Вы знаете, что я не любитель. Но сегодня сделаю исключение. Из уважения к вам.
Тесть рассмеялся и закашлялся дымом.
– Какой же ты всё же сучёк! Всю жизнь ты мне нравился, падла. На меня похож. Всегда хотел сына, но Бог вот до́чь дал.
– Она прекрасная женщина, вам не о чем сожалеть. Просто не для меня.
Роман медленно разжег сигару и, как только табак затлел, набрал полный рот дыма.
– А кто ж для тебя? Не та ли, за кем ты сюда явился?
Он выпустил дым через нос, продолжая смотреть Ивану Белову прямо в глаза. Роман молчал. Вдруг старик сказал:
– Знаешь, а я тебя понимаю. Баба – зверь!
Роман вспомнил, что так ее уже называли. Семен, тогда, после переговоров. Но услышать такое от крестного отца вроде самого́ Белова было неожиданностью даже для директора спецотдела, который уже считал, что знал Дашу.
– Я такой выдержки в иных мужиках не наблюдаю. Стали все… как бабы… Работать не с кем.
Оба долго курили. Затем Белов снова прищурился.
– А если я ее грохну?
– Попробуйте! Посмо́трите, что будет. Я ведь тоже могу закопать. Только у меня из Москвы гораздо больше возможностей.
Иван Анисимович снова рассмеялся.
– Да, была такая мысль, не скрою. Но когда своими глазами увидел, передумал. И так генофонд в стране слабый, так если еще и таких зачищать, вообще от нации ничего не останется…
Тесть замолчал на мгновенье. А потом добавил:
– Она в меня телефоном запустила!
Он расхохотался.
– Представляешь? В меня – и телефоном! От баба, ей-богу, огонь! Думал, на месте прибью, да только хохот разобрал!
Он вытер слезы.
– Пришлось ее изолировать. Так что́ ты думаешь? Ребята вдвоем еле управились! Один, вон, морду теперь неделю залечивать будет. Она его чуть на один глаз не уменьшила…
Как только они сели на заднее сиденье, Роман поднял перегородку. Какое-то время ехали молча. Выехав на спокойный участок дороги, директор спецотдела постучал водителю и скомандовал:
– Останови!
Вышел, обошел машину, открыл вторую дверь сзади и сказал:
– Выйди.
Даша даже на секунду не задумалась. Вышла без промедления. Роман схватил ее за руку, и потащил дальше от машины. Лишь достигнув достаточного, чтобы их не слышали, расстояния, он отпустил и встал напротив.
– Ты что, с ума сошла?
Даша подняла бровь.
– Ты хоть понимаешь, с кем ты себя так вела? А?
Молчание. Еще более суровый взгляд. Роман схватил ее за плечи и стал трясти.
– Это же палач! Монстр, понимаешь ты это? Они же тебя прямо в лесу закопали бы, даже далеко от дороги не отъезжая!
Резким движением Даша стряхнула его с себя, отвернулась и пошла к машине. Роман озверел. Он набросился на нее, но Даша стала отбиваться, тогда он оторвал девчонку от земли и перехватил прямо в воздухе, разворачивая к себе лицом. Снова поставил на ноги. Теперь держал крепче.
– Господи, Дашка, да что же ты делаешь всё время? Стоит на минуту отверну́ться, как на тебя тут же коршуны слетаются!
Он обнял ее и продолжил, немного смягчившись:
– Из Москвы пришлось увести, чтобы в мое отсутствие Моргунов тебя не слопал, так сию секунду здесь объявился кандидат еще́ похлеще! А ты им всем… дерзишь… Телефонами бросаешься, дура ты шибзданутая. Нашла в кого! Ну что мне с тобой делать? Наручниками, что ли, к себе приковать? Дождешься ведь, что однажды кто-нибудь тебе голову оторвет!
– Отпустите меня, Роман Сергеевич.
От ее ледяного тона внутри опять всё сжалось. Он перестал держать так крепко. Даша резко его оттолкнула и пошла обратно к машине. Роман постоял немного, а потом побрёл за ней.
Когда машина снова тронулась, он спросил:
– И какой черт тебя дернул сесть в незнакомую машину? Ты что, маленькая? Тебе простые вещи непонятны?
Холодно отчеканила:
– Меня вызвали со стойки регистрации. Сказали, что подъехала машина от СевМорНефти. За мной.
– И тебя ничего не смутило?
Так же монотонно, как град за окном:
– Смутило. Позвонила вам. Не ответили. Набрала в номер. Не сняли. Дошла, постучала. Никого. Спустилась вниз. Водитель сказал, что я должна подъехать раньше, чтобы помочь провести какую-то встречу, и что вы в курсе, но подъедете позже.
Роман отвернулся к окну, сделал продолжительный выдох и долго качал головой.
– Даша… … … Прости меня…
– Да пошли вы, Роман Сергеевич. При всём моем к вам уважении.
Роман простонал.
– Правильно, Даша. Так меня!
Он посмотрел на нее. И как ему только могло прийти в голову, что он когда-нибудь может перестать хотеть эту сумасшедшую женщину?