Александр Герасимов
Море, поющее о вечности
– В разговоре ты упомянула Гекату. Разве в Колхиде почитаема эта богиня? У нас о ней стараются вспоминать как можно реже, – наконец заговорил он.
– Нет, разумеется. Здесь именем Гекаты матери пугают младенцев, – Медея ответила равнодушно, словно не видела в этом ничего особенного.
– Но ты исключение, конечно же?
– Я служу владычице ночи. Незачем бояться того, кого ты любишь и почитаешь.
«Не об этом ли говорил царь Ээт?» – подумал юноша. Вслух же сказал только:
– Ты смелая женщина, если можешь открыто признаться в почитании богини, которую многие ненавидят.
– Это делает меня сильнее. Те, кто боится Гекаты, боятся и меня тоже. Покровительство богов бывает разным. Поверь, это далеко не худший выбор.
Она взглянула на него блестящими глазами, выражение которых было трудно распознать. В них будто смешалось все разом: обещание высочайшего наслаждения и смертельной муки. Голос Медеи был негромким, но вкрадчивым:
– А ты боишься меня, гость из Иолка?
Он медленно покачал головой. Блеск в черных глазах девушки на мгновение стал ярче, а затем внезапно погас, словно ничего не происходило. Медея встала и потянулась, запрокинув тонкие руки за голову. Ясон неотрывно следил за каждым ее движением.
– Пожалуй, пора идти. У меня есть и другие планы на этот вечер. Хотя наша беседа была увлекательной, – Медея вдруг наклонилась и поправила пряди на лбу аргонавта. – До новой встречи, царевич Ясон. Как следует обдумай то, что я сказала тебе сегодня.
Она развернулась и пошла прочь, слегка покачивая узкими бедрами. Казалось, с ее уходом темнеть стало гораздо быстрее: вечер стремительно укрывал Фасис. Воздух будто замер, а первые ночные птицы и насекомые завели свою привычную мелодию, которая должна была длиться до следующего утра. Ясон сидел неподвижно, положив руки на колени, и не замечал надвигающегося холода. В его голове крутился настоящий шквал мыслей, и большинство из них было посвящены ей – черноволосой колхидской царевне.
Медея казалась безумной. Ее слова были полны смысла, но опасны, словно остро наточенный меч. Однако он уже готов был восхищаться этой женщиной.
В тот вечер царевич Ясон, сын Эсона, ступил на новую тропу. Свернуть с нее ему было не суждено.
Глава 20
Палемоний двинулся вперед, собираясь поднырнуть под клинок противника. Однако враг отскочил, будто танцуя, и взмахнул мечом. Попади этот удар в цель, Палемоний точно бы пострадал. Лишь каким-то чудом клинок прошел мимо. Воин попятился обратно, прижав локти к бокам и двигаясь на полусогнутых ногах. Его атака не удалась, как и предыдущие.
Хотя Палемоний был уверен в своих навыках, стоящий перед ним боец оказался куда более ловким. Возможно, посреди настоящего поля битвы, где многое зависело от удачи, внимания и боевого опыта, Палемоний одолел бы этого юнца. Но в тренировочном поединке один на один победить не было никакой возможности.
Противник бросился в атаку и через несколько мгновений все закончилось. Оборону Палемония смело будто ураганом. Клинок врага трижды ударил по нагруднику опытного солдата – продолжать схватку не было смысла. Молодой боец отступил и снял шлем. Ясон улыбался, при этом совершенно не выглядя уставшим.
«И это после четырех сражений подряд?»
Палемоний убрал меч и поднял руки, признавая поражение. Царевич спросил:
– Все в порядке? Конечно, это деревянное оружие, но бьет оно больно.
– Подумаешь, пара синяков останется, – воин щелкнул языком, чувствуя то ли досаду на самого себя, то ли восхищение умениями противника. – Ты хорош, царевич. Действительно хорош. Я не припомню, чтобы мне попадался кто-то с такой скоростью и напором. И твои навыки явно улучшаются со временем.
– Надеюсь, для моего дяди это тоже окажется неожиданной новостью.
Лицо Ясона потемнело и через мгновение снова стало безмятежным. Палемоний воздержался от ответа. Вместо этого он поинтересовался, словно невзначай:
– Кажется, я уже не так полезен в качестве противника. Может, тебе стоит попросить Ээта прислать бойцов из фасисской стражи?
– Так ведь я уже встретился с лучшими из них. Медея настояла, чтобы ее отец отобрал десятерых солдат для тренировок на мечах. Этого оказалось более чем достаточно: они хороши, мое тело каждый день узнает нечто новое в бою, – Ясон пожал плечами, неторопливо снимая боевое облачение.
– Значит, это была идея дочери Ээта?
Голос подал стоящий неподалеку Одиссей, до этой поры молча наблюдавший за тренировочной схваткой аргонавтов. Царевич кивнул. Итакиец потер подбородок и после небольшой заминки задал новый вопрос:
– Мне кажется, или она относится к тебе со слишком большим участием? Вспоминается Лемнос.
– Это нисколько на Лемнос не похоже, – возразил Ясон. – Гипсипилой двигали совсем иные побуждения.
– Вот как. Но хорошо ли ты понимаешь намерения колхидской царевны? – вскинул брови Палемоний. – Мне кажется, ее невозможно разгадать. Она самая настоящая тайна.
Ясон лишь отмахнулся. Его губы расплылись в улыбке, обнажившей ровные, белые зубы. Казалось, он находил забавным беспокойство товарищей.
– Ты слишком мнителен, Палемоний. Как будто я разговариваю с Нестором, – все невольно переглянулись и фыркнули.
Ясон выждал, когда утихнет всплеск веселья, и продолжил уже серьезно:
– Думаю, за последнее время я узнал достаточно о Медее, чтобы ей доверять. Да, многое в ней остается загадкой. Но в ее обществе я чувствую, будто внутри меня разгорается новое пламя. Знакомо ли вам это чувство?
Не дожидаясь ответа от товарищей, царевич Иолка сделал шаг вперед и положил ладонь на плечо Одиссея. Это был доверительный жест, но итакиец счел его грубым, поскольку пальцы Ясона впились ему в кожу.
– Мне нравится эта женщина. И я верю, что она придаст мне сил победить Пелия, когда мы вернемся в Иолк.
– Вот как! – Одиссей вскинул брови. – Так ты думаешь позвать ее с собой? Взять на «Арго»?.. Я ожидал чего угодно, но не этого.
Палемоний покачал головой с удивлением на лице:
– Мне казалось, мы плыли в Колхиду, чтобы вернуться со славой, торговым договором и дорогими товарами. Интересно, что скажет царь Ээт человеку, который возжелал его дочь через четырнадцать дней после прибытия в Фасис?.. Мне немного не по себе. Это не мнительность, а справедливое опасение за сохранность наших голов!
Аргонавты с недоумением уставились на своего предводителя.
В памяти царевича всплыли события двухдневной давности, о которых он не собирался распространяться даже в кругу приятелей…
***
В ту ночь Ээт вдруг попросил Ясона остаться после обильного ужина. Дождавшись, пока все гости удалились, владыка Фасиса жестом велел подойти ближе. Юноша встал напротив колха. Тот хоть и захмелел, но еще сохранил ясный взгляд и связную речь.
– Гляжу, у вас с моей дочерью хорошо идут дела.
– Между нами ничего такого не было, – запротестовал Ясон. Он никак не ожидал, что речь пойдет о Медее. Но в памяти мелькнуло воспоминание, как он поглаживал ее черные длинные волосы. Неужели кто-то заметил?
– Вот как? А жаль.
Ээт подлил себе еще вина и мрачно уставился на кубок, будто колеблясь. Ясон смотрел на колхидского властелина, пытаясь разгадать цель этого разговора. В напряженном молчании прошло некоторое время. Наконец Ээт будто принял решение и отодвинул напиток. Теперь он пронзительно глядел на Ясона, словно собираясь потребовать нечто серьезное от своего гостя.
– Я хочу, чтобы ты понял меня правильно, сын Эсона из Иолка. Скажи, ты уже знаешь, какому божеству поклоняется Медея?
Ясону потребовалась пара мгновений, чтобы понять: уловки могут привести к плохим последствиям. Очевидно, Ээт был чем-то угнетен и злить его ложью явно не стоило. Поэтому он молча кивнул. Царь Колхиды хмыкнул, словно ничуть не удивляясь:
– Что ж, моя дочь никогда не пыталась как следует скрывать свои пристрастия. Полагаю, ты находишь ее странной. Да и все так считают. Они совершенно правы…
Ясон выжидательно глядел на человека, сидящего на троне. Ээт сутулился, уголки его губ были опущены – это наблюдение словно раскрыло перед юношей новую сторону личности царя. Он казался уставшим и обеспокоенным, хоть и скрывал это под личиной властности.
– Кажется, обряд жертвоприношения в ваших землях называют «тисия», верно?
– Так и есть, – Ясон в недоумении развел руками. – И мне не раз доводилось принимать в нем участие. Мы закалываем овцу, льем вино и мед, подносим богам лепешки и делимся с ними дымом, пропитанным ароматом мяса. Тисия приносит удачу – по крайней мере, так принято считать. Но почему мы заговорили об этом?
– Видишь ли, обычно в жертву Гекате приносят собак, зайцев или мелкую птицу, – Ээт тяжело вздохнул и поморщился. – Подобное не приветствуется в землях колхов, ведь здесь с темной богиней связано много дурных поверий. Но моя дочь пошла еще дальше.
Ээт помолчал, прикусив нижнюю губу. Очевидно, он погрузился в неприятные воспоминания. Ясон какое-то время пытался понять, к чему клонил царь Колхиды. А потом, словно не веря своим ушам, спросил:
– Насколько же далеко она зашла?..
– О, я вижу, ты все правильно понял.
Ээт встал с трона. Высокий и крепкий мужчина, сейчас он выглядел далеко не столь внушительным. Казалось, царь желал наконец-то выговориться. Он подошел к потрясенному аргонавту и чуть наклонился. Дыхание колха было кисловатым из-за выпитого, но речь оставалась связной.
– Однажды группа бунтовщиков попыталась атаковать меня на улицах Фасиса. Такое случается, когда правишь покоренными племенами. Многие здесь дорожат своей утраченной свободой – нищие и дикие, зато гордые. Разумеется, кучку безумцев остановила стража. За нападение на царя полагается казнь! Но прежде чем ее привели в исполнение, одного из отступников увела с собой моя дочь. Кто бы стал перечить царевне, лично явившейся в темницу с требованием от моего имени?
– Она принесла человека в жертву богине?.. – прошептал потрясенный Ясон.
Ээт кивнул – его лицо было темнее ночи.
– Собственными руками. Умертвила в кругу таких же девиц, называющих себя жрицами Гекаты. Позднее всех изгнали из Фасиса. Кроме Медеи, конечно, она царская дочь, доверие ко мне оказалось бы утрачено… В этих землях и так бывает сложно поддерживать мир.
– Трудно поверить… И ты просто отпустил всех свидетельниц поступка твоей дочери?
– Я же не выжил из ума, – царь презрительно фыркнул. – Знаю, что однажды ушедшие могут и вернуться. Конечно, я позаботился о том, чтобы подруг Медеи больше никто не увидел в мире живых, и она знает об этом. Но я ничего не могу поделать с ней самой, вот в чем беда! Как можно выгнать при всех собственного ребенка, или отдать приказ умертвить человека, которого ты же и породил?..
Ээт вдруг покачнулся. Ясон с сомнением посмотрел на него. Первая волна ужаса прошла, и в голову аргонавта забрела непрошеная мысль, которую следовало бы придержать, но он не смог:
– Это ужасно, царь. Однако… Других изменников, что напали на тебя, тоже ожидала незавидная судьба?
Какое-то время царь Колхиды молча разглядывал Ясона. Тот чувствовал себя неуютно, а странное выражение на лице Ээта лишь усугубляло обстановку. Когда царь Фасиса заговорил, в его голосе чувствовалась горькая насмешка:
– Да, вы с Медеей поладите. Я так и думал.
Он повернулся и вновь взял со стола кубок с вином, который ранее отодвинул. На сей раз Ээт залпом его осушил; тонкая темная струйка потекла по бороде. Глубоко вздохнув, царь продолжил:
– Моя дочь сказала мне то же самое. Что ее жертва не мучилась, а скончалась от одного удара. Тогда как всех прочих сообщников забили камнями – таков наш старый суровый закон. Медея лишь смеялась, когда я бранил ее, говорила, что я боюсь горькой правды… Назвала меня, владыку этой земли, трусом! После этого я запретил ей поклоняться Гекате, избавился от всех ее сообщниц. И с тех пор подобных случаев не было. Однако Медея по-прежнему навещает святилище своей богини, и я не могу с этим ничего сделать. Мне что, карать собственную дочь?
Ясон слушал с пересохшим горлом. Нужных слов для ответа он подобрать не мог. Что самое удивительное, юноша был готов признать: у каждой из сторон была своя правда, тяжелая и неудобная для другой.
– Знаешь, чего я хочу? – вдруг заявил царь Фасиса, уставившись на гостя покрасневшими то ли от вина, то ли от напряжения глазами. – Забери ее отсюда. Это решит все мои проблемы. А ты будешь с женщиной, которая удивительно тебе подходит.
Он криво ухмыльнулся. Ээт сильно опьянел; его речь утратила плавность, манеры царя заметно пострадали. Сейчас перед Ясоном был совсем другой владыка колхов. Не статный, преисполненный достоинства мужчина, а обеспокоенный, подвыпивший старик. Какая неприятная перемена! Ясон испытывал серьезную тревогу оттого, что ему довелось узреть слабость местного повелителя собственными глазами. Однако еще сильнее его занимали слова, которые он услышал.
– Боюсь, я не понимаю тебя, царь. Ты предлагаешь мне собственную дочь?
– Именно так. Для нее это хорошая возможность избежать проблем. Ты и сам сын царя: все будет выглядеть, словно мы заключаем союз. А с мнением моих подданных я разберусь позже.
– Мне это не нравится. Решать за меня ты не имеешь права.
Ясон ответил резким отказом, и, пока царь Колхиды прожигал его глазами, добавил:
– Хоть ты и властелин этих земель, но я не твой слуга. И в Колхиду плыл не затем, чтобы вернуться домой с женщиной, которую мне попросту сбыли с рук. Уверен, сама Медея считает так же.
– Послушай, юнец! – Ээт снова покачнулся и вынужден был опереться о стол. – Да, вино затуманило мой разум, но не настолько, чтобы нести чушь. Буду с тобой откровенным: если хочешь договориться с Колхидой и вернуться в родной Иолк со славой, подумай над моим предложением.
Его голос обрел прежнюю твердость. Было ясно, что царь Фасиса серьезен, и Ясон это почувствовал. Юноша нахмурился:
– Что это значит?
– Откажешься – поплывешь домой ни с чем, – последовал простой ответ.
Пока Ясон боролся со вспышкой злости, Ээт снова протянул руку за вином. На этот раз он сделал большой глоток прямиком из кувшина, не утруждаясь приличиями, и продолжил:
– Ты же не думаешь, что Колхида отчаянно нуждается в торговле с ахейцами и их многочисленными сородичами? Что мы рады каждому незваному гостю?.. Слушай, Ясон из Иолка! Я поступил по отношению к команде «Арго» как радушный хозяин: дал кров и пищу, выслушал ваши предложения. Некоторые из них интересны, но не более того. Хочешь обогатиться по-настоящему? Тогда сделай то, о чем я прошу тебя! Мы прекратим игру в торговцев, я щедро озолочу твою команду и провожу в обратный путь. Поплывет ли «Арго» в другие царства или благополучно достигнет родных краев – не моя забота. Однако Медея должна уплыть с тобой!
Ээт выдохся. Продолжительная тирада отняла у охмелевшего царя немало сил. Он оглянулся по сторонам и побрел обратно в кресло, приволакивая ноги. Ясон лишь покачал головой:
– А если она не захочет?
– Что ж, тогда либо я выжил из ума, либо ты недостаточно старался. Но она захочет, я уверен… Моя дочь относится к тебе лучше, чем к собственному отцу. Что ж, имеет право, – владыка Колхиды поджал губы, словно последние слова имели неприятный вкус.
«Почему меня это не удивляет», – вдруг подумалось Ясону. Первоначально его окутал ужас от мысли, что Медея хладнокровно запятнала свои руки кровью, но теперь царевич испытывал лишь смутное отвращение, и направлено оно было на Ээта – человека, не сумевшего наладить отношения с собственной дочерью и готового всучить ее первому встречному. Медея была права, называя своего отца трусом. Пусть он был хорош на поле битвы и в переговорах, пусть он в молодые годы сумел сплотить вокруг себя племена колхов… Но вот родитель из него оказался никудышный.
«Какое разочарование. Наверное, они с Пелием хорошо поняли бы друг друга!»
Не заметив презрительного взгляда, который бросил на него предводитель аргонавтов, Ээт что-то забормотал. Его голос стал тихим – выпитое вино окончательно взяло верх над разумом царя.
– Будут и другие дети… Главное, чтобы моя безумная дочь не стала царицей Колхиды. Она может погубить все, что я создал своими руками. Но… не желаю зла, поэтому… лучший выход…
Не договорив, Ээт уснул, раскинувшись в кресле. Его одежды смялись, обнажив волосатые ноги. От царя несло крепким вином. Таким владыку Фасиса Ясон еще не видел, и эта перемена поразила аргонавта.
Царевич тихо покинул зал. Однако в одиночестве он не остался. Едва открылась тяжелая дверь, как горящие глаза впились ему в лицо, и стройная фигура шагнула навстречу. Перед Ясоном стояла та, о которой и шел этот неловкий, откровенный разговор.
Ясон и Медея выжидающе смотрели друг на друга. Наконец юноша не выдержал и спросил первым:
– Что ты слышала?..
– Не все, но более чем достаточно.
Она говорила тише обычного. Была ли Медея рассержена или опечалена? Ясон не мог утверждать с уверенностью. Он быстро осмотрелся по сторонам и предложил:
– Давай уйдем отсюда? Будет нехорошо, если твой отец проснется.
– Как скажешь. Можем пойти ко мне – там не будет чужих ушей.
Она казалась безразличной, говоря это, однако Ясон все же решил уточнить:
– Это не создаст новые проблемы? Один раз мы уже рисковали. Что, если слуги увидят, как мужчина выходит из твоих покоев?..
– О боги, какая разница? Если кто-то скажет об этом отцу, тот будет только рад! – голос Медеи слегка дрогнул. Ясон понял, что под личиной сдержанности скрывалась и рвалась наружу злость, потому не стал перечить царевне.
Он проследовал за девушкой. Дворец Фасиса был не слишком велик, поэтому Ясон и Медея быстро оказались на месте. Удивительно, но покои царевны оказались даже слишком скромными для ее высокого положения. Пара маленьких комнат и нарочито простая обстановка никак не наводили на мысль, что здесь жила наследница престола. Медею это явно не смущало, как и то, что в ее владениях находился чужак. Удивительно, но Ясон тоже отчего-то почувствовал себя свободнее, едва переступил порог комнаты.
– Еды и вина предложить не могу, извини. Время позднее, – бросила через плечо Медея. Она наклонилась и скинула сандалии, оставшись босой на голом полу.
– Ничего, ужин был совсем недавно,
Аргонавт проследовал за царевной вглубь комнаты. Какое-то время они стояли рядом; Ясон наблюдал за девушкой, молча выжидая. Он понимал, что именно она должна была начать этот непростой разговор. Медея не стала затягивать:
– Итак, отец решил меня продать, как последнюю шлюху.
Ее резкие слова удивительно сочетались со спокойным, чуть ехидным голосом. Любой мог догадаться, что царевна сдерживала бешенство. Ясон кивнул:
– Меня это поразило. И я догадываюсь, что ты чувствуешь сейчас.
– Вот как? – Медея по-прежнему не смотрела на Ясона. – Рада, что ты столь догадлив.
– Дядя поступил со мной похожим образом, – возразил юноша, шагнув вперед. – Может, он и считал, что поступает правильно, но мое мнение его не интересовало. Я был для Пелия лишь вещью, которую он отшвырнул от себя подальше, за бескрайнюю водную гладь.
Ясон вдохнул побольше воздуха, прежде чем продолжить. Медея молчала, ее правая рука медленно поглаживала поверхность простого деревянного стола. Девушка выглядела отрешенной, но Ясон понимал, что она его внимательно слушала.
– Я действительно понимаю твои чувства. И презираю Ээта за его взгляды. Может, ты мне не поверишь или позовешь стражников, чтобы они схватили того, кто оскорбил владыку Колхиды. Сейчас мне все равно. Просто хочу, чтобы ты знала: я на твоей стороне!
– Даже несмотря на то, что я совершила? – спросила она, повернув к нему лицо.
Теперь они смотрели друг на друга. В воздухе повисла смесь недоверия и напряжения. Стоило Ясону сказать что-нибудь не так, уйти от ответа или неудачно пошутить, как их связь разрушится до основания. Медея сочтет его своим врагом с той же легкостью, с какой ранее проявляла интерес.
Осторожность советовала ему промолчать, уйти, пока еще не поздно… Вместо этого Ясон ответил:
– Не нужно задавать глупые вопросы. Тебя это не красит.
Он сам удивился дерзости, прозвучавшей в этих словах. Однако Медея не выглядела рассерженной, лишь приподняла брови.
– Ты сама говорила, что мне пришло время сбросить с души драные одеяния, которыми я прикрывался до этой поры, не так ли? Это произвело на меня впечатление.
Ясон не заметил, как начал говорить с нарастающим пылом. Он подступил вплотную к девушке. Его крепкая фигура, будто скала, возвысилась над невысокой и стройной Медеей.
– Меня предали почти все. Моя родня, мой собственный народ. Я знаю, как рассуждали Пелий и те, кто ему верен. «Уберем неудобного юношу, отправим его куда подальше, и нашему покою больше ничто не угрожает». Теперь твой отец хочет совершить точно такой же поступок. Но знаешь, что? Именно ты стала той, кто открыла глаза на мой образ жизни, на мою слабость. Хоть мы знакомы всего несколько дней, я начал смотреть на мир иначе! Когда-то я пытался довольствоваться малым – мирился с поражениями от Пелия, прислушивался к советам, которые приносили больше вреда, чем пользы… Но недавно все это потеряло значение. Да, причиной этому была ты! Как же я могу выбирать?
Неожиданно он схватил ее за руку. Горячие пальцы Ясона странно контрастировали с ледяной ладонью Медеи. Но легкое пожатие оказалось красноречивее любого ответа на его дерзкий жест. Не говоря ни слова, царевна внимала страстной речи предводителя аргонавтов.
– Я уверен, мы с тобой не так уж и различаемся. В казни преступника не было великого зла – твой отец сделал то же с его сообщниками, лишь используя иной предлог. Просто Ээт не способен понять твои взгляды, а люди склонны бояться неведомого. Но во мне страха нет! И если ты сама, без принуждения, захочешь отправиться в Иолк – клянусь, я буду счастлив.
Он замолчал и выпустил ее ладонь. Ясон ожидал упрека или возмущения, но Медея выглядела довольной.
– Мне не доводилось слышать подобные речи раньше. Это было… волнующе.
Она вдруг широко улыбнулась:
– Молодец, Ясон, будущий царь Иолка. Ты нашел нужные слова и воистину меня удивил.
Она немного выждала. Но Ясон ничего не ответил, лишь смотрел на нее пронзительным взглядом. Тогда Медея подняла руку и быстрым движением убрала с лица Ясона прядь волос. А затем провела пальцем по его щеке.
– Твоя гордость как вино, Ясон. Если ее мало, этот слабый, разбавленный водой напиток будет неприятен на вкус. Но если ее будет достаточно… Что ж, мне нравится твоя прямота. Кажется, я в тебе не ошиблась!
– Да, я был всего лишь подкрашенной водой вместо доброго вина. А затем мы встретились, – Ясон наклонился чуть ниже. Она спросила прямо:
– Скажи, что ты собираешься сделать? Примешь условия отца, попробуешь заполучить мое расположение?
– Кажется, ты заинтересована во мне ничуть не меньше, – решительно сказал он.
– Как знать. Не забывай, у нас столько же различий, сколько и сходства. Хочешь ужиться со жрицей Гекаты? Твое решение может оказаться слишком поспешным.
– Думаю, я способен и на это, – серьезно сказал юноша. Взгляд, который Медея подарила ему, предостерегал и подстегивал одновременно. Царевна прикусила нижнюю губу, ее глаза заблестели. Похоже, она была взволнована.
Глядя на нее, Ясон внезапно отважился произнести слова, которые еще днем не приходили ему в голову. Поддавшись чарам этой женщины, он решительно заявил:
– Других последователей у твоей богини в Колхиде не осталось. Так заявил Ээт. Но я хочу узнать о ней – а значит, и о тебе! – еще больше. Посвятишь меня?..
– Афина, покровительница Иолка, не обрадуется таким словам.
– Совоокая богиня, по слухам, заботится о моем городе, но лично мне ничего не дала. Пусть негодует, я не боюсь.
– Смотри, как бы тебе не пришлось пожалеть об этом, – хотя царевна улыбалась, в ее в голосе звучало предупреждение.
Ни он, ни она не догадывались, что их разговор старательно подслушивали. За стеной стоял потрясенный до глубины души Меланион.
Он не мог поверить, что его друг и предводитель говорил всерьез такие вещи. Сначала мегарец хотел дождаться, когда Ясон покинет покои колхидской девы, и побеседовать с ним, но отринул эту мысль как неподобающую. Быстрыми, но осторожными шагами он удалился прочь.
На сегодня мегарский царевич услышал достаточно. Предстать перед Ясоном значило подставить под удар и Аталанту. Нет, пусть их подруга сама решит, как ей следовало поступить. До этой поры он не скажет ни единого слова остальным членам команды. Да и если бы сказал… Разве это что-нибудь изменит?..
Ясон мог поступать так, как сочтет нужным. Меланион не имел права вмешиваться в личные дела друга. Уже одно то, что ему приходилось следить за ним, донельзя раздражало честного юношу. Завтра он пойдет к Аталанте и все перескажет, а затем откажется от дальнейшей слежки.
Меланион с трудом подавил вздох. Уже давно он чувствовал, как прежняя личность Ясона слабела и менялась. Так вода со временем проделывает дыру в камне. Царевич Иолка позволил одержать над собой верх темным чувствам, и никто не смог бы с уверенностью предсказать, к чему это приведет.
Одно Меланион знал точно. Вспоминая Ясона в детстве, он ни за что бы не поверил, что этот добрый, но ранимый ребенок однажды увлечется кем-то вроде Медеи. Однако это случилось. Теперь все, что мегарец мог сделать, – это наблюдать за тем, как будут развиваться события.
