Ольга Акофина
Грохот ледника
Глеба проводили в палату Володи, тот сидел на кровати, смиренно сложив руки. Он был совсем худым и бледным, схожесть с Глебом пропала окончательно.
– Глеб, – обрадовался он, – а где мама?
Глеб тяжело вздохнул.
– Она давно умерла.
– Умерла? Как же?
– Прекрати реветь, не раздражай меня. Тебя выписывают, ты в курсе?
– Выписывают? Ура! Прочь из этой палаты!
Володя захлопал в ладоши.
– Не вижу причин для радости, – продолжал Глеб, – как ты намереваешься жить?
– С тобой, как и прежде.
Глеб закурил сигарету.
– Здесь нельзя курить, – заметил Вова.
– Значит, это ты соображаешь? А то, что чуть не прирезал меня, и теперь собираешься у меня жить, не понимаешь?
– Прирезал тебя? Я не помню.
– Конечно, ты был не в себе, но я тебя всё равно не прощаю. Тебе нет оправдания. К своему дому я тебя и на метр не подпущу.
– Почему? – тупо спросил Вова.
– Потому что дома у меня жена и маленький ребёнок, тебе там нет места.
– Ребёнок? Откуда?
– Тебе объяснить, откуда дети берутся? Я думал, что тебе это Ира наглядно объяснила.
– А куда же я?
– Не знаю, Володя. Ты в своё время предпочёл наркотики и Ирину, а мог жить в своё удовольствие.
– Я хочу всё исправить. Ты мне будешь помогать?
– Хватит. Надоело быть твоей нянькой, тем более после того, что ты сделал.
Вовка разревелся, кинулся на колени, обхватил ноги Глеба и запричитал:
– Прости меня, я так люблю тебя, ты ведь мой брат, помоги мне! Не бросай меня! Я – больной! Кроме тебя, у меня нет никого на свете! Я погибну! Прости.
Глеб помог Володе встать, хотя даже дотрагиваться до него, ему было противно.
– До завтра ты останешься здесь, я договорюсь с врачами. А я пока приму решение.
– Возьми меня к себе.
– Это исключено.
И Глеб захлопнул за собой дверь.
На работе Глеб только и думал об Володе. Никаких мыслей по поводу устройства его будущего не приходило. Пожалуй, кроме одной: сдать его в платную клинику, но на всю жизнь его там не запрёшь. Или запереть его навечно с сиделкой в съёмной квартире? Влад тоже не смог ничего придумать.
Вечером, когда Глеб приехал домой, Диану там не застал. В детской с двумя детьми сидела Марина. Она помогала Диане с ребёнком, а также иногда сидела с двумя малышами, чтобы Алла и Диана могли немного развеяться.
– Спят ангелочки, – сказал нежно Марина. – Ты с работы? Девочки поехали погулять в торговый центр. Ты чего такой грустный. Что-то стряслось?
– Пойдём, выпьем кофе, пока дети спят.
После того, как Глеб рассказал Марине о своей проблеме, она несколько минут молчала, а потом сказала:
– Мы с Андреем возьмём его к себе.
– Что? – удивился Глеб.
– Да, да, – заулыбалась она, – мы поможем ему, вылечим его. Ни тебе, ни Диане им некогда заниматься, а у нас полно времени. Он станет нормальным человеком, во всяком случае, таким, каким был до всего этого.
– Мама, я не могу подвергать вас риску, ведь он тогда набросился на меня.
– Во-первых, он был под наркотиками, а, во-вторых, врач же сказала, что он не опасен. Глеб, – Марина взяла его руку в свою, – после смерти Данечки, вы – наша семья, – ты, Диана, внук и Володя. Андрею вы с Володей вообще родные сыновья. А я люблю вас по-матерински. Разве мы оставим сына в беде? Обещаю, мы будем заботиться о нём. Поверь, у нас ему будет лучше, чем в любой, пусть даже самой дорогой клинике с самой дорогой сиделкой. Пожалуйста, позволь нам!
Марина сжала его руку, так что кольца больно впились в кожу.
– Не сомневаюсь, что Вове будет с вами хорошо, но он совсем, как дитя, и вешать на вас такой крест.
– Мы не такие старые, Глеб. И потом, я не работаю, я смогу помогать и с ребёнком, и заботиться о Володе. Мне порой так одиноко. Ты вечно на своей работе, звонишь, редко, а приезжаешь и того реже. Сейчас, правда, у меня есть внук, но Диана не работает, и сама охотно с ним возиться, в моей помощи она нуждается редко. Пожалуйста, позволь мне!
– Если ты и вправду считаешь, что для тебя это не обременительно, то я, пожалуй, соглашусь, но с одним условием, я буду каждый месяц давать на него деньги, оплачивать лечение.
– Зачем? У нас есть средства.
– Мама, мне так спокойнее, вы не миллионеры, а меня это не обременит.
– Спасибо, сынок, – в глазах Марины блеснули слёзы.
На следующее утро, Марина и Глеб приехали за Володей.
– Мама Марина, – обрадовался он.
– Как ты похудел! – воскликнула она.
– Вова, ты пока будешь жить у Марины и Андрея, – жёстко сказал Глеб.
– Не на улице?
– Ну что ты, сынок, – сказала Марина и обняла его.
– Мама, мама, – заплакал Вова у неё в объятиях. – Милая мама, забери меня.
– Сейчас Глеб нас довезёт до дома, и ты больше никогда не будешь жить в больнице, – ласково ответила она и с благодарностью посмотрела на Глеба.
А Глеб передёрнул плечами, он ненавидел сентиментальные сцены.
Через пару дней Глеб привёз для Володи одежду и ноутбук, он не хотел вводить Марину и Андрея в лишние траты, поэтому сам приобрёл для брата необходимую на первое время одежду, купил компьютер с наушниками. Дверь ему открыл Андрей, Володя спал, Марина вышла в магазин.
– Я только передать вещи, – сказал Глеб
– Заходи, кофе выпьешь? Марина сейчас придёт.
– Мне некогда.
– Глеб, мы никогда с тобой не разговаривали, удели пять минут.
Странные светлые глаза сына пристально посмотрели на него, он кивнул и прошёл на кухню.
– Ты знаешь, Володя не так плох, его подлечили, и он нам за эти пару дней рассказал, как вы жили раньше.
– Жалуется на меня? Значит, действительно, поправляется. Он, знаешь ли, когда был в более-менее здравом уме, всегда ныл и жаловался, – усмехнулся Глеб.
– Он рассказал, что ты всегда был ему за отца, и за мать, и за брата, что ты его воспитывал, лечил, помогал. Про какую-то тётку или кто там она вам была, которая не давала вам еду, била вас, как ты, защищая Вову, брал побои на себя.
– Надо же, – оборвал Андрея Глеб, – неужели, он об этом вспомнил? А то он всё время считал, что я его только подавляю и терроризирую.
– Володе ты заменял родителей, а тебе кто их заменял?
– Никто, – ответил Глеб, прикуривая.
– Прости, я ничего не знал о вашем существовании.
– Прекрати, пожалуйста, – оборвал Андрея Глеб,– я не собираюсь выслушивать «исповедь грешника», я сам не святой. Как ты мог узнать, если моя мать не знала от кого мы?
– Я помню её, красивая блондинка, я работал тогда при гостинице, я был женат уже, но мы понравились друг другу, и…
– Андрей, ты меня за идиота считаешь? Лена работала там проституткой, и так просто бы она тебе не дала. Заплатил и вперёд, без всяких «понравились».
Андрей опустил голову, покосившись на дверь, не пришла ли Марина.
– Да, ты прав. Молоденькая, хорошенькая, не смог удержаться, платил ей, и почти после каждой своей смены уводил её в подсобку. Правда, всё это было недолго, деньги кончились, а дома жена и ребёнок. Но она ничего не сказала про беременность. Без денег я ничего не мог сделать, а потом она исчезла. Ты извини, что я тебе всё это рассказываю.
– Да ладно, чего я только не насмотрелся и не наслушался о матери и можешь не извиняться.
– Так здорово, что у меня оказалось ещё два сына.
– Я не буду прыгать вокруг тебя в щенячьем восторге из-за того, что у меня появился отец. Я прекрасно жил без тебя все эти годы. И меня как-то особо не интересовало кто же ты, и сейчас для меня это уже тем более неактуально. Не было у меня юбки мамы или широких папиных плеч, за которыми можно было спрятаться, поэтому я всё могу и умею сам, я в себе уверен на сто процентов, ещё неизвестно, чтобы из меня получилось, будь по-другому. Я очень благодарен за то, что ты заботишься о Вовке, а меня, пожалуйста, избавь от этого. Есть Вова, и он с благодарностью примет любую вашу заботу.
В кого он такой, твёрдый, как гранит? В мать? Вряд ли она была такой, если судить по рассказам Володи. Тогда в кого? Наверное, он потому такой, потому что, стебелёк, который растёт один и подвергается любым стихиям, крепнет, и его уже не сломить никаким ветрам. Хлопнула дверь, пришла Марина.
– Я привёз Вове вещи и ноутбук, – сказал Глеб, – отцу передал всё, мне пора.
– Сынок, давай кофе выпьешь, пообедаешь?
– Нет времени.
Но тут на кухню зашёл сонный Вовка, и увидев Глеба очень обрадовался, попытался обнять его, но Глеб отстранился, и лицо Вовы скривилось от обиды.
– Держи от меня дистанцию. Я тебе тут кое-что привёз.
– Братик, спасибо и прости меня, прости.
Но Глеба не трогали его слёзы, Марина умоляюще смотрела на него, а Андрей сказал:
– Глеб, подключи ему ноутбук, и покажи, мы с матерью не справимся.
– Чего там уметь то?
Андрей сверлил Глеба глазами.
– Глеб, пожалуйста.
– Ладно, где там твоя комната, показывай, – обратился Глеб к Вовке.
Пока Глеб подключал компьютер, Вова, понурив голову стоял рядом, потом робко погладил его по руке.
– Братик, милый, ты сердишься?
– Ты устроил погром и чуть не убил меня, чего мне сердиться?
Глеб сбросил руку Вовы.
– А ещё ты связался с этой дрянью и сливал ей всю информацию обо мне, и похоронил меня, хотя видел, что в гробу не я.
– Я плохо помню, почему я так поступил.
Володя упал на диван, закрыв лицо ладонями, и заплакал.
– Но, когда мы похоронили тебя, мама уехала, я надеялся, что она возьмёт меня с собой, будет заботиться, но нет. Я остался один, я ничего ведь не умею и не знаю, и не жил один никогда, приходила сиделка пару раз в неделю и всё. Я оказался никому ненужным, боялся в этой большой квартире, без тебя, без мамы, мне было так плохо, так страшно. Я не знал, куда делся настоящий ты, как всё исправить, где тебя искать.
– С этим всё ясно. А дальше что случилось? Почему ты поддался Ирине?
– Ты вернулся, стал приводить эту рыженькую девушку, она дразнила меня, я видел её грудь, бёдра, я постоянно слышал, как вы занимались этим. Мне так хотелось тоже, но на меня девушки внимания не обращали.
– Что ж ты не сказал? Я б тебе пригласил кого-нибудь.
– Стыдно такое говорить. А Ира нашла меня, и позволила трогать себя, если я буду рассказывать ей о тебе. А если мне нечего было рассказать, она лишала меня всего, а мне так хотелось.
Ну что ж, картина ясна. Подсадила его на секс, Володьке понравилось, отказаться уже не мог, другие женщины игнорировали его, да и не умел он добиваться расположения прекрасного пола. К нему за советом боялся и стыдился подойти. А тут ещё он то с Машей, то ещё с кем-то, не стесняясь Вовки. Так что, считай сам толкнул его в хищные объятия Ирины. Хороший брат, нечего сказать, хоть бы подумал, прежде, чем что-то делать, ведь, как не крути, Вовка не совсем здоров и очень доверчив. Но куда там? Разве он думает о ком-то, кроме себя? Так что, Глеб, бросил больного братишку, вот и получил, и нечего на него злиться теперь, на себя злись.
– А потом ты выгнал меня, и Ира стала мне давать какие-то лекарства, делать уколы, говорила, что мне станет лучше, что я буду, как ты, но мне от них было нехорошо. Но ведь ты мне тоже делал уколы, и давал таблетки, и мне становилось лучше, а от её лечения хуже. Я так боюсь, что она найдёт меня и снова станет этим пичкать.
Глеб подошёл к Вове, положил ему руку на плечо.
– Не бойся, она больше тебя не найдёт, она навсегда уехала и вернуться не сможет.
– Ты её выслал? Правильно, а то она мне говорила, что тебя надо покалечить, изуродовать лицо, что-нибудь отрезать. Но я не хотел причинить тебе боль, я сопротивлялся. Но тогда она перестала мне давать лекарства, мне от них было плохо, но без них ещё хуже.
Вовка плакал, раскачиваясь из стороны в сторону на диване, Глеб присел рядом и прижал голову брата к своему плечу. Ни в чём Вовка не виноват, Ирина избрала его орудием мести, вот и всё, хотела тебя покалечить, но не своими руками. Вспомни себя, Глеб, ты был здоров, но и ты под воздействием наркотиков не ведал, что творил, как ты издевался над Соней, подумать страшно. Так что же ждать от Вовки?
– Ну всё, всё, – сказал Глеб, – обещай теперь слушать меня и Марину с Андреем, и всё будет хорошо.
– Ты простил меня? Я так люблю тебя, я хочу, чтобы ты снова был моим братом.
– Я всегда буду твоим братом. Тебе будет тут хорошо, я буду тебя навещать, немного поправишься, познакомлю тебя с племянником.
Андрей молча вопросительно кивнул Марине, стоящей у двери в комнату Вовки. И Марина также молча ответила, что всё в порядке.
Глава 70. Огонь моих глаз
Глеб и Марго лежали в постели в парижской квартире Маргариты. Она была замужем, у него была жена и ребёнок, но здесь они были только вдвоём, и кроме друг друга у них не было никого. С ней Глеб забывал свою семью, проблемы на работе. С ним Маргарита не думала о нелюбимом муже… Здесь они отдыхали душой и телом, здесь они любили друг друга, но эти встречи были лишь кратковременным помешательством. Глеб никогда бы не бросил свою семью, а Маргарита – не отказалась от своего положения, которое заняла благодаря выгодному замужеству. Всего пара дней стонов, поцелуев и безумных слов, а потом каждый возвратится в свой мир. Каждый из них давно понял, что жизнь не может быть вечным праздником.
А как-то Глебу позвонила Яна.
– Знаешь, Глеб, я ухожу со сцены, – сказала она, – всё, финита ля комедия.
– Что случилось?
– Просто я больше не могу притворяться. Чувствую, что, если я ещё спою хоть пару своих песен, меня стошнит прямо на сцене.
– Ты ведь этого хотела.
– Я устала, Волков. Мне почти тридцатник, а я, как коза, скачу в трусах по сцене. Всё, больше не могу. Пусть на моё место придут другие девчушки-попрыгушки.
– Может, сменить амплуа?
– Нет, СТЕШУ мне из себя больше не изжить. Она прёт наружу, я уже в жизни себя ощущаю глуповатой куклой. А я не такая, я ненавижу СТЕШУ.
– Я знаю, ты – моя Янка и больше никто, и я ненавижу СТЕШУ, и всегда выключаю телевизор, если её показывают. Но что ты думаешь делать?
– Я возвращаюсь домой. Домой, домой, к чёрту Москву, к чёрту Кутузовский, к чёрту СТЕШУ.
– Знаешь, по-моему, она – полная дура.
– Жди меня, я скоро буду дома.
– Если ты ещё не знаешь, чем заняться в Питере, я приглашаю тебя работать к себе в фирму. Только у меня придётся работать головой, а не крутить попой.
В один из вечеров, Глеб и Влад сидели в прибрежном ресторане.
– Я так рад, что всё наладилось, – сказал Влад.
Глеб сделал затяжку и, смотря в окно, сказал:
– Разве может всё наладиться навсегда?
– Надеюсь, что тебя больше не посещают мысли, что всё не вечно?
– А ты в это веришь? – спросил Глеб.
– Без проблем жить тоже неинтересно, но трагедий хватит.
– Как знать, Влад, как знать. В жизни всё непредсказуемо, тем она и интересна.
– Я точно знаю, Wolf, все катастрофы давно позади. А с неприятностями мы как-нибудь справимся. Или ты беспокоишься, что твоя бывшая Ирина вновь появится?
Глеб покачал головой.
– Она никогда больше не появится.
Влад пристально посмотрел на Глеба.
– Ты что-то о ней знаешь?
– Знаю, что больше она никогда не беспокоит меня, да и кому-либо жизнь тоже никогда не испортит.
– Глеб, что ты с ней сделал? – голос Влада дрогнул.
– Ты и так всё понял, не так ли? – сквозь сиреневый дым на Влада пристально смотрели холодные глаза.
– О боже, – произнёс Влад, – Когда же?
– Почти сразу, как я вышел из больницы.
– И ты молчал?
– И сейчас молчу. И ты, мой дорогой друг, ничего не знаешь. Всё, закрыли. Так ты спрашивал, чего мне жаль? Иногда мне жаль, что всё позади.
Влад ещё пару минут отходил от шока, но всё же взял себя в руки и сказал:
– Всё при тебе, и у тебя есть всё: своё любимое дело, красавица жена, ребёнок, друзья, машины, дом, квартира, даже любовница во Франции. О чём тут жалеть? А тебе нет ещё и тридцати лет.
Глеб помолчал немного, а потом сказал:
– Я жалею, что нет больше Маши.
– Ты хочешь сказать, что если она была бы жива, ты был бы ещё с Машей?
– Нет, не думаю, просто часть моей души всегда принадлежала ей. Ты всё знаешь, Влад, красавицей она не была, умной тоже. Но она была такая непосредственная, живая. Я никогда не встречал людей, которые были бы на сто процентов искренни, все где-то в чём-то кривят душой, что-то строят из себя. А она была такой, как была, она была настоящей. Она единственная меня понимала и никогда не осуждала. Ты знаешь, если бы мне было дано повернуть время вспять, может, я был бы с ней, сделал бы из неё человека, и чем чёрт не шутит.
– У каждого своя судьба. Глеб. Я ведь пытался, не получилось.
– Семья, работа, конечно, давно пора остепениться, мне грустно от этого, ты же меня знаешь, я – это я. У меня была бурная молодость, и очень жаль, что больше я не имею право отжигать.
– А ты уверен, что тебе это надо?
– Я ни в чём не уверен. Но твёрдо знаю, что мне будет очень грустно, если женщины не будут бросать на меня жадных взглядов.
Влад рассмеялся:
– Wolf, тебе это не грозит. Посмотри хотя бы на соседний столик, трое девиц с тебя глаз не сводят. Уверен, как только начнутся тут танцы, они будут кружить вокруг нашего столика, как мухи около варенья.
Глеб стрельнул глазами на соседний столик, и подмигнул девчонкам, чем вызвал их хихиканье. Одна из них тут же подошла к Глебу:
– Молодые люди, может, вы присоединитесь к нам?
Глеб улыбнулся ей своей обворожительной улыбкой:
– Девушка, лучше идите от греха подальше. Мы давно женаты, у нас дети и все наши «присоединения» давно позади.
А чуть позже, Влад дёрнул Глеба за рукав.
– Слушай, посмотри, кто вошёл в ресторан. Это, случайно, не Дима, бывший жених Дианы?
Глеб посмотрел туда, куда указал Влад. В ресторан, действительно, зашёл Дима со своей спутницей. Глеб узнал его, хотя узнать его было не так просто.
– Боже мой, – сказал Влад, – да ведь он стал полностью подражать тебе.
Волосы у Димы были уложены точно так же, как у Глеба, он даже их покрасил в тёмный цвет. В одежде он тоже полностью скопировал стиль своего соперника.
– Вот твою мать, а! – сказал Глеб.
Дима со спутницей тем временем сели за столик и сделали заказ.
– Ну что? Пойдём, поздороваемся? – подмигнул Глеб Владу, и в его глазах запрыгали чёртики.
Друзья подошли к столику Димы, синхронно развернули стулья спинкой вперёд и оседлали их. Дима вздрогнул и посмотрел на них. В его глаза были вставлены линзы серого цвета.
– Салют, Димитрий, – сказал Глеб, приподняв бровь.
Спутница Димы тоже с удивлением смотрела на них.
– Привет Глеб, привет Влад. Что вы тут делаете?
– Да вот на тебя полюбоваться пришли.
– Так изменился, – добавил Влад.
Глеб отодвинул ярлык на куртке Димы.
– «Фэнди»? Прямо с рынка? Сколько отдал?
– Это настоящий! – возразил Дима
Глеб наклонился к Диме и громко прошептал так, что услышали все:
– По секрету, «Fendi» не так пишется, как у тебя на ярлыке. На конце «и», а не «игрек», учти это когда в следующий раз на рынок пойдёшь.
– Да пошёл ты! – сказал Дима.
– Да и айфончик явно китайский, – подхватил Влад, рассматривая лежащий на столе, телефон.
– О, татуировочка, похожа на мою. Не больно было набивать? А чего только на шее? У меня рисунок на плечо уходит, я тебе потом покажу.
– Чего вам надо, а? – спросил Дима.
– Ну, мы же были друзьями!
В это время официант принёс заказанное Димой вино. Глеб взял бокал, пригубил и сразу сморщился.
– Это же винный уксус. Как это можно пить? Самое дешёвое что ли взял? Принеси-ка нам хорошее вино, и запиши на счёт вон того столика, – сказал Глеб, указывая на их с Владом стол.
Спутница Димы взяла бокал и хотела выпить, но Влад перехватил её руку.
– Лучше не надо, отравишься ещё.
Подошёл официант с самым лучшим вином и четырьмя бокалами. Он успел налить в два из них, когда Глеб его остановил:
– Мы не будем. Это вино для наших друзей. А нам принеси, пожалуйста, виски.
Когда официант ушёл, Глеб пододвинул к Диме бокал.
– Угощайся, дорогой друг. Теперь точно не отравишься.
– Вкусное, – сказала спутница Димы, попробовав.
Глеб и Влад усмехнулись. Когда официант поставил на стол два стакана виски, Глеб обворожительно улыбнулся и сказал:
– Дорогие друзья! Я так страшно рад, что мы встретились в этом чудесном месте. Мы с Владом и наш новый покоритель женских сердец со своей очаровательной спутницей, простите, не знаю, как зовут…
– Слушайте, хватит ломать комедию, – оборвал его Дима.
– Комедия, мой дорогой – это ты, вернее, пародия. Неужели ты думаешь, что одевшись а ля Глеб, сделав причёску как у меня, набив похожее тату, и вставив цветные линзы, ты будешь мной? Отчаянная самонадеянность. И, кстати, тебя неправильно уложили.
Глеб рукой растрепал причёску Димы.
– Не трогай меня! – закричал Дима.
– Может, тебе дать мою фотографию? Ну, чтобы стилист видел под кого тебя надо загримировать?
– Нее, стилист не поможет, – возразил Влад, – только пластический хирург, и то…
Они весело рассмеялись.
– Ну, хватит! – сказал Дима, вставая.
Он бы с удовольствием вылил им на головы вино, но мускулы Глеба внушали ему страх, да и память о том, как его избили, была ещё слишком свежа. Глеб тоже поднялся и, скрестив руки на груди, с ироничной ухмылкой, чуть приподняв одну бровь, уставился на Диму, и тот, словно загипнотизированный, не мог оторваться от соперника. Какой невыносимо страшный волчий взгляд, проникает прямо в душу, заставляя её леденеть от страха. Глеб знал, что глаза – его самое мощное оружие. И Дима, действительно, смертельно испугавшись, не выдержал взгляд Глеба, и сказал своей спутнице:
– Пойдём, Таня.
– Не порти девушке вечер. Спасибо за компанию, мы откланиваемся.
С этими словами, Глеб и Влад ушли за свой столик.
– Кто это такие? И почему они так с тобой разговаривали? – услышали они вслед вопрос спутницы Димы.
– Да так, два бандита, давно преследуют меня.
Влад зафыркал от смеха, а за ним и Глеб. Смотря друг на друга, они смеялись и смеялись. А Дима со своей спутницей быстро покинули ресторан.
Посадив Влада в такси, тому надо было домой, в город, Глеб вышел на берег Финского залива, Диана с малышом были в Комарово, недалеко отсюда, можно было не торопиться. Весеннее солнце щедро отдавало свои последние лучи. Глеб глубоко вдохнул терпкий свежий воздух, надел тёмные очки, засунул руки в карманы джинсов и пошёл вдоль берега. Он внезапно почувствовал себя счастливым. Хорошо идти вот так вдоль берега своего любимого города, чувствовать себя молодым, здоровым и ощущать, что у тебя есть всё, а чего нет, того и не надо. Друзья, которые готовы всегда тебя поддержать, интереснейшая работа, приносящая солидный доход, есть вновь приобретенный отец, протягивающий тебе руку, Марина, заменившая мать, и отдавшая за последний год ему столько тепла, сколько Елена не дала за всю жизнь, есть Маргарита, с которой можно быть прежним Глебом, и Диана… нежная, любящая, всепрощающая Диана. Да, потеряна Эллочка, эта боль всегда будет жить в нём, где-то глубоко-глубоко под несколькими слоями наращённой кожи, она с ним будет до конца его дней. Нет Маши, но всё равно будь она жива, он не смог бы ей дать того, чего она желала, но посмертно он повенчался с ней своим кольцом, и он уверен, где бы она ни была сейчас, она счастлива и когда-нибудь она дождётся его на брачную ночь, и тогда точно черти сбегут из ада… Глеб улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, и на правой щеке ямочка была чуть глубже, чем на левой. Нет, ему нечего гневить и проклинать судьбу, у него всё хорошо, а все кочки он перепрыгнет и пойдёт дальше. Он будет переть, как ледокол, все льды мирового океана буду грохотать, ломаться и крошиться, а он будет идти только вперёд, и никакой стихии его не остановить.
А сейчас он сядет в свою машину и поедет домой, чтобы обнять Диану и их сына, попросить за всё прощения и сказать, что без них ему жизни нет и попросить их быть всегда рядом и идти с ним.
В дворе дома Глеб столкнулся с Мариной, она гуляла с коляской.
– Ты с работы? – спросила она. – Ужинать будешь?
– Мама, где Диана?
– Прилегла, Артёмка утомил её.
Глеб кивнул и прошёл в дом. Он бегом поднялся на второй этаж и вошёл в их спальню. На пороге он остановился, на большой кровати, свернувшись в комок спала Диана. Длинные волосы разметались по подушке, прядка на лице, худенькие плечи выглядывали из-под одеяла, ей, наверное, холодно. Ноги стали ватными, казалось, стоит ему сделать шаг, как он тут же упадёт. Сердце стучало где-то в горле. В голове был полный сумбур, мысли проносились со скоростью света, путаясь на ходу. Она была такой близкой, такой родной. «Я ведь люблю её», – внезапно понял он, и с его плеч как будто свалился тяжкий груз. Ему вдруг стало легко, легко, так легко ему не было уже много лет. Он закрыл глаза и облокотился об дверной косяк, на лбу испарина, руки дрожат, она здесь с ним, зная о нём всё, она любит его и направляет его в нужное русло, она его фарватер, его свет, его жизнь.
– Глеб? – вдруг услышал он нежный голос, – Что с тобой? Ты такой бледный. Почему ты стоишь в дверях?
Глеб очнулся, посмотрел на неё. Какое счастье быть любимым ею, жить с ней, просыпаться рядом. Все события прошлого внезапно растворились, и, если бы ему пришлось ещё раз их все пережить ради того, чтобы в итоге остаться с нею, он не задумываясь пережил бы их хоть несколько раз. Элла – это отголосок прошлого, а Маргарита всего лишь страсть, и Диана готова прощать ему эту страсть, и ждать, когда же он пресытиться. Теперь он почувствовал, что обрёл гармонию, у него есть всё, что нужно для его неспокойной натуры. Теперь он может жить и дышать, не страдая, не думая, не вспоминая.
Глеб шевельнул бледными губами, чтобы сказать ей об этом, но в горле пересохло. Да, в словах и не было нужды, серые глаза сказали ей всё за него.
