Ольга Акофина
Грохот ледника
Вместе с Вовкой они дотащили её до комнаты и положили на кровать.
– Она так пахнет не очень и грязная, кровать ведь испачкает.
– Завтра проснётся и отмоется.
– Я посижу с ней, вдруг ей плохо станет, – сказал Вова, поглаживая её волосы.
– Как знаешь, я лично в душ и спать, – стаскивая джемпер на ходу, ответил Глеб.
Глубоко ночью раздался дробный стук в комнату, чёрт, так стучать может только Вовка.
– Глеб, – услышал он встревоженный шёпот. – там маме плохо.
– Дай ей ведро и наклони голову, – не просыпаясь, ответил Глеб.
– Там совсем плохо, я боюсь.
Глеб выдал матную тираду, но всё-таки поднялся и пошёл к Елене. Она стонала и металась по кровати.
– Таблетки? Где мои таблетки? – спросила она приподнимаясь. – Вы их забрали?
– Сейчас вызову врача, пусть прокапают.
Пока Глеб звонил и вызывал врача, Лена совсем расшумелась, кричала, билась головой об стену, разрывала на себе остатки платья. Вовка плакал и ломал руки.
Глеб дал Елене пощёчину и прижал её за шею ладонью к кровати. Она захрипела.
– Так, или ты успокаиваешься и ждёшь платного доктора, он сейчас подъедет, и ты дашь ему спокойно себя осмотреть, или я вызываю бригаду скорой, и тебя увезут. Выбирай.
– Платного, дома, – пропищала она.
– Вот и отлично, – Глеб отпустил её.
– Вовка, – обратился он к брату, – кончай реветь, достань из шкафа халат, давай её переоденем, не надо врачу видеть её в этом наряде.
Глеб разорвал на ней остатки платья, Вовка весь красный от смущения, стараясь не смотреть на мать, подал халат.
– Чего стоишь? Помогай, – прошипел Глеб на Вовку.
– Я не могу, она такая голая.
– Лучше ты посмотришь, чем врач, когда приедет. Давай, живее.
Весь следующий день Вова ухаживал за матерью, Глеб к ней не заходил. Если Вовка не истерит и не просит помощи, значит, всё в порядке. Глеб мрачно смотрел, как брат снуёт туда-сюда с подносами, чашками, полотенцами, бегает в аптеку, потом Вовка попросил Глеба съездить за её сумочкой и пальто, но Глеб наотрез отказался, пусть сама едет, он не мальчик на посылках. Тогда Вовка взял такси и скатался за вещами.
– Может она тебя к себе в Америку заберёт? В домработницы и курьером? – усмехаясь спросил Глеб
– Маме плохо, как ты так можешь?
На следующий день Елена поднялась. Глеба целый день не было дома. Он уехал, чтобы с ней особо не сталкиваться. Но вечером она сама постучалась к нему.
– Если ты извиниться, то оставь, не трать время, – не отрываясь от компьютера, сказал Глеб, когда она вошла в его комнату.
– Нет, не поэтому. Я тут недавно задумалась.
Глеб резко крутанулся на стуле. Елена не была похожа сама на себя, без макияжа, с кичкой на голове, с тёмными кругами под глазами, в простом спортивном костюме, худенькая, постаревшая, ещё и с поцарапанным лицом.
Его чёрная бровь поползла к верху, а губы иронично скривились.
– Не надо делать такое лицо, ты послушай, что я тебе скажу.
– Я – само внимание.
– Глеб, милый, я как-то никогда не осознавала, что у меня есть дети. Вернее, осознавала, но мне было всё равно. А теперь у меня как-то неожиданно выросли сыновья, и они совсем взрослые мужчины. Ты вот мне помог, освободил меня от насильников, вытащил из полиции, довёз до дома, не бросил, Вовка вчера весь день за мной ухаживал.
– А что было делать? Когда в Комарово ты нашла приключения, и орала от боли, надо было дать им тебя добить? Или бросить на растерзание всей ментовке? Там и так двое остались довольны, ты хотела осчастливить всех остальных?
– Прекрати язвить. В Комарово во всем виноват ты со своей девицей, слишком громко она кричала, я не железная, возбудилась.
– Взяла бы такси и ехала бы в город. Вовка тут был один, у него девиц не бывает, и никто тут не орёт.
– А вчера я была не в себе и ничего не помню. Но спасибо, что приехал и забрал меня. И вообще я не виновата, что какая-то дура приревновала своего мужика ко мне, хотя, надо сказать, он делал мне всякие намёки.
– Я понял, все кругом виноваты в твоих приключениях. Но, пожалуйста, избавь меня от подробностей твоей личной жизни. Так о чём ты там задумалась?
– Сколько тебе лет, Глеб?
– Двадцать четыре. Если, конечно, ты не перепутала дату в моём свидетельстве о рождении.
– Ты о чём?
– Ну отца то ты перепутала.
– Ах ты об этом. Ерунда какая. Да и какая разница?
– Я, кстати, встретился совершенно случайно со своим биологическим отцом
– Это что значит?
– Это значит с тем, с кем ты спала, когда зачала меня и Володю.
– Как грубо ты выражаешься! Он красивый?
– Ну если тебя только это волнует, я похож на него.
– Значит, красивый. Но я его не помню. А что у тебя еще нового?
– Нового? Да ты и старого не знаешь. Столько новостей, даже не знаю с какой начать…
– Прежде всего ты поменял чудесную Элину на рыжую… как бы помягче сказать…
– Лена, с какого хрена, тебя начала интересовать моя жизнь? Благословения я у тебя не спрашиваю.
– Сынок, давай чего-нибудь выпьем, пообщаемся. Расскажи мне о своей жизни, о своих девушках. Я тебе дам какой-нибудь совет.
– Слушай, а чего ты не в Штатах? Куралесишь тут. Что-то в последнее время, ты часто тут бываешь, раньше я за тобой такого не замечал. А насчет выпить, выпила уже недавно.
– Глеб, расслабься, чего ты такой правильный? От одного бокала, разве будет что-то? Вова, Вова, – крикнула Лена в приоткрытую дверь, – Милый, принеси нам виски, лёд и два стакана.
– Откачивать я тебя больше не буду, пусть Вовка старается.
– Ну и постарается, если надо.
Лена разлила виски.
– Ты ничего не понимаешь, так ужасно сейчас всё, мало предложений в кино, берут всё больше молодых вертушек. А меня отодвигают всё дальше. Скажи мне что я всё также красива.
– Ты ничуть не меняешься, – улыбнулся Глеб.
– Глеб, девочки, наверное, тебя любят, ты такой обаятельный. Ну расскажи мне, я люблю всякие любовные истории. Меня очень интересует твоя Маша, у тебя с ней серьёзно? Элину ты так страстно не целовал, как эту.
– Твою мать, – простонал Глеб.
– У тебя было много девушек? Сколько? Больше десяти?
– Ты, кажется, хотела выпить? Давай.
Лена выпила таблетки и запила виски.
– Лен, что ты делаешь?
Елена смотрела на него взглядом невинных серо-голубых глаз.
– А ерунда, так легче. Всё как-то не складывается в последнее время. Раньше всё так было просто, съёмки, деньги. А теперь… Мол, надо много грима на себя накладывать, а то, что мне надо содержать дом, себя, супруга, детей об этом никто не думает.
– Супруг тебе не помогает?
– Ах, у него проблемы. Что-то не ладиться с режиссерами, они его не понимают. Не срабатывается он с ними, ты так далёк от актёрской жизни, что тебе объяснять? Ты сам то не хочешь попробовать себя на роль? Я могу тебе помочь, ты очень привлекательный, ты понравишься.
– Нет, Лена, я, конечно, польщен твоим приглашением, но всё же это не для меня. Я найду себя в жизни. Но может, Вова?
– Нет, он некрасив, болен. Неужели ты думаешь, что у Элены Блеск может быть такой сын? Ты – другое дело. Представляю восторги и хвальбы, что я такая умничка, такого сына родила и вырастила. А что, хорошая идея, сынок?
Мда, наградил бог матерью…. Глеб вкрадчиво сказал:
– Но, МАМА, по мне видно, что мне уже за двадцать. А значит, тебе никак не меньше тридцати пяти лет, все же это поймут. А потом покопаются в прошлом и выяснят, что тебе уже за сорок.
– Как тебе нестыдно напоминать мне о моём возрасте?
Елена нервно допила виски и налила себе ещё.
– Глеб, это так ужасно, жить полной жизнью, а потом услышать, что тебе уже за сорок, и ни пластика, ни силикон не помогут быть двадцатилетней девушкой. А мой муж заглядывается на других, и режиссёры отворачиваются. Недавно мой стилист сказал мне, что у меня появилась седина. Это несправедливо! И что? Это значит, что моё время ушло, да?
Елена дрожащей рукой вскрыла новую упаковку таблеток, и проглотила их.
– Лена, у тебя всегда есть вариант вернуться сюда, есть Вова, он нуждается в тебе.
– Я не хочу к Вове. У Вовы есть деньги и ты. Я задумала себе суперомоложение, новые технологии, я решила испытать их, они обещают мне вечную молодость.
– Он твой сын.
– Подумаешь, – Елена передёрнула плечами, – пусть скажет спасибо, что не оставила его в детдоме, а мне предлагали! Вообще, Глеб, знаешь…, у тебя же нет детей?
Глеб отрицательно качнул головой.
– Лучше без них. Нет, ты парень, что надо, но как вспомню. Вас двое, пришлось, убирать растяжки на животе. Потом то няни, то врачи, то Вова этот больной, то ты подсел на наркотики, то твоя попытка самоубийства. Не это ли причина моих седых волос?
– Это был твой выбор, не сделать аборт и родить нас.
– Я была так молода, глупа. Потом то я делала много абортов, кроме того случая, когда решила родить мужу ребёнка. Жаль, конечно, что не вышло, если бы ты вызвал скорую раньше, может и спасли бы, и вообще, ты бы мог что-нибудь сделать тогда, чтобы всего этого не было.
– Конечно мог, я ж врач и волшебник, по совместительству.
– А всё-таки бабу свою ты хорошо, видимо, имел, так уж она кричала, и любит тебя, это видно. И уже потом, когда ты этих подонков выставил, вы продолжили да? Я слышала.
Елена глупо захихикала. Глеб с ненавистью смотрел на неё.
– Я тоже много чего слышал за свою жизнь. Стены твоей комнаты не звуконепроницаемые.
– Да, тебе есть в кого быть сексуальным. Глеб, мне так легко с тобой, я даже не воспринимаю, что ты мой сын. Такой взрослый, привлекательный, так что там у тебя с Элиной не сложилось? Вы смотрелись вместе.
– Давай ты мне отдашь свои таблетки и ляжешь спать.
– Не включай, пожалуйста, скучного, тебе это не идёт, давай ещё поболтаем, мы же никогда с тобой не разговаривали по душам.
– По каким ещё душам? Тебя не волнует, что я видел тебя рожающей, пьяной, обкуренной, голой, наблюдал, как тебя насилуют?
– Ну что теперь делать? Жизнь такая, сынок, ты же мужчина, должен помогать маме. Ну, а обнажённой ты меня мог и в фильмах видеть.
– Я не смотрю порнографию.
– А зря, может научился бы чему-нибудь. Хотя, судя по крикам твоей рыжей девицы…
Глеб с грохотом встал.
– Всё, уходи. Или хочешь, сиди тут, я уйду.
– Какие все нервные, обидчивые. Между прочим, я тебя всю жизнь содержала. Скажи спасибо, что забрала из детского дома, а то хотели уже усыновить вас.
Глеб сел обратно. Что ещё она ему сегодня поведает?
– Да, какая-то семейная пара, Вовкой хотели заняться, ты, понятно, им нравился, ты всегда красивым был. Я не дала, я как раз купила вторую комнату в этой квартире, срочно нужно было вас прописать, а то соседи возмущались, что на меня одну жилплощади много, в суд хотели подавать, а с двумя детьми они уже ничего не могли сделать. А потом у тебя было всё. Сколько тебе было лет, когда машину тебе купили? Точно не восемнадцать, меньше. Деньги, шмотки. У кого ещё столько всего было? Ну, подумаешь, братом ты занимался, надо ж было тебе какую-то благодарность проявить за все мои заботы.
– Да, да, помню, у нас было всё, даже нянька-алкашка из тюрьмы, которая била нас смертным боем, и морила голодом, два года истязаний, отсутствие еды и свежего воздуха. Помню, как она гасила о нас окурки, била так, что мы кашляли кровью. Она приводила мужчин, трахалась с ними в комнате, где были и мы, и не дай бог нам было закашлять, глотали кровь в себя. Хочешь шрамы покажу? Остались ещё. Вовка тараканов ловил и ел, помню, убьёт насекомое, разрежет его на маленькие кусочки и в рот, а соседи ржут и приговаривают, что и на средства от тараканов тратиться не нужно, дебил всех переловит. Если кто прихлопнет таракашку, то на тарелку складывали для него, то есть ты там поглощала омаров, запивая шампанским, а твой сын ел тараканов. А второй либо воровал, либо выпрашивал, либо доскребал чужие объедки. А если наша чудо-нянька после пьянки или любовных утех спала, и о чудо, у неё была еда, мы устраивали праздник живота. Правда потом нас били смертным боем.
– Ну я же не знала!
– Не хотела знать. Ты хоть раз за эти годы поинтересовалась, как эта няня ухаживает за твоими детьми и куда девает, присланные тобой деньги? Спасибо соседям, кое-как выжили, не сдохли от голода и от побоев, правда, из-за неё у Вовки эпилепсия началась (боялся сильно, да и по голове получал), но это же ерунда, правда, мама?
– Как только стало известно, я тут же убрала её и наняла вам нормального человека. Я работала, зарабатывала деньги, ну не могла я тогда приехать в Питер, были не те обстоятельства. Нянька говорила мне, что всё с вами хорошо, сыты, довольны.
– Да, и сыты, и довольны, и синие от побоев.
– Но зато потом, у вас было всё. Квартиру сделала, шмотки вам американские привозила, машину тебе купила, счета открыла.
– Машину и права купила, чтобы я тебя мог возить, когда ты здесь, ты не хотела нанимать водителя или заморачиваться с такси, и сама за руль не садилась, чтобы спокойно в машине попивать винишко. Ну и наняла меня в водители.
– И что? Ты же пользовался машиной и в моё отсутствие, я её в гараже не закрывала.
– То есть ты считаешь, что кроме материальной опеки детям ничего не нужно?
– А что я должна была свою молодость провести, варив вам щи-борщи? Или уроки проверять? Сопли вытирать? Ну уж нет, пока ты был мал, была няня, да, одна неудачная, зато потом отличная, а уже после одиннадцати лет, какая няня? Всё сам, и ты прекрасно со всем справился. Не ной, Глеб, тебе не идёт. Вырос же и ничего, здоровый красивый мужик, мне помог, Вове, баб с ума сводишь.
– Спасибо, Лен, за всё, я очень счастливо провёл детство. Хорошо, что не убили, инвалидом не сделали и не спился, а то доступ к алкоголю был всегда открыт, тоже ведь из добрых побуждений, правда?
– Почему нет? Хочется – пей. Я вот пью, и ничего, на здоровье не жалуюсь. Сигареты тоже тебе покупала, так что заботилась как могла. Ну а с бабами ты и без меня разобрался. Вот думаю, надо Вовке проститутку что ли снять, пусть поучится.
– Давай Вовку оставь в покое, мы как-нибудь сами.
– Он, кстати, на твою рыжую девочку запал. Может у неё есть сестрёнка? Я оплачу.
– Лена, аудиенция закончена. Можно покинуть мою территорию?
– Ну почему ты не хочешь поговорить с мамой?
– С мамой? О как! С каких это пор ты мамой стала? Я ж твой друг, на глазах которого можно рожать, напиваться, трахаться при мне.
Елена подошла к Глебу и положила руки ему на плечи. Серые наглые глаза с усмешкой в упор смотрели на неё. Сейчас, как никогда, они были безумно похожи друг на друга. Она была платиновой блондинкой, он – жгучим брюнетом, но выражение их лиц было настолько схожим, как бывают схожими лица мраморных статуй, высеченных из одного куска одной и той же рукой. Елена первая не выдержала взгляда, в котором увидела своё отражение, и быстро покинула комнату. Дверь за ней захлопнулась, а Глебу припомнились до мелочей те чувства и обиды, которые он испытывал, будучи ребёнком. Сначала за то, что бросила их в руки изверга, и даже не поинтересовалась ни разу, как они, ведь стоило ей приехать тогда ну хоть один раз или позвонить, он бы смог донести до неё, как над ними издеваются. До сих пор страшно вспоминать те годы, а потом бросила их на руки другой няни. Он видел, как другие родители заботятся о своих детях, и ему тоже хотелось, чтобы о нём заботились. Ругали за плохие отметки, наказывали за шалости, хвалили за успехи. Но нет, чтобы он не сделал, как бы не учился, матери было наплевать. Сунет деньги в руки, скажет что-то типа «решай сам, на что потратить» и до свидания и ни одной материнской ласки, ни одного тёплого слова. Итак, всю жизнь один. А последние события вообще ни в какие рамки законов человеческих не вписываются, видеть свою мать в таком виде. А ей ни капли не стыдно, она, видите ли, воспринимает его как друга, и ещё пытается залезть к нему в душу. Поздно спохватилась, мамаша. Глеб зло улыбнулся, его мечты о мести матери начинали сбываться.
Утром Глеб пил кофе и курил, когда неожиданно на его кухне оказался сосед. Полуголый, довольный, он по-хозяйски зашёл в столовую, и Глеб подавился.
– Матушка твоя пригласила вчера ночью, классная она у тебя. Глебыч, она -фантастическая женщина. И вообще у вас тут так клёво!
– Получил всё? Можешь теперь убраться восвояси.
– Э нет, не ты мы меня приглашал сюда, моя королевна хочет кофе. Может сваришь? Я тут у тебя не знаю, где и что.
– Раз попросила тебя, ты и вари. Если сломаешь дорогую технику, будешь платить.
– Глебыч, ну чего ты такой? Мы с тобой, считай, породнились. Я может, женюсь на ней.
– Женись, женись, будешь рогами потолок царапать. И кстати, нынешнего супруга её не забудь об этом оповестить, а то, наверное, не в курсе. И к врачу советую сходить, а то мало ли, принесёшь от неё чего-нибудь на хвосте.
– Ты специально мне этого говоришь, чтобы позлить, ты всегда подкалываешь меня.
– Ну что ты, просто добрый совет. Ну чего? Будешь кофе варить?
– Я не умею пользоваться машиной.
– Ну тогда сгоняй в кофейню.
Ладно, пока мать развлекается, он поедет в Комарово, и Вовку заберёт с собой.
– Помни, – сказал Глеб соседу, – если что-то сломается или пропадёт, я знаю где тебя искать.
Однако на следующий день, к вечеру, Лена и Лёша приехали в загородный дом. На Лёше была новая куртка дорогого бренда, на Лене – новый полушубок, от которого она забыла оторвать бирки. Глеб наблюдал за ними с лестницы второго этажа.
– Ого, вот это дом! – услышал он восхищённые возгласы её любовника, и увидел, как тот схватил её за ногу, видневшуюся в глубоком разрезе длинной юбки.
Как же противно! Вот чего они сюда приехали? Он же оставил им квартиру, развлекались бы там.
– Эй, Вовка, – заглянул Глеб к брату, – поехали домой, в город.
– Не, я хочу остаться.
Глеб пожал плечами и уехал. Он не узнал, что Вовку несколько дней использовали как прислугу, он приносил в постель любовникам напитки, убирал за ними и бегал в магазин. А вернувшись, мать стала собирать чемоданы, наконец, она уезжала.
– Любовника своего не прихватишь? – спросил Глеб, приподняв бровь. – Или может усыновишь? Он же даже младше меня.
– Не язви, я доказала всем, что ещё молода, раз в меня влюбился молодой мальчик. Он не оставлял меня в покое все эти дни, «моя королевна, моя красавица», просто прелесть. Как будто напиталась молодой энергией.
– Я смотрю ему тоже кое-что перепало, кроме твоего величества.
– Ну приодела его слегка, чтоб не стыдно с ним ходить было. Глеб, не будь занудой, ты должен давно ко всему привыкнуть, сам такой же, так что не читай мне мораль. Всё, я уехала. Буду, когда вернусь. Помоги донести чемодан до такси.
Мать уехала, сосед не показывался, всё шло своим чередом, приближался Новый год. Глеб собирался уехать на все новогодние праздники в Комарово, пришлось с собой забирать и Володю, потому как тот изнывал от скуки и одиночества. Глеб закрывал квартиру, Володя стоял рядом с сумкой, когда на лестницу вышел Лёша.
– Эй, твоя мамашка меня заразила.
Глеб рассмеялся.
– Значит, как удовольствие получать, так «моя королевна», как заразила так «твоя мамашка»? А я предупреждал. Ничего, мой друг, сейчас всё лечится, антибиотики попьёшь недельку-другую и будешь как новенький. Новогодний запой, конечно, придётся отложить, но здоровье дороже.
– Мама болеет? – встревожился Володя, схватив Глеба за рукав.
– Не беспокойся, тебе не грозит заразиться.
Глава 24. Зима в сердце
Прошлый новый год Глебу испортила Элл, позапрошлый новый год он отмечал будучи Дэном, поэтому этот праздник он решил отметить от души. Он собрал всех друзей в загородном доме. Было закуплено много еды, алкоголя, фейерверков, новогодних украшений, хотелось расслабиться и ни о чём не думать. Всей компанией они уехали 30-го декабря, чтобы как следует подготовиться к празднованию. В новогодний вечер Глебу неожиданно позвонила Диана.
– Звоню поздравить тебя с Новым годом!
– Спасибо, и тебя с тем же.
– Слышу, что вы уже вовсю веселитесь
– О да! У нас тут весело. Ты как отмечаешь?
– Собираюсь к родителям. Не особо горю желанием слушать мамины нравоучения, но больше заняться нечем.
– Так приезжай к нам. У нас ёлка, шампанское, мандарины, фейерверки. Для особо изощренных сауна и валяние в снегу.
– А вы где?
– В Комарово. Тут у нас небольшая избушка.
Диана немного поломалась, но, в конце концов, согласилась.
– Будешь подъезжать, позвони, я выйду, тебя встречу, а то охрана в наш посёлок просто так не пропустит.
Когда Глеб стал надевать куртку, Влад спросил:
– Ты куда?
– Встречу одного человечка и приду, дай-ка мне шампанское и два бокала.
Глеб уже ждал, когда подъехало такси. Он открыл дверцу, сунул таксисту деньги, затем помог Диане выйти.
– Я могла бы и сама заплатить, – сказала она.
– В следующий раз.
Они вошли на территорию посёлка.
– И здесь находится ваша избушка? Сняли на выходные? – спросила Диана, оглядывая особняки.
– Это моя избушка.
– О как! Я думала, что ты живешь в городе.
– Так и есть. А это дачка.
– В который раз убеждаюсь, что тебе было тесно в квартире Дани.
Глеб открыл шампанское и налил в бокалы. Они чокнулись и выпили.
– Ух ты сервис! – сказала Диана, – Шампанское на морозе!
– Что может быть лучше? – улыбнулся Глеб.
Не торопясь, они пошли по дороге. Везде светили фонари, из домов лился свет, сверкали новогодние украшения.
– Глеб, как же здорово! – воскликнула Диана
У неё на душе было легко-легко, и она закружилась, и конечно, поскользнулась. Глеб подхватил её. Диана рассмеялась в его объятиях, а Глеб залюбовался ею: живые глаза, раскрасневшиеся щёки, рассыпавшиеся черные волосы, на которые, кружась, ложились снежинки.
–Зачем ты удержал меня? Может, мне хотелось поваляться в снегу!
– Это легко устроить.
Глеб подхватил её на руки и кинул в сугроб, но Диана увлекла его за собой. Сидя в сугробе, Глеб разлил шампанское.
– Какое небо звёздное! Нет, загородом небо совсем другое, – вздохнула Диана.
Глеб тоже посмотрел на небо
– А я и не замечал.
Они молча допили шампанское, и он помог ей встать. Кое-как отряхнувшись, они пошли дальше, позабыв бокалы в снегу.
Диана была оглушена размахом веселья. Небольшой, но со вкусом обставленный дом, шикарный стол, доброжелательные гости. И Глеб, такой веселый и улыбчивый, хозяин и душа компании. Диана постоянно наблюдала за ним, он совсем не был похож на того мужчину, с которым она жила первые дни после его выписки из больницы – мрачного, нервного. Конечно, он был сейчас здоров и находился в своей стихии, но она не ожидала, что в нём столько обаяния и юмора. Он не был заносчив и не кичился богатством, она видела, что он искренне любит своих друзей, а они его. Она была немало поражена, услышав, как он поёт, никак она не ожидала от него, что он ещё и музыкален, и конечно, его голос поверг её в первоначальный шок.
– У тебя замечательные друзья, – шепнула она, – и избушка твоя мне очень понравилась. И у тебя потрясающий голос, и ты здорово играешь.
– Я рад, что ты не зря приехала. Мы умеем веселиться.
– Вы с братом совсем не похожи, вы же близнецы?
– В народе называется двойняшки, то есть разнояйцовые близнецы, поэтому и не похожи.
– Он какой-то немного странный.
– Он такой с рождения.
– Он – больной?
– Давай не будем об этом.
– Ладно. Спасибо тебе, что пригласил. Так замечательно я уже давно не отмечала праздник. А родители твои где? Они не против, что ты здесь с друзьями? Такой дом шикарный, мало ли…
– Моим родителям до меня нет никакого дела. Уверен, что они даже не в курсе, где я.
Глеб насмешливо улыбнулся.
– Но…, – начал Диана.
– Мы здесь на несколько дней, можешь остаться с нами, – оборвал её Глеб. – Тебе понравились мои друзья?
– Да, только Маша кидает на нас такие взгляды.
– Тебе просто показалось.
Уже рано утром Диана вышла на открытую веранду. Глеб стоял, облокотившись о балюстраду, и курил.
– Уже почти все легли, – сказала она.
– Ты почему не спишь? – спросил Глеб.
Диане был необычайно хорошо, от выпитого шампанского и веселья приятно кружилась голова, первый раз за два года она почувствовала, что живёт. Мягкий свет из окон лился на участок, светили уличные фонарики, снег искрился.
– Останешься ещё с нами? – спросил Глеб.
– Если пригласишь, ты же хозяин.
Она кокетничает? Удивилась Диана сама себе. Неужели? Два года, как будто в склепе, а тут начала кокетство. Но если быть честной, Глеб ей нравился таким, каким был сейчас.
– Уже пригласил, – ответил он.
– Честно говоря, когда сегодня позвонила тебя поздравить, никак не думала, что ты захочешь меня видеть в новогоднюю ночь.
– Красивую девушку всегда приятно видеть, – улыбнулся Глеб своими ямочками, – Выпьем за примирение?
Диана кивнула. Пока Глеб открывал шампанское, она принесла бокалы из столовой. Он разлил вино.
– Не на брудершафт, надеюсь? – спросила она.
– Я не пользуюсь дешёвыми разводами, чтобы поцеловать девушку, – рассмеялся он и чокнулся с ней. – За тебя, моя хорошая!
– Смотри, фейерверк! – отпив, воскликнула Диана.
Она была такая хорошенькая, восторженная, глаза горят, Глеб видел, что она ожила и невольно любовался ею.
– Почему ты на меня так смотришь?
– Я рад, что ты к нам приехала. Осенью, при встрече, когда ты поцарапала мне машину, ты мне показалась потерянной.
– Да, наверное. Я просто решила начать жить. Прежняя Диана ни за что бы не поехала ночью загород, в гости, в незнакомую компанию, а нынешняя решила совершить этот отчаянный поступок. И не прогадала, а то спала бы сейчас дома, наевшись оливье и маминых нравоучений.
Глеб рассмеялся.
– Да, а с утра, первого января, традиционная семейная прогулка и возмущение, почему все такие вокруг опухшие и нетрезвые.
– Ты с полным правом можешь завтра это сказать про нас. Прогулкой я тебя тоже могу обеспечить, раз традиция. А потом будем жарить мясо и коптить рыбу, ребята столько всего закупили.
– Вы всегда так весело отмечаете Новый год?
– Нет, здесь в первый раз. Этот дом моя мать приобрела в то время, когда все думали, что меня уже нет. А прошлый год мне испортила одна фотомодель, на обманчивую внешность которой я повёлся. Поэтому этот праздник я решил, что мне ничто не испортит. И я очень рад, что ты с нами.
– Спасибо тебе, Глеб.
Диана взяла его за руку. Она смотрела ему в глаза, такая красивая, нежная, чуть встревоженная, тёмные волосы в беспорядке рассыпаны по куртке, бледное лицо чуть зарумянилось, и такой соблазнительный изгиб губ.
– Ты такая красивая, – почти шепотом сказал Глеб, почему-то лицо кажется знакомым. Где он мог её видеть?
– Давно мне никто этого не говорил.
Глеб резким движением привлёк её к себе, слегка вскрикнув, она вся напрялась, окаменела, застыла. Но вот его глаза так близко, он рассматривает её, словно видит впервые, вглядывается в неё, словно пытается что-то найти. Его взгляд блуждает по её лицу и, наконец, останавливается на губах, и вдруг она вся обмякла и почти повисла у него в объятиях, она закрыла глаза и почувствовала прикосновение к губам, сначала нежное, лёгкое, но стоило ей шевельнуться в ответ, как его поцелуй стал более настойчивый. Одной рукой он крепко прижимал её к себе, а вторая рука гладила её шею, волосы, спускалась на грудь и снова зарывалась в её волосах, не давая отодвинуться от него, прижимая её лицо к себе, как хорошо, что он её держит, ноги подкашиваются. Она не в силах вырваться, не в силах сопротивляться, никто и никогда не целовал её так, словно сам дьявол был перед ней, который, что скажет, то она и будет делать, в его объятиях она была горячим воском, и он заставлял её таять. Наслаждение и желание большей близости электрическими разрядами бежали у неё по жилам, она вздрагивала и постанывала и то мысленно просила оставить её, то просила не останавливаться. Его руки под её курткой сжимали всё крепче, губы становились требовательней, ласки более дерзкими, его уверенные пальцы расстегнули бюстгальтер и её грудь, напряжённая, вся в мурашках, уже в его ладонях, она чувствует, что сейчас его рука поедет дальше, но она не в состоянии его остановить, голова кружится, она почти падает. Его пальцы, преодолевая все препятствия одежды, дотрагиваются до её интимного места, лаская, слегка надавливают, и она взрывается оргазмом, не силах сдерживаться, она почти кричит.
– Тише, тише, – шепчет он и прижимает её к себе, – весь дом перебудишь, детка.
Она утыкается лицом ему в грудь, зарывается в мягкий джемпер, ей стыдно до слёз, но наслаждение всё ещё бьётся конвульсиями, бешено стучит сердце, а он её успокаивает, нежно гладя волосы.
Глеб чуть ли не силой отрывает её от себя и приподнимает лицо, но в глаза ему она смотреть не может, и как хорошо, что темно, и он не видит, что она вся пылает.
– Давай, пойдём в дом, здесь холодно.
Неужели холодно? Неужели январь? Ей так жарко… Она готова стянуть с себя всю одежду и оставить своё разгоряченное тело на морозе. Но он берёт её за руку и тянет в дом, сейчас она окажется в его комнате, в его постели, нет, она так не может, ей надо выяснить один вопрос, всего один, который терзает её эти два года… Возможно впереди что-то новое, новая жизнь, новые отношения, прежде, чем их начать, ей надо узнать, чтобы понять, почему?
Глеб прижимает её к перилам лестницы, ведущей на второй этаж, стягивает куртку и небрежно сбрасывает вниз, и Диана снова в его объятиях.
– Что с тобой произошло, почему ты решил поступить так? У тебя же было всё, – шепчет она.
Глеба как будто окатило ледяной водой, он мгновенно отстранился от Дианы. Стал чужим, холодным. Что он делает? Конечно, этот вопрос будет терзать её постоянно, она не оставит в покое, пока он ей не расскажет причины, побудившие его совершить самоубийство. Но он не расскажет никогда, эта боль сидит глубоко в сердце, вот пусть там и остаётся. Он хочет начать всё заново, но как бы не нравилась ему Диана, вместе им не быть, она задавит его вопросами, и понять её можно. Конечно, придумать правдоподобную историю не составит труда, ей сойдёт сейчас любая ложь, и она окажется в его постели, как он этого страстно желает. Но что потом? Диана не из тех, кого можно на завтра бросить, она и так много пережила, и он её очень понимает, хотя она этого и не знает, и он не имеет права добивать её. Лучше закончить всё сейчас, так толком и не начав. Пусть она найдёт себе нормального мужчину, без особого прошлого, без проблем. А он? А он тоже не пропадёт.
– Ты же помнишь, где твоя комната? Провожать не надо?
– Но, Глеб, почему?
– Спокойной ночи.
– Я поеду домой тогда.
– Мы загородом, поедешь завтра, если захочешь.
Диана сделала шаг к нему, его глаза при свете ночной лампы казались совсем больными.
– Почему ты не хочешь говорить об этом?
– Я был молод, и бесился с жиру. Вот и всё. Иди к себе, я погашу свет и лягу, я очень устал.
Но заснуть Глебу не удавалось, воспоминания о её губах, трепетном теле жгли калёным железом, он пытался вспомнить, где мог видеть её, но не помнил. Хотелось пойти к ней, взять её и будь что будет. Но нельзя, не имеет он права мучать её, он и так перед ней виноват. И тогда он написал смс-ку Маше, с просьбой зайти к нему, если у неё есть такая возможность, Макс всё равно перебрал с алкоголем и ничего не заметит. И уже через минуту рыжая бестия юркнула к нему в постель.
