Ольга Акофина
Грохот ледника
– Глеб, где пропадал? – радостно воскликнул Вовка.
– Мать где?
– Уехала пару дней назад. Сказала, что ты снова будешь обо мне заботиться.
Глеб с облегчением вздохнул. Сходив в горячий душ он, наконец, отогрелся, надел тёплый спортивный костюм, выпил лекарства и залез в кровать. Поправится и займётся загородным домом, наймёт дизайнера, обставит дом, закупит всё необходимое.
Когда Елена следующий раз появилась дома, в Петербурге, живот уже был довольно большим. Она сама вся резко постарела, отекла, видимо беременность давалась ей тяжело.
– Уфф, – упала она на диван в гостиной, – не думала я, что будет так тяжко. С вами было всё проще.
– Ты тогда была значительно моложе, – с отвращением смотрел на неё Глеб.
Всегда красивая, стройная, ухоженная мать превратилась в какую-то полноватую бабу с тусклыми волосами, отёкшим лицом, с мелкими прыщами на коже. На ногах вздулись вены, подмышками – пятна пота.
– Я так плохо себя чувствую, еле полёт перенесла.
– А чего прилетела то? Рожать в Штатах ведь планируешь
– Рожать, конечно, мне нужен гражданин США. Прилетела потому что супруг не должен меня такой видеть, немного поживу здесь, и уже поеду туда, в госпиталь.
– И какой у тебя срок?
– Около семи месяцев. Принеси мне попить, пожалуйста, я не в силах встать, так болит.
– Может врача?
– Нет, у меня постоянно болит, это нормально, – отмахнулась Елена. – Принеси водички, и я посплю немного.
Глеб пожал плечами, принёс ей воды и занялся своими делами. Глубоко ночью его разбудили нечеловеческие крики. Кричала Елена. Глеб вскочил, натянул спортивный костюм и побежал к ней. Мать лежала на полу, корчась от боли, ноги раздвинуты и согнуты в коленях, на полу и по ногам хлестала кровь. Вовка уже выскочил из своей комнаты, весь трясся, выл от страха, глаза были закатаны, этого еще не хватало. Глеб схватил Вовку за шею, вытолкал его в другую комнату и захлопнул дверь. Елена стучала ногами и гортанно ревела. Она разорвала на себе одежду, держалась за живот, а кровь сгустками вытекала из неё. Глеб на секунду закрыл глаза, выдохнул и подошёл к ней. Надо вызвать скорую помощь, может они ещё спасут ребёнка, хотя судя по всему, вряд ли. Но Глеб вспомнил, что у него разрядился телефон, и он не стал на ночь заряжать его.
– Где твой телефон? – спросил он Лену.
Но Лена взвыла, но ничего не ответила. На тумбочках, в сумочке телефон он не нашёл. Глеб выскочил к Вовке.
– Телефон свой дай быстро, врача вызвать.
– Неееетууу, сломааааал, – сквозь икоту, пробормотал Вовка.
– Твою мать.
Глеб поставил свой телефон на зарядку. Но пока тот хоть немного зарядится, пройдёт время. Преодолев приступы тошноты, он вернулся к Елене. Она рожала, кричать сил у неё уже не было, она обмякла, была в полуобмороке, стоял жуткий запах крови, Глеба мутило, но надо было как-то ей помочь. Он приподнял мать за подмышки, прислонил к дивану, раздвинул ей ноги.
– Давай тужься, – встряхнул он её, – Вытолкни всё из себя. Давай, – почти кричал он на неё.
Елена сделала над собой усилие, и наконец что-то кровавое, мёртвое вывалилось из неё, и она провалилась в обморок. Глеб добежал до ванной, его вывернуло. После этого он выдернул телефон с зарядки и вызвал скорую помощь. До приезда скорой, он сидел рядом с Еленой, стараясь не смотреть на её истерзанное тело и на нечто, что она родила. Ничем помочь он больше не мог. Приехала бригада, один врач занялся Еленой, второй принялся что-то писать. Глеб сидел в кресле и курил, отвечая на вопросы. Тот, что писал с сочувствием посмотрел на Глеба.
– Вы ей кто? Супруг?
– Сын.
– Сочувствую, молодой человек, что вам такое пришлось видеть. Советую, обратиться к психологу, травма на всю жизнь может быть.
– Справлюсь.
– Ну ребёнка мы бы всё равно не спасли, он, видимо, ещё умер в утробе. А мамашу спасём. Не переживайте. Гарантировать, что ещё она сможет родить не могу, но жива будет.
Глеб кивнул. Потом он помог спустить Елену на носилках до машины скорой помощи и вернулся домой. Уже светало. Вовка, привалившись, спал в столовой, но дышал ровно, спокойно, и Глеб решил его не будить. Он налил себе щедрую порцию виски, выпил залпом, и налил ещё, надо уничтожить мерзкий привкус во рту. Зайдя в комнату, где была Елена, он опять почувствовал тошноту, теперь надо всё это убрать. Нет, сначала он напьётся, прежде, чем дотронется до всего этого. Напьётся и запомнит этот момент, своих детей, после увиденного, он не захочет никогда.
Через несколько дней Елена появилась дома, она, как и раньше, была стройной, отёки ушли, но в глазах жизнь погасла.
– Что я скажу супругу? – вздыхала она, глотая алкоголь.
– То есть то, что я почти что принял вашего мёртвого ребёнка, тебя мало волнует? Заметь, я не врач, такие зрелища не по мне.
– Да брось, Глеб, ты ж не девственник, девок, небось, трахаешь, и бывает вот такой результат. Так что, если не планируешь детей, предохраняйся.
– Сам, конечно, я не догадался до этого. Спасибо за совет.
Елена открыла бутылку вина и налила себе большой бокал. Затем вскрыла пачку обезболивающих таблеток, и запила алкоголем. Глеб пожал плечами и уехал из дома. Вернулся он поздно вечером, в столовой нашёл две пустые бутылки из-под вина и полупустую из-под коньяка. Мамаша сегодня разошлась вовсю: глушит боль алкоголем и таблетками. Надо зайти к ней в комнату, посмотреть, вдруг перепила, плохо ей. Глеб зашёл к ней в комнату и застыл на пороге. Елена валялась на кровати, раздетая по пояс, в одной руке сигарета, в другой – бокал. А к её обнажённой груди присосался Вовка и что-то мурчал, как котёнок. Глеб остолбенел, потерял дар речи. Елена, увидев его, пьяно захихикала.
– У меня пошло молозиво после выкидыша, мне так лень сцеживать, Володя помогает.
– Ты своём уме???
Глеб взял Вовку за воротник и отшвырнул от Елены. Вовка явно был не в себе, он был возбуждён, у него дёргалось лицо, вся эта ситуация вызвала припадок. У Елены из соска сочилась жидкость, а Вовка всё не мог оторвать взгляд от груди в нервном возбуждении.
– Оставь Вову, я же вас грудью не кормила, вот появился повод.
Глеб отвесил матери оплеуху.
– Ты совсем чокнулась? Перепила? Ты чего творишь?
– Вова, – жалобно сказала Елена, – мамочку избивают.
Вовка со звериным воем накинулся на Глеба, но тот уложил его одной рукой.
– Ты довела его до припадка, ты не видишь?
– Ну вот пососал бы грудь и успокоился, ты что не знаешь, как детей успокаивают?
Елена ещё раз получила наотмашь по щеке.
– Он тебе что, младенец что ли? Он мужик взрослый, у него в штанах всё встало от твоих игр в маму.
Елена приподнялась на кровати, но даже не подумала запахнуться.
– Если ты ещё раз выкинешь что-то подобное, ей богу, я поменяю замки, и ты сюда больше не придёшь. Застегнулась быстро.
– Ой, вышел из могилы и давай командовать!
Глеб поднял лежащего Володю за шиворот и оттащил того в его комнату. Он сделал ему укол, который выписал врач во время подобных приступов, дал воды и уложил в кровать. До утра он не проснётся. Елена закрылась у себя с бутылкой, и Глеб надеялся, что она напьётся окончательно и заснёт. Однако через час в дверь раздался звонок. Глеб не успел выйти из своей комнаты, как Елена уже открыла дверь. Он услышал пьяный мужской голос, звон стекла. Она кого-то позвала к себе, она совсем с катушек съехала? Она что будет с кем-то трахаться, если пару дней назад у неё случился выкидыш? Глеб нервно закурил, уйти из дома он не мог, надо было присматривать за Вовкой. И, действительно, скоро раздались стоны. Глеб надел наушники, это невыносимо. Он и раньше, будучи ребёнком, слышал стоны из комнаты матери, но сейчас она перешла все границы. Глеб так и задремал, не вынимая наушников, но ночью его разбудил телефонный звонок. Звонил консьерж.
– Что там у вас происходит? Крики, ночь на дворе, сейчас полицию вызову.
– Не надо, сейчас успокоимся.
Глеб выключил музыку. Действительно, из комнаты матери раздавался уже нечеловеческий вой. Прежде всего Глеб заглянул к Вовке, тот спал. Тогда он дёрнул дверь Елены – на замке.
– Эй заткнитесь, – сказал он, – а то полиция приедет.
Елена ревела и выла. Что-то не похоже на любовные стоны. И вот Глеб выбивает дверь. Здоровый мужик пыхтит на ней, а она кричит, и всё вокруг в крови, видимо, у неё открылось кровотечение. Пахло перегаром, куревом и кровью. Но мужику было всё равно, он получал своё удовольствие. Елена выла и была в полуобмороке от боли. Глеб, придушив локтевым захватом за шею, оторвал мужчину от матери. Тот никак не ожидал такого поворота, как Глеб уже вырубил его мощным ударом в голову.
– Продолжаешь веселиться?
– Он порвал меня.
У Елены опять хлестала кровь, она продолжал лежать в непотребной позе, не в силах свести ноги.
– Дай мне полотенце, промокни меня.
– Иди ты к чёрту! Сама себе помогай, мне хватит возни с твоим бугаем.
– Мне врачи сказали, что нельзя, но так хотелось. Я не думала, что у него такой большой, и что он такой грубый.
Елена заплакала пьяными слезами. Глеба опять тошнило от запаха, от этого зрелища, от бесстыдства. Елена съела таблетки, запила коньяком и сунула подушку между ног. Глеб оценил свои силы, нет, одному ему не справится с таким кабаном, тем более он сам ещё ослаблен и не в своей форме. Тогда он набрал номер телефона охранника, охраняющего территорию дома.
– Денег заработать хочешь? – спросил Глеб.
Тот согласился, Глеб назвал ему номер квартиры, а сам стал вытаскивать кавалера Елены из комнаты, чужим людям не надо видеть, что тут происходило. Мужчина начал шевелиться, и его ещё раз пришлось вырубить. Пришёл охранник, поинтересовался, почему он голый, действительно, не потащат же они его без одежды. Глеб накинул на мужчину плед, а одежду собрал в пакет, в кармане он нашёл документы и ключи от машины.
– Видел, когда он приехал? Где он припарковался?
Охранник отрицательно помотал головой. Сказал, что дверь внизу ему открыли после звонка в домофон, он лично его не пропускал. Ладно, поищем машину, в документах указан номер автомобиля, если, конечно, он приехал на нём, то найдётся. Вдвоём они вытащили его на улицу и прислонив к будке охранника, Глеб пошёл искать машину. К своему великому облегчению, он нашёл автомобиль, и сев за руль, подогнал к воротам. Они загрузили мужика на заднее сиденье, и Глеб отвёз его в другой двор, бросил рядом одежду, документы, ключи, и пошёл к дому. Расплатившись с охранником, Глеб поднялся в квартиру. Теперь надо посмотреть, что с Еленой. Елена пьяно ползала по кровати, голая, вся в крови, сперме и рвотных массах. Прежде, чем отправить её в больницу, надо хотя бы её отмыть. Преодолевая отвращение, Глеб донёс её до ванной и включил душ. Вылив на неё полтюбика геля, он начал поливать её водой. Елена плакала, размазывая слёзы и мыло по щекам. Закатав рукава, Глеб вымыл ей волосы, потому что они висели грязными прядями, слепленные кровью, потом вылил на неё оставшиеся полтюбика и смыл. Всё вроде, чистая. Елена приподнялась в ванной, прижалась мокрой головой к его животу, видимо, не совсем осознавая, кто он.
– Спасибо, милый, хочешь я тебя приласкаю?
– Я тебе сейчас мыло в рот запихну, его и приласкаешь.
Глеб оторвал от себя Елену. Жёстко вытер её полотенцем, и напялив на неё халат, отнёс пока в гостиную.
– Налей мне, – попросила она.
Глеб налил воды, сказав, что это водка и дал ей, она даже не поняла разницы. Сам же он, открыв окно в её комнате нараспашку, скатал постельное бельё, запихнув его в мусорный пакет и постелил новое. Елена дремала с мнимым стаканом водки в руках. Глеб с отвращением откинул полы халата, вроде кровь сильно не течёт, ладно, до завтра доживёт, тем более уже утро, проспится, и он её отвезёт днём к врачу. Он поднял Елену на руки, донёс до комнаты, положил её на чистую кровать, рядом поставил тазик, будем надеяться, что, если будет тошнить, она сделает это в него. Вроде всё. Ну что, Глеб, с возвращением?!
Он пришёл на кухню, налил виски и закурил сигарету. Ну что, вернул себе память, доволен? Пока тебя не было, мать совсем с катушек съехала. Это было уже против всех законов природы и человеческих законов тоже. Перед глазами стоял Вовка у её груди, если бы он не вернулся, чтобы было бы дальше? Вовка в припадках сильный, а мать – худенькая женщина, он бы мог её… Глеб сплюнул, гадость какая! И раньше мать себя вела отвратительно, он не раз слышал стоны из её комнаты, когда был ребёнком, она так зарабатывала. Он вспомнил, как Вовка жался к нему, когда мать устраивала оргии, если Глеб мог, он уводил Вовку из дома, но ночью это было не сделать, они были детьми, им некуда было деваться. Но вот любовников стаскивать с неё ему ещё не приходилось, обнажённой её видел, когда её трахали беременную тоже, но принимать роды, отмывать её, такого ещё не было, всё-таки были какие-то границы. Когда она бегала голой по квартире со своими любовниками, она запирала их в комнате, и чтобы было меньше слышно, Глеб играл Вовке на синтезаторе или гитаре, или надевал наушники, они спасались как могли. Из-за Елены Глеб очень рано приобрёл первый сексуальный опыт, Елены не было дома, пришла её подружка, примерно таких же моральных принципов, ну и показала ему всё наглядным примером. Сколько ему тогда было? Лет двенадцать? Глеб отхлебнул виски. Потом она часто к нему стала приходить, обучила его, говорила, что любит, смешно… Ну а после неё, он уже сам покатился по наклонной. Стал курить, выпивать – алкоголь Елена закупала ящиками и не прятала – ему было дозволено всё. Он был симпатичным подростком, были деньги, алкоголь, пустующая квартира, и пошли вечеринки, девчонки. Если бы он бросил школу, никто бы ничего ему не сказал, но хорошо, что голова была на плечах, удивительно, но он закончил гимназию, музыкальную школу и даже поступил в университет, хотя мог бы всю жизнь ничего не делать, жить на деньги Елены, спиться, скуриться.
Глеб остро ощутил тоску по родителям Даниила, по их заботе. Но и они скоро отвернуться от него, скоро всё проясниться, у него на руках будут документы, и им придётся всё рассказать. Какое горе он им принесёт, им и симпатичной нежной Диане, вдове Даниила. И они по праву будут его ненавидеть, ведь он остался жив, хотя хотел умереть, а их Даниил, которого все так любили, погиб… Глеб уронил голову на руки, как ему жить дальше с этим грузом? Он снова в своей среде и нет тыла, нет опоры, нет семьи, любимой женщины, и опять тянуть эту тяжёлую лямку. Пьяная мать спит в соседней комнате после выкидыша, после оргии, она проснётся и надо будет везти её к врачу, пусть ей там всё зашьют, к чёртовой бабушке. Она поправится, и снова ему вечно смотреть в её пустые глаза, видеть экранную улыбку, слышать стоны из соседней комнаты, когда ей вновь захочется расслабиться, а потом реанимировать Вовку, отвечать на его глупые вопросы и терпеть капризы. Но пока, пока есть Марина, и хоть она любит вовсе не его, а своего сына, ему хочется погреться у этого огонька, почувствовать себя нужным и любимым. И Глеб набрал её номер:
– Привет, мама, – сказал он, так просто получилось слово «мама», – я тут недалеко, могу заехать?
– Конечно, милый, завтракать будешь?
– Буду.
Сейчас он поедет к маме Даниила и немного насладится чужим уютом и заботой. Наверное, в последний раз. А днём вернётся и займётся родными матерью и братом.
Проведя утро у Марины, Глеб нехотя вернулся домой. Вовка был вялым, как всегда после подобных приступов. Глеб сделал ему чай и отдал еду, которую Марина завернула с собой. Смотря, как брат с жадностью и аппетитом поедает домашний омлет и пирожки, Глебу стало его жаль, как знать, если бы не Елена, может и Вовка бы стал нормальным, ведь она только усугубляет его приступы. Скоро на кухне появилась и виновница торжества. Она шла, согнувшись, по стеночке.
– Глеб, – пищала она, – ты дома?
– Проспалась? Пришла в себя?
– Что вчера было? Мне так плохо. Голова болит и низ живота.
– Сейчас к врачу поедем. Одеться сможешь?
Елена рухнула на стул и помотала головой.
– Можно мне бокальчик вина сухого?
– Выпила всё вчера, – усмехнулся Глеб. – Одевайся.
Елена заплакала, уронив голову на стол. Вовка гладил её по спутанным волосам. По икрам струйками бежала кровь.
– Лена, или я тебя везу в клинику платную, где все условия. Или вызываю скорую, и там уж куда повезут.
– В клинику, – плакала она, – но как мне одеться? Я не могу.
Проматерившись, Глеб подхватил Елену и довёл её до комнаты и открыл шкаф. Вытащив толстовку и спортивные штаны, он сказал:
– Извини, не до красоты сегодня.
Он снял с неё халат, надел бюстгальтер, надевать раньше ему не приходилось, только снимать, но ничего, справился. Сверху толстовку, завязал волосы в хвост. С прокладкой Елена справилась сама, он только помог натянуть штаны, потом довёл её до машины, отвёз в клинику и оставил на попечение врачей. Выписавшись из больницы, Елена, к его великому удовольствию, улетела в Америку.
Глава 16. Всё по местам
Только к осени Глеб получил медицинское заключение и решение суда о нахождении его в живых, и на кладбище была снята табличка с его именем. Теперь оставалось только доказать, что в могиле лежит Даниил, но на эксгумацию нужно было разрешение его родителей. И как он не оттягивал этот момент, но пришло время, и это было самое тяжёлое: сообщить родителям Даниила и Диане, что их сына и мужа давно нет в живых, а он всё это время притворялся им.
– Даниил, ты нас вспомнил! Я чуть с ума от радости не сошла, когда ты позвонил и сказал, что заедешь! Твой домашний телефон молчит, мобильный ты почти не берёшь. Ты не живешь в своей квартире, где ты? С кем ты? Ты поправился, ты так хорошо выглядишь! – открывая дверь, сказала Марина.
– Мне нужно поговорить с вами и с Дианой, она сейчас подъедет, – сразу с порога объявил Глеб.
– Причём тут Диана? – спросил Андрей.
– Сейчас она приедет, и я всё объясню.
– Вы решили снова пожениться? Ты живёшь с ней, но где? У меня столько вопросов. Тебе что-нибудь приготовить? Помочь чем-нибудь? Какой молодец, что ты набрал вес! – тараторила Марина.
Глеб покачал головой. На него лавиной накатила забота и любовь мнимых родителей, а от Елены за эти месяцы он дождался только новой машины, оформление загородного дома и радостное перекладывание бытовых забот на его плечи, а также выкидыша, любовников…, и он вдруг подумал, что она даже ни разу не поинтересовалась, что с ним было за это время, где он жил и как. Как бы ему хотелось, действительно, быть Даниилом – скромным журналистом, но с любящей семьёй. А Марина всё расспрашивала его о здоровье, о жизни, о работе, пока Глеб не попросил её немного помолчать. Скоро её глаза будут смотреть на него с ненавистью, её ждёт такой удар, и вестником смерти станет он. Как ей, любящей матери, пережить это? Наконец, раздался звонок в дверь, приехала Диана.
– Мне очень жаль, что приходится выступать в такой роли, сегодня для вас тяжёлый день, – начал Глеб, чуть ли не в первый раз в своей жизни он был смущён, подавлен и не знал, с чего начать, хотя вроде бы заранее прокрутил разговор у себя в голове. Но эти три пары глаз, сидящие напротив, плечом друг к другу, как испуганные птенцы, вводили его в ступор. Вот сейчас он им скажет и сломает им жизнь…
– Начнём с того, что ко мне вернулась память.
– Данечка! – воскликнула, вскочив, Диана и попыталась его обнять, но он отстранился от неё.
– Я не Даниил. Прощения не прошу, так как ни в чём не виноват.
– Но где тогда Даня? – испуганно спросила Марина.
Глеб посмотрел на неё глазами, полными сочувствия.
– Где мой сын?
– Надо дать разрешение на эксгумацию.
Марина закричала и повалилась на мужа. У Дианы затряслись губы, а Андрей закричал:
– Ты что несёшь? Ты видишь, что ты сделал? Как ты смеешь такое говорить? Тебе в психушку надо!
Глеб молча достал документы из папки и протянул их Андрею.
– Бред какой-то, бред, была же экспертиза.
– Иногда у людей бывают внебрачные дети, о которых они могли и не подозревать.
Марина сотрясалась от рыданий, Андрей машинально гладил её по руке, а Диана сидела бледнее мела, до крови закусив губы.
– Давайте я сейчас вам накапаю успокоительного, и мы продолжим разговор, – сказал Глеб, вставая.
Когда он принес из кухни три стакана, Марина вдруг выбила у него их из рук и накинулась на него:
– Кто ты такой? Где мой Даня???
Глеб перехватил её руки, пытающиеся его ударить, и крепко прижал к себе ту, которая считала его своим сыном последний год.
– Понимаю, что ситуация тяжелая, но давай всё-таки постараемся взять себя в руки и послушаем меня.
Он усадил Марину обратно, и сходил еще раз за водой. Диана пристально посмотрела на Глеба, но тот лишь пожал плечами ей в ответ. Марина судорожно пила воду, стуча зубами о стакан, Глеб забрал у неё стакан и присел напротив.
– Вы, конечно, помните, что в скорой помощи, врезавшейся в такси, везли молодого человека. Он был в критическом состоянии от потери крови, у него был сложный период, и он решил свести счёты с жизнью.
– Так значит ты, решил убить себя, а в результате выжил, и убил нашего Даню? – нервно спросила Диана. – Ты! Ты, хотевший умереть остался жив, а он???? Это невыносимо, – зарыдала она.
– Я не знаю, почему нас перепутали. У меня при себе документов не было, а у Даниила они, вероятно, были в сумке, но это всё мои предположения. Моя мать не стала и смотреть на того, кто лежал в морге, меня опознал брат, но мой брат психически не совсем здоров, на него полагаться в таких вопросах смысла нет. Тем не менее, мои родственники отказались от экспертизы, запихнули тело в закрытый гроб и успокоились. Ну а про то, что было в больнице, вы знаете не понаслышке. А что касается нашего заключения экспертизы, что ж я не знал своего отца, мать, наверное, тоже не знала, во всяком случае, отчество у меня другое. Вот такое чудовищное стечение обстоятельств.
– Зачем ты притворялся моим сыном? Год держал нас в этих иллюзиях? Как ты мог?
– Да я с первого дня, как вышел из комы, твердил вам, что я не Даниил, кто б меня слушал.
– Он прав, как я могла принять его за Даниила? Ведь что-то мне говорило, что это не мой сын. Ты не был похож на нашего Данечку. Да и Юленька говорила об этом, ты помнишь, Дина, её слова? Как я, мать, могла не почувствовать?
– Стали бы раньше разбираться, возможно, и раньше бы всё решилось.
– Как ты можешь быть сыном Андрея, ведь ты ровесник нашего Дани? Ты хочешь сказать, что мне изменял мой муж?
– Я младше Дани, извини. И я не один, у меня есть брат двойняшка.
– То есть пока я возилась с маленьким Данилкой, Андрей путался со шлюхами? Рожал сыновей? Ты это хочешь донести?
– На мне много грехов, но в этом я точно не виноват.
Диана вскочила, подошла к окну и прижалась лбом к стеклу.
– О чём вы говорите? Когда Даниил, Дэн, он… Мой несчастный, любимый, родной. нет, это невозможно…
Тут Марина не выдержала и зарыдала в голос.
– Боже, за что?! Мой Данечка! Мой мальчик, мой сыночек умер! Умер! Его нет, он погиб…
Глеб поставил локти на стол и уронил голову на руки. Нет, это невыносимо, хватит трагедий в его жизни, он хочет жить заново, ему не нужны эти страдания чужих ему людей, психика и так надломлена, зачем ему это выслушивать? Вставай, уходи отсюда, пусть справляются сами. Ему бесконечно жаль их, но заменить им сына и мужа он не в силах. Глеб вытащил ключи и документы от машины и квартиры.
– Я возвращаю вам ваше имущество, машину я поставил у подъезда.
– Зачем? Зачем? – раскачиваясь из стороны в сторону, ревела Марина.
Глеб поднялся, уйти, скорее уйти из этого ада.
– И ещё, если вы хотите убедиться, что на кладбище лежит именно Даниил, вы должны дать разрешение на эксгумацию. Документы я вам оставлю, как решитесь, сообщите, прежний номер телефона я пока не отключаю.
В прихожей его нагнала Диана и схватила за руку ледяными пальцами. Нет, он не даст затянуть себя в этот омут.
– Что случилось с тобой? Почему ты решил свести счёты с жизнью? Я хочу знать из-за чего погиб мой муж.
– Твой муж погиб из-за того, что водитель такси не пропустил скорую помощь на перекрёстке.
Диана осеклась и опустила голову, еле сдерживая слёзы.
– Ты не сказал, как теперь тебя зовут.
– Да меня всегда так звали – Глеб.
– Ты живешь в Питере?
– Да, только в другом районе.
– Как тебе живется после всего этого? У тебя есть семья? Жена?
– Дана, мне очень жаль, что так вышло. Я извиняюсь за своё поведение, за раздражение, за срывы, но я ведь правда не твой Даниил. Постарайся быть сильной и пережить всё это достойно. Любая чёрная полоса когда-нибудь заканчивается.
Он наклонился и поцеловал её в щеку.
– Всё будет хорошо, позвони мне, – Диана посмотрела ему в глаза и увидела в них понимания и сочувствие.
Он вышел из подъезда, машину он оставил, можно немного пройтись пешком, а как надоест – вызовет такси, теперь себя не надо ограничивать в деньгах. Закурив сигарету, он пошел вперёд, под ногами шуршали листья, ветер шевелил волосы, хмурое небо нагоняло тоску, а голые деревья протягивали ему свои тощие руки …
Глава 17. Прошлая страсть
– Волк! – взвизгнул от радости Макс. – Когда пролетела весть, что ты жив, я, признаться, посчитал это глупой шуткой!
– Как видишь, я жив. Подожди обниматься. Пройти то можно?
– Конечно, заходите. Привет, Влад, Алла. Ну что, закатим вечеринку? Я сделал заказ еды, скоро привезут. У вас горючее с собой?
– А как же? – встряхнув сумку, ответил Влад.
Из комнаты выплыла Маша в таком облегающем платье, что все пышные формы обрисовывались в деталях.
– Слышу обворожительный голос Глеба, – сказала она, и, прижавшись к нему всем телом, страстно поцеловала его и слегка укусила за ухо.
Глеб выдохнул, тяжело ему сегодня придётся в её обществе. Он, конечно, ещё не всё вспомнил, но лучше Маши любовницы у него не было, это точно.
– Максик, не ревнуй, мы же с Глебом старые друзья! – рассмеялась она, увидев обиженное лицо Макса.
– Знаю, какие вы друзья, – проворчал он.
– Ладно тебе ворчать, бери бутылки и тащи в комнату, и поторопи там с доставкой еды, – сказал Глеб.
Сидя за столом, Маша несколько раз дотрагивалась до его ноги, строила глазки, закусывала нижнюю губу, проводила кончиком языка по верхней. Что она хочет? У неё есть Макс, неужели она думает, что он обманет своего друга? Нельзя вестись на её провокации, хотя все завлекалочки действуют на него, как электрошок.
Спустя несколько часов, Глеб пришел на кухню. Он только что помог уложить пьяного Макса, проводил до такси Влада и Аллу, и собирался уехать сам, надо было немного протрезветь. Он сварил себе крепкий кофе и курил в окно. Скрипнула дверь и на кухню вошла Маша в коротеньком халате.
– Угости сигареткой, – попросила она.
Глеб дал ей закурить.
– Я по тебе соскучилась, солнышко, – сказала она, затягиваясь.
– Куда же ты тогда исчезла?
– Встретила одного знакомого парня – автостопщика, он предложил составить ему компанию в поездке по России. Я, конечно, согласилась.
– Понятно. Как же было не согласиться?
– Ты вспоминаешь, как мы с тобой развлекались?
– Стараюсь забыть, ты ведь сейчас с Максом, и он тебя любит.
Маша передёрнула плечами
– Любовь? Какая ерунда? Ты сам то много любил, чтоб такое говорить? Ты прекрасно знаешь, что это всё романтичные сказочки. Я в них не верю, да и ты тоже.
Маша запрыгнула на стол, закинула ногу на ногу и пристально стала смотреть на Глеба. А потом притянула его к себе и отодвинув ворот его рубашки, стала рассматривать татуировку на шее, которую он недавно себе набил, от прикосновений её пальцев, по телу прошла дрожь.
– Какая красивая татуировка – огонь и пламя, как и ты сам, раньше её не было, тебе идёт, очень возбуждает. А вообще ты очень изменился. У тебя лицо стало такое жёсткое, как будто каменное и похудел тоже. Я на тебя смотрела весь вечер, ты улыбался, а глаза нет. Что случилось?
– Надо же какая ты проницательная. Не ожидал. У меня всё в полном порядке.
– Где ты столько пропадал, когда мы оплакивали тебя?
– Уж ты то не оплакивала. Я был на отдыхе.
Маша взяла его за руку и провела пальцами по тонким шрамам.
– Зачем ты это сделал? У тебя же есть всё.
Глеб вырвал руку из цепких пальцев.
– Я немного протрезвел, и я поеду.
– Ты меня по-прежнему возбуждаешь. Я мечтала о тебе.
Она прижалась к нему, притянула его голову и впилась в губы. Глеба обжог её горячий поцелуй. До мелочей припомнились все чувства, что он к ней испытывал когда-то так бесконечно давно. Но когда первый прилив чувств прошёл, он отстранил её:
– Я не могу, детка, правда не могу. Макс – мой друг, и мы у него дома, тебе не кажется, что это всё неправильно?
– Брось ты. Мы с тобой уже были вместе, и соответственно это не будет изменой.
– Хорошее у тебя представление о верности.
– Это ты то говоришь мне о верности? Ты?
Маша расстегнула ему рубашку, спускаясь губами по телу всё ниже и ниже.
– Я вижу, ты помнишь меня, – прошептала она.
– Хорошо, только поехали ко мне, давай не здесь, – простонал он, не в силах сдерживать своё желание.
Маша накинула куртку прямо на халат, и они выскользнули из квартиры. Он набросился на неё прямо в машине, чтобы снять первое напряжение. На бесстыжей Маше не было даже белья, она расстегнула халат или Глеб разорвал его, он не помнил, он весь ушел в ощущение, погрузился в наслаждение, он распял её на пассажирском сидение, потом она села на него. Опутав волосами и жарким дыханием, она кричала так, что было слышно, наверное, во всём дворе. Затем Глеб кое-как довёл машину до своего дома, не в силах терпеть, он зажал её в лифте, закрыв рукой камеру. Двери лифта открылись, на лестничной клетке стоял Леха с пивом и сигаретой, а в лифте – Глеб, прижимающий к себе полуголую девицу, в куртке и халате нараспашку
– Упс, – сказал Глеб, запахивая на своей девушке куртку. – Не ожидали так поздно увидеть здесь кого-то.
При виде пышной груди и голых стройных ног, Леха задохнулся от возбуждения, а Глеб взял подругу за ягодицы и подтолкнул к своей двери. Пока сосед открывал дверь, девица висела на нём, а он поддерживал её за пятую точку, не смущаясь ни на секунду. Они ввалились в квартиру, Маша схватила в баре бутылку виски, и Глеб увлёк её к себе в комнату, чтобы не выпускать до утра. Плевать на брата, на соседей, пусть она кричит, кусает, рвёт меня на части, громче, моя дорогая, громче, меня это так возбуждает.
Глеб с трудом разлепил глаза, болели все мышцы, саднили укусы и синяки, но Маши уже не было. Интересно, в чём она ушла? Халат разорванный валяется у кровати, в одной куртке что ли на голое тело? Хотя Маша может.
Днём, к Глебу заехал Влад. Глеб лежал в гостиной на диване, курил и смотрел какую-то комедию.
– Как ты? Я чего-то плохо помню конец вечера.
– Со мной всё в порядке. Я вас отправил и тоже поехал домой.
