Лео Рин
Хроника Эвилиона. Сильф
Его голос звучал спокойно, но пронизывала его глубокая мудрость и неизбывная печаль. Ланселот молча кивнул. Он чувствовал, что в этих словах скрыта история – та, которую Лирин не хотел рассказывать вслух, но которую не мог забыть.
– Ценой своей жизни, – тихо произнёс Ланселот, вставая со скамьи и протягивая руку отцу. – Идём. Я больше не буду отговаривать тебя, хотя в глубине души знаю, что твоё самобичевание излишне. Пинг всё ещё любит тебя, хотя и старается казаться скрытным – у него всё на лице написано. А Эсули… Эсули всегда был отщепенцем, живя на драконьем острове.
Лицо Лирина исказила болезненная гримаса, но он быстро совладал с собой. Приняв предложенную руку, он поднялся.
– Я бы всё отдал, чтобы увидеть их снова, – прошептал он.
Ланселот задумчиво посмотрел на него.
– Тебе не кажется, что ты принес свою любовь в жертву, чтобы искупить вину? Или этого недостаточо? – спросил он, вглядываясь в глаза Лирина.
Лирин молчал, не находя слов. Ланселот, не дождавшись ответа, медленно пошёл к замку.
Раньше он мог бы подумать, что его отец – человек слабый. Но, вспомнив о природе драконов и о том, что их счастье невозможно без партнёра, он понял, насколько всё запутанно.
В подземном царстве его настоящая мать не захотела встретить своего супруга. Потеря детей и семьи оставила Лирина в полном одиночестве. Возможно, на его месте он поступил бы так же.
Его жизнь в Эвилионе тоже была сплошным поиском тех, кого он не помнил, но кто был ему дорог. С каждым днём его ненависть к Артуру становилась всё сильнее. Даже сейчас гнев, вызванный действиями этого человека, не угас, а тлеет в его душе, словно угли, готовые разгореться с новой силой. Лишь Нимуэ смогла удержать его от полного распада.
Ланселот, погруженный в свои мысли, вздрогнул от неожиданности, когда перед ним распахнулась дверь. Он оказался в уютном зале, где у камина за столом сидели Нимуэ и Бранн. Диктер, виляя хвостом, подбежал к нему, преграждая путь и подставляя голову для ласки. Ланселот услышал, как камердинер скрипнул зубами от досады.
Он уверенно прошёл к своему месту и опустился на стул. Лирин последовал за ним и сел рядом. Камердинер отдал распоряжение, и в зал внесли простые, но изысканные блюда. Ланселот почувствовал облегчение: всё было так же скромно, как и в Озерном замке.
– Ланселот, сын мой, я вижу, что у тебя накопилось много вопросов, но времени осталось совсем немного, поэтому я начну без промедления, – произнесла Нимуэ, как только слуги вышли из комнаты.
– Как ты знаешь, моим наставником был Мерлин. Именно он научил меня искусству предвидения, и в этом искусстве я преуспела больше всего. В одну из наших последних встреч я заметила, как что-то важное надломилось в его душе. Когда я пожала ему руку на прощание, передо мной возник образ, который заставил моё сердце сжаться от страха. Я увидела дракона, несущего смерть и разрушение.
– Эпрейвен, – прорычал рыцарь, но Нимуэ лишь покачала головой, сделала глоток вина и спокойно продолжила: – Ты. В одних версиях ты присоединился к Эпрейвену и разрушал мироздание, в других – давал ему отпор. Но в обеих ты неизбежно умирал, – её голос дрогнул, выдавая внутреннюю боль.
Бранн, бросив на неё быстрый взгляд, предложил: – Душа моя, позволь мне. Женщина, отвернувшись и смахнув подступающие слёзы, кивнула.
Король, скользнув пронзительным взглядом по Ланселоту, продолжил:
– Буду краток. Как Лирин тебе и сказал, я владею магией нитей мироздания. Всё шло своим чередом – прошлое, настоящее и будущее, всё как предопределено. Ты вступаешь в рыцари Артура, влюбляешься в королеву, отправляешься в изгнание и там умираешь. Он щёлкнул пальцами, и в воздухе перед ним возникли миллионы тончайших нитей. Они переливались мягким голубым светом, через мгновение нити исчезли, оставив за собой лишь лёгкое мерцание.
– В день твоего рождения одна из нитей судьбы почернела. Заинтригованный, я погрузился в изучение этого витка судьбы и увидел, как мироздание рушится. Даже мой мир погрузился в хаос. Ошеломлённый, я распутывал клубок событий, пока не наткнулся на ту, что показывала младенца магу. Она не видела, но вокруг мага разливалась пустота. Однако сам он был слеп к этому. Его разум был крепко запечатан Лугом. Это не давало тьме овладеть им, но демон не дремал внутри. Он жадно искал путь к освобождению.
Когда он увидел тебя, то уже знал историю твоей жизни и твоей силы. Эпрейвен осознал, что тебе суждено стать причиной гибели Эвилиона. Однако он не мог представить себе другого пути, который открылся благодаря твоей матери. Я едва успел помешать ему увидеть то, что зарождалось в сердце этой женщины – надежду на спасение. Она отчаянно хотела уберечь тебя, но не знала, как это сделать. Удивительно, но она яро противостояла своей судьбе. Я был очарован, наблюдая за её борьбой.
– Ты ведь тот самый старец, который сопровождал нас из Комберика? – спросил Ланселот.
Бранн поднял кубок и отсалютовал юноше:
– Смышлен. Из-за неё я покинул своё царство. Она яростно меняла реальность вокруг тебя. И я решил помочь ей. Я притворился провидцем и магом и пришёл в Озерный замок. Со временем я передал ей самое дорогое.
– Грааль? – Ланселот, уже зная, о чём говорит Бранн, взглянул на свою мать.
– Грааль? – Бранн оскалил клыки в улыбке. – Тебе не суждено было увидеть Грааль, ибо ты был грешен. Но я открыл тебе путь к нему. К сожалению, поначалу ты меня разочаровал. Хотя ты и полюбил мою дочь, твои помыслы и поступки были далеки от того, чтобы обрести оружие, способное сокрушить Эпрейвена.
Ланселот не отрывал взгляда от Бранна, погружаясь в мысли и пытаясь упорядочить их в своей голове. Бранн, тем временем, встал и подошёл к огню. Отблески пламени играли на его лице, когда он, оскалившись, произнёс:
– Этот сосунок Мерлин решил, что моя дочь станет лучшим подспорьем для Артура. И он, под нашептывания Эпрейвена, сделал так, чтобы этот ничтожный король возжелал её. А ты только подлил масла в огонь, унизив его на турнире.
Его голос стал тише:
– Я всегда был рядом с дочерью, пока вы не прибыли в замок Артура. И там, как я полагаю, Эпрейвен почувствовал возможность. – Он сжал кулак, и его лицо стало непроницаемым. – Ты вспомнил, что вас поженили? – спросил он.
Ланселот молча кивнул. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глубине души он ощущал, как внутри него борются противоречивые чувства.
– Я лично передал её тебе под опеку, но ты… – начал Бранн, его голос был холодным и резким.
– Бранн, – мягко перебила его Нимуэ, нежно беря его руку. Её изумрудные глаза встретились с его взглядом. – Он ни в чём не виноват.
Чернота в глазах Бранна начала отступать, уступая место теплу. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять свой гнев.
– Однако Эпрейвен не знал, что Вивьен – не чаша, – продолжил он, его голос стал мягче, но в нём всё ещё звучала ярость. – Но он увидел путь к её обретению. И я скажу больше: я передал фальшивую чашу Белому Ковену. Я знал, что в моих владениях есть его шпион.
Ланселот вновь вспомнил историю, рассказанную Персивалем.
– Поэтому вы решили отправить её из этого мира? – задал он вопрос, который уже давно вертелся в его голове.
Нимуэ приблизилась к сыну, и её руки нежно обвили его плечи. Ланселот взял её ладонь в свою и прижался к ней щекой.
– Да, мы спрятали её, – ответила она. – Увидев смерть детей, она начала превращаться в злобного духа. Её силы велики, но она сама не понимает, что происходит. Материнские чувства и боль потери сделали её жестокой, а всё, что с ней делал Артур, пошатнуло её здоровье.
Она очнулась и в полубреду пошла к дубу, чтобы взять детей и похоронить их. Но кто-то напал на неё и постарался обезглавить. Если бы ты не появился в облике дракона, наш шанс на ее спасение был бы упущен.
Комната перед глазами Ланселота закружилась. Головная боль, словно иголки, впивалась в виски. Он чувствовал запах крови и стремился к нему, словно влекомый неведомой силой. Зверь, бушевавший внутри него, подталкивал его вперёд, и вот он уже на поляне перед дубом.
Рядом с её телом стояла фигура, облачённая в тёмные одежды. Осенняя ночь была темна, и он не мог разглядеть, кто это – мужчина или женщина. Единственным, что окружало его, был запах тления. Не раздумывая, он бросился в атаку, а за ним последовали Нимуэ и Бранн.
– Ты вспомнил, – Нимуэ сжала плечо сына, лицо которого побледнело.
– Почему он хотел её обезглавить? – хрипло спросил он.
– Через это можно получить силы и энергию, а также превратить существо в инфернала, – ответил Бранн. – Но благодаря твоей атаке мы успели вовремя. Усыпив тебя, мы смогли перенести её из этого мира.
– Дочь той безумной, – тошнота подкатила к горлу. – Вы убили её?
Лирин предупредительно положил свою руку на его и помотал головой.
– Дай ему рассказать, – прошептал он, стараясь успокоить сына.
Бранн взмахнул рукой, и в комнату вбежала девочка. Её пшеничные косы развевались, а глаза светились искренней радостью. Она подбежала к Нимуэ и обняла ее.
– Мэри не удалось бы выжить, – тихо произнесла Нимуэ, нежно поглаживая ребёнка по голове. Её голос дрожал от сдерживаемых эмоций. – Мирейн сделал всё, что мог. Но ей оставалось совсем немного, и её мать была готова пойти на сделку с чёрным магом. Только так она могла спасти её… Превратив в инфернала.
Нимуэ протянула девочке гранат. Та, поблагодарив, взяла его в руки, широко улыбнулась и убежала к высокому мужчине, стоявшему у дверей. Ланселот резко встал. Лекарь Мирейн, с лёгкой улыбкой на лице, смотрел на своего господина. Его глаза светились теплом, он кивнул Ланселоту, нежно взял ребёнка за руку, и вместе они вышли из залы.
– Очнувшись, ты почувствовал своих детей, – продолжил Бранн, провожая их взглядом. – Скорбь затмила твой разум, но ты успел сотворить сферы. Смертей вокруг тебя было немерено, и ты сотворил заклинание, обменивая жизни на спасение своих детей. Ты сделал это неосознанно, но потом дракон в тебе взял верх, и ты умчался в свой замок. Там тебя и нашла мать, но их энергии нигде не было.
– Вы не знаете, где они? – отчаяние охватило Ланселота.
– Сын мой, – голос Лирина, тихий и спокойный, прорвался сквозь туман его мыслей.
Бранн пристально смотрел на рыцаря, его чёрные глаза скользили по молодому человеку. В них не было гнева, только боль.
– Твоих детей здесь нет. Ты забрал сферы с собой, и ни я, ни твоя мать не смогли их почувствовать. Но они точно в Эвилионе. И ты должен их найти первым любой ценой. Они – ключ к спасению мира.
Эти слова Ланселот услышал словно сквозь туман. Его сердце забилось быстрее, и зал вокруг начал расплываться. Он ощутил объятия матери и поцелуй. Всё вокруг начало искажаться.
– Бери сына и неси его к воротам, время поджимает, – быстро произнес Бранн, отворяя заклинанием окна в зале.
Лирин подхватил тело Ланселота, которое стремительно возвращалось к жизни, и, расправив крылья, стремительно полетел к вратам перерождения. Из последних сил Ланселот протянул руку и вцепился в мантию отца. Лирин с тревогой смотрел на сына и на полной скорости влетел в ворота перерождения.
– Передай им, что я люблю их, – были последние слова отца, перед тем как вихри разлучили их.
***
В гостиной Форест-Холла царила тишина. Эсули и Лиярд поочередно сидели у безжизненного тела Ланселота, сменяя друг друга. Ковен, собравшись на полу, образовал магический круг. Уже третий час они пребывали в трансе, шепча заклинание возвращения домой.
Драг ненадолго вернулся на остров, где молодые драконы были в восторге от возвращения своего воздушного собрата. Вильдан, оставшийся за старшего, едва сдерживал их нетерпение увидеть обладателя дара Свирры.
Уходя, он попросил Пинга держать его в курсе всех событий. Возможно, Драг не ушел бы так легко, если бы не вой адской гончей, оповестивший их о том, что Ланселот успешно завершил испытание.
Персиваль, утомленный переживаниями, уснул в кресле у камина. Всю ночь он мерил шагами комнату, иногда бросая полные беспокойства взгляды на своего друга. Но как только ему объяснили значение воя, его тело, уставшее от тревог, обмякло в кресле, и через несколько минут он заснул. Возможно, этому способствовало зелье, которое Анна тайком подлила своему мужу.
Пинг стоял у окна, задумчиво наблюдая за алеющим небом. Его слух был напряжен, улавливая тихое, размеренное дыхание племянника. Ланселот прошел испытание, но путь назад был тернистым, особенно без проводника. Пинг слушал монотонный шёпот девушек и молился, чтобы Ланселот вернулся целым и невредимым. Переход истощал силы, и он видел, как осунулось лицо Эсули. Несколько раз тот терял концентрацию, и Лиярд приходил ему на помощь. Но в самый тяжёлый момент сердце Пинга подсказало, что они не справятся. Его мана хлынула в тело Сильфа, помогая тому найти путь.
Он сжал кулаки, отгоняя мысли о том, что его племянник мог навечно затеряться в небытии или оказаться в аду, который сам для себя создал.
С первыми лучами солнца шёпот стих. Анна открыла глаза, выходя из состояния транса.
– Он возвращается, – произнесла она с облегчением. Остальные девушки тоже очнулись, и в комнате раздался дружный вздох облегчения.
– Что случилось? – Персиваль стремительно поднялся на ноги и с тревогой вглядывался в лица жены и её сестёр, пытаясь понять, что произошло.
– Не волнуйся, здоровяк, он скоро придёт в себя, – Лия потянулась, разминая уставшее тело. Внезапно её рот приоткрылся, а взгляд стал рассеянным. Дэйзи, тихо вскрикнув, обратила свой взор на Пинга.
– Охренеть, – Лия, освободившись от видения, обратилась к сестре. – Анна, подай к завтраку ещё один прибор и миску мяса. Дедуль, – обратилась она к Пингу, – Сильфу нужна твоя помощь.
Пинг встрепенулся и посмотрел на неё:
– Что случилось?
– Всё будет хорошо. Просто призови свой дар, это поможет ему, – ответила Лия, направляясь на кухню, чтобы приготовить большой чайник кофе. Дэйзи шептала что-то на ухо Мэл, и та, широко распахнув глаза, внимательно слушала.
– Как он?.. – начала Мэл, но, взглянув на деда, который читал заклинание, она взяла сестру за руку и вышла вслед за Лией.
Радостный Персиваль подхватил Анну и усадил её в кресло, которое ещё хранило тепло его тела. Он метался от тела Ланселота к жене, словно наседка, переживая за их состояние.
– Прошу тебя, не суетись так. Он проснётся через несколько часов. Он уже в мире живых. Лучше помоги им, – сказала Анна, указывая на двух юношей, которые сидели у тела Ланселота без сознания.
– Дьяволова борода! – воскликнул он, не заметив, как Эсули и Лиярд потеряли сознание.
– С ним всё будет хорошо, а ты отнеси мальчиков отдохнуть, – попросила Анна, наблюдая, как Мэл входит в комнату с большой чашкой кофе для неё в руках. Не раздумывая, Анна достала сигарету, быстро щёлкнула зажигалкой и затянулась.
Мэл буркнула что-то про здоровье себе под нос и вышла, оставляя Анну наедине с мыслями. Анна проводила взглядом сестру и мужа, который осторожно нёс Эсули в его комнату.
– Пинг, – тихо позвала она, и он открыл глаза. – Нас ждут тяжёлые времена, надвигается война.
Пинг кивнул, его взгляд был серьёзен и сосредоточен. Он был опытным воином и знал, что мирное существование Эвилиона закончилось в тот момент, когда Мордред не пал.
– Смерть Энирф подорвала наши позиции, – тихо пробормотал он. – Чтобы сплотить всех жителей, нужна не просто реинкарнация короля. Она была сильным генералом, многие к ней тянулись, а Оберон… Он слишком не любит людей.
В его голосе звучала усталость и горечь. Анна понимала, что их мир на грани разрушения и что им предстоит столкнуться с чем-то гораздо более серьёзным, чем просто битва.
– Кстати, зачем ты исполняешь призыв? – спросила она Пинга.
– Освещаю Сильфу путь.
Анна, удивлённо приподняв брови, промолчала. В гостиную вошёл Персиваль и взял на руки Лиярда.
– Отнесём его в кабинет и положим под купол восстановления, – произнесла Анна, следуя за мужем.
Пинг, закончив читать заклятие, взглянул на племянника. Его лицо постепенно обретало краски, грудь начала вздыматься, и до слуха донёсся стук сердца. Он справился! Этот совсем ещё мальчишка!
Это было опасно. Если бы Ланселот позволил первобытным инстинктам взять верх, вернуть его к прежнему состоянию было бы почти невозможно. Он балансировал на грани.
Но если его подвергли такому испытанию, значит, Бранн считает, что угроза для мироздания катастрофическая.
В прошлый раз их настигла неудача: Эпрейвен вырвался на свободу, но был сильно ослаблен. Однако сейчас всё изменилось. В кондитерской он вновь почувствовал его мощь. Время, проведённое в укрытии, не прошло даром. Чёрная магия и энергия бурлили в нём, как раскалённая лава.
– Воды. – Пинг обернулся и увидел, что на него смотрит Ланселот.
– Ты очнулся. – Старый дракон быстро поднёс стакан к губам юноши и напоил его. – Как ты себя чувствуешь?
– Не очень хорошо. Я почти не чувствую своего тела.
– Это не удивительно. Ты потерял почти расстался с жизнью. На восстановление уйдёт несколько дней.
Пинг помог ему сесть и подложил подушки под спину.
– Я видел отца. Он меня встретил.
Руки Пинга замерли, и он поднял глаза на племянника. Сердце сжалось от дурного предчувствия.
– Как он? – тихо спросил Пинг.
– Ушёл во врата перерождения, – ответил Ланселот. Его голос был спокойным, но в нём звучала печаль.
Пинг сел рядом и закрыл лицо руками. Его плечи дрожали, и он тихо всхлипнул.
– Скажи, дядя, – заговорил он после долгого молчания, – дракон же может выбрать себе парой не только женщину?
– При особо сильной связи может случиться так, что родственные узы станут важнее тех, что созданы для продолжения рода. Мы близнецы и…
– Ты не можешь жить без брата. Ты страдаешь.
По щекам Пинга покатились слезы. Ланселот вдруг осознал то, о чем тот никогда никому не говорил. Ему было невыносимо признать, что брат был для него важнее, чем его любимая, прародительница Белого Ковена. Он обожал ее и девочек до безумия. Но отсутствие связи с Лирином разрушало его изнутри. Если бы не его потомки, он бы последовал за ним.
Ланселот, глядя на своего дядю, задумался о возможном решении. Ещё тогда, в саду, он осознал, что отец слаб и его решение было вызвано лишь горем от утраты возлюбленной.
– Диктер, – тихо позвал он, – ко мне, дружок, ищи.
В этот момент снаружи послышался гул, и земля задрожала. Персиваль, словно вихрь, слетел со второго этажа, его топоры были у бедер. Не заметив проснувшегося друга, он помчался в сад.
– Помоги мне, – попросил Ланселот, пытаясь встать.
– Я думаю, тебе стоит остаться здесь, – произнёс Пинг, наблюдая за тем, как пол под ними ходит ходуном, а за окном стремительно темнеет. – Это не к добру.
Из камина раздался тревожный голос вернувшегося к детям Драга:
– Что здесь происходит? Снаружи доносились звуки борьбы, и с каждой секундой они становились всё громче.
– Стой, проклятая тварь! – раздался гневный окрик Персиваля.
По коридорам Форест-холла загрохотали когти, и в следующее мгновение в гостиную ворвалось огромное черное существо. В пасти его, завернутое в синюю ткань, тихо шевелилось нечто живое. Пес замер на секунду, оглядывая комнату, и в мгновение ока оказался перед Ланселотом.
– Что за черт? – персиваль появился в тот момент, когда Пинг, наполовину покрывшись чешуёй, заслонил собой Ланселота.
Пес огляделся, чинно сел и с глухим стуком выплюнул свёрток, внутри которого кто-то тихо ойкнул. За его спиной раздался грохот, хвост радостно оставлял следы на деревянном паркете.
Ланселот выглянул из своего укрытия и обвёл взглядом недоумевавших родственников.
– Это Диктер, мой фамильяр, как он сам себя назначил.
– Твой кто? – Персиваль и Пинг удивлённо переглянулись.
– Это же адский пёс, – ошарашенно произнёс Персиваль, всё ещё сжимая топор. – А других гостинцев у тебя не нашлось?
Послышался шум из камина, вернувшийся Драг яростно втягивал носом воздух.
– Что там? – он явно был взволнован.
– Думаю, мой не совсем переродившийся отец.
Огненный и земляной драконы одновременно издали радостный рёв. Пинг стремительно бросился к свёртку и дрожащими руками развязал зелёный шнурок, на котором висели ониксовая и зелёная бусины.
Он развернул мантию и увидел нагого Лирина. Ошеломлённый, тот с недоумением оглядывал окружающую обстановку, а Пинг, бормоча что-то невнятное, крепко обнимал его, помогая подняться на ноги.
Драг попытался протиснуться в узкое отверстие камина, но его внушительные размеры не позволили ему это сделать. По лицу старого дракона текли слезы, и он настойчиво просил подвести к нему сына.
Пинг осторожно подвел брата к камину. Тот все еще не мог понять, где находится. Драг, как и в случае с Ланселотом, произнес заклинание рода и выдохнул на старшего сына. Тело Лирина мгновенно откликнулось: по его коже пробежала рябь, и на ней появились платиновые чешуйки. За спиной вспыхнуло видение пламени.
– Жив, жив, это он! – шептал старый дракон, с трепетом осматривая сына, который не изменился за все эти столетия.
– Какой чудесный сон, – прошептал Лирин, с нежностью глядя на своих родных и постепенно приходя в себя.
– Дедуль, я зайду, здесь такой переполох, – в комнату проскользнула Дэйзи. Лирин обернулся, и девушка, встретившись с ним взглядом, залилась румянцем. Первым пришел в себя Персиваль, он быстро поднял мантию и укрыл ею Лирина.
– Уважаемый отец, пожалуйста, придержите это пока здесь, – усмехнулся Персиваль.
***
Прошло три дня с тех пор, как Ланселот вернулся из подземного царства. Яркий свет, ударивший в глаза, разбудил его. Энергия в его теле полностью восстановилась, и он медленно поднялся с кровати, чувствуя усталость от долгого сна, но его тело полностью его слушалось.
– Доброе утро, – раздался шорох, и на кровать подсела Анна. Она приложила руку ко лбу рыцаря и проверила пульс. – Здоров, – улыбнулась она. – Знал бы ты, как мы переживали. Давай одевайся и идём завтракать. Но сначала выпей это, – она поставила на стол стеклянную бутылочку. – Тонизирующее.
Потрепав по голове чёрного пса, который лежал в ногах мужчины, она вышла из комнаты. Ланселот проводил её взглядом.
Диктер безмятежно спал, растянувшись на кровати. Осторожно, чтобы не разбудить своего нового фамильяра, мужчина направился в ванную комнату. Его разум был ясен, а мысли, которые мучили его долгие годы, словно кусочки головоломки, наконец-то сложились в единую картину.
Он быстро принял душ и вернулся в комнату. Его рука потянулась к шнурку, но его не оказалось на месте. Ах да, он же подложил его отцу.
Судя по тому, что тот вернулся, он был прав: нити Вивиан и Бранна имеют общее происхождение. Его решение было импульсивным, но оно себя оправдало.
Диктер зарычал во сне. «И что мне с ним делать?» – подумал мужчина. Он понимал, что Бранн, вероятно, будет недоволен тем, что он устроил. Помешал перерождению, забрал одного из его псов… Позже он разберётся с этим.
Надев свои любимые рваные джинсы и толстовку, он покинул комнату.
В кухне его встретил беспорядок: видимо, к Анне присоединились её сёстры. В очаге стояло несколько котлов, и едва он переступил порог, как густой аромат специй и готовящихся зелий ударил ему в нос. Казалось, они готовились в любой доступной посуде, места на кухне почти не было. Он поспешил в другую, где они с Персивалем готовили ужин в один из его первых дней в Форест Холле.
– Завтрак будет готов через пару минут, – произнесла Анна, стоя у плиты. Она ловко переворачивала золотистые яйца на сковороде, и аромат свежеиспечённого хлеба наполнил кухню. Ланселот сел за стол, и перед ним тут же появились душистые лепёшки и миска с янтарным мёдом.
Анна с неподдельным любопытством взглянула на Ланселота:
– Как тебе удалось вернуть его из врат перерождения? Он ведь почти завершил цикл, но сохранил все свои воспоминания и магические способности? До тебя никто не мог совершить подобное.
– И вряд ли получится. Всё дело в магии Бранна, в его нитях.
Анна была озадачена.
– Только он может ими пользоваться. Ты не смог бы, это невозможно…
Она задумалась и на мгновение забыла о завтраке. Лопатка сама переворачивала бекон. Спохватившись, она выключила плиту и переложила завтрак на тарелку.
– Рассказывай сразу, как доешь.
Её интерес вызвал лёгкие искорки в воздухе вокруг неё. Никому ещё не удавалось проделать такое.
Стоило только Ланселоту доесть последний кусочек, как тарелка мгновенно исчезла, и перед Ланселотом появилась чашка ароматного чая. Мимо пролетел блокнот и ручка – Анна подготовилась. Она явно ждала его пробуждения, чтобы задать вопросы.
– Отец что-то рассказывал? – спросил рыцарь.
– Ну… После того как Пинг отпустил его и наконец-то позволил одеться, я усыпила его на несколько часов, чтобы его тело и разум пришли в равновесие. Когда он проснулся, то был то у тебя, то у Эсули. Он сидел, смотрел, иногда что-то шептал на драконьем языке. В остальное время они разговаривали с Пингом и Драгом. И тот, и другой теперь мрачнее тучи.
Однако, когда девочки наконец смогли поймать его, он рассказал им, что после того, как вас разделили, он долго блуждал по лабиринтам своего разума. Он не мог понять, почему перерождение не даёт ему шанса. В его голове постоянно мелькали воспоминания о Пинге и его семейной жизни.
Казалось, перерождение наконец отправило его в поток, его тело очистилось, и он чувствовал, как его разум постепенно становится ясным. Но в этот момент что-то чёрное завернуло его в единственный оставшийся плащ и унесло прочь от потока. Ланселот закашлялся.
– Когда мы прощались, я положил в его мантию обереги Пинга и Персиваля. Они были на шнуре, который мне подарила Вивиан.
Анна удивлённо приподняла брови: – Какое отношение к этому имеет шнур Вивиан?
– Она дочь Бранна, – ответил рыцарь.
Девушка, отложив карандаш, переспросила: – Как ты сказал?
– Бранн – её отец. И только она знает, как найти Грааль.
Анна, тяжело вздохнув, произнесла: – И сейчас она находится в руках у безумного мага. Нам необходимо как можно скорее спасти девушку, а затем отправиться в Эвилион. Бранн дал нам подсказку, как её найти?
– И даже больше, – глаза рыцаря на мгновение вспыхнули красным огнём.
В этот момент на кухню радостно вбежал Диктер ища своего хозяина.
– Адский пёс, – усмехнулась ведьма, сразу поняв, что задумал рыцарь.