Лео Рин
Хроника Эвилиона. Сильф
Пинг
До первых петухов оставалось еще полчаса, когда белоснежный шпиц бодрым шагом направился по коридору дома в сторону кухни. Свет, пробивающийся из-под двери кабинета, заставил его остановиться. Судя по звукам, доносившимся из спальни, это были не Анна и Дуболом. Значит, Ланселот. Он печально вздохнул. Сейчас не время с ним разговаривать.
Когда они возникли перед ним вместе с Персивалем, неся с собой юного фамильяра, Пинг не поверил своим глазам. Он считал, что Ланселот сгинул под воздействием темных чар. Но его ядро осталось живым и набирало силу. Значит, та, кого он потерял, смогла обуздать его энергию. Однако физическое тело Ланселота было в плачевном состоянии.
Пинг кивнул своим мыслям и, изменив курс, направился в сад. Его верный друг и ученик Гонеманс учил их искусству стабилизации внутреннего состояния. Они прежде всего были воинами, и это невозможно было у них отнять. А раз так, то в его власти было направить их.
Поляна не очень подходит для их тренировок. Он покосился на беседку Анны и её сад. Ему несдобровать, если что-то пострадает. Хоть она и нежная девушка, но в порыве эмоций… Он закатил глаза. Звуки из спальни сейчас явно не говорят о её… целомудренности, но так она снимает стресс. Звукоизоляция как же. Находящимся на улице не мешает краснеть. А если учесть, что её магия выходит из-под контроля в такие моменты…
Пинг наблюдал за световыми эффектами, которые создавали светлячки, танцуя в такт неприличным звукам. Он вновь обратил свой взгляд на дом, где окно кабинета было распахнуто. «Сам виноват», – усмехнулся он, когда внезапно появившийся радужный единорог с любопытством сунул туда голову. Вслед за этим раздался сочный валлийский мат и грохот падающих книг.
«Привыкай», – бросил шпиц и тут же отскочил в сторону. За его спиной лягушки завели хоровое кваканье, в котором можно было отчётливо расслышать любимую песню чародейки. Не скрывая своего недовольства, Пинг направился к свободному участку поляны.
Его белоснежная шерсть вспыхнула зеленым светом, и тело окутал легкий туман, наполняя воздух ароматом лесных трав и земли. Через мгновение на поляне вместо белого шпица возник величественный дракон, занимая почти всё пространство. Его золотисто-зеленая чешуя слабо мерцала в предрассветном небе, отражая первые лучи солнца.
Дракон, немного поразмыслив, расправил свои мощные крылья и взмыл в воздух, сделав пару кругов над поляной. Он старался держаться в пределах возведённого Анной магического барьера, понимая, что люди могут испугаться, увидев в рассветном небе огромного ящера. Но желание помериться силами с ветром было столь велико, что зудело в его мыслях.
Пинг сделал несколько кругов, разминая тело, и вернулся обратно. Он окинул взглядом выбранный участок леса, и из его горла вырвался странный звук, похожий на шелест листьев и стук гравия. Деревья расступились, освобождая пространство по периметру поляны и вокруг небольшой площадки. Почва задрожала, когда дремлющие в ней валуны начали подниматься на поверхность.
Дракон окинул взглядом груду камней и погрузился в размышления. Их было много. Он фыркнул. Анна всегда мечтала о пруде. Его фиолетовые глаза сузились, и камни, от самых крошечных до самых больших, начали плавно перемещаться к беседке. Там, по воле дракона, возникла глубокая яма. Словно кусочки мозаики, они укладывались друг к другу, формируя дно. Через несколько минут пруд был готов. Мотнув головой, дракон призвал садовый шланг, и прохладная вода начала наполнять его.
Вернувшись к площадке для тренировки, дракон топнул ногой и почва заменилась песком. Из брёвен в считанные секунды были воздвигнуты препятствия, ограждения и скамьи.
Фиолетовые глаза искали недочеты, но все им было сотворено идеально, поцокав языком, он сделал последний штрих. Стойку с оружием. И для гостя он помимо топоров вложил мечи и кинжалы.
Первый луч солнца нежно коснулся чешуи дракона, вызвав мягкое сияние, подобное полярному. Но оно быстро угасло, и перед новой тренировочной площадкой предстал Пинг в своем привычном обличии, однако на его морде играла удовлетворенная улыбка перфекциониста.
Повернувшись, Пинг намеревался направиться на кухню, когда его взгляд встретился с Ланселотом, который стоял в нескольких шагах позади. Тот прислонился спиной к стене и, казалось, уже давно наблюдал за Пингом.
– Не бежишь на меня с мечом? – Пинг попытался придать своему голосу обычный тон.
– А надо? – Взгляд Ланселота был бесстрастным, но в нём читался интерес.
– Как знать… в Эвилионе ты меня знатно потрепал. Анна еле выходила.
– Какого цвета латы на мне были? – тихо спросил Ланселот.
Пинг подошёл к нему и сел рядом:
– Чёрные.
Мужчина опустил голову, и его взгляд стал печальным.
– Я удивлён, увидев тебя без тьмы в сердце. С такими чарами простому смертному не вернуться к своей истинной сущности. Но ты же не простой смертный, верно?
Фиолетовые глаза Пинга пристально изучали юношу.
– Не понимаю, о чём ты говоришь, – Ланселот отвернулся.
Пинг вздохнул. Он пока не мог помочь ему.
– Идём, дел много. Эти не скоро проснутся. По крайней мере, сегодня. Хоть бы наследника заделали…
Сердце Ланселота пронзило острой болью в ответ на слова Пинга. Наследник.
– Пойдём, – произнёс шпиц, заметив боль на лице рыцаря. – Горе и сожаления оставь на потом, когда от тебя никто не будет ждать действий. Сегодня позавтракаем на кухне.
С этими словами он направился к дому, но на мгновение остановился и повёл носом. – Нас уже ждут, – тихо добавил он, прежде чем продолжить путь.
Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь зловещий витраж, расцвечивали кухню яркими, радужными бликами. В их свете восседал Лиярд, полностью здоровый. Его хвост нетерпеливо постукивал по каменным плитам. Завидев рыцаря, он испустил глубокий вздох и поспешил к нему.
– Лиярд! – Ланселот ласково потрепал за холку своего верного фамильяра. – Как же я рад, что с тобой всё хорошо.
– Юноша, будь добр, если оправился, то стань поменьше, – попросил Пинг. Лиярд прислушался и превратился в точную копию Пинга, только с золотыми глазами.
Шпиц фыркнул, но промолчал. Ланселот уселся за деревянный стол. Лиярд примостился рядом, наблюдая, как Пинг одним дыханием разводит огонь в очаге. Магией он достал чистые миски и подготовил мясо для собак, которые потихоньку протискивались на кухню. Но они не смели торопить его, предпочитая лежать у ног Ланселота и смиренно ожидать, когда их покормят. Глаза и носы изучали мужчину, а самые смелые даже подходили за лаской.
– Это души брошенных в лесу детей, – мрачно произнёс Пинг. – Обычно это самые младшие, которые ещё не могли помогать в хозяйстве. И это души тех детей, которых оставили в лесу люди. Одних нашла Анна, других привёл Персиваль. Поначалу они все стремятся вернуться домой, но, увы или к счастью, не могут этого сделать. Многие перерождаются, но некоторым из-за своей боли это не удаётся долгое время. Здесь их лечат, Анна и дуболом души в них не чают. И когда боль от предательства утихает, они наконец могут переродиться. А некоторые, – он указал на двух малышей, которые ластились к Ланселоту, – предпочли остаться здесь. И они стали фамильярами Анны.
– Лили… – тихо пробормотал Ланселот, слушая печальное урчание Лиярда.
Он вспомнил девочку, которая так привлекла внимание Вивьен. Ту, что ценой своей жизни защитила свою госпожу от нападения Мордреда. О, если бы только Эвилион мог сгореть в огне! И замок, и тот, кто в нём обитает. Гнев снова овладел Ланселотом. В книге, которую он читал всю ночь, не было ни слова о ней, хотя многие события, описанные там, имели место в его жизни. Но не те, что были связаны с ней. Ему приписали любовь к этой проклятой суке, но одно оставалось неизменным – его ненависть к Моргане. Король Артур в этой книге был выставлен героем, хотя во всём мире не найти человека более бесчестного и порочного.
– Ланселот, не позволяй тьме овладеть своим сердцем, – Пинг поставил перед ним тарелку с кашей и горшочек с мёдом. Следом на столе появился травяной чай и пара кусочков обжаренного хлеба с сыром. Для Лиярда же была подготовлена бурая похлёбка. Ланселот даже не хотел знать, что в ней. Попробовав кашу, он удивлённо хмыкнул.
– Что? Вспомнил завтраки у Гомнеманса?
Ланселот перевел взгляд на пса, задавшего вопрос.
– Как ты думаешь, кто его обучал? Готовить завтрак для своих учеников – это прямая обязанность учителя, отвечающего за баланс духа своих подопечных.
– Ты знал старика?
– Для тебя он старик, а для меня – один из моих человеческих потомков. Точнее, потомок моей сестры. Впрочем, это не важно. Ешь, пока я буду кормить этих маленьких хулиганов.
Пинг просеменил к деревянной двери, и она медленно отворилась. Миски плавно переместились во двор, каждая занимая своё место. Следом с громким лаем выскочили три собаки, прыгая и толкаясь друг с другом.
– Ох, проказники. Раньше их было гораздо больше, и от них было столько хлопот. – в голосе маленькой собачки звучала искренняя любовь, несмотря на ворчливый тон.
Лиярд стремительно расправился со своей порцией, однако его взгляд, полный тоски, невольно устремился к ломтю хлеба с сыром.
– Тебе нельзя, ты восстанавливаешься, – решительно произнёс Пинг. – Пока идёт этот процесс, тебе нужна исключительно полезная пища.
На кухне раздался недовольный вздох фамильяра.
– И не вздумай ему подсовывать, я всё вижу и слышу. Будь хорошим хозяином.
Ланселот поспешно убрал руку от бутерброда, который собирался предложить Лиярду.
– Итак, пока ты завтракаешь, я введу тебя в курс дела. Как сказала Анна, при сотворении мира первыми появились эментали – драконы. Первым родился И Драйг Гох, олицетворяющий огонь, а за ним его жена Свирра, олицетворяющая воздух. От их союза появились мы, я и Лирин, олицетворяющие землю и воду. Мы завершили дело родителей, наделив мир твердью и жизнью.
Ещё до появления смотрителей мы наблюдали за зарождением магических существ, а затем и людей. С их приходом пришли и смотрители, позволив нам отойти от дел и жить своей жизнью. Так продолжалось до тех пор, пока пороки не проникли в сердца наших прямых потомков.
Отец и мать сторонились других живых существ, но нам с Лирином всё было интересно. Мы были неразлучны, пока Лирин не полюбил одну девушку. Дракон воды мог менять форму и легко притворялся человеком, в то время как я с трудом осваивал это искусство. Некоторые младшие братья и сёстры последовали примеру Лирина и тоже нашли себе пару. Так появились дракониды – дети, рождённые от союза с драконом.
Смотрители уделяли меньше внимания, полагая, что наши потомки не нарушат баланс. Но они ошибались. Время показало, что от союза людей и драконов рождались дети, более склонные к глупым решениям. Именно они убили нашу мать, возомнив себя сильнее. Тогда отца охватил гнев, что привело к рождению Хаоса. Он вернул в мир развращённую душу Карман. Анна поведала тебе их предысторию, и ты знаешь, что она бежала, как и Хаос.
С этого момента начались наши беды. Отец увёл драконов в безопасное место, но Лирин остался, и я вместе с ним. Я не мог бросить брата, с которым мы сотворили этот мир. К тому же, мне нравились живые существа. Кое-как овладев трансформацией, я остался жить с братом и его женой.
Так прошли годы, и вскоре невестка сообщила Лирину о скором рождении первенца. Он был счастлив как никогда, но мысли о том, кем родится ребёнок, не давали нам покоя. Жена Лирина работала служанкой в замке, а мы следили за полями. Жена короля, которому она прислуживала, была на том же сроке. Так она стала кормилицей будущего наследника. Если бы мы знали, что было у неё в голове…
Пинг замер, закрыв глаза. Ланселот и Лиярд молчали, ожидая продолжения.
После нескольких минут молчания Пинг, справившись с эмоциями, продолжил свой рассказ:
– Она родила сына в одну ночь с королевой. К счастью, ей тогда помогла подруга, иначе она бы не смогла добраться до нашего дома. Ночь была ненастной, и мы с Лирином неустанно защищали наши поля от разбушевавшейся стихии. Наутро она принесла свёрток с младенцем. Мы с братом, не увидев в нём ядра, поняли, что он – обычный человек. Лирин даже обрадовался этому.
Но счастье наше длилось недолго. Когда невестка отлучилась по делам, оставив младенца спать в люльке, в дом прокралась змея и ужалила его. Лирин, найдя бездыханное тельце сына, едва не обезумел от горя. Его гнев был столь велик, что в порыве ярости он едва не обратился в полную форму и серьезно ранил невестку. Лишь с большим трудом мне удалось усмирить его. Лирин унаследовал отцовский нрав: в таком состоянии и с такой силой он мог натворить бед не меньше, чем наш отец когда-то. Но песнь скорби, дарованная нам Лугом, помогла справиться с утратой. Однако здоровье женщины оказалось подорвано. Гнев Лирина не прошел бесследно.
Прошло несколько лет. Жена Лирина вновь понесла, и в ожидании рождения ребёнка он ожил. Но в это время к власти пришёл король Утер Пендрагон, начавший гонения на магические существа. По доносу могли вырезать целую деревню, и кто-то донёс на нашу семью. Я был тогда на ярмарке в другой деревне. Когда я вернулся, то увидел лишь угли, оставшиеся от нашего дома. По магическим нитям до меня дошла весть, что отец убил Лирина, последнего дракона воды. Только сильная любовь к нерождённому сыну позволила ему запечатать его в яйцо и защитную сферу.
Но, поскольку законы не позволяли мне вернуться к жизни с драконами, я странствовал по Эвилиону, пока не наткнулся на маленький домик в глубине леса. Там меня приютила Анна, как и множество других магических существ. Здесь их почти не осталось, но если кто-то всё же появлялся, то обретал здесь свой дом.
Правда, до этого мне не посчастливилось встретиться с тобой.
Пинг умолк и устремил взгляд на Ланселота, словно ожидая от него какого-то ответа.
Сине-зелёные глаза рыцаря неотрывно смотрели в его фиолетовые, хотя время от времени в них вспыхивали красные искры. Он вспомнил, как когда-то его латы были окрашены в чёрный цвет – цвет Морганы.
– Посчастливилось… Но радости мне не приносит этот эпизод моей жизни. У меня отобрали мою единственную драгоценность, лишили памяти и сделали марионеткой в руках похотливой твари.
– Скажи, как ты смог вырваться из тёмной магии, что держала твоё сердце? – спросил шпиц с нескрываемым любопытством.
Лиярд недовольно заворчал. «Всё в порядке, он желает знать», – мысленно ответил ему Ланселот. В их последнюю встречу Ланселот нанес дракону глубокую рану, глубоко порезав его крыло и заднюю лапу.
Собравшись с мыслями, Ланселот начал свой рассказ:
– Всё началось с моего прибытия в Эвилион. Охваченный беспокойными мыслями, я пытался забыть девушку, которая разбила мое сердце.
Как только я оказался в столице, король Артур встретил меня с распростертыми объятиями. Он часто говорил о моем крае, о моей семье – о Нимуэ и моей сводной сестре. Но о последней я старался не вспоминать и никогда не рассказывал о ней.
Мы часто отправлялись на охоту в компании сестры Артура, Морганы. Поговаривали о том, что между ними существует связь, но мне это было безразлично. Я относился к ней с почтением, как к благородной даме, и даже несколько раз вступался за неё на турнире, защищая от едких слов.
Моргана была юна, и её помолвка с королём соседнего королевства только что состоялась. Артур был чрезвычайно рад этому событию, желая избавиться от нее. А король соседней страны, будучи уже в преклонных годах, не отличался особым умом. Чары Морганы позволили легко ввести его в заблуждение.
Накануне её отъезда из Эвилиона я завершил дела в одном из зачарованных лесов, где, по слухам, обитал оборотень. Вернувшись, я принёс не самые радостные вести и теперь решал, как сообщить их королю.
В том лесу я встретил Персиваля, только что убившего свою мать. Я задумался: стоит ли лишить его жизни на месте или же рискнуть и дать ему шанс? Сам я тогда был закрыт от всех эмоций, ведь они делали меня слабым. Неправильно поняв учение Гомнеманса, я стремился искоренить свои слабости, вместо того чтобы научиться жить с ними.
Но когда я увидел его глаза, полные решимости принять смерть от моих рук, я осознал, что здесь что-то не так. Его оружие убедило меня – всё было подстроено. Всё могло бы сойти с рук, если бы не сон-трава. Нимуэ учила, что если оборотня усыпить в ночь на полнолуние, то оборот не состоится. Но того количества, что было в кувшине, не хватило бы даже на одного. Его мать пыталась защитить его, выпивая и заставляя пить снадобье в это время. Значит, она точно не желала зла людям и просто скрывала их местоположение. Однако в ту ночь она обернулась.
Отправив мальчишку к матери, я отправился в ближайшую деревню в поисках знахарки. Ею оказалась слепая старушка. Расспросив её, я узнал, что накануне происшествия приходила мать Персиваля, а незадолго до неё – другая женщина, также интересовавшаяся сон-травой. Однако она не придала этому значения и не смогла описать её.
Продолжив свои поиски, я был остановлен женщиной с младенцем на руках. Она спросила, что случилось с женщиной из леса, и, услышав о произошедшем, разрыдалась. Это была её сестра. Она описала женщину, которая интересовалась сон-травой. Точь-в-точь как личная служанка леди Морганы. Это было первое упоминание о её тёмных делах.
По прибытии в замок я с нетерпением ожидал встречи с королем, чтобы поведать ему о том, что увидел в зачарованном лесу. Однако Гавейн опередил меня, и его рассказ о произошедшем был услышан в присутствии Морганы.
Рыцарь передернул плечами, прищурился и, стиснув зубы, произнёс:
– Тогда я впервые столкнулся с дьявольскими петлями. Но чего она не знала, так это о моём обереге, который наложила Нимуэ, чтобы защитить от злых чар. Он был довольно прост, но с первой попытки сработал.
Накануне отъезда она тайком проникла в мои покои, надеясь привязать меня к себе через компрометирующую ситуацию. Предварительно она подлила в вино любовное зелье. Всю свою жизнь меня учили быть осторожным с напитками, которые выбирал не я сам. Увидев, как серебро помутнело, я вылил вино в окно, ошибочно полагая, что какая-то дама не приняла мой отказ.
Посреди ночи я ощутил лёгкое движение на кровати, а затем холодные, словно дьявольские, прикосновения к своему телу. Оберег, хранящий меня от тёмных сил, мгновенно отреагировал, дав мне шанс ускользнуть из ловушки. С молниеносной реакцией я выхватил из-под подушки кинжал и нанёс точный удар, обездвижив существо, которое пыталось меня поглотить.
Моргана наивно думала, что, скомпрометировав себя через моё ложе, она сможет решить сразу две задачи: избежать отправки в соседнее королевство и заполучить меня в свою постель. Однако произошедшее явно не оправдало её ожиданий. Она была в бешенстве, но мне хватило сказать, что чары Нимуэ раскроют правду, а Мерлин определённо не станет её защитником. В тот момент он был всецело предан Артуру и не пошёл против моей матери.
О его любви к Нимуэ не знал только не местный, – протянул Пинг. – Красивая и умная женщина.
Ланселот кивнул:
– Было бы наивно полагать, что она откроет мне правду о Персивале. Однако я поверил её словам о том, что ей ничего не известно о сложившейся ситуации. Её слёзы и клятвы в любви выбили меня из колеи. Она плакала и говорила, что не хочет провести жизнь со стариком и что Артур устроил это из-за своей собственной похоти, желая убрать её с глаз долой. Я поверил ей, так как неоднократно слышал о любовных похождениях юного короля. Мне стало жаль юную женщину, она напомнила мне Вивьен, которая уже приближалась к брачному возрасту. И я не хотел, чтобы её…
Кулаки Ланселота сжались.
– В общем, я отпустил её.
Лиярд ободряюще зарычал. А фиолетовые глаза Пинга, устремленные в стену за головой Ланселота, выражали тревогу:
– Но она тебя нет… Лиярд, не трать ману. Он в порядке.
– Ты прав. Я полагал, что вопрос разрешился, и успокоился, тем более что прямых доказательств у меня не было. Она безропотно уехала, и я позабыл о ней, продолжая верно служить при дворе. Всё изменилось, когда меня начали терзать мрачные видения: я превращался в чудовище и сеял вокруг себя разрушение. Тогда я обратился к матери с письмом, и в ответ она прислала мне записи с пророчеством, которое пересказала ей служанка, на попечении которой я находился. В этом пророчестве говорилось, что я несу гибель Артуру и Эвилиону. Если коротко, мои сны становились всё более яркими, пока в одном из них я не увидел замок Нимуэ, объятый пламенем.
– Так, так, – Пинг прервал его размышления. – Кем именно ты был? – его голос звучал нетерпеливо, и шерсть начала мерцать зеленоватым светом.
– Сложно сказать, ведь я не мог видеть себя. Но я знаю одно: от моей силы огонь разгорался сильнее, словно питаемый ею.
Пинг был охвачен нетерпением. Он жаждал получить ответы на свои вопросы, и его уже не волновали чувства юноши. Подобно дракону, почуявшему давно утраченное золото, он стремился завладеть им. От его энергии по стенам кухни расползались побеги лиан, раскрываясь свежей листвой. Запах земли и трав вновь наполнил комнату.
– На моей кухне превратишься – не выживешь! – Анна стояла в дверях, её глаза грозно сверкали за стёклами очков, а руки были скрещены на груди.
– Мало тебе было разрушить мой дом в Эвилионе, когда ты спикировал прямо на крышу, – сердито проворчала она, проходя к двери на современную кухню. – Кофе будешь? – спросила Анна Ланселота, зевая. Тот отрицательно покачал головой.
– Ну тогда себе сварю, – она взглянула на остатки завтрака Ланселота. – Я так понимаю, Перси тоже на правильном питании. Ну и хорошо.
– Что хорошо? – в дверях появился сонный Персиваль, в одних тренировочных штанах и с мокрой головой. Сонно осмотрев собравшихся на кухне, он со стоном протянул:
– Великий Один, только не это! Я думал, он шутит.
Пинг сощурил глаза:
– Ешь, дубина. Потом тренировка.
Весь его вид ясно говорил, что перспектива, предложенная Пингом, была Персивалю неприятна. Он попытался сослаться на нехватку места, но Ланселот лишь кивнул в сторону окна, за которым виднелась спортивная площадка. Персиваль, чертыхнувшись, всё же сел рядом с другом и принялся за завтрак. Пинг, не отрывая глаз, внимательно наблюдал за ним.
Вскоре в комнату вошла Анна с огромной кружкой ароматного кофе и подносом, на котором расположились аппетитные сэндвичи. Зевая, она села напротив мужчин и сделала основательный глоток.
– Думаю, нам стоит закрыть бар, – начала она, слегка прищурившись. – Скажем, устроить отпуск. Я закрою портал, и мы пока останемся здесь. Тем более, если Ланселот всё же решится и мои сёстры прибудут, лишние глаза нам ни к чему.
Персиваль шумно втянул воздух, а Пинг фыркнул.
– Но, – продолжила она, не замечая реакции мужа, – нам нужна помощь извне. Ты, Перси, объективно растерял форму, а он, – она кивнула на Ланселота, – вообще не в ладах с собой и своей энергией. Я почувствовала успокаивающую магию малыша, едва выйдя из спальни.
Лиярд осторожно приблизился к ней и сел рядом. Она машинально почесала его за ухом.
– Не думала я, что нам придется прибегнуть к этому… Тем более, она сама меня просила. Но делать нечего.
Она достала мобильный телефон и написала короткое сообщение. Через мгновение ей пришел ответ.
– Она уже в курсе, – сказала она, подняв глаза.
– Кто? – с удивлением спросил Персиваль.
– Энирф. И она скоро будет здесь, как только закончит дела.
– Кто это такая? – Персиваль продолжал настойчиво расспрашивать жену.
– Энирф? Я не ослышался? – в его глазах мелькнуло уважение.Ланселот внимательно посмотрел на Анну:
– Да кто это такая? – Персиваль не мог успокоиться, его мучило беспокойство от того, что его друг и жена имели общих знакомых.
– Да и никто от тебя не ожидал, что ты будешь прилежен на уроках, – Пинг вздернул нос.
Он сел поудобнее и, снисходительно посмотрев на Персиваля, сказал:
– Энирф, верховный главнокомандующий войсками Оберона и Титании. Под её началом фейри дали отпор первым нашествиям демонов на Эвилион. Никто и никогда не мог разгадать её тактику ведения боя. Одна из сильнейших фейри зачарованного народа. Но после того как демоны были изгнаны, она некоторое время жила с людьми, а когда начались гонения на магические существа, пропала. Говорят, она ушла в другой мир. В целом, это можно считать правдой, ведь она ушла вместе с нами, сюда, в созданный Мерлином мир.
– Погоди-ка, я не понимаю. Почему я не помню ничего о её переходе вместе с нами? Я отчётливо помню, что после гибели Артура в Эвилионе мы с Анной продолжали поиски чаши, похищенной из замка её сестёр. И эти поиски привели нас сюда.
– Перси, ты человек, а потому прохождение через магические барьеры, особенно с изменённой памятью, не могло остаться для тебя незамеченным.
– А почему мне сразу не вернули память? Я бы не провёл столетия, думая, что мой друг… чудовище.
Мужчина переводил взгляд с Анны на Пинга.
– Касательно этого, ни я, ни Пинг не знали его достаточно хорошо, чтобы размышлять о чистке памяти. Вспомни, когда мы с тобой встретились… Ты был на стороне Артура. А он, после уничтожения людей в замке, пропал без вести. Поэтому расспросить о его мотивах нам не удавалось. Хоть Пинг и искал его, но отследить его было невозможно. Скорее всего, потому что ему помогала Нимуэ.
Персиваль склонил голову и посмотрел на друга. Ланселот кивнул.
– Но давайте оставим все разговоры до прихода Энирф. – Анна отхлебнула кофе и внимательно посмотрела на Ланселота.
– Ты прочитал?
– Да.
– Твое мнение?
– Я не понимаю, как в книге не упоминается о Вивьен. Она не была просто женщиной короля, – процедил Ланселот сквозь зубы.
– Хороший вопрос. Я тоже задалась им, когда ты появился здесь, и когда в тот вечер Персиваль поведал мне, что память ему стёрла королева Гвиневра, а не Мерлин, и что сын Артура живёт и здравствует в Эвилионе. В их с Артуром пророчествах чётко сказано, что погибнут оба. И в первоисточнике не было никаких упоминаний о Вивьен. Из этого я делаю вывод, что кто-то нарушил мироздание. И есть только один вариант.
Пинг ощерился.
– Хаос, – кивнула Анна.
На кухне воцарилась тишина.
– Я готов, – нарушил молчание Ланселот. – Я готов узнать свое пророчество.
– Хорошо, но это будет непросто. Если кто-то решил скрыть от нас это пророчество, то он постарается защитить его всеми возможными способами. Поэтому хорошо, что Пинг обустроил тренировочное поле. Вам нужно привести себя в форму. У вас есть четыре дня до Саммайна. Это время наиболее благоприятно для ведьм.
Анна злорадно усмехнулась, и от её ухмылки по коже остальных пробежали мурашки. Но она быстро взяла себя в руки.
– Я пойму, что ты в форме, когда малыш сможет принять человеческую форму, – сказала она. – Это будет означать, что ваше единение произошло на максимум. Мой тебе совет: разберись со своими демонами. Если не можешь справиться с ними, просто смирись. Никто из нас не идеален. У всех есть тёмная сторона. Но как ты будешь держать её в узде, зависит только от тебя.
Она встала из-за стола, взяла кружку и, уходя, поцеловала Персиваля.
– Желаю продуктивной тренировки, – сказала она, потрепав его по голове.
И, уже стоя в дверях, бросила через плечо Пингу:
– Только не покалечь их.