Лео Рин
Хроника Эвилиона. Сильф
– Лили, моя дорогая, – мой голос предательски дрогнул, и слеза скатилась по щеке. Я больше не могла сдерживаться.
Девочка протянула ко мне руки и обняла.
– Леди, мне так жаль, – прошептала она, уткнувшись головой в мою шею, и ее хрупкое тельце сотрясалось от рыданий.
– Ланселот, он… он в замке? – тихо спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Лили отстранилась и печально покачала головой.
– Вчера, когда король увел вас, Ланселот предпринял отчаянную попытку прорваться к вам сквозь стражу. Однако его усилия были тщетны. На рассвете король объявил, что вы отныне становитесь его невестой, и приказал Ланселоту немедленно покинуть замок, угрожая изгнанием. Леди Гвиневру также отослали в родные края. А леди Моргана, не теряя времени, последовала за Ланселотом. Но он не собирался так просто сдаваться. Он вызвал короля на поединок. Однако после того, как человек в синей мантии обратился к нему с таинственными словами, Ланселот, подчинившись, покинул замок.
– Отбыл… – прошептала я, чувствуя, как сердце разрывается на части.
– Выйди, – прозвучал голос Артура.
По спине пробежал холодок, а искалеченный разум взвыл, как раненый зверь, не в силах вынести это напряжение.
– Убирайся! И не смей ко мне прикасаться! – произнесла я с ядовитой ненавистью в голосе.
– Вот это настоящая львица, как и должно быть, – ответил Артур, словно не замечая моего гнева. Он медленно подошёл к кровати и с явным удовольствием устроился рядом, с жадностью разглядывая моё обнажённое тело.
– Знаешь, я был слегка обескуражен тем, чего не обнаружил. Но это не имеет значения. Я пришёл, чтобы объявить тебе: отныне ты моя невеста. Как я и предупреждал, у меня достаточно сил, чтобы заставить тебя подчиниться. Поэтому будь благоразумной девочкой и не доставляй мне хлопот.
– Послушай, это в последний раз, когда мы говорим о нём. Но я сегодня милостив, он направляется в замок Морганы. Совершенно не помня о тебе. Всё, что было между вами, стёрто напрочь из его головы. Советую тебе смириться и стать той, кем я хочу тебя видеть. Моей женой, матерью моих детей и королевой Эвилиона.– Что ты сделал с Ланселотом? – прошипела я, словно разъярённая кошка. Его рука быстро оказалась на моей шее. Он сжал её: – Свадьба через месяц. Тебе предстоит много работы.Сказав это, он отпустил моё горло. Я закашлялась. – И кульминация, мон шер, моя любимая часть. – снова демон появился в моей голове.
С того пира прошло три месяца. Я стала первой королевой Эвилиона, и мои единственными спутниками были Лили и Форс.
Ланселот больше не появлялся в замке, а Персиваль отправился на поиски рыцаря в красных доспехах по поручению Артура. Моей матери запретили приходить сюда, и всё моё общение ограничивалось Артуром и его близкими рыцарями.
В свое последнее утро я прогуливалась по саду в компании Лили. У нас было укромное местечко для чаепития, где я пыталась отвлечься от своего статуса трофея Артура, погружаясь в чтение книг вместе с Лили.
– Миледи, – прошептала Лили, разливая отвар в мой кубок.
Я оторвала взгляд от книги и посмотрела на неё с пустыми глазами. В руках у меня была повесть о печальном рыцаре, написанная неизвестным автором. Я отложила книгу, не дочитав её до конца.
– Что случилось, Лили?
Лили приблизилась и села рядом со мной. Перебирая книги, она начала говорить едва слышно:
– Вчера король обмолвился, что в замок возвращается Ланселот, я подслушала его разговор у дверей покоев. Сегодня утром в ворота въехала пышная процессия, и среди её участников был он. Я осторожно прокралась к его покоям, но он, казалось, не узнавал меня перед посторонними. Однако, когда я проходила мимо него, он внезапно поймал меня за руку и, сославшись на необходимость дать указания, провёл в свою комнату.
Она подняла на меня свои чёрные глаза, в которых горела надежда:
– Леди, он приехал за вами. Он всё помнит. Леди Нимуэ помогла ему снять чары Мерлина.
Я не могла поверить её словам. Два толчка в моем животе заставили меня улыбнуться. Он знал, что его отец близко, хотя для всех был полноправным наследником Эвилиона. Никто, даже Артур, не заподозрил, что это не его ребёнок, учитывая, что каждую ночь, пока у меня не перестала течь скверная кровь, он насиловал меня, накачивая зельем.
– Но как мы сможем сбежать? – Суровая реальность обрушилась на меня, словно ледяная волна.
– Он не уточнил, но, – Лили на мгновение прислушалась, – Форс зовёт меня. Скоро увидимся, – и она стремительно направилась к внутреннему входу.
Я откинулась на спинку стула, поглаживая свой округлившийся живот. За спиной хрустнула ветка, и я обернулась, но никого не увидела. Однако стоило мне снова посмотреть вперёд, как мои плечи обхватили крепкие руки, а сине-зелёные глаза незнакомца впились в меня, словно я была призраком. В следующую секунду я оказалась прижатой спиной к дереву, и наши губы слились в страстном поцелуе. Я не могла поверить, что наконец-то поцелуй не вызывает у меня чувства страха. Когда мы отдышались, он быстро окинул меня взглядом и задержался на моём животе.
Его желваки заиграли.
– Стой, – сказала я, взяв его ладонь и приложив её к своему животу.
– Чувствуешь?
Он закрыл глаза, словно стремясь проникнуть в самые сокровенные тайны энергии, и шумно вдохнул.
– Я заберу вас сегодня же ночью, – произнёс он. – Запомни, Персиваль будет ждать вас с Лили после пира в главном зале. Он выведет вас из замка, но ни в коем случае не медли. Сегодня здесь будет очень жарко. И вот, держи.
Его слова звучали как заклинание, обещая спасение и надежду. Ладонь, прижатая к моему животу, была тёплой и уверенной, он передавал мне свою силу и решимость.
На мою ладонь упали серебряная орлица и письмо. Он исчез за мгновение до того, как рыцарь Артура решил проверить меня в саду.
Я развернула письмо и прочла слова, написанные рукой моей матушки: «Не в коем случае не медли, что бы ни случилось». Убрав записку в карман, я направилась к входу в замок.
Выскользнув из своего укрытия, я уловила лёгкое движение в кустах, но не придала ему значения, посчитав, что это всего лишь мелкое животное. Миновав вход, я направилась к библиотеке, чтобы не привлекать внимания слуг.
Мой путь лежал через аллею славы, увешанную гобеленами, на которых были изображены подвиги Артура и его доблестных рыцарей. Меня поразило, что в этой части замка не было ни души. Когда я проходила мимо гобелена, на котором Артур был запечатлён в момент решающей битвы за освобождение земель Эвилиона, от стены отделилась тёмная тень.
– Мордред! Ты напугал меня! – воскликнула я, и моё сердце забилось с бешеной скоростью.
– И не зря, ты, гребанная колдовская шлюха! – ответил он, и в его руках я увидела чёрный искривлённый кинжал.
– Что ты делаешь? Я позову на помощь! – крикнула я.
Он глухо рассмеялся, и в его облике мне почудилось нечто зловещее. Пустые глаза и запах зелья, которым меня поил Артур, свидетельствовали о том, что он не в себе и находится под чужим влиянием.
– Очнись, юноша! – попыталась я остановить его.
Но он лишь запрокинул голову и захохотал. А затем начал медленно приближаться ко мне. Мой мозг работал стремительно, и я понимала, что мне необходимо добраться до библиотеки, где находились Форс, Лили и соглядатай Артура. Резко развернувшись, я подобрала подол и бросилась по коридорам в сторону убежища. Однако Мордред, молодой и быстрый, почти у самого входа настиг меня. Он схватил меня и оттеснил в плохо освещенный угол, где приставил нож к моему горлу.
Внезапно воздух пронзил яростный визг, и на него, словно маленькая фурия, налетела Лили с подсвечником в руке. Она задела его голову, но под чарами он не почувствовал боли. Злая усмешка появилась на его красивом лице, так похожим на лицо его отца в минуты гнева.
– Лили, беги! – быстро крикнула я.
Холодная сталь пронзила меня насквозь. Мордред заглянул мне в глаза, и на его лице заиграла дьявольская улыбка, когда он, вторым движением, прокрутил кинжал внутри меня, сквозь мои ладони, которыми я тщетно пыталась защитить свой живот. Я ощутила, как кровь струится по моим рукам, а перед глазами сгущается туман. Мои последние мысли в теле Вивьен были о том, как голова Лили с глухим стуком ударяется о каменный угол стены, а Форс, превращающийся на ходу в Мерлина, бережно подхватывает меня на руки и уносит сквозь тьму в которой раздается крик моей матери…
Старый друг.
Чёрный «Хаммер» Ульриха Вольфштейна плавно подкатил к дому Линнов. Сумерки уже опускались на землю, и свет на крыльце, словно приветствуя гостей, мягко мерцал. Дом его погибшего друга оказался в опасности. Ульрих прищурился. Внутри скрывался монстр, чудовище, в порыве ярости уничтожившее половину рыцарей Круглого стола. Сэр Ланселот Озерный, убийца, чей алый взгляд навсегда остался в его памяти.
Но, вспомнив, как их взгляды на мгновение пересеклись, когда Ланселот встал на защиту Вивиан, Ульрих осознал, что тот, возможно, и не желал ей зла.
Может ли быть? Нет, Ульрих решительно покачал головой. Последнее, что он помнил о Ланселоте, – это красные глаза и кровь рыцарей Артура, залившая весь Веселый замок, принадлежавший потомку короля Бана, сильнейшему из рыцарей Круглого стола. Сегодня днём он ясно увидел этот зловещий красный отблеск.
Когда он поведал Анне об этом, она лишь взглянула на него и покачала головой. «Это практически невозможно», – произнесла она. Для этого потребовалась бы колоссальная магическая сила, причём как с той стороны, так и с этой. Но Ульрих знал, что не ошибся. Поэтому, дождавшись, пока Анна займётся делами бара, он решил приехать сюда. Проверить. Просто проверить.
Он выключил фары и сидел в нерешительности, опустив голову на руль. Давно забытые воспоминания всплывали в его сознании.
Топор с легкостью вошёл в ствол дерева, попав точно в центр мишени, грубо вырезанной на коре. Насвистывая мелодию, юный Персиваль с лёгкостью вытащил его, хотя лезвие глубоко застряло в древесине.
«Как же скучно», – подумал он, закидывая на плечо верёвку с пойманными зайцами и направляясь к своему дому. Скоро начнёт темнеть, и взойдёт полная луна. «Чёртово время», – пронеслось у него в голове. «Ненавижу».
Он не любил жить в этой глуши. Каждый день был похож на предыдущий, и, кроме собственной матери, он никого не знал и не видел. А когда пытался расспросить её о причинах уединения, она только отмахивалась.
С этими мыслями он приблизился к скромному домику, приютившемуся на краю лесной поляны.
У входа в жилище стояла женщина:
– Персиваль, поторопись, пожалуйста! Солнце скоро зайдёт за горизонт, а ты знаешь, как опасно здесь становится в это время.
С этими словами она принялась загонять пару коз и кур в небольшой хлев, тщательно запирая засов. Юноша, услышав её слова, поспешил к дому, и, когда последний луч солнца угас, они тоже заперли дверь на засов.
Мать, как обычно в это время луны, начала закрывать окна деревянными ставнями. Он же, подойдя к очагу, где варился пойманный заяц, уселся на свой табурет поближе к огню. В его свете он внимательно осмотрел один из своих топоров, доставшийся ему от отца, которого он ни разу в жизни не видел. Нежно проведя пальцами по узорам в виде рун на полотне, он достал точильный камень.
В этот момент ничто не могло отвлечь юного Персиваля: монотонные движения камнем, проверка, смачивание водой – всё это было неотъемлемой частью его занятий. Он затачивал топор до тех пор, пока лезвие не могло с лёгкостью разрубить подброшенный волос.
– Персиваль, Персиваль, ужин готов, – позвала его мать к столу, где его ждала деревянная миска с ароматным тушёным зайцем, приправленным травами и мёдом. Быстро проглотив ужин, Персиваль направился к своему спальному мешку, который находился рядом с мешками яблок. Вдыхая запахи сена и пряных яблок, он погрузился в размышления об отце, матери и значении рун, вырезанных на топорах. Постепенно эти мысли погрузили его в сон.
Этой ночью Персивалю исполнилось пятнадцать лет, и это была его последняя ночь в родительском доме.
Глубокой ночью его разбудил леденящий душу вой, от которого кровь стыла в жилах. Открыв глаза, он увидел, что входная дверь распахнута настежь, а засов вырван с корнем. Бесшумно, словно тень, он вытащил свои острые топоры. Он знал, что это не люди.
Взгляд юноши скользнул к спальному месту матери: глубокие следы когтей змеились от её мешка по земляному полу хижины, ведя наружу. Преодолев страх, Персиваль двигался бесшумно. Осторожно приблизившись к двери, он выглянул наружу. Справа от дома, где располагался хлев, он увидел безжизненные туши скота, земля была залита кровью.
Следы на земле привлекли его внимание, и он увидел огромного волка, неподвижно стоящего в центре поляны. «Оборотень», – промелькнуло у него в голове. Он понял, что не выживет. В полнолуние их сила достигает пика, и убить такого монстра было невозможно.
Персиваль быстро оглядел поляну, тщетно пытаясь найти свою мать. Однако оборотень был единственным живым существом в округе. Может быть, она успела спрятаться? Стараясь вернуться в дом и укрыться, он осторожно пятился назад, стараясь ступать бесшумно. Но предательская ветка хрустнула под его ногой, и волк, медленно повернув свою массивную чёрную голову, заметил юношу. Его глаза сверкнули в свете звёзд, и он начал медленно приближаться к Персивалю.
Времени оставалось совсем немного, и юноша, собравшись с духом, вступил в схватку. В одно мгновение он схватил рукояти обоих топоров. В голове мелькнула мысль: «Если моя мать ещё жива, у неё будет шанс скрыться от опасности, пока я сражаюсь». В этот момент в его голове раздался голос: «Призови Хугина и Мугина!»
Когда юноша прошептал эти имена, руны на топорах вспыхнули голубым светом, и древко задрожало, как бы готовясь к битве. Волк, словно тень, начал приближаться, и через несколько мгновений его клыкастая пасть мелькнула рядом с его лицом. Правый топор, словно оживший, предвосхитил движение хищника и с оглушительным рёвом разрезал воздух, срезая черную шерсть.
Волк отскочил, его взгляд метнулся к топорам, и на мгновение в глубине его глаз мелькнуло страдание. Но это чувство тут же сменилось хищной жаждой крови. Он предпринял ещё одну попытку напасть на юношу, но левый топор, словно повторяя заученное движение, направил руку Персиваля к брюху волка, оставив глубокий порез на его боку.
Рычание и ярость зверя лишь разжигали адреналин в крови Персиваля. Всё, чему он научился, оттачивая свои навыки на деревьях в лесу, теперь было пущено в дело. Топоры сверкали голубым светом, словно направляя юношу, и будь он слабым, он никогда не смог бы удержать их в своих руках. Он чувствовал, как оружие вливает свою силу в его конечности, превращая хаотичные удары в смертоносные атаки.
Поединок длился несколько часов. Ни волк, ни Персиваль не желали уступать. На кону стояла жизнь. Юноша почти ничего не видел из-за крови и пота, застилавших глаза. В этот момент первые лучи солнца начали пробиваться сквозь сумрак. Чёрный волк, оставив юношу, метнулся к краю поляны, где ещё оставалась ночь, укрытая тенью деревьев.
– Хугин, Мугин! – воскликнул Персиваль, и два топора, которые он метнул вослед чудовищу, с устрашающей силой вонзились в цель. Первый топор пробил голову волка, а второй – вонзился в его спину. Волк заскулил и замертво рухнул на землю.
Юноша, пошатываясь от усталости, приблизился, и с каждым шагом его охватывал леденящий ужас. На земле лежала самка вервольфа, начавшая превращение. На волчьем туловище покоилась голова его матери. Свет померк в его глазах, и юноша потерял сознание.
– Он не мёртв, – раздался рядом тихий, безжизненный голос.
– Удивительно, завалить вервольфа такого масштаба не под силу и половине рыцарей, а ты, смотри-ка, и правда жив, – произнёс другой, более мягкий.
На поляне кто-то был. Сил не хватало, чтобы открыть глаза, но он понял, что они осматривают место боя.
Персиваль медленно открыл глаза и увидел над собой двух рыцарей, с любопытством исследующих его. Один из них, тот, что стоял ближе, заговорил, его голос был холоден и безразличен. На вид ему было не больше семнадцати или восемнадцати лет, а его светлые, выбивающиеся из-под капюшона волосы, придавали ему сходство с ледяной статуей.
Глаза Персиваля вновь отыскали бездыханное тело его матери, и он не смог сдержать подступивший к горлу ком. Под палящим солнцем труп стремительно разлагался, теряя последние черты человеческого облика. Юношу стошнило желчью.
– Как твоё имя? – рыцарь присел на корточки и задал вопрос, его голос звучал строго, а стальной взгляд пронзал юношу, словно стремясь проникнуть в самую глубину его души.
– Персиваль, – юноша ответил тихо, его голос был глух от пережитого кошмара.
– Каким образом ты оказался в этой глуши и столкнулся с вервольфом? – второй рыцарь продолжил расспросы, его взгляд оставался холодным и невозмутимым.
– Это… это… моя мать, – голос Персиваля дрогнул, слёзы предательски выступили на глазах.
– Гавейн, я осмотрю здесь всё, а его оставляю на тебя, – произнёс белобрысый рыцарь, быстро поднявшись на ноги и начиная исследовать поляну.
– Ты счастливчик, – тихо произнёс Гавейн, подходя ближе к Персивалю. – Редко кому удаётся выжить после встречи с ними.
Он достал бурдюк из-за пояса и протянул его юноше:
– Глотни!
Персиваль припал к кожаному мешку, ощущая, как обжигающая крепость вина разливается по горлу. Гавейн отошел и присоединился к блондину, который продолжал внимательно изучать окрестности. Персиваль безмолвно наблюдал за их движениями, но раз за разом его взгляд возвращался к останкам матери. Его снова охватила тошнота.
– Нет, я не стану! – раздался жесткий голос блондина. Персиваль, затаив дыхание, внимательно прислушивался к спору двух рыцарей.
– Ланселот, если это его мать, то и он может быть вервульфом. Ты видел его глаза? Они же явно нечеловеческие, – взволнованно произнёс тот, кого звали Гавейном.
– Гавейн, посмотри сюда, – Ланселот склонился над телом поверженного вервольфа. – Взгляни на эти топоры. Видишь что-нибудь необычное?
Второй рыцарь склонился и начал внимательно изучать оружие, торчащее из тела.
– Этот узор… волчий крюк, – едва слышно произнес он.
– Верно, – подтвердил похожий на статую. – А это значит, что он, должно быть, один из потомков тех норманнов, что когда-то охотились на оборотней. Ведь только они могли справиться с этими монстрами, используя это оружие.
– Но как… А-а-а, – осенило второго рыцаря, – ты же воспитывался в замке ведьмы.
Ланселот, не обращая внимания на последние слова, произнес:
– Я не подниму руку на этого юношу. Уверен, он еще может стать верным рыцарем на нашей службе. Мы не в том положении, чтобы терять такие силы.
– Ты слишком добр, – возразил Гавейн. – Как мы можем подвергать опасности нашего короля? И я до сих пор не понимаю твоих опасений насчет черномагов. Ты понимаешь, что в случае ошибки твоя голова полетит следом?
– Если тебя это беспокоит, у меня есть план. Я отправлю его в место, где за ним присмотрят и, возможно, помогут разобраться в произошедшем. Езжай вперед, я всё устрою.
Гавейн с недоверием взглянул на юношу, но не стал спорить с Ланселотом. Уже в те годы юный рыцарь славился своим упрямством. Персиваль заметил, как Ланселот положил руку на меч, спрятанный в черных ножнах. Одарив его подозрительным взглядом, Гавейн направился к коням, отвязал одного и ускакал прочь. Ланселот проводил его взглядом и подошел к Персивалю.
Персиваль не знал, чего ожидать. Драться он не мог, сил у него не было. Он закрыл глаза. Даже если его сейчас убьют, он был бы рад. Что-то упало у его ног, и, открыв глаза, он произнес: «Хугин и Мугин», глядя на два топора, извлеченных из тела его матери.
– Как ты их назвал? – спросил рыцарь, садясь рядом с юношей.
– Хугин и Мугин, – повторил он.
Ланселот взял бурдюк с вином и сделал большой глоток. Он продолжал изучать парня.
– Ты не знал, – уверенно произнес он. Персиваль лишь покачал головой. – Надо сжечь тело.
Ланселот сделал еще глоток и, сбросив плащ, встал. Персиваль наблюдал, как рыцарь собирает хворост для костра, перетаскивает тело его матери-оборотня и поджигает его. Сердце юноши разрывалось от горя, но он не мог отвести взгляда от огня, пожирающего тело с черным едким дымом. Слезы катились по его лицу.
– Вервульф не человек в своем истинном обличье, – рыцарь вернулся и сел рядом. – У него нет человеческих воспоминаний. Но мне интересно: как, живя с ней всю жизнь, ты ни разу не сталкивался с ее превращениями? Ты сам когда-нибудь перевоплощался?
– Нет, – ответил Персиваль.
– Я так и думал, – произнес Ланселот. – В противном случае ты бы не смог использовать это оружие. Ты знаешь, что это за топоры и кому они принадлежали? – добавил он. – Почему ты дал им имена Хугин и Мугин?
– Я не давал им имен, они прозвучали в моей голове, – ответил юноша.
Ланселот произнес с невозмутимым спокойствием:
– Вот как, – и, выдержав паузу, продолжил:
– Если хочешь понять, кто ты есть на самом деле, я настоятельно рекомендую вам прислушаться к моему совету. Соберите свои вещи, и мы отправимся в замок леди Озера. Там ты сможешь получить необходимую помощь.
– А если я не поеду? – юноша поднял глаза на рыцаря, сидящего рядом. Холодная маска бесстрастия на мгновение уступила место человеческим чертам. Рыцарь задумчиво смотрел на огонь, обдумывая вопрос, прежде чем спокойно ответить:
– Я уничтожу тебя, если ты станешь угрозой, – прозвучал его голос, холодный и решительный. – Но на твоем месте я бы отправился туда. Даже если ты оборотень, там тебе помогут. А учитывая все обстоятельства, если потом ты захочешь стать рыцарем, я представлю тебя королю.
Ланселот медленно поднялся, его взгляд устремился на юного Персиваля. Он протянул руку, и Персиваль, не отводя глаз, медленно кивнул и вложил свою окровавленную ладонь в его. Юноше не понадобилось много времени, чтобы собрать небольшую поклажу, в которой уместились точильные принадлежности и несколько яблок.
– Что было в этом кувшине? – вдруг спросил Ланселот, его голос прозвучал резко и напряжённо.
– Матушкин отвар, мы всегда пили его в это время, – ответил Персиваль.
Ланселот нахмурил брови, но промолчал. Он проводил юного Персиваля к своему коню, помог ему забраться в седло и сказал:
– Этот конь доставит тебя до места. По прибытии попроси встречи с Эрдвином. Когда тебя представят, скажи, что тебя послал Сильф. Расскажи, что произошло, ничего не утаивая. А мне нужно кое-что проверить.
Закончив, он прошептал что-то на ухо коню, и тот, заржав, поскакал прямиком к замку Нимуэ.
Ульрих вышел из машины, услышав звуки потасовки снаружи.
– Ты был мне другом, Ланселот, – произнес он, всматриваясь в темноту. – Но долг важнее, как ты сам меня учил. Если ты представляешь опасность для меня или моих друзей, то я должен тебя убить.
Серебристые искры очертили узор из волчьих крюков, топоры были готовы к бою.
Ланселот неотрывно смотрел в серые глаза человека, который некогда был королем. Эти глаза, так похожие на те, что он видел шестьсот лет назад, полыхали яростью.
– Я не хочу, чтобы она видела, как я сломаю тебя за то, что ты сделал, – процедил Ланселот, с трудом заглушая в сознании пронзительные вопли Вивиан и настойчивые увещевания Лиярда о том, что сейчас не время и не место выяснять отношения с тем, кто в действительности не был прежним Артуром.
Взгляд этого человека был точной копией взгляда того, кто в один миг отнял у Ланселота все. Его взгляд, когда он пытался прорваться сквозь охрану, наблюдая, как с победной ухмылкой он уводит ее из зала.
– Я сделал? – процедил Арти сквозь стиснутые зубы. – Ты отнял у меня всё, проклятый отпрыск ведьмы. Я был твоим королём, я принял тебя в круг рыцарей, я вытащил тебя из этой глуши под названием Озерный край. Мне стыдно, что я тогда воспылал к ней страстью. Но она выбрала тебя, и ты увёз её туда, где не смог оградить от фанатика. А когда остался один, обвинил меня в её гибели и решил отобрать всё, что по праву принадлежит мне.
В воздухе висело напряжение, готовое взорваться в любой момент.
Ланселот прошипел:
– Ты что несёшь? Ты нас отпустил? Со временем совсем растерял остатки разума, ублюдок?
Кулак мужчины с силой ударил Арти в скулу, а затем последовал резкий удар в рёбра. Арти согнулся, и рыцарь, используя подсечку, поставил его на колени. В глазах рыцаря горел красный блеск, а его сила была несравнима с тем, что демонстрировала реинкарнация короля. Арти поднял на него глаза, полные ненависти.
– Повтори, что ты сказал о том, как отпустил её, – голос Ланселота звучал глухо и угрожающе. Алый цвет его глаз не предвещал ничего хорошего. Энергия, долго дремавшая в его теле, пробудилась, подпитываясь гневом. Он пресёк попытку Арти подняться с колен ещё одним ударом и, повалив того на землю, занес руку, желая размозжить ему голову. Все тщетные попытки выбраться у противника не имели успеха. Ярость, бушевавшая в голове Ланселота, и воспоминания о том, что Артур сделал с Вивьен, разбудили в нём зверя. У рыцаря оставалось только одно желание – убить того, кто принёс столько несчастий его семье.
Топор со свистом пронёсся над головой Ланселота, заставив его молниеносно обернуться. Инстинктивно он откатился в сторону, избегая второго топора, нацеленного точно ему в грудь. В темноте он не мог разглядеть, кто осмелился напасть на него, но мерцание на лезвиях топоров говорило само за себя – это был Персиваль.
– Не приближайся к нему, – голос во мраке подтвердил его догадки.
Арти, задыхаясь, с трудом поднялся на ноги. – Ульрих, благодарю тебя.
Мужчина приблизился к нему и встал рядом.
– Ланселот, – произнёс он, – если ты шевельнёшься, я убью тебя без промедления. Ты был чудовищем и остался им.
Ланселот с неприязнью взглянул на бывшего друга. Он помнил, как после гибели Вивьен тот без колебаний встал на сторону короля, как будто не было тех ужасных событий.
– Ничего не меняется, – с ненавистью сказал Ланселот, глядя в разноцветные глаза. – Ты всё так же на стороне этого ублюдка. Тебе совсем не важно, что он сделал с той, кого ты называл крохой? Неужели время, проведённое здесь, не заставило тебя раскаяться?
Ульрих моргнул, и в его сознании промелькнула смутная тень воспоминания.
– Крохой? – неуверенно переспросил он, голос его дрогнул. – Что ты имеешь в виду?
Его слова утонули в громком звоне разбитого стекла и ослепительном свете, ворвавшемся на улицу из дома.
Рёв Лиярда, словно эхо, зазвучал в голове Ланселота, побуждая его к действию. Не раздумывая, он бросился к дому, а за ним, не отставая, последовали Артур и Ульрих.
Дверь была заперта, но Ланселот, охваченный адреналиновым всплеском, с силой выбил её. В последний момент он успел увидеть изумрудные глаза Вивиан, которые, закрываясь, словно прощались с ним. За ними исчезал портал, в темноте которого сверкали неоново-голубые глаза.
Ульрих с замиранием сердца наблюдал, как Ланселот и Арти бросились к порталу. Но огромный серебристый волк, словно страж, преградил им путь и повалил на землю. Они пытались сбросить его, но зверь не давал им подняться. Грэйни, выбежавшая из гостиной, застала лишь последнюю вспышку портала, которая мгновенно исчезла, оставив после себя лишь пустоту.
– Лиярд, я клянусь, что убью тебя, если ты не отпустишь меня! Я всё разрушу до основания! – в ярости кричал Ланселот, пытаясь освободиться из его хватки.
– Не смей применять свои чары! Это приказ! – раздался в воздухе его отчаянный крик.
Волчья шерсть встала дыбом, а глаза вспыхнули золотистым огнём.
Ланселот отчаянно сопротивлялся, но в этот миг золотые нити окутали всех в доме, словно невидимая паутина, заставляя их замереть и осознать происходящее.
– МЕРЛИН! – прогремел голос фамильяра, эхом разносясь по стенам и, казалось, наполняя собой всё пространство.
Артур и Ланселот обменялись ненавидящими взглядами, словно обвиняя друг друга. Но успокаивающая энергия, исходящая от фамильяра, уже начала действовать, смягчая их желание вцепиться друг другу в глотки.
Голова Ульриха раскалывалась от боли. Сквозь пелену времени к нему начали возвращаться воспоминания. Он смотрел на окружающих с выражением, будто видел давно забытых призраков.
– Сильф! Какого демона тут произошло? – произнес он, голос его дрожал от напряжения.
***
В пабе «Два дракона» Анна заканчивала смену. С улыбкой на лице она прощалась с последними посетителями, переворачивая табличку на двери и облегчённо вздыхая. За стёклами очков сверкнули её проницательные глаза, напоминающие кошачьи. Он всё же отправился к Линнам. Нахмурив брови, Анна провела рукой по деревянной поверхности двери и вошла в дом.
Она направилась на кухню, где белоснежный шпиц мирно спал у очага в окружении её фамильяров. Присев за массивный деревянный стол, Анна устало опустила голову, размышляя о поведении мужа. После встречи с вернувшейся дочкой Игрэйны он стал сам не свой. Маловероятно, чтобы тот, кто был наречён погибелью Эвилиона, смог проникнуть в этот мир. Но это было возможно, если она направила его. Магия грозы отчётливо пахла Нимуэ.
Её размышления прервал шум из закрытого бара. Судя по всему, там что-то произошло. Слышны были взволнованный голос Перси и незнакомый голос. По спине Анны пробежали мурашки – Персиваль был прав. Вскочив и напугав остальных, она мгновенно оказалась в баре, сопровождаемая. В сумраке заведения она увидела своего мужа, несущего на руках огромного волка, который был на грани жизни и смерти.
Бросив взгляд на второго гостя, Анна приказала мужу отнести его на кухню. Получив утвердительный кивок от шпица, она поспешила следом за супругом, на ходу призывая зелья из своих запасов.
– Это он? – тихо спросила Анна, взглянув на мужа. Он кивнул в ответ.
– Он не опасен, – продолжил он, но голос его звучал неуверенно. – Анна, я вспомнил всё, что произошло, – его голос был полон грусти. – Я предал его тогда.
– Не кори себя, – Анна смотрела, как тело фамильяра аккуратно укладывают на стол. – Что случилось?
Персиваль перевёл взгляд на свою супругу, его разноцветные глаза сверкнули.
– Мерлин похитил нашу кроху, – произнёс он, и в его голосе послышалась горечь.
– Вивиан? – на секунду она нахмурилась, но затем кивнула. – Я так и думала.
– Не время рассуждать! – Шпиц прыгнул на стол, его шерсть встала дыбом от призываемой магии. – Надо спасать мальчонку. Он истратил все силы.
Оказавшись в привычной обстановке и взяв себя в руки, Анна отправила Персиваля к Ланселоту, который остался в баре:
– Иди. Ты ему нужен.
Ланселот с отсутствующим взглядом встретился с Персивалем в том же месте, где тот его оставил.
– Анна обязательно его вытащит, с ней Пинг, он очень искусный мастер, – заверил Персиваль, пытаясь успокоить Ланселота, который был в отчаянии после того, как тело Лиярда обмякло в Стоун Мэноре после похищения Вивиан.