Лео Рин
Хроника Эвилиона. Сильф
Тренировка
Мишень раскололась под точным ударом Персиваля, и топор мгновенно вернулся в его руку. Он поднял глаза к небу. С тех пор, как Пинг вытащил их на эту изнурительную тренировку, прошло уже несколько часов. После десятого круга вокруг площадки усталость начала одолевать Персиваля.
«Я действительно потерял форму», – подумал он, вспоминая, как некогда расправился с троллем, зазевавшимся за Миддридским лесом. Обычно ему требовалось около получаса, чтобы одолеть крупного тролля, но тогда он провозился целый час.
– Не останавливайся! – донёсся резкий окрик Пинга с края площадки, и в тот же миг мимо головы Персиваля пронёсся булыжник, едва не задев его.
«Этот злобный шпиц», – мелькнуло у него в голове, – «это уже третий валун за последние полчаса».
Персиваль, взглянув на Ланселота, на мгновение перенесся в прошлое, в те дни, когда они вместе тренировались в Озерном замке. Хотя сейчас на Сильфе были лишь простая футболка и спортивные штаны, перед его глазами возник образ друга в холщовой рубахе и кожаных брюках. Волосы Ланселота как обычно были собраны в хвост, но на этот раз их удерживала резинка Вивьен, в то время как в Эвилионе это была потрепанная серебряная лента, которую он хранил как зеницу ока.
Персиваль с горечью усмехнулся, не увидев за соседним кустом золотистую копну волос Крохи. Ланселот так и не узнал, что Вивьен всегда следила за его тренировками, когда он оставался в замке.
Наблюдая за отточенными движениями Ланселота, он отчетливо осознавал, что тяжесть гнетущих эмоций сковывала их. Пинг и Анна были правы: Сильфу необходимо было освободить своих демонов. Персиваль и сам это понимал. Хотя Анна помогла ему окончательно преодолеть свои страхи, начало этому было положено Ланселотом и его семьей.
Персиваль продолжал оттачивать удары, отражая удары валунов. Однако его мысли были далеки от тренировки. В голове звучали слова Ланселота: «Я убью тебя, если это будет необходимо». Но когда он уже был готов сдаться, Ланселот подарил ему шанс на жизнь, отправив его в Озерный край.
Вот он, пятнадцатилетний юнец, стоит перед вратами замка, ловя на себе испуганные взгляды жителей. Грязный, в простой одежде и с двумя топорами, он резко выделялся среди мирных обитателей замка. Он и сам не знал, что ему делать дальше.
Он уже собирался возвращаться в лес, когда рядом с ним появился высокий мужчина с проницательным взором. Он молча смотрел на юношу, приподняв одну бровь, словно вопрошая, чего тот хочет. Персиваль оробел. Он указал на лошадь рыцаря, который направил его, и смог лишь пробормотать, что его послали к леди Нимуэ.
Мужчина внимательно осмотрел топоры, изучая замысловатый узор, нанесенный на их поверхность. На мгновение его взгляд стал удивленным. Он молча кивнул и жестом пригласил следовать за собой.
За деревянными вратами с изображением орлицы Персиваль увидел город, раскинувшийся за стенами. Тихий и мирный, он не был похож ни на одну из деревень, через которые он проезжал. Здесь не было засилья бедности, больных стариков или брошенных детей.
Хотя большую часть жизни он провёл в уединении лесной хижины, иногда он спускался вниз, чтобы помочь матери с заготовкой провизии, которой они запасались на несколько месяцев вперёд. Он не понаслышке знал о жизни в деревне. Здесь же царила спокойная и мирная атмосфера, словно они находились в райском уголке. Лишь спустя время он узнал, через какие испытания прошли жители этого края.
Они шли по чистым улицам, приближаясь к замку, который возвышался в самом сердце крепости. Мужчина, сопровождавший мальчика, провел его через каменные коридоры и затем открыл дверь в одно из покоев. Молча подтолкнув его внутрь, он тихо закрыл дверь за собой.
Персиваль, охваченный страхом, начал оглядываться, не зная, что его ждет. Две пары изумрудных глаз с интересом устремились на него.
Его привели в столовую, где обедали хозяйка замка и ее точная копия.
Женщина улыбнулась и, грациозно поднявшись из-за стола, направилась к нему. Она, не сводя с него любопытного взгляда, протянула руку.
– Как твое имя? – спросила она.
Персиваль, смущенный и не зная, как себя вести, вытер о штаны свою грязную руку и неуверенно сжал тонкую ладонь женщины.
– Персиваль, миледи, – произнес он.
Женщина на мгновение растерялась, но затем ее лицо озарила приветливая улыбка:
– Добро пожаловать, Персиваль. Меня зовут леди Нимуэ, а это моя дочь Вивьен. Раз тебя привел Эрдвин, значит, дело действительно непростое.
Ее взгляд скользнул по оружию Персиваля.
– О-о-о… – произнесла она, внимательно изучая его и узор на лезвии, а затем заглянула ему в глаза. – Да ты непростой гость. Проходи, отдохни и поведай нам, что с тобой приключилось.
Подталкиваемый женщиной, Персиваль опустился на ближайший стул рядом с Вивьен и, не находя слов, опустил взгляд в столешницу.
– Не волнуйся так, – тихо произнесла девушка, – всё в порядке.
Он украдкой взглянул на неё и увидел, что она ободряюще улыбается ему.
Собравшись с духом, он осмелился поднять глаза и заметил, что леди Нимуэ также смотрит на него без тени неприязни. В этот момент в столовую вошла служанка и поставила перед ним миску домашнего супа и свежий хлеб. Аромат мяса и овощей мгновенно окутал его, и Персиваль с жадностью принялся за еду.
Вивьен хихикнула, но мать тут же осадила её строгим взглядом. Мальчику, впрочем, было всё равно. Он уже несколько дней не пробовал нормальной еды, а его верный конь не знал ни минуты покоя, лишь изредка делая короткие передышки в укромных местах, вдали от людских поселений. Пара яблок, что он взял с собой, была поделена между ним и конём, и его путь стал чуть более мягким и терпимым.
Доев последнюю ложку, Персиваль почувствовал, как веки его тяжелеют и он погружается в сон. Перед тем как закрыть глаза, он успел подумать о том, что полнолуние давно миновало, и теперь он не сможет причинить вреда обитателям замка. Сквозь дрему он почувствовал как тот самый мужчина несет его куда-то на руках, но ему было все равно.
Проснувшись, он некоторое время не мог понять, где оказался. Он лежал на аккуратно застеленной кровати в небольшой, но уютной комнате, которую освещали два изящных канделябра. Сонно оглядываясь, он заметил, что одну стену украшал гобелен с изображением густого леса, а у противоположной стены, напротив кровати, тихо потрескивал огонь в небольшом камине. Рядом с кроватью стояли невысокий шкаф и письменный стол, над которым возвышалось витражное окно. За ним царила темнота, и лишь редкие огоньки сигнальных костров плясали на стекле, создавая причудливые узоры.
Персиваль осторожно приблизился к окну и, бросив взгляд на гобелен, заметил около него неприметную дверь. Открыв её, он не поверил своим глазам. За дверью скрывалась маленькая комната с глиняным горшком и деревянной ванной, уже наполненной тёплой водой. Он подошёл ближе и с трепетом коснулся воды – она была не горячей, но приятно тёплой. Мягкое сияние факелов озаряло помещение, а на скамье рядом с дверью лежали свежие одежды и душистая мыльная трава для купания.
В погожий день, в лесу, Персиваль, натаскав воды, грел её на очаге вместе с матерью. После этого они наслаждались теплом, нежась в лохани, наполненной ароматными травами. Затем там же стирали свою скромную одежду. Однако такие моменты случались редко. Обычно Персиваль мылся в реке неподалёку.
Юноша поспешно сбросил одежду и, погрузившись в ванну, с головой ушёл под воду. Затаив дыхание на мгновение, он ощутил, как грязь с волос размягчается. Вынырнув на поверхность, он почувствовал, как чёрные воспоминания и усталость последних дней отступают. Он был настолько изнурен, что мысли о том, что эти люди могут причинить ему вред, быстро улетучивались из его головы. Он не знал людей. Лишь мать была его верной спутницей на протяжении всей жизни в лесу. Поэтому предательство, ложь и прочие грехи не касались его.
Грубая тряпка позволила ему избавиться от грязи, а мыльный корень смыл её с волос. Довольный, он вылез из ванны и, наскоро обтёршись отрезом ткани, с благоговением взял одежду. Это были бирюзовая рубашка из мягкой шерсти и кожаные брюки тонкой выделки. У него никогда не было такого богатства. Быстро переодевшись он вернулся в комнату.
– Какой же ты красавчик! – раздался голос из-за его спины. Персиваль стремительно обернулся. На его кровати, с аппетитом поедая яблоко, сидела Вивьен. Второе яблоко тут же полетело в него. Он машинально поймал его.
– И реакция у тебя отменная, – девушка была в восторге.
Персиваль, не зная, как ответить, молча принял предложенное угощение, не отрывая взгляда от девушки, которая не испугалась его отличия от большинства людей.
– Красивые, – произнесла она, указывая на его глаза.
– Они тебя не пугают? – тихо спросил юноша.
Она рассмеялась, но тут же осеклась, вспомнив о правилах приличия:
– Извини, – тихо произнесла она.
Легко соскочив с кровати, она подошла к нему почти вплотную и заглянула в глаза:
– Нет, не пугают, они чудесны. Не переживай, если тебя прислал Сильф, – её голос слегка дрогнул. – Значит, ты, скорее всего, из магических существ.
В этот миг в комнату грациозно вплыла леди Нимуэ. Её взгляд, полный укоризны, остановился на дочери.
– Тебе неоднократно повторяли, что не подобает врываться в комнаты юношей, ты же леди! – произнесла она с лёгким укором.
Девушка, получив мягкий, но ощутимый выговор от матери, медленно отошла от юноши. Её губы едва заметно прошептали: «Увидимся за ужином», – и она, подмигнув ему, проскользнула мимо матери в открытую дверь.
Юноша, пленённый неземной красотой одной из самых ослепительных женщин, когда-либо встречавшихся ему, лишился дара речи.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – с тревогой спросила леди.
Персиваль кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Она же, не отрывая взгляда, молча изучала его, особенно задерживаясь на его разноцветных глазах.
– Ты проспал три дня, и мы начали беспокоиться, – произнесла она. – Мирейн сказал, что это обычная реакция на стресс и… ликантропию.
Поняв, что его вот-вот выставят за порог этого замка, Персиваль склонил голову.
– Простите, что сразу не сказал, – произнес он хриплым, надломленным голосом.
– Подними голову, – негромко произнесла леди. – Я не была бы ведьмой Озера, если бы не смогла распознать в тебе волчью кровь. Да и Сильф не стал бы рисковать нашими жизнями. Но ты не вервольф. Ты нечто гораздо более удивительное. Подойди ближе.
Персиваль послушно приблизился к женщине.
– Закрой глаза, – тихо попросила она. – Я хочу посмотреть.
Юноша покорно закрыл глаза. Мгновение спустя он почувствовал, как нежные волны ласкают его кожу, а в голове начинают появляться образы, словно забытые воспоминания.
Перед его внутренним взором возник образ одноглазого старца, вокруг которого зловеще кружили два ворона. Рядом с ним стоял мужчина с длинными черными волосами и бородой, украшенной причудливыми металлическими бусинками. Рядом с этим человеком, обнимая его, стояла его мать.
В памяти Персиваля всплыла сцена жестокой схватки. Мужчина, вооруженный топорами, отчаянно защищал свою беременную жену от огромного черного волка.
Через мгновение он оказался у надгробия, на котором не было ничего, кроме древних рун.
В этот миг одноглазый старец, чей взгляд проникал в самую душу, произнес несколько слов на неведомом языке. Хотя слова были неясны, Персиваль ощутил, как неведомая сила проникает в его тело, наполняя его энергией и силой.
– Очнись, – нежный голос Нимуэ вывел его из полусна.
Он медленно открыл глаза и увидел, как печаль отражается в её взгляде. Она осторожно провела рукой по его волосам, словно пытаясь успокоить.
– Нет, ты не вервольф, Персиваль. Ты потомок одного из норманнских вождей, который в свою очередь служил своему верховному божеству.
– Но моя мать… – начал он, но Нимуэ мягко перебила его.
– Твоя мать была обычной смертной женщиной, и стала оборотнем против своей воли. Тот волк – это Фенрир, зловещее существо, которое и стало причиной её превращения.
Нимуэ приблизилась к двери и замерла в ожидании.
– Ужин скоро будет готов, идем. Я покажу тебе замок, где тебе предстоит теперь жить.
В течение следующего года Персиваль полностью погрузился в жизнь озерного края. Нимуэ с твердой решимостью взяла на себя заботу о его подготовке. К своим пятнадцати годам он не имел достаточных знаний, необходимых для поступления на службу. Поэтому со второго дня его пребывания в замке, с самого утра, он занимался с Вивьен, а после обеда Эрдвин тренировал его.
Мальчик сильно полюбил этого молчаливого мужчину. В какой-то мере он напоминал его отца из видений, что показала Хозяйка Озера. А его жена Эйрин с радостью принимала его в своем доме. А он был рад стараться помогать им в свободное от учебы время.
Первые месяцы Персиваль с трудом передвигал ноги и засыпал, едва добравшись до своей комнаты. Однако со временем его тело окрепло, и тренировки начали приносить ему удовольствие. Вивьен с радостью помогала ему в чтении и письме.
Он с огромным удовольствием отправлялся на охоту, и его добыча часто превосходила улов других охотников. Вскоре у него появились ученики, которых он обучал в лесу. В результате кладовые озерного края пополнились запасами вяленой дичи на зиму.
Ланселота в замке он не застал, но много слышал о нем от Вивьен. Она с теплотой вспоминала о нем, и в те минуты, когда говорила о нем, её лицо наполнялось то грустью, то легкой обидой. А когда пришла весть что тот вскоре приедет за юношей, что бы сопроводить на учебу, она сильно замкнулась.
В последний ужин перед его отъездом она была сама не своя и поспешила уйти в свою комнату, едва прикоснувшись к еде. А утром она зашла к нему в комнату и попросила передать рыцарю одну вещь – изумрудный шнурок, который она сплела сама. Но проводить их она так и не вышла. Хотя накануне он целый день наблюдал ее смотрящую в окно на дорогу.
Когда Персиваль напоследок взглянул в её окно, золото её волос на мгновение вспыхнуло, а затем исчезло в тени.
Краем глаза он заметил, что Ланселот неотрывно смотрит в ту же сторону что и он. Его взгляд мгновенно уловил, как стремительно она исчезла из поля зрения. Лицо его помрачнело, став еще более непроницаемым. Он держался довольно холодно с матерью, и когда стало ясно, что провожать Персиваля будет только она, его губы на мгновение сжались. Бросив юноше короткое указание собираться в путь, он повернул коня и направился к воротам замка.
«Что же с ним не так?» – размышлял Персиваль, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Ланселота. У того была такая замечательная семья и прекрасные люди в его краях. Персиваль коснулся губами руки Нимуэ, в последний раз взглянул в окно на Вивьен и махнул ей на прощание. Он знал, что она всё прекрасно видела. Вскочив на коня, он устремился вслед за холодным рыцарем.
Он настиг его почти у самой опушки леса. Не произнося ни слова, он подстроился под его шаг и продолжил следить за ним. Гордая осанка и стройная фигура придавали ему вид хрупкого человека, но Персиваль, обученный Эрдвином, понимал, что это лишь видимость. Тонкая, но прочная нить могла рассечь плоть и кости не хуже самого острого топора. Он машинально коснулся рукоятей Хугина и Мугина.
Несмотря на вызывающее поведение Ланселота, Персиваль инстинктивно признавал его авторитет. Этот человек не понаслышке знал, что такое бой. Он вспомнил, как однажды, во время одной из своих вылазок по деревням, услышал рассказы о сереброволосом рыцаре, который в одиночку проник во вражеский замок и обезглавил тамошнего короля, доставлявшего много неприятностей Артуру. Народ говорил, что последнее, что видел король, был кровавый взгляд его убийцы. А когда следом рыцарь вышел к страже с отрубленной головой, никто не посмел бросить ему вызов.
Персиваль усмехнулся, но сразу же нахмурился. Даже если это и правда, рыцарь был груб со своей семьёй. За весь год он ни разу не навестил родных и, насколько ему было известно, не написал ни одного письма.
Порой, вечером, когда они с Вивьен читали истории, леди Нимуэй смотрела на пустующее кресло, в котором, по всей видимости, часто сидел рыцарь, и вздыхала. А пару раз Персиваль обнаруживал Кроху спящей в этом кресле. Он относил девочку в её покои.
Персиваль никогда не задавал вопросов, но ему казалось, что рыцарь поступает неправильно, не подавая вестей и не навещая свою семью.
– Если у тебя есть вопросы, то задавай их прямо, а не сверли меня взглядом, – сказал Ланселот, и Персиваль удивленно приподнял бровь. Он ехал чуть позади, и у Ланселота явно не было глаз на затылке.
– Я думал о короле, которого ты обезглавил в одиночку, – ответил Персиваль, решив не говорить о семье.
Ланселот медленно повернулся к юноше.
– И?
Персиваль, поравняв коня с Ланселотом, продолжил:
– Я не могу в это поверить. Мы с Вивьен долго обсуждали это, когда я ей рассказал.
Ланселот натянул поводья, останавливая коня.
– Ты много с ней общался? – его голос оставался ледяным.
– Конечно, – ответил Персиваль, не уловив в его тоне никаких изменений. – Она помогала мне с учёбой, чтобы я мог попасть в замок на обучение. Но, честно говоря, я не понимаю, зачем мне это. Я и так силён.
– Ты глупец, – холодно бросил Ланселот.
Глаза Персиваля блеснули.
– Лучше уж быть глупцом, чем походить на троллий зад, – произнёс он с усмешкой.
Ланселот поперхнулся.
– Как ты посмел меня назвать? – медленно произнес он, чувствуя, как в нём закипает гнев.
– Ну, знаешь… Зелёный, безрадостный, весь в морщинах, – ответил Персиваль, продолжая насмешливо улыбаться, явно стараясь вывести противника из себя.
– Не тебе, молокосос, меня судить, – глаза Ланселота полыхнули красным огнём.
– Ты прав, не мне, – Персиваль, не обращая внимания на гнев собеседника, продолжал, и его словно прорвало. – Но хочу заметить, что год, проведённый в Озерном крае, показал мне, какая у тебя замечательная семья. А ты ни разу не соизволил даже прислать весточку. Год!
Леди Нимуэ никогда не признавалась, но каждый раз, когда доходили вести о том, что видели рыцаря, она готовила твои покои. А Кроха, хоть и не показывала виду, радовалась. Но каждый раз, видя разочарование на их лицах, мне становилось их жаль, а больше всего мне жаль тебя, не видящего какое сокровище у него есть.
Мужчина и юноша остановились.
– Даю тебе шанс извиниться, пока я не проучил тебя, – голос рыцаря был холоден, как сталь.
– Не собираюсь, – Персиваль открыто взглянул ему в глаза и не отвёл их.
– Как же жаль, что я не убил этого заносчивого щенка в лесу, – произнес Ланселот, разворачивая коня.
– А мне нет, иначе я бы не познакомился с леди и Крохой и не прожил с ними целый год. И знаешь что? Я не собираюсь учиться на рыцаря, если они становятся такими, как ты. Холодными и бесчувственными, с единственной целью – угождать королю ради сомнительной славы, оставляя своих близких.
Ты прав, я – щенок, сын оборотня и убийцы оборотней. Но я не такой, как ты. И знаешь что, засунь свою белоснежную голову в задницу тролля и сгинь там. Всем станет только лучше. Надеюсь, Кроха найдет достойного мужа, и это избавит её от печали.
Персиваль и сам не понимал, почему он сказал это. Он сразу догадался, в чём дело, но никогда не спрашивал Кроху, полагая, что она была обижена этим высокомерным дураком.
Но после последней фразы он резко развернул коня, потому что через мгновение воздух в том месте был рассечён мечом. Перед ним был один из сильнейших воинов. Персиваль быстро спешился, готовясь к бою. Краем глаза он заметил, что его соперник сделал то же самое.
Рукояти топоров мгновенно оказались в его руках. Он приготовился к бою, хотя и понимал, что не в силах выиграть этот поединок. «Хугин, Мугин, помогите мне, пусть и в последний раз», – подумал он, наблюдая за тем, как Ланселот тоже готовится к атаке.
Персиваль внимательно наблюдал за рыцарем, чья гордость была задета. Он был не так прост, как казалось, и одно упоминание о Крохе вызвало в нём бурю эмоций. Вот в чём дело. Он вовсе не хладнокровен.
Ланселот, извлекая меч из чёрных ножен, приготовился к поединку. Но шум, донёсшийся со стороны леса, заставил его нахмуриться и резко повернуть голову в ту сторону. Шум приближался, пока не превратился в мелодичный голос, столь прекрасный, что казалось, будто он принадлежал ангелу.
Они находились на дороге в густом лесу, и сумерки уже опускались на землю. Ближайшее поселение было далеко, и они оба это знали. Даже самому наивному человеку стало бы ясно: здесь что-то не так.
Они слишком поздно поняли, что нужно заткнуть уши, сладкий голос уже проникал в их сознание, наполняя его неодолимым чувством счастья. Но стоило им попытаться отвлечься от пения, как в их головы словно впивались тысячи раскалённых игл.
Персиваль слышал, как неподалеку Ланселот отчаянно пытался сопротивляться.
– Не слушай! – приказал он, но юноша не мог противостоять этой неодолимой силе. Иглы плавили его разум, перед глазами поплыли алые пятна, застилая все вокруг. Но сквозь этот туман он увидел омерзительное существо, медленно приближавшееся к ним.
Превозмогая боль, Персиваль нащупал рукояти топоров, а его спина почувствовала спину Ланселота, который прикрывал его тыл.
Существо подошло ближе, и Персиваль смог его разглядеть, на паучьем теле было туловище женщины. Ее черные глаза были прикованы к ним, а улыбка состоящая из множества заостренных клыков разрезала ее лицо пополам.
– Ты знаешь, что это? – его хриплый голос нарушил тишину, прерываемую лишь пением.
– Понятия не имею, – прохрипел Ланселот. Он никогда раньше не видел ничего подобного и даже не читал о таком.
Женщина, напоминающая паука, начала плести нить из своего омерзительного и мохнатого живота, не сводя с них голодного взгляда.
– Похоже, она собирается нас сожрать, – Персиваль констатировал факт. – Тут и к ведьме не ходи.
Он сжал рукояти топоров, но они не отозвались. «Что за дьявольщина?» – подумал он, пытаясь пошевелиться. Но паутина ловко обвила их обоих, прижав друг к другу. Кожа в тех местах, где касалась нить, начала неметь.
– Мы оба здесь сдохнем, – прошептал он, прежде чем отключиться под воздействием яда.
***
Персиваль ощутил резкий толчок в спину и в последний момент успел увернуться: очередной валун оказался расколот мечом Ланселота.
– О чём задумался? – Ланселот с силой оттолкнул друга в сторону и с легкостью разрубил следующий камень.
– О паучихе и о том, как впервые встретил Анну, – ответил Персиваль, погруженный в воспоминания.
Ланселот поднял руку, подавая знак завершить тренировку. От барьера донесся ворчливый голос Пинга. Персиваль почувствовал руку на своем плече:
– О, наша первая битва. Хотя тогда ты потерял сознание, стоит признать, что ты был без амулетов и совершенно не имел боевого опыта.
Сине-зелёные глаза насмешливо блеснули, встретившись с взглядом Персиваля.
– Послушай, Сильф, – произнёс Персиваль, – старая бабка на теле паука – зрелище не из приятных.
– Арахнида, – поправил его Ланселот.
– Тогда ты был не настолько умен, – проворчал Персиваль.
Ланселот впервые за долгое время искренне рассмеялся. Он взглянул в глаза своему другу.
– Если бы не ты, мне тоже пришлось бы нелегко. Пока она тащила тебя, видимо, как более крупную добычу, у меня появилось время заткнуть уши и спокойно вспороть ей брюхо. Радуйся, что не было брачного периода, иначе твой первый раз был бы весьма запоминающимся.
– Ну, за это точно спасибо! – усмехнулся Персиваль.
– Оставить тебя безнаказанным за такое оскорбление я просто не мог, – приподнял бровь Ланселот.
– Ну конечно, дать меня отравить и отнести в хижину к ведьме – это верх доброты и благородства, – с иронией заметил Персиваль.
– Чем смог, тем помог, и не тебе жаловаться, – Ланселот помахал Анне, стоящей у барьера. Его лицо озарила хитрая улыбка. – Анна, он тут жалуется, что я приволок его тогда в твой дом!
Персиваль быстро зажал локтем голову друга, пока тот смеялся.
– Моя леди, это чистая клевета!
– Ещё слово, и точно поселю тебя с Пингом в одной комнате, – прошептал следом Ланселоту, который продолжал смеяться.
Персиваль был искренне благодарен Ланселоту за спасение. Тот не оставил его в беде и отнес к лесной ведьме. Как ему удалось отыскать её, оставалось загадкой, но в тот день Ланселот спас ему жизнь. Однажды Персиваль спросил об этом, но Ланселот лишь ответил, что топоры Персиваля внезапно осветились, и по этому свечению он нашел тот самый дом. И не он, а они спасли Персивалю жизнь. Однако Персиваль знал, что их кони пали от яда Арахниды, и Ланселот долго тащил его на себе без передышки.
По рассказам Ланселота, когда он приблизился к двери, ему открыла старуха ведьма. Она окинула его проницательным взглядом и, увидев ношу, пригласила войти.
Ланселоту повезло: его меч с лёгкостью разрубил магическую нить, что позволило ему выбраться из смертельной ловушки без серьёзных ранений. Однако Персивалю пришлось гораздо хуже.
Отравленный ядом, он несколько дней пребывал в мучительном бреду. Временами он приходил в сознание, но окружающий мир казался ему размытым и туманным. Перед его глазами мелькал неясный человеческий силуэт, а слух улавливал тихое, мелодичное пение. Иногда он ощущал нежную женскую руку, которая поднимала его голову, чтобы напоить целебным отваром. Это пение помогало ему прогнать тёмные видения, погружая в спокойный, исцеляющий сон.
Однажды, когда его состояние улучшилось, он открыл глаза и увидел перед собой девушку. Она стояла за столом, погруженная в работу с травами, и тихо напевала мелодию, которая показалась ему знакомой. Ее каштановые волосы мягко переливались в свете единственного окна, а зеленые глаза внимательно следили за каждым движением.
Персиваль осторожно окинул взглядом единственную комнату в доме. Все пространство было заполнено стеклянными сосудами с ингредиентами, в воздухе витал терпкий аромат трав. Сам он лежал на кровати, матрас которой был набит лесными растениями. В очаге тихо кипел черный котелок, испуская золотистые, искрящиеся клубы пара. Сомнений не оставалось – это был дом лесной ведьмы.
Девушка перестала петь. Персиваль прищурил глаза, притворяясь, что спит. Она подошла к нему и нежно коснулась его лба. "Миновало", – её голос звучал как нежная мелодия, проникая в самое сердце юноши и наполняя его спокойствием и умиротворением. Он едва сдержал желание протестовать, когда она убрала руку.
– Кто же знал, что ты окажешься тем, кого я так долго искала? – произнесла она, убирая пряди с его лба. Длинные и тонкие пальцы нежно скользнули по его щеке, и сердце юноши замерло на мгновение. – И всё же, кто же ты такой…
Она отстранилась и поднялась, чтобы взять лекарство. Через несколько мгновений нежная рука снова поднесла его к губам, и юноша погрузился в сон. В этот раз ему снилась зеленоглазая девушка, в объятиях которой он растворялся.
– С ним всё в порядке? – донёсся до него бесстрастный голос Ланселота, вошедшего в дом несколько минут назад.
– Да, милок, сегодня можешь везти его домой, – последовал ответ.
Персиваль услышал старческий голос и открыл глаза. Он резко приподнялся, застонал и снова откинулся назад – сил у него не было.
– Видишь, он в порядке, – беззубо улыбнулась старуха.
Ланселот сделал несколько шагов, подошёл к Персивалю и сел рядом:
– Молокосос, я думал, ты умрёшь, – в его голосе на мгновение промелькнуло облегчение.
– Что произошло? – Персиваль устремил взор на рыцаря, который явно был не в лучшей форме.
– Дела наши плохи, – ответил рыцарь, его голос был глух от напряжения. – Это была одна из тех тварей, что расплодились в последнее время.
– Арахниды, – прошептала старуха, её голос был полон тревоги. – Давно их не было в наших краях. Да и чего греха таить, не местные они. В последнее время я чувствовала, как лес стонет. Но они умело прятались, или их прятали.
Эти слова повисли в воздухе, словно мрачное предзнаменование. Персиваль и рыцарь обменялись тревожными взглядами.
Персиваль устремил взор на старуху:
– Бабушка, а что за юная дева была здесь?
Старуха метнула на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза:
– Девиц тут отродясь не бывало, видать, в горячке примерещилось тебе, милок.
Но на мгновение Персиваль уловил напряжение в её позе. Похоже, она что-то скрывала…
– Яд арахнид чрезвычайно опасен, а ты, милок, принял три или четыре смертельные дозы. Думала, что умрёшь. Когда этот, – она кивнула на Ланселота, – ворвался ко мне в дом, ты был бледен как мертвец. Приди он на час позже, тебя бы обрядили в саван и уложили в гроб.
Персиваль бросил взгляд на Ланселота. Казалось, тот не спал несколько дней: светлые волосы были стянуты в хвост, но были грязны, как и одежда. Под глазами залегли тёмные круги, а взгляд был полон скорби и ненависти.
– Вид у тебя не лучше моего, всё настолько плохо? – спросил Персиваль.
– Хуже некуда, – ответил Ланселот. – Эти леса никогда не привлекали внимания рыцарей. Здесь никогда не было замечено магических существ. Доставив тебя к ведьме, я отправился в ближайшее селение, но увидел лишь высушенные трупы сельчан и скота. С трудом нашёл испуганную лошадь и поскакал в замок Гонеманса, но там была та же картина. Старика не нашёл, но замок был полностью опустошён. Многие ученики и учителя погибли. Боюсь, их очень много. Там были не только арахниды, но и трупы василиска и пары оборотней.
Старуха прикрыла рот рукой, подавляя горький стон. Персиваль сел, не обращая на неё никакого внимания.
– Что будем делать? – спросил он, уже осознавая, что нечисть может двинуться к Озерному краю и другим поселениям.
– Это ещё не всё, – продолжил Ланселот. – Находясь в замке, я ощутил мощь некромантов и чёрных магов. Если они смогли опустошить замок Гонеманса, значит, их силы велики, и чёрные маги явно следуют чьим-то приказам.
– Вторжение, – тихо произнёс Персиваль.
– Да, – подтвердил Ланселот.
Он умолк, погрузившись в размышления о своих дальнейших словах.
– Послушай, Персиваль, – произнес он наконец, – ты вернешься в Озерный край и вместе с Эрдвином организуешь оборону. Тебе нужно успеть до того, как они приблизятся к владениям Нимуэ. Матушка подготовит замок к их встрече. Слово в слово передай ей то, что сейчас услышал.
Персиваль кивнул:
– А ты?
– Я направлюсь в Эвилион и предупрежу короля, – ответил Ланселот.
– Ты не поедешь в Озерный край? – голос Персиваля был мягким, без тени упрека.
– Нет, я буду защищать мирных жителей и остановлю эту нечисть. Это мой долг как рыцаря.
Персиваль внимательно посмотрел на Ланселота, замечая, что на этот раз в его глазах не было того ожесточения, что было несколько дней назад. Он словно боролся с собственными чувствами, склонив голову и прикрыв глаза.