Лео Рин
Хроника Эвилиона. Сильф
Лабиринт Бранна.
Камердинер поспешно вёл гостей к тронному залу, тяжело вздыхая. Они опоздали на две минуты и тридцать секунд. Этого времени хватило бы, чтобы переработать план подземелья, учитывая новые указания господина, а для этого нужно было ещё постараться достать необходимые материалы. Краем глаза он искоса взглянул на отца и сына. Молодой мужчина был крайне опасен, как ни уверял его Лирин.
Вдруг камердинер заметил странную деталь: в рубашке Ланселота что-то шевельнулось. Из-под ткани показалась маленькая чёрная мордочка.
– Диктер? – удивлённо воскликнул камердинер. Грозный рык остановил его руку, потянувшуюся, чтобы забрать щенка. Диктер невозмутимо устроился на руках Ланселота, словно всегда там и был.
– Откуда он у вас? И почему он так доверчиво сидит? – спросил камердинер с таким сожалением и завистью, что Лирин невольно приподнял брови. Прежде он никогда не видел, чтобы камердинер повелителя терял самообладание.
– В башне забвения, – ответил Ланселот, чем немало его удивил.
Камердинер предпринял ещё несколько попыток забрать щенка, но безуспешно. Тогда он продолжил вести гостей к покоям Бранна.
– Это невероятно, – доносился до них шёпот разочарованного человека.
Тёмный замок впечатлял своими масштабами. Он был возведён из чёрного полированного камня, который, отражая свет, создавал иллюзию движущихся теней. Множество галерей с каскадными окнами, уходящими ввысь, сменялись глухими каменными коридорами.
Гобелены на стенах оживляли мифы и легенды о прибытии в подземное царство. Некоторые из них изображали его правителя, но, как и в случае с верой, каждый портрет был уникален.
Внутри замка царил полумрак, смягчаемый мягким светом масляных ламп. В некоторых залах, словно живые, мерцали лунные цветы, а из изящных фонтанов струилась кристально чистая вода. Этот контраст между мрачной архитектурой и нежными элементами природы придавал замку особую атмосферу.
Ланселот невольно задумался о том, кто этот человек, который с такой любовью и старанием привносил уют в это подземелье.
– Почему здесь так темно? – шёпотом спросил Ланселот у отца.
Лирин ответил сыну:
– Замок – это отражение настроения своего хозяина. Кажется, Бранну сообщили не самые приятные вести. Но, видимо, они не столь серьёзны, чтобы замок полыхал синим пламенем. Правитель подземного мира славится своим вспыльчивым нравом, но… – он сделал паузу, словно подбирая слова. – В последнее время многое изменилось.
Они миновали несколько запутанных коридоров и вышли в сад, который только начали приводить в порядок. Внимание Ланселота сразу привлекла дракониха – её облик был почти точной копией Хрона. Она с видимым удовольствием помогала садовникам обустраивать сад. Забавно переваливаясь на своих мощных лапах, она неспешно бродила между двумя греческими садовниками, спор которых разгорался вокруг плана сада, и группой женщин, которые, напевая валлийские баллады, аккуратно высаживали цветы.
– Хоуп! – Лирин приветственно махнул рукой драконихе, и она, оторвавшись от своих дел, посмотрела на него. Её глаза сверкнули, и она ответила на его жест, затем перевела взгляд на Ланселота. Получив от друга короткий, но уверенный кивок, она широко улыбнулась и поспешила к ним.
– Лирин, как я рада тебя видеть! – воскликнула она, кружась вокруг компании и с любопытством рассматривая сына воздушного дракона. Её голос был полон искренней радости, пока она с удовольствием рассматривала Ланселота.
Камердинер, стоящий неподалёку, недовольно нахмурился и нетерпеливо бросил:
– Повелитель ждёт. Хоуп лишь пожала плечами и, одарив всех прощальной улыбкой, торопливо удалилась к двум уже почти дерущимся садовникам.
Камердинер поспешил вперед, едва сдерживая шаг, чтобы не перейти на бег. Он уже выбился из своего привычного графика, а разочарование от отверженности со стороны Диктера лишь усиливало его досаду. Проведя гостей к главному залу, он бросил короткое, неразборчивое замечание и поспешил вернуться к своим обязанностям.
Ланселот обратил внимание на массивные двери, украшенные изображением черепа. Однако то, что он увидел, заставило его, не дожидаясь разрешения, решительно распахнуть их и ворваться в тёмный зал. Его сердце бешено колотилось, а глаза напряжённо всматривались в непроглядную тьму.
– Где она? – крикнул он, его голос эхом разнёсся по пустому залу. – Где Нимуэ?
Ответом на его слова была тишина. Но глаза Ланселота всегда были особенно чувствительны к малейшим изменениям в освещении. Спустя мгновение он начал различать арки главного зала и тёмный трон, возвышающийся в центре.
Не раздумывая, он устремился к нему, но уже через несколько шагов его остановили грозные красные глаза и рычание адских псов, которые медленно поднялись и встали в стойку, охраняя место повелителя.
– Ты невежлив, Ланселот Озёрный, – прозвучал глубокий, холодный голос, от которого по стенам прошлись ледяные узоры. – Вместо того чтобы представиться, как положено, ты сразу же рвёшься к моему трону.
Синее пламя, следом вспыхнувшее в канделябрах на стенах, придало залу еще более мрачную и холодную атмосферу. На троне восседал высокий мужчина. Его фигура была окутана тенями, скрывая его полностью, как в рассказах Персиваля. Капюшон оставлял открытым лишь нижнюю часть лица, а квадратная челюсть была плотно сжата, выдавая его недовольство.
– Где моя мать? Что ты с ней сделал? – рука Ланселота машинально потянулась к мечу.
– Лирин, я ожидал от твоего сына большей учтивости, – Бранн пренебрежительно обратился к дракону, который, стоя в дверях, с тревогой наблюдал за разворачивающейся сценой.
Не дождавшись ответа, Бранн поднялся. Его фигура, словно высеченная из камня, заполнила весь зал, излучая древнюю магическую мощь. Одежда мага переливалась от глубокого чёрного до насыщенного фиолетового, что лишь усиливало впечатление, будто он поглощает пространство вокруг себя.
Адские псы, словно тени, медленно подошли к своему хозяину и встали по обе стороны от него. Их красные глаза не отрывались от Ланселота, следя за каждым его движением.
– Где моя мать? – спросил он снова.
Бранн усмехнулся, его голос прозвучал холодно и отстранённо:
– За этим ты пришёл? Или тебе нужна информация о пророчестве и Эпрейвене? Что тебе мёртвая женщина? У тебя есть пока живая Вивьен. Разве ты не хочешь узнать о ней?
Адские псы, ощерившись, изготовились к атаке на Ланселота. Не теряя ни мгновения, он бросился к Бранну, но его тело, подхваченное невидимой силой, с грохотом врезалось в одну из массивных колонн. В последний момент он успел уловить едва заметное движение ладони мага. Сила, пригвоздившая его к стене, была столь чудовищна, что он едва мог дышать.
– Отчаянный юноша, решивший бросить вызов королю в его собственных владениях, – с лёгкой усмешкой произнёс Бранн, возвращаясь на трон. – Я был готов к твоему появлению с того самого момента, как дева замыслила сварить зелье глубокого сна.
Бранн уселся, сложил руки под подбородком и устремил пристальный взгляд на отчаянно вырыващегося рыцаря. Его глаза, словно два бездонных колодца, проникали в самую душу.
– Так что для тебя важнее, Нимуэ или судьба твоей женщины? – его голос был безразличен. – Выбирай. Я дам ответ только на один вопрос.
Лирин бросился к сыну, но мощный поток воздуха подхватил его и вынес из зала. Тяжёлые чёрные двери захлопнулись за ними с глухим треском.
Щенок, который до этого тихо сидел за отворотом рубашки, внезапно спрыгнул на каменный пол. Его голубые глаза с решимостью смотрели на Ланселота, и в них читалось желание помочь новому другу.
– А, вот ты где, Диктер! Я думал, ты снова ускользнул в верхний мир. Но, похоже, ты нашел себе новую компанию. Что ж, раз ты здесь, мы облегчим задачу юноше.
Маг начал шептать заклинания, но Ланселот не мог разобрать ни слова. До него доносились лишь обрывки древних слов. Его веки отяжелели, а сознание устремилось прочь из мрачного зала, вырванное из тела правителем мертвых.
Очнулся он в Озерном замке, но тишина, некогда царившая здесь, сменилась гулом. Крики и суета наполняли воздух, слуги сновали мимо, не обращая на него внимания. Мимо промчался Мирейн, на ходу отдавая приказы своему сыну: быстро добраться до кабинета и забрать оставшиеся инструменты. Он велел передать матери, чтобы та присмотрела за дочкой Элейн.
Ланселот не знал, в какое время его перенес Бранн, но одно было ясно: дочь Элейн жива. Это означало, что он вернулся в прошлое, до того рокового момента.
Через мгновение он уже мчался к покоям Вивьен. Бранн отправил его в ту ночь, когда его обокрали, отняв её жизнь. Ланселот замер. Его тело задрожало, ведь в ту ночь он потерял не только её, но и своего нерожденного ребенка.
Ноги сами несли его по ступеням. Он двигался с невероятной скоростью, расталкивая слуг, которые с недоумением смотрели ему вслед, пытаясь понять, кто этот неуловимый человек.
Влетев в покои, он резко остановился. Его сердце замерло, пропустив несколько ударов. На кровати лежала Вивьен. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась, а платье было насквозь пропитано кровью. Лицо исказилось от боли и отчаяния, девушка была без сознания.
– Прочь отсюда! – раздался резкий и гневный голос Нимуэ. Ланселот вздрогнул и, обернувшись, увидел женщину, которую до этого момента не замечал. Она стояла рядом с дочерью, укрытая занавесью балдахина, её руки были в крови, но глаза светились решимостью. В них читалась сила, с которой она удерживала жизнь в своём дитя.
Ланселот почувствовал магию, разлитую в воздухе. Чародейка выпустила всю свою энергию, и она волнами расходилась вокруг, наполняя пространство. Вода обволакивала раны Вивьен, мягко касаясь её тела. Ланселот наблюдал, как раны постепенно затягиваются, словно под действием силы Нимуэ.
– Ты ничтожество, и поверь, ты не имеешь к ней никакого отношения. Она не твоя дочь, Мерлин, и никогда ею не была. У тебя нет права здесь оставаться.
Зеленые глаза женщины потемнели от горя и гнева, когда она взглянула на мага, стоящего на коленях у кровати. Он пытался помочь Нимуэ, и его мана, искрясь, усиливала заклинания леди Озера.
– Убирайся прочь и никогда не попадайся мне на глаза. Иначе я обрушу всю свою ярость на твоего драгоценного Артура и его загнивающее королевство.
– Ниньен… – в голосе мага звучала неподдельная боль.
Чародейка прошипела сквозь стиснутые зубы: – Не смей меня так звать! Ты отнял у меня и у этой девочки счастье. Хуже того, ты стал причиной гибели детей!
Ее голос дрогнул, и слезы хлынули из глаз. Ланселот опустил взгляд на деревянную чашу, где лежали два маленьких тельца, прижавшихся друг к другу. Это были брат и сестра. Их было двое.
Тело его сотрясала дрожь. Вид Вивьен терзал его сердце. Дракон внутри него бушевал, требуя выплеснуть ярость и боль на весь мир. Он рухнул на колени рядом с её безжизненным телом, тщетно пытаясь коснуться её ледяной руки.
Воспоминания нахлынули на него с сокрушительной силой, открывая всю боль, скрытую за завесой забвения. Он так и не узнал, что у него было двое детей. Нимуэ стерла ему память, и остаток жизни казался ему пустым.
Единственным утешением для него были сны, где он видел златовласую девушку, радостно улыбающуюся ему. Она держала на руках крошечную девочку с такими же золотыми волосами. Рыжеволосый мальчишка с озорной улыбкой ползал по полу, собирая разбросанные деревянные игрушки. Но сколько бы Ланселот ни шёл, он не мог приблизиться к ним. Он не помнил ни их лиц, ни своего прошлого, но непреодолимое желание быть рядом с ними гнало его вперёд.
Без ведома матери он пустился в поиски. Разрозненные сведения из разных уголков страны привели его к Гвиневре. Но лишь взглянув на королеву Эвилиона, он ощутил отвращение. Однако желание найти ответы на свои вопросы заставило его быть учтивым с этой женщиной.
Его ненависть к Артуру была ярой и необъяснимой. Стоило им столкнуться взглядами, как его глаза вспыхивали, превращаясь в два мрачных, пылающих угля, полных ярости и затаенной злобы.
Ланселот закрыл лицо руками, чувствуя, как слезы обжигают кожу. Он рыдал, слушая, как голубка в горячечном бреду шептала имена, которые она придумала для их ребенка.
– Я бы посоветовала тебе вернуться в замок и начать готовиться к тем проблемам, которые ты сам себе создал, Эмрис, – произнесла Нимуэй, завершая последние чары над повреждениями дочери. – Твоя помощь мне больше не нужна. Дочь я спасла. Артур никогда её не получит. Но Ланселот, чью семью ты уничтожил, сотрёт его с лица земли за несколько лет.
– О чем ты говоришь? – спросил Мерлин, не понимая, о чём идёт речь.
– О том, что ты причастен к гибели потомства первородного дракона, – ответила Нимуэй, закрывая раны и погружая Вивьен в глубокий сон без сновидений.
– Дракона? – Мерлин побелел, с непониманием глядя на Нимуэй.
– Желая помочь Артуру, ты нажил ему множество врагов. Начиная от меня, матери, у которой отобрали дитя, и твои чары не давали мне её спасти, до отца её детей, который скоро явится, и, поверь, думаю, не в человеческой форме. А когда об этом прознают драконы, особенно И Драй Гох, которого ты так ценишь…
Мерлин в последний раз окинул Нимуэй взглядом, в котором не осталось ни искры прежней теплоты. Он поспешил покинуть покои, избегая смотреть на деревянную чашу.
– Тебе всегда был дороже Артур, – тихо произнесла она, глядя на закрытую дверь. – Любовь ослепила твой разум, не позволив увидеть черноту его души.
Тихий стон Вивьен вывел её из задумчивости.
– Мирейн, – резко окликнула она, и через мгновение в покои вошёл замковый лекарь. Он сразу же приступил к осмотру, внимательно слушая пульс и тщательно исследуя тело юной девушки сантиметр за сантиметром. Его руки слегка дрожали.
Ланселот взглянул на добродушного лекаря иначе. В его глазах вспыхнул гнев, но мужчина быстро взял себя в руки. Он принялся аккуратно складывать инструменты, методично и неспешно возвращая каждый на своё место. Его движения были точными и уверенными, словно он выполнял ритуал, требующий особого внимания и сосредоточенности.
– Не медли, скажи правду! – не выдержала Нимуэ, её голос дрожал от напряжения.
Мирейн тяжело вздохнул, словно пытаясь собраться с мыслями. Его глаза, обычно полные доброты и тепла, сейчас казались холодными, как лёд.
– Ваша сила, госпожа, поистине удивительна, – произнёс он наконец, его голос звучал глухо. – Вы вернули её к жизни, излечив внутренние органы. Она будет жить.
Он отвернулся, собираясь уйти, но Нимуэ не позволила ему уйти так просто.
– Ты злишься, Мирейн, – сказала она тихо. – И не выйдешь отсюда, пока не расскажешь, что заставило самого доброго из лекарей превратиться в демона вновь.
Мирейн замер, и его плечи напряглись. Он обернулся, и в его взгляде мелькнула смесь боли и гнева.
– Госпожа… – начал он тихо.
– Говори! – приказ Нимуэ прозвучал твёрдо.
Ланселот, пристально наблюдавший за матерью, почувствовал в её голосе ту внутреннюю силу, что не раз заставляла трепетать даже самых непокорных. Он был удивлен, когда Мирейн, не испрашивая разрешения, приблизился к столу и налил бокал вина, залпом осушив его.
– Её тело исцелено, – медленно произнёс Мирейн, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Но дух её сломлен. Она истощена не только физически, но и морально.
Ланселот стиснул кулаки, ощущая, как гнев поднимается в нём, подобно буре, готовой вот-вот обрушиться на берег.
– Она принимала напиток, – продолжил Мирейн, его голос дрогнул, но он не отвёл взгляда. – Напиток, в котором содержались дьявольские петли.
Ланселот оскалился.
– Он её насиловал… – Нимуэ села на кровать и взяла тонкую руку дочери в свою.
– Ублюдок, – тихо прошептала она, нежно касаясь безжизненной ладони. – Мирейн, проклятие какого рода сможет искупить его деяние? – Прежде добрые глаза Нимуэ теперь горели хищным огнём. – Я сотру его имя из истории, – процедила она сквозь стиснутые зубы.
Лекарь опустился рядом с госпожой, и в мягком свете свечей Ланселот заметил два небольших рога, которые едва приподнимали его каштановую гриву.
– Количество зелья, принятого ею, могло причинить серьёзный вред. Обычный человек на её месте давно бы потерял рассудок и превратился в безвольную марионетку, лишённую целей и желаний. Но ваша дочь стойко держалась, стремясь сохранить жизнь ребёнка. Я также заметил, что она использовала травяные настои, втирая их в кожу для защиты плода.
Лекарь замолчал, его взгляд устремился на деревянную чашу, накрытую платком. На его глазах выступили слезы, когда он осторожно взял Нимуэ за руку.
– Госпожа, есть вероятность, что она не выдержит утраты детей и погрузится в безумие, – тихо произнес он, его голос дрожал от бессилия.
– Я сотру ей память, – тихо произнесла она. – Я сделаю так, чтобы она забыла об этом. Если потребуется, я спрячу её ото всех.
– Даже от Ланселота? – прозвучал вопрос, как острый клинок, пронзающий её сердце. Нимуэ опустила глаза, пряча боль. Её губы дрогнули, выдавая внутреннюю борьбу.
– Если вы сотрёте ей память в таком состоянии, её шансы когда-либо вспомнить вас или его будут ничтожно малы. Её дух разбит на осколки. Даже сейчас, находясь в этом потерянном состоянии, она интуитивно ощущает свои утраты.
– Мирейн, иногда я забываю, что ты полудемон, способный проникать в чувства и мысли людей.
Мирейн вздохнул и подошел к столу, где была его сумка с инструментами:
– Но без него ей не пережить утрату. Вопрос в том, как наш юный господин воспримет это известие. Боюсь, нам придётся готовиться к войне с королём. И скажу честно, – его взгляд на мгновение задержался на бледной девушке, – я больше не стану лечить или помогать королю. Я сделаю всё возможное, чтобы наши солдаты не пострадали в этой войне. – С этими словами он покинул палату.
Оставшись в одиночестве, Нимуэ дала волю слезам. Её плечи дрожали от рыданий. Всё ещё сжимая руку Вивьен, она тихо шептала проклятия в адрес Эвилиона и его обитателей.
– Моя любимая дочь не смогла пережить утрату детей, – раздался рядом тихий голос Бранна.
Ланселот обернулся и увидел, как рыжеволосый мужчина с тоской смотрит на свою дочь, лежащую рядом с плачущей матерью.
– Она пришла в себя, но в комнате никого не было. Ее взгляд упал на безжизненные тела детей. Не колеблясь, она подняла их и медленно направилась к месту, которое дарило ей утешение.
Ланселот чувствовал, как его грудь разрывается от боли. Он с трудом вдохнул и прошептал:
– К дубу в саду.
Бранн, с мрачным выражением лица, продолжил:
– Я нашел её, потому что её неупокоенная душа стремительно превращалась в мстительный дух.
– Почему ты вообще оказался там? И как связан с этим? – тяжело дыша, спросил Ланселот, пытаясь осмыслить услышанное. Бранн лишь махнул рукой, и они мгновенно перенеслись к замку.
– Ты помнишь, что произошло в ту ночь? – нарушил тишину Бранн.
Ланселот на мгновение замер, погрузившись в воспоминания. В ту ночь он готовил засаду, стремясь любой ценой освободить Вивьен из заточения. Нимуэ договорилась с одним из своих друзей, который обещал предоставить юной паре безопасное убежище вдали от Артура и его рыцарей.
На общем совете было решено действовать скрытно, не привлекая внимания ни к Озерному замку, ни к его окрестностям. Эрдвин и Персиваль взялись за разработку плана. Персиваль намеревался сопровождать их до заранее оговоренного места. Эрдвин, в свою очередь, лично отобрал из числа добровольцев отряд, который должен был оказать им помощь. Ланселот условился встретиться с ними около замковых стен.
До этого момента он был послушной марионеткой Морганы, и возвращение к ней далось ему с огромным трудом. Но ослеплённая похотью ведьма не заметила перемен в поведении Ланселота. Её убедили его слова о том, что он мечтал вернуться к ней. Чары Нимуэ защищали его от дьявольских ловушек, пока мать передавала ему противоядия. Без её помощи он не смог бы проникнуть в тщательно охраняемый Мерлином замок. Он несколько раз пытался попасть туда, но вскоре осознал тщетность своих попыток.
Нимуэ, узнав о случившемся, ответила, что это заклинание невозможно разрушить и проникнуть туда можно лишь по приглашению. Тогда он вернулся в замок Морганы, терпеливо ожидая подходящего момента, и вскоре его ожидание было вознаграждено приглашением от Артура.
В тот день, когда он въехал в замок, ему потребовались невероятные усилия, чтобы сохранять безразличный вид перед королем и его сестрой. Но он не смог сдержаться и проскользнул в сад, где на мгновение обнял Вивьен. Его отсутствие не осталось незамеченным, и Моргана отправила его в лагерь неподалеку от замка. Там отряд из Озерного края уже расправился с охраной сестры короля, завладев их доспехами и оружием.
К ночи шпион сообщил, что в замке царит хаос и усилена охрана. Планы были нарушены, и они с Персивалем начали спешно разрабатывать новый.
Было решено, что Ланселот проникнет в замок и выведет Вивьен, где их встретят Персиваль и остальные. Поскольку приглашение всё ещё было в силе, ему не составило труда попасть внутрь.
Скрытый зельем превращения, он пробирался по замку к покоям Вивьен. Тревога, которую он испытывал с момента получения последнего доклада, не покидала его, но он старался держать разум холодным. Однако отсутствие охраны у покоев Вивьен вызвало у него беспокойство.
Страх сковал его, когда он бесшумно открыл дверь и оказался в неосвещённой комнате. В тишине раздался голос Мерлина:
– Ты никогда не сдаёшься, Ланселот.
Не желая больше прятаться, Ланселот вытащил огниво и зажёг ближайшую масляную лампу. Тусклый свет озарил сгорбленную фигуру мага, сидящего на кровати Вивьен. Его лицо было измождено горем.
– Что произошло с ней? – спросил Ланселот, и в его голосе прозвучала сталь, которая, однако, не задела наставника короля. Их глаза встретились, и маг ответил:
– Мордред напал на неё и смертельно ранил. Девочка-прислужница пыталась помочь, но… Он закрыл лицо руками и начал раскачиваться из стороны в сторону, повторяя:
– Я не успел, я не успел…
Ланселот замер, ощущая, как сердце его сжимается от невыносимой боли. Горе и безумие захлестнули его разум, а зверь внутри, казалось, пробудился, разрывая его душу неистовым воем.
– Я отнёс её к Нимуэ, – голос, словно холодный клинок, вонзился в его сознание. Ноги Ланселота подогнулись, и он, пытаясь найти опору, прислонился к холодной каменной стене. Его тело сотрясала дрожь, словно он был готов разлететься на части.
– Где этот ублюдок?! – его голос прозвучал резко, словно удар хлыста. Эмоции, которые он так долго сдерживал, вырвались наружу, и он почувствовал, как тело вновь наливается силой, готовясь к битве.
– Его нет в замке. Мордреда ты тоже здесь не найдёшь, его увезла мать. Я виноват, что не уследил за ней, но Артура я тебе тронуть не дам. От него слишком многое зависит в этом мире.
Красная пелена гнева заволокла глаза рыцаря. Зверь, дремавший в его душе, проснулся, требуя отмщения. – Ошибаешься, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Я уничтожу весь род Пендрагонов, за каждый волосок с её головы, за каждую слезинку и за каждую секунду, проведённую в этом проклятом замке!
Ланселот стремительно выхватил кинжал и бросился к магу, но звон разбитого стекла и клубы едкого дыма отвлекли его. Мерлин исчез. Это было последнее, что Ланселот запомнил о том, что происходило в замке. Все остальное растворилось в мрачной пустоте.
Бранн, облокотившись на стену, отстранённо и равнодушно смотрел в сторону замка. Мимо сновали солдаты, не замечая двух незнакомцев. Ланселот, прислушавшись к их разговору, уловил, как один из них упомянул приказ Мерлина усилить охрану.
– Ланселот, ты защищал ее до последней капли крови, невзирая кто перед тобой, – медленно произнёс Бранн. – Но осознаёшь ли ты, через что ты прошёл, чтобы дойти до уничтожения мира?
В этот миг из покоев королевы раздался оглушительный скрежет и яростный рёв. Старинное крыло замка под напором невидимой силы обрушилось, подняв в воздух облако пыли и обломков. И вот, среди хаоса, в небо взмыл белоснежный дракон. Его огромные крылья, словно сотканные из самого ветра, с оглушительным рёвом рассекали воздух. Дракон сделал в небе петлю, а затем, замерев на мгновение, завис над замком, вызывая своих врагов на бой.
Послышалась отрывистая команда, и стрелы устремились в сторону дракона. Но они не достигали цели, возвращаясь к солдатам, которые, охваченные паникой, не успевали увернуться. Воздух наполнился криками раненых, стонами боли и отчаяния.
Юный солдат промчался мимо них, закрываясь руками от смертоносных стрел. Ланселот боковым зрением заметил, как одна из них с леденящим душу свистом летит прямо в сердце юноши. Инстинктивно он выкрикнул: «Берегись – но в ответ услышал лишь глухой удар. Тело солдата безжизненно рухнуло на землю. Стрела пронзила его сердце насквозь.
– Это я? – сипло спросил он у подземного мага. Бранн утвердительно кивнул.
Ланселот смотрел на дракона, который, заметив зажжённые факелы, направил поток воздуха, усиливая их пламя, огонь взметнулся вверх, пожирая всё на своём пути. Замок охватил пожар.
Мужчина с ужасом наблюдал, как обитатели замка в панике метались в поисках спасения. Семьи, охваченные страхом, бежали к городским воротам, но и там их настигало беспощадное пламя. Крепкие деревянные двери, не выдерживая натиска бушующего огня, рушились, выбрасывая наружу клубы дыма и искры.
Городские улицы превратились в огненный лабиринт, где каждый шаг мог стать последним. Воздух был наполнен пронзительными криками боли и отчаяния, и казалось, что даже земля стонала под тяжестью этой трагедии.
– Твой гнев привёл к гибели множества людей, – сурово произнёс Бранн. – В тебе слишком много от И Драй Гоха, и в этом кроется главная проблема. Именно так был зачат Эпрейвен, но ты сильнее, чем даже первородный дракон. Одному времени ведомо, что ты способен принести миру.
Слова чародея тонули в ужасе и стонах людей, а до них доносились запахи горящей древесины и плоти. Ланселот больше не мог этого выносить. Его сердце сделало один неосторожный удар, а затем ещё и ещё.
Глядя на смерть и вспоминая свои прошлые поступки, Ланселот упал на колени. Его сердце билось всё быстрее с каждой секундой, мысли и эмоции проносились в голове с молниеносной скоростью, каждая из них оставляя раскалённый след на его сердце, и рыцарь чувствовал, как оно сгорает вместе с невинными людьми.
Бранн бесстрастно взирал на его страдания.
– Прими свою судьбу и отвечай за свои грехи, – произнёс он. – Ты будешь забыт, и никто из тех, кто знал тебя, не вспомнит о тебе. Отпусти свой гнев и позволь другим чувствам взять верх. Они приведут тебя к твоему последнему пути. Если же ты этого не сделаешь, то покинешь моё царство, и вскоре все, кто тебе дорог, исчезнут.
С трудом повернув голову, Ланселот устремил взгляд на преображённого Бранна. В бездонных чёрных глазах не отражалось ни единой эмоции. Терновый венец украшал его голову, а одеяния больше не скрывали чёрные латы. Сейчас он как никогда походил на защитника этого мира, каким и был с самого начала.
– Тебе решать, – произнёс он. – Но помни, ты сам представляешь опасность для всех миров, в которых находишься.
Его очертания стали расплывчатыми. Глаза Ланселота больше не могли ясно видеть из-за боли. Собрав последние силы, он прошептал:
– Если я уйду, ты спасёшь их?
– Да, – ответил Бранн. – Они все войдут в мой мир с памятью друг о друге. И никто не сможет им навредить.
Ланселот лишь слегка кивнул, принимая условия волшебника. Если его исчезновение может спасти жизни его близких и друзей, то он готов уйти в небытие. За последние несколько дней он заново пережил все чувства – от ненависти до любви. Ему удалось снова ощутить теплоту и нежность, которые он чувствовал к ней, и вновь обрести семью.
Дружба, любовь, семья… Он закрыл глаза, в последний раз представляя тех, кто был ему дорог.
«Я люблю тебя», – прозвучал голос Вивьен, прежде чем его сердце вспыхнуло и сгорело дотла. И в этот миг пустота поглотила сильнейшего рыцаря Эвилиона.
***
– Нет! – воскликнула Дейзи, крепко обнимая испуганную Анну. Та, безучастно, смотрела на приближающихся к ним людей.
Первым к девушкам подбежал Персиваль. Его сонные черты выражали растерянность и беспокойство.
– Анна, что стряслось? – спросил он, крепко обнимая обезумевшую жену. – Расскажи нам.
Остальные с напряжением ждали её ответа.
– Он заключил сделку с Бранном, чтобы уйти в небытие, – прошептала Дейзи вместо нее.
Драй Гох, услышав это, взревел.
– Что ты сказала? – голос его дрожал от гнева, а глаза горели ярким огнем. – Небытие? Для того, кто является потомком дара Свирры? Я долго терпел этого выскочку, но теперь он перешел все границы.
– Отец! – резко произнес Пинг. – Остановись сейчас же.
Старый дракон с вызовом посмотрел на своего сына, чьи фиолетовые глаза смотрели прямо в ответ.
Мия и Лия молчали, глядя на тело Ланселота, лежащее на диване. Дейзи тихо заплакала.
Эсули, не задерживаясь, проскользнул мимо них и склонился над телом брата, пытаясь уловить его энергию.
– Лиярд, мне нужна твоя помощь, – его голос дрожал от напряжения.
Фамильяр, мгновенно оказавшись рядом, тоже почувствовал, как жизненная сила Ланселота медленно утекает, словно песок сквозь пальцы.
– Ты прав, – Лиярд обратился к нему, его голос звучал глухо. Он трансформировался в волка и лег у ног рыцаря, его тело окутала серебристая аура, выпускающая тонкую, мерцающую ману. – Эсули подметил, что Ланселот еще не пересек грань.
Персиваль усадил супругу в мягкое кресло, его голос, несмотря на тревогу, звучал твердо и решительно.
– Как мы можем ему помочь? – спросил он, глядя на нее с надеждой и болью. – Может быть, есть способ разбудить его с помощью противоядия?
В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь едва слышным дыханием Ланселота.
Анна, бледная и изможденная, медленно покачала головой. Ее взгляд был полон печали и бессилия.
– Там, где он сейчас, ничто не может вернуть его, – тихо произнесла она, глядя на мужа с глубокой тоской. – Ни одно из чар или зелий не способно преодолеть эту тьму.
Слезы покатились по ее щекам.
– Я не смогла, – плечи ее дрожали, от рыданий.
Персиваль тяжело опустился в кресло рядом с женой. Его руки безвольно упали на колени, а пальцы сжались в кулаки. Он опустил голову, стараясь скрыть слезы, и процедил сквозь стиснутые зубы:
– Сколько у нас времени?
Он не мог заставить себя взглянуть на остальных, боясь увидеть в их глазах отражение собственного отчаяния.
– До рассвета, – тихо произнес Эсули.
***
«Где нет ни звуков, ни тревог,
Течет забвения поток».
Ланселот не знал, как долго он здесь находится. Вокруг была лишь темнота и тишина. Возможно, это место действительно можно было представить как пустоту. Монахи, в монастырях которых он останавливался, часто говорили о том, что мир был создан из небытия, как чистый лист, на котором можно нарисовать всё, что угодно.