Лео Рин
Хроника Эвилиона. Сильф
Один из рыцарей, растягивая слова с насмешкой, произнес:
– Готов поспорить, что она уродлива! Если уж мать прячет её лицо…
Гогот остальных подзадорил наглеца, и он продолжил:
– Говорят, отец этой девицы был безродного происхождения. Многие, конечно, утверждают, что это мог быть Мерлин, но, позвольте заметить, Нимуэ согрешила с человеком низкого рода, вот и прячет лицо своей дочери. Ланселот, прищурив глаза, молча сжал рукоять меча и, не проронив ни слова, вышел из шатра. Он внимательно осматривал окрестности, стараясь найти того, кто посмел так беспечно оскорбить его семью прямо у его шатра.
– Заткнись! – послышалось справа от него. Ланселот замер, ощутив, как холод пробежал по спине. Этот голос показался ему смутно знакомым, словно эхо из далёкого прошлог. Он медленно обернулся, стараясь разглядеть того, кто осмелился встать на защиту голубки. В нескольких шагах от него стоял воин в тяжёлых латах, его доспехи сверкали в тусклом свете. В руках он держал меч, острие которого было направлено прямо в грудь того, кто оскорблял его семью пару минут назад.
– Как вы смеете касаться чести леди? Это ниже вашего достоинства, – голос звучал холодно, словно сталь клинка. В мгновение ока меч прорезал ткань рубашки на груди обидчика и замер у его горла.
Ланселот напряженно всматривался в лицо незнакомца, пытаясь вспомнить где он мог его видеть. Интуиция подсказывала ему, что в этой встрече кроется нечто зловещее. Оруженосец с пронзительно-голубыми глазами бросил на Ланселота краткий, настороженный взгляд и поспешно увел коня своего господина.
Один из рыцарей поднялся на ноги, его глаза сверкнули вызовом. Он пристально смотрел на незнакомца, осмелившегося ему перечить. Взгляд рыцаря скользнул по щиту противника, но не нашел на нем герба. Презрительная ухмылка появилась на его лице.
– Бастард, не иначе, – с усмешкой продолжил он. – Видите, братья, бастард встал на защиту безобразной женщины.
– На вашем месте я бы не бросался такими словами, – прозвучал холодный и властный голос, который пригвоздил к месту наглеца. – Неровен час, король узнает о вашем проступке и об оскорблении одной из знатных леди. Поверьте, его величество не терпит такого рода поведения.
– Сэр, ваша очередь скоро наступит. – Оруженосец с нетерпением подбежал к своему господину, чтобы проводить его на турнирную площадку.
Всё изменилось в то мгновение, когда проклятая вуаль слетела с лица Вивьен, открывая её истинную красоту. Лёгкая ткань, сорванная порывом ветра, плавно опустилась на землю, привлекая к себе всеобщее внимание. Взоры всех присутствующих мгновенно обратились к ней. В душе Ланселота бушевала буря эмоций. Он замечал эти алчные взгляды, слышал похотливые мысли и его гнев перерос в неистовую, всепоглощающую ярость.
Рыцарь, вступившийся за Вивьен у его шатра , поднял её вуаль и с нескрываемым желанием в глазах поцеловал. Затем он прижал её к своему щиту, словно драгоценную реликвию.
Ланселот видел, как краска залила лицо Вивьен, руки сжались в кулаки, когда взгляд серых глаз с насмешкой нашли его. В этот момент он мечтал лишь о том, чтобы пронзить этого рыцаря мечом, навсегда избавив Вивьен от его посягательств.
Жеребьевка распорядилась так, что он не попал в число участников первого дня турнира. С мрачным видом он наблюдал за ходом состязаний, слушая грубоватые шутки мужчин и гадая, кому из них достанется поцелуй прекрасной дамы.
Вечером, после роскошного праздника, в сточной канаве были найдены несколько гостей в плачевном состоянии. Эрдвин и Персиваль, встревоженные этой новостью, не смыкая глаз, охраняли шатёр, где спали Нимуэ и Вивьен. Ланселот же был отстранён от дежурства, так как именно он, подлавливая романтически настроенных рыцарей и их бардов, способствовал тому, что несчастные влюблённые оказывались в сточной канаве.
На пирах Ланселот старался держаться в стороне от шумной толпы, чтобы иметь возможность присматривать за своей семьей. Когда окружающие дамы настойчиво стремились привлечь его внимание, на помощь приходил его верный друг Персиваль. Он умело отвлекал их рассказами о придворных интригах и приключениях, и Ланселот был ему бесконечно благодарен за то, что тот позволял ему наслаждаться видом Вивьен.
Его взгляд неизменно возвращался к ней. Она выглядела взрослой и прекрасной: её волосы были уложены в изящную прическу, а наряд подчеркивал её утонченную красоту. Она уже не была той неловкой девушкой, которую он когда-то покинул. Зеленые глаза, полные любопытства, внимательно следили за всем происходящим вокруг: танцами, разговорами, роскошными пиршественными столами.
Ланселот жаждал лишь одного: прикоснуться к ней. Его руки жаждали провести по её волосам, собранным в корону из кос, распустить их и позволить им струиться по её телу, как шёлк. Он мечтал медленно снять с неё платье, обнажая белоснежную кожу, которая казалась почти прозрачной в лучах света.
Эмоции переполняли его, вырываясь наружу на арене.
В битвах он был неумолим, с лёгкостью сметая щиты с турнирной доски. Один за другим падали они, пока не остались лишь щит с драконом и пустой. Именно с этим рыцарем он будет сражаться – тем, кто осмелился бросить вызов ублюдкам у его шатра.
Накануне финального поединка, Ланселот сидел в своём шатре, задумчиво разглядывая меч. Его размышления прервал Персиваль.
– Как ты? – тихо спросил он, глядя на погружённого в свои мысли рыцаря. – Не думаешь, что пора отдохнуть? – добавил он, стараясь скрыть беспокойство в голосе.
– Меня тревожит этот рыцарь, – с напряжением произнёс Ланселот, устремляя взгляд на своего друга. – Присядь, – кивнул он, указывая на соседний стул.
Персиваль скрестил руки на груди и облокотился на спинку. – Что тебя беспокоит? – спросил он.
– Он не бастард, как может показаться на первый взгляд, хоть щит его и пуст. Его манера боя не уступает рыцарям Артура, – ответил Ланселот, его голос звучал задумчиво и настороженно.
Персиваль задумался.
– Ты прав, его стиль действительно очень уверенный.
– А главное, с каким желанием он смотрит на Вивьен. Он считает её своей. И та решимость, что светится в его глазах, не оставляет сомнений: он либо один из приближённых короля, либо сам… – сказал Ланселот, вонзая меч в землю, словно пронзая невидимого врага.
– Ты хочешь сказать, что это король? – спросил Персиваль, вытягивая шею и наклоняясь ближе к Ланселоту.
– Не знаю, Персиваль, – ответил Ланселот, его голос звучал глухо.
– А что, если это он? Что ты будешь делать, если придётся сражаться?
Глаза Ланселота вспыхнули холодным огнём, и он, словно пробудившийся ото сна хищник, резко выхватил меч из земли.
– Я выиграю.
***
– И что же нам теперь делать? – спросил Персиваль, обводя взглядом улицы замка Корбеника, где кипела подготовка к предстоящей свадьбе. Ланселот стоял у городской стены, задумчиво наблюдая за суетой. Его лицо было мрачным, а взгляд – отстранённым.
– Неужели ты со всем смирился? – не унимался Персиваль. – Мы здесь всего пару месяцев. Как ты мог согласиться на такое?
Ланселот наконец перевёл взгляд на друга. Он облокотился спиной о стену, устремив взор к часовым башням. Его лицо казалось непроницаемым, словно он просто скучал.
– Нас заманили в ловушку, – тихо произнёс он. – И хотя я сам отчасти виноват, доверившись Мерлину… Он посоветовал мне решить вопрос с проклятьем через брак с Элейн. Теперь я понимаю, что нас здесь ждали не для того, чтобы помочь с соседним королевством. Поговаривают, что Мерлин что-то сказал Пелеасу о благословении Господнем.
– Король Пелеас тоже замешан в этом? – нахмурился Персиваль.
– О да, он – самый активный участник. Он гордится тем, что является потомком пророка Господня. И если ему пообещали, что я помогу ему достать реликвию, то боюсь, он просто так нас не отпустит.
Ланселот едва заметно кивнул головой в сторону:
– Посмотри, на каждой башне, помимо часовых, есть ещё соглядатаи. А у спуска со стены стоит его шпион.
Персиваль потянулся и, сделав пару движений корпусом для разминки, ответил через секунду:
– Ты прав.
– Кроме того, моё серебро почернело от приворотных зелий. Если бы не твоё вино, я бы не знаю, как бы выбрался из этой ситуации.
Ланселот снова посмотрел на шумный город. К нему присоединился Персиваль, и они молча оглядывали окрестности.
– Какие зелья Нимуэ у нас есть? – спросил Персиваль, слегка наклонив голову, чтобы никто не заметил, как шевелятся его губы.
– К сожалению, всё было изъято при пересечении городской стены, – ответил Ланселот.
Персиваль тихо выругался.
– Не волнуйся, – с лёгкой усмешкой произнёс Ланселот. – Проверяли только мои вещи. Ты их не заинтересовал. А все свои я аккуратно спрятал в твоём мешке.
Глаза друга на мгновение вспыхнули пониманием.
– Кто мог предвидеть, что эта инсценировка затянется на столько времени, – тихо пробормотал он.
Персиваль ясно помнил, как после завершения турнира к Ланселоту прискакал королевский гонец. В его руках был приказ, который требовал немедленного отправления в Корбеник.
В тот день ему с большим трудом удалось спасти человека, которого Ланселот собирался сбросить с городской стены. Нимуэ, которая всегда была рядом с дочерью, впервые рассердилась на Ланселота и потребовала, чтобы он сдержал своё обещание, данное королю. Она опасалась, что их замок и люди могут пострадать от гнева Артура, если Ланселот не выполнит приказ. Однако в её глазах также читалось сомнение: гонец от короля прибыл слишком быстро.
Собирая юношей в дорогу, Нимуэ вручила каждому по мешку с травами и склянками, а также передала королю письмо от своего имени, которое Персиваль должен был доставить по прибытии.
Как и сказал Ланселот, его вещи практически не обыскивали, а после того, как он передал письмо, весь его скарб был полностью возвращён.
Опасностью, которой заманили Ланселота, были несколько отрядов рыцарей-чужеземцев, совершавших набеги на земли Пелеаса. Однако сам король был болен, и его рыцари начинали терять боевой дух. Вместе с королём страдал и его край.
Персиваль вспомнил ту первую ночь, когда Ланселот тихо вошёл в его покои и остался там до самого рассвета. Его друг не произнёс ни слова, лишь молча осушил несколько кубков вина.
Как оказалось, придворные провели его в комнату, где на кровати лежала обнажённая леди Элейн. Персиваль вспомнил, как Ланселот, закрыв глаза и с кубком в руке, рассказывал ему о том, как трудно было завернуть её в покрывало.
На следующее утро король призвал Ланселота к себе и потребовал, чтобы тот взял в жены леди Элейн. Её обнажённость в его присутствии не оставляла места для отказа. Прямое неповиновение могло стоить ему жизни, будь то здесь, в замке, или в землях Артура.
Ланселот, словно угадывая мысли Персиваля, легко похлопал его по плечу.
– Ты еще слишком мало времени провел при дворе, – сказал он, презрительно скривившись. – Поверь мне, если бы ты пожил здесь полгода, то уже был бы увешан оберегами. Дамы высшего света могут казаться благовоспитанными и сдержанными, но в спальне их истинная сущность проявляется во всей красе. Они способны на самые неожиданные поступки, о которых ты даже не подозреваешь.
Персиваль не стал расспрашивать друга. Его лицо было полно печали, и это говорило само за себя.
– У меня есть план, хотя и не самый лучший, – сказал Ланселот, – что ты видишь за пределами города?
Персиваль прислонился к стене и, следуя примеру своего друга, начал внимательно осматривать окрестности. Город Корбеник, покоился на вершине горы, а над ним величественно возвышался замок. К замку вела лишь одна дорога, которую бдительно охраняли патрульные солдаты. Отвесные скалы, окружающие крепость, служили неприступной преградой для врагов: любой, кто осмелился бы приблизиться к её стенам, рисковал получить на голову смертоносный коктейль из кипящего масла, острых камней и стрел. Городская канализация, извиваясь, выходила из тёмных горных туннелей, и сточные воды, с высоты обрушиваясь на отвесные скалы, с гулом падали вниз.
– Мы в ловушке, – глухо произнёс Персиваль. Он не мог даже вообразить, как им удастся ускользнуть, не потеряв головы при дворе короля Артура, и преодолеть солдат, которые явно намеревались оставить Ланселота в пределах владений короля Пелеаса.
– И да, и нет, – задумчиво пробормотал Ланселот, словно рассуждая вслух. – А теперь слушай очень внимательно.
Персиваль спешил в пиршественный зал, терзаемый сомнениями. План, о котором поведал ему Ланселот, казался настолько рискованным, что сердце его замирало при мысли о его воплощении.
Пажи широко распахнули двери, и он шагнул внутрь, сразу же заметив сэра Бромеля. Тот, как всегда, стоял рядом с дочерью короля, словно верный страж. «Ох, как же это будет непросто», – пронеслось в голове у Персиваля, когда он крепче сжал в руке два небольших флакона.
– Сэр Персиваль! – раздался звонкий девичий голос. – Что же вы там стоите? Подходите к нам!
Персиваль, широко улыбнувшись, направился к зовущей его даме.
– Миледи, – произнес он, целуя руку юной Элейн. Однако его взгляд внезапно вспыхнул при виде леди Браузины, и это не осталось незамеченным для женщины, обделённой вниманием своего супруга. Его губы задержались на тыльной стороне её руки чуть дольше, чем того требовали приличия, и по телу непризнанной колдуньи Астарота пробежала лёгкая дрожь.
– Сэр Персиваль, а где ваш друг сэр Ланселот? – не скрывая волнения, Элейна оглядела просторный зал, надеясь увидеть знакомую высокую фигуру с платиновыми волосами.
Он медленно оторвал взгляд от леди Браузины, словно преодолевая невидимую преграду. Затем, повернувшись к девушке, с тёплой улыбкой произнёс:
– После утренней тренировки он решил освежиться и уже скоро будет здесь. Сэр Ланселот всегда заботится о своём внешнем виде, чтобы предстать перед нами в наилучшем свете.
Глашатаи возвестили о прибытии короля, и придворные с почтительным трепетом расступились, уступая дорогу его величественной фигуре, пересекающей пиршественный зал. Несмотря на неизлечимую хворь, терзавшую его плоть, король двигался вперёд с гордо поднятой головой, не позволяя недугу сломить его дух. Рана в ноге доставляла ему невыносимую боль, но, в отличие от своего отца, он способен был покидать стены замка, демонстрируя всем, что королевство не останется без защиты в его отсутствие.
Как только король взошёл на трон, пиршественный зал наполнился торжественной музыкой. Оставшиеся придворные поспешили занять свои места, и атмосфера наполнилась оживлением. За месяцы, проведённые в замке, Персиваль успел подружиться со многими, и теперь ему не составило труда найти место между леди Браузиной и благородным сэром Бромелем.
Мужчина посмотрел на даму с глубоким смыслом в глазах. Он присел рядом с ней и нежно провел ладонью по её платью, вызвав у неё неожиданный вздох. Казалось, всё его внимание было сосредоточено на этой леди, которая не сводила с него глаз.
– Ланселот, – приветствовал король юношу, который стремительно приближался к нему. Персиваль бросил на друга косой взгляд, и на мгновение в его глазах мелькнуло удивление. Дамы же в это время благоговейно перешёптывались.
Ланселот предстал перед собравшимися в парадных одеяниях, которые подчеркивали его благородство и величие. Платиновые волосы ниспадали свободными волнами, обрамляя его лицо, словно нимб, и придавая ему сходство с древним кельтским богом, сошедшим с небес. Его сине-зеленые глаза, глубокие и проницательные, горели желанием, когда он устремил взгляд на очаровательную Элейн. Однако на мгновение рыцарь отвлекся, чтобы поклониться королю. Его движения были плавные и грациозные, словно танец, наполненный изяществом и силой.
Король, с теплой и искренней улыбкой на лице, приветствовал Ланселота и пригласил его занять место рядом с дочерью. В его жесте чувствовалось уважение и признание заслуг рыцаря, а в словах – искренняя радость от его присутствия. Элейн, в свою очередь, не могла отвести глаз от Ланселота, чувствуя, как сердце ее бьется быстрее при каждом его движении.
Рыцарь поднёс протянутую руку Элейн к губам и, не отрывая взгляда, с вожделением посмотрел на её приоткрытый рот. В его глазах читалось явное желание обладать этой женщиной. Обычно непроницаемое лицо рыцаря было расслаблено, а губы тронула лёгкая полуулыбка, от которой даже самые стойкие дамы млели и с сожалением поглядывали на своих мужей.
Персиваль почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Он поклялся, что непременно скажет Ланселоту, чтобы тот так больше не поступал. Рядом послышался скрип зубов сэра Бромеля.
Однако, несмотря на царящую вокруг суету, всё шло в полном соответствии с их замыслом. Пелеас с удовлетворением наблюдал, как Ланселот с нежной заботой ухаживает за Элейн. Бросив довольный взгляд на Браузину, он перевёл свое внимание на других гостей пира.
– Моя госпожа, – тихо произнёс Персиваль, склонившись к уху Браузины. – Мне кажется, сегодня нам потребуется нечто подобное тому, что они используют. – Он едва заметно кивнул в сторону Ланселота и Элейн. Женщина тихо вздохнула. Всё её внимание было поглощено этим загадочным мужчиной, чьи слова лились, словно мёд, наполняя её сердце желанием.
Сэр Бромель стремительно поднялся, покидая свое место за столом. Он решительно покидал зал. Короткий, но полный значимости кивок в сторону Ланселота – и вот уже рука его друга, словно по волшебству, скользит над столом, где изысканные кубки с вином застыли в ожидании.
Персиваль замер, когда увидел знакомую фигуру в дверях зала. Каштановые волосы мелькнули на мгновение, прежде чем скрыться за дверью. Он не заметил вопросительного взгляда Ланселота и быстро поднялся, чтобы выбежать следом. Толкая людей, он пытался догнать видение, которое всё ускользало и скрылось за дверью.
Ворвавшись в комнату, он мгновенно встретился взглядом с изумрудными глазами знахарки. Когда-то она выходила его после нападения арахниды, и её забота навсегда осталась в его памяти. Её палец коснулся губ, словно призывая к тишине, и она жестом подозвала его к себе. Но прежде чем он успел подойти, она растворилась в тени, скрывшись за плотной занавеской.
Персиваль, ощутив внезапное разочарование, уже собрался уйти, когда его слух уловил тихие голоса. Любопытство взяло верх, и он решил задержаться, прислушиваясь к разговору. Секундой позже он укрылся в тени занавеси.
В комнату вошли несколько человек и тишину нарушил резкий вопрос:
– Как прошло?
Один из них ответил сухо и безжизненно:
– Спуск в подземный мир не лёгок. Но ещё тяжелее выбраться из него. – Смотри сам.
В следующий миг комната погрузилась в кромешную тьму. Персиваль замер, выждал несколько мгновений и осторожно выглянул из своего укрытия. Перед ним предстали два силуэта, застывшие у огромного зеркала. Сначала оно оставалось пустым, но затем холодный свет начал дрожать, постепенно усиливаясь. С каждой секундой он становился ярче, и Персиваль наконец смог разглядеть в зеркале мрачную картину. Чёрная пустыня простиралась до самого горизонта, а в её конце возвышалась гигантская стена, освещённая зловещими синими огнями. Ворота медленно, с пугающей торжественностью, открылись, и за ними возник город.
Город был странным и пугающим. Люди, двигавшиеся по его улицам, казались бестелесными душами. Они сохраняли очертания своих смертных оболочек, но уже не были связаны с ними. Их движения были механическими, а лица – безжизненными. Они продолжали заниматься своими повседневными делами с пугающим спокойствием.
Персиваль осознал, что один из присутствующих – некромант, который, используя свои магические способности, проник в царство Бранна. Его внимание было приковано к зеркалу.
Колдун уже достиг замка и теперь шёл по тёмным коридорам, разыскивая что-то. Один зал сменялся другим, пока он не достиг тронного зала. В холодном свете он увидел силуэт на троне, скрытый от его глаз чёрным одеянием.
Персиваль мгновенно узнал девушку, стоявшую в зале. Это была та, кто заманила его сюда. Человек в черном одеянии поднялся с места и медленно, почти бесшумно, направился к знахарке. Она стояла у подножия лестницы, ведущей к трону, спиной к залу, так что никто не мог видеть её лица.
В следующую секунду в зал ступила женщина в ослепительно белом одеянии. В руках она бережно несла чашу, от которой исходило мягкое, но яркое свечение. На мгновение этот магический свет выхватил из полумрака чёрный силуэт, и Персиваль едва удержал вздох. В его памяти вспыхнули воспоминания, и он узнал эти глаза, которые теперь сияли в свете чаши, как два бездонных омута.
Бранн поднял чашу, что-то тихо прошептал девушке и передал ей сосуд. Она коротко кивнула и, стараясь не привлекать лишнего внимания, направилась к выходу из зала. Уже у самых дверей, когда ее взгляд случайно пересекся с его, Персиваль уловил легкую улыбку, промелькнувшую на ее губах. В этот момент он почувствовал едва ощутимый аромат лесных трав.
В этот момент отражение в зеркале начало меняться. Прежде оно оставалось безмолвным, но теперь комнату заполнил зловещий вой адских псов. Бранн медленно поднял капюшон, и Персивалю показалось, что он слышит древний, как сам мир, голос. Заклинатель начал читать, и каждое слово, как ледяная игла, пронзало тело рыцаря, вызывая дрожь, которая растекалась по нему, словно яд. Животный страх, холодный и неумолимый, разливался волнами, охватывая все его тело.
Когда заклинатель наконец завершил чтение, Персиваль испытал мгновенное облегчение. Но в тот же миг на губах повелителя подземного царства заиграла зловещая усмешка. Видение исчезло так же внезапно, как и появилось, и некромант рухнул на пол с криком боли, который эхом разнесся по комнате. Больше он не поднялся.
Пнув мертвеца, он покинул комнату, в которую уже начал проникать лунный свет.Незнакомец раздражённо прошипел: – Чаша у белого ковена… Это всё усложняет. Персиваль, подождав, неслышно выскользнул из комнаты, стараясь не привлечь внимания. Его шаги были быстрыми и лёгкими, как у тени. Он торопился в пиршественный зал, не зная, сколько времени прошло с момента его ухода.
Увидев, что произошло в покоях, он почувствовал, как тревога разлилась по телу. Он пытался запомнить каждую деталь. С каждым шагом тревога нарастала, как снежный ком, потому что из зала выбегали слуги, а женские крики, полные ужаса, становились всё громче. Но когда он наконец ворвался в зал, его сердце сжалось от леденящего ужаса.
Ланселот лежал на полу. Его тело содрогалось в болезненных конвульсиях. Кровь струилась изо рта, оставляя алые пятна на каменных плитах. Лицо рыцаря было бледным, искажённым мукой. Персиваль, отпихнув придворных, бросился к другу. Он упал на колени рядом, обхватив его руками. Элейн, не сдерживая рыданий, вцепилась в рыцаря, словно пытаясь удержать его в этом мире. Леди Браузина, сжимая в дрожащей руке пустой флакон, застыла в ужасе, не в силах отвести взгляд от происходящего.
Ланселот тяжело дышал. Его грудь вздымалась пытаясь совладать с невыносимой болью. Но вскоре его тело обмякло, из груди вырвался последний вздох, и жизнь покинула его.
Элейн пронзительно вскрикнула, её голос эхом разнёсся по залу, наполняя его невыносимой печалью. Король Пелеас, отдавший несколько поспешных приказов, резко обернулся. Его лицо, искажённое гневом, казалось безумным.
– Кто допустил это? – прогремел его голос по залу.
Вызванный лекарь, трепеща от ужаса, коротко сообщил, что юноша стал жертвой рокового стечения обстоятельств. Он принял одновременно отворотное и приворотное зелья, чьи магические силы вступили в смертельный конфликт, завершившийся гибелью несчастного.
– Казнить её, – холодно, как сталь, приказал король.
Леди Браузину схватили стражники и вывели из замка. Её отчаянные крики и мольбы о пощаде разносились по коридорам, но никто не внял её страданиям.
Персиваль стоял на коленях перед своим другом. Его руки дрожали, когда он быстрым движением достал перо из крыла орлицы и сжёг его над пламенем свечи, которую держал слуга лекаря.
– Что вы сделали? – в ужасе воскликнула Элейн.
Персиваль тихо произнес:
– Я сообщил Нимуэ о гибели её сына. – Слезы катились по его лицу. Он предал его, оставив без поддержки.
Тело было решено унести в подпол, поскольку юноша ясно изложил позицию Хозяйки Озера: забрать тело сына домой. Он преданно охранял Ланселота, не покидая его ни на мгновение. Даже после смерти рыцаря некоторые женщины тянулись к его прекрасному облику, словно надеясь уловить отголоски его былой славы.
Персиваль был охвачен горем и чувством вины. Он не знал, как будет смотреть в глаза крохе, когда привезёт домой тело мёртвого друга.
Через три дня в замок Корбеник прибыла Нимуэ. Она вышла из роскошной кареты и окинула взглядом мрачные стены замка и увядающие земли. Её губы сжались в тонкую линию. Она направилась к королю Пелеасу, ожидавшему ее у входа в замок.
Элейн, посмотрев на Нимуэ, тихо прошептала:
– Нам очень жаль. Нимуэ, не удостоив её даже взглядом, величественно прошла мимо. За ней следовал старец с длинным посохом, чьи шаги глухо стучали по камням, как будто он нёс на себе тяжесть веков. Этот стук, казалось, был не просто звуком, а символом прошедшего времени, напоминая о бренности всего сущего.
Персиваль сидел на полу, прислонившись к двери. За ней, в комнате, лежал его друг. Вот уже три дня он не смыкал глаз, и его лицо, осунувшееся от усталости и горя, было безумным.
Нимуэ, присев рядом, нежно провела рукой по его волосам. Этот ласковый жест заставил его поднять взгляд, полный безмолвной мольбы и тоски.
Она кивнула, и в её глазах отразилась печаль.
– Прошу оставить нас наедине, – сказав это, она кивнула старцу, и они вошли в погреб. Несколько часов они не выходили, изредка доносился плач и молитвы, читаемые старцем.
Элейн ходила по коридору, ожидая выхода владычицы озера. Губы ее дрожали, а руки стискивали ткань платья. Она вздрогнула, когда дверь открылась и в каменном коридоре появилась явно разгневанная колдунья.
– Король Пелеас, вы нарушили пророчество, – зло произнесла чародейка. Её голос заставил короля вздрогнуть. – Элейн более не связана с Чашей Грааля. Ланселот принял яд из её рук. Приготовьте тело моего сына к отправке домой.
Её слова были жестокими пощечинами королю и его дочери.
– И освободите леди Браузину, – её глаза сверкнули холодным огнём. – Она не подливала яд в кубок Ланселота. Она лишь следовала приказам жадной и коварной девчонки, которая решила достичь своей цели, не гнушаясь даже чёрной магии.
Элейн ахнула. В ответ чародейка смерила ее презрительным взглядом.
– Как может ведьма бросаться такими словами? – в глазах Пелеаса бушевала ярость, вызванная словами Нимуэ. Персиваль ощущал, как внутри короля клокочет гнев, готовый вырваться наружу. Пелеас, возвышаясь над хрупкой чародейкой, излучал угрозу. Персиваль быстро встал между ними, руки моментально нашли топоры. Старик же, следовавший за женщиной, нарушил напряжённое молчание.
– Не гневи нас, мудрый король, – прозвучал его голос, тихий, но наполненный скрытой угрозой. – Боюсь, тебе не суждено победить Владычицу Озера. За её спиной стоит тот, чья сила превосходит даже Мерлина, который подсказал тебе, как заполучить её сына.
Иней проступил на стенах. А в воздухе появился трупный запах. Где-то вдалеке послышался вой собак. Пелеас побледнел и отступил, взглянув на жуткого старика.
Тело Ланселота бережно подняли и осторожно уложили в повозку. Персиваль молча сел рядом, его лицо было омрачено глубокой печалью. Под тихие всхлипы и приглушенные рыдания горожан, которые знали, что с его уходом рушится последняя надежда на спасение, предсказанное местными монахами, процессия медленно двинулась прочь из города.
После нескольких часов утомительного пути, процессия остановилась на лесной поляне. Персиваль, не понимая причины остановки, спрыгнул с повозки, на которой лежал Ланселот, и направился к Нимуэ, желая узнать, что же происходит. Однако, прежде чем он успел приблизиться к карете, чья-то холодная рука осторожно коснулась его плеча, заставив обернуться.
– Надеюсь, ты извлёк уроки из этой ситуации и в будущем будешь следовать плану, – Ланселот пристально смотрел на друга, тело которого пробила дрожь. Персиваль упал в обморок.