Лео Рин
Хроника Эвилиона. Сильф
Жизнь и смерть.
В ту ночь никто не спал в Форест Холле.
Анна закрылась на кухне. Она достала книги своей матери, в которых были описаны зелья сна и холодной смерти. Она внимательнр изучала тексты, написанные рукой родительницы, и делала заметки в своём блокноте, попутно дописывая и делая пометки. Её предки использовали растительные яды, но не углублялись в изучение их свойств.
Бутылка вина медленно пустела, а Анна недовольно ворчала. Единственными её компаньонами были фамильяры. Персиваля она попросила выйти.
Она закусила губу и задумалась. Что-то было не так. Но что именно? Она встала, потянулась и налила себе ещё один бокал вина. Затем она повернулась к витражному окну, на котором был изображён череп. Сделав глоток вина, она рассматривала фиолетовые розы, среди которых тихо прятался полевой колокольчик. Розы словно пытались скрыть его, не давая ему показать свою красоту.
Размышляя об этом, женщина сделала ещё один глоток. Она задумалась о том, что красота садовых цветов не затмит полезные свойства лесных растений. Лес Эвилиона. Как она скучала по нему. Именно в нем ее сила не тревожила разум. А здесь… Здесь ей не ждать успокоения. Она выругалась.
Визит Оберона вывел ее из себя. В мирное время до размолвки Энирф с отцом, она часто пребывала во внутреннем дворе, присутствуя на праздниках Веселого Двора. И прав был Уильям Шекспир, описывая хулиганские проделки короля фейри и его придворных, которые весьма плачевно сказывались на людях.
Она широко раскрыла глаза. Быстро поставив бокал, она призвала заклинанием книгу из своего кабинета. Прочитав её, она радостно воскликнула и стукнула пальцем по странице. Затем она вскочила и поспешила к шкафу с книгами о растениях. Найдя старый, потрёпанный справочник по полевым и лесным растениям, она пролистала его и наконец улыбнулась.
Они смогут обмануть смерть!
Фамильяры встрепенулись, почувствовав, что хозяйка нуждается в их помощи. Девушка ласково потрепала их по головам и отправила на поиски цветка, изображённого на странице книги.
Теперь, когда она всё поняла, надо подготовить ингредиенты для зелья. Вскоре по кухне разнёсся аромат специй и трав – Анна готовила зелье аптекаря Лоренцо.
Пинг и Лиярд ушли в кабинет, где старый дракон проводил для фамильяра усиленный курс древней магии. Это могло помочь фамильяру без огромных трат маны преодолеть путь до врат Бранна.
Лия, Дэйзи и Мэл поднялись наверх. Судя по их голосам, они были увлечены каким-то горячим обсуждением.
Эсули же, терзаемый чувствами, не мог успокоиться. Его брату предстояло отправиться в подземный мир. Он знал мало историй о том, что кто-то оттуда возвращался. Точнее, не знал ни одной. Он мерил шагами свою комнату, всё больше убеждаясь, что обряд – не самое лучшее решение.
Второй мыслью, мучившей его, было состояние девушки. Он постоянно трогал её локон, пытаясь найти нестабильность в её энергии. Временами всплески были настолько сильными, что это едва ли не заставляло юного дракона сорваться с места.
– Ты так протопчешь колею в полу, – сказал Ланселот, прислонившись к дверному косяку и наблюдая за братом.
– Пойдём, выпьем, – добавил он, развернулся и направился в погреб, где Персиваль хранил свои запасы.
Эсули поспешил за братом, понимая, что тот хочет поговорить. У двери в погреб они встретили Персиваля с несколькими бутылками в руках.
– Смотрю, у нас схожие мысли, – усмехнулся Персиваль, показывая старый шотландский виски.
– Этого у тебя не отнять, – согласился Ланселот, забирая у друга пару бутылок.
– Кабинет и кухня заняты, так что по старой доброй традиции идём к тебе, – сказал Персиваль, обращаясь к Ланселоту.
– А вы, молодой человек, как относитесь к виски, горящему, словно дыхание дракона? – спросил он у Эсули.
Ланселот удивлённо приподнял бровь, услышав вопрос.
– Прошу прощения, забыл, что у меня здесь гнездо драконов и множество запертых с ними леди, – рассмеялся Персиваль и громко затопал по лестнице, направляясь в комнату друга.
В комнате горел камин, освещая каменную плитку пола. Кроме него, в помещении были только несколько настенных бра. Благодаря этому, обстановка в комнате напоминала ту, что была в Эвилионе.
Персиваль придвинул столик к дивану, быстро расставил на нём бутылки и плюхнулся на диван.
– Ты опять забыл стаканы, – произнёс Ланселот, заходя в комнату и оглядывая обстановку.
– Но ты же предусмотрительно их взял, – ответил Персиваль, пожимая плечами, и повернулся к Эсули:
– Садись со мной, – он похлопал по месту рядом с собой. – А наше ледяное высочество сядет в кресло. Мне неуютно сидеть одному.
Эсули посмотрел на своего брата, который лишь кивнул и придвинул кресло к столику. Эсули сел рядом с Персивалем и наблюдал, как тот разливает янтарную жидкость по бокалам.
– Демонова борода, ты тоже забыл об охлаждающих камнях? – расстроенно спросил Персиваль. – Придётся пить тёплым.
– Можешь сделать лёд? – спросил Ланселот, глядя на младшего брата. Тот кивнул, и через секунду в бокалах уже плавали кубики чистого льда, которые не таяли.
Персиваль хлопнул Эсули по плечу и усмехнулся:
– Тебя нам всегда не хватало. Мы вечно забываем о нём.
Эсули осторожно взял бокал, вдохнул аромат, в котором явно чувствовались нотки дуба и карамели, и сделал большой глоток.
– Эх, парень, ты не промах, – засмеялся Персиваль, глядя, как Эсули отчаянно кашляет.
– Пей понемногу, – предупредил младшего брата Ланселот.
– Я никогда не пил алкоголь, – откашлявшись, пробормотал Эсули. – Деду это бы не понравилось.
– Никогда не поздно начать. А твоему деду мы ничего не скажем, – ответил Персиваль, легонько коснувшись своим бокалом бокала Эсули.
В комнате воцарилась тишина. Персиваль задумчиво смотрел на своего друга и потягивал виски.
– Я не хочу, чтобы ты проходил через это, – нарушил молчание Персиваль. – Но я знаю, что если ты что-то решил, то не отступишься.
– У меня нет времени ждать. Всё вышло из-под контроля, – Ланселот смотрел на огонь в камине, стараясь не встречаться взглядом с другом и братом.
– Но ты можешь не вернуться, – тихий голос Эсули заставил Ланселота посмотреть на него. Он сидел, сжимая мешочек у груди.
– Послушай, когда ты найдёшь то, что будешь хотеть защищать больше своей жизни, ты поймёшь меня, – глядя прямо в его глаза ответил Ланселот младшему брату.
Персиваль нахмурился:
– Мы найдём способ вернуть малышку и без этого, просто нужно время.
Ланселот отпил из бокала и посмотрел на друга:
– Ты слышал первого дракона: другого пути нет. Даже если не сегодня, тот монстр разрушит Эвилион, а потом доберётся и сюда. Мы просто потеряем время, и я могу не успеть найти её.
Я многое потерял, и сейчас я не хочу терять то, что обрёл. Я не думал, что после ночи, когда умерла моя мать, я найду в своей жизни что-то светлое. А оно вот как получилось. Здесь я встретил её, тебя и остальных. Ответь, разве ты не готов пожертвовать собой ради Анны?
Персиваль застонал и откинулся на спинку дивана:
– Естественно.
– Тогда не говори мне о других путях. Я не собираюсь там задерживаться, к тому же твоя жена явно что-то придумала. Буквально несколько минут назад её фамильяры пересекли барьер, – ответил Ланселот, поставив пустой бокал на столик.
Персиваль наполнил бокалы.
– Ну а ты? Долго будешь мусолить свой мешочек? – обратился он к Эсули.
От неожиданности юноша покраснел, что было весьма забавно.
– О чём ты? – спросил он.
– О том, что у тебя там частичка дочки Энирф.
Беспокойный взгляд юноши остановился на лице брата, который отрицательно покачал головой.
– Да тут и к гадалке не ходи. Я видел одного такого в Эвилионе. Ходил с серебряной лентой в волосах.
Персиваль изобразил непроницаемое лицо.
Ланселот нахмурился.– Персиваль, у тебя слишком длинный язык!
– Нет, ну вы серьёзно!? Да по вам всё видно, к гадалке не ходи, хотя по тебе, Сильф, это изначально было непонятно, – сказал Персиваль.
Эсули хихикнул.
– Видел бы ты его, когда он был при дворе короля Артура. Его иначе чем «ледяная статуя» и «бесчувственный рыцарь» не называли.
Персиваль начал рассказывать юному дракону о том, как они были рыцарями при дворе короля.
– Послушай, я сделаю из тебя настоящего сердцееда, – обратился Персиваль к Эсули и продолжил давать ему наставления.
Эсули внимательно слушал, изредка задавая вопросы.
Ланселот смотрел на своих друзей и снова чувствовал страх. Он не хотел их потерять. Но тут же перед его глазами всплыло воспоминание из кондитерской: красные глаза, хладнокровные рассуждения о смерти и любви.
Он вспомнил Моргану, которая была рядом с ним, и ярость снова овладела им.
И вот он решил сбежать из Эвилона, по неизвестной причине. К тому моменту его ледяная броня уже была пробита золотыми стрелами нашей малышки. Моей задачей было только привести его домой, куда он не переступал порога уже несколько лет. – прозвучал голос Персиваля в его мыслях.
Услышав это, Ланселот вернулся к разговору. Он понял, что Персиваль имел в виду тот момент, когда он вернулся домой.
– О чём вы говорите? – спросил он, пытаясь понять, что он пропустил, пока был погружён в свои мысли.
– Я говорю о том, как сыграл роль свахи в ваших отношениях, – ответил Персиваль.
– Не слишком ли ты на себя много берёшь? – поинтересовался Ланселот.
В ответ раздался самодовольный голос Персиваля:
– Но ведь сработало же!
Ланселот закатил глаза:
– Ты доставил мне много проблем, когда нужно было решать вопрос с Элейн и её отцом.
Эсули вопросительно посмотрел на них.
– Он предложил свою помощь соседнему королю, потому что хотел быть подальше от неё. Но когда он увидел её, то не смог уехать. Особенно после того, как она объявила о своём намерении выйти замуж при их первой встрече после разлуки.
Персиваль рассмеялся, а Ланселот застонал: – Не будем об этом.
Персиваль положил руку на плечо Эсули и, слегка заплетаясь языком, сказал ему:
– Ты симпатичный и открытый парень, поэтому с тобой будет проще, чем с этим, – Персиваль небрежно указал на Ланселота.
Эсули с затуманенным взглядом кивнул Персивалю, и тот продолжил рассказывать ему о любви. Когда у рыцаря закончились слова, он ненадолго покинул комнату. В кабинете послышались громкие ругательства Пинга, Ланселоту показалось что он добавил еще несколько проклятий
Вскоре Персиваль, слегка покачиваясь, вернулся с книгой. Он подмигнул Ланселоту и раскрыл её перед Эсули. Юноша вмиг покраснел.
Ланселот увидело трактат, посвящённый плотской любви, и вздохнул – Персиваль, как всегда, не изменил себе.
Вскоре после того, как было выпито ещё несколько бутылок, юный дракон заснул, положив голову на плечо храпящего рыцаря. Вокруг них стоял ряд пустых бутылок из-под старинного шотландского виски.
Ланселот закрыл глаза, вспоминая тот день. «Мама, я выхожу замуж», – эти слова перевернули его мир с ног на голову.
***
Войдя в свои покои в Озерном замке, Ланселот без сил упал на кровать. Они с Персивалем почти не останавливались на отдых, лишь когда кони начинали хрипеть, они делали привал.
Он лежал на кровати и не мог поверить, что решился приехать сюда. Глаза Ланселота закрылись, и он провалился в короткий сон без сновидений.
С утра к нему вошел слуга и тихонько по велению госпожи приготовил ванну, стараясь не разбудить молодого господина. Так же он принес свежие одежды. Бросив взгляд на мирно спящего юного господина слуга улыбнулся и тихонько вышел из комнаты.
Петух пропел несколько раз, возвещая начало нового дня в Озерном крае. Ланселот уже проснулся и был на ногах.
Служанка постучала в дверь и передала ему приказ хозяйки: «Миледи ожидает вас в столовой».
Ланселот поспешил к ожидавшей его матери. Ему нужно было обсудить дальнейшие планы до того, как проснётся Вивьен. Широкими шагами он пересекал коридоры замка, машинально улыбаясь при виде приветствовавших его слуг.
– Добро пожаловать, дорогой! – поприветствовала его Нимуэ, как только он вошел в зал.
Ланселот преклонил колено и почтительно поцеловал руку матери. Она попросила его подняться и обняла сына, что было для неё необычно.
– Прости, я так скучала по тебе, – сказала Нимуэ, указав на стул рядом с собой. – Садись, пожалуйста, и расскажи мне, что тревожит твоё сердце.
– Матушка, мне нужно твоё зелье забвения и зелье приворота, – ответил Ланселот, чем шокировал Нимуэ. Она выпрямилась и сказала:
– Теперь с самого начала.
Слуги сновали по залу, подливая вино господам. Ланселот наблюдал за матерью, которая обдумывала его просьбу.
– Ты думаешь, что это защитит тебя от опасности, исходящей от Эвилиона? – немного погодя спросила Нимуэ, сделав глоток вина.
– Я бы хотела тебя в этом убедить, сын мой, но, боюсь, это не так. Пытаясь избежать пророчества, ты лишь оттягиваешь неизбежное. И я должна предупредить тебя: оно настигнет тебя не лёгким ветерком, а разрушительным ураганом.
– Прошу, помогите мне. Я подумал, что так будет лучше, – сказал Ланселот, глядя прямо в глаза матери.
– Лучше? – с разочарованием переспросила Нимуэ. – Что ж, как скажешь. Ты всегда можешь обратиться ко мне с просьбой, и я обязательно её выполню.
Ланселот вздохнул с облегчением, но радость была недолгой. За дверью послышались торопливые шаги, и в зал ворвался солнечный свет.
Вивьен стремительно вошла в зал. Её золотые волосы выбились из причёски и обрамляли её женственное лицо. Её зелёные глаза сияли. Простое платье не скрывало её уже ставшую женской фигуру. Сердце Ланселота бешено забилось. Он с трудом сдержался, чтобы не вскочить из-за стола и не бросится к ней.
– Мама, я выхожу… – раздался нежный голос, но тут её взгляд встретился с глазами Ланселота, и она резко замолчала. В её глазах промелькнул испуг. Она увидела алый проблеск в его глазах. Она стояла молча, разглядывая его. Её рот слегка приоткрылся, словно она хотела что-то сказать, но в конце концов она так и не решилась.
Он не заметил, как задал вопрос:
– Куда ты выходишь? – Он старался не выдать своих чувств, не желая знать ответ.
– Замуж. Желаю хорошего дня, – заикаясь ответила она и, подхватив подол платья, быстро выбежала из зала.
Нимуэ увидела, как Ланселот сжал кулак и стиснул челюсти.
– А новость и правда хорошая. Если ты решил нас покинуть, ей понадобится поддержка, – сказала Нимуэ, отпив из бокала и наблюдая за реакцией Ланселота из-под полуопущенных ресниц. – К тому же скоро состоится рыцарский турнир. Возможно, ей стоит его посетить..
– Благодарю за гостеприимство, матушка. Мне хотелось бы осмотреть здесь всё, – сказал он, и его голос прозвучал довольно резко.
Ланселот с трудом сдерживал гнев, который готов был выплеснуться наружу. Быстрым шагом он направился к тренировочной площадке.
Персиваль уже успел навестить Эрдвина и шёл на завтрак, когда увидел Ланселота с яростно горящими глазами.
– Идём со мной, – бросил ему Ланселот, не сбавляя шага.
Поняв, что сейчас лучше не вступать с ним в разговор, Персиваль последовал за ним.
Миновав внутренний двор, они достигли спортивной площадки.
– Экипируйся, – приказал Ланселот.
Персиваль поспешно готовился к поединку. Он подошёл к стойке с оружием, бросая косые взгляды в сторону Ланселота.
Поскольку он не успел к завтраку, то не знал о словах Вивьен. Гадая что произошло, он выбрал топоры и вернулся на площадку.
Ланселот стоял в центре, опираясь на меч. В его взгляде всё ещё читалось безумие.
– Готов? – коротко спросил он.
Персиваль кивнул, и тут же противник нанёс удар. Ланселот атаковал яростно, и несколько раз Персивалю едва удавалось увернуться от опасных выпадов. Когда лезвие оставило неглубокий порез на его руке, терпение Персиваля лопнуло. Он решил дать отпор. Его топоры изматывали соперника, заставляя того переходить от атаки к обороне.
Пот лился с них ручьём. Несмотря на холодную погоду, температура вокруг площадки была очень высокой. Один за другим люди подходили, чтобы посмотреть на битву героев первой магической войны.
– Что с тобой? – прохрипел Персиваль, уклоняясь от очередного удара. – Что могло произойти за такое короткое время?
– Она сказала, что выходит замуж, – взгляд Ланселота был безумным. Он отразил удар топора и увернулся от второго.
– И это всё? – Персиваль удивлённо вскинул брови. – А ты что сделал? Поговорил с ней? Или, как обычно?
Меч выпал из рук рыцаря, и Персиваль подсечкой сбил его с ног.
– Ты выиграл, – бросил Ланселот Персивалю.
Со стороны послышались одобрительные крики.
Персиваль протянул руку и помог Ланселоту подняться.
– Идём, я знаю, где лучшее пиво.
В таверне было шумно. Замок гудел от радости – рыцари вернулись домой. Все хотели поприветствовать их.
Персиваль и Ланселот прошли в угол, надеясь, что там их оставят в покое. Персиваль подал знак хозяину, и тот, кивнув, принял у них заказ.
Ланселот сидел мрачный, как туча. Персиваль взглянул на него и вздохнул:
– Друг мой, что ты знаешь о любви?
Ланселот бросил на него хмурый взгляд:
– Я был близок с женщинами, если ты об этом. И мне кажется, это не твоего ума дело.
Персиваль закатил глаза:
– Послушай, что я тебе скажу. Возможно, у тебя была телесная близость с женщинами, но трогала ли она твоё сердце? Или это были просто соития?
Ланселот взял пиво, которое принёс хозяин таверны, и отпил из кружки. Он понимал, что ни одна женщина не трогала его сердце. Но пророчество, которым его наградили, не давало ему возможности быть близким с той, о ком он мечтал.
Сколько раз он представлял на месте женщин свою возлюбленную, но каждый раз, когда открывал глаза, его постигало разочарование.
– Ты любишь её, ведь так? – вопрос Персиваля застал его врасплох.
– Можешь не отвечать, – продолжил Персиваль. – И так всё видно. Сначала я сомневался. Но твои слова в доме знахарки, твоё присутствие у замка в ночь, когда мы разгромили вервольфов, твоё стремление сюда… и твоя реакция на услышанные слова – всё говорит об этом.
Ланселот прищурился, собираясь ответить этому юноше, но его понимающий взгляд остановил резкие слова, готовые сорваться с его губ. Уголок рта Персиваля дёрнулся.
– Я знал, – сказал он. – Но не понимаю, почему ты не объяснишься с ней.
– Нельзя. Мне нельзя здесь быть, – глухо произнёс Ланселот.
– Почему? Что может быть такого, что заставляет тебя бежать отсюда? – спросил Персиваль.
– Я могу быть опасен, – ответил Ланселот с болью в голосе.
Персиваль откинулся на спинку стула и стал изучать друга, словно видел его в первый раз. Он смотрел, как Ланселот молча пьёт пиво, и решил подождать, надеясь, что тот заговорит.
Несколько кружек пива были выпиты в тишине. Наконец Персиваль не выдержал:
– Что же такого произошло, что ты так терзаешься и вредишь себе? – спросил он. – Скажи, ради чего ты собираешься разбить ей сердце, убежав, словно испуганный пёс?
– Я не хочу оставлять её! – в гневе Ланселот ударил кулаком по столу.
Посетители таверны, услышав этот разговор, заинтересовались, что же произошло.
– Так в чём же дело? – шёпотом спросил Персиваль.
– Пророчество, – ответил Ланселот.
– Пророчество? – переспросил Персиваль.
Ланселот коротко рассказал о том, что было предсказано ему в детстве.
– Это всё? – с удивлением посмотрел на Ланселота Персиваль.
Реакция друга поразила Ланселота. Он поднял глаза и вопросительно посмотрел на него.
– Какой-то старик пришёл в замок, наговорил ерунды, чтобы его накормили, и удачно попал на ситуацию в замке твоего отца. А ты теперь считаешь себя убийцей и мучеником.
Персиваль залпом выпил кружку и снова подозвал хозяина, чтобы тот повторил заказ. Дождавшись, когда хозяин уйдёт, он продолжил:
– Даже если это правда, разве ты не думал, что будешь врагом Эвилиона, находясь в другом королевстве? Или ты, возможно, просил для себя зелье забвения… Это похоже на тебя – сбежать, но когда ты об этом думал, ты думал о том, каково будет ей?
Ланселот не мог поверить своим ушам.
– Она ни разу мне не написала, – с горечью сказал он.
Персиваль пристально посмотрел на него и спросил:
– А ты ей сколько раз писал? И как вы расстались?
Боль сжала его грудь, когда он вспомнил, что в последний раз сказал ей, что никогда не женится на ней. Осознание того, что он сам никогда не писал ей, а лишь ждал её сообщения, заставило его почувствовать опустошение. Он думал, что строчка от неё заставит его бросить всё и вернуться.
– Судя по твоему виду, расставание было не самым приятным, – сказал Персиваль. – Но чего ты ждёшь от молодой девушки, которую, возможно, сам отверг?
Эти слова больно ранили Ланселота, и мысли в его голове роились, как злые пчёлы.
– Ты эгоист и трус, – процедил Персиваль. – Если ты отступился, прикрываясь пророчеством, то тебе действительно лучше покинуть Озёрный край и никогда больше не попадаться ей на глаза. Дай ей возможность спокойно выйти замуж и быть счастливой.
Слова Персиваля отзывались пульсирующей болью в сердце, пробуждая жадного зверя из самых тёмных его уголков.
– Я этого не позволю! – прорычал Ланселот, и, вскочив на ноги, навис над Персивалем. – Не позволю!
Персиваль спокойно посмотрел на него и произнёс:
– Но ты же собираешься сбежать.
– Ты не понимаешь, какую опасность я представляю! – глаза смотрящие на Персиваля искрились алым, а сам Ланселот тяжело дышал.
Персиваль поднялся:
– Ты сам себе противоречишь. Сначала разберись, чего ты хочешь, а потом уже думай о пророчестве. Считай, что это мой совет из благих намерений, – сказал он и направился к выходу из таверны.
В ту ночь Ланселот с трудом дошёл до своей комнаты. После ухода Персиваля он много думал о его словах и пил. Этот юноша пробудил в нём что-то, что было глубоко скрыто.
Хозяин таверны многозначительно посмотрел на Ланселота, который сидел за столом в одиночестве. Рыцарь встал, бросил на стол несколько монет и, слегка пошатываясь, отправился в замок.
Войдя в свою комнату, он упал в кресло напротив камина. Огонь отражался в его глазах, пока в голове крутилась фраза: «Я выхожу замуж».
Эти слова не давали ему покоя, словно назойливые мухи. Он чувствовал, как гнев охватывает его разум, и волна за волной накатывает на него. Огонь в камине разгорался всё ярче и ярче.
«Неужели ты позволишь кому-то забрать её у тебя? То, что ты так бережно хранил? То, что принадлежит тебе?» – зверь выпустил когти. «Неужели позволишь какому-то ублюдку завладеть нашим сокровищем? Сделать её счастливой?
А что же ты? Неужели не ты будешь целовать её в первый раз? Касаться там, где может касаться только муж, извлекая первые стоны с ее уст?»
Алкоголь перестал действовать, и Ланселот резко встал с кресла.
«А она? Она прямо в лицо тебе сказала, что собирается быть с другим»
Ланселот почувствовал, как его охватывает гнев. Он представил, как девушка стоит рядом с другим мужчиной, и не смог сдержать эмоций. С громким криком он схватил резное кресло и бросил его в большой камин. От удара о заднюю стенку которого кресло разлетелось на части, вызвав сноп искр.
Ланселот тяжело дышал. Щенок был прав: если позволить пророчеству определять свою жизнь, можно потерять её. Теперь, когда он вновь увидел её, он вспомнил все моменты, которые они провели вместе. Он схватился за голову, осознавая, сколько времени было потеряно из-за того, что он избегал её, веря только в предначертанное ему при рождении.
Нет, он не отдаст её. Огонь отразился в его глазах: если она и выйдет замуж, то только за него. Но сначала он должен закончить одно дело.
Он надел чёрную рубашку и брюки, а волосы собрал в хвост и спрятал под тёмной тканью. Была лунная ночь, и он боялся, что его заметят.
Когда приготовления были закончены, он бесшумно вышел в коридор. В замке все спали, и он беспрепятственно прошёл к выходу. Только у входа ему пришлось отвлечь стражников, чтобы выскользнуть во двор.
В своё время Гонеманс заметил гибкость и ловкость юноши и научил его скалолазанию. Этот навык не раз выручал его, когда особенно упрямые рыцари запирались в своих замках.
Он не был уверен, что Вивьен сохранила те письма, но ревность и желание узнать правду о своём враге придали ему решимости. Он ускорил шаг, стараясь двигаться бесшумно. Сердце его бешено колотилось, когда он приблизился к башне, где находились покои Вивьен, скрытые за густыми виноградными лозами.
Он сделал пару глубоких вдохов и начал взбираться наверх. Через несколько минут он уже достиг цели. Ставни были закрыты. Похвалив девушку за предусмотрительность, он достал из сапога кинжал и осторожно открыл ставни, после чего проскользнул внутрь комнаты.
Там царил беспорядок: вещи были разбросаны по полу. Удивление промелькнуло в глазах мужчины – это были не покои его возлюбленной. Он тихо развернулся к окну, но путь к отступлению оказался отрезан – мимо него стремительно пролетел топор, который заблокировал ставни.
– Куда же вы, о ужаснейший из разбойников? Неужели не подарите поцелуй своей даме? – донёсся вслед тонкий надрывный голос. – Я вся горю от предвкушения!
Ланселот вздохнул и снял повязку. Он был пойман Персивалем.
– Надо было почаще бывать дома, – произнёс Персиваль, наливая вино. – Тогда бы знал, что её покои перенесли в верхнюю часть замка. Это было сделано в целях безопасности, когда началась битва против нечисти. Я дважды замечал предателей возле замка, но не могу сказать, кто именно впускал их внутрь.
Он передал кубок пристыжённому Ланселоту:
– Они всеми силами пытались ещё задолго до осады похитить малышку. Словно одержимые. Иногда мне казалось, что их цель – она, а не Нимуэ.
Он сел:
– Скажу честно, мне очень любопытно узнать, почему ты вломился в окно к крохе. Тебе повезло, что двигаешься так бесшумно, мало кто может так из тех кого я знаю, да и запах пива помог… – Он постучал по носу, намекая на волчий нюх, доставшийся от покойной матери.
– Ты говоришь ее хотели похитить? – голос Ланселота был напряжен, он судорожно думал кто за этим мог стоять, не обращая внимания на вопрос.
Видя беспокойство друга, Персиваль решил рассказать ему о том, что произошло в замке.
– Все пойманные люди находились под воздействием чар. Они вели себя как марионетки, которыми кто-то управлял. Даже вашей матушке не удалось получить от них информацию. Заклинание было настолько мощным, что ей потребовалась помощь мага.
– Ты про Мерлина толкуешь?
– Нет, тот был весьма жуткий, а не придурковатый.
– Не может быть, только Мерлин сильнее моей матери.
– Как оказалось нет.
Персиваль перехватил недоверчивый взгляд Ланселота и продолжил:
– За несколько недель до того, как вы пришли с королём к замку, мы поймали у колодца двух отравителей. Один из них был явно не в себе, а второй, похоже, был одержим. Он кричал что-то о приходе хаоса в мир. Я подумал, что он сумасшедший, но поскольку он, по крайней мере, мог говорить, мы отправили его к Нимуэ.
Она пару дней пыталась прорваться к его разуму, но только сильнее запечатывала его. В тот момент мы не знали чего ожидать, ситуация вокруг замка была удручающей. Все эти попытки пробраться или отравить нас сильно пугали ее.
Что касается мага… Мне трудно описать его. Однажды я случайно проходил мимо покоев Нимуэ и увидел, как туда входит этот человек. Хотя я не уверен, можно ли его назвать человеком, потому что вокруг него стены покрывались инеем. Единственное, что я успел заметить, это чёрные глаза и несколько рыжих прядей волос, выбившихся из-под его чёрного одеяния.
Заметив меня, он сделал движение пальцем, и мои ноги сами понесли меня прочь. Больше я ничего не знаю. На следующее утро Нимуэ вызвала Эрдвина и заперлась у себя. А малышку перевезли в другие покои, ближе к её матери, и волчара охранял её днём и ночью.
Ланселот размышлял над полученной информацией. Если не Мерлин, то кто же обладает такой мощной магией, способной влиять на волю человека без использования заклинаний? Он нахмурился. Ланселот не знал никого из ныне живущих, кто был бы способен на такое. А то, что опасность грозила Вивьен…
– Так ты расскажешь мне, что ты здесь делаешь посреди ночи? – спросил Персиваль, глядя на Ланселота. – Или мне стоит поведать остальным за завтраком о твоих приключениях?
Прямой шантаж заставил Ланселота выйти из задумчивости. Первой его мыслью было ударить наглеца, но, вспомнив свой разговор с ним в таверне, он впервые решил довериться кому-то и рассказать о терзающих его чувствах.
Персиваль слушал, и его губы медленно растягивались в улыбке:
– Понятно. Что ж, тогда давай не дадим никому шанса на предстоящем турнире. Это первый турнир крохи, сделай его запоминающимся, и, возможно, ты получишь свою даму сердца. Иначе это сделает кто-то другой, слухи о ее красоте распространяются очень быстро.
Ланселот оскалился:
– Посмотрим.
За несколько дней до турнира Ланселот не знал ни сна, ни отдыха, посвящая все свое время тренировкам. Лишь изредка он позволял себе покинуть тренировочную площадку, но даже тогда его покой нарушали девушки, служившие его матери. Они окружали его, словно воробьи, и просили рассказать о дворе короля, о славных подвигах и первой магической войне.
Иногда позади них он замечал Вивьен. Ее взгляд, полный тоски и печали, скользил мимо него, не задерживаясь. Ланселоту казалось, что его сердце разрывается от боли, когда он видел, как она старается не встречаться с ним глазами. Все его силы уходили на то, чтобы не броситься к ней, не обнять и не стереть эту тень грусти с ее лица. Но отчужденность девушки, словно невидимая стена, останавливала его, заставляя смиряться с неизбежным.
По вечерам, за общим ужином, она молча ела и, не глядя на него, уходила из зала. Это сводило молодого мужчину с ума. Персиваль подбадривал его, советовал проявить внимание, но когда Ланселот попытался принести букет цветов, это вызвало такой переполох, что он отказался от этой идеи.
Ежедневно он наблюдал за ней, как она тихо ускользала из замка в сад, где часами читала книги. Его взгляд скользил по её изящным чертам лица, отмечая, как её брови слегка хмурились, когда она погружалась в сложные мысли, или как её губы растягивались в улыбке, когда она наконец понимала прочитанное. Её шёпот, когда она читала вслух, был подобен музыке, и Ланселот не мог оторвать от неё глаз, страстно желая прикоснуться к её губам своими.
Несколько раз юноши края пытались подглядывать за ней, но их останавливал кинжал у горла и грозный рыцарь, который появлялся словно из ниоткуда. Вскоре никто не решался приблизиться к этому месту, пока она была там.
Его охватывала ревность всякий раз, когда он замечал взгляды, направленные на неё. Однако никто не осмеливался бросить ему вызов.
Но вот настал момент, когда ему понадобилась вся его выдержка – турнир.
Он готовился в своем шатре, когда слух его уловил голоса рыцарей, обсуждающих дам, прибывших насладиться зрелищем поединков. Они говорили о красоте его матери и строили догадки о том, что скрыто под вуалью дочери хозяйки озера.