Лариса Тимофеева
Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
– Это очень большая проблема, Лидия, – посетовала она. – Видите ли, я не принимаю посетителей с улицы, ко мне приходят только по рекомендации очень состоятельные дамы, и я обязана им предоставить услуги самого высокого качества. А для этого нужны профессионалы высшего класса. Я обучаю их за свой счёт, но и требую соответствующе… обслуга должна быть вышколена. Как ни прискорбно это признать, но среди них не бывает добросовестных работников. Приходится следить и да, бывает и наказывать…
Я слушала её вполуха и поглядывала на стоявшую на ногах Айгуль. Напряжённо вслушиваясь в слова хозяйки, стараясь при переводе передать не только их смысл, но и тон, девочка не замечала, что то и дело переминается с ноги на ногу. Почему ей нельзя было присесть на диван и выполнять работу сидя, я не понимала.
– …мой брат был против моей затеи, – продолжала рассказывать Айтач, – он считал, что меня не ждёт успех. Ах, если бы вы знали, скольких усилий, скольких ухищрений стоило мне получить его разрешение! Зато теперь у меня от желающих отбоя нет! Мои спа-центры это не просто бани, женщины приходят сюда не только привести себя в порядок, но и отдохнуть, пообщаться. На днях я открываю уже третий центр по счёту. Думаю, там я ещё и кабинет психолога открою.
И она вдруг похвасталась, что в этом спа-комплексе, прямо здесь, где чёрт знает чем занимаюсь сейчас я, она открыла студию танца. Я ожила:
– Студию танца? А сейчас можно туда попасть?
Айтач и насмешил, и порадовал мой энтузиазм, она встала и пригласила меня следовать за собой. Под взглядами вновь поражённых немотой посетительниц мы вышли из кафе.
Небольшая размерами студия была оборудована в духе танцевального зала – одна стена полностью зеркальная, с потолка льётся яркий свет, пол покрыт ламинатом. Демонстрируя воплощение своей идеи, Айтач широко развела руки, стукнула каблуком об пол и залилась счастливым смехом. В пустом зале её смех зазвенел подобно хрустальному колокольчику. Потревоженная нашим громким присутствием из боковой дверцы вышла пышногрудая женщина и слегка поклонилась.
– Лидия, познакомьтесь, это преподаватель танца Дерья, – представила Айтач и, мгновенно сменив доброжелательность на холодность, приказала Дерье: – Проведите урок! Лидия моя почётная гостья!
Дерья вновь поклонилась, посмотрела на мой халат и жестом пригласила следовать за собой. Айтач простилась:
– Занимайтесь, Лидия! Я вас оставлю.
– Благодарю, Айтач!
Моего размера в костюмерной не нашлось, и я надела то, что было – шёлковые шальвары мы стянули шнурком в поясе, а с лифом сделать ничего не удалось – груди такого размера у меня не было, и лиф болтался на плечах тряпкой. Искать что-нибудь более подходящее, я отказалась – времени было жалко.
Дерья оказалась настойчивым и требовательным преподавателем. Она показывала движение и предлагала повторить его, я старательно повторяла, она требовала повторить ещё раз, потом ещё, но с каждым следующим разом у меня получалось всё хуже. Дерья была недовольна, я тоже.
– Дерья, давайте попробуем по-другому, – предложила я.
Я попросила её двигаться и, наблюдая за игрой её мускулов под юбкой из редкой бахромы, одновременно старалась копировать её движения. Что-то стало получаться. Дерья иногда одобрительно кивала, иногда хмурилась. Я остановилась, закрыла глаза, припоминая своё состояние в начале нашего с Серёжей вальса. Увидела его тёплый взгляд, и, как подсказка, мне вспомнилась мелодия «Осеннего сна». Я переключила внимание на музыку, звучавшую в студии, впустила её в себя, проникаясь её ритмом. Взгляд Серёжи исчез, перед мысленным взором зазмеилось тело Дерьи. Я начала двигаться, вначале неуверенно и медленно, потом смелее, ускоряясь вслед за музыкой, и, в конце концов, перестала отслеживать движения. Не я, а музыка управляла моим телом.
Стало тихо. Я остановилась и открыла глаза. Дерья одобрительно улыбалась, а Айгуль, прижав ладошки ко рту, смотрела на меня округлившимися глазами.
– Что? Получилось? – спросила я. – Получилось?! – довольная произведённым эффектом, я тихонько засмеялась.
Следующий танец мы танцевали, двигаясь друг против друга. Я жестом предложила Дерье солировать. Темп музыки нарастал, вращение бёдер танцовщицы, движения рук, плеч, покачивание грудей всё более ускорялись, сохраняя при этом плавность и грацию. Не прекращая своего танца, Дерья предложила солировать мне. В том же темпе, я повторила все её движения, а заканчивая танец, воспроизвела увиденный в каком-то фильме финал – продолжая покачивать бёдрами, прогнула спину назад и застыла.
Айгуль засмеялась и захлопала в ладоши.
– Ты молодец, – похвалила меня Дерья. – Я показала простые движения. Будешь учиться, станешь танцовщицей. Но чтобы было красиво, тебе надо поправиться, чтобы, как у меня! – и она ладонями всколыхнула свою роскошную грудь.
Я согласно покивала головой и, указав на неё, показала большой палец.
Передохнув, мы начали танцевать снова. Дерья показывала новые движения, учила вращению тела в разные стороны и мгновенной остановке после вращения. Танец прервали редкие хлопки хозяйки. Увлёкшись уроком, никто из нас не заметил, что она вернулась в студию.
– Мой брат говорил, что вы великолепно танцуете, Лидия, – произнесла она, как только Дерья выключила музыку, – теперь я и сама это вижу.
– Благодарю вас, у меня прекрасный наставник, – я поклонилась Дерье и вновь обратилась к Айтач: – Мне не хватит слов, чтобы в полной мере выразить вам признательность. Вы подарили мне огромное удовольствие, Айтач!
Смуглая кожа её порозовела, глаза блеснули, она и Дерье улыбнулась благосклонно.
– Жаль прерывать ваше занятие, Лидия, но приехал ваш муж.
«Серёжа!» – ахнула я и стремглав бросилась в костюмерную. Вновь закутавшись в халат, я ещё раз поблагодарила Дерью и пожала её руку. Посмеиваясь над моей торопливостью, Айтач увещевала:
– Не спешите так, Лидия! У вас есть время спокойно переодеться. Я предложила мужчинам кофе.
– Мужчинам?
– Да. Мой брат заехал увидеться со мной.
– А сколько сейчас времени?
– Без четверти семь.
«Ух ты, вот это я потанцевала! – обалдело подумала я. – Из кафе мы уходили около трёх».
Ноги несли меня вперёд неприлично быстро, так что Айтач наконец отстала, и мы с Айгуль перешли на бег. Одеваясь, я заставила её записать номера моих телефонов, взяла с неё обещание звонить, если требуется помощь, а перед дверью, укрывающей Серёжу, пожелала ей поскорее найти своё счастье.
Рывком распахнув дверь, я обежала глазами уютную комнатку, по-видимому, кабинет хозяйки, Серёжи там не было, и я неуверенно застыла на пороге. Он поднялся из кресла, обращённого к двери высокой спинкой, и успел сделать всего шаг, как я влетела в его объятия.
– Серёжка!
Прижавшись губами к моей шее, он втянул в себя воздух и тотчас отстранился. Бегло и цепко оглядел моё лицо и повёл к диванчику, на котором сидела Айтач. Сутулясь широкими плечами, из второго кресла, точно так же повёрнутого к входу спинкой, поднялся Мехмет.
Я протянула руку.
– Здравствуйте, Мехмет, рада вас видеть!
Он молча взял мою руку и, задержав в своей, провёл подушечкой большого пальца туда-сюда по ладошке – приласкал. Я отняла руку.
Они всё ещё пили кофе. На низеньком столике стояли сласти и большие чашки с кофе, сваренного, по-видимому, по-европейски – в недрах кофе-машины. Желая доставить удовольствие Айтач, я повторила восторги по поводу спа-центра, но адресовала восторги к Мехмету. Говорила цветисто и вполне искренне. Серёжа переводил для Айтач. С её лица улыбка не сходила, иногда она в ложном смущении опускала глаза долу, а иногда рассыпалась хрустальным смешком. Зато её брат ни разу не позволил себе улыбнуться и держался с такой безучастностью, что я засомневалась, слышит ли он то, что я говорю. Славословия свои я закончила восхищением студией танца, не забыла похвалить и преподавателя танца, и Айтач, умеющую находить столь профессиональных и приятных людей. В конце концов я истощилась и увяла. И Серёжа тотчас же начал прощаться. Подав руку Айтач, Мехмету я руки не подала.
В машину я бежала, как домой, жаждая укрыться лицом на груди Серёжи и замереть, ощущая, как едва-едва колеблются волосы на макушке от его дыхания.
– Маленькая, – шепнул он, – я волновался, звонил, ты трубку не брала.
– Да-а, прости… – залепетала я, – телефон оставила в сумке. Знаешь, у меня по жизни с позвонить не очень… а когда танцевала, вообще обо всём забыла.
– Мехмет по моей просьбе звонил сестре, чтобы справиться, всё ли в порядке.
– О, Серёжа! Ну прости, я виновата. Я и маме не позвонила… а теперь поздно, там ночь.
Он поднял руку с часами к глазам и подтвердил:
– Да, теперь уже завтра.
– Как твой день прошёл? – спросила я. – Всё успел, что запланировал?
– Ты точно удачу вручила мне утром. Обычно спорим, а тут первый же кандидат на должность управляющего и меня, и Мехмета устроил. Представители из регионов приехали, все вовремя, все с хорошими результатами. – Сергей помолчал и вновь перевёл разговор на меня. – Ты такая возбуждённая пришла, глаза задорно блестят, румянец на щеках. Потом сникла. Устала?
Я глубоко вздохнула и кивнула.
– Общество жёсткой иерархии, трудно существовать в таком. Знаешь, я сегодня услышала, что среди «обслуги» не бывает добросовестных работников, поэтому за ними нужно неустанно следить. Хочется добавить: а ещё лучше бить палкой. Особенно неприятно слышать такие речи от образованного и, в общем-то, славного человека. Почему люди не понимают, что унижать собственной значимостью низко? Да и глупо! Высокое положение незачем подчёркивать, если ты имеешь его по праву.
– А если не по праву?
– А если не по праву, то высокомерием и спесью не поможешь. Требуя подтверждения значимости извне, человек именно этим требованием обнаруживает свою незначительность.
Серёжа покачал головой и возразил:
– Ты излишне критична. Маленькая, весь воспитательный ресурс, включая родительский, вся пропагандистская машина транслируют, что успех – это всё! Ты успешен, и ты небожитель! Отсюда и формируется пренебрежение к людям труда. Шахины лишь результат воспитания.
– Наверное, ты прав. Только у нас в ошельмованной России, видимо, как наследие «советского тоталитаризма», всё ещё встречается отношение к человеку, как к человеку, безотносительно его денег и статуса. Хотя и у нас… – я поморщилась и умолкла, не договорив.
– Что у нас? – спросил Сергей.
– И у нас хватает всякого. Девочка, что меня сопровождала… Серёжа, представляешь, русская мать запретила сыну жениться на казашке. Противно, до омерзения… я словно испачкалась… Теперь её сын пьёт. Всё. Не хочу это обсуждать.
– Я думал, тебе понравится в центре.
– Мне и понравилось… баня, массаж, а потом… – Я подняла к нему лицо. – Плохо без тебя. Плохо.
– Так плохо, что забыла позвонить? – улыбнулся он.
Не принимая его улыбки, я покачала головой.
– Забыла, когда танцевала… а до того всё время тебя вспоминала.
– Ну-у, что-то ты у меня совсем нос повесила, – и он потёрся кончиком своего носа о мой.
– Я есть хочу.
– Ты что, не обедала? – Сергей осмотрелся по сторонам, проверяя, где мы едем, и отдал указание водителю. – Сейчас, Маленькая, потерпи, минут десять и приедем. Я тебя сейчас барабулей накормлю. Знаешь, что такое барабуля?
Я вновь покачала головой.
– Ты в жизни не ела такой вкусной рыбки! – заверил он.
В маленьком уютном ресторанчике посетителей почти не было, и шеф-повар сам вынес нам большое блюдо с рыбой. Рыбка лежала золотистой горкой в окружении зелени.
Ела я вприкуску с хлебом, руками разрывая тушку. Сергей тоже ел руками, как всегда, не торопясь, и блестел глазами от удовольствия, наблюдая за мной.
Шеф-повар присел невдалеке за пустующий столик и время от времени поглядывал на нас, одобрительно кивая. Люди, которые любят готовить, любят смотреть, как едят их стряпню.
Наконец, я насытилась, на тарелке образовалась горка обглоданных хребтов. Тщательно обтерев руки, я подошла к шефу и поблагодарила за вкусный ужин. Было приятно, что ему знакомо русское слово «спасибо». Мы разговорились – я по-русски делилась впечатлениями о кухне Стамбула, а он, смущаясь и помогая себе руками, старался донести до меня что-то важное по-турецки. Посмеиваясь, Сергей нашей беседе не мешал. Вдоволь наговорившись, я вернулась к нему, мы расплатились и пошли к машине.
По дороге в отель и потом – в переходах и лифте отеля, мы молчали. Серёжа томился желанием – склоняясь лицом ко мне, втягивал в себя воздух, рука устремлялась к моему подбородку или к шее и, едва коснувшись кожи, замирала. Шумно выдохнув, Сергей отстранялся, осматривался по сторонам и, спустя минуту, вновь тянулся ко мне.
Наконец мы пришли в номер. Дверь, отправленная назад его ногой, громко хлопнула, и он оперся на неё спиной. Мрачно глядя остановившимся взглядом, с каким-то отчаянием он произнёс:
– Соскучился… боюсь коснуться тебя…
Я попятилась. Медленно отступая вглубь апартаментов, начала раздеваться. Он столь же медленно пошёл за мной. Пальто, пиджак, галстук, сорочка падали на пол рядом или поверх моих вещей. Когда мои бёдра коснулись боковины кровати, Сергей тоже остановился. Я сняла последний предмет гардероба и бросила на пол. Его взгляд на несколько долгих секунд застыл на моём лобке; очнувшись, он шагнул, и пальцы приласкали детскую нежность кожи. Я резко вдохнула в себя воздух: «Ах!» Он толкнул меня на кровать и молча рассматривал, пока обнажал себя. На мгновение припав жадным ртом к паху, выпрямился и, ухватив за бёдра, рывком подтянул к себе.
– Не двигайся… смотри на меня!
В самый момент освобождения, я устремилась к нему. Обхватив меня руками, Сергей развернулся и спиной рухнул на кровать. Огненный шар ширился, улетая вверх и низвергая нас в вечность…
– Ты сегодня другой. Молчаливый. И секс другой, – отметила я, когда мы оба вернулись в реальность.
Вся моя чувствительность в этот момент перебралась в пальцы правой руки. Я гладила волоски на его груди. Частью седые, частью тёмные они были чуть влажными и шелковистыми на ощупь, и чуть пружинили под пальцами.
– До сих пор сердишься? – спросила я и коротко хохотнула. – Если это наказание, то мне понравилось.
– Наказание?.. Нет, Маленькая. Иногда мне нужен секс без прелюдий и общения.
– Иногда когда?
Он подумал, пожал плечом и нехотя ответил:
– Вероятно, когда что-то не так, как надо.
Я склонила голову, поцеловала, а затем лизнула его сосок, кнопочкой выглядывающий между волос, и заявила:
– Я читала, что женщина способна трансформировать негативную энергию мужчины, и наиболее эффективно она это делает во время секса. Так что, можешь располагать мной. – Сообразив, что брякнула, я залилась жаром и уткнулась лбом в его грудь.
Не считаясь с моим смущением, он приподнял моё лицо и долго изучал, пристально всматриваясь, словно желая что-то найти. Спросил совсем не к месту:
– Ты не подала руку Мехмету. Почему?
– Не подала? – переспросила я и подтвердила: – Не подала.
Он помолчал и хрипло потребовал:
– Дай язычок…
Пройдёт ещё несколько дней, прежде чем я пойму, что сразу за быстрым сексом, Сергею нужен секс, исполненный ласками.
В тот вечер я узнала историю его отношений с женщинами, но вначале задала вопрос, который не давал мне покоя с первой ночи.
– Серёжа, хочу спросить и не решаюсь, – начала я с предисловия, но всё равно запнулась: – Ты… ты так активен… ты принимаешь какие-нибудь препараты?
Он самодовольно хохотнул и очень серьёзно ответил:
– Нет, Маленькая, не принимаю. – Потом обхватил меня обеими руками и, покачав в объятиях, произнёс: – Никогда не отпущу. Слышишь? Никогда. Всё время думаю, если бы не отступился тогда, ещё в школе, была бы ты рядом со мной вот так, как сейчас, всю жизнь.
«Мы были другими – и ты, и я, и как бы оно случилось, ни ты, ни я не знаем», – подумала я, а вслух спросила:
– Почему ты не женился?
Он помолчал и начал рассказывать, делая в рассказе большие паузы, видимо, наново переживая давно прошедшее.
– Я лет до тридцати пяти жил бестолково. Многие тогда так – первые деньги кружили голову. Хотел все удовольствия сразу и много. Казино, клубы, бары, бани. Калейдоскоп лиц. Спиртное каждый вечер и почти до утра. Девочки. На раз, на час, на вечер. Ни имён, ни лиц не запоминал. Я отличался от других только одним – я никогда не начинал утро с опохмела. Я начинал с пробежки. Потом подустал. Николай уже лет пять, как женат был. День рождения свой праздновал не в баре, а шашлыками на даче. Я смотрел и завидовал. Понял, тоже так хочу – жена, ребёнок, родители счастливы внучкой. Мои тогда ещё оба живы были.
Карину я встретил в одном из клубов. Она не красавица – хищное личико, высокая, угловатая, всегда без белья, всегда на высоких каблуках, в ней жило ненасытное желание развлекаться. Дома неряшливая с потухшим взглядом, она преображалась, как только её головку посещала идея нового приключения. Секс она рассматривала, как некую плату в обмен на развлечения. И ещё она нуждалась в защите. Везде, где бы она ни появилась, возникал конфликт. Мне казалось, все мужчины мира борются за право быть рядом с ней.
Наши отношения длились больше года, а закончились за пять минут. Очередная ночь в очередном ночном клубе. Я отлучился, Карина осталась ждать у барной стойки. Возвращаюсь и вижу рядом с ней крепкого парня. Она что-то ему говорит, он кивает, потом оглядывается и, сжав кулаки, направляется ко мне. Краем глаза я увидел, как зажёгся её взгляд, как на лице проступило сладострастное выражение, даже рот приоткрылся. Парень был слишком тяжёл и слишком пьян. Уворачиваясь от бестолково мелькающих кулаков, я почти не отрывал глаз от её лица. Видел, как сникло, увяло её вожделение, когда её герой, зацепившись ногой за барный табурет, упал передо мной. Она не успела скрыть разочарования, когда столкнулась с моим взглядом, но не смутилась – тряхнув волосами, насмешливо-развязно уставилась на меня. Я выпутался из груды тела перед собой и, не оглядываясь, покинул бар. Она не пошла за мной. Я и не ждал.
«Ждал, Серёжа, – с болью подумала я, – ждал, раз говоришь об этом».
– Ты любил её, – сказала я вслух.
Он долго молчал.
– Она ещё несколько раз возникала в моей жизни, уверенная в своей власти надо мной. Сейчас она зрелая дама. Её страсть тоже стала серьёзнее. Там, где она, вспыхивают семейные драмы, рушатся отношения между давними деловыми партнёрами. Сын или отец, жених или брошенная им невеста, Карине скучны её жертвы. Давно мёртвая она подогревает свою жизнь чужой болью. – Сергей глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой. – Я не любил её. Желал? Да! Неистощимая на выдумки, естественная в своих желаниях и нуждающаяся в защите – такой я её видел. Когда понял, что ошибался, очарование исчезло.
Сергей опять надолго смолк. Я тоже молчала, ждала.
– Была ещё одна женщина, – наконец, заговорил он. – Галина. Перед нею я виноват. Мы с полгода встречались, когда она спросила, какую роль я отвожу ей в своей жизни. Предложение делать я был не готов, но жить мы стали вместе. Хорошая хозяйка, она ждала моего возвращения с работы, накрывала на стол, внимательно слушала рассказы о произошедшем за день, с покорной готовностью отдавалась и ничего не требовала. Мне казалось, за её лбом нет никаких сомнений и тревог, одна ровная безмятежность. Я много раз уговаривал себя: «Женись, у тебя будет надёжная и уютная жена, спокойная, семейная жизнь, вероятны детки», и оставлял всё, как есть. Два года она старалась сделать из нас семью, потом каким-то образом узнала, что я бываю… бываю с другими женщинами. Отпираться я не стал. Ни слёз, ни скандала – назавтра вернулся домой, её нет, даже записку не оставила. – Он помолчал и неожиданно добавил: – Кое-как нашёл.
– Нашёл? Зачем?
– Я дела её финансовые веду. Дела Карины тоже.
– Тебя не удовлетворял секс с Галиной или тебе недостаточно одной женщины?
– Я не знаю, Маленькая. И то, и другое. Или ничего из этого. Я решил, что не гожусь для длительных отношений, а тем более для брака.
– А как ты решал вопрос секса?
Сергей усмехнулся.
– Это не вопрос. Плати, предложение есть на любой вкус, цвет, возраст.
– Бордель?
Сергей поморщился.
– Нет. Образованные, независимые женщины, зарабатывающие таким способом. Самая безопасная и самая доступная возможность удовлетворения. Абсолютно деловая форма отношений, не предполагающая ни ответственности, ни вины.
Он вновь умолк, а мне и сказать было нечего, и вопросов у меня не было. Через некоторое время он спросил:
– Я разочаровал тебя?
– Скорее, я растеряна. Две совершенно разные между собой женщины. Их объединяет только твой выбор. Обеих содержишь. Последнее обстоятельство меня восхищает. Ты берёшь ответственность за финансовое благополучие некогда близких тебе женщин. Для меня это явление. Нередко мужчины не желают брать на себя ответственность за обеспечение собственных детей. – Я помолчала, прислушиваясь к себе, и предупредила: – Я не ревную к прошлому, но в настоящем я хочу быть единственной. По-другому я не смогу, у меня есть опыт, мне изменяли.
– Глупенькая, зачем же ты сравниваешь? – изумился Сергей. Он даже приподнялся, чтобы заглянуть мне в глаза. – Ты – моя женщина! Твой аромат сводит меня с ума, вкус твоего ротика, вкус сокровенных складочек, – его рука скользнула к моему паху, – вызывают такое желание, что я теряю разум! Твоё тело так податливо и отзывчиво, оно словно совершенный инструмент настроено на каждое моё движение! Мы совпадаем в желании, совпадаем в оргазме. Зачем же мне другие? С тобой я испытываю и страсть, и наслаждение, каких раньше не знал. – Он засмеялся и прибавил: – И столь «активный», как ты выразилась, я тоже только с тобой. Какая к чёрту стимуляция? Я вынужден обуздывать своё вожделение, иначе мы рискуем не выбраться из кровати.
Я таяла от его признаний, утопая в ласковой зелени вспыхивающих золотыми искорками глаз.
– Мечта о тебе живёт во мне всю мою жизнь, – продолжал он, – просто я боялся признаться себе в этом. И лучистость глазок твоих преследует меня всю жизнь. – Он нежно поочерёдно поцеловал мои глаза и прошептал: – Твои глазки очень откровенно рассказывают обо всём, что ты чувствуешь. «Глаза женщины самое сексуальное, что есть в женщине». Эту фразу я прочёл давно. Доказательств только добыть не мог. Автор забыл добавить: «Если глаза женщины умеют говорить».
– А бывает, не умеют? – спросила я.
– Бывает.
– Ты потому хочешь видеть мои глаза во время секса?
– Да. Я просто с ума схожу.
