Лариса Тимофеева
Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
Я кивнула. Он вновь крякнул, почесал затылок и потребовал:
– Так ты это, Маленькая, сократи имя-то моё, а то шибко длинно получается.
– Васильевич? – предложила я и подала тарелку Маше. – Приятного аппетита, Мария Васильевна.
– До́бро. Василичем и зови. Так что, Сергей Михалыч, так и не расскажешь, где невесту такую взял?
– Со школы ещё знаю, Вася. Всю жизнь люблю.
– Так это… – Василич недоуменно взглянул на Сергея и переглянулся с Машей, потом посмотрел на меня, вновь на Сергея и спросил: – Ты, Сергей Михалыч, школу заканчивал, а она только пошла, что ли? Дак и так-то по годам Маленькой всё равно не сходится.
Сергей замер с полной ложкой у рта. Хлебнул, проглотил и только тогда ответил:
– Конечно, Вася, не сходится, я на встречу выпускников однажды ездил, а Маленькая там вроде как волонтёром была. Тогда и познакомились. Ухажёров у неё много было, после школы она замуж выскочила, опоздал я. Теперь вот случайно встретились.
– А с мужем, значит, не пожилось? – спросил Василич и в упор посмотрел на меня. Маша было дёрнула его за рукав, но он не обратил на неё внимания и продолжал: – Или случилось что?
– Бросила я мужа, Василич, – ответила я и прямо, не таясь, взглянула на него. – Хороший он человек, без вины за ошибку мою расплачивается. Я замуж за него без любви пошла, а полюбить так и не смогла. Серёжу люблю.
Василич моргнул и уткнулся в свою тарелку.
– Мария Васильевна, рассольник замечательный, – похвалила я, прерывая молчание. – Серёжа, тебе добавить?
– Нет, Девочка, много будет. Маша, благодарю, рассольник хорош.
– А мне, Маленькая, плесни полчерпачка, – протянул тарелку Василич, – люблю я Машин суп.
«Василий меня принял. Хороший он, тёплый, – думала я по дороге в аэропорт, – как бы сделать так, чтобы и Маша приняла. Надо, чтобы приняла. Готовит она замечательно, и кормить любит. А вот уборкой придётся заниматься кому-то другому».
Сергей тоже размышлял о чём-то, целуя и покусывая мои пальцы. Наконец он глубоко вздохнул, опустил мою руку к себе на колено и сказал:
– Документы тебе надо менять, боюсь, проблемы на пограничном контроле начнутся.
– Тебе тоже, – отозвалась я.
– А мне зачем?
– За тем, зачем и мне. Серёжа, тебе на вид лет тридцать.
– Ну, Маша и Вася моих тридцати лет не увидели, зато увидели большую возрастную разницу между нами.
– Люди не рассматривают знакомые объекты – они их знают, – возразила я, – к тому же предпочитают не замечать необъяснимое. Меня они видели в первый раз и оценивали, исходя из того, что видят. С тобой иначе, Маша и Вася знают сколько тебе лет.
– Хочешь сказать, люди, которые меня знают, не увидят изменений?
– Не увидят весь комплекс изменений, потому что их объяснить нельзя. Но частности они будут замечать. Скажем, Маша увидела, что ты похудел. Кто-то подумает, что ты начал красить волосы. Кто-то станет думать, что ты клиент пластической хирургии. Тотальное омоложение увидит художник или человек, чья профессия требует внимания к деталям.
– Например, пограничник.
– Именно. А ещё любой наблюдательный человек, способный к анализу.
– Такой тоже есть, – усмехнулся Сергей.
Я ждала продолжения, но вместо этого он шепнул:
– Дай губки поцелую.
Поцелуй был продолжительным и нежным. Прерывая его, Сергей выдохнул:
– Соскучился. Думал, ты со мной в спальню поднимешься, а ты предпочла Васю очаровывать.
– Предпочла. Только очаровывала не Васю, а Машу.
– Но очаровала-то Васю! Вася и жены не побоялся, целоваться на прощание полез.
– Серёжа, – засмеялась я, – Вася Машу не боится, он её любит. Даже слепец увидит, Маша для него – Единственная.
– Да-да, думаю, Единственная как раз сейчас испытывает его любовь на прочность. – Он ненадолго умолк, изучая моё лицо, и сказал: – Сегодня у нас день вопросов, хочу спросить… ты своим мужчинам изменяла?
– Косте.
На самом донышке его глаз мелькнуло разочарование и… брезгливость(?!).
– Я об этом уже говорила, – напомнила я. – Почему ты спрашиваешь?
Он нахмурил лоб, озадаченный ускользающими воспоминаниями, и я подсказала:
– Будучи замужем, я просила о встрече с половинкой. Я мечтала о другом мужчине.
Он шумно выдохнул.
– Маленькая, я имел в виду физическую измену.
– Если ты имеешь в виду случайную связь или намеренную – тишком, то так я не изменяла. Когда я выбираю мужчину, я «сплю» только с ним, параллельно с двумя я не умею.
– Так ты считаешь мечты о ком-то неизвестном изменой?
– Да, я считаю это изменой, по крайней мере, в моногамных отношениях. Спонтанная физическая связь, когда гормоны возобладали над разумом, мне кажется меньшей изменой, чем ментальный отказ от партнёра. Жить с одним человеком, мечтать о другом, значит, изменять не только партнёру, но и себе.
– А в полигамных отношениях измены нет вообще?
– Серёжка, я не специалист полигамных отношений. Полагаю, полигамные люди мыслят по-другому, у них другая мораль и другая шкала ценностей.
– Осуждаешь полигамные отношения?
– Да почему же я должна их осуждать? Если полигамия для человека предпочтительна или является нормой, пусть он будет счастлив, так же и его партнёры. Я могу сказать только о себе – я не смогу быть ни на одной из сторон полигамии. Я не смогу иметь много мужчин, я могу принадлежать только одному. Столь же невозможно для меня быть одной из партнёрш при полигамном мужчине. Серёжа, к чему эти вопросы?
Теперь его взгляд был полон ласки, не отвечая, он привлёк к себе мою голову и уткнулся носом в макушку.
– У тебя есть ранее не замеченная мною особенность, – недовольно буркнула я, – ты склонен игнорировать вопросы собеседника.
– Сокровище моё, – прозвучало в ответ.
Глава 4. Европа
День первый (продолжение дня предыдущего)
– Ты дружишь со временем, и мне это безумно нравится. Ах нет, даже не так, – исправила я саму себя, – ты дружишь со временем, и меня это безумно восхищает! Ты первый человек в моей жизни, кто не теряет времени на ожидание и не опаздывает.
Говоря это, я «гнездилась» в кресле первого класса – искала и не могла найти удобное положение. Сергей пил вино и наблюдал за мной.
– Ты не первая, кто заметил эту особенность, – заметил он.
– А кто первый?
– Ещё один наблюдательный человек, способный к анализу.
– Ух ты! – я с интересом взглянула на него. – Я так понимаю, ты меня причислил к наблюдательным человекам? Благодарю. Мне приятно, хотя сама себя я так не оценю. – Я опять сменила положение и спросила: – Так кто же этот загадочный первый?
– Мой друг. Арабский шейх.
– Твой друг принадлежит к королевскому роду?
– Да. Я познакомлю вас на Неделе Моды в Париже.
Усвоив информацию, я вновь занялась поиском удобного положения. И отчаялась, бросила это бесполезное занятие, задрала к груди коленки и, обняв их, уставилась в иллюминатор.
– Чем дальше, тем страшнее, – проворчала я, – лорда я бы, наверное, вынесла, но Королевское Высочество… это слишком даже для безбашенной авантюристки, а я, к несчастью, таковой не являюсь. Пожалуй, я приму ислам и уйду жить на женскую половину дома.
– Маленькая, ты серьёзно? – засмеялся Сергей. – Ты боишься людей с титулом?
– Серёжа, я вообще боюсь незнакомых людей! Последние десять лет я общалась преимущественно с растениями… ну и с десятком человек, коих знаю уже тысячу лет.
– Принц – светский человек, с европейским образованием. Его Высочество можно отнести к исчезающему классу галантных мужчин.
– Ооо, это кардинально меняет дело! Галантные-то мужчины у меня на даче под каждым кустом сидели! – я вздохнула и призналась: – Серёжа, я действительно трушу. И с милордом встречаться боюсь, и с принцем, и с… кто там у тебя ещё есть?
Сергей поставил пустой бокал на стол и протянул ко мне руки.
– Иди сюда.
Я переместилась к нему на колени.
– Поспишь? – спросил он.
– Не хочу. Ты когда в Лондон улетаешь?
– Через два дня. Завтра вечером встретимся с одним человеком, хочу пригласить его к сотрудничеству. В качестве партнёра или управляющего, на что согласится. Он русский, живёт в Чехии с детства, родители перебрались туда в девяностых. Лида, ты не спрашиваешь о книге Насти, – напомнил Сергей.
– Жду, когда сам скажешь.
– Мне понравилось. Некоторые вещи – очень, некоторые я не понял. Я хочу издать книгу здесь или в России. Ты согласна?
– Здесь? В Европе? – переспросила я.
– Для начала в Германии. Мне жаль, что я не знал Настю. Она интересный человек, думающий и чувствующий.
Непрошенные, ненужные сейчас слезы навернулись на глаза, не удержались и быстро-быстро покатились по щекам. Я уткнулась носом в самое безопасное для себя место на земле – в его шею. Сергей не успокаивал, обнимал обеими руками и дышал в макушку. Наплакавшись, я прошептала:
– Спасибо, Серёжа. Извини. Скучаю я по Насте.
Он надавил щекой на мой лоб, понуждая поднять к нему лицо, и, целуя глаза, прошептал, как ребёнку:
– Мокрые, печальные мои глазки.
Остерегаясь следующей волны слёз, я вновь уткнулась ему в шею – подальше от незнакомой мне по предыдущей жизни ласки.
– Я всё думаю о Ричарде, – перевёл Серёжа разговор на другую тему, – не могу понять, как мог так долго ошибаться? Я знаю Ричарда уже больше четверти века.
– Ты скроил ему кафтан по своей мерке, – шмыгнув носом, сказала я. – Сам ты умеешь преодолевать обстоятельства и думаешь, что и друзья твои тоже. Ты ждёшь от Ричарда того, что он не может дать, а именно уверенной ответной реакции на любую ситуацию в бизнесе. Ту реакцию, какую проявил бы сам. Ричард понимает, что не соответствует твоим – вполне разумным, надо заметить, – ожиданиям и чувствует себя ничтожным членом команды. Это отнимает у него остатки уверенности, и в интересах дела он требует детальных указаний…
– А я тренирую самообладание в ответ на его беспомощность, – усмехнулся Сергей.
– Да. Но я хотела сказать, что он требует детальных указаний, видя в тебе гуру бизнеса или… отца.
Ошеломлённый предположением, Сергей, помедлив, переспросил:
– Отца?
Давая ему время свыкнуться с услышанным, я промолчала. Спустя минут пять, он сказал:
– Мне неприятно твоё предположение, но, похоже, ты права. Ричард в панике ведёт себя, как ребёнок. Пока не надавлю, не выражу недовольство, не успокаивается. Мне и самому не раз в голову приходили фразы, типа: «С ним, как с ребёнком», «Я ему, как отец». – Сергей вновь помолчал и спросил: – И что с этим делать?
– Ничего, – пожала я плечами. – Не думаю, что с этим надо что-то делать. Надо подумать, и вот над чем – процесс формирования отношений, процесс обоюдный. Вы оба создавали порочный круг ваших взаимоотношений.
Он вновь растерялся.
– Как в психологии – жертва всегда найдёт своего насильника?
– Ну, ни жертвы, ни насильника в ваших отношениях нет, наоборот, каждый из вас воздвиг другого на пьедестал. Он видит в тебе абсолютный для себя авторитет, ты в нём – умелого дельца, как ты сам. Ты с навязанной ролью успешно справляешься, он, увы, нет. Понимаешь, у нас всегда есть определённый образ близкого человека, определённые представления-ожидания о том, какой он. Этот образ удобен для нас, равно как и неудобен для человека. Мы не замечаем, что общаемся, любим или дружим не с человеком, а со своим представлением о нём, потому так часто и разочаровываемся друг в друге.
– А ты? Я для тебя тоже придуманный образ?
– В чём-то, вероятно, да. Но я хочу, чтобы в моём восприятии было меньше моих представлений о тебе, и хочу, чтобы было больше тебя истинного. Потому и учусь любить – принимать таким, какой есть. Правда, есть одна закавыка, – я скорчила недовольную рожицу, и Серёжа чуточку напрягся в ожидании продолжения, – ты восхищаешь меня. И чем больше я тебя узнаю, тем больше восхищаюсь. А от восхищения до идеализации один малюсенький шажок, – и я показала щёлочку между сложенными параллельно друг другу указательным и большим пальцами.
Он удоволено хохотнул и спросил:
– А с этим что мы будем делать?
– Ничего мы с этим делать не будем. Будем и дальше восхищать и восхищаться! Мы будем любить друг друга и наслаждаться жизнью! – и я подтвердила слова поцелуем.
Сергей перехватил инициативу, значительно удлинив наш поцелуй. Потом я вернулась в своё кресло, разложила его и, пока мы летели в порт назначения, я в быстром просмотре освежила в памяти самый мой любимый фильм Тарковского «Андрей Рублёв».
День второй
В ресторан – на деловую встречу Серёжи – мы отправились загодя – будучи приглашающей стороной, намеренно приехали на полчаса раньше.
Снаружи ресторана посетителей встречал швейцар – кругленький, невысокого роста, с пышными, абсолютно седыми усами, он прихорашивал их с помощью расчёсочки, выставив перед собой руку, очевидно, со спрятанным в ней зеркальцем. Увидев нас, суетливо сунул расчёску в карман кителя, поприветствовал и с поклоном открыл дверь.
Ресторан был двухуровневым, из холла в разные стороны расходились три лестницы – одна справа, другая слева уходили наверх, а третья по прямой вела вниз в атриум, объединяющий оба уровня. Нижний уровень заполняли круглые небольшие столики, окружающие крошечную площадку для танцев, в глубине которой за балюстрадой располагался оркестр. Негромкая музыка и приглушённый, тёплого спектра свет создавали атмосферу уюта.
– Очень мило, – похвалила я, осмотревшись.
– Хочешь, потанцуем? – предложил Сергей.
Я хотела. Но к нам подошла администратор и известила, что нас уже ждут. Она повела нас на верхний уровень ресторана, где располагались отдельные кабинеты, закрывающиеся со стороны входа простенькими и милыми ширмами, всего-то и состоящими из натянутой меж деревянных рам рогожки. Спросив, нужна ли ширма нам, на что Сергей отрицательно качнул головой, администратор пожелала приятного отдыха и удалилась.
– Сергей Михайлович! – вскричал из глубины кабинета молодой мужчина, увидев Серёжу, и устремился к нам. Лет ему было около тридцати, но его светлые волнистые волосы уже основательно поредели, почти полностью обнажив и без того высокий лоб. Самым примечательным в его лице был подбородок – тяжёлый, квадратной формы, он и не красил, и не уродовал его, просто был самой выдающейся частью лица. – Рад встрече, Сергей Михайлович. Здравствуйте! Как устроились? Надолго к нам? – говорил он, тряся руку Серёжи.
– Здравствуй, Андрей. Устроились прекрасно. – Сергей развернулся ко мне и представил: – Познакомься, Андрей, моя жена Лидия.
Лицо мужчины дрогнуло – чуть взметнулись брови, глаза чуть расширились, он мельком взглянул на Серёжу в порыве что-то спросить, но тотчас же погасил порыв и вернул лицу невозмутимость.
– Лидия, – подавая руку, произнесла я.
Холодные голубые глаза мужчины моргнули, и вдруг он улыбнулся щедрой мальчишеской улыбкой, глаза его тотчас ожили, и всё лицо стало удивительно симпатичным.
– Андрей, – сказал он с лёгким смешком.
– Рада знакомству, Андрей.
– Взаимно, Лидия. Лидия, Сергей Михайлович, познакомьтесь, – Андрей развернулся, открывая взору молодую женщину, сидевшую за столом, – это Ирина, моя… – он замялся, – приятельница.
«Приятельница» недовольно сверкнула на него глазами и, не поднимаясь с места, через спинку соседнего стула протянула руку. Сергей подошёл и поцеловал её пальчики с длинными, сверкающими стразами ногтями.
– Сергей. Рад знакомству, Ирина.
Ирина кокетливо ему улыбнулась и перевела взгляд на меня. Руку при этом со спинки стула она не убрала, вероятно, ожидая, что и я припаду к ручке. Я вежливо поздоровалась:
– Здравствуйте, Ирина. Я Лидия. Рада знакомству.
Ирина благосклонно кивнула и мне и тут же, надув губки, заныла:
– Дюша-а, давай уже заказывать будем. Где там официа-ант?
Андрей холодно уставился на подругу. Упреждая возможный конфликт, я воскликнула:
– Поддерживаю! И в самом деле, есть хочется.
Тотчас появился официант, по-видимому, прятавшийся за одной из двух колонн, обрамляющих вход в кабинет. Дождавшись, когда мы рассядемся за столом, официант каждому протянул карту меню. Я покачала головой и заявила:
– Я знаю, что хочу заказать.
В такси, по дороге в ресторан я в гугле ознакомилась с описанием некоторых блюд чешской кухни.
– Послухам, – улыбнулся официант.
– Кнедлики с грибным соусом, – назвала я первое блюдо. Официант кивнул. – Жареный карп по-чешски, – официант опять кивнул. – На десерт – сливовый пирог.
Последнее блюдо требовало перевода. Андрей перевёл, официант сказал: «Добре», – и повернулся к Ирине. Протыкая ногтем строчку меню, Ирина принялась выспрашивать, что да как приготовлено, жареное блюдо или запечённое, есть ли в блюде та или иная пряность, при этом она недовольно кривила рот при любом ответе официанта. Заняв на расспросы минут пять, она, к моему удивлению, заказала всё, о чём расспрашивала. Мужчины заказали пиво, посовещавшись на предмет марки между собой. К пиву заказали блюдо под странным названием «утопенцы», дальше оба сошлись на свиной рульке с гарниром из квашеной капусты. Всё сугубо по-чешски.
Только управились с заказом, как телефон Серёжи ожил. Извинившись, Сергей вышел из кабинета вслед за официантом, а мы замолчали тем неловким молчанием, что возникает между только что познакомившимися людьми. Ирина, широко распахнув глаза, водила взглядом по лицу Андрея, а Андрей сосредоточенно крутил в руке нож, иногда ненароком постукивая им по краю тарелки. «Что ли о погоде заговорить? – подумала я и хотела уже брякнуть: – На дворе хорошие погоды стоят, не правда ли?» – но не стала. Чёрт его знает, какое у них чувство юмора!
– Андрей, расскажите о достопримечательностях города, – нашла я, наконец, повод прервать молчание. – Вы давно здесь живёте? Я знаю, что город основан ещё в средние века.
– Ну, не настолько давно, Лидия! – воскликнул Андрей.
Мы рассмеялись, то есть рассмеялись я и Андрей, Ирина даже не улыбнулась.
– Вы правы, – подтвердил он, – город основали в четырнадцатом веке. Вы любите старину?
– Люблю. И хочу побродить по историческим местам.
– Говорят, старые вещи и архаичную архитектуру любят старые души, приходившие в воплощение сотни, тысячи раз.
– Вот-вот, – подтвердила я, – никак не обрету освобождения! Всё брожу и брожу кругами сансары.
В его глазах мелькнул интерес, и он предложил:
– В ближайшую неделю я свободен, если хотите, составлю вам компанию.
– Хочу! И очень буду рада! Сергей вынужден уехать, а я без языка.
– По рукам?
Андрей протянул мне ладонь через стол. Я приподнялась и хлопнула ладошкой по его ладони.
– По рукам!
– Только предупреждаю, я потребую плату! – заявил Андрей.
– Ну вот! Не успеешь получить подарок, как его тут же отнимают. Дорого запросите?
– Надеюсь, вполне по средствам. На будущей неделе сюда приезжает балетная труппа из Праги. Дают всего два спектакля. Составите мне компанию?
Его «мне», а не «нам» удивило меня, и, прежде чем дать согласие, я взглянула на Ирину.
– Идите-идите, – замахала она руками, – я разрешаю! Я не люблю балет. И по городу гуляйте сколько захочется. – Она умолкла, стрельнув глазом на возвращающегося к столу Сергея, и кокетливо посетовала: – Я лучше в спа-салон схожу, а то на себя времени вечно не хватает. Совсем в замарашку превратилась!
Её кокетство осталось без внимания. Вероятно, она ждала опровержения своих слов, но не дождалась. Удручённая мужским невежеством, она вздохнула, возведя очи горе, и вернулась к теме разговора:
– Город я не люблю. Скука. Я Дюше сразу сказала, жить мы будем в Праге, я не для того из Питера уезжала, чтобы в этой дыре жить! Тут даже общества приличного нет, – она фыркнула, – местное общество – это язвенники со всего мира. Мама в гости приезжала, ей тоже не понравилось. Неделю всего у нас пожила, скучно стало. – Ирина доверительно склонилась ко мне и, слегка понизив голос, заявила: – Дюша, знаете, себя не ценит. Он очень умный и образованный, он может и в столице хорошо устроиться. Я говорю: «Поехали в Прагу, осмотримся! Мой папа деньгами поначалу поможет, а ты потом сам начнёшь зарабатывать, ты талантливый!», а он – нет и нет! – она тяжело вздохнула и прибавила: – Дюше надо в себя поверить.
– Ирина, вы коренная петербурженка? – сделала я попытку увести разговор в другое русло.
– Н-нет, – замялась она, – мы в Петербург переехали, когда мне пятнадцать лет было. Папу по службе перевели. Это Дюша у нас коренной петербуржец. Знаете, – она расширила глаза, – одна его бабушка блокаду пережила. Вы же знаете, да? Там людей ели! А она такая милая старушка!
Я взглянула на Андрея. Положив руки на стол, он надёжно сцепил их в замок и упёрся в них взглядом.
– Старенькая, а всё время с книжкой, – продолжала Ирина, – читает, читает. Она учительницей была. Ну не в блокаду, конечно, тогда она ребёнком была, а потом, после войны. – Ирина вновь доверительно наклонилась ко мне и поведала: – Знаете, Дюша её очень любит и скучает. Да-да, – покивала она головой, – Дюша даже хотел её сюда перевезти, а она отказалась. Сказала: «Я в голод, когда всех кошек и крыс съели, из родного города не убежала, а ты меня сейчас куда-то увезти хочешь. Здесь родилась, здесь и помру!» Вот такая она!
– То есть, бабушка-блокадница говорит, что в блокаду крыс и кошек ели, а вы утверждаете, что ели людей? – спросила я.
– Так это все знают! – пожала она плечом. – В книжках про то написано, и в кино про это показывают.
– В книжках? Ирина, вы воспоминания блокадников прочтите, тогда вам не захочется распространять клевету.
– Ай, да какая разница? Ели – не ели, – отмахнулась она. – Не люблю спорить. Тогда была война. А сейчас время другое. И жить можно там, где нравится. Пока молодой нужно мир посмотреть, для себя пожить, повеселиться, как следует, а то, когда старым станешь уже ничего не интересно. Например, моя мама папу никуда вытащить не может. На концерт его зовёт, он: «Не хочу», в клуб – «Что я там не видел?», только и знает – баня да рыбалка. Я, знаете, решила, что и рожать сразу не буду. Вот в Европе глупые люди, что ли, живут? Рожать начинают, когда уже за сорок. Моя мама братика в сорок два года родила, теперь говорит мне: «И зачем я тебя так рано рожала? Лучше бы ещё лет десять на танцы бегала». И правда, зачем с пелёнками связываться пока молодая и красивая? Фигуру опять же портить, растяжки там, грудь обвиснет, ну и всё такое. Ой! – она округлила глаза и прикрыла рот пальчиками. – Что-то я говорю-говорю, а вы… Вот вы… вы когда собираетесь рожать?
– Я?.. В моём возрасте… – я взглянула на Серёжу и осеклась, увидев перед собой молодого мужчину. И тотчас испугалась: «Господи! Осторожнее со словами! Не отрицай желаемое!» Сглотнув сухость в горле, я произнесла: – Ирина, я не считаю материнство жертвой со стороны женщины. Я хочу детей! Без условий.
И вновь пришла в смятение: «Хочу детей? В пятьдесят пять?» Боясь встретить недоумение, а то и насмешку, в глазах Сергея, я вновь взглянула на него. В лице его объединились восторг и восхищение. Едва заметно чмокнув воздух перед собой, он нашёл под столом мою руку и сжал. «Серёжка… – задохнулась я благодарностью, – люблю тебя, люблю!»
– Так я тоже хочу! – грубо ворвалась в наше уединение Ирина. – Не сейчас только!
Я с трудом отвела от Серёжи взгляд и посмотрела на неё. Она напористо провозгласила:
– В нашем мире одного ребёнка достаточно! Земля перенаселена, ресурсов и так уже на всех не хватает! Надо ответственными быть. Я вот думаю, хорошо бы сразу мальчиком забеременеть. А то мужчины говорят, что любят девочек, а сами обязательно наследника хотят иметь. Мне, прям, смешно было, как папа радовался братику…
Подошёл официант. Ирина внезапно потеряла интерес к разговору и стала наблюдать за тем, как сноровисто и безошибочно тот распределяет по столу тарелки. От блюда под названием «утопенцы» повеяло чесноком, она сморщила носик и вновь капризно пропела:
– Дюша-а, снова от тебя чесноком будет пахнуть всю но-очь!
Придвинув к себе своё блюдо, она уставилась в содержимое, некоторое время высматривала там что-то и только потом начала есть, параллельно поглядывая на лежавший рядом с тарелкой телефон – улыбалась чему-то, что-то печатала, выстукивая по экрану ногтем.
Андрей взял в руку кружку с пивом и с видимым облегчением откинулся на спинку стула. Мне тоже требовался покой – нечаянные откровения о сокровенном отнимают силы, и я решительно придвинула к себе карпа.
– Лидия, вы любите Петербург? – спустя некоторое время спросил Андрей.
Я молча кивнула. Петербург подождёт! Мой карп был вкусен, а дожидающиеся своей очереди кнедлики дразнили ароматом душицы. Догадавшись, что собеседник из меня так себе, Андрей переключил внимание на Сергея:
– Сергей Михайлович, я слышал, вы свернули бизнес в России? Решили жить в Германии?
– Жить мы решили в России, – ответил Сергей. – Андрей, я хочу сделать тебе предложение. Мне нужен управляющий. Можем рассмотреть вопрос о партнёрстве, – приступил он к деловой части встречи.
– Вы предлагаете войти в дело? – удивился Андрей.
Мужчины некоторое время смотрели в лицо друг другу, и у меня создалось впечатление, что в мысленном диалоге они сказали друг другу больше, чем могли бы сказать вслух.
– У тебя есть время на размышления, – добавил Сергей, – через неделю я вернусь, и мы сможем обсудить условия сделки или условия контракта.
– Дюша, соглашайся, я чувствую, это хорошее предложение, – вставила Ирина и вновь доверительно склонилась ко мне. – Знаете, я всегда чувствую, что хорошо, что плохо. Я и, когда Дюшу встретила, сразу поняла – он хороший. Мама говорила: «Подожди, узнай кто он, чем занимается, кто родители?», а я сразу согласилась к нему переехать. – Кивнув на мою тарелку, она без всякого перехода спросила: – Я заметила, вы жирную пищу любите? А как форму поддерживаете, если не секрет?
– Жирную пищу?..
– Ну да! – с пудовой безапелляционностью вытаращила она на меня свои глаза. – Я ещё, когда вы заказывали, обратила внимание. Это же тысячи калорий! Так вы ещё и маленькая такая! Вам и калорий меньше надо, чем мне, например.
Я никогда не умела отвечать на «интеллигентное» хамство и потому молчала.
– Маленькая, пойдём, потанцуем, – пришёл на помощь Серёжа.
И едва мы скрылись из глаз, как он стиснул мои плечи и шёпотом воскликнул:
– Лидка, ты хочешь детей?! Ты сказала не ребёнка, ты сказала детей! Ты хочешь от меня детей! – он засмеялся прямо мне в ухо, потом прижался к губам быстрым горячим поцелуем и повлёк по лестнице вниз.
Столько счастья было в его лице!
Начали мы нежным танцем. Губы Серёжи подрагивали от сдерживаемой улыбки, а в глазах прыгали счастливые бесята. Дальше, с каждым брошенным мною из-за плеча взглядом, с каждым расставанием наших тел и последующим объятием, взгляд его изменялся – густел, наполняясь желанием. Постепенно наращивая темп, танец мы завершили пламенным вихрем.
Андрей наблюдал за танцем сверху, застыв посредине лесенки, и встретил нас бессвязным набором восклицаний:
– Лидия, вы… Сергей Михайлович! Вы… вы… Лидия… нет слов! Позвольте… руку!
Я подала ему руку, он поцеловал её, и, кажется, его эмоции пришли в относительное равновесие, уже более связно он продолжал:
– Это так красиво! Так… так замечательно! Я и не знал, что вы танцуете, Сергей Михайлович! Вы брали уроки танца?
– Да, я учился танцу, – посмеиваясь, подтвердил Серёжа. – А Маленькая…
– А Маленькая учится у тебя, – вставила я.
– А Маленькая, кажется, родилась с умением танцевать, – закончил он очень лестно для меня.
– А я много раз думал всерьёз заняться танцами, даже клуб любителей вальса посещал. Но танго! Танго моя мечта! Танго так страстно! А вы… вы… – и он снова увяз в восторгах.
Под эти восторженные восклицания мы и вернулись в кабинет. Ирина громко щебетала по телефону. Увидев нас, зачем-то прикрыла экран рукой и сообщила, беззвучно и широко раскрывая рот: «Па-па», отвернулась и вновь защебетала.
Я заказала чай, мужчины – ещё пива, Ирина обошлась без слов, ткнув ногтем в карту меню, распахнутую перед нею официантом.
– Андрей, вы так и не рассказали о достопримечательностях города, – обратилась я с той же просьбой. – Завтра мы хотим прогуляться по набережной Теплы, заглянуть на… – я замялась и взглянула на Серёжу.
– На Млынскую колоннаду, – подсказал он.
– Млынская, в переводе Мельничная, – пояснил Андрей. – Летом по галерее колоннады гулять было бы куда приятнее. Там акустика превосходная, и летом проходят концерты. Ещё можете посетить Гейзерную колоннаду, взглянуть на двенадцатиметровый гейзер. На завод Мозера можно съездить. – Он вдруг оживился. – Если интересуетесь, в картинной галерее проходит выставка современного искусства. Хотите, сходим вместе, я ещё не был.
– Договорились! Утренние процедуры у нас заканчиваются в одиннадцать часов. Давайте встретимся… Серёжа, во сколько?
– Часа в два.
– Договорились! – повторил за мной Андрей.
Подруга Андрея распрощалась с собеседником громким чмоком, отключила телефон и, постучав по экрану ногтем, сообщила:
– Дюша, тебе от папы привет, а от мамы поцелуй!
Она простёрла к Андрею руку, двумя пальцами захватила мочку его уха и потянула к себе. Он обхватил её запястье.
– Рина, перестань!
– Ну должна же я передать тебе поцелуй от мамы, – заявила она и вновь заныла: – Не будь бу-укой, Дюша-а.
Сцена была отвратительной. Андрей захолодел взглядом, Ирина, надув губы, отпустила его ухо, он – её запястье. Мы с Серёжей сделали вид, что всецело поглощены друг другом и сцены этой не заметили.
Придя в себя, Андрей обратился к Серёже:
– Сергей Михайлович, расскажите о сфере ваших интересов в Чехии. Чтобы принимать решение о сотрудничестве, надо знать, с чем будешь иметь дело.
– Дело не ограничится Чехией, Андрей. В твою сферу деятельности войдёт не только Чехия, но и Польша, и Венгрия, возможно, Черногория. Я сейчас веду переговоры.
Неспешно потягивая пиво, мужчины стали обсуждать дела. Я пила чай и слушала их разговор. Притихшая Ирина, демонстрируя обиду, повернулась к столу боком и пила вино. Через некоторое время она коснулась моей руки и шёпотом поинтересовалась:
– Вы не знаете, где здесь дамская комната?
– Я видела указатель напротив гардероба, – ответила я.
Она поблагодарила, встала и, покачивая бёдрами, направилась к выходу. Платье обтягивало её словно водолазка, являя взору совершенство форм. Серёжа замер на полуслове, и только тогда, когда Ирина скрылась за колонной, к нему вернулась способность говорить. Я опустила глаза в тарелку, круша вилкой свой сливовый пирог.
– Лидия! – позвал Андрей.
Я взглянула на него и увидела в его глазах сочувствие.
– Лидия, – повторил он и смущённо улыбнулся, – не могу набраться смелости и пригласить вас на вальс. Сергей Михайлович, позвольте! За вальс я ручаюсь – не уроню, и сам не упаду.
Получив разрешение, Андрей вскочил с такой поспешностью, что его стул отлетел назад и стал падать. Он изогнулся и успел поймать стул за спинку у самого пола.
