Лариса Тимофеева
Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
День пятый
Я проснулась за мгновение до того, как руки Серёжи коснулись меня.
– Серёжа… – рванулась я к нему.
– Маленькая, соскучилась!
Губы горячие, торопливые, стали целовать моё лицо.
Не в силах оторваться друг от друга, мы долго и путано освобождали его от одежды, бестолково суетились, словно за время разлуки утеряли изначальную слаженность. Я целовала его обнажающееся тело, устремляясь губами то туда, то сюда, желая объять всё и сразу, и вносила ещё большую сумятицу. Он нетерпеливо зарычал, требуя подчинения, поцелуем унял мои губы, объятием спеленал руки, и я покорно отдалась его ласкам. «Моё время придёт, – подумала я, – потом, когда Серёжа расслабленно вытянется на спине, придёт и моё время ласкать».
Когда тела остыли, а губы и руки насытились ласками, я положила ногу на его торс, обвила рукой его грудь и буквально прилепилась к нему всем телом.
– Как хорошо, что ты приехал раньше! Так хорошо, Серёжа!
Он сунул нос в мои волосы, глубоко втянул в себя воздух и прошептал:
– Только на волосах твой чистый запах остался, вся грязью пропахла.
Отвечая, я лишь теснее прижалась к нему.
– Ты почему не звонила? – спросил он.
– Не звонила… не знала, что говорить. Кроме: «Я тоскую без тебя», сказать было нечего.
– Но когда я звонил, ты находила, о чём говорить.
– Не находила. Я отвечала на твои вопросы.
– Маленькая, я с ума сходил. Все используют телефон, в разлуке это единственная возможность увидеть лицо… услышать голос… расспросить, рассказать. Ты, расставшись, исчезаешь из общения полностью.
– Я – не все.
Услышав мой ответ, он напрягся, на секунду задержал дыхание, будто прислушиваясь ко мне. Выдохнул, приподнял к себе моё лицо и прижался губами ко лбу, шепча:
– Если бы я не звонил, ты бы так и не позвонила?
– Не знаю.
– Я каждый день ждал. Я даже не знаю, как это, когда ты звонишь.
– Плакаться не хотела, Серёжа. Я скучала. Очень. Днём, пока с людьми – отвлекаюсь, но тоска рядом, чуть зазеваешься, захватывает, потом трудно выпутываться из ее тисков… ночью… ночью беда…
– А я ночами просыпался постоянно, вначале терял тебя – привык, что ты комочком под рукой сопишь, а потом наоборот – ты со мной, а проснусь и не сразу понимаю, что это во сне ты со мной. Я тебе подарок привёз. Посмотришь?
Я кивнула и ещё теснее прилипла к нему. Он тихо рассмеялся, пальцы пробежали по моей спине к ягодицам, вернулись назад к шее и замерли на затылке. Хриплым шёпотом он позвал:
– Лида…
Я приподняла голову и потянулась, перемещаясь, устремляясь к его губам.
– …сядь на меня…
Утомлённые ночной встречей, утром на процедурах мы преимущественно спали, а, возвращаясь в номер, шли не спеша, и я рассказывала, как прошла моя неделя в отсутствие Сергея.
– Самым волнующим, наверное, был концерт органной музыки в костёле Святой Марии Магдалины, – завершила я свой рассказ.
– Ты любишь органную музыку? – спросил Сергей.
– Люблю. Ты тоже?
– Баха. Который Иоганн Себастьян. – Сергей рассмеялся. – Он мне мозги прочищает. Я его ещё в школе начал использовать. Это ты задания по алгебре щёлкала, как орешки, за контрольную успевала все четыре варианта решить, а мне над задачками трудиться приходилось. А если серьёзно, Бах мне думать помогает, особенно, когда проблема нерешаемая.
Из кабинета навстречу нам вышел обслуживающий меня вчера мастер педикюра. С той же надписью на майке, что и вчера, только майка у него сегодня была не чёрная, а изумрудная, и обут он был не в красные кеды, а в белые эспадрильи. Мастер узнал меня и замедлил шаг.
– Привет! – поздоровалась я.
Он улыбнулся, шагнул ко мне и поцеловал в щёку.
– Пани окей?
Я кивнула, мастер тоже кивнул, мол, хорошо, и пошёл себе дальше. Сергей проводил его взглядом и сказал:
– Маленькая, тебя любят голубые ребята!
– Почему это он голубой? – обиделась я. – Он мастер педикюра. Вчера я в его кабинете расклеилась… тебя нет, Настю вспомнила… ну, в общем, одно к одному, до слёз дело дошло, а он мне посочувствовал. Пригласил провести вечер вместе.
– Ну, значит, он, как и тот малыш из самолёта, практикует секс вне половых различий.
«Тот малыш из самолёта», о котором упомянул Серёжа, мне показался не совсем здоровым. Ещё в Москве во время размещения пассажиров на борту, я обратила внимание на двух молодых людей, трогательно нежно заботившихся друг о друге. Один, юный и хрупкий, с короткой стрижкой мелких кудрей и подвижными мягкими губами, по-видимому, дулся и капризничал, но при этом нежно прижимался плечиком и заглядывал в глаза другому, который, будучи и старше, и крупнее, терпеливо старался угодить. Заметив мой взгляд, капризуля сделал движение губами, которое можно определить только как поцелуй. Я в удивлении приподняла бровь, а он слегка кивнул головой и ещё раз чмокнул воздух перед собой. Губы пунцовым пятном выделялись на его бледном лице, а черные близко посаженные глаза горели нездоровым лихорадочным огнём.
– Маленькая, он проститутка, – заслоняя меня от мальчика, пояснил Сергей, – ищет нового клиента.
– Почему я? Он же вроде гомосексуален.
– Вероятно, он не ограничивает себя рамками пола, – ответил тогда Сергей…
– Ах да Бог с ними, какой секс они практикуют, – несколько запоздало отреагировала я, выходя из оцепенения. – Серёжа, что ты решил с клубом? Ты пойдёшь на заседание «непорочных» бизнесменов?
– Мы пойдём вместе! – он многозначительно подмигнул мне и увёл разговор в сторону: – А как тебе Мозерский хрусталь? Что-то ты ничего об этом не сказала. Ничего не купила?
– Мне понравился набор кувшинов и кувшинчиков, но не так, чтобы купить. А вот в музее один интересный экспонат я видела – набор фужеров для шампанского. Его бы я купила.
– Заказать, чтобы такой же изготовили, нельзя?
– Я не спрашивала, Серёжа. – Я вскрикнула, вспомнив, что забыла рассказать самое интересное, и похвасталась: – Я сама выдувала стекло, представляешь? Придём в номер, покажу свои художества! Кривобокая, такая несчастненькая ваза у меня получилась, а ещё довольно приличный плафон. Ну, по крайней мере, я думаю, что эту штуку можно использовать как плафон. Мастер меня похвалил, что я такие тонкие стенки сумела выдуть!
А потом я рассказала о труппе Милана, о Лукаше, о Ленке и о танцевальном конкурсе. Сергей вначале молча хмурился, слушая меня, а потом и вовсе рассердился. Заиндевев и взглядом, и голосом, он спросил:
– Лида, почему ты?
– Потому что больше некому.
– Лида, я не понимаю. Ты говоришь, он наркоман, зачем рисковать тебе, если он сам не борется со своей слабостью?
– Серёжа, я не знаю причины его желания убивать себя. Да и суть не в этом. Суть в том, что Лукаш талантливый танцор. Я хочу дать ему шанс.
– Какой шанс, Лида? Раз он талантлив, пусть танцует!
– Вот я и хочу, чтобы он танцевал! А конкурс, надеюсь, откроет ему дорогу. Серёжа, каждому человеку в трудную минуту нужен кто-то, кто поверит в него, а для мужчины нужен ещё и тот, кто сможет ему довериться.
Сергей сузил глаза и, качая головой, вынес вердикт:
– Ты не будешь с ним танцевать. Одна девочка ему уже доверилась.
– Хорошо, Серёжа, как скажешь, – увяла я и просительно добавила: – Но вечером мне обязательно надо съездить в клуб, надо самой, не по телефону, сказать об отказе. Милан ещё вчера решил отказаться от участия в конкурсе, но я уговорила дождаться твоего возвращения.
– А почему он решил отказаться от конкурса? – спросил Сергей.
– Потому же, почему ты запрещаешь участвовать в конкурсе мне. Давай о другом. Ты не рассказал про Ричарда. Как он?
Сергей помолчал и, вернувшись к нормальному тону, сказал:
– Ричард преисполнен энтузиазма. Признался, что давно подумывал наладить связи с Индией. Решили, что я осуществляю общее руководство, он занимается расширением бизнеса, а управляющий займётся текущими делами, напрямую согласовываясь со мной. В своём новом качестве Ричард организовал уже несколько встреч, в одном случае мы даже договор подписали. – Сергей остановился и, окружив меня руками, с улыбкой предложил: – Возьму-ка я тебя в штат главным советником по кадрам! Как ты на это смотришь?
Я прищурилась и несколько секунд рассматривала его улыбающееся лицо, потом процедила:
– Смотря, сколько платить будешь.
– Сколько запросишь, столько и буду, – осторожно произнёс он. Улыбка уже стала сползать с его лица.
– Хорошо, – удовлетворённо кивнула я и в прежней манере озвучила условия: – В договоре не забудь отразить – минимум дважды в день нежные поцелуи, я без них просто жить не могу, и минимум дважды в день твои фирменные поцелуи, те, что жадно-торопливые, хватающие. И имей в виду, на меньшее я не соглашусь!
– У меня есть мои фирменные поцелуи? – приподняв бровь, засмеялся Сергей.
Я пожала плечами, разомкнула его руки, обвивающие меня, и, на всякий случай отступив на два шага, равнодушно протянула:
– Е-есть… не так, чтобы очень, но меня заводят.
Ещё не договорив, я бросилась прочь, а он рванулся за мной. Я взвизгнула, уворачиваясь, но не преуспела. Захватив меня в плен, он шёпотом спросил:
– Сейчас ты какие хочешь?
Я поднялась на носки, чтобы быть ближе к его рту, и прошептала:
– Просто хочу.
Пользуясь тем, что в лифте мы оказались в одиночестве, я шире раздвинула ворот его халата и прижалась губами к волоскам на груди. Поощряя ласку, он положил ладонь на мой затылок и, продолжая говорить, почему-то стал делать паузы:
– Завтра уезжаем в Черногорию … покатаемся по горам … на автомобиле … в этом году там… ооо, Девочка, … осень тёплая…
Андрей позвонил за час до того времени, когда нужно было выезжать в клуб.
– Маленькая, мы будем в кафе, – уходя, предупредил Серёжа, – соберёшься, спускайся к нам.
Я стояла, пялясь в недра гардероба и не умея выбрать, что надеть. «В репетиции я сегодня не учувствую, – размышляла я, – значит, плотные колготы не потребуются. Джинсы тоже не подойдут – Серёжа надел костюм. Брюки или юбка?.. Или платье?»
Приняв решение, я быстро оделась, оглядела себя в зеркале и скорчила самой себе недовольную гримаску. Несмотря на вновь обретённое счастье, я чувствовала себя скверно – меньше чем через час мне предстояло разрушить мечту ребят. Стараясь не думать об этом, – зачем питать энергией то, что не желательно? – я вышла из номера и вызвала лифт.
Кафе было переполнено, столики все заняты, по проходам постоянно кто-то сновал, Серёжу я не могла разглядеть до тех пор, пока он сам не пошёл мне навстречу.
– Потеряла? – ласково спросил он и, обняв, шепнул на ухо: – Славно выглядишь, Девочка.
– Здравствуйте, Лида, – тепло улыбнулся Андрей, когда мы подошли, и спросил: – Ваши глаза вновь светятся радостью?
– Да! Тот, кто делает меня счастливой, вернулся. Добрый вечер, Андрей!
– Будешь что-нибудь? – спросил Серёжа.
– Буду. Микс цитрусовый, свежевыжатый.
Сделав заказ, Серёжа вернулся к разговору с Андреем:
– Сколько ты можешь вложить?
– Сергей Михайлович, совсем немного, – смущённо отозвался тот, – боюсь, сумма вас разочарует.
– А ты не бойся! Делая предложение, я вполне представлял себе твои возможности.
Андрей назвал сумму.
– Ну что ж, прекрасно, я предполагал меньше, – отметил Сергей.
– Я ездил к родителям, ну, посоветоваться, что ли, и отец предложил свои сбережения.
– Хорошо. Мы завтра улетаем в Черногорию на пару дней, а ты развязываешься со своей службой. Вернусь, введу в курс дела, подпишем бумаги и начнём работать. Ты в клуб с нами поедешь?
– Да, я свободен. – Андрей подмигнул и со смехом оповестил: – Начну партнёрство с роли переводчика!
У входа в клуб маячил ссутулившийся Лукаш. Заметив машину, он торопливо затянулся, отбросил сигарету и пошёл в нашу сторону, но, не пройдя и части пути, замер в нерешительности, увидев выходившего из машины Сергея. Пока он раздумывал подойти или не подойти, на парковку въехала машина Милана. Милан тоже направился к нам и, бросив на ходу общее: «Агой!», не снижая темпа, подошёл ко мне, наклонился и поцеловал. Только потом он исподлобья, точно так, как и в их первую встречу, уставился на Сергея. Несколько долгих секунд они молча смотрели друг на друга. Против Сергея, рядом с братом возник Лукаш. Я занервничала: «Что они друг в друге высматривают? Что ищут? Да и что можно увидеть в сумерках?» Руки они подали друг другу одновременно и одновременно представились:
– Милан.
– Сергей.
А вот старший из братьев несколько припоздал:
– Лукаш.
Сергей помедлил, но всё же и ему подал руку.
– Сергей.
Братья и сейчас отличались. Ростом Лукаш был не ниже Серёжи, но как-то получалось так, что в отличие от невысокого брата, смотрел он на Сергея снизу вверх. Смотрел неуверенно, с опаской, словно ждал, что его вот-вот прогонят. Он и руку протянул так, словно в любой момент готов был её отдёрнуть.
Больше не проронив ни слова, мы двинулись в клуб. Там стояла самая что ни на есть рабочая атмосфера – гремела музыка, ребята тренировались. Увидев нас, входивших всех вместе, они вразнобой стали здороваться, поглядывая, кто с любопытством, а кто настороженно.
– Маленькая, ты танцевать будешь? – неожиданно спросил Сергей, помогая мне снять дублёнку.
– Танцевать? Не знаю, я не собиралась.
– Андрей так восторженно рассказывал о твоих импровизациях, что я почувствовал себя обделённым.
– Хочешь, чтобы я танцевала?
– Хочу.
– Хорошо, – согласилась я и отправилась к Милану. Не смея поднять на него глаз, я предложила: – Милан, давай начнём с моего танца.
– Ты пришла прощаться? – улыбнулся он печальной и ласковой улыбкой. – Я сразу понял, ещё на улице. Ты не смотрела на меня, вот как сейчас. – Он повернулся к музыкальной аппаратуре и прибавил: – Ты сегодня счастливая, я поставлю русскую романтическую композицию.
И поставил вальс Евгения Доги из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь».
Танцевала я о вчерашней тоске и о счастье сегодня, о своей любви к Мужчине. Мне не удалось утаить грусть – вне зависимости от темы танца, я прощалась. В полной тишине спускаясь со сцены, я старалась не смотреть на ребят. Что я могла увидеть в их лицах? Осуждение? Разочарование? Я посулила им надежду, а теперь надежду отняла.
– Серёжа, мы можем идти, Милан сам обо всём догадался, – пробормотала я, подойдя к его креслу.
Он словно не услышал и продолжал смотреть на опустевшую сцену. Я вновь позвала:
– Серёжа…
– Покажите конкурсный танец, – громко, обращаясь сразу ко всем, потребовал он.
Андрей перевёл, и ребята загалдели. Как стая птиц снялись со своих мест и, толкаясь, опережая друг друга, устремились на сцену. Милан коротко что-то крикнул, и все засмеялись. Лукаш, до того отстранённо сидевший в сторонке, тоже встрепенулся и, заискивая взгляда брата, вопросительно произнёс:
– Милан?
Тот махнул рукой от него к сцене, Лукаш вскочил и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, поднялся на сцену вслед за ребятами. А я готова была провалиться сквозь землю – застыв истуканом, ругала себя, на чём свет стоит: «Идиотка! Платье она напялила! Мало приехала отказаться, так ещё и последний шанс у ребят отняла!» Милан оглянулся и внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять причину моего оцепенения.
– Милан, я… – я развела в стороны подол платья, – моя одежда… простите.
– Иди сюда, – позвал Серёжа, поднимаясь и распахивая объятия. – Ты надела трусики, которых всё равно что нет? – шёпотом спросил он.
Я спрятала лицо у него на груди. Услышала, как Милан что-то сказал, видимо, дал отбой. А потом какая-то девушка почему-то радостно защебетала и спустя минуту совала мне в руки целлофановый мешочек.
– Возьми! Они новые, возьми! Я сегодня купила! – перевёл откуда-то издалека Андрей.
В мешке оказались лосины.
– Надевай, – шепнул Сергей, – за мной тебя всё равно никто не увидит.
Первый наш прогон получился по-глупому путанным, вероятно, сказывалась вчерашняя неудачная репетиция. Ребята натыкались друг на друга – кто-то слишком торопился, кто-то слишком медлил. Милан сердился. Серёжа скучливо ждал. После краткого отдыха получилось лучше, но всё равно далеко от того танца, что мы исполняли два дня назад. Надеясь переломить охватившую ребят неуверенность, я предложила:
– Милан, давай мы вдвоём – я и Лукаш, станцуем, а уже потом повторим ещё раз все вместе. – Не дожидаясь его согласия, я задиристо толкнула Лукаша плечом и спросила: – Ты как, тоже скис или справишься? Танец-то помнишь?
Он усмехнулся, и на меня полетела его раскрытая ладонь. Я звонко хлопнула по ней.
Всё получилось! Я увидела, как в полусумраке зала заблестели глаза ребят, увидела восторженную улыбку Андрея и задумчивую улыбку Милана. Серёжа предложил изменить то самое движение, какое предлагала изменить я. Лукаш тотчас поддержал его. Милан хохотнул и, сдаваясь, махнул рукой. Уже с изменениями, мы оттанцевали все вместе. Все были довольны. На сцене царили возбуждение и смех, когда слова Серёжи обрушили всеобщее радужное настроение:
– Слишком ровно. Публике сейчас нужны потрясение, разрыв шаблона. Эстетика, к сожалению, не в чести. Чтобы вас заметили, нужно добавить что-то яркое, запоминающееся.
В зале повисла тишина. Во второй раз за сегодняшний вечер. Даже музыка, продолжающая фоном звучать между прогонами, даже она оборвалась. Братья отвернулись друг от друга – Лукаш уставился за кулису, а Милан внезапно озаботился своими ботинками.
– Серёжа, яркое – это акробатический трюк, – нарушила я тишину, – тот, при исполнении которого девочка разбилась.
– Понял, – кивнул Сергей, пересел в первый ряд и велел Лукашу: – Показывай!
Тот испуганно заметался глазами – на Милана, на Сергея, опять на Милана… Я дотронулась до его руки:
– Эй! Что ты?
Он жалко улыбнулся и вновь обратился взглядом к опущенной голове брата. «Он что, ждёт разрешения?.. Или они договорились?.. – недоумевала я и поняла: – Точно! Ценой допуска Лукаша к конкурсу стал его отказ от трюка! И цену эту определил Милан».
Не получив поддержки от брата, Лукаш отвёл от него глаза и более уже в его сторону не смотрел. Словами и жестами он стал описывать движение. Сергей подбадривающе кивал и, как только Лукаш умолк, взглянул на меня и спросил:
– Ты всё ещё полна решимости выиграть конкурс?
– А то! – рассмеялась я.
Сергей снял пиджак и, легко коснувшись рампы рукой, взлетел на сцену.
– Давай, Лукаш! Я подстрахую.
Лукаш повторял трюк вновь и вновь, крутил меня, подбрасывал, ловил, вновь крутил. Каждый раз Серёжа находил и терпеливо разъяснял ему ошибки. Но ошибок меньше не становилось.
– Серёжа, он скован страхом, – вмешалась я, – он боится!
– Вижу, – буркнул Сергей. – Лида, если он с собой не справится, я не позволю тебе танцевать.
– Серёжа, он на пределе… как тебе объяснить… он на тоненькой ниточке держится над бездной отчаяния. С каждым указанием на ошибку, ниточка истончается. Его надо переключить со страха, не знаю… на злость, что ли.
Сергей посмотрел в зал и поманил к себе того самого парнишку, которого толкнул ногой, когда застал меня в объятиях Милана у галереи. Неуверенно озираясь по сторонам, паренёк встал.
– Иди сюда, – позвал Сергей.
Уразумев, что зовут именно его, паренёк с разбега заскочил на сцену.
– Как зовут тебя, парень? – спросил Сергей.
– Вацлав.
– Рад знакомству, Вацлав. Я Сергей. Можешь покрутиться наверху вместо Маленькой?
Выслушав перевод, паренёк шмыгнул носом, посмотрел на Лукаша и кивнул.
– Андрей, поднимись на сцену, – попросил Сергей, – подстрахуешь Вацлава. Лукаш, справишься? Вацлав потяжелее Маленькой! Силёнок хватит?
Лукаш вспыхнул, думаю, не столько от слов Серёжи, сколько от его насмешливо-пренебрежительного тона. Расставив всех по местам, Серёжа подхватил меня, выполнил движение от начала до конца и с лёгкой усмешкой поклонился Лукашу, приглашая сделать его то же самое. Насмешливость его достигла цели – Лукаш рассердился, но головы не потерял – он вначале приподнял Вацлава, примериваясь к его весу, потом крутанул так, что паренёк крякнул, потом подбросил, поймал, внимательно посмотрел на свою жертву и спросил:
– Ты в порядке?
Вацлав обречённо кивнул, и только потом Лукаш проделал с ним весь трюк.
Повтор за повтором Лукаш избавлялся от страха. Сергей всё реже указывал на ошибки и всё чаще одобрительно кивал. Лукаш взмок, а длинношеий Вацлав и вовсе сделался похожим на курёнка с прилипшей ко лбу чёлкой и мокрым – в сосульках волос, затылком.
Момент, когда Серёжа предложил исполнить танец от начала до конца, всё же наступил. Лукаш к этому времени так устал, что растерял и вдохновение, и кураж – ведя меня в танце, он всего лишь сосредоточенно исполнял текст танца, словно до сих пор продолжал тренировку. Я саданула его по плечу и возмущённо воскликнула:
– Ты где?
Его глаза растеряно взглянули на меня, заметались было, но вдруг блеснули шалым блеском. Я засмеялась. Кажется, больной лечение выдержал и будет жить!
Запыхавшиеся и довольные, мы в звонком хлопке ещё раз встретились ладонями и тем самым поставили восклицательный знак на репетиции.
Потом Сергей и Лукаш беседовали в сторонке, английский язык оказался общим для обоих, а я подсела к Милану. Он устал и взмок не меньше брата. Извергнутый из работы собственным упрямством, Милан жадно и неотрывно следил за происходящим на сцене, в безотчётном усилии мышцы его бугрились в унисон с мышцами брата, и так же в унисон опадали, едва только Лукаш ставил Вацлава на ноги.
– Милан, ты как? – спросила я.
Вымученно улыбнувшись, он произнёс:
– Я начинаю верить, что ты принесла нам удачу.
– Так и есть, Милан! Схвати удачу за хвост и никогда не выпускай!
Склонившись ко мне, Милан шёпотом что-то спросил. Мой верный переводчик Андрей почему-то промолчал, я взглянула на него, он отвёл глаза и проговорил:
– Он спросил, где живут такие девушки, как вы, Лида.
За ужином в ресторане отеля, терзаясь признательностью вперемешку с чувством вины, я поблагодарила:
– Серёжа, спасибо. Ты взвалил на себя проблемы чужих людей…
– Лида, оставь! – перебил он. – Я всего лишь хочу, чтобы ты осталась целой и невредимой. Мне кажется, это нормально – беспокоиться о безопасности своей женщины.
– Нормально было бы просто запретить, – пробормотала я.
– Да, запретить было бы проще, но вряд ли лучше, – произнёс Сергей и надолго замолчал. Когда я уже решила, что продолжения не будет, он проговорил: – Утром ты обрисовала ситуацию. Мне она показалась предельно ясной, и я принял решение. Но в клубе проявились дополнительные обстоятельства, которых я утром не учёл, и ситуация развернулась другой своей стороной.
– Какой?
– Главной! Лида, ты была так печальна, когда танцевала. Зачем же я буду множить твои печали?
– Но трюк… ты не любишь акробатические элементы…
– Зачем участвовать в конкурсе, если не ставить себе целью победу? К тому же я знаю, риск там, где плохо просчитаны, плохо выверены действия или алгоритм действий. А это значит, что задачу можно и нужно решать. Чем, собственно, и пристало заниматься мужчине. – Он улыбнулся и закончил: – Поэтому, сейчас мы с тобой поужинаем, переоденемся и пойдём в тренажёрный зал. Будешь учиться падать с высоты.
«А Костя бы продолжал убеждать отказаться от дурной идеи, – слушая его, думала я, – а если бы не убедил, то обиделся бы и самоустранился. И Андрей тоже… и, наверное, многие миллионы других мужчин». Меня захлестнуло такое глубокое чувство признательности, что слёзы выступили на глазах, но всё что я могла, это сказать:
– Я люблю тебя.
