Лариса Тимофеева
Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
Сказать, что я была восхищена спектаклем, значит, ничего не сказать о том глубоком переживании, в какое я была повержена буквально с первой сцены.
– Ах, Серёжа, как же хорошо! Спасибо! – прочувствованно поблагодарила я.
– Я думал, ты уже сегодня не заговоришь, – отозвался он, паркуя машину на площадке перед ночным клубом.
Площадка была уже заставлена автомобилями и места для манёвра было мало. Неоновая вывеска названия клуба то гасла, то загоралась вновь, выхватывая из темноты его сосредоточенное лицо.
– А у меня и нет слов! – подтвердила я. – Я не знаю, какими словами описать то, что я чувствую. Я смотрела оперу в записи, ещё в первом составе актёров. Я и тогда была восхищена, несколько дней ходила под впечатлением – вспоминала сцены, лица, музыку. А вживую впечатление совсем, совсем другое. Актёрское исполнение такое пронзительное, что я целиком погружалась в действо, превращаясь то в Кончиту, то в Рязанова. Я вообще не припомню такого случая, чтобы у меня начисто отключалась оценочность происходящего.
Заглушив мотор, Сергей развернулся ко мне и прошептал:
– Мечта моя… – внезапно охрипнув, он так же шёпотом добавил: – Лидка… моя Лидка… – погладил тыльной стороной пальцев мою щёку, но тотчас отвернулся и вышел из машины.
В очереди в гардероб, обнимая его руку, я крутила головой, рассматривая развешанные по стенам фотографии именитых гостей клуба, некоторые были украшены размашистыми автографами.
– Серёжа, клуб – место светской тусовки? – спросила я.
Он не ответил, в этот момент в кармане его пиджака завибрировал телефон. Досадливо взглянув на экран, Сергей предупредил:
– За столик тебя усажу, выйду переговорю с Ричардом. Клуб? – вспомнил он мой вопрос и равнодушно пожал плечом. – Не знаю, Девочка. – Вдруг лицо его разгладилось, и он насмешливо спросил: – Тебе нравится?
– Что? – не поняла я.
– Участвовать в светской тусовке.
– Не знаю.
Я пригляделась к публике. Создавалось впечатление, что в клубе все в какой-то степени знакомы друг с другом. Дамы дефилировали по холлу, явно демонстрируя себя, и бегло, едва скользнув глазами, оценивали туалеты подруг. Но как бы они не таили свой интерес, лица выдавали эмоции хозяек. Вот на лице одной всего на миг мелькнуло удоволенное превосходством высокомерие, а вот, наоборот, при виде чем-то более примечательного туалета другой дамы то же лицо исказилось смесью досады и зависти, но тотчас заученная глянцеподобная улыбка стёрла это выражение, и приветственный вскрик огласил воздух, а дальше последовали поцелуи с вытянутыми трубочкой губами мимо щёк подружки. И селфи. Увековечить исторический момент встречи на просторах интернета. Дам в холле было больше, чем мужчин. Кавалеры, а возможно, кандидаты в кавалеры, толпились кучками у стен, ведя свои мужские разговоры и поглядывая на дам. Они тоже время от времени вскидывали телефоны перед собой и тоже увековечивали себя.
«Нет, – заключила я, кончив размышлять над вопросом Серёжи, – быть участником тусовки я не хочу».
В зале на нас налетела Илона.
– Привет! Опаздываете! Я уже волноваться начала, думала, к началу не успеете. – Она ухватила Сергея за шею, понуждая его пригнуться, и припала губами к его уху.
Я осмотрелась.
Зал был разделён световым лучом на две части, в центре находилась возвышенность овальной формы – танцпол. За ним сцена. По обе стороны от танцпола, за границей светового луча располагались столики. Вытянув руку перед собой, Илона указала местоположение нашего столика. Я посмотрела туда же. Скользя глазами по не имеющему очертаний синему зыбкому мареву, столика я так и не увидела, зато наткнулась на взгляд парня в белой рубашке с закатанными до бицепсов рукавами. Опираясь бёдрами на край танцпола, он стоял в луче света и беззастенчиво рассматривал меня. Серёжа потянул меня за собой, мы пересекли световой луч и двинулись туда, куда указывала Илона. Всю дорогу она висла на Сергее, объясняя правила батла.
Столик окружал полукруглый диванчик, неожиданно столь мягкий, что я буквально утонула в его податливом нутре. Уходя, Сергей пообещал:
– Я скоро. Не скучай.
– Не буду, – отозвалась я и подразнила в удаляющуюся спину: – Я буду танцевать!
Столик Илона выбрала умело – танцпол был прямо перед глазами, так же хорошо просматривалась сцена – по ней бродили музыканты, завершая настройку инструментов.
– Как тебе спектакль? – падая рядом в объятия диванчика, спросила Илона.
Я закатила глаза, демонстрируя восхищение.
– Потрясение! Ещё раз благодарю за билеты, Илона!
– Да ладно! – небрежно махнула она рукой. – Это моя работа, а Сергей хорошо платит. Ты что, впервые на «Юноне…» была?
В этот момент на сцену вышел молодой человек и снял со стойки микрофон.
– Кажется, мы начинаем, – кивнула я в его направлении и ответила: – Да, впервые!
Последние слова мне уже пришлось кричать, потому что молодой человек обратился к залу:
– Доброй ночи, друзья!
Дальше, требуя аплодисментов, он начал представлять музыкантов. Пригнувшись ко мне, Илона прокричала:
– Ты танцевать будешь?
– Да. Хотя с трудом представляю, как танцевать джаз.
– Импровизировать телом! – засмеялась она, обдавая меня табачным перегаром, и, как бы невзначай, поинтересовалась: – Сергей надолго вышел?
Я пожала плечами. Она тотчас встала, крикнула: «Я сейчас!», и исчезла в том же направлении, что и Сергей.
Состязание начиналось с танго. Музыка звучала уже минуты две, а на танцпол никто не вышел. Ведущий, надрывая микрофон, приглашал не стесняться, посулил первой паре «презент» за смелость в виде мороженного для дамы и коктейля для партнёра. Зрители тотчас разразились негодующими криками, осуждая дискриминацию прекрасного пола. Я посмеивалась, слушая неожиданно возникшую батл-импровизацию между ведущим и одним из зрителей, судя по всему, горячим сторонником гендерного равенства.
К столику подошёл давешний парень в белой рубашке, наклонился к самому моему лицу и спросил:
– Ты танцуешь?
Я хохотнула – в последнее время ко мне обращаются исключительно на «ты», и я пока не определилась – радует меня это или печалит. Я кивнула, и он подал руку. На его запястье красовался широкий, похоже, кожаный браслет.
– Давай покажем класс! – предложил он.
– А ты самоуверен.
– Я профессионал.
– А я – нет!
– Но я-то, да!
Он повёл меня по проходу, придерживая за талию. Едва мы ступили в луч света, ведущий завопил ещё громче:
– А вот и первая пара! Самые смелые среди нас! Поддержим ребят!
Не обращая внимания на его крики, мой партнёр увлёк меня в кружение – раз!-и-раз!-и-раз! Центральный луч погас, а луч одинокого софита не поспевал за его па, мы уходили то вправо, то влево от луча, а иногда и вовсе исчезали из видимости. Зал зашумел, выражая недовольство, и центральный луч включили снова.
Я в первый раз танцевала не с Сергеем. «Почерк» парня отличался от «почерка» Сергея. Движениям его были более резкими и, на мой взгляд, им не хватало завершённости, он будто боялся, что не успеет показать всего, что умеет, и оттого торопился. Он быстро понял, что я хорошо держусь на ногах, ослабил оберегающую меня от падения хватку, а вскоре и признал во мне партнёршу. С этого момента мы и начали танцевать.
Нас горячо поддержали, хотя станцевали мы так себе. За стеной света свистели и аплодировали, а мой партнёр раскланивался, поворачиваясь на все стороны, как это и должно, наверное, делать перед зрителями, но в данных обстоятельствах делать было совершенно не нужно. Наконец он удовлетворил собою зрителей до полной тишины, и мы спустились с площадки.
– Ты классно танцуешь! – похвалил он, как только мы нырнули в полумрак. – Зачем врала?
– Я не врала. Я сказала, что я не профессионал.
– Но ты же училась хореографии?
– О да! Целых полгода в кружке народного танца в третьем классе. – В доказательство я покивала головой с полной серьёзностью, ещё и похвасталась: – «Венгерку», между прочим, я отплясывала на бис!
Паренёк покосился с некоторым подозрением и, вероятно, решил за лучшее не вести разговоров о моём хореографическом прошлом. Он привёл меня к столику, первым плюхнулся на диванчик и только тогда испросил разрешения:
– Можно я тоже присяду?
Не отвечая, я зашла с другой стороны стола и начала протискиваться между диваном и столом на своё место.
– Тебя как звать? – наблюдая за мной, поинтересовался он.
– Лидия.
– А я Слава! Святослав.
– Ух ты! – восхитилась я. – Ты первый Святослав в моей жизни! Рада знакомству, Святослав. И спасибо за танец.
– Да не парься ты! – небрежно махнул он рукой на мои благодарности и заявил: – Ты на сегодня моя партнёрша.
– Нет, – покачала я головой, – я буду танцевать с мужем.
– Этот твой муж? – спросил Слава и указал пальцем на танцпол.
Я повернула голову и увидела, как на площадку поднимаются Сергей и Илона. Зрители вновь зашумели, а я растерянно вопросила: «Почему?.. Серёжа, ты мог хотя бы предупредить меня!»
– Он и эта деваха наши противники, – сообщил Слава.
Со сцены зазвучала музыка. Обняв партнёршу, Сергей сделал шаг, Илона сбилась, но выровнялась, подчиняясь умелому ведению. Я смотрела на любимую ладонь, поддерживающую другую женщину под спину – длинные пальцы, чуть согнувшись в суставах, приподнялись и вновь опустились, скользя по обнажённой коже женщины. Открытая вечерним туалетом пышная грудь Илоны почти соприкасалась с грудью Сергея, красивая головка была устремлена к его лицу. Они танцевали, не нарушая объятий, всецело поглощённые друг другом.
Я отвернулась.
– Не переживай, – усмехнулся Святослав, – мы лучше! Мы победим, вот увидишь!
Официант принёс «презент» от администрации клуба, и Святослав щедро придвинул ко мне фужер с коктейлем.
– Пей! Я спиртное не употребляю.
– Благодарю, я тоже.
– Ну, тогда мороженое ешь!
– Не хочу.
Мелодия была какой-то слишком длинной и никак не кончалась, Сергей, по-прежнему, не отрывал глаз от партнёрши. ««А ведь ему нравится танцевать с ней! Ещё как нравится! – подумала я и тоскливо посмотрела в сторону выхода. – Уйти… надо бы уйти отсюда».
– После них мы идём танцевать джаз, – объявил Святослав.
– Я не умею танцевать джаз, – отозвалась я и покачала головой.
– Не трусь, ты классно двигаешься! – подбодрил он. – Смотри на меня и делай то же самое. Где не получится, я один справлюсь, ты просто встань за спиной и стой, будто так и задумано.
И я вдруг подумала: «Ну что ж… как, Серёжа, твоя партнёрша учила? Импровизировать телом? Будем импровизировать! А там увидим, что получится!»
И только я приняла решение, моя пытка кончилась – музыка смолкла. Сергей, как всегда, коротко склонив голову, поблагодарил зрителей за аплодисменты и, приобняв, повёл партнёршу с танцпола. Я следила за их приближением, лицо Илоны, неизменно обращённое к Сергею, светилось счастьем, он же улыбался и говорил… и говорил… вероятно, рассказывал об удовольствии, что доставила ему партнёрша. Мне он столько слов никогда не говорил.
– А в чём смысл, если всего две пары? – не отводя от них взгляда, спросила я у Святослава. – Кто-то откажется, и весь батл закончится.
– Почему две пары? Подождём, может, ещё кто объявится. Хотя мы с тобой высоко планку задрали, могут и не рискнуть. Смысл такой – пара танцует, другая ей отвечает.
– А если количество пар нечётное, тогда как?
Ответа я не получила – наши противники по батлу уже подошли. Улыбка покинула лицо Сергея, как только он увидел Святослава, вальяжно развалившегося подле меня на диванчике. Отвечая на его немой вопрос, я представила:
– Серёжа, познакомься, мой партнёр по батлу Святослав. Святослав, мой муж Сергей.
Не вставая с дивана, Святослав помахал ему рукой.
– Привет! – и как ни в чём ни бывало продолжал прерванный разговор: – Ну, вообще-то, каждая пара сама за себя.
– А как определяют победителя среди музыкантов? – задала я новый вопрос.
Слава пожал плечами.
– Зрители решают. Пойдём, я же говорил, никто не рискнёт.
Он взял меня за руку, поднялся и потянул за собой. Сергей шагнул навстречу.
– Маленькая, я не понимаю… – произнёс он, перегородив нам дорогу и обняв меня для надёжности.
– Серёжа, мы оказались по разные стороны батла, – уведомила я, – Илона же объясняла тебе правила. У вас получилось красивое танго, Сережа. Илона, примите мои поздравления!
– Пойдём, – потянул меня Святослав настойчивее.
Сергей убрал руку с моих плеч и посторонился.
Зрители приветствовали нас аплодисментами и криками: «Давай-давай, жги, малышка!» – «Детка, порадуй нас!».
– Я же говорил, мы понравились! – шепнул Святослав и подмигнул мне. – Не трусь!
Я засмеялась. «Ох, парень, боюсь, чертёнок, что так вовремя посетил меня, не позволит отстояться у тебя за спиной, скорее, ты окажешься в моём тылу!» А вслух предложила:
– Слав, давай, каждый танцует отдельно от другого. Получится объединиться, объединимся, нет, значит, нет.
Он безразлично пожал плечом, и это движение стало началом его импровизации.
А я несколько мгновений слушала музыку, впуская её в себя, наполняясь ею и вдохновляясь. И вдруг будто внутри у меня щёлкнул неведанный тумблер, понудивший к движению суставы, связки, мышцы. Моё тело перестало существовать само по себе, оно превратилось в продолжение музыки, простую производную от рваного ритма, от непредсказуемого, непричёсанного темпа джазовой композиции. Меня охватило необоримое стремление отобразить гармонию этих звуков в движении. Это было странное ощущение погружения в некое обособленное пространство. Я чувствовала, что за пределами пространства за мной наблюдают любимые глаза. Я тосковала в желании соприкоснуться с этими глазами взглядом, но морок не отпускал. «Ах, Серёжка, зачем же ты выбрал не меня? – томилась я. – Лучше бы ты был рядом, здесь, вместе со мной в этом чарующем царстве звука!» Незаметно тоска по Серёже перерослась в тоску по любви. Я стала рассказывать о маленькой девочке, не знавшей любви и искавшей любовь всю жизнь… став взрослой, девочка решилась любить сама… ах, неужели же это так невозможно – любить и быть любимой?.. Романтик саксофон затих внезапно, капель фортепьяно растаяла… звуки, дарующие жизнь моему телу, исчезли. Я замерла, медленно возвращаясь в реальность. Тишина вокруг оглушила, и я растеряно осмотрелась по сторонам. Как выстрел, прогремел несмелый одинокий хлопок, с некоторым отрывом от него ещё один, потом удары ладоней друг о друга зачастили, слились. Прикрывшись рукой от софита, я старалась рассмотреть лица за пределами танцпола в поисках самого нужного для меня.
– Ну ты даёшь! – раздался сбоку вопль восторга. – Говоришь, джаз не знаешь, как танцевать? Ну ты даёшь! Я такого ещё не видел! – возбуждённо размахивая перед моим лицом руками, Святослав кричал: – Слушай, давай танцевать вместе, давай пару создадим! Мы чемпионами мира станем!
Я отвела его от себя рукой и, наконец-то, разглядела задумчивое… нет… грустное лицо Сергея у самой площадки; бросилась к нему и провалилась в его объятия.
– Маленькая!
Как будто после долгой разлуки, он жадно и торопливо стал целовать моё лицо.
– Серёжа, никогда, никогда не бросай меня! – заклинала я его. – Никогда! Слышишь, Серёжа?
– Девочка, моя Девочка… мы будем танцевать… – он торопливо повёл меня к столику, – Маленькая моя… К чёрту их батл! – усадив на диванчик, шепнул: – Я сейчас.
– Серёжа… – сделала я попытку удержать его, но он уже удалялся.
Вновь зазвучал саксофон, и я повернула голову к сцене. В круге света стоял музыкант – длинный, нескладный, весь какой-то помятый человек в дурацкой панаме на голове. С мочки его правого уха свисал маленький колокольчик. «Почему колокольчик? Колокольчики на ухо вешают животным, чтобы те не потерялись», – тупо подумала я и тотчас забыла про колокольчик. Саксофон пел о любви. Словно отвечая на мой танец, саксофон пел о тоскующей и всё же прекрасной любви. Очарованная мелодией, я не могла отвести глаз от исполнителя. Я видела его спокойную сосредоточенность, смотрела на уверенно двигающиеся по клапанам инструмента пальцы и думала: «Он не просто исполнитель, он – творец. Сейчас в его сознании живёт образ великой неразделённой любви. Собирая, связывая звуки в музыкальный текст, он явил этот образ в мир, и вот уже образ живёт в умах и душах людей, волнует их, пугает и сладко манит. Как происходит эта магия?.. Люди наблюдают драмы вокруг себя и остаются равнодушными. Почему переданная посредством музыки, танца, литературы или живописи та же драма вдруг начинает волновать и вызывает крайние переживания? Почему наш мозг остаётся глухим к ежедневному драматизму жизни и беззащитен перед искусной интерпретацией?» Звуки растворились, растаяли, оставив после себя почти осязаемую грусть. Из-под полей панамы на меня сверкнули глаза. «О чьей любви пел твой саксофон?» – спросила я, но глаза вновь укрылись за веками. Присоединяясь к аплодисментам, я встала, выражая автору своё восхищение. Но маэстро не нуждался в признании, он повернулся спиной, шагнул из круга света и, прихрамывая, удалился вглубь сцены. Он уже сказал всё, что хотел.
Толкнув меня плечом, на диванчик плюхнулся Святослав.
– Слушай, – заголосил он, – я, правда, хочу объединиться в пару! Через год на чемпионат поедем, я гарантирую!
Парень до сих пор пребывал в возбуждении от внезапно открывшихся перспектив своей и моей судьбы. Мечтательно уронив затылок на спинку дивана, он принялся строить планы:
– Надо хотя бы раз на каком-нибудь конкурсе выступить – показать себя. Потом как по маслу пойдёт! Ещё надо решить, от какого города выступать будем, в Москве конкуренция большая, а тебя никто не знает…
– Заткнись! – болезненно сморщившись, прошипела Илона. До этого она сидела, уставившись в стакан, поверх кубиков льда наполненный чем-то жёлтым. Рядом стоял уже опустошённый бокал из-под подарка администрации клуба. – На хрена ей твой чемпионат, если у ней мужик богатый? – с той же страдальческой миной рявкнула она и вдруг расхохоталась. – Вот, блин! И этого захомутала! И откуда ты только взялась? «Маленькая»! Маленькая, да удаленькая, блин!
Схватив бокал, она рванула его ко рту и не донесла, уставившись на танцпол. Я посмотрела туда же и засмеялась. Серёжа устраивал представление.
Стоя у края танцевальной площадки, он демонстративно крутил в руке красную розу. Рассматривал, вдыхал аромат. Потом он положил цветок на площадку, снял и бросил туда же пиджак. Искоса посмотрел в нашу сторону и, не спеша, походкой «руки в брюки», направился к нам. Его сопровождал луч света, а со сцены звучало безликое и длинное музыкальное вступление. Одним движением Сергей удалил преграду между собой и мною, двинув столик на Святослава. Тот сдавленно крякнул и машинально накрыл ладонью покатившийся по столу бокал из-под коктейля.
– Маленькая, потанцуем? – с хрипотцой в голосе спросил Серёжа.
И только я подала руку, как он выдернул меня с дивана. У меня перехватило дыхание, так быстро и тесно он прижал меня к себе. Я потянулась к его губам, но в этот момент грянули аккорды самого узнаваемого танго – Кумпарситы. Зал взорвался гулом одобрения, а Сергей резко отвернул голову, и щекой к щеке повёл меня к танцполу.
Следуя воспламеняющему призыву музыки, мы развивали тему, начатую нашим первым танго в Алма-Ате – мы воспевали красоту физической стороны любви, посвящая зрителей в сакральную тайну истинного бессмертия. Женщина – своенравная, но покорная Силе, и Мужчина – соблазнённый Красотой, властный и оберегающий одновременно. Один Огонь, другая Топливо.
Надёжно обхватив запястье, Сергей отбрасывал меня от себя, жадным взглядом охватывал моё тело и, словно наполнившись желанием, рывком возвращал к себе и увлекал в кружение. Его пальцы, в лёгкой ласке прикасаясь к коже, запускали огонь желания в моём теле, вызывая стон из сомкнутых губ. Он провоцировал меня – оказываясь позади, быстрым и страстным поцелуем впивался в шею или в плечо, ладонь его при этом скользила по моему животу, поднималась к груди и на мгновенье останавливалась, снизу охватывая полукружье. В другой раз, лаская колено обнимающей его ноги, его ладонь его устремлялась по моему бедру вверх и охватывала, чуть сжимая, ягодицу. Охрипший голос шептал: «Девочка… хочу… хочу тебя…» Каким-то невероятным прозрением я угадывала текст танца, подчиняясь Сергею и вместе с ним сплетая кружева страсти. В финале он резко остановился, и я не удержала равновесия – словно он так и задумал – я пошатнулась и упала ему на грудь. Перекрещенными в локтях руками, кулаками вверх, он закрыл, отгородил нас от всего мира.
– Ты… моя! – выдохнул он хрипло и прерывисто. Набрав в лёгкие воздух, повторил: – Ты – моя!
Сквозь оглушающий шум (музыканты присоединились к аплодисментам звучанием своих инструментов и создали немыслимую какофонию), я старалась расслышать отдельные выкрики из зала. Сергей засмеялся и положил ладони на мои плечи, чуть встряхнул меня и крикнул:
– Лидка, ты чудо! Ты лучшая партнёрша в мире!
Я кивнула и отвела глаза. В это время погасли софиты, и нас окружила тьма.
– Что? Что не так? – спросил Сергей.
– Ты по-настоящему ласкал меня! – выкрикнула я. – Бесстыдно! На глазах у всех!
Сергей вновь засмеялся.
– Ах, моя маленькая лицемерка! Если бы я имитировал ласки, ты была бы спокойна? Девочка, тебе танец понравился?
Звуковой шабаш на сцене прекратился, зрители тоже потихоньку успокаивались, вероятно, заинтригованные полной темнотой на танцполе.
– Тебе понравилось? – уже напряжённо, без радости в голосе, тихо переспросил Серёжа.
– Да!
– Глупенькая, мы двигались так быстро, что никто не понял, по-настоящему я тебя ласкал или нет. Зрители видели танец, ну и, надеюсь, чувствовали нашу страсть. – Он наклонился и ожёг дыханием моё ухо: – Если бы ты знала, как ты соблазнительна…
Едва придя к норме, моё сердце вновь зачастило, а он вполне обыденно спросил:
– Ты отдохнула? У нас на очереди джазовая композиция, – не дожидаясь ответа, тихонько свистнул, и площадка вновь осветилась.
К переднему краю сцены вышел давешний маэстро и, прикрыв глаза, поднёс саксофон к губам. И вновь совершилось чудо. Очарованные осенней грустью Леграна, укрытые под надёжной защитой света, мы остались совсем одни в переполненном зале. Глаза Сергея, не отрываясь, смотрели на меня, ветерок его дыхания обдувал лицо, губы время от времени ласкали поцелуем пальцы моей руки, уютно утонувшей в охвате его ладони. Его взгляд говорил о любви, пока ещё пугливой и беззащитной в своей открытости, а я таяла в этом сладком плену его взгляда. «Я видела ласку, участие, иногда тревогу, часто вожделение в твоих глазах, – вела я диалог с его глазами, – сейчас я вижу любовь… или, быть может, это мой взгляд очистился от недоверия?» Вслух я прошептала:
– Серёжа, люблю… и знаю, что любят меня.
Целуя, он коснулся моих губ языком и с усталостью в голосе произнёс:
– Поехали домой, Маленькая.
Обнимая за талию, привёл к краю площадки, наклонился, поднял и подал мне розу. Нежные, бархатистые лепестки пахли зеленью.
– Где ты её взял? – спросила я.
– Перекупил из букета, предназначенного паре-победителю.
Я тихонько рассмеялась. Ни с кем не прощаясь, под звуки саксофона мы пошли к выходу. За границей света в синей полутьме нам улыбались бледные размытые лица. Без всякого восторга я подумала: «Вот ты и потеряла своё смущение, ещё недавно, в ответ на внимание этих людей, ты спрятала бы лицо у Серёжи подмышкой».
По ночной Москве мы ехали в молчании. Так же молча вошли в квартиру.
– Серёжа, о чём ты думаешь? – спросила я, сняв дублёнку и направляясь на кухню.
Он настиг меня и, подхватив на руки, буркнул:
– Не думаю… с ума схожу…
Розу я успела бросить на пол…
– У тебя кожа прозрачная, все венки наружу, – это были первые слова, которые Сергей произнёс после слов «с ума схожу», сказанных ещё в холле.
Он лежал на боку, водя пальцем по моей шее. Придержав палец у ключицы, наклонился и поцеловал межключичную ямку. Его волосы при этом пощекотали мою кожу, и я улыбнулась.
– Тебе нравится? – спросил он.
– Да. Никогда не пойму, как властные, с твёрдым очерком губы могут быть такими нежными.
– Посмотри на меня.
Я отрицательно покачала головой.
– Открой глазки, я хочу вопрос задать.
Я вновь покачала головой. Он коснулся губами моего рта. Обеими руками я обняла его за шею и попросила:
– Ещё.
Тогда он раздвинул языком мои губы, на минутку останавливая моё дыхание.
– О чём был твой танец? – задал он свой вопрос.
– Не знаю. Я была продолжением музыки.
– Автор так и сказал.
– Автор?
– Саксофонист. Он сказал, что тебе не нужен партнёр, тебе нужен автор.
Я помолчала, обдумывая фразу, и согласилась:
– Наверное, он прав, мне нужен автор. Автор моей жизни.
– Не думаю, что он имел в виду твою жизнь, – возразил Сергей.
– Талантливые люди иногда глубоко прозорливы. Я живу ту жизнь, какую мне предлагает мой мужчина. Звучит нехорошо, я понимаю, но, кажется, отражает суть. К примеру, до встречи с тобой я и не думала танцевать. Ты подал руку, сказал: «Потанцуем?», и танец стал частью моей жизни, моим способом выражения себя. Но наш маэстро ошибся, ошибся не в главном, ошибся в частности – мне уже не нужен автор, автор у меня есть.
Сергей вздохнул и лёг на спину.
– Ты поняла, что своё соло он исполнял для тебя?
– Нет. С чего ты взял?
– Он сам сказал. Сказал, что ты должна знать, что любовь прекрасна.
Я села. Мне были неприятны эти слова. «Прекрасна безответная любовь? Что он хотел этим сказать?»
– Куда ты? – спросил Сергей, увидев, что я встаю.
– Пойду реанимировать розу. Она заслуживает большего, чем кончить жизнь на полу. – Не дойдя до двери, я повернулась и спросила: – Как думаешь, посторонних в доме нет? Я могу не одеваться?
Глаза его медленно осмотрели меня, и он сдержано ответил:
– Можешь.
Не знаю, чем питали розу, когда она росла, или потом, когда её срезали, но бутон цветка остался вполне себе упругим, несмотря на длительное безводье. На кухне я нашла хрустальный кувшин, наполнила его водой и воткнула розу в горлышко.
– Вот так. Тебе так лучше? Прости, что не сразу позаботилась о тебе. – Взглянув на своё отражение в оконном стекле, я спросила: – Что хотел сказать маэстро? Намекнул, что моя любовь безответна? – Вновь взглянув на розу, я спросила и у неё: – Ты не знаешь?
Роза равнодушно смотрела мимо меня.
В спальне я поставила кувшин на прикроватную тумбу. Серёжа лежал на животе, раскидав по подушке руки. Обойдя кровать, я выключила светильник с его стороны. Он схватил меня за руку и, переворачиваясь на спину, дёрнул к себе. Яростно целуя, подмял под себя, и с той же яростью овладел. После откатился на спину и молча уставился перед собой. Город за окном глумливо подмигивал нам огнями.
Я подняла руку, провела пальцами по его колкой щеке и спросила:
– Что ты?
– Я сегодня впервые смотрел на тебя, как зритель, – ответил он. – Ты удивительно женственна и притягательна. И одинока… Моё сердце оборвалось, когда я понял, что ты одинока. Почему, Маленькая? Почему ты чувствуешь себя одинокой со мной?
– Я танцевала и чувствовала твой взгляд, жалела, что не могу соприкоснуться с ним. А минутами раньше я наблюдала, как, не отрываясь, ты смотрел в глаза другой женщины. Я тосковала.
Он навис надо мной, пытливо всматриваясь в глаза, будто проверяя правдивость моих слов.
– Я не чувствую себя одинокой, – сказала я. – Я тебя люблю.
С великой нежностью он коснулся губами моих глаз, столь же нежно коснулся губ и выдохнул:
– Я понял. Давай спать, Маленькая.
