Лариса Тимофеева
Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
Глава 1. Стамбул
День первый
Мы долго едем в гостиницу. День серый. Такой же город за окном. Древний город, переживший не одну империю, он встречал нас урбанистически-стандартным пейзажем, надёжно укрывая от глаз свою старину.
Я отвернулась от окна и положила голову на плечо мужчины, которого встретила всего несколько часов назад и выбрала, оставив позади того, с кем прожила двадцать два года своей жизни. Сергей теснее прижал меня к себе и, уткнувшись носом в мои волосы, шумно втянул в себя воздух.
Мы шли по длинным, холодным переходам аэропорта, когда я объявила Косте, что останусь в Стамбуле. Он, как всегда, тащил меня за собой, крепко схватив за руку, и по инерции прошел ещё несколько шагов вперёд, прежде чем остановился и медленно повернулся ко мне.
– Я… я, кажется, влюбилась… – пролепетала я.
В глазах его появилась растерянность. Потом в них появилась обида. А потом Костя громко убеждал: «Так нельзя, Лида… надо ехать домой… что я скажу твоей маме… и вещи твои в багаже». Помогая себе руками, он повторял и повторял одно и то же. Я ловила эти потерявшие покой руки, гладила их, не отирая слёз, катившихся по щекам…
«Ещё один камень в копилку вины, – подумала я и глубже зарылась лицом в шарф Сергея. – Не сейчас. Высвобождать камни я буду позже».
Заселение в гостиницу произошло приятно быстро – все формальности без участия клиента.
Из окна апартаментов – вид на Босфор, красивый даже сквозь серость.
Сергей подошёл сзади и обнял. Я глубоко вдохнула в себя аромат его парфюмерии, повернулась и, встав на цыпочки, потянулась к нему губами, руками, всем телом, каждой своей клеточкой. Почувствовала жаркое дыхание навстречу и губы – твердые, жадные. Язык властно проник в мой рот. Я хотела, я ждала этого поцелуя ещё с самолета. Я чувствовала, как наливаются силой его руки, как растёт желание, но он вдруг отстранился и хрипло сказал:
– Маленькая, не так! Хочу узнать тебя всю! – и разжал руки.
Я испытала разочарование. Не зная, куда себя деть, и не смея поднять на него глаза, пробормотала:
– Тогда… какие планы?
Он усмехнулся.
«Господи, что я несу?..» – запоздало осознала я двусмысленность своего вопроса, смутилась до слёз и сквозь их пелену задиристо спросила:
– Я смешная?
Он ласково провёл тыльной стороной пальцев по моей пылающей щеке и ответил:
– Маленькая. Вкусная – голову теряю. Запах твой я ещё в порту Дюссельдорфа почувствовал. Ты моя женщина, понимаешь? Моя! – Затем он легонько поцеловал меня в лоб, отошёл и самым обыденным голосом ответил на вопрос о планах: – Для начала купим тебе бельё и одежду, потом закажем обед, хотя… – он взглянул на часы, – по времени это скорее ужин.
– Я пока приму ванну?.. – то ли уведомила, то ли спросила я.
Он оглянулся и кивнул, взял в руку трубку архаичного кнопочного телефона и заговорил. Я удивилась и восхитилась – он заговорил по-турецки.
Надо сказать, что люди, владеющие иностранными языками, вызывают у меня самое искреннее восхищение. Это, потому что у меня самой с языками никак. Когда-то в стенах учебных заведений меня аттестовали оценкой «отлично» по английскому, но беда моя – мой слух. Я слышала своё скверное произношение и, кроме как в учебной аудитории, пользоваться языком избегала, а получив диплом, и с языком развязалась, и даже слова, что знала, забыла. К слову сказать, тот же диссонанс у меня и в пении – я слышу собственную фальшь, поэтому никогда не пою.
Ванная комната удивила размерами ванной – одинаковая, что в длину, что в ширину, она легко вместила бы в себя и четырёх человек. Я пустила воду, выбрала среди множества банок, стоящих на полке, соль без ароматизаторов, насыпала в ванну и начала раздеваться. Интерьер сочетал в себе европейский уют и восточную пышность. Яркий мозаичный пол пестрел красками, та же мозаика неширокими вертикалями разделяла на зоны бежевое пространство стен. Белая, в патине, округлая деревянная мебель стояла на высоких изогнутых ножках, словно подбоченясь, и красовалась ручками цвета старого золота. Смесители и душ тоже были имитированы под старое золото. «А, может, это и не имитация вовсе? – засомневалась я и погладила прохладный, в характерных прожилках край ванны. – Может, и золото настоящее, и сантехника из мрамора?»
Положив полотенце на деревянный подголовник, я скользнула в воду и закрыла глаза. Тотчас вспомнился растерянный взгляд Кости. «О-о-ох… – простонала я и до боли закусила губу. Потянулась, достала с полки одну из банок с солью и принялась читать мелкий шрифт на этикетке. Уловка безусловно дурацкая, но она помогла удержать, готовые вот-вот прорваться слёзы.
Минут через десять дверь огласилась стуком и слегка отворилась.
– Маленькая…
– Да, Серёжа, входи, – пригласила я.
Сергей остался стоять на пороге. Посмотрел на меня, на пену поверх меня, глаза его приобрели отражающий блеск. Я знаю такой блеск мужских глаз. Блеск желания. Я игриво помахала ему рукой. Он усмехнулся, скользнул взглядом по сложенной в кресле одежде и сказал:
– Пришла девушка из магазина. Ей нужны твои мерки. Я впущу?
– Сейчас. В полотенце замотаюсь.
Прищурив глаза и насмешливо улыбаясь, он продолжал стоять в ожидании моих действий.
– Ты… не выйдешь? – растерялась я.
– Ты же только что смелая была! – вновь усмехнулся он.
В который раз за сегодня я почувствовала, как запылали мои щёки. Он вышел.
Я замоталась в полотенце и выглянула за дверь. Высокая девушка с портновским метром в руках улыбалась непрофессионально доброжелательно. Она что-то сказала. Я засмеялась, покачала головой и показала руками, что не понимаю. Сергей из гостиной крикнул:
– Она говорит, если ты позволишь, она измерит тебя.
Я попятилась обратно в ванную, приглашая её войти. Девушка быстро взяла нужные мерки, ни разу не коснувшись руками моей кожи, подала мне халат и жестом пригласила следовать за собой. Говорить она начала в гостиной.
– Бутик только вчера получил новую коллекцию белья, она предлагает выбрать то, что нравится, – перевёл Сергей.
Девушка взяла каталог и открыла его. Я помотала головой и попросила:
– Серёжа, переведи, пожалуйста. Я люблю бюстгальтеры с широким основанием, и хоть грудь у меня небольшая, модели пуш-ап не предлагать. Расстояние между грудями у меня тоже маленькое, а именно эту мерку она не сняла. Трусы я люблю средней посадки, бесшовные, модель должна быть такая, чтобы не перерезала ягодицу на части. Стринги тоже приемлемы…
Говоря всё это, я активно двигала руками, демонстрируя требования на себе – приподымала груди, показывала пальцами расстояние между сосками, повернувшись задом, чертила пальцем по ягодице. Чёрт вновь заступил на вахту!
Сергей послушно переводил, пристально следя за моими манипуляциями. Умолкнув, я уставилась на него, победно улыбаясь. Он вяло процедил:
– Ты хорошо про себя рассказала. Интересно.
Девушка взяла в руки другой каталог. А я спросила:
– Серёжа, на какую сумму?
– Не смотри на ценники, Девочка. Об аксессуарах не забудь.
– Может, лучше в бутик пойти?
– Завтра по бутикам пойдём. Сейчас выбери, в чём пойдёшь.
Выбрав несколько туалетов, чулки, сумку, сапоги, шарф, я кивнула девушке – всё, мол, закончили, и она начала собирать свои каталоги. А я наклонилась к сидевшему на диване Сергею и поцеловала его в щеку.
– Я продолжу?
– Сколько ещё времени тебе нужно?
– Минут десять.
– Позвоню, пусть несут ужин. Я уже заказал на своё усмотрение, надеюсь, угадал.
– Посмотрим! – Я засмеялась и упорхнула в ванную.
Искупавшись, я соорудила на голове тюрбан из полотенца, надела и перетянула поясом большущий размером халат, и вышла из ванной. В гостиной витали неземные ароматы пищи. Стол уже был накрыт. А Сергей довольно жёстко разговаривал с кем-то по телефону. Ожидая его, я отошла к окну. Ночь и ночная иллюминация скрыли осеннюю унылость города, одновременно спрятав от глаз и красоту Босфора. Только по зеркальным отражениям зданий, будто опрокинутых навзничь, я догадалась, где пролив.
– No, Richard! No! – вдруг воскликнул Сергей. Следующая его фраза прозвучала для меня тарабарщиной, но тон был понятен – Сергей был крайне недоволен собеседником.
Я оглянулась на него и тотчас пожалела, он как будто смутился, быстро завершил разговор и вполне миролюбиво простился:
– Bye, Richard.
Отбросив смартфон на диван, Сергей подошёл ко мне и, потянув носом воздух, пробурчал:
– Смыла? Так лучше. – Опустил лицо к голому участку кожи между тюрбаном и воротом халата и ещё раз глубоко-глубоко втянул в себя воздух.
Помня о своём разочаровании и стыде на этом самом месте в прошлый раз, я не повернулась к нему, а всё так же глядя в окно, поинтересовалась:
– Тебе не понравились мои духи? Я ими пользуюсь много лет.
– Мне нравишься ты.
– Давай ужинать, Серёжа. Я проголодалась.
– Конечно, Маленькая, – обняв за плечи, он повёл меня к столу, – приступай. Я заказал и мясо, и рыбу. Тут вот супы. Их тоже несколько.
Среди разнообразных судков, тарелок и тарелочек, под крышками и без я обнаружила крем-суп из брокколи, куриный жульен, до сих пор пузырившийся соком сквозь дырочки в сырной корочке; нашла пышные, жареные в масле лепёшки, похожие на оладушки, только большие размером и начинённые зеленью и красным перцем. Расставив вокруг себя яства, я хохотнула: «Таки да! Угадал! Может, и правда суженый?»
Ем я всегда быстро, поэтому скоро управившись, я умиротворённо откинулась на спинку стула и стала наблюдать, как ест Сергей. Он ел вкусно, не спеша. Вытаскивая рыбную косточку изо рта, обронил:
– В Дюссельдорфе у меня экономкой Эльза, из советских немцев. Приучила меня есть размеренно. Обед длится ровно час. То есть, больше – не возбраняется, меньше – нельзя.
– Ты позволяешь экономке управлять собой?
– Она права. К тому же людям приятно быть главными в чём-то, особенно с работодателем. Она у меня около десяти лет работает. Очень щепетильная, никогда не переходит черту отношений босс-наёмник.
– Хорошо готовит?
– Хорошо следит за домом. Готовит скорее плохо, чем хорошо. В Москве Маша – богиня кулинарии, но у той уборка – по углам распихать.
– Кто живёт в Москве?
– Никто. Квартира пустует. Маша с мужем – соседи, живут на том же этаже, приглядывают.
Он взял в руку бокал с белым вином. Глотнув вино, поставил бокал на стол и вновь взялся за приборы. Мне нравится, как спокойно, без суеты, двигаются его руки. Приборы выглядят игрушечными в длинных и крепких пальцах.
– Квартиры не люблю, продать бы надо, но тогда у Маши не будет работы.
– У тебя есть семья, – заявила я. – Эти люди, как могут, заботятся о тебе, ты заботишься о них.
Он посмотрел на меня продолжительным взглядом и пожал плечами.
– Если с этой точки зрения смотреть на вещи, то семья у меня большая. Друг Николай. Водитель-телохранитель Павел, партнёр из Англии, Маша с мужем, Эльза…
– У тебя есть телохранитель? Это интересно! А где он? Почему не охраняет? Или он так маскируется, что незаметен, как ниндзя?
Я оглянулась по сторонам, и Сергей улыбнулся.
– Телохранитель – это только название. Вывез его, оболтуса, из России. Морду помял сынку какого-то чинуши, срок светил. Пришлось создать подразделение охраны в единственном лице, чтобы Пашке не стыдно было задарма жить. Он молодой совсем, кроме службы в ВДВ и средней школы за плечами ничего нет. Воспитывался в детдоме. Занимается со мной, приёмам обучает – передаёт опыт боевой подготовки десантника.
Улыбка Сергея стала почти нежной. А я подумала: «Как же этому мужчине не случилось стать отцом? Патриархом большой семьи? Сколько отцов поневоле!»
Я встала, обогнула стол и, обняв Сергея со спины, прижалась к его уху губами.
– Ты вызываешь у меня восхищение, – произнесла я шёпотом.
Ужин Сергей заканчивал в одиночестве, потому что из бутика привезли вещи на примерку. Та же девушка вкатила в гостиную вешалку на колёсиках, взглядом спрашивая, куда катить её дальше. Мы отправились в одну из двух спален, с огромным от пола до потолка зеркалом. Во время примерки девушка беспрестанно виновато улыбалась и что-то лепетала, видимо, извинялась, потому что большая часть нарядов мне не подошла и вернулась обратно на вешалку. С бельём дело обстояло и того хуже, но тут уж расстроилась я – такого роскошного белья у меня никогда не было. Поразмыслив, я решила вопрос просто – все модели трусов и лифчиков, что пришлись впору, я взяла в двойном экземпляре.
Девушка ушла, и я принялась убирать обновки в шкаф. На глаза попался портплед Сергея, и я решила его распаковать. Расстегнула замки и невольно ахнула – вещи были уложены столь аккуратно, что вряд ли потребуют глажки.
– Да-а… – протянула я, – придётся брать уроки у умелой Эльзы!
Я засовывала опустевший портплед в шкаф, когда руки Сергея оторвали меня от пола.
– Маленькая…
Он опустился в кресло и усадил меня на колени. Провёл ладонью по голени. Молча рассматривая моё лицо, долго гладит подушечками пальцев моё колено, будто ощупывая его округлость. Я потянулась рукой к его влажным волосам и убрала пряди со лба. Коснулась переносицы, по спинке носа спустилась пальцами ко рту. Он захватил мои пальцы губами. Сдерживая дыхание, я приблизилась и стала целовать его брови, глаза, щёки… нежно-нежно, едва касаясь. Посмотрела на его рот. Коснулась губами уголка рта, верхней губы, нижней… медленно… языком чуть тронула дужку его зубов. Он замер. Сердце гулко и мощно стучит в мою грудь, заглушая биение моего. Почти не дыша, захватила губами его нижнюю губу, облизнула… стон вырвался из моей груди. Его – был больше похож на рык. Рот властно, неумолимо вобрал мои губы. Он рванулся из кресла, срывая халат с себя, с меня… соски на миг коснулись его груди… Горячие руки, губы, язык повсюду… дыхание обжигает… шёпот, прерывистый, еле слышный: «Как пахнешь… Девочка… моя Девочка… долгожданная… ооо, влажная… сладкая…» Тяжесть бёдер… влажная упругая наполненность… слаженная ритмичность движений… Я перестало существовать. Осязание потаённое, сокровенное – единственный орган чувств. Сладкое, восхитительное трение. Его рот рядом… дотянуться… ещё ближе, ещё теснее к его груди – слиться воедино… и… тело выгнулось дугой… конвульсии взорвали таз. Издав недовольное рычание, он остановился и, вжимаясь в меня бёдрами, укоризненно произнёс:
– Торопыжка… торопишься…
Но всё ещё только началось… Он далеко на локтях. Наши тела опять двигаются. Нега расслабленного принятия сменяется новым напряжением. Соски вновь ищут тепла его кожи.
– Открой глаза! – слышу я и не сразу понимаю смысл. – Посмотри на меня!
С трудом фокусирую взгляд. Он ускоряет ритм. Я кричу. Он тоже.
Одновременный взрыв порождает смерч огня – из таза, расширяясь, нарастая мощной волной через грудную клетку и дальше, поглощая всё вокруг. Сознания нет. Есть безвременье бытия…
Конвульсии затухают, и рты вновь наполняются шёпотом:
– Благодарю… милый…
– Сладкая моя… моя сладкая…
Бормоча слова благодарности, я целую его подбородок, шею, волоски на груди… всё, куда могу дотянуться. Его кожа солоновато-влажная. Он по-прежнему надо мной, запутался губами в волосах и шепчет, шепчет о своём счастье…
Спеленав меня руками, вместе со мной Сергей перекатился на спину. Выдохнул, расслабленно раскинул руки по сторонам и засмеялся.
– Маленькая, это потрясающе! Я ошеломлён!
Я тоже ошеломлена… признаться себе, что прожила жизнь и любви не знала, это одно, но в пятьдесят пять обнаружить, что и секса не знала…
– Посмотри на меня! – позвал Сергей.
Я подняла глаза и встретила вопрошающий взгляд. Потянулась к вертикальной складочке между бровей, поцеловала и призналась:
– Мой первый, свободный от комплексов секс. Серёжка, ты удивительный. Ты умеешь говорить нужное в… – я запнулась и исправилась: – Нет-нет, не так! Я не просто чувствовала, я слышала, как я желанна. Спасибо!
Я скатилась с него и, закинув руки за голову, потянулась всем телом. Спросила:
– Ты почувствовал поток? В самый момент начала оргазма, из живота в грудную клетку волна, как будто огонь, а потом растворение в ничто… или в Никто…
– Поток? – переспросил он и сказал: – Для меня это была вспышка, заполнившая всё вокруг. А потом почти обморок. Иди ко мне.
Я легла головой на его плечо. Его рука опустилась к моей груди, и пальцы принялись играть с соском – легко сжимали его, чуть оттягивали, отпускали, ласкали окружье.
– Я думаю, поток – это и есть та энергия, которую называют энергией Восхождения, – сказала я.
Сергей не ответил. Я тоже затихла, наслаждаясь лаской.
Спустя время, он спросил:
– Знаешь, что ценят во мне мои деловые партнёры, и чем я сам горжусь?
Я покачала головой.
– Я почти никогда не теряю контроль над собой. Сегодня я хотел рассмотреть, перецеловать каждый сантиметр твоего тела, хотел исследовать все ложбинки и округлости и… – он помолчал и закончил, – не смог обуздать желание. Придётся тебе дать мне ещё один шанс.
– Только один? – невинно уточнила я.
С глухим рычанием он перевернул меня на спину и навис надо мной. Я потянулась к горячему, желанному рту.
День второй
Я проснулась, уткнувшись носом чуть ниже подмышки Сергея, одной рукой обнимая его за торс. Вспомнила, что случилось в последние сутки, и радость запела в моём, чуть постанывающем теле.
– Иди ко мне.
Услышала я его зов и потянулась на звук. Его руки подхватили меня, но от поцелуя я увернулась. Он повторил попытку и опять встретил щёку.
– Что? Что не так? – спросил он сердито, обхватив мою голову ладонями.
Стараясь не дышать, я пробормотала:
– Пойду умоюсь, зубы почищу.
Он помолчал. Глаза вопрошающие, брови сдвинуты к переносью. Наконец, спрашивает:
– Тебе неприятно моё дыхание?
Возмутившись дурацким предположением, я вытаращила глаза и замотала головой.
– Мне неприятно твоё?
Тут уж я закивала. Он подавил сопротивление силой – продолжая удерживать в руках мою голову, прижался к губам ртом и раздвинул их языком. Мне оставалось только отдаться его поцелую.
Позже он мне выговорил:
– Не смей, слышишь, никогда не смей даже пытаться забрать у меня себя! Запомни это! Я с ума схожу от твоего вкуса!
Ничего значимого он не сказал, но благодаря этим словам, а, может быть, тону, с каким они были сказаны, я поверила, что я в его жизни не на одну ночь. И именно с этого момента началась моя счастливая жизнь, иногда полная переживаний и потерь, иногда полная обид, но всё равно упоительно счастливая.
Стоя под душем, я мысленно составляла список покупок – надо было купить кучу тех мелочей, без которых не может обойтись ни одна женщина – ножнички, щипчики, пилочки, сыворотки, пенки… «А вот духи, по-видимому, мне больше не понадобятся. Меняю парфюм на счастье! – засмеялась я. – Как же я счастлива! Интересно, сколько времени мы тут будем? Сходить бы куда-нибудь. Хотя бы в Айю».
Едва выйдя из ванной, я закричала:
– Серёжа, а культпакет предусмотрен? Или нет времени?
Мне никто не ответил. Я вошла в гостиную и огляделась. Серёжи не было. Я направилась в спальню, но в это время постучали в дверь, и я пошла открывать. За порогом стоял официант – курносый, веснушчатый, с широкой улыбкой.
– Good morning.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте! – обрадовался он и улыбнулся ещё шире. – Доброе утро! Ваш завтрак.
Я шире открыла дверь, пропуская его тележку и его самого, и спросила:
– Вы русский?
– Да. С Херсона я. – Не переставая улыбаться, он занялся сервировкой стола, попутно рассказывая: – Батя у нас русский, а мамка укрАинка. Бати-то уже нет, а так… пятеро нас у мамки, я – старший. Все девчата, я один мужик.
– Скучаете, наверное?
– Да не-е… привык уже. Дома работы нету, вот работаю здесь.
– Давно тут?
– Пять лет. Как из армии пришёл, так и сюда.
Накрыв на стол, он остался стоять, держась за свою тележку, глядя на меня и улыбаясь. Я подумала, он ждёт чаевые, и уже было пошла за Сергеем, а он вдруг спросил:
– Вы из Москвы? – и, заторопившись словами, пустился объяснять своё любопытство: – Я русских давно не видел. Не-ет, в городе русских много, да просто так не начнёшь же говорить, да и в городе я почти не бываю. А в отеле в основном местные останавливаются… ну иностранцы иногда.
«Скучает, – подумала я, – ещё как скучает. Хороший русско-украинский парень, которому в его новой, «свободно-демократической» стране не нашлось места».
– Как вас зовут? – спросила я.
– Да шо вы, ей-богу, всё «вы» да «вы»? Серёга я. Сергей, то есть.
Из спальни с телефоном в руках вышел Серёжа.
– Привет, тёзка! – поздоровался он и, протягивая руку, направился к парню.
Серёга смутился, провёл ладонью по переднику, будто вытирая её, и как-то криво, сбоку протянул руку, но одумался, выпрямился и уверенно принял рукопожатие. Сергей одобрительно кивнул и спросил:
– Домой хотел бы вернуться?
– Да была бы работа… – уклончиво ответил Серёга. И, отвердев голосом, прибавил: – Мамка говорит, нельзя сейчас возвращаться, воевать заставят. А я против своих не хочу.
– Завтра зайди часов в девять, поговорим.
– Куда?
– Прямо сюда.
Сергей проводил парня до двери и вернулся в гостиную.
– Маленькая, вечером у нас встреча в ресторане с моим партнёром. После завтрака пойдём по магазинам. Потом к моему ювелиру заглянем. Это ещё и, как ты выразилась, «культпакет»!
Хитро улыбаясь, он выжидающе посмотрел на меня. Я поразмыслила и неуверенно предположила:
– Гранд-базар?
Увидев, что угадала, я с визгом повисла у него на шее. Довольный моей реакцией, Сергей подтвердил:
– Пройдемся по улочкам одного из самых древних и больших базаров мира. А потом…
– А потом?..
– Потом посетим ещё один базар – Египетский. Рынок пряностей и сладостей. Он помоложе Гранд-базара на сотню лет, но тоже старец. Накупим лукумов разных, пахлаву. Любишь пахлаву?
– Пахлаву – нет, лукум – да.
Мы сели завтракать. Я намазала маслом два тоста; положив на каждый по ломтику сыра, один подала Сергею. Он ел скворчащую яичницу с ветчиной, ел прямо со сковороды и, как и вчера, ел вкусно, не спеша.
– Спасибо за мальчика, – поблагодарила я. – Печально будущее страны, которой не нужны те, кто продолжает жизнь.
– Те, кто продолжит жизнь, сейчас никому не нужны, даже родителям, – проворчал Серёжа, – детей отдали под влияние блогеров. И потом, твоя благодарность преждевременна, я ещё ничего не сделал. К тому же спасибо надо бы говорить тебе. Он здесь пять лет, я приезжаю два-три раза в год и ни разу не обратил на него внимания.
– Что из того, что я обратила внимание? – пожала я плечами. – Сделать всё равно ничего не могу.
Поход по модным салонам и базарам Стамбула позволил мне сделать некоторые открытия в отношении самой себя. А ещё этот день подвёл меня к определённым решениям.
Но всё по порядку.
В салоне V я увидела платье из многослойного шёлка насыщенного синего цвета, с прорезями на лифе, по размеру и форме напоминающими вишнёвый лист. Юбка платья имела высокий боковой разрез, из которого струился трёхцветный пурпурно-зелёно-жёлтый клин. Я с сомнением вытянула из разреза лёгкую ткань клина и подумала: «Райская птица, вид сбоку». Такое обилие цвета могло «съесть» меня, так что даже макияж не поможет. Продолжая сомневаться, я всё же отправилась в примерочную кабинку.
В бутики известных брендов я захаживала нечасто, да и то только затем, чтобы поглазеть. И сейчас была приятно удивлена – размер у меня «модельный», а вот рост совсем не таков, и тем не менее, платье «село» на меня, как влитое. Я задумчиво осмотрела себя в зеркале. «Пожалуй, даже элегантно, в прорези, конечно, видна голая кожа, но всё умеренно. Руки, грудь, спина закрыты. Длина юбки хороша – почти до щиколотки. И клин хорош, разбавляет утомительную монохромность синего». Девушка, помогающая мне с примеркой, восхищенно поцокала языком. Фигура у меня и впрямь неплохая, несмотря на возраст, а платье выгодно подчеркнуло достоинства. Я указала на ноги. Девушка подала мне ручку и листочек бумаги, я написала размер, и она исчезла.
Вернулась она с двумя коробками. Пара туфель в цветах клина платья у меня не вызвала восторга, и я скорчила гримасу. Девушка торопливо бросила коробку на пол и открыла другую. На свет появился шедевр обувного искусства – туфли цвета газонной травы с отделкой из синей кожи и застёжкой вокруг щиколотки. И каблук самой удобной высоты, примерно восьми-девяти сантиметров. Я примерила туфли и расстроилась – на листочке я указала размер, который и так не часто встречается, а уж меньший… Но девушка опять убежала и вернулась с улыбкой от уха до уха и с ещё одной коробкой в руках.
Надев туфли, я ещё раз оглядела себя в зеркале и вышла из примерочной.
Сергей сидел в кресле, опустив глаза в смартфон, на столике перед ним дымилась чашка с кофе. Я подошла почти вплотную к его креслу, прежде чем он поднял взгляд и… восхищённо замер. Я засмеялась, покрутилась, демонстрируя себя со всех сторон, приняла несколько соблазнительных поз, но как только увидела желание в его глазах, горделиво удалилась. Я выяснила главное – платье надо брать.
Затем я примерила ещё один туалет – коктейльное платье из разбелённого голубого сатина, решила и его взять, а к нему подобрала туфли цвета слоновой кости с «золотым» декором на пятке.
Снимая платье в примерочной, я только теперь обратила внимание на цифры на ярлыке и ужаснулась: «За что же такие деньги? За фетиш под названием бренд? Как цена тряпки может… Стоп! – остановила я себя. – Я стою на пороге незнакомого мне мира. В этом мире живёт человек, которого я люблю. Да, и в этом мире цена тряпки сопоставима с годовым доходом простого человека, с моим годовым доходом. Мне не понятна логика устройства этого мира, но и законов этого мира я не знаю. И пока не узнаю, я не буду судить».
Все выбранные мною вещи перекочевали на кассу, затем в пакеты, которые сам бутик доставит в отель. А мы зашли в меховой магазин и купили мне упоительно роскошное пальто без воротника из серебряной каракульчи. Потом я носилась по магазину красоты и скупала те самые мелочи, что необходимы каждой женщине. На какую сумму я уменьшила счёт Сергея, я старалась не думать.
– Спасибо, Серёжа, – поблагодарила я, как только мы сели в машину. – Я и не знала, что могу так радоваться одежде! Красивая обувь всегда имела власть надо мной, но то, что я и тряпочки люблю, я узнала только сегодня. – Я потянулась к его уху и прошептала: – И примерять было в радость! Мне нравится, как ты смотришь на меня. Кажется, я и на подиум взойду под вспышки фотокамер, когда ты так на меня смотришь. Ты чародей, Серёжка, ты умеешь внушить женщине уверенность в своей привлекательности. Спасибо!
Я скользнула губами по его щеке, но он перехватил мой поцелуй и поцеловал сам. Прижал мою голову к груди и нежно шепнул в макушку:
– Моя Маленькая.
Большой базар в Стамбуле – Гранд-базар – это километры и километры улиц, состоящих из торговых лавок. Иногда лавки уступают место кофейням, иногда закусочным и кафе, и даже мечеть мы встретили по дороге.
Построили базар в пятнадцатом веке, и с тех самых пор тут не умолкает жизнь. Сотни людей снуют под высокими сводчатыми потолками, одни праздношатающиеся – говорливые, разноязыкие, по большей части туристы, другие – суетливо спешащие по делам, эти местные.
– Раньше здесь торговали рабами, – сказал Серёжа.
– Да. Я знаю. Их завозили из Крыма, из Каффы – главного невольничьего рынка Восточной Европы. И пока Россия не завоевала Крым, работорговля процветала. Рабы-славяне ценились особенно высоко.
Мы куда-то свернули, и я быстро потерялась в направлениях – откуда пришли, в какую сторону идём? Сергей уверенно двигался среди людей, крепко прижимая меня к себе и тем сужая мой обзор.
– Серёжа, лучше за руку возьми, – попросила я.
– Толкнёт кто-нибудь.
– Нет.
Теперь я получила возможность крутить головой в обе стороны. Лавки сменяли лавки, и глаза очень быстро утомились от пестроты товаров. Я стала рассматривать роспись на сводах, колонны, на которые опирались эти своды, и постепенно наполнялась восхищением и грустью. В старину даже при строительстве невольничьих рынков люди стремились к красоте, сейчас же в перечне приоритетов мы на первое место ставим выгоду.
– Серёжа, смотри! Что там прямо посреди улицы? – Я указала на вертикально установленный прямоугольный камень с полумесяцем на вершине, издалека очень похожий на памятник.
– Фонтан, – сказал Серёжа.
– Фонтан?
– Да. Видишь кран, выступающий из стены? А вокруг бассейн.
– А-а-а… поняла. По-нашему это называется колонка, чтобы напиться, умыться. А бассейн – для стока. Колонка в камне. Она, наверное, тоже древняя? И если да, то это говорит о высокой культуре общества того времени. Западные европейцы в пятнадцатом веке не заморачивались на такие мелочи, как гигиена рук или необходимость в чистой питьевой воде.
Сергей не поддержал мой пиетет по отношению к культуре Востока, с максимальной рациональностью откомментировав наличие фонтана на базаре:
– Мусульманин совершает салят пять раз в сутки, а перед каждой молитвой должен совершить омовение.
Мы опять куда-то свернули, и почти сразу Сергей толкнул дверь в какую-то лавку. Звякнул колокольчик, и мальчик лет пятнадцати с ещё не знавшими бритвы усиками, смуглый и большеглазый бросился нам навстречу. Лавка была заставлена всяким хламом и напоминала скорее лавку старьёвщика, чем лавку обещанного Сергеем ювелира. Мальчик повёл нас мимо напольных часов – пыльных и показывающих самое разное время; мимо этажерок с керамической и металлической посудой; мимо свёрнутых в рулоны ковров и наконец привёл к прилавку, где было хоть и светлее, но так же тесно. У прилавка стоял плешивый мужчина. Вид он имел не только неприветливый, но даже настороженный. Узнав Сергея, мужчина заулыбался, засуетился и принялся кланяться, чуть не упираясь лысиной Серёже в грудь.
– Серж, карашо, гость, спасиба, подарок, – приговаривал он, перечисляя, по-видимому, все русские слова, что были ему известны.
Пока Сергей и ювелир беседовали, я заскучала – осмотрела витрины и ничего интересного там не нашла. Наконец, Сергей позвал меня. Хозяин лавки уже стоял на своём месте за прилавком и вытаскивал из полиэтиленового мешка какую-то коробку. Открыв коробку, он поставил её передо мной. Губы его улыбались, но глаза оставались настороженными. Может быть, именно такие глаза и должны быть у ювелира, выдающего себя за старьёвщика? Я заглянула в коробку. Внутри лежал резной браслет сантиметров пяти-шести шириной, покрытый голубовато-зелёной патиной. Я протянула руку, взглядом спрашивая разрешения взять украшение, хозяин согласно кивнул. Браслет оказался неожиданно тяжёлым. Только вынув браслет и повернув к себе, я увидела, что тот украшен голубым овальным камнем, размером овала в ширину самого браслета.
– Берилл? – спросила я.
– Хозяин говорит, да. Документов нет, – ответил Сергей.
