Лариса Тимофеева
Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
Вновь счастливо рассмеявшись, Серёжа подтвердил:
– Жена!
Ни слова не сказав, Николай отпустил мою руку и спросил у распорядителя:
– Я не понял, члены клуба не приглашаются сегодня на заседание?
– Приказано пригласить одного Сергея Михайловича, – сухо отозвался тот.
Серёжа наскоро поцеловал меня и кивнул Николаю.
– Знакомьтесь! А я пошёл.
Он ушёл, а его друг по-хозяйски уселся за стол и уставился на обручальное кольцо на моём пальце. «А ведь верно – Купидон! – согласилась я с прозвищем, данным Николаю бабушкой Андрея. – Губы изогнутым луком, в уголках рта ямочки, кудряв и красив. И время не испортило красоты – по-прежнему обильны кудри, по-прежнему чётко округл подбородок, так же распахнуты на мир глаза. А что седина на висках, так она облагораживает и к тому же красиво оттеняет медно-рыжую макушку… если бы её не было, её стоило бы завести. А глаза?»
Николай, как по просьбе, поднял на меня взгляд и переспросил:
– Жена, значит? Что и расписаться успели?
«А глаза обычные у Купидона – голубые, но словно пропылённые, и в выражении их вовсе не озорство крылатого бога, а какой-то надлом… горечь заброшенности? Судьба сулила нам одно, а жизнь подсунула не то? – усмехнулась я. – Однако, нервничает отчего-то Купидон».
И словно подтверждая мою мысль, Николай резко обернулся назад и настороженно оглядел зал у себя за спиной.
– Ну до свадьбы-то дело у вас не дошло, – вновь принимая исходное положение, уверенно заявил он, – будь она, Сергей лучшего друга пригласить не забыл бы. Он тебе цацки эти, – он указал пальцем на колье, – поносить дал?.. Или подарил?.. – и пытливо изучив моё лицо, сам же и ответил: – Подари-ил! Сергей у нас щедрый! Да и это так, мелочь, тыщ сто, наверное, стоит. Он у нас крупные камешки любит, миллионные! А взамен что? Попросил, чтобы ты в роли его жены побыла? Чего лыбишься? Угадал я? Спектакль разыгрываете, чтобы он наконец членом клуба стал? – Он умолк, продолжая разглядывать меня, потом, сдвинув к переносице густые красивые брови, спросил: – Тебе лет-то сколько? Как Сергей назвал тебя? Маленькая?
К нам подошёл Алекс и положил перед Николаем папку меню. Николай взял её и, словно не зная, что с ней делать, покрутил и так и эдак, одновременно демонстрируя мне маленькие, будто взятые от другого – более мелкого и хрупкого – тела ручки. Занятый своими мыслями, он так и не решил, что делать с папкой, и не глядя вернул её официанту. Алекс озадаченно застыл, а Николай продолжал:
– Зря ты с Сергеем связалась. Послушай доброго дядю, я плохого не посоветую, у меня дочь твоего возраста. Бабы Сергея любят, а он баб любит. У него, знаешь, какие королевы были? Ты против них мышка серенькая, странно, что он тебя вообще заметил, – он окинул меня подчёркнуто пренебрежительным взглядом и, махнув на меня ручкой, добавил: – Ну да один хрен, что королева, что мышка, Сергей с бабой надолго не остаётся, и с тобой так же будет, жена ты или не жена.
Предсказав моё будущее, Серёжин друг вновь обернулся назад и вновь осмотрел зал за своей спиной. Что он там искал? Люди всё так же сидели за столиками, ели, беседовали, кто-то перемещался от стола к столу, некоторые собирались между столами в группы.
Едва Николай перестал озираться, Алекс – надо сказать, порядочно сконфуженный откровенной болтовнёй клиента, – снова сунул ему меню. На этот раз Николай папку раскрыл. Подслеповато щурясь, он просмотрел меню сверху вниз, потом ещё раз, ещё… при этом его пальчики суетливо ощупывали, пощипывали края папки. Алекс смотрел в сторону, не проявляя желания помочь, а я засмотрелась на эти пальчики с широкими, несколько длинно отросшими ногтями, по-детски розовыми и усеянными белыми точкам. Казалось, ручки эти живут своей собственной жизнью, вовсе не зависимой от воли хозяина. За те десять-пятнадцать минут, как Николай уселся напротив меня, его руки успели несколько раз коснуться носа и потеребить мучку уха, сейчас они пощипывали края папки меню, а до того поглаживали ручки приборов, а то вдруг касались края тарелки или чуть подвигали бокал, может быть, добиваясь ведомой только им одним гармонии.
Справившись с заказом, Николай положил руки перед собой и сцепил их в замок размером с кулак Серёжи.
– Чего молчишь? Не веришь? – вновь обратился он ко мне. – Сергей много раз делал попытки остепениться, и ничего у него не вышло. Я же говорю, любит он баб. А люди не меняются.
«Теперь понятно, каким путём Галина узнала о похождениях Серёжи, – подумала я. – Почему этот тип уверен в своей безнаказанности? Или он, как маньяк, хочет быть разоблачённым?»
– А обо мне что слышала? – спросил Николай. – Сергей рассказывал? Мы давно-о дружим. За столько лет, считай, родственниками стали, и дочка моя его любит, и жена. Сергей студентом был, когда мы познакомились и бизнес общий начали. Без меня он бы не преуспел! А знаешь почему? Деньги без счёта на баб спускал! – Он вдруг рассмеялся, блеснув продолговатыми, голубой эмали зубами, и сказал: – Партизанка ты, слушать слушаешь, а сама молчишь! Прости, я не запомнил, как тебя зовут? Люда?
– Лидия.
– Лидия, – покивал он головой, – Лида, значит. Лида, у тебя глаза красивые, такие… сияющие…
Я в удивлении приподняла брови. Он опять засмеялся и, расцепив руки, жестом побеждённого поднял над головой открытые ладошки.
– Признаю, был не прав!
Взгляд его переместился на мои губы, внимательно осмотрел подбородок, шею, задержался на декольте… он поднял глаза и спросил:
– Ты никогда не красишься? – и увидев моё смущение, с удивлением и лаской в голосе задал вопрос, который уже задавал: – Сколько тебе лет, девочка?
Я не успела ответить, я увидела Серёжу. Суровый и сосредоточенный он стремительно шагал к нам, а за ним чуть не бежал распорядитель. Серёжа шёл так быстро, что принёс с собой волну воздуха.
– Пойдём! – взял он меня за плечо и потянул к себе.
Я едва успела схватить сумочку, устремляясь за ним.
– Сергей, какое решение они приняли? – возвысив голос, уже в спину спросил Николай.
– Николай Олегович, господин Председатель примет вас в зале заседаний, – там же, за спиной, уведомил распорядитель.
– Сергей, ты слышишь меня? – ещё более возвысив голос, крикнул Николай.
Серёжа, не обращая на друга внимания, да и ни на кого не обращая внимания, тащил меня через зал к площадке для танцев.
– Серёжа, что случилось?
– Плохо, Маленькая. Хуже некуда, как плохо.
Он взглянул, и моё сердце сжалось – в его глазах иногда насмешливых, иногда суровых, но чаще тёплых и всё понимающих глазах плескались растерянность и обида, как в глазах ребёнка, столкнувшегося с несправедливостью. «Узнал!» – охнула я.
– Николай… – начал Сергей и запнулся, слова ему не давались, а глаза убегали от моего взгляда. Его терзал стыд, самый невыносимый из стыда – стыд за близкого человека. – Это он… он распускал слухи… – с трудом выдавил из себя Сергей, – извращенцем выставил…
Сергей страдал от унижения. Его друг! Сам факт, что вымыслы создавались Николаем, был невыносим. Невыносимым было и предательство.
– Он тот, чей голос дважды не позволил мне стать членом клуба. Маленькая, он единственный голосовал против, все остальные – за!
Сергей перестал бежать и судорожно прижал меня к себе. Утонув в тепле его рук, мысленно растворяясь в нём, я усилием воли создавала вокруг нас поток целительного огня – очищающего, защищающего. «Люблю тебя! – шептала я и кончиками пальцев гладила его щёку. – Родной мой, хороший, люблю! Ты справишься! Больно, да! Но ты справишься…»
– Не понимаю… – вновь заговорил Сергей. – Что не так? Чем я его обидел?
– Серёжка, остановись! – взмолилась я. – Зачем ты в себе ищешь причину дурных поступков Николая? Почему? Родной мой, Николай не смог пережить превосходство друга. Радоваться успехам другого удаётся не каждому, а Николай к тому же всем обязан тебе!
Его глаза медленно стали менять выражение, взгляд начал твердеть, и он вновь уткнулся лицом в мою макушку. Продолжая нашёптывать слова любви, я слушала, как выравнивается бег его сердца, чувствовала, как падает напряжение в теле.
Всё это время на танцполе звучал «Весенний вальс» Шопена, я это поняла, когда музыка внезапно стихла, и вместо неё послышалась непонятная возня. Серёжа поднял голову, и я оглянулась. Мы стояли в центре танцевальной площадки, за моей спиной у края площадки стоял господин Председатель, рядом с ним распорядитель, а подле распорядителя смотревший на нас Николай. Члены клуба перемещались к площадке, создавая тот самый звук, который и привлёк наше внимание. Выскользнув из объятий Серёжи, я встала с ним рядом.
Господин Председатель ждал, когда члены клуба подойдут ближе. Мужчины уплотнялись, толкая друг друга, но вокруг меня и Серёжи пространство оставалось свободным, будто очерченное волшебной, не позволяющей её преступать, чертой.
– Господа! – призвал к вниманию господин Председатель. Спохватившись, он учтиво наклонил голову в мою сторону и прибавил: – Милые дамы! – хотя кроме меня других дам на площадке не было, подруги мужчин остались на своих местах за столиками. – Позвольте объявить результаты голосования по вопросу членства в клубе двух человек, – продолжал граф. – Присутствующий здесь Николай Олегович, – Николай вздрогнул при своём имени и повернул голову к графу, – лишается членского билета с сегодняшнего дня единогласным решением членов клуба.
Распорядитель повторил сказанное по-английски.
Николай растерянно посмотрел на Сергея, казалось, он не понимал, что происходит. Но вот по его смуглым, гладким щекам поползли красные пятна. Он провёл взглядом по толпе, опустил на несколько долгих секунд глаза в пол и вдруг ринулся прямо в толпу. Мужчины подались, расступились, создавая для него коридор. Не дожидаясь конца сумятицы, господин Председатель начал снова:
– Господа, позвольте от вашего имени принести извинения Сергею Михайловичу за несправедливые отказы в прошлом, – граф посмотрел на Серёжу и повторил, адресуясь лично к нему: – Сергей Михайлович, приношу вам глубочайшие извинения от себя лично и от лица членов клуба, – он накоротко склонил голову и, вновь подняв её высоко, объявил: – А теперь прошу приветствовать Сергея Михайловича, влившегося в наши ряды! Поздравляю, Сергей Михайлович! Я рад, что вы с нами!
Мужчины начали аплодировать и, нарушая магическую границу, устремились к Серёже с поздравлениями. «Несказанно рад». – «Congratulations!» – «Very happy for you». – «Наконец-то разобрались!» – «Welcome!» – «Познакомьте же нас с вашей супругой!», и так далее, и так далее. Всё это вокруг нас зазвучало многоголосицей, как будто до этого момента мы были невидимками, и только что, вдруг, на глазах у всех господин Председатель так счастливо обнаружил нас. Сергей одной рукой прижимал меня к себе, оберегая от натиска самых ретивых, другой торопливо жал тянувшиеся к нему руки, кивал, благодарил, шутил, смеялся. Граф тоже подошёл ближе и после слов: «Добро пожаловать, Сергей Михайлович!», обратился ко мне:
– Лидия, позвольте, я уведу вас. – Предлагая мне руку, он не преминул испросить разрешения у Серёжи: – Сергей Михайлович, полагаю, вам будет удобнее принимать поздравления, не тревожась о безопасности супруги.
– Благодарю, господин Председатель, – ответил Серёжа, и граф увёл меня к своему столику.
Оттуда я смотрела на возбуждённые лица мужчин, окруживших Серёжу. Сам Сергей, как мне казалось, всего лишь надел маску счастливого обладателя долгожданного членства в клубе, надёжно упрятав под неё недавнее потрясение.
– Откуда столько радости? – спросила я. – Ещё четверть часа назад эти люди не желали общаться с Серёжей!
– Таковы правила клуба, – улыбнувшись, мягко сказал граф.
– Члены клуба не имеют права общаться с не членами?
С той же улыбкой граф терпеливо пояснил:
– Во избежание недоразумений с кандидатами запрещено разговаривать во время голосования.
– Всё это время проходило голосование? А я осудила этих людей бог знает в чём! – призналась я и спросила: – А Николаю почему общение не запретили? – и тотчас же вспомнила, как тот тревожно оглядывался. – Не отвечайте, я поняла, его вопрос был решён ещё до его приезда. Господин Председатель, вы коварны.
– Вы сочувствуете Николаю Олеговичу?
– Нет. Но я думаю, публичного объявления о лишении членства в клубе можно было и избежать. Или это тоже в правилах клуба?
– Опоздание для Николая Олеговича оказалось счастливым, табличку с его именем убрали ещё до его прихода. Он зашёл в клуб на правах простого посетителя.
– И не ушёл!
– Остался и попросил об аудиенции.
– Чтобы напоследок ещё раз опорочить Серёжу? О нет! – догадалась я. – Он надеялся вернуть членский билет за счёт Серёжи!
Граф не ответил и с улыбкой перевёл разговор в другую плоскость:
– Мне кажется, у вас предвзятое отношение к клубу.
– Простите, господин Председатель! Но вы правы! – рассмеялась я. – Я, и в самом деле, обижена. Но не на вас! Вам я благодарна. Благодарю, что разобрались с клеветой и интригами. Предыдущему Председателю клуба, по-видимому, не было до этого дела.
– Лидия, вы давно знакомы с Сергеем Михайловичем?
– А почему вас продолжают интересовать мои отношения с Сергеем? Теперь Сергей – член клуба.
– Мой интерес объясняется не интересами клуба, – успокоил граф. Его мудрые глаза смотрели на меня прямо и открыто. – Я хочу ближе познакомиться с вами. Вы мне симпатичны, Лидия.
– И вы мне симпатичны, граф! Удивительно, но я с первой секунды почувствовала к вам доверие, мне спокойно и… хорошо в вашем присутствии, – сказав лишнее, я смутилась и поспешила с ответом на первоначальный вопрос: – Серёжу я знаю давно, но встретились мы недавно.
– «Давно» в вашем возрасте это год, три или пять лет? – пошутил он.
– Давно, это давно. Мы с Сергеем ровесники, учились в одном классе в школе. Граф, посмотрите на Серёжу внимательно, сколько лет вы ему дадите?
Перестав улыбаться, граф повернул голову к группе мужчин, продолжающих вести беседу на танцполе. Ситуация изменилась – поздравительная часть, видимо, закончилась и началась деловая – мужчины обсуждали что-то серьёзное. Серёжа стоял как раз лицом к нам.
– По паспорту Серёже пятьдесят шесть, – добавила я.
Некоторое время граф задумчиво рассматривал Сергея, потом с усмешкой спросил:
– Вы нашли способ тотального омоложения?
– Любовь.
Брови графа поползли вверх, я засмеялась и покивала головой, соглашаясь с его недоверием.
– Сама не верю! Но другого объяснения у меня нет.
Я достала свой паспорт из сумочки и подала ему. Он надел очки и, по-видимому, избегая привлекать внимание, распластал книжку паспорта на столе.
– Как вы проходите пограничный контроль? – наконец спросил он, возвращая мне паспорт.
Я лишь молча пожала плечом.
– Я улетаю завтра вечером, – вновь меняя тему, сказал граф. – Днём хочу прогуляться по городу, составите мне компанию?
– Мне жаль, граф, завтра я занята. У меня конкурс.
– Конкурс?
– Да, завтра проходит конкурс танцевальных коллективов, и я танцую.
– Вы танцовщица?! – изумился он.
– Нет. Я подменяю солистку в одном коллективе, девочка получила травму. Солист очень талантлив, и я надеюсь, что конкурс откроет перед ним двери в большое будущее.
– А меня вы не хотите пригласить?
– О! С удовольствием, граф! Вы не против, если я буду называть вас по имени?
– Я буду рад, Лидия, – мягко улыбнулся он.
А завтра началось не так, как я привыкла.
Я проснулась в кровати одна, но в этом не было ничего необычного – так уже бывало не раз. Не обнаружив Серёжи в спальне, я свернулась клубочком, выжидая, когда он придёт меня поцеловать, но он не шёл, и я, соскучившись ожиданием, пошла его искать. Нашла в гостиной, уже одетым и всецело погруженным в работу. Я перевесилась через его плечо и поцеловала в уголок рта.
– Серёжа, с добрым утром!
– С добрым утром, Маленькая! – он пробежал пальцами по клавиатуре и только потом обратил ко мне лицо. – Собирайся, завтракать будем в ресторане.
И всё! Вновь погрузился в работу.
Одевшись, я ждала его, сидя в кресле. Наконец он закрыл ноутбук, отключил экраны смартфонов и улыбнулся.
– Готова? Пойдём, Девочка.
Потом Сергей нарушил привычный распорядок ещё раз – меня усадил в машину на заднее сиденье, где уже сидел Стефан, а сам сел на переднее и всю дорогу обговаривал дела с Андреем.
В концертном зале мы расстались. Я отправилась в гримёрку, а он, Андрей и Стефан в какой-то кабинет, арендованный для работы.
Позже, когда я была уже и причёсана, и накрашена, словом, полностью готова к выходу на сцену, в дверь гримёрки постучали. Гримёрша Тереза приоткрыла её и оглянулась на меня.
– Пани…
– Кто там? – громко спросила я и, взглянув на себя в зеркало, поспешила к двери. – Серёжа?
Он стоял ко мне боком и не смотрел на меня.
– Что случилось? – спросила я.
Он не ответил и даже не повернулся, и я вышла в коридор. Напротив Сергея стоял Стефан, а в другом конце коридора подпирали стенку Милан и Лукаш.
– Серёжа, что случилось? – повторила я свой вопрос.
– Лида, ты не будешь танцевать, – взглянув наконец на меня, сказал Серёжа, – Стефан считает, что Лукаш под дозой.
– Нет, это невозможно, – покачала я головой и обратилась к Стефану: – Как ты узнал?
– Он возбуждён. Его зрачки…
Я вновь покачала головой и, отклонив от себя руку Серёжи, сделавшего попытку меня удержать, направилась в конец коридора. Лукаш отлепился от стены навстречу.
– Ты укололся? – спросила я издалека и ткнула пальцем себе в локтевой сгиб.
Он виновато улыбнулся и тотчас энергично замотал головой из стороны в сторону. Его лицо выражало отчаяние. Им снова владел страх.
– Лидка…
Дальше я не поняла – он говорил и смотрел на расставленные перед собой руки, потом смотрел на меня, потом опять на свои руки… Не оглядываясь, я попросила:
– Серёжа, помоги, пожалуйста.
За спиной раздались гулкие шаги. «Странно, – пришло мне на ум, – никогда не слышала звука Серёжиных шагов. Я думала, он всегда ступает бесшумно. Или он специально печатает шаг? Или так он ходит в гневе?» Как только шаги стихли, я поднялась на цыпочки, обхватила Лукаша за шею, понуждая его пригнуться, близко-близко приблизилась лицом к его лицу и, глядя в синие, ставшие огромными бездонные глаза, горячо зашептала:
– Лукаш, ты не можешь меня уронить. Твоё тело, как робот, знает каждое движение. Каждый твой мускул знает величину усилия, чтобы меня удержать. Доверься им и не мешай. Сосредоточься на чувствах. Наш танец о любви, люби меня, люби и рассказывай о своей любви.
Серёжа переводил в той же интонации, что говорила я, и с той же силой, что вкладывала в слова я.
– Мы выиграем конкурс! Скоро ты будешь танцевать в огромных залах. Запомни, что я скажу – никогда не танцуй по чьей-то прихоти, никогда не танцуй, чтобы кому-то понравиться, танцуй только для себя, танцуй только то, что чувствуешь! Только так ты забудешь страх! Слышишь?
Лукаш кивнул, в его глазах затеплился и стал разгораться шалый огонёк. Я отпустила его шею и подняла ладошку вверх. Он хлопнул по ней, и я вскрикнула. Лукаш понял, что переборщил с ударом, бросился «жалеть» ладошку – дуть на неё, целовать, шальная дурашливость вновь вернулась к нему. Засмеявшись, я выдернула из его рук ладошку, повернулась к Серёже, и смех мой угас. Лицо Сергея было непроницаемым, стылая маска, а не лицо. Сделав шаг, я уткнулась лбом ему в грудь, он не обнял.
– Серёжа, будешь думать, что я упаду – я упаду, – прошептала я, – и это случится вовсе не по вине Лукаша, сама споткнусь!
Он молчал, и я вновь заглянула ему в лицо.
– Серёжка, всё будет хорошо! Неужели ты думаешь, я готова рисковать жизнью? Я люблю тебя, я счастлива с тобой, я только начала жить! Поцелуй меня! – я взмахнула руками, надеясь впорхнуть в его объятиях, но и этот мой порыв не был поддержан, и руки вяло соскользнули с его плеч. – Серёжа… – укорила я.
– Пообещай мне, если Лукаш не справится со страхом, ты не будешь исполнять трюк, – потребовал он.
– Если Лукаш не справится со страхом, трюк исполнять будет незачем! – буркнула я и предприняла ещё одну попытку – поднялась на самые носочки туфель, вся вытянулась навстречу и, касаясь губами его губ, попросила: – Серёжка, не отталкивай! Люблю тебя!
На этот раз поцелуй я получила. Страстный и продолжительный. Ни один из нас не учёл, что губы мои накрашены, пришлось Терезе вторично поработать над созданием моей красоты.
Исполняя конкурсный танец, Лукаш был бесподобен. Увлёкшись, подкорректировал несколько движений, некоторым добавил страстности, каким-то нежности. Я легко подчинялась его ведению, а ребята, занятые собственным исполнением, перемен не заметили. В финале Лукаш страстно поцеловал меня и тем самым поставил жирную точку в сюжете танца. Как пишут в романах, публика взорвалась аплодисментами, зрители не хотели отпускать нас со сцены, чем вызвали неудовольствие жюри.
В кулисе я бросилась в объятия Серёжи. Он был таким, как прежде, прижал к себе и хрипло прошептал:
– Ооо, Девочка… как же я волновался! … Моя восхитительная плясунья!
Братья переживали триумф молча. Переплетясь руками и обхватив друг друга за плечи, они долго смотрели в лицо друг другу. Тот день стал переломным в жизни каждого из них…
В сьют заглянул стюард и молча предложил обед, я так же молча отказалась, покачав головой. Картина за стеклом вконец утомила, и я подтянула к груди коленки и устроилась калачиком лицом к Серёже. Он спал, и его ресницы чуть-чуть подрагивали во сне.
Да, тот конкурсный день стал переломным в жизни братьев.
Лукаш в тот же день получил предложение о работе за океаном и назавтра, проконсультировавшись с Серёжей по ряду пунктов контракта, не колеблясь, подписал его.
Милан же, пережив триумф, обнаружил себя у разбитого корыта – у него была труппа неплохо танцующих ребят, у него был денежный приз конкурса, но он потерял солиста и брата. В день отъезда из Карловых Вар, возвращаясь с прощальной прогулки по набережной, я увидела его в холле отеля. Он сидел в кресле – одинокий, грустный, задумчивый.
– Я хочу попросить вас об услуге, – обратилась я к сопровождающему меня Андрею и указала глазами на Милана, – я волнуюсь за него.
– Хотите, чтобы я присмотрел за ним? – усмехнулся Андрей.
– Хочу. Хочу, чтобы вы поддержали его. Немного. И только в первое время. Пожалуйста, Андрей! Он сильный и скоро оправится.
Андрей не сказал ни да, ни нет, просто пожал плечами.
Милан же был так занят своими размышлениями, что не заметил нас даже тогда, когда мы подошли к нему вплотную.
– Милан, – тихонько окликнула я.
Он рассеянно взглянул на меня и с невесёлой улыбкой поздоровался:
– Агой, Лидка. Садись, – он подвинулся в широком кресле, освобождая мне место, и потянулся с рукопожатием к Андрею.
– Рада, что пришёл, Милан. Здравствуй! Боялась, что уеду и не увидимся.
– Я заходил вчера, – он кивнул в сторону лифта, – твой муж открыл счёт для Ленки. Тебя не было. Ты когда улетаешь?
– Сегодня ночью.
– Навсегда?
Я кивнула.
– Он тоже. Уже собрался, – с горькой усмешкой сообщил Милан, имея в виду Лукаша.
– Ты знал, что так будет и хотел этого.
– Да, хотел. Хотел, чтобы мой старший брат стал великим танцовщиком. А теперь не знаю, что с этим делать. Где я возьму нового солиста? А солистку?
– Можно работать и без солистов.
– На подтанцовке? На заднем плане?
– Профессиональные коллективы не всегда на заднем плане, часто именно их работа и есть главное действо на сцене. Теперь у труппы есть диплом престижного конкурса, осталось стать незаменимыми, такими, без кого ни один большой концерт в Чехии, а в дальнейшем и в Европе, не может состояться. Нужно стать теми, кого на шоу приглашают первыми. Перестань растить солистов, вырасти международный шоу-балет. Ты сможешь!
Милан не отозвался и, как всегда, при обсуждении спорных вопросов рассматривал носки своих ботинок.
– Посмотри на меня! – потребовала я.
Не меняя позы, он скосил на меня глаза.
– Удача по-прежнему у тебя в руках, Милан, не упусти её! Удача – служанка дерзких! И ещё, Милан, запомни, мы достигаем всего, во что верим!
– Я увижу тебя когда-нибудь?
– Конечно! – заверила я со всем энтузиазмом, на какой была способна. – Когда у меня появится дом, ты будешь приезжать ко мне в гости. На концерты твоего шоу-балета буду приезжать я.
– Не врёшь? – с появившейся в глазах смешинкой спросил он…
– Иди ко мне, – вдруг сказал Серёжа, не открывая глаз. – Я чувствую, ты улыбаешься.
– Проснулся? – обрадовалась я и спросила: – А как ты это чувствуешь?
Он только лукаво усмехнулся.
– Серёжка!.. – позвала я, ожидая, когда он откроет глаза, и передумала: – Ах нет, подожди! Я помогу тебе проснуться!
Я стала перебираться к нему на колени, и была встречена торопливыми и жадными поцелуями.
– Девочка… соскучился… – его руки тотчас скользнули под блузку и устремились к застёжке бюстгальтера, – снилась… горячая, страстная…
– Сережа!
– Не бойся… никто не зайдёт…
Я перестала отвечать на поцелуи, и он остановился. Тяжело вздохнув, посмотрел на меня укоряющим взглядом и откинулся на спинку кресла. Взглянул на часы и проворчал, адресуясь, скорее, к себе, чем ко мне:
– Скоро спускаться начнём, через час сядем, потом пока доедем… – и усмехнулся, качая головой, – с ума схожу… проснулся, в первую секунду подумал, что мы в кровати… соскучился, челюсти сводит…
А я вспоминала как переживала, глядя на склонённую над ноутбуком голову. Вначале переживала за себя – боялась, что Серёжа утратил ко мне страсть, потом переживала за него – он днём работал с Андреем, а ночью закрывал общие с Николаем дела. Даже ел за ноутбуком и под воздействием шантажа – сообразив, что еда для него стала помехой, я заявила, что тоже есть не буду. А когда я подходила напомнить о себе, он машинально целовал меня в лоб или щёку и тотчас снова погружался в работу. Единственная передышка, которую он себе позволял, это отжимания от пола и непродолжительная стойка на руках…
– Маленькая, где ты хочешь встретить Новый год? – спросил Сергей.
– С тобой.
– Но ведь граф пригласил тебя в Париж.
– Серёжа, Андрэ пригласил в Париж не меня, а нас. И мы это уже обсуждали.
– Ты стала звать его по имени?
– Да, я стала звать его по имени.
– Меня он не приглашал, ушёл не прощаясь.
– О, милый, – засмеялась я, – ты несправедлив! Граф не мог с тобой проститься, он торопился на аэродром – его самолёт ждал его уже около часа. Но как всякий вежливый человек, он передал тебе свои извинения.
– Что у тебя с ним?
– Не знаю… дружба… доверие… душевный покой…
Я не могла ответить определённее, я и сама не понимала, что у меня с Андрэ.
Жюри долго совещалось, Андрэ опаздывал, но ждал. И когда, наконец, был объявлен победитель, и нас вызвали на сцену, мы ещё раз исполнили свой танец, потом на бис повторили трюк с вращением, а потом Лукаш увлёк меня в импровизацию. Триумф был полным – зрители, сгрудившись перед сценой, аплодировали и не собирались расходиться. В этой возбуждённой толпе секьюрити графа сумели создать для него коридор, и он преподнёс мне корзину роз. Я сунула нос в цветы – мелкобутончатые, ярко-оранжевые розы источали медовый аромат. Граф сказал, что будет ждать встречи, пригласил в Париж в свой особняк и только тогда поспешил на аэродром.
«Тебе я хочу нравиться, хочу быть достойной тебя. Тебя я боюсь потерять, – размышляла я над вопросом Серёжи, что у меня с графом, – твоя любовь – залог моего счастья. А с графом я свободна, в его присутствии мне не нужны маски, я не стремлюсь быть лучше. И потерять я его не могу, он нашёлся и теперь есть». Я положила голову на грудь Серёжи, а он положил ладонь на мой затылок. И это было счастье!
– Чему ты улыбалась? – вспомнил Сергей.
– Вспоминала прощание с Миланом.
– Я не знал, что ты виделась с ним. И как прошло?
– Тяжело! Мы оба плакали, – призналась я трагическим шёпотом и прерывисто вздохнула. – Милан уговаривал не уезжать, я клялась, что обязательно вернусь! Мы никак не могли расстаться. Андрею пришлось звать на помощь портье, чтобы… чтобы растащить нас…
– Покусаю! – рыкнул Серёжа и захватил мой нос зубами.
Я взвизгнула так громко, что в сьют заглянул стюард. Увидев наши барахтанья и услышав хохот, он стремительно исчез. Спелёнатая руками Серёжи, я прошептала:
– Серёжка, я ужасно соскучилась за эти дни и… испугалась. Думала, твоя страсть прошла.
– Глупенькая! – рассмеялся он. – Моя глупенькая Маленькая! Ты не представляешь, чего мне стоило это добровольное воздержание! Как только мой нос ловил твой аромат, как только твои сладкие губки приближались к моей щеке, вся моя решимость обрушивалась в прах, мне приходилось напрягать всю свою волю, чтобы вернуть себя в рабочее состояние. – Вздохнув, он легко покачал меня в объятиях и спросил: – И всё же, где ты хочешь встретить Новый год?
– Дома.
– Ну, значит, из Индии летим в Москву!
