Игорь Сотников
Палиндром
Ну а Мистер президент скорей всего был настолько озадачен увиденным, что он и слова не мог вымолвить, чуть ли не безучастно наблюдая за тем, как сэр Рейнджер вначале обходит сбоку один из мягких диванчиков, а затем приблизившись к одному из них, к ещё большему потрясению президента, начинает рукой ощупывать его на мягкость. Интересно, и чтобы было, если бы диван не оказался недостаточно мягким или наоборот, жёстким для его зада, то он что, не сел бы на него. Да и к тому же этот привередливый сэр Рейнджер, не раз уже мял свои задом эти места – а это значит, что сэр Рейнджер специально так себя ведёт, чтобы президента позлить. Мол, как ты ко мне не дружелюбно, так и я к тебе по-скотски. И ничего ты, Мистер президент, а по мне так тряпка, со мной не сделаешь. Я стар и слишком убог, чтобы шутить со мной по-взрослому. Ну а как это, то об этом Мистер президент не сообразил, да и не успел спросить, а всё потому, что сэр Рейнджер уже бухнулся всем своим весом на диван и с довольной улыбкой посмотрел на президента.
И президенту ничего другого не оставалось делать, как всё принять как есть и с улыбкой на лице, даже сделать вид, что так и должно быть. – Ну и чего ты так расселся, и так на меня загадочно смотришь, как будто я не знаю, что ты сейчас думаешь. – Даже не сказал, а заверил Мистер президент сэра Рейнджера в том, что он для него не представляет совсем никакой загадки. Правда тембр голоса президента не опустился до таких низов, где была одна безнадёга, а его звонкость подсказывала сэру Рейнджеру, что у него ещё есть шанс быть интересным и значит нужным для президента.
На что сэр Рейнджер, и для этого ему бы хватило духа, мог бы спровоцировать президента на что угодно, заявив вслух, что он не то чтобы совсем не уверен в том, что президент отдаёт отчёт всем своим словами и действиям, а его, так сказать, гложут сомнения насчёт его провидческого дара. – И если вы, Мистер президент, такой знаток человеческой души, то скажите мне, что я сейчас о вас думаю. – Гадко так, прямо в душу президента посылает сомнения сэр Рейнджер этим своим заявлением. После чего сэр Рейнджер, с таким ненавистным для Мистера президента лицевым выражением, смотрит на него, что Мистера президента от такой неожиданной метаморфозы с сэром Рейнджером, в один момент берёт оторопь и как уж без неё, опасливость за свою дальнейшую ещё не прожитую жизнь, которую этот колдун собирается ему прямо сейчас испортить.
Но не был бы Мистер президент президентом, если бы он не был готов и даже привычен слышать в свой адрес всякие не отвечающие его взглядам и вкусу непотребства, которые отпускали в его адрес словесно или так, как сейчас сделал сэр Рейнджер, через взгляд презрения и тошноты при его виде всякие недоумки, которые по большей своей части, конечно, находились в заблуждении на его счёт, тогда как другие неумные люди, просто ещё не доросли до понимания его фигуры речи, ну и самая последняя во всех категориях своего значения часть общества, это те не пробивные и непробиваемые люди, кто знать не знает ничего, кроме своего мнения. И Мистер президент своевременно берёт себя в руки – буквально это выглядит так – в одну руку он берёт тяжелый, наполненный водой по самый край графин, а в другую вкладывается не менее тяжеловесный гранённый стакан, чьё происхождение сразу же вызывает вопросы у сэра Рейнджера, судя по его переменившемуся в испуге лицу.
И не успевает сэр Рейнджер задаться столь сейчас его волнующим вопросом, насчёт этого гранённого стакана: «Мистер президент, откуда у вас такой интересный стакан?», хотя нет, он, будучи в растерянном состоянии духа, скорей всего оговорится и спросит совсем другое: «Мистер президент, а вы не промахнётесь со столь неблизкого расстояния?», – как Мистер президент перебивает это его движение души своим прозорливым ответом на его не заданный ещё вопрос. – Не беспокойтесь, сэр Рейнджер, я не промахнусь. – После чего Мистер президент, под волнительным взглядом сэра Рейнджера наполняет стакан водой и, отставив в сторону графин, завораживающе смотрит на сэра Рейнджера через прицел поверхности воды в этом стакане.
– Так что, сэр Рейнджер, – многозначительно и так иносказательно, что по первым словам и не поймёшь, что он добивается, говорит Мистер президент. Отчего сэр Рейнджера, сам того не понимая, как так происходит, начинает проваливаться в области мягкой поверхности дивана – как он потом вспоминал, то у него в тот момент возникли такие ощущения, что у него буквально земля в виде пола, начала уходить из под ног, а он сам начал проваливаться куда-то внутрь себя.
Мистер президент между тем никак не реагирует на то, что сэр Рейнджер решил с ногами забраться на диван и продолжает развивать свою мысль. – Я надеюсь, вы не будете против, если я использую в свой адрес самые близкие для меня слова и наречия. Ведь речь идёт обо мне, и значит, я как никто другой имею на это право. Ну а то, что среди этих словесных обозначений будут проскальзывать и матерные словечки, то тут уж не обессудьте, такова уж моя природа, козёл. – Тут Мистер президент как-то по особенному выделил это обозначение представителя рода козлиных, что сэр Рейнджер, от волнения помутившись рассудком, даже сразу и не понял, что он такое сейчас говорит и делает.
А он, как оказывается, говорит и выражает своё возмущение поведением Мистер президента, который ведёт так себя недопустимо к человеку его возраста. – Что ещё за козёл такой?! – воскликнул сэр Рейнджер в непонимании того, что сейчас происходит. Ну а Мистер президент ведёт себя куда как благоразумней сэра Рейнджера, с которым либо приступ склероза случился, либо он набивает цену своим знаниям насчёт всех этих козлов, где он как бы не знает кто они такие. И Мистер президент, вместо того чтобы прикрикнуть на этого распоясавшего сэра и отвести его к зеркалу, чтобы там его лбом об зеркало окончательно убедить в своей насчёт себя слепоте, берёт и спокойным тоном своего голоса понижает комнатную и в стенках организма сэра Рейнджера температуру.
– Сэр Рейнджер, я всего лишь привёл один из примеров того близкого многим самовыражения, которое вы могли использовать по моему адресу в своих размышлениях на мой счёт. Ведь если вы ещё не забыли, то вы только что подвергли сомнению мой провидческий дар и пожелали, чтобы я по вашему лицу прочитал, что вы обо мне думаете. Вот я и прочитал. А вот правильно ли я это сделал, то это вам решать, ведь с вас и будет спрос. Что скажите сэр Рейнджер? Кто же всё-таки из нас козёл. – По прежнему держа в руке гранённый стакан, с милой, но такой ядовитой улыбкой обратился к сэру Рейнджеру с этим провокационным вопросом Мистер президент.
И казалось, что достойного выхода из этой ситуации у сэра Рейнджера практически нет, ему либо придётся унизиться, записавшись в эту рогатую паству и потерять окончательно уважение у президента, – а зачем мне ещё один козёл, когда их вон сколько, – либо же недвусмысленно намекнуть президенту, что он точно не козёл, а вот кто из них, то это пусть останется на совести президента, – здесь точный бросок стакана в голову сэра Рейнджера всё расставит по своим местам и стойлам, – но сэр Рейнджер не был бы самым умным советником президента, если бы не нашёл выхода и из этой наисложнейшей ситуации. А он поступил просто, он всего лишь не стал до неё доводить. И когда президент обратился к нему с вопросом насчёт его дум насчёт него, то он не стал выворачивать себя наизнанку, демонстрируя свою независимость мнения, а прямиком согласился с президентом.
– От вас, Мистер президент, ничего не укроется, да и мне нечего от вас скрывать. Ведь мне за это платят и иногда доплачивают премиальные. – Сэр Рейнджер само простодушие в ответ. Ну а Мистер президент, как только услышал о такой материальной зависимости от него сэра Рейнджера (он, конечно, об этом знал, но он не такой человек, чтобы попрекать зависимого о себя человека куском хлеба, который он у него вырвет изо рта, если тот не будет в точности выполнять ту работу, за которую ему платят деньги), так сразу же взял козла… Нет, быка за рога, то есть ухватился за ту самую папку с претендентами и выдвинулся с ней к сэру Рейнджеру.
– Ну что вы думаете, сэр Рейнджер? – спросил Мистер президент сэра Рейнджера, после того как дал тому минутку другую, а в первую очередь эту папку в руки, для того чтобы он смог с ней ознакомится поближе. Ну а то, что этого уделённого для ознакомления содержимого папки времени оказалось вполне достаточно для сэра Рейнджера, то тут дело не в какой-нибудь сверхработоспособности сэра Рейнджера, или же оттого, что Мистер президент выделил мало времени, потому что терпеть не мог долго ждать и всегда всех поторапливал, а всё дело в том, что сэр Рейнджер сам и принёс эту папку президенту, и так сказать, был в курсе того, что там в ней лежало.
И тут скорей сэру Рейнджеру следовало задаться прозвучавшим из уст президента вопросом, нежели самому президенту. Но что поделать, когда здесь и, в общем везде, за правило принято, что именно президент должен задавать вопросы, а вот его советники в свою очередь, должны искать на все его вопросы ответы. А вот как только все условности будут соблюдены, то только тогда, во время рабочего процесса и советнику можно будет, так, за между делом, спросить президента о чём-нибудь таком, крайне необходимом.
Так что сэр Рейнджер, будучи в курсе всех этих церемониальных правил, дал именно тот ответ, какой от него ожидал услышать президент. – Вы очень верно уловили суть дела, Мистер президент. – Сказал сэр Рейнджер. – А по конкретней нельзя. – Сказал Мистер президент, присаживаясь рядом с сэром Рейнджером на диван. – Можно. – Утвердительно говорит сэр Рейнджер, вытаскивая из папки две сверху лежащие карточки претендентов на вакансию генпрокурора. После чего он их кладёт на стоящий перед ним журнальный столик, затем убирает в сторону папку и, сделав необходимую паузу для достижения нужного уровня внимания к смотрящим на них с фотографий лиц на этих карточках, приступает к той конкретики, которую от него ждёт президент.
– Делать ставку на одну фигуру, будет не совсем разумно. Так что будем баллотировать на пост сразу двоих. Ну а кто из них будет основным, а кто запасным вариантом, то это вам решать, Мистер Президент. – Сказал сэр Рейнджер, посмотрев на президента. Ну а президент ожидал, что сэр Рейнджер опять всю тяжесть принятия решения перекинет на него, и не особо был удивлён тому, что его надеждам не суждено было не сбыться. – Даже не понимаю почему, я до сих пор этого хитрого лиса, сэра Рейнджера, рядом с собой терплю. – В порывах нетерпения сэра Рейнджера, что в последнее время было частным явлением, Мистер президент более чем нужно хмурился в сторону этого увёртливого советника.
– А вы мне что посоветуете? – спросил Мистер президент, как всегда найдя нужное решение из создавшегося затруднительного положения – и попробуй только сэр Рейнджер сослаться на то, что он кто такой, чтобы советовать президенту, президент мигом срежет его, указав на его удостоверение, где золотым по белому написано: Сэр Рейнджер, первый советник президента.
Ну а сэр Рейнджер всё это знает и поэтому начинает выразительно умно выглядеть – он подпёр подбородок рукой и принялся вдумчиво вглядываться в лежащие перед ним фотографии претендентов. Так проходит, ни больше, ни меньше, а как раз столько времени, чтобы принятое за это время решение получило для себя очень важное, характерное обозначение «обдуманное», – и тут совсем не важно, что там про себя в этот момент думал обдумывающий это решение человек (он мог наслаждаться видами кончика своего носа или вообще вздремнуть), главное, он делал вид, что обдумывал, – и сэр Рейнджер озвучивает то, что он надумал.
– Я думаю, что надо дать дорогу молодым. – Как всегда сэр Рейнджер верен себе, давая такие прямые ответы, что президенту приходится самому доводить их до ума. Правда мистер президент за время общения с сэром Рейнджером, не стоял на месте и так сказать, поднаторел в его и понимании того, что он хочет сказать. Что в данном случае и не сложно было сделать. А нужно было всего лишь сравнить даты рождения претендентов, – внешний вид слишком обманчив при сегодняшних возможностях пластической медицины, – и дело, можно сказать, в шляпе.
– Значит, останавливаем наш выбор на господине Атнанта. – Сказал Мистер президент. Ну а сэр Рейнджер, опять в своём роде даёт ответ – он его ни к чему не обязывает. – Это ваше решение, Мистер президент. – На что Мистер президент и сказать ничего против не может. Это и в самом деле, – да и внешне так выглядит, – его решение. И поэтому Мистер президент так быстро переводит тему разговора.
– Ну а что насчёт знакового дела? – прищурившись, спросил сэра Рейнджера Мистер президент, даже не положив руку на фотокарточку выбранного господина Атнанте, а оперевшись на него своей рукой. Ну а Сэр Рейнджер увидел в этом знак – президенту очень важно это новое, пока что ещё находящееся в стадии планировании дело, оно должно послужить для него опорой в своём противостоянии со своими могущественными противниками из глубинного государства. А новый генпрокурор должен ему в этом помочь, только формально выступая на стороне его противников.
– Оно вроде как начинает получать свои очертания. – Сэр Рейнджер своей туманностью изречений заставляет президента начать нервничать. Что может привести к непредсказуемости, а может даже и ко всей неадекватности его поведения – ведь Мистер президент весь свой вес, тот, который не поместился на диван, перенёс на ту свою руку, которая в качестве опоры для себя выбрала фотокарточку господина Атнанте. А фотокарточка имеет сильно скользкую поверхность, и только стоит ему, даже на совсем чуть-чуть изменить угол наклона своей руки, как более чем вероятно, его рука соскользнёт со своего скользкого упора, и кто знает, куда дальше Мистера президента занесёт.
И хорошо, если он только разобьёт свою голову об этот стол, что только для его головы будет больно и несколько проблематично потом всем объяснять, откуда у него под глазами появились эти синие подтёки – не знаю отдыха, ни днём, ни ночью, вот и появились – но, а если получиться так, что он вдруг, так неудобно для себя извернётся – в этот момент в кабинет зайдёт первая леди и всё увидит – и упадёт не носом или лбом на этот стол, а свои губами прямо вопьётся в так сурово поглядывающего на него с фотографии господина Миллера. И как ему после всего случившегося объясняться с первой леди, чего только не видевшей и испытавшей за время их брака, но такого сочного, прямо в губы предпочтения себе, да ещё и с улыбкой на устах (это конечно плод фантазии разыгравшегося воображения первой леди) она точно никогда не забудет.
Но ладно первая леди, с ней как-нибудь можно будет договориться до новой коллекции Падло Рабанны или Неруды, в общем, чего-то там такого модного, но как быть с этим знаком судьбы, указавшим таким демонстративным способом президенту на то (иногда этих глупых людей нужно тыкать носом), что его выбор был не верный, – вон какой скользкий этот господин Атнанта и он в самый ответственный момент вполне может подвести, – и значит нужно делать ставку на второго претендента, на прокурора Миллера. А ведь Мистер президент так до сих пор и не изжил в себе все эти суеверия, и верит во все эти приметы, особенно, если они намекают на что-то очень плохое. И что теперь ему остаётся делать?
Но надо отдать должное сэру Рейнджеру, он всё-таки умеет предусматривать некоторые последствия своих и чужих поступков, действий или не действий, и если они грозят ему не теми последствиями, на которые он не рассчитывал, то он умеет быстро делать выводы и отменяет ненужные действия или в данном случае, ускоряет свои действия, где промедление с ними, всем их уже утверждённым планам смерти подобно.
– Лиза Фридрихсон. – В одно только озвученное имя, сэр Рейнджер меняет всю деструктивную позицию, которую занял по отношению к нему президент, так опасно для всех уперевшись на стол. И президент, уж точно ничего такого услышать от сэра Рейнджера не ожидая, в одно мгновение переносит весь вес своего тела на ту сторону себя, которая находилась на диване, что приводит к его окончательному сваливанию на спинку дивана. И уже оттуда, он с недопониманием на лице спрашивает сэра Рейнджера, о чём это он вообще – от одного только звучания женского имени, Мистера президента распирало от волнения (что поделаешь, пережитки патриархального, многие светочи демократии надеются, что оставшегося в прошлом воспитания).
– Лиза Фридрихсон, что ни на есть подходящая кандидатура для нашего дела. – Понизив тон своего голоса до заговорщицкого, сэр Рейнджер вначале вовлёк президента в сети своего любопытства, заставив его поближе к нему пододвинуться, а как только он начал очень не характерно для себя характеризовать эту Лизу, то Мистера президента и вовсе было не узнать – он как заворожённый не сводит своего взгляда с сэра Рейнджера и ловил каждое его слово. А его слова в адрес этой Лизы Фридрихсон, чьё имя президент в первый раз слышал, но с этого момента ему ничего так не хотелось в жизни, как её увидеть, были вроде бы как самые простые, но в тоже время так распаляющие любопытство у президента, что ему с трудом на месте сейчас сиделось.
– Наша Лиза, – заговорил сэр Рейнджера и сразу нарвался на промелькнувшее в глазах президента его грозное предубеждение насчёт этих, слишком много на себя берущих слов сэра Рейнджера (с какой это стати и на каких таких основаниях, сэр Рейнджер так себя по собственнически ведёт и высказывает себя, присвоив себе Лизу). – Красотка, не то что эти мымры из вновь обращённых, большая умница и главное, всё понимающий человек, – заговорил сэр Рейнджер, и Мистер президент обо всём забыл и даже простил сэра Рейнджера за то, что он иногда себе позволяет так заговариваться (а что ему ещё остаётся, если все его нынешние реалии, все против него, и воплощения его физических желаний – все по возрасту в прошлом).
Правда последняя данная Лизе сэром Рейнджером характеристика, прозвучала слишком двусмысленно, за что сэра Рейнджера можно было привлечь к ответу, но Мистера президента уже заволокла дымка фантазий, где представляемая им Лиза занимала там первое место – Мистер президент, там, у себя, в воображении, на том яву решил проверить соответствие утверждаемого насчёт неё сэром Рейнджером с действительностью. И если насчёт того, что они умница и красавица, здесь никаких нареканий нет, его воображение в точности всё это подтвердило, то вот насчёт присутствия в ней должного понимания нужд, забот и тягот окружающих людей, ну, например, его, то здесь без проверки никак не обойтись.
И только Мистер президент собрался задать этой представляемой им Лизе, самую простую задачку насчёт своего понимания, как эта Лиза, в одно своё движение к нему навстречу, оправдывает все его самые смелые ожидания. – Я вас, Мистер президент, очень прекрасно понимаю. Никто не хочет идти вам навстречу. Все только делают вид, что слушают вас, тогда как на самом деле они не слушают. Я же готова, не просто вас слушать, а слушаться. – Последнее предложение эта Лиза уже сказала прямо в ухо президенту. И от этого щекотливого предложения Лизы, Мистеру президенту стало так щекотливо в ухе, что он не выдержал и сделал непоправимое, полез своим пальцем руки в ухо, чтобы там почесать. А как почесал, то тут же очнувшись от своего временного забытья, раз и навсегда потерял Лизу с её таким заманчивым предложением.
И теперь вместо такой прекрасной Лизы, Мистер президент видит перед собой всего лишь физиономию чего-то там разглагольствующего сэра Рейнджера. И, конечно, Мистеру президенту куда приятней было бы видеть перед собой, да ещё так близко, эту Лизу, но реальность такова, что приходится видеть, сидеть и слушать совсем не тех, кого хотелось бы заслушаться и уснуть в их объятиях. А так как сэр Рейнджер отвечает всему обратному, то есть тому, с чем приходится без сна жить, Мистер президент настраивает свой слух и внимание, и вновь подключается к прямому эфиру, где его ведущим является сэр Рейнджер.
– И вот тут-то наш противник попадает в вилку решений, где ни одно из них не может их устроить. – Сэр Рейнджер продолжает говорить, так и не заметив, что президент на некоторое время отлучался от этих его слушаний. – С одной стороны, весь её вид и такая красота на лице, что только с него воду пить (– Откуда в сэре Рейнджере такое? – удивился президент, услышав такие поэтические отсылы сэра Рейнджера), есть явное выражение её сексизма, но в тоже время, она плоть от плоти женщина, и от этого, и оттого, что она требует для себя защиты от всех этих агрессивных представителей патриархата, никуда не деться. А на этом, мы и разыграем свою партию. – Жёстко заявил сэр Рейнджер, посмотрев на Мистера президента, явно ожидая от него какого-нибудь слова.
И Мистер президент оправдал его ожидания, правда, не совсем так, как тот ожидал. – Так что же приведёт их ко всему этому? – спросил президент, вдруг понявший, что он основную мысль всё-таки упустил. И понятно, что сэр Рейнджер недопонял президента, который себя так странно ведёт… Или может он сам что-то упустил из виду и в приступе склероза перескочил через ключевой момент в своём объяснении. Начал уже сомневаться в себе сэр Рейнджера, так чрезмерно уважающий президента, что и помыслить не мог о том, чтобы обвинить того в невнимательности к себе, и поэтому пустился во все тяжкие, ставя себе в вину свои имеющие место недостатки.
Но хорошо, что сэр Рейнджер как забывчив, так и не злопамятлив, особенно если это напрямую касается его, и он быстро оставляется себя в сторону, с видом некоторого изумления – это для того чтобы президент не заподозрил его не в профессионализме (сэру Рейнджеру всё-таки дорога его работа, да и внуков целая куча и они все хотят вкусно есть) – озвучивает то, что выпало у президента, а не у него из памяти. – Мисс Лиза Фридрихсон, выдвигается на должность командующего флота.
Что не такое уж редкое для наших дней явление – вон сколько министров обороны в юбках ходит, и при этом не только в шотландских. Но у Мистера президента всё равно возникают вопросы по поводу её выдвижения. И, конечно, он не выражает ни малейшего сомнения в том, что она по всем своим статьям отвечает этой ключевой должности, и то, что она её заслужила, а его, как чиновника высшей категории, волнует только соблюдение всех формальностей и правил. Правда для начала, он считает нужным поинтересоваться судьбой прежнего командующего флотом, под чьей отставкой, как он видимо уже забыл, сам собственноручно, несколько дней, а может и недель назад, со словами: «К чёрту этого подстрекателя!», – поставил подпись.
– А куда прежний командующий подевался? Неужели устал от побед? – усмехнувшись, спросил сэра Рейнджера Мистер президент. Ну а сэр Рейнджер хоть и любит хорошую шутку, а тем более усмешку, но сейчас он предпочитает быть серьёзным (может он специально, ведь в таком наисерьезнейшем виде, усмешки кажутся куда как более глубокомысленней, чем они являются на самом деле). С чем он и даёт свой ответ президенту:
– Совсем потерял берега, вот и выгнали к чёрту.
Мистер президент, конечно же, по достоинству оценил скрытую в словах сэра Рейнджера иронию и, включившись в эту его игру, с серьёзным видом глядя на сэра Рейнджера, задаёт следующий вопрос. – Что, потерял классификацию? Или может быть, компас, с ударением на втором слоге? Интересно, почему у них всё не как у людей? – последний вопрос Мистер президент уже задал про себя. И вполне возможно, что президент, увлекшись там, у себя в голове, всем тем, что же не так у этих «морских волков», как у всех нормальных людей, опять напрочь бы забыл о сэре Рейнджере (в последнее время Мистер президента слишком часто начали посещать подобного рода приступы меланхолии, – к чему бы это? – обязательно поинтересовалась бы первая леди, что она и сделала), если бы сэр Рейнджер своим ответом насчёт судьбы бывшего командующего флотом, многое чего не прояснил для президента.
– Можно итак сказать. – Первая часть ответа сэра Рейнджера не предвещала ничего волнительного для президента. – Решил иметь своё независимое мнение. И пошёл в политику. – А вот от второй части ответа, стоило только сэру Рейнджеру так конкретизировать деятельность, а конкретнее сказать, опрометчивый проступок командующего флотом, которому видишь ли, надоело развалившись посиживать в капитанской рубке самого мощнейшего крейсера на планете, а захотелось протирать штаны на своей заднице в государственных палатах конгресса, где, как ему рассказывали знакомые конгрессмены, куда как занятнее и интереснее можно проводить время, президенту и взволновалось.
– Можешь не беспокоиться, – многозначительно подмигивая этому командующему флота, подливая ему в кружку крепкого напитка, приговаривал завсегдатай того пивного заведения, где они тогда-то находились и заодно находящийся в тех же близких отношениях с конгрессом, конгрессмен Вернер. – Условия там что надо. А если тебя будет мучить недостаток морской качки, то там, в кулуарах, всегда отыщутся такие заманчивые предложения, что просто закачаешься.
Ну а Мистер президент, как только услышал, что за проступок совершил этот бывший командующий флотом, так сразу же понял о ком идёт речь – о том самом гаде, о котором он и слышать и знать ничего не хочет, но знает.
– Так это же, адмирал Каналья! – президент всё же не сдержался и выразительно так, высказался. Ну а сэр Рейнджер, совсем не смущен такой эмоциональной несдержанностью президента – хотя брызгаться слюнями было необязательно. Что видимо и заставляет сэра Рейнджера, у которого и платка с собой нет, а поэтому приходится рукавом подтираться, пойти наперекор президенту.
– Адмирал Канарис. – Поправляет президента сэр Рейнджер, тем самым вызывая взгляд президентского удивления на себя. – Ты о чём там, у себя в голове, думаешь? – так и читался этот вопрос на лице президента. Ну и чтобы понять, понял ли сэр Рейнджер его послание, Мистер президент твердейшим голосом утверждает адмирала Канариса в новом для себя имени. – Каналья!
И сэр Рейнджер всё отлично понял. – Согласен. – Говорит сэр Рейнджер и тут же забывается, решив прибегнуть к дополнению. – Но… – было сказал сэр Рейнджер, как тут же был срезан президентом. – Без всяких но, Каналья! – И сэру Рейнджеру деваться некуда и он вынужден смириться, промолвив тихо: Но только не на людях.
Мистер президент, таким образом поставив точку на адмирале, переходит непосредственно к формальной стороне дела.
– Но ведь это находится в компетенции военных. И это их внутреннее дело. – Возразильно поинтересовался президент.
– До тех пор, пока это их внутреннее дело. Но когда несправедливость этих внутренних решений становится достоянием общественности, это дело уже не их внутреннее, а наше общее дело. – Вновь обретя уверенность в себе, сказал сэр Рейнджер, и этого было вполне достаточно президенту для понимания сути происходящего. И он даже не поинтересовался, в чём будет заключаться несправедливость решения насчёт Лизы, ведь это категория относительности, которой все и пользуются в своих интересах. И здесь главное, как они сумеют использовать факт несправедливости по отношению к Лизе в своих интересах.
– Я хочу переговорить с нашей подопечной. – Сказал Мистер президент.
– Это не слишком разумно, Мистер президент. – Сказал сэр Рейнджер. Но судя по тому, что Мистер президент молчит в ответ и только выворачивающе свои глаза смотрит куда-то чуть пониже подбородка сэр Рейнджера, то такой ответ сэра Рейнджера его категорически не устраивает. И сэру Рейнджеру даётся ещё немного времени, чтобы он мог подумать и дать устраивающий его ответ. Сэр Рейнджер нутром и немножко задом чувствуя непримиримость позиции президента (они не надо забывать, сидят на одном диване, и все вибрации их мыслей, так сказать, и таким немыслимым образом передаются друг другу), начинает вслух искать выход из этой затруднительной ситуации – пусть президент всё слышит и осознаёт, как сложно даётся поиск подходящих для его причуд решений.
– Каждый ваш шаг, каждое ваше движение и даже поворот головы, с брошенным в случайную сторону взглядом, постоянно находится под неусыпным контролем. И не только тех, кто по долгу своей службы обязан поддерживать этот за вами контроль и держать вас таким необычным способом в тонусе, но и всеми теми, кого это совсем не касается. И вот эти вторые, особенно представители прессы, для нас и представляют особую опасность. – Начал размышлять вслух сэр Рейнджер.
– Видеть их не могу. – В нервном приступе сжав, что есть силы кулаки и ещё кое что, что вибрационно передалось сэру Рейнджеру через поверхность дивана, вот так негативно выразился президент в сторону все этой надоедливой прессы.
– Согласен. – Только словом согласился с президентом сэр Рейнджер, не смея как-то по другому выражать поддержку президенту. – А это значит, – сэр Рейнджер делает полную трагизма кульминационную паузу. И как только сэр Рейнджер почувствовал, что президент достиг наивысшей точки напряжения (не нужно объяснять, чему обязан сэр Рейнджер этому своему пониманию сущности президента), то в этот же момент он и озвучивает своё решение.
– А это значит, – вновь повторяется сэр Рейнджер, чтобы поднять градус напряжения, – что единственное место, где вы, сохранив всё в тайне, сможете встретиться с нашей подопечной, то это здесь, в этом доме. – Сказал сэр Рейнджер, бросив свой взгляд по сторонам. Куда вслед за ним нацелился смотреть и Мистер президент. И они, как будто в первый раз на это всё вокруг сейчас посмотрели. Хотя каждый из них, а в особенности Мистер президент, сотни раз уже видели этот выполненный в самых правильных геометрических пропорциях кабинет, где вся составляющая внутреннее убранство этого кабинета обстановка и её расстановка по своим местам, была выполнена, если не по Фэн-шую, что невозможно в виду идеологических расхождений с основателями Фэн-шуй, то по каким-то близким по духу к хозяевам этого кабинета приоритетам.
При этом каждый из этих внимательных к каждому углу, и особенно к камину смотрельцев, не бездумно кружит своей головой по сторонам, а они это делают побуждаемые определённым умыслом. И если Мистер президент, анализируя предметы интерьера и сопоставляя свою приблизительную и своей подопечной точную габаритность (откуда взялась такая точность в определении физических форм Лизы, можно только догадываться – она скорей всего основывалась на пристрастиях президента), высматривал скрытые возможности своего кабинета, – камин слишком узок и низок, а вот встроенный шкаф, пожалуй, стоит попробовать использовать, – то сэр Рейнджер смотрел на всё это более объективным взглядом, – Мистеру президенту даже не стоит пытаться влезть в камин или шкаф, он не влезет. – Хотя идея с камином неплохая. Можно было бы нарядиться Сантой и в случае непредвиденных обстоятельств, это была бы неплохая легенда. – Подумал сэр Рейнджер, переведя свой взгляд на Мистера президента, который, как оказывается, уже вот, смотрит внимательно на него и с волнительным придыханием ждёт его положительного решения.
