Игорь Сотников
Палиндром
Ну а первая леди, в другой бы раз крайне возмутилась и даже прикрикнула бы на своего, такого безалаберного супруга: «Пора уже приучаться самому за собой следить и складывать вещи аккуратно в шкаф. А так на тебя вещей не напасёшься!», – который прикрываясь своей рассеянностью и забывчивостью, вечно всё раскидывает и даже иногда спать ложится в носках, но сейчас она даже не думает возражать, а молчит, как будто воды в рот набрала. И хорошо, что Мистер президент находится к ней спиной, а иначе бы он крайне удивился тому, что случилось с лицом первой леди, которое вдруг так ярко воспылало красными красками.
Но Мистер президент не повернулся, да и первая леди не стала дожидаться того момента, когда её супруг захочет к ней присмотреться, а она, купируя все эти возможные повороты судьбы в виде своего супруга, пресекает на корню все потуги президента додуматься до некой связи между его валяющимся пиджаком и ею. – Право странно слышать от тебя такие вопросы. – Недоумевая, заявила первая леди. – Хм. Сам разбрасываешься своими вещами, а потом ещё всех обвиняешь в том, что они не досмотрели за ними. Ещё спроси у меня, куда ты свои носки подевал. – В негодовании разойдясь и забежав несколько дальше, чем следовало, Мелани и позабывала о необходимости быть осторожной.
А надо бы. Ведь вынутое ею письмо из пиджака президента, сейчас находилось у неё в одном из самых укромных мест, в бюстгальтере. А вдруг Мистер президентом, как во времена его беззаботной молодости, овладеет озорство, и он, пожелав наказать свою сварливую жёнушку за её кичливость, мигом взяв её в свои крепкие руки, начнёт её шлёпать по заду, приговаривая: «Выбью я из тебя всю твою дурь, дорогая». И до чего же он удивится, когда он выбьет из неё …Правда, не то, что он думал, а тот самый конверт, который он и позабыл, куда в своё время спрятал. А он, как оказывается, вон где был спрятан – у его такой дорогой и такой любопытной супруги.
Но первой леди в очередной раз повезло и её супруг не стал проявлять по отношению к ней неподобающее их возрасту баловство, и не потому, что они за долгое время брака о таких вещах и позабыли думать, а всё потому, что последнее её заявление, где ею были упомянуты его носки, определённо задело Мистера президента за живое. Что и говорить, а это был удар ниже пояса, что, между прочим, они поняли одновременно. И теперь каждый из них, замерев в одном, крайне неудобном для себя положении, в независимости друг от друга размышляли об одном и том же – а где всё-таки находятся носки президента.
И если у первой леди пространства для поиска президентских носков было сколько угодно – она даже могла рассчитывать на то, что они находятся на нём – то Мистер президент, пятками чувствуя, что им холодно, на этот крайне близкий ему вариант мог даже не рассчитывать. – Но тогда где? – задался в волнении Мистер президент, совершенно не понимая, почему он так взволновался из-за этого пустяка. Но понимай не понимай президент, почему отыскать местонахождение носков стало для него так важно, он продолжает рыскать по закоулкам своей памяти, в поисках этого фетиша. А когда там ничего отыскивается, то он своим взглядом обращается по сторонам спальни, где также ничего не видно. Что в итоге приводит его к весьма странной и во многом удивительной мысли.
– А может сэр Рейнджер, здесь каким-то боком замешан? – Вдруг подумал Мистер президент, вспомнив своего советника. – А иначе, зачем я его вдруг вспомнил. – Очень умело обосновал эту свою мысль президент. – Это как оговорка по Фрейду, только в другом направлении поиска. – А вот эта глубокая мысль, поставившая президента в один ряд не с последними умами человечества, польстила ему, и он, позабыв о том, что его только что так волновало, со словами: «Всё, мне пора вставать», – откидывает одеяло, садится на край кровати, затем подтягивает слезшие с пяток носки, и как ни в чём не бывало отправляется в ванную, приводить себя в порядок.
Ну а вновь брошенная президентом первая леди, не такая как президент, беззаботная и насчёт себя и всех остальных забывчивая леди – её грудь жжёт, хоть и не пепел Клааса, но для неё не меньший артефакт, письмо полное секретных доказательств неподобающего поведения президента. – Осталось только расшифровать этот ребус. – Подумала первая леди, многообещающе смотря в сторону ванной, откуда доносился звук лившейся из крана воды и весёлое подпевание президента.
– Ты у меня допоёшься. – Пригрозив про себя президенту, первая леди принялась к своим сборам. А вот куда она так стремительно собралась сбираться, то об этом она не спешила распространяться по весьма веской причине. Предстоящее ей дело, по многим её соображениям, было крайне запутанное и сложное, и всё потому, что ей не с кем было посоветоваться. И хотя первой леди ни в чём не нужны советы, – она сама себе на уме и сама, если что, сумеет так отсоветовать, что мало не покажется, – всё же иногда бывают такие ситуации, когда без совета, а вернее даже не совета, а возможности от души выговориться, дальше двигаться нет никакой возможности. Ну а высокое положение первой леди, так сказать, не позволяло ей проявлять откровенность с кем бы то ни было, и такая ситуация одиночества, до степени не принятия ею этого своего высокого положения, правда только во время эмоциональных приступов, выводила первую леди из себя, делая её более чем следовало, неприступней и строже с виду.
– К этой первой леди и не подступиться, так она сверху вниз на всех смотрит. – Постоянно шушукались за спиной первой леди завистницы из числа окружения президента, и через раз, по служебной необходимости, так критически оценивал обслуживающий первую леди персонал. С кем первая леди, нет, да и перебросится кивком согласия или словом, когда у неё возникает потребность поправить ход своего обслуживания со стороны вышколенной до своей безупречности обслуги.
И вот именно, в сторону обслуги, а вернее к той её части, которая имела прямой доступ к рукам первой леди – бывает и такое – она и обратила свой взгляд. А если быть точнее, без чего в данном крайне важном для первой леди случае не обойтись, то её взгляд обратился в сторону её личного мастера по маникюру, несколько безрассудной в своём простодушии, Сесиль. С которой у неё, после того как Сесиль в ответ на её вопрос при демонстрации своих рук: «Ну что скажите?», – сразила её своей непосредственностью: «Как вижу, устали вы быть во всём первой», – в некотором роде наладился контакт.
И хотя всё было против того, чтобы первая леди, хоть полусловом, хоть полунамёком открылась перед Сесиль, – однозначно Сесиль прошла все виды проверок на безопасность её нахождения здесь, и вполне возможно, что с ней по душам беседуют сотрудники специальных служб, после того как она посетит с визитом по работе первую леди, – всё же она решила пренебречь всеми этими вероятными опасностями, и через околичности, не упоминая, ни имён, ни подробностей, с помощью которых можно было вычислить фигурантов волнующего её дела, спросить совета у Сесиль.
И вот когда первая леди, как обычно, правда на этот раз, всё же чуть раньше обычного, встретилась у себя в апартаментах с Сесиль, чтобы решить, что ещё можно сделать с её ногтями, то Сесиль можно сказать, сама вывела её на этот разговор. – Леди, – взяв первую леди за руки, сказала Сесиль, посмотрев на всю бледную в своей холодности первую леди, – у вас руки дрожат. Немедленно мне говорите, что с вами случилось. – Резко торопливо добавила Сесиль. Ну и первая леди, и сама даже не поняла, как она уже всё рассказала Сесиль.
– Ну, что скажите? – с надеждой посмотрев на Сесиль, спросила первая леди, только сейчас поняв, что её такой выход из себя со всеми своими подробностями, грозит ей не возвратом назад в спокойную жизнь.
– Во-первых, – очень тихо проговорила Сесиль, – можете не беспокоиться. О том, что вы мне сейчас сказали, я никому не скажу. А во-вторых, тут к гадалке ненужно ходить, а итак понятно, что нужно обратиться за разъяснением к разбирающемуся в таких делах человеку.
– Но… – попыталась было возразить первая леди, но сейчас она была в руках Сесиль, которая легонько её одёргивает за палец и с заговорщицким видом говорит. – Можете не беспокоиться на этот счёт. У меня есть верный человек, и он на счёт всех этих секретов, мастак и могила. Да и вам не обязательно ему представляться. – Но первая леди хоть и подавлена в себе и немного со стороны Сесиль, тем не менее, она натура боевая и никогда не отступает перед препятствиями. И она опять берётся за своё но. – Но как же мы его сюда сможем провести, без того, чтобы об этом не узнала охрана? – задалась вполне резонным вопросом первая леди.
– А зачем нам его сюда вести, когда встречу можно организовать и за пределами президентского дома, и главное, за пределами глаз службы безопасности. – Сказала Сесиль, многозначительно посмотрев на первую леди. И хотя первая леди уже сделала одну трудно поправимую глупость, все свои подозрения насчёт президента выложив малознакомому человеку, всё же она ещё не готова, вот, так прямо, в омут головой падать, пойдя на поводу Сесиль. И скорей всего, первая леди выразила бы сомнения в перспективах такого дальнейшего развития своих дел, если бы ей не вспомнилось то, что случилось на том званом ужине, с аукционом.
Где, как стало ей впоследствии известно, с праздничного торта была похищена фигурка, выполненная в виде неё. Чему она тогда не придала особого значения, – её некрепко закрепили, вот она и упала, – но сейчас она на всё это уже смотрела через череду волнительных происшествий, где теперь она каждой мелочи и мало-мальски значимому событию придавала особое значение. И то, что ей сейчас в голову взбрело, – это адепты культа «Вуду» так обо мне позаботились, – для её воспалённого разума была не такая уж и глупость.
Ведь первая леди прекрасно знала, на что только не пойдут ревнивицы, чтобы сжить со свету счастливую соперницу. – Будут тыкать в мою фигурку острыми иглами, пока я не окочурюсь. Или же раздуют её до непомерных размеров, чтобы и я вслед за ней растолстела, как бочка. – И это последнее представление первой леди, себя в бургерной, объедающей своим фанатизмом аппетита всех вокруг неё сидящих жирный едоков, которые по сравнению с ней объевшейся, просто сухостои, послужило той последней каплей, которая упав на весы решений, склонила первую леди к её согласию на новый неразумный поступок.
– Я думаю, можно. – После небольшой паузы подтвердила своё согласие первая леди.
И это её согласие основывалось не только на её убеждении в том, что как она захочет, то так оно и будет, а оно имело под собой куда как крепкие обоснования. Ведь первая леди, в отличие от президента, который должен был во всём соответствовать идеальному представлению президента в глазах своего народа, могла себе позволить небольшие слабости. Как, например, более чем моднее и красивше, чем среднестатистическая хозяйка своего супруга и просто домохозяйка выглядеть.
А для поддержания себя в таком результирующем виде, первой леди было просто необходимо быть в курсе всех последних тенденций мод, и время от времени пополнять свой гардероб новыми коллекциями одежды (не может же первая леди, надевая на себя платье из новой коллекции какого-нибудь новомодного дизайнера Габино, делить его с кем-нибудь другим, кто купил вторую часть коллекции), даже если все шкафы дома от них ломятся. Что, а именно все эти государственные затраты на первую леди, между тем окупаются с лихвой. Ведь она таким своим, подчёркнуто затратным образом жизни, способствует росту рынка модных услуг – ведь каждая домохозяйка хочет выглядеть как первая леди, этого у них не отберёшь – и как результат, росту производительности труда и покупательской способности супругов всех этих первых леди.
Где всем этим, не таким уж и бедным супругам, которые только прибедняются, а так деньги на пиво и боулинг есть всегда, в ответ на внимательный к ним взгляд и последующий вопрос со стороны своих просто леди: «Ты разве, козёл, не хочешь, чтобы твоя любимая выглядела как первая леди?!», – и сказать просто нечего.
В общем, первая леди, имея в своём арсенале такие широкие возможности для введения в заблуждение приставленную к ней службу безопасности, – в основном, конечно, свою красоту, ну а так, не пойдут же они в самом деле, вместе с ней в примерочную, – сумеет должно ими воспользоваться. И она как надо сможет отреагировать на поданный Сесиль условный сигнал для остановки их люксового автомобиля, в котором они перемещались вдоль одной из улочек, известной своими элитными и в тоже время соседствующими рядом с ними, бесхитростными, обезличенными ненастной непогодой магазинчиками и бутиками, когда они будут проезжать мимо одного из таких незаметных для простого глаза помещений.
– Стенли, – обратится к начальнику службы своей охраны первая леди, после того как Сесиль подаст знак своим носом, который она задёргает в разные стороны. – Дайте немедленно остановку. – Говорит первая леди, и Стенли не смеет её ослушаться, даже несмотря на строгие инструкции, – на незнакомых и непроверенных лично тобой, мудак, улицах, не останавливаться, – которые ему кулаком в грудь вдалбливал начальник секретной службы, генерал Кленси, в подчинении которой находилось и это охранное подразделение, где служил Стенли.
После же остановки автомобиля, первая леди и слова не даёт сказать этому, такому беззащитному и трагически больно выглядящему великану Стенли, пожелавшему вначале поинтересоваться у неё, а куда она намылилась идти, а затем уже сопроводить ей до дверей, своим заявлением резко прервав его потуги на любые действия. – Сиди в машине! И не вздумай делать ни шага, без моего на то позволения! – и не успевает Стенли сообразить, что ему за это послушание или не послушание будет нехорошего, – за первое послушание ему придётся держать ответ перед Кленси, за второе же послушание перед первой леди (и что хуже, не сообразить), – как закрытая первой леди с внешней стороны дверь, осаживает его и все его мысли в автомобильное сиденье под собой.
Тем временем первая леди и её верная Сесиль, достигнув дверей пошарканных временем и крепкой хваткой входящих сюда, по большей части нервных людей, вскоре скрывается за ними. Ну а вывеска над этим заведением «Гадание на кофейной гуще», с маленькой припиской: «производится из материалов заказчика», сама за себя на это нервное здравомыслие намекала – кто в полном здравии и довольный своей судьбой, сюда припрётся гадать. Хотя эта маленькая приписка, в тоже время указывала и на то, что здесь помогают не в самых отчаянных случаях, когда у людей даже в своём загашнике нет кофе. А вот если есть в кармане пачка, хотя бы растворимого кофе, то местный предсказатель или гадатель на кофейной гуще, готов с оптимизмом смотреть на твоё будущее, после того как сам и выпьет это приторное кофе.
– Я вас ждал. – И стоило только первой леди вслед за Сесиль оказаться на пороге главной комнаты этого и не пойми что за помещения, – вначале, при входе, их своей пустотой приветствовал такой прихожий коридорчик, – как из глубины этой, довольно маленькой комнаты, загаженной дымом благовоний, где вторая качественная характеристика упомянутого ранее слова, была источником тех смыслов, в которые была окутана атмосфера этого местечкового мироздания, доносится это многозначительное приветствие. И остановившая у порога первая леди, вот так сразу и не поймёт, что имел в виду этот туманный человек (он находится в дымке тумана благовоний, которые продолжают смердеть своей подгорелостью), так её приветствуя.
То ли он, таким образом приветствуя всех без исключения, тем самым набивает себе цену, – вон мол я какой провидец, раз сумел предугадать ваше появление здесь, – то ли он, будучи заранее оповещён Сесиль об этой встрече, дабы не тратить за зря время на предварительные объяснения, сразу с порога вводит их в курс своего знания. Ну а то, что первая леди столь сложна в своих рассуждениях и так многохитростна, то она сама виновата в том, что так всё для себя запутала и не смогла остановиться на одной версии понимания этого приветствия гадателя. Правда гадатель, если он такой специалист своего дела, должен бы заранее предугадать, какая сложная у него будет клиентка. Хотя он мелким шрифтом предупреждал – пока он не попробует вашего кофе, он за вашу судьбу не ручается.
Впрочем, гадатель, этот верный человек Сесиль, не первый день здесь сидит на своём месте и он на своём веку ни мало повидал людей, испытывающих затруднение в своём понимании своего места в жизни, а что уж говорить о тех, кто до нервных коликов мучается в сомнениях насчёт себя и своего пока ещё невыбранного пути. И он знает, как нужно действовать в таких случаях – к каждому клиенту свой индивидуальный подход.
– Что, привыкла слышать в свой адрес отдельное приглашение! – в одно первое своё предложение, гадатель не просто угадал (на то он и гадатель, чтобы угадывать), а он раскрыл истинную подоплёку всех внутренних проблемных созреваний в душе первой леди, с головы которой, от её головного потрясения, чуть было не слетел надетый в целях конспирации платок. Правда это бурное помешательство первой леди на таком пророческом даре гадателя, длится всего лишь мгновение, и она, как человек рациональный, привыкший доверять своим эмоциям лишь на время их действия, начинает искать рациональные объяснения этим пророческим знаниям гадателя.
– Тут, наверняка, без внешних источников знаний не обошлось. – Решает первая леди и, посмотрев на Сесиль, вдруг озаряется догадкой. – Так он посмотрел в окно. И увидев, на каких мы приехали автомобилях, сделал этот вывод. Ловкач. – Улыбнулась про себя первая леди, от осознания себя такой проницательной, почувствовавшая себя вдруг легко. – А это для моего дела даже лучше. – Подытожив результат своего размышления, первая леди, кивнув Сесиль, со словами: «Пришлось», – проходит вперёд до стоящего посередине комнаты столика, с другой стороны которого, своё место занимает этот, пока ещё полутуманный гадатель.
После чего они присаживаются на ждущие их в своей готовности стулья и, затихнув на своих местах, принимаются со всем вниманием к гадателю, ждать от него каких-нибудь действий. И гадатель не стал задерживать их разум на себе и выказал себя чистым материалистом (тогда как он вроде как работает с духовными, потусторонними материями – вот такой он оксюморист), задав вполне приземленный вопрос.
– С чем пришли? – спрашивает первую леди гадатель.
– Вот. – Кладя на стол перед гадателем конверт, говорит первая леди. И вновь гадатель проявляет себя как настоящий прорицатель, а не как обычный шарлатан, готовый любые сказки вам наговорить, лишь вы отвязались от своего имущества и передали его ему. Ему одного взгляда на конверт хватило, чтобы понять, что это не тот конверт, в которые деньги вкладывают для предсказания своей судьбы. И поэтому он к нему не тянется руками, а задаётся вопросом. – Что там?
– Откройте, увидите. – Говорит первая леди так, не потому, что ей хочется смутить гадателя своим лёгким сомнением насчёт его дара видеть сквозь время, – если для него, тьфу, ничего не значат все эти пространственные преграды, то, что для него эти, всего лишь стенки конверта, – а потому, что гадателю нужно увидеть воочию то, что находится в конверте, чтобы объяснить значение увиденного. И гадатель, не тратя больше времени на разговоры, очень осторожно берёт конверт (и для этого есть свои причины – чужая вещь несёт в себе частичку ментальности чужого человека), слегка приподымает его над столом, на самое мгновение задерживает его на этом вису (наверное, взвешивал, что да как не так с этим конвертом) и только после этого, перевернув конверт, начал вытряхивать из него его содержимое.
Когда же выброшенные из конверта наружу буквы, были гадателем в один ряд сложены перед собой на столе, рассмотрены и посчитаны, то он делает глубокомысленный вид (теперь он не столь туманно виден и первая леди, изучив его, вынуждена была признать, что тот вполне себе ничего) и, посмотрев исподлобья на первую леди, говорит.
– Вы что-нибудь слышали о каббалистических текстах. – Обратился к первой леди гадатель, чем несколько смутил её, не совсем понимающую к чему всё это. Но видимо это вопросительное обращение к ней со стороны гадателя, было необходимо ему для оборота речи, и он, не дожидаясь от неё ответа, продолжил говорить. – Каббалисты верят, что 22 буквы алфавита существовали с начала мира – и даже до начала мира, ибо при помощи букв Бог и сотворил вселенную.
Считается, что все буквы происходят от буквы Йод. – И тут гадатель к потрясению первой леди и, пожалуй, даже Сесиль, вдруг закатывает свои глаза и, покачивая своей головой, начинает своим нутром выбармытавать из себя странные слова. – Два духа из духа, отпечатал и вырубил в нем двадцать две основные буквы, три праматери, семь двойных и двенадцать простых, дух один их них. Три воды из ветра, отпечатал и вырубил в них двадцать две буквы из хаоса и пустоты, глину и песок впечатал как вязь, вырубил как стену вокруг них. – Здесь гадатель звучно ахает и роняет свою голову вниз к груди. Так длится самая бесконечная и страшная минута в жизни первой леди, за время которой она такого страха про себя натерпелась, что чуть было вслух бесстыдством не высказалась.
Но вот гадатель вроде как пошевелился и спустя подъём своей головы на прежнюю, прямую позицию, начал выглядеть более здраво. При этом сам гадатель, как будто ничего такого странного с ним сейчас не происходило, спокойным голосом возвращается к своему рассказу:
– Раньше при написании текстов использовались только согласные буквы. Отчего тексты приобретали вид магической тайнописи, которая имела немыслимое количество возможностей для своего прочтения и интерпретаций. Особенно если с этими текстами работал человек незаурядного ума, умеющего глубоко вчитываться и выискивать скрытые смыслы, спрятанные между согласными буквами. Их, этих по своему незаурядных и редкостных людей, за их умение найти самые верные гласные буквы и объяснения этих текстов, ещё называли «глас вопиющего в пустыне». – Гадатель сделал паузу, чтобы перевести дух, после чего он вновь продолжил свой замысловатый рассказ:
– И понятно, что не каждому было по плечу и по разуму справиться с прочтением этих сложных текстов, где нужно было не только знать их знаковость – каждая буква имела своё цифровое значение, но и вложенную в них смысловую надстройку, писавшего эти тексты человека. Так что прочтение каждого каббалистического текста, представляло из себя весьма многосложную математическую и духовную задачу. – Гадатель замолчал, внимательно посмотрев на первую леди, как бы ожидая от неё проявления большей заинтересованности к рассматриваемому делу.
Как должна была проявиться эта заинтересованность, первая леди, не знакомая с выражением «не подмажешь не поедешь», не знала, и поэтому она всего лишь спросила его:
– Так вы сможете прочитать?
На что гадатель не спешит давать ответа, и не потому, что не нашёл полного взаимопонимания со стороны первой леди или же решил набить себе цену, а потому что стоящая перед ним задача и в самом деле была достаточно сложной. Ведь в его распоряжении было всего лишь две буквы (не количественно, а качественно), и тут и большого ума будет недостаточно (а нужен на редкость незаурядный – впрочем, им повезло, у гадателя, этого верного человека Сесиль, как раз такой ум), чтобы суметь из этих букв составить даже не слово, а буквенное выражение смысла чего-то.
И гадатель, пока придерживаясь хмурого молчания, под внимательными взглядами первой леди и Сесиль, начинает пальцем руки двигать лежащие перед ним на столе буквы, по своему внутреннему разумению меняя их своими местами. Когда же он, таким образом, в какие только места и значит значения, не напереставлял имеющиеся у него в наличие буквы и у всех уже начало заканчиваться терпение, гадатель вдруг в одно мгновение останавливается и обращается к первой леди.
– Большое количество букв в латинской транскрипции «P», говорит о том, что этой букве придают не единственное смысловое значение в написании текста. – Слишком туманно и непонятно сказал гадатель. В общем, так, как все эти предсказатели всегда и говорят, оставляя делать окончательные выводы из его слов самим нуждающимся в его предсказаниях людям. Что, пожалуй, очень верно, ведь человек сам кузнец своего счастья, а не как он, всего лишь путеводная нить к этим их судьбоносным пониманиям. Но первая леди такая уж придирчивая натура, что ей всё в подробностях нужно знать, и её такой пространный ответ, можно сказать, не устраивает. С чем она и хотела было обратиться к гадателю, как вдруг этот гадатель её опережает и, вновь впав в себя потустороннего, с закатившимися в поднебесье своих глазниц глаз, начинает, покачиваясь, бормотать.
– Смысл названия буквы: Устная передача знания. Форма: Голова в профиль, с открытым ртом. Число: 80. Пространство: Солнце. Время: Четверг. Человек: Левое ухо. Качество: Власть. – На этом гадатель заканчивает своё бормотание и возвращается в себя. Затем смотрит на сидящих напротив первую леди и Сесиль, и, нажав пальцем руки на букву «S», приступает к своему объяснению этой буквы.
– А буква «S», хоть и выглядит так выразительно и даже создаётся впечатление, что она тут главная, на самом деле всего лишь присутствует здесь в значении предлога. – Сказал гадатель. И хотя его объяснение значения букв, в этом своём запредельном качестве, было куда как информативней, первая леди не решилась попросить гадателя закатить глаза – она опасалась, что тот может и переусердствовать в своём стремлении быть полезным ей (как закатит вместе с глазами истерику). Правда все эти объяснения гадателя, так ни к чему толком не привели и не дали ей ни одного ответа на её вопросы. И первая леди спрашивает гадателя. – И что же мне со всем этим делать?
– Положитесь на свою интуицию, она не подведёт. – Ну а от такой рекомендации гадателя, даже самая устрашимая обстоятельствами своей жизни леди вскипит, а что уж говорить о первой леди, для которой эти его слова были, как пощёчина по её достоинству здравомыслящей леди. И первая леди сейчас бы такое бодрящее дух сказала этому, всё-таки шарлатану, – и ему даже не помогла бы закатка своих глаз, – но гадатель уже в который раз предупреждает все эти потуги первой леди на собственное суждение в этих стенах.
И только первая леди выпрямила свои плечи, чтобы с плеча, так сказать, огорошить гадателя правдой жизни, которую он не смог предугадать, а значит, грош цена его предсказаниям: «Ваша информация ничего не стоит, да и денег я не ношу с собой. А если у вас есть претензионного характера вопросы насчёт оплаты, то ответы на них можете найти у моего водителя», – как гадатель, даже не подумав посмотреть в сторону окна, за которым виднелся угрожающих размеров водитель-охранник первой леди, вытаскивает на стол свой козырь. – Как только вы встретите знакового человека, то буквы в тот же момент сложатся в знаковое слово. И тогда вы ответите на все свои, так вас волнующие вопросы.
Ну а первая леди, как услышала это его упоминание знакового человека, так тут же и заблудилась в своих мысленных представлениях этого таинственного человека, на роль которого она принялась подбирать наиболее интересных для себя людей из числа своих знакомых и просто в кино ею увиденных людей. Правда подспудно она понимала, что все эти люди ни коем боком, а только своей привлекательной внешностью подходят на роль этого знакового человека, но что поделать, когда хочется поволновать себя хоть такой возможностью.
Когда же все эти вспомненные ею люди, подходящие только для безумных фантазий и мало осуществимых в реальности воплощений, были задвинуты её здравомыслием в загашники её памяти, то на первый план вышли всё больше неприятные для неё физиономии из числа окружения её супруга-президента. При виде которых, первая леди даже одёрнулась, и тут же очнулась от как оказывается, своего временного выхода из реальности. А как только она увидела перед собой лицо Сесиль, а не того, всей её душой невыносимого, мистера как его там, пусть будет Противного, то она сразу же поняла, что тут что-то не так.
А вот что не так, то это ей, всё это понявшая по её лицу Сесиль, и объяснила. – Вам стало обморочно плохо от этих благовоний. – Сказала Сесиль, не утруждая себя объяснениями, как ей стало плохо. Хотя возможно, что она решила поберечь нервы первой леди, которая только сейчас поняла, что они находятся в салоне автомобиля. Что заставило её в испуге встрепенуться и нервно задаться вопросом:
– Куда мы едем?
– Домой. – Сказала Сесиль, чей ответ своей неопределённостью ещё больше напряг первую леди, теперь и не знающую, что ей думать. И только когда она, наконец-то, на водительском месте обнаружила своего Стенли, то она, крепко сжимая в руках смятый конверт, успокоилась. И с этого момента единственная мысль, которая её беспокоила, была мысль о том знаковом человеке, который появится в её жизни и она сразу всё поймёт и прозреет – она даже не поинтересовалась у Сесиль о её верном человеке, гадателе. О чём, впрочем, не забыл поинтересоваться Стенли, заглянув в это заведение чуть позже. Где он к своему удивлению застал лишь пустующее помещение.
И теперь первая леди, движимая этой единственной мыслью, сжигающей её изнутри нетерпением, не пропускала мимо себя ни одного, даже самого незаметного лица. Но к её непониманию и раз за разом настигающему разочарованию, ни одно из встреченных ею лиц, ни коем, даже самым мельчайшим образом, так знаково, как обещал предсказатель, ни взволновало её в озарении. И вот когда первая леди уже прошла все стадии, которые проходит человек на пути к своему открытию, от вашей переполненности надеждами, до полного разочарования в этом деле и даже в обмане, где на смену последнему приходит апатия и забытьё, то вот тут-то тебя и оглушает этим, в один момент потрясшим первую леди до всех её основ озарением.
– А, это вы, леди Мелани. – Столкнувшись в дверях президентского кабинета с первой леди, слишком уж неучтиво заизвинялся сэр Рейнджер, явно не ожидая её тут увидеть. Ну а первая леди в один взгляд на этого, до чего же скользкого типа, пошляка (?), сэра Рейнджера, поняла, какое место она в его голове занимает – самое последнее. И, конечно, она не может соответственно, уколом не отреагировать на это его, нарушающее все правила приличий, предерзкое приветствие.
