Борис Степанченко
50 дней из жизни Кислого или ведьмы тоже ошибаются
Глава 69. Монах-грешник
В эту ночь Сергей долго не мог уснуть. И дело даже не в громогласном храпе пьяного Харона. Кислицина одолевали разные сомнения по поводу Джулии. Больше всего Сергей опасался, что покойный граф успел-таки отправить его невесту обратно в Лестер. Это был самый худший вариант. Ведь тогда ему придётся добираться до Джулии, чуть ли не через пол страны.
А что он скажет лысому? Как объяснит отсутствие заказчика в Кардиффе? И как Харон отреагирует на подобную новость? В общем, Кислицин заснул только перед самым рассветом. Но долго спать Сергею не пришлось.
Его разбудил лысый, которому не терпелось получить свои заслуженные сто золотых. Объяснив Харону, что сегодня вся знать соберётся в главном храме проститься с убиенным графом и заказчик скорее всего будет именно там, Кислицин хотел продолжить сон. Однако, лысый не унимался.
– Надо идти прямо сейчас. Пока нет оцепления – настаивал на своём Харон – Может удастся проникнуть в храм.
Наконец лысому это надоело. Он просто ухватил Кислицина за грудки и, рванув, поставил на ноги. Прежде чем идти прощаться с графом Лестер, Харон и Сергей заглянули на кухню, где лысый хорошенько опохмелился. Кислицин тоже выпил вина, чтобы как-то унять волнение перед встречей с любимой невестой. Подняв таким образом боевой дух, они покинули гостиницу и решительно зашагали в направлении главного городского костёла.
Но попасть в храм им так и не удалось. Несмотря на раннее утро вся улица, ведущая к костёлу, уже была оцеплена солдатами. Шеренги из воинов в синих сюрко тянулись до самого крыльца костёла, не пропуская туда никого. Кроме оцепления хватало и городской стражи, следившей за порядком вдоль всего пути следования торжественной процессии. Народу тоже скопилось достаточно много. Некоторые даже вскарабкались на деревья. В основном конечно дети. Но были среди таких и взрослые. Сергей с лысым на деревья не полезли. Интенсивно работая локтями, они стали пробираться сквозь толпу. Кислого в его монашеском одеянии жители безропотно пропускали вперёд, а вот Харону, который успел переодеться в штатское, приходилось проталкиваться с большим трудом. Поэтому, до оцепления Сергей добрался раньше, чем лысый. Попытки договориться с воинами, чтобы те его пропустили в костёл, результатов не дали. На доводы, что он монах, солдаты тупо твердили одно и то же – «Не велено пропускать никого».
– Что, монашек, опоздал на церемонию? – услышал Кислицин сзади голос Харона – К шлюхам, наверное, бегал?
– Какие глупости – наиграно возмутился Сергей – Просто я ходил по делам, а теперь мне необходимо быть в храме.
– Знаем мы эти дела! – засмеялся лысый и подмигнул, не пускавшим Сергея, воинам – Да, ты не смущайся, монашек. Дело молодое! Вот только влетит тебе теперь от настоятеля! Даже не сомневайся.
Внезапный спор монаха с каким-то лысым мужиком привлёк внимание окружающих зевак, которым наскучило длительное ожидание. А тут вдруг такое бесплатное развлечение.
– Да, вы только гляньте, он же пьяный – продолжал развлекать толпу Харон – Ох и попадёт тебе сегодня, малыш! Монастырская тюрьма, это самое малое, что тебя ожидает.
Тут же, со всех сторон, раздались возгласы. Каждый высказывал своё мнение, какого наказания заслуживает согрешивший монах. Кто-то соглашался с лысым, а кто-то считал такое наказание слишком суровым. Солдаты, которые устали торчать в оцеплении, тоже присоединились к спору. В конце концов, так время службы пролетает быстрее. Но явных оскорблений в адрес Сергея никто не высказывал. Шутки были довольно безобидными. Монах всё-таки.
Вдруг, где-то в конце улицы послышались песнопения и обсуждение грехов Кислицина тут же прекратилось. Всем сразу стало не до этого. Народ подался вперёд, стараясь разглядеть приближающуюся процессию и солдатам пришлось сдерживать толпу силой. Вскоре показалась колонна монахов, облачённых в точно такие же чёрные рясы, какая была на Сергее. Первым шёл священник с большим деревянным крестом в руках. Следом за ним шестеро монахов несли на плечах большой украшенный позолотой гроб, который сверху укрывало красно-белое знамя Лестера. За гробом двигалась колонна монахов, распевая на латыни какой-то заунывный псалом.
– Видишь, бабник, братья твои всю ночь усердно молились в монастыре за душу графа Лестер, пока ты удовлетворял свою похоть – громко воскликнул Харон, указывая на проходившую мимо процессию.
Сергей не ответил. Он никак не мог сообразить, чего лысый добивается. Понятно стало чуть позже. Когда колона монахов, проследовав мимо, направилась к дверям костёла, Харон просто вытолкнул Кислицина за оцепление на дорогу.
– Да, беги уже, бездельник. Догоняй своих – услышал он сзади голос лысого.
И Сергей помчался за траурной процессией, подхватив подол рясы. То ли воины решили не нарушать оцепление, то ли не увидели в бегущем монахе ничего опасного, но за Кислициным никто не погнался. Правда эта сценка вызвала в толпе неподобающий случаю хохот, что немного смутило поющих братьев. Но Сергей уже пристроился к ним сзади и, смиренно сложив руки, подвывал в унисон.
У дверей храма процессию встречали три священника, одним из которых был тот самый настоятель, что присутствовал на обеде у шерифа. Узнать Кислицина в толпе монахов он конечно не мог. Но Сергей всё же опустил вниз, укрытую капюшоном, голову. Так сказать, на всякий случай. Тем временем, двое священников отворили настежь двери костёла, а настоятель, благословив процессию, жестом предложил следовать за ним. Когда гроб с телом убиенного графа внесли в костёл, песнопение прекратилось. Монахи по очереди стали заходить в двери храма, перестраиваясь в одну длинную шеренгу. Самым последним был Сергей. Пройдя через гостеприимно распахнутые двери, Кислицин очутился в довольно большом квадратном тамбуре, в центре которого красовалась огромная гранитная чаша, доверху наполненная водой. Каждый из монахов, проходя мимо чаши, макал в воду правую клешню и осенял себя крестным знамением. И только потом уже проходил в основное помещение костёла. Сергей в точности повторил данный ритуал и проследовал за остальными братьями в центральный неф храма. Ряды деревянных стульев и, похожий на театральную сцену, трансепт напомнили Кислицину колхозный клуб, где его отцу вручали грамоту на звание почётного комбайнёра. Лишь, расположенный за трансептом алтарь с большим позолоченным распятием говорил о том, что это всё-таки храм. Ни икон тебе, ни росписей на стенах и потолке. Только множество цветов в больших красивых вазах являлись основным убранством главного костёла Кардиффа.
Тем временем, монахи внесли гроб с телом графа на трансепт и установили на специальных подставках. Затем они поправили, закрывавшее гроб, знамя Лестера так, чтобы оно касалось пола. И наконец поставили рядом с гробом трибуну. Видимо для прощальных речей.
Певчие монахи, по очереди, поднимались на трансепт и строились в три шеренги. Руководил построением всё тот же монах с деревянным крестом, который видимо являлся аббатом местной обители. Сергей взошёл на сцену последним и поэтому оказался в первом ряду с краю. В данном хоре Кислицин был явно лишним. Но так как все братья имели разную комплекцию и рост, присутствие ещё одного человека не сильно бросалось в глаза. Ведь это монахи, а не солдаты и равнению в строю не обучались. В общем, внедрение Сергея прошло успешно. Оставалось лишь дождаться прибытия знатных гостей.
Высокопоставленные особы появились ровно в двенадцать часов. Как бы подтверждая пословицу про «точность – вежливость королей». Графиню Лестер Кислицин узнал сразу, несмотря на чёрную вуаль, наполовину прикрывавшее её лицо. К удивлению Сергея, Джулия и принц вошли в храм вместе, держа за руку друг друга словно первоклассники. Хоть графиня была немного постарше Эллиота и выше ростом, но выглядели они ровесниками. Следом шествовали королева Флоренс со своей обычной кислой миной и пожилой священник в богатой мантии. Видимо сам епископ. А затем и вся остальная свита, многих из которых Кислый знал не только в лицо, но и по именам. Впрочем, было немало и новых лиц, которые прибыли ко двору мерсийского принца уже после бегства Сергея. Среди присутствующих Кислицин заметил и графиню Элеонору. Жена дядюшки Мэйсона всё ещё пребывала в свите Его Высочества, но после измены дочери находилась явно не на первых ролях. Кислицин едва разглядел её в четвёртом ряду, когда гости наконец расселись по своим местам. Самые знатные естественно устроились в первом ряду. В основном, это были графы, присягнувшие на верность мерсийскому принцу. Сам же Эллиот занял место в центре – первое слева от прохода. Рядом, со скорбным лицом, восседала Джулия. Такое внимание Его Высочества к графине Лестер объяснялось лишь стремлением поддержать бедняжку в трудную минуту. И это ему явно удавалось. Не отпуская руку Джулии, принц то и дело что-то шептал ей на ухо, а графиня с трудом сдерживала улыбку, прижав к губам шёлковый платок траурного цвета. Слева от Джулии сидел молодой дворянин, в котором Сергей сразу признал сына покойного графа. Слишком сильно тот был похож на беднягу Стэнли. В отличии от сводной сестры, Бобби действительно переживал смерть отца. Было заметно, что неуместное шушуканье Эллиота с графиней раздражают парня не менее, чем самого Кислицина. Да уж! Для человека, от которого только что сбежала невеста, принц выглядел через чур жизнерадостным. Королева Флоренс и принцесса Эвелин так же восседали на передних местах. Только справа от прохода. Остальных вельмож Сергей не знал. Из всех мерсийских графов Кислицину был хорошо известен лишь Глостер. Но дядюшка Мэйсон находился в, осаждённом врагом, городе и по этой причине не мог присутствовать на прощальной панихиде. Когда знатные гости наконец уселись, монахи затянули очередной псалом. Кто участвовал в самодеятельности знают, что петь в хоре совсем необязательно. Достаточно просто открывать и закрывать рот, пока поют другие. Так Сергей и делал, пытаясь придумать способ, сообщить о своём присутствии только одной Джулии. Ведь нельзя просто подойти и сказать – «Здравствуй, любимая, я вернулся!» На этом свидание и окончится. Чтобы простому монаху приблизится к графине Лестер, нужна весьма уважительная причина. Оставалось лишь дожидаться удобного момента и надеяться на лучшее.
Глава 70. Панихида
Слева над трансептом, словно большое ласточкино гнездо, возвышалась кафедра с, ведущими вниз, узкими ступенями. Именно туда направился епископ, пока братья самозабвенно наслаждались песнопениями.
Оказавшись наверху, главный священнослужитель всего Уэльса терпеливо дождался пока монахи стихнут и затянул длинный монолог всё на той же латыни. При этом он то и дело закатывал вверх глаза и смиренно складывал перед собой, унизанные перстнями, руки. От заунывной речи епископа, не спавшего ночь, Кислицина едва не вырубило. Несколько раз он вздрагивал и просыпался ощущая, что падает. Наконец молитва закончилась, и священнослужитель перешёл на английский. Началась длинная проповедь. В течении получаса епископ усиленно внушал присутствующим, как скоротечна жизнь и какие все люди жалкие скоты, погрязшие в смертных грехах. Что каждого ждёт адское пекло, кто не будет каяться и покупать индульгенции. Не забыл он упомянуть и о пользе самобичевания, для усмирения гордыни. Так как проповедовал епископ без шпаргалок, экспромтом, то повторял одно и то же несколько раз и изрядно утомил, находившихся в костёле, вельмож. Главный священник Уэльса мог говорить ещё долго, но многозначительный жест принца, напомнил ему, что пора закругляться.
– Так будем же молиться о рабе Божьем Стэнли. Да, простит Господь его грешную душу – закончил проповедь епископ – А теперь, каждый, кто желает, может выйти и сказать несколько тёплых слов о покойном. Прошу Вас, Ваше высочество.
Уговаривать принца не пришлось. Эллиот вскочил и почти вбежал на трансепт.
– Верные мои подданные! Друзья! – изображая праведный гнев, воскликнул принц – Король Эдуард понимает, что ему не победить нас в честном бою. Негодяй подсылает наёмных убийц, потому что он трус и не осмеливается встретится со мной лицом к лицу.
По рядам аристократов пошёл одобрительный гул. Вдохновлённый реакцией зала, Эллиот обвёл подданных орлиным взором и продолжил, распаляясь с каждым произнесённым словом.
– Когда я начинал эту войну, то стремился лишь освободить Мерсию и отомстить за отца. Но теперь, после зверского убийства графа Лестер, этого уже недостаточно. Я уничтожу Уэссекс! Сотру его с лица Земли! Сожгу сёла! Разрушу города! Превращу Лондон в груду камней!
С кафедры донёсся громкий кашель Его преосвященства, ненавязчиво напоминая принцу, что он находится в Доме Божьем, а не на митинге. Эллеот сообразил, что немного увлёкся. Хотя пламенный монолог будущего правителя Мерсии большинству пришёлся по душе.
– Спи спокойно, дружище Стэнли! Клянусь! Я отомщу за тебя – закончил принц и, не по-детски солидно, покинул сцену.
После выступления Его высочества, приключилась небольшая пауза. Все ждали, что следующей прощаться с убиенным будет графиня Лестер. Но так-как Джулия почему-то не торопилась, на трансепт поднялся Бобби. Говорил он недолго и сбивчиво. В основном о каких-то благородных деяниях своего отца, которые присутствующих аристократов совсем не интересовали. Все знали, что Стэнли родом из мелких дворян. Большинство графов вообще не считали его ровней себе. Поэтому желающих говорить оказалось немного. Выступили с прощальной речью только граф Ноттингем и граф Стаффорд. Потому что их владения соседствовали с графством Лестер и данным вельможам часто приходилось иметь дело со Стэнли.
Кислицин уже отчаялся, решив, что Джулия вообще откажется толкать прощальную речь. Но поступить так главной наследнице не позволяло элементарное приличие. Наконец графиня Лестер поднялась и нехотя направилась к ступеням, ведущим на трансепт. Сергей весь напрягся, стараясь не упустить свой единственный шанс. Он осторожно приблизился к лесенке, по которой должна была взойти его невеста. Насколько вообще это было допустимо. Джулия прошла от Кислицина не более чем в двух шагах.
– Джуд! – только и успел прошептать он в надежде, что графиня услышит и всё поймёт сама.
Но Джулия никак не отреагировала на его пронзительный шёпот. Сергей не отрываясь глядел на графиню Лестер, надеясь узреть хоть какой-нибудь знак. Но никакого знака не было. Кислицин решил, что Джулия его просто не услышала и собирался повторить попытку на обратном пути графини. Но в этот момент Джулия приподняла вуаль и поднесла к глазам свой траурный платочек, который, выскользнув, упал к её ногам. Ожидавший чего-то подобного, Сергей отреагировал мгновенно. Он бросился к трибуне и поднял платок. Затем, склонившись в почтительном поклоне, протянул его графине.
– Джулия! Это я – Раян! – прошептал Кислицин, не поднимая головы – Нам нужно срочно встретится.
– Завтра в это же время. Ювелирная лавка месье Жюпльена – так же шёпотом ответила графиня, забирая у него платок.
Со стороны всё это выглядело, будто Джулия поблагодарила учтивого монаха за расторопность. Сергей ещё раз поклонился и быстро вернулся на своё место. Он был на седьмом небе от счастья. Всё шло так, как и задумано. Завтра он встретится с графиней, и они вместе уедут в Лестер. Чем дальше от принца, тем лучше. Кидать Харона Кислицин конечно же не станет. Себе дороже. Рассчитается с лысым по полной. Как обещал. Потом конечно же свадьба. И как можно быстрее. А уже став графом Лестер, он сможет присягнуть на верность королю Уэссекса. То, что Эллиот грозился стереть Уэссекс с лица Земли, всего лишь детская бравада. Ещё неизвестно, кто одержит вверх. Ведь сейчас уэссекцы осадили Глостер, а не мерсийцы Лондон. Правда есть одна проблемка. Граф Гламорган, которому очень не понравится, что его любимая племянница вышла замуж за простого дворянина. Но это не критично. Просто не будем ездить друг к дружке в гости. Только и всего. Хотя, портить отношение с таким знатным вельможей конечно не желательно. Вот если б ему удалось тогда спасти юную Аберфрау, то возможно отец Кэтрин отнёсся бы более терпимо к его с Джулией свадьбе. И тут в голове Кислицина родилась безумная идея уговорить сестру Секиры, прикинуться дочерью графа Гламорган. Быть хозяйкой гостиницы конечно же неплохо, но ведь стать дамой из высшего общества намного приятнее. Конечно, придётся поработать над манерами, но это уже детали.
Увлёкшись планами на будущее, Сергей очнулся только когда графиня Лестер сошла вниз, а вместо неё на трансепт поднялось шестеро солдат. Воины взяли гроб и под пение братьев-монахов понесли его к выходу. Знатные господа так же встали со своих мест и, вслед за Его высочеством, начали покидать костёл. Кислицину оставаться в храме тоже не имело смысла. Но просто взять и уйти Сергей не мог. Если он даст дёру, монахи поймут, что в их ряды затесался чужак и поднимут тревогу, а на улице полно стражи. Приходилось терпеливо стоять и ждать удобного момента. Но всё разрешилось само собой.
Когда знатные гости покинули костёл, с кафедры наконец-то спустился епископ и, в сопровождении священников, подошёл к монахам.
– Пусть продавцы индульгенций останутся, а остальные братья могут проследовать в трапезную – обратился он к аббату с крестом.
У десятка монахов через плечо висели такие же сумки, как у Кислицина. Именно они остались с епископом, пока аббат и остальная братия покидали храм. Сергей тоже остался с Его преосвященством, как и другие продавцы индульгенций. Кислый рассчитывал, что его и братьев епископ отправит торговать отпущением грехов прямо на улицы Кардиффа, и он легко затеряется в толпе. Но всё оказалось иначе. Вначале они во главе с епископом вышли из костёла, где уже поджидала большая толпа горожан. После чего Сергею пришлось ещё раз прослушать проповедь Его преосвященства. Правда, в более коротком варианте. Но главную мысль о необходимости спасать душу путём приобретения индульгенций епископ передал весьма доходчиво. Затем Кислицин с братьями вернулись в притвор костёла, где уже поджидали длинные столы-прилавки. Монахи стали занимать места за этими прилавками, выкладывая на них свитки индульгенций. Сергею ничего не оставалось, как сделать то же самое.
После проповеди Его преосвященства торговля шла достаточно бойко. Правда, по распоряжению епископа цены на отпущение грехов пришлось значительно снизить. Особенно для военных. Но количество желающих приобрести индульгенцию было так велико, что это вполне компенсировало дешевизну данного товара. Не прошло и пяти минут, как Кислицин распродал все свои свитки. Но лично он ничего с этого не поимел. Потому что деньги покупатели в руки не давали, а бросали в специальный ящичек с нарисованным крестом. Короче, всё что он с таким трудом изготовил ушло на процветание католической церкви. Не успел Сергей продать индульгенции собственного изготовления, как один из служителей выложил перед ним ещё целую гору свитков. Трудись монах – не расслабляйся!
Скорее всего, Кислицин так бы и пахал до самого вечера, если б не появился Харон. Лысый просто схватил Сергея за руку и поволок к выходу.
– Сын мой, куда вы уводите монаха? – раздался сзади голос одного из священников, приглядывавших за торгом.
– Нам необходимо уединиться, чтобы я мог исповедаться в своих грехах – не раздумывая ответил Харон.
– Так идем, сын мой. Я тебя исповедую – предложил лысому священник.
– Простите, святой отец, но грехи у меня настолько омерзительны, что мне легче покаяться в них обычному монаху – пояснил Харон – Я и так с большим трудом решился на исповедь. Прошу, не задерживайте нас.
– В таком случае проследуйте в исповедальню – недовольно хмыкнул святой отец – На улице такие вещи не делаются.
На это лысый возразить не смог, и они с Кислициным проследовали в боковой неф костёла, где находились специальные кабины.
– Ну и как наши дела? – поинтересовался Харон через решётчатое окошко исповедальни.
– Не волнуйся – ответил ему Сергей – Заказчик назначил встречу. Завтра в полдень получу расчёт. Осталось как-то незаметно убраться от сюда. Пока меня в монастырь не уволокли.
– Тоже мне проблема! – усмехнулся лысый – Сбрось с себя рясу и валим.
Как не жаль было Кислому расставаться с нарядом монаха, но предложение Харона показалось ему в тот момент единственным выходом из данной ситуации. Сергей скинул с себя рясу и, сунув её под лавку, вышел из исповедальни. Пробравшись сквозь толпу прихожан, они с Хароном легко покинули костёл. Без монашеского одеяния и капюшона Кислицин чувствовал себя ужасно неуютно. Больше никто не кланялся ему и не уступал дорогу. В своей мохнатой безрукавке и сандалиях Кислый вновь стал обычным голодранцем. И завтра в таком виде он отправится на свидание с Джулией.
– Что остановился?! – недовольно рявкнул лысый – Идём в гостиницу! Жрать охота.
– Ты иди, а мне ещё надо купить одежду поприличнее – ответил Сергей – Не могу же я в таком виде встречаться со знатной особой.
– Заказчик женщина! – догадался Харон – Постой! Уж не сама ли графиня Лестер?! Хорошая девочка! Приговорила родного отца.
И лысый заржал, как сумасшедший, глядя на смутившегося Кислицина.
