bannerbannerbanner
полная версияЛегенда о половинках. Часть 1

Ана Ховская
Легенда о половинках. Часть 1

Полная версия

Милинду мгновенно пронзила тоска по тому времени, когда она была окружена матерью, Лили, Беном и даже не понимающей, но заботливой Фисо, по той теплой, сердечной атмосфере. Она уронила сумку на пол и окинула гостиную безрадостным взглядом. Лин так рвалась домой, так спешила увидеть Джека, надеялась, что он скучал и ждал ее возвращения, а сейчас, одинокая, неприкаянная, с потухшей надеждой на новое будущее, она стояла на пороге своего дома, ощущая себя чужой, униженной и раздавленной.

Следом вошла Хелен и коснулась плеча дочери.

– Ты чего?

Милинда сразу же спрятала свое разочарование и подавленность под маской усталости. От стыда слезы жгли глаза.

Мать взяла ее сумку и, мимоходом приветствуя зятя, поднялась в свою комнату. Джек равнодушно помахал бутылкой пива вслед женщине и уставился в телевизор.

Милинда, чувствуя свое бессилие, безмерный стыд перед матерью за то, что она во всем оказалась права, и злясь на себя, укоризненно сказала:

– Хоть бы поздоровался с мамой!

– Где шлялась, дорогая?– язвительно усмехнулся Джек.

У Милинды дыхание перехватило от демонстрации полного неуважения к ней. Она не нашла, что ответить, и просто убежала к себе.

В тот момент, когда за спиной захлопнулась дверь, Милинда ясно осознала, что сотворила со своей жизнью, наотрез отказавшись от советов матери, настойчивых просьб Фисо и, проигнорировав собственный внутренний голос, который всегда шел вразрез с ее упрямыми мыслями. Захлопнулась дверь комнаты, но Милинда ощутила, как громко «захлопнулось» ее сердце.

Хьюстон, октябрь 1997 года

До приезда Хелен оставалась неделя. Билет в один конец уже был куплен ею. Логан с усердием настоящей домохозяйки наводил в доме порядок, освобождая комнаты и шкафы от завалявшихся старых, ненужных вещей. Не столько хотел показаться безупречным хозяином, сколько пытался за работой найти подходящие слова, чтобы достойно расстаться с Жанной Фурье.

Около двух недель Бенджамин собирался с духом, не хотел причинять боль Жанне, но решение было принято, и он больше не мог обманывать ее. Тем более что за этот год она проявляла к нему гораздо большее внимания и привязанности, чем раньше. Разговор предстоял трудный и болезненный для обоих.

Это был сложный выбор, и все же он считал правильным отдать предпочтение Хелен, которая была близка ему по духу, по возрасту и интересам, которую, в конце концов, любил всю свою жизнь. А что он мог дать Жанне в свои сорок девять и в ее двадцать девять? Она могла иметь гораздо больше, чем с ним.

Хотя Логан и вел здоровый образ жизни, отличался энергичностью и разносторонними талантами, он не мог обеспечить молодой красивой женщине яркую, полную приключений и азарта жизнь. А Жанна желала именно этого. Иногда Бен замечал в ее глазах скуку и уныние и не мог понять, что еще он должен был сделать для женщины, чтобы ее глаза снова засияли. Наверное, он был старомоден и излишне скромен для некоторых забав, которые предлагала Фурье. Часто у Бена возникало ощущение, что у Жанны мало друзей, или совсем нет, несмотря на ее открытость, дружелюбие, редкую образованность и проницательность. Но иногда он чувствовал ее ранимость и беззащитность, и в эти минуты только он мог дать ей ощущение безопасности и надежности.

И вот момент истины настал. Сегодня он пригласил Жанну на ужин в маленький мексиканский ресторан. Еще час размышлений, полчаса на дорогу, и все будет кончено.

***

Ради встречи с доктором Логаном Жанна отложила несколько деловых встреч и занятия йогой. Из-за последнего разговора с Ахматовым она будто выпала из реального времени, и общение с Беном было как нельзя кстати.

Она долго остывала после разговора с Александром. Надежды на то, что он проявит к ней великодушие, таяли с каждым днем. Бен был единственной отдушиной, единственным человеком из окружения, который приводил ее в состояние умиротворения и отвлекал от дурных мыслей. Долгие согревающие беседы, поездки на природу, ночи в его объятиях создавали ощущение безопасности и беззаботности.

Но в какой-то момент Жанну стали одолевать тревожные подозрения. Логан отдалялся, и она не контролировала этот процесс. Ее саму раздирали противоречивые чувства: она скучала по Бенджамину и испытывала раздражение от своей привязанности к нему, ей не хотелось терять его, но и он был относительно бесполезен для нее. И все равно она проводила с Беном больше времени, чем рассчитывала, рядом с ним ощущая гармонию и уют, а уходя от него, упрекала себя за сентиментальность и слабость.

Логан и Фурье приехали в ресторан порознь. Они встретились в фойе.

Вид у Бенджамина был немного рассеянный и беспокойный. Жанна, впрочем, как и всегда, выглядела эффектно и, на пути к столику гордой кошачьей походкой привлекала к себе любопытные и очарованные взгляды мужчин и женщин. Логан шел вслед за ней и испытывал горькое сожаление и угрызения совести, потому что все еще питал теплые чувства к этой женщине и заранее представлял ее реакцию на его решение.

– Я очень рада, что за последние несколько недель мы впервые выбрались в такое замечательное место,– довольно сказала Жанна, присаживаясь за столик и нежно улыбаясь своему спутнику.

Бен на секунду задержался за спиной Жанны, буквально набираясь мужества достойно начать разговор, а затем напряженно шагнул к своему месту напротив.

– Прости, была масса дел, даже для отдыха не было времени…– глупо оправдался он.

– Бен,– сладким голосом протянула она и тонкими горячими пальцами коснулась его запястья и ладони,– я нисколько не сержусь. Я действительно рада.

Он медлил. Поданное официантом меню добавило несколько минут смутных размышлений. Его взгляд скользил по строчкам, но улавливал только набор букв и цифр. Логан провел пальцами по лбу и далеким голосом сказал:

– Бессмыслица какая-то…

– Хочешь, я сделаю заказ за тебя?– улыбаясь непривычной рассеянности мужчины, предложила Жанна.

– Не надо,– вдруг резко оборвал Бен, нехотя вызвав у Фурье тревожное недоумение.

– Ты так напряжен,– ровным тоном заметила она.

– Лучше покончить с этим сразу…

Фурье медленно захлопнула меню и отложила его на край стола.

– И…

– Жанна, я, должно быть, старомоден, потому что придерживаюсь той точки зрения, что между двумя людьми – мужчиной и женщиной – не должно быть недоразумений,– на одном дыхании выдал Бенджамин и сделал продолжительный выдох ртом.– В наших отношениях должна быть ясность… Мне кажется, наступило время, когда ты и я должны задуматься о дальнейшей жизни и решить, что в ней главное…

«О бог мой, он собирается сделать мне предложение?– сдерживая усмешку, догадалась Жанна и расслабленно опустила плечи.– Какой же он глупый и наивный! И чертовски обаятельный!» Но брак с Логаном не входил в ее планы. Она без лишних размышлений осторожно поинтересовалась:

– Ты хочешь подумать о будущем?

– Я уже подумал, принял свое решение и намерен тебе о нем сообщить. Я понимаю, что это может прозвучать жестоко, но мы взрослые люди и должны достойно выйти из ситуации.

Жанна обескураженно покачнулась на локтях, сдвинув скатерть в гармошку к центру стола.

– Не понимаю, о чем ты, Бен?!– с настороженным прищуром проговорила она.

Логан виновато помял переносицу пальцами, но половина пути была пройдена, нужно было достойно его завершить.

– До тебя долгое время у меня была женщина… Большей частью не женщина, а призрак из прошлого. И все же я очень дорожил ею. Когда я встретил тебя, воспоминания о ней отдалились, я почувствовал, что могу жить дальше. Ты вселила в меня столько энтузиазма, новых надежд… Я очень тебе благодарен за то время, что ты была со мной. Ты меня оживила,– Бен мягко улыбнулся, вспоминая приятные минуты с Жанной.– Но совсем недавно в моей жизни снова появилась та женщина… уже не призрак, а настоящая, свободная от обязательств… Я неожиданно для себя открыл, что ничего не забыто, что помню каждый лучик в ее глазах, что чувствую ее каждой клеточкой тела…

Жанна чувствовала, как холодеет и немеет поясница. Ком в горле не дал выхода подкатывающемуся смятению и протесту. Она немела с каждым следующим откровением Логана.

А Логан говорил и говорил, словно исповедовался перед священником, а не перед женщиной, которую собирался бросить.

–…Я так крепко связан с ней, что ни одна сила природы не способна разрушить эту связь. Я люблю ее детей, они привязаны ко мне, как к отцу… И, наконец, размышляя о тебе и обо мне, пришел к выводу, что я слишком стар для тебя. Ведь у тебя столько возможностей впереди. Ты так энергична, современна, такая… сказочно красивая… Боюсь, я не заслуживаю тебя… Я не даю тебе развернуться…

Жанна не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, будто она медленно увязала в болоте. Она и стула под собой не ощущала. Холод постепенно обволакивал ее тело, вызывая легкую дрожь и мурашки по коже. Из внимания выпал шум зала, музыка, только капли дождя, срывающиеся с темного неба, как удары сердца, громко стучали по карнизу за окном. Жанна даже удивилась тому, что она обладает таким тонким слухом, но потом поняла, что это пульс стучал в ее ушах. Она не чувствовала злобы, ненависти и не хотела взорвать стул, на котором сидел Бенджамин, но она не могла заставить себя посмотреть в глаза этому мужчине, потому что боялась показать свою уязвимость в сию секунду, а это ее унизило бы.

Никто, кроме Ахматова, не вызывал у Фурье приступов жалости к самой себе и оскорбительной беспомощности, но и тот уже давно перестал оказывать влияние на ее самочувствие, потому что она ликвидировала свою слабость к нему, оставив только желание холоднокровно мстить, пока не погасит его «звезду удачи» и не заставит сожалеть о причиненной ей боли.

Ее – Жанну Фурье, неотразимую зеленоглазую и рыжеволосую богиню – посмели вышвырнуть за ненадобностью во второй раз. И на сей раз она испытывала те же чувства.

В памяти сами собой всплыли воспоминания о последнем разговоре с Ахматовым около полутора лет назад…

 

…Жанна не выдержала долгого молчания между ней и Александром, разговор все равно должен был состояться рано или поздно. Выяснять отношения будет нелегко, но и затягивать напряжение между ними она не могла.

Через неделю после той отвратительной встречи в ФАМО Фурье явилась к Ахматову домой, чтобы раз и навсегда покончить с недоразумением, причиной которого был Брэд Кроу. Чтобы не попасть впросак, Жанна предварительно позвонила Ахматову на домашний телефон и проверила его присутствие, но промолчала в трубку.

Она уверенно позвонила в дверь, надев на лицо маску безумного сожаления и искреннего огорчения. Ахматов открыл практически сразу. На нем была белоснежная рубашка и черные брюки с атласным поясом на торсе. В нос ударил запах жареного мяса и овощей в сметанном соусе. Все это навело Фурье на мысль, что он кого-то нетерпеливо ждал. Но, отбросив посторонние размышления, она вступила в свою роль.

– Здравствуй, прости, что без предупреждения, но, думаю, нам надо поговорить.

Александр не сдержал вздох разочарования от появления нежеланной гостьи. Однако голос Жанны был искренне-умоляющим, и он решил дать ей возможность прояснить путаную историю ее появления в Хьюстоне, надеясь раз и навсегда определить их отношения.

– У меня есть десять минут, чтобы выслушать тебя,– коротко без эмоций сказал он и жестом предложил войти в дом.

Жанна прошла в гостиную. Здесь приятно пахло, и приглушенный свет ламп создавал романтический настрой. В окне отражались горящие свечи на столе в другом углу гостиной. Жанна несколько секунд шоркала каблуком по ковру напротив кресла, затем повернулась к Александру и заговорила:

– Я понимаю, что ты в замешательстве от того, что произошло в нашу последнюю встречу, но я все объясню, только верь мне…

Ахматова сразу насторожила фраза «верь мне», но, не подав вида, он предложил Мэри пройти на задний двор, чтобы их разговор не был зафиксирован ни АМБ, ни службой внутренней безопасности ФАМО. Жанна присела на скамью в маленькой беседке, а Ахматов встал напротив нее и слегка облокотился на перила.

Пока Жанна повторно рассказывала о том, как она попала во Францию и кем стала, пояснив причину смены имени – горькое прошлое, Александр невозмутимо внимательно слушал ее. Все это она уже проговаривала не раз, и результаты его недавней проверки были идентичны. Но, когда Мэри стала заверять его, что не раскрыла свое имя только потому, что не придала этому большого значения, Алекс мысленно начал подвергать каждое ее слово сомнению. И выходки с Брэдом, и с Мишель тоже не вписывались в ее невинные объяснения. Оставалось что-то недосказанное, завуалированное в ее версии. Интуитивно Ахматов улавливал ложь Мэри, но в реальности не за что было ухватиться и вывести ее на чистую воду.

– Мэри, я уверен: все, что сделано тобой, – не со зла, но что ты пытаешься доказать?– наконец остановил женщину Алекс.

Жанна оторопела, но быстро нашлась:

– Я немного изменилась, но разве это повод для того, чтобы нам не быть вместе?

– Ты злоупотребляешь моим терпением,– высказал он и, как никогда, сурово посмотрел на нее.

«Он снова проявляет упрямство, может, это еще не оттаявшая обида? А, может быть, разговор с Брэдом, усилил его недоверие?»

– Тебе что-то Брэд наговорил?

– У меня хватает личных причин ограничивать наши контакты.

– Ты злишься, что я была с Брэдом?!– уверенная в своей проницательности заключила Жанна. Не мог Александр напрочь забыть ее и не чувствовать ни влечения, ни ревности. Ей покорялись и не такие упрямцы!

Ахматов повернулся лицом к дому и твердым, безапелляционным тоном ответил:

– Я устал от твоего пристального внимания. У меня создалось впечатление, что ты неотступно следуешь за мной, где бы я ни был. Я встречаю тебя на приемах, на презентациях, в ресторанах, где я чаще всего бываю, будто случайно сталкиваюсь с тобой на улице, ты звонишь мне через день, приглашаешь на встречу или просишь помочь разобраться в каких-то бумагах, которые трудно отнести к твоей основной деятельности, – я чувствую себя под колпаком. Как иначе это назвать? Мне неловко делать тебе замечания, как школьнице, но как иначе я могу донести до тебя, что меня раздражает, когда ты тайком строишь планы на мое будущее…

Жанна прищурилась, но не отводила от него глаз.

– Пойми, что шестнадцатилетнего Алекса Ахматова больше нет! У сегодняшнего Алекса другие интересы…– секунду подумав, он добавил,– и другие женщины…

– Джулия Каан?– язвительно бросила Жанна, проигнорировав все остальное.

– Отлично, ты и это знаешь?!– поразился Ахматов бесцеремонному вмешательству Мэри в его личные дела и недовольно выставил руки на бедра.– Раз ты так бесстыдно любишь быть в курсе моих дел, то я ставлю тебя в известность: запомни, Мэри, я никогда не предложу тебе руку и сердце, что бы ты ни сделала. Это очень конкретно?

Откровенный ответ и унизительно равнодушный тон Ахматова стрелой пронзил внутренности Фурье, вызвав нестерпимую давящую боль во всем теле. А его глаза никогда не смотрели на нее с такой холодной уверенностью и равнодушием.

Жанна вскочила со скамьи как ошпаренная и нервно сделала шаг в направлении дома, но, чувствуя, как дрожат жилки в икрах ног, остановилась и крепко зажмурилась. Рассыпалась ее мечта, заполняя сердце горящими углями. Оно бы взорвалось от боли и не мучило хозяйку, да только было сковано мощной клеткой-защитой. Никто никогда больше не смел обижать Жанну. Она приняла это правило давно, и никто не смел его нарушать. Даже сам Ахматов!

Бросив в сторону мужчины пылающий ненавистью взгляд, она круто развернулась и, утопая туфлями в пышном газоне, обошла дом с торца, чтобы вернуться к своей машине. На дорожке от дома к тротуару, посыпанной галькой, Жанна неожиданно споткнулась и растянулась во весь рост. Но она поднялась, гордо расправила плечи и снова поспешила к машине. Ушибленное колено ужасно ныло, кровь сочилась через порванный чулок.

Фурье села за руль и с болью посмотрела на свою ногу. «Ничего, ты мне за все заплатишь! – озлобленно подумала она. – Я не позволю так над собой издеваться!»

Боковым зрением Жанна заметила, как к дому Ахматова подъехал серебристый «пежо». Она тут же припала к стеклу дверцы и прищурилась. Из машины вышла молодая женщина в вечернем наряде с бутылкой вина в руках.

Это была Джулия Каан, молодой юрист из ФАМО, афроамериканка по линии матери, но со смуглостью кожи бронзового загара светлокожей девушки. Недавно Каан начала работать в одном отделе с Ахматовым и их роману завидовали все сотрудницы ФАМО. Они-то с зависти и досады легко делились информацией о новой пассии своего любимца с Фурье, захаживающей туда по работе, но чаще всего, чтобы увидеть Александра. Жанна знала о ней почти все и сейчас догадалась, что именно эту гостью с нетерпением ожидал Алекс.

Ее кровь вскипела до предела, и она, сжав пальцы до посинения кожи, стукнула костяшками по панели управления автомобилем. Пластиковый корпус не выдержал, несколько маленьких кусочков пластика откололись, вышел из строя радиоприемник и магнитола. Фурье не ощущала боли, душевные переживания притупили чувствительность. С нервной дрожью она перемотала кровоточащую кисть носовым платком и тронулась с места.

«Ты слишком много возомнил о себе, Александр. Не такой уж ты незаменимый и идеальный. Думаешь, твое происхождение, воспитание и безупречная внешность всегда будут служить твоему успеху? О, ты сильно ошибаешься! Я обещаю тебе, что ты будешь жалеть обо всех своих победах над женщинами. Если ты не со мной, – значит, против меня. Если не со мной, то ни с какой другой. Я пойду до конца! А ты? А когда ты поймешь, что только я достойна твоей любви, то милости прошу. Но до той поры пощады не жди!»…

И снова другая женщина стояла у Жанны на пути, только имени этой она не знала. Бенджамин был счастлив с ней так же, как и Александр с очередной из своих, и оба они отказывали Жанне в преимуществе. Они унизили ее своим снисхождением и жалкой благодарностью за прошлое с ней.

Как бы она сейчас ни злилась, но ее безумно расстроил разрыв с Логаном. Она не хотела верить в то, что серьезно привязалась к этому мужчине, и мысли не допускала о возможности изменить свою жизнь. Это был всего лишь один жалкий эпизод в ее эпопее. Она не могла отказаться от своего превосходства во всем, только из-за каких-то там сантиментов, совершенно не свойственных настоящей Жанне Фурье.

Жанна резко вышла из оцепенения, ее лицо непривычно переменилось, губы изогнулись в надменной улыбке, и с циничным прищуром она ядовито произнесла:

– Ты – всего лишь еще один глупый мужчина в моей жизни. Умоляю, не расстилайся передо мной в жутких оправданиях. Противно!

От неожиданной реакции женщины Логан потерял дар речи и, не моргая, изумленным взглядом обвел ее лицо.

С холодным спокойствием Фурье поднялась, двумя пальцами откинула салфетку прочь и, не попрощавшись, церемонно пошла вдоль столиков к выходу.

Бенджамин откровенно не ожидал такого поведения и был поражен внезапными переменами в Жанне. Она была неузнаваема даже внешне. Откуда-то появились высокомерный, насмешливый взгляд, жесткий, пренебрежительный тон, твердость и категоричность в жестах, резкость и нетерпимость в словах. Он еще долго неподвижно сидел за столиком, осмысляя произошедшее, прокручивая в мыслях каждое свое слово и предполагая, как это могло послышаться Жанне.

Вероятно, он был чрезмерно откровенен, слишком увлекся мыслью о Хелен, что выпустил из внимания чувства Жанны. Он укорял себя за отсутствие в тот момент присущих ему деликатности и такта, разрубил узел одним махом, как гром среди ясного неба. Может, и не стоило тянуть, но Логан чувствовал, что еще долго будет испытывать угрызения совести за боль, так неосторожно причиненную Жанне.

Однако за неделю Бенджамин должен был побороть в себе досаду и тревогу, чтобы с первых дней его новой жизни не омрачать отношения с Хелен. Жанна Фурье навсегда останется в его памяти открытой, веселой, беззащитной, хоть и с гнетущей, странной, неразгаданной тайной в глубине изумрудных глаз.

Сейчас он осознавал, как трудно оставить человека, к которому испытываешь пусть не любовь, но привязанность, и как Хелен было трудно решиться на такой шаг с Ланцем.

***

Неделя пролетела, как день, и унесла с собой часть нелегких переживаний Логана. За работой и ожиданием приезда Хелен Бен не заметил, как подавленность и тревога после разлуки с Жанной, сменились грустью и сожалением, что между ними не осталось добрых отношений.

Логан заехал за Софией, и вместе они отправились на вокзал, чтобы встретить долгожданную, любимую обоими женщину.

В окне вагона мелькнуло знакомое лицо, и минуты ожидания остановки поезда казались нескончаемыми. София сгорала от нетерпения выразить матери свою радость от ее возвращения в Хьюстон, к Бену, к ней и в волнении беспрестанно подгибала колени, переминаясь с ноги на ногу.

Логан с дрожью под солнечным сплетением, с напряженно выпрямленной спиной и высоко поднятой головой всматривался в толпу встречающих, перекрывших выход из вагона, и нервно сжимал в руках за спиной букет лилий.

Через несколько минут из толпы вышла худенькая светловолосая женщина. В одной руке она несла маленький чемодан, в другой – дамскую сумочку. Глаза ее светились тихой радостью. Вся ее маленькая жизнь была с ней, а впереди ждал Он, готовый подхватить эту жизнь и продолжить ее большой и благодарной.

София набрала было воздух в легкие, чтобы радостно воскликнуть: «Мама!», но заметив, с каким трепетом и восторгом крестный шагнул навстречу Хелен, смутилась и позволила ему первому поприветствовать ее.

Бенджамин и Хелен остановились на расстоянии одного шага друг от друга и сами будто оробели. Через столько лет они могли с открытым сердцем и нескрываемым блаженством посмотреть друг другу в глаза.

Логан, не отрывая глаз от лица любимой женщины, вынул из-за спины букет лилий и молча, но с нежной улыбкой протянул ей. Хелен улыбнулась, как девчонка, и легкий румянец проступил на ее щеках. Она протянула руку и взяла цветы. Затем сделала шаг навстречу Бену и неровно вздохнула. Его губы дрожали в полуулыбке.

Слова были лишними. Хелен мягко положила голову на плечо Бена, осторожно потерлась щекой, закрыла глаза и затаила дыхание. От волнения веки слегка задрожали, но она не заплакала. Теплые руки мужчины трепетно погладили ее между лопаток, Хелен вздрогнула и сильнее прижалась к любимому. И все же по щеке пробежала счастливая слеза.

– Здравствуй, дорогой мой человек!– прошептала она со всей тоской и волнением о нем.

Губы Бена замерли на макушке Хелен. Он радостно вдыхал томительный запах ее волос.

София, столько нетерпеливо ожидавшая мать, наблюдая за парой, ощущала приятную неловкость и теперь не решалась своим радостным визгом нарушить сладкие минуты их приветствия. И все же под влиянием настроения София тихо подошла сбоку и прижалась к обоим, крепкими объятиями выражая свою любовь и одобрение.

 

В этот момент она ощутила, что в воздухе над ними кружились любовь и бессмертная радость бытия.

В начале декабря Бенджамин и Хелен обвенчались. На праздничном ужине присутствовали все, кроме Милинды (ее не опустил Джек) и, разумеется, мистера Кроу, который немногим позже от всего сердца поздравил «молодоженов» и на медовый месяц отправил их в круиз на лайнере по Карибским островам.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49 
Рейтинг@Mail.ru