Пятница. Вечер. Отель-ресторан «Плаза».
В холл вошли двое мужчин в строгих черных костюмах с кейсами в руках. Метрдотель проводил мужчин в зал ресторана, к столику, где их уже ожидали двое.
– Ваше меню,– учтиво подал папку официант и удалился.
– Добрый вечер, мистер Кроу, мисс Кренстон,– вежливо поприветствовали сидящих Ахматов и Андерсон.
– Опаздываете, господа,– кивая на приветствие, улыбнулся Кроу.
– Пробки на дорогах,– оправдался Андерсон.
Александр и Тед расположись напротив молодой женщины и мужчины. Алекс и Брэд молча многозначительно переглянулись: «Начнем игру!»
– Помните мисс Эмму Кренстон?– непринужденно начал Брэд.– Вы мельком встречались на приеме в ФАМО. Эмма – помощник директора департамента.
– Рад, что нашу компанию составляет очаровательная дама,– привстал Алекс и поцеловал молодой женщине руку.
Эмма ответила признательной улыбкой.
Эмма Кренстон была афроамериканкой. Ее белоснежные зубы резко выделялись на темном лице при улыбке. Было в ней что-то искреннее, по-юношески наивное. Ахматов сразу внутренне расположился к ней и слегка увлекся мыслью о возможном свидании. Он был уверен, что, если Кроу выбрал Кренстон в свои партнеры, – это много значило.
– Надеюсь, наше с вами сотрудничество будет плодотворным? Давайте перейдем к делу. Я принес несколько проектов, в которых ваше участие было бы весьма кстати. Особенно что касается безопасности внешних финансовых операций Федерального агентства,– деловым тоном начал Андерсон.
– Тед, не спеши,– остановил коллегу Алекс.– Давайте закажем ужин. Не будем занудами. У нас еще весь вечер впереди.
– И то верно,– поддержал Брэд.– Не будем забывать о приятной стороне нашего сотрудничества.
– Очень приятной стороне,– добавил Алекс, загадочно улыбаясь Эмме.
– Честно говоря, устаешь от повседневных церемоний, соблюдения субординации,– поддержала Эмма.
– Должность обязывает,– согласился Тед.
– И начальство тоже. К примеру, в субботу – мой выходной, но в 18:00 меня обязали встретить нового сотрудника из Франции. Еще один советник ООН по экономическим вопросам. Наверное, чей-нибудь любимчик – сравнительно молодой и на такую должность,– со смехом пожаловался Брэд.
– С юнцами всегда проблемы,– понимающе отметил Алекс.
– Хочешь, я поеду с тобой?– предложила Эмма.
Брэд усмехнулся:
– Думаешь, не справлюсь?
– Ты строг с парнями помоложе, боюсь, напугаешь его.
– Вы строги?– удивился Ахматов и внимательным взглядом обвел лицо Кроу.– Не заметил в вас этого.
– Приходится использовать и такую тактику,– объяснился Брэд.
– Смотрите, здесь в меню есть кортупаны в чесночном соусе – сущая гадость!– неожиданно громко высказался Тед.
Все оглянулись на Андерсона. Тот поднял глаза и растерянно пожал плечами.
– Вы повесили на меня непосильную задачу. Куда было бы легче заказать отбивные, но здесь их не подают.
Мужчины и Эмма дружно рассмеялись.
– Брось ты это меню. Давайте выпьем за деловую дружбу?– с энтузиазмом предложил Ахматов.
После бокала вина беседа за столом стала более непринужденной и теплой. Заказали фрукты и холодные закуски. Каждый из присутствующих кратко поделился своей биографией, не забывая, кто он есть на самом деле.
Плавно разговор перешел в серьезное обсуждение проектов сотрудничества и заключение устных соглашений.
Ахматов и Андерсон впервые встретились и познакомились с Кроу и Кренстон на приеме в ФАМО. Кто есть кто знали только Кроу и Ахматов. Ни Тед, ни Эмма не владели полной информацией о знакомых своих коллег и тем более друг о друге.
Шаг Ахматова навстречу Кроу был продиктован исключительно личными мотивами, но не исключались и общие цели АМБ. Кроу мог давать сведения Алексу о системах контроля информации в структурах разного уровня. Этим Ахматов мог оправдаться в случае расследования комиссии АМБ о контактах между агентами. Но это считалось маловероятным в связи с полной засекреченностью специальных агентов АМБ, в досье которых не могла заглянуть даже комиссия. Однако об этом мог узнать Билл Макстейн. И все же Алекс рискнул.
***
Дух Рождества уже заразил большую часть населения. Улицы украшались гирляндами, искусственные елки выглядывали из всех витрин магазинов. Площади, тротуары были усыпаны блестящим конфетти. Толпы озадаченных людей сновали по центральным улицам Хьюстона в поисках рождественских подарков, чтобы сунуть их под елку от старика Санта Клауса.
Поезд, в котором ехала Жанна Фурье, тоже был насквозь пропитан предпраздничной атмосферой. Как же она сожалела, что не взяла билет на самолет, который вылетел бы из Вашингтона гораздо позже, но тогда бы ей пришлось сидеть в отеле аэропорта после длительного перелета из Франции в США. А ожидание выводило ее из себя. Теперь же она проклинала этот общий вагон, который был переполнен людьми, беспрерывно громко в подробностях и с приторной сентиментальностью обсуждавших предстоящее Рождество. Как же она его ненавидела. Каждый час Жанна собирала волю в кулак и, стиснув зубы, отсчитывала следующий: когда же будет станция Хьюстон?
И все же Рождество было не единственным поводом для раздражения и приступов негодования. Фурье была независимая, состоятельная после развода и удачного раздела имущества женщина. И почти свободная. Почти! Жанна понимала, куда она едет и зачем. Перед ней четко вырисовывалась цель и возможные трудности по ее достижению. Она ехала вернуть утраченное. Вернуть безоговорочно, решительно и окончательно. И большая часть задач была решена. Ее приезд в Хьюстон, ее новая работа, квартира в центре – все было устроено отчасти ею самой, отчасти Тьерри Кристофом Гранжем.
Несмотря на то, что Жанна официально порвала отношения с Тьерри, она все же оставалась агентом СЭБ – отставка лишила бы ее многих привилегий. И тем не менее Жанна воспользовалась связями Гранжа, чтобы устроиться на теплое место в Хьюстоне, хотя и без его ведома. Конечно, она понимала, что Тьерри узнает об этом не успеет она и сесть в самолет. Но дело было сделано.
Одновременно упиваясь уже имеющимися успехами, Жанна с раздражением и досадой задумывалась о предстоящей расплате с Тьерри. Так просто он ее не отпустит. И за тайные сделки за его спиной рано или поздно придется заплатить. Но в достижении своей первоначальной цели ей не хотелось бы отвлекаться на требования Гранжа – на его личные требования и претензии, хотя он, безусловно, всегда прикрывался потребностью СЭБ в ее услугах.
Жанна давно умела различать эти две инстанции. Конечно же, она без особых усилий сможет достать нужную информацию или подставить кого-то, или раскрыть, но это было бы так утомительно. Лишний контроль, оглядки и спектакли стоили огромного терпения и времени, если мысли были заняты только одним – Александром. Но, видимо, Фурье все еще придется использовать все свои навыки шпионки: псы Гранжа будут следовать по пятам.
Суета вокруг Жанны стала невыносимой. Она окинула соседей по ряду ненавистно-высокомерным взглядом и сквозь зубы не своим голосом прорычала:
– Чему р-радуетесь, людиш-ш-ки!
Но в гуле людских голосов никто не расслышал ее негодования. Однако осторожно отвели глаза от тяжелого взгляда женщины.
Жанна была взвинчена до предела. Но вот спасительный голос проводника оповестил о приближении поезда к станции Хьюстон. Проводник даже не подозревал, каким спасением он оказался для многих голов и ног, по которым, как буря, прошлась бы некая женщина, в нетерпении выбраться из душного взбесившего ее вагона. Она первая выбралась в тамбур и там под торможение колес, покачиваясь на носочках, ожидала полной остановки поезда.
Ступив на перрон, Жанна почувствовала, как ее лицо обдало прохладным ветром с примесью сигаретного дыма. Сразу же в голову пришла мысль закурить. Тонкими пальцами она изящно вынула из сумочки пачку сигарет, достала сигаретку и, слегка обхватив ее губами, стала искать зажигалку.
– Почему я всегда ее теряю? Что за дурацкая привычка?– тихо возмутилась женщина.
Так и не найдя зажигалку, Жанна махнула носильщикам багажа, чтобы они взяли ее чемоданы и, пробираясь сквозь толпу прибывших, направилась к зданию вокзала.
У входа стали бросаться люди с табличками «Мр. Патерсон», «Мр. Сантьяго» – в глазах рябило от надписей. Но вот Жанна разглядела скромную табличку, на которой было написано «Мр. Фурье» в руках молодого человека, спокойно ожидающего у колонны. Она усмехнулась и, раздвигая руками беспокойных встречающих, устремилась к мужчине.
– Добрый вечер!– обольстительно улыбнулась Жанна, когда рассмотрела молодого мужчину ближе и нашла его весьма привлекательным.
Это был ее тип мужчины, вернее, он был чертовски похож на Ахматова. Такой же высокий, крепкий, с благородной выправкой и не похожий на сброд, толпящийся вокруг и сбивающий друг друга с ног.
– Добрый…
– Ну помогите же даме закурить… Потеряла зажигалку в поезде,– с кокетливым прищуром продолжила Фурье.
Мужчина любезно легким движением руки вынул свою зажигалку и подставил огонь к концу сигареты обольстительной женщины.
– Вы, я вижу, ожидаете мистера Фурье?– равнодушно поинтересовалась Жанна, тонкой струйкой выдыхая дым.
– Да, мисс. Боюсь, мы не знакомы…
Фурье не дала мужчине продолжить и мило засмеялась:
– Ничего, у нас будет масса времени сделать это…
– Не понимаю…– окинув женщину недоуменным взглядом, проговорил тот.
– Тут такое дело,– деликатно поманив пальцем мужчину, прошептала Жанна,– мистер Фурье неожиданно решил сменить пол! Поэтому здесь появилась я, Жанна Фурье.
Она довольно протянула руку молодому человеку.
– Жанна Фурье? О, как неловко! Я думал – это Жан или Жак, или еще…
– На букву «Ж» есть масса имен, не будем играть в слова.
– Да, конечно. Это недоразумение по моей вине. Я – Брэд Кроу, специалист по юридическим вопросам в департаменте.
Кроу неловко улыбнулся, пригладил волосы на макушке и еще раз протянул руку для приветствия.
– Я вас прощаю, Брэд,– великодушно улыбаясь, сказала Жанна, выделив имя мужчины с какой-то особой кокетливой интонацией.
Брэд внутренне смутился, не столько из-за откровенно соблазняющего поведения женщины, сколько из-за возникших чувств при первом взгляде на нее. Перед этой женщиной он неожиданно почувствовал себя обезоруженным, плененным, ощутил легкую дрожь в коленях.
Сам не понимая почему, но он желал ее с первой же минуты их встречи. И везя Фурье в ее квартиру, Кроу укорял себя за легкомыслие, за редкую слабость, одновременно млея от каждого ее взгляда и слова. Состояние было необъяснимым, бесконтрольным, и это его беспокоило.
Кто убедил его в том, что новый сотрудник, которого он должен встретить, будет мужчиной? А это оказалась не только женщина, а красивая, нет – божественно красивая молодая женщина. Еще на вокзале Кроу на несколько секунд показались знакомыми ее черты, особенно глаза цвета изумруда, и, когда она подмигнула ему в зеркало заднего вида, тоже возникло чувство их прежнего знакомства. Но это было маловероятным. Он не забыл бы такую женщину…
– Я живу рядом с центральным парком, дом справа от фонтана,– заговорила мисс Фурье, когда машина выехала на автостраду, ведущую в центр города.
– У вас здесь квартира?– поинтересовался Брэд.
– Н-да, досталась в наследство,– небрежно ответила она и загадочно вскинула свою тонкую бровь.
Кроу улыбнулся. Неожиданно он почувствовал себя глупым, неловким и неуверенным в себе.
Жанна же, напротив, нутром чувствовала свое превосходство над этим мужчиной. Она даже подумала о возможности пригласить его к себе и расслабиться с ним в постели от долгой, напряженной поездки в поезде и дурных мыслей, одолевших ее. Не привлекающим внимание взглядом она оценила достоинства телосложения молодого мужчины, воображая, каким он будет любовником и, недолго думая, приветливо сказала:
– Вы не против подняться на чашечку кофе? Познакомимся ближе, вы расскажете мне о ваших порядках?
Кроу внимательно посмотрел в зеркало заднего вида, пытаясь прочитать, что скрывалось за загадочным выражением лица этой женщины, и признался себе, что очень хотел бы подняться к ней.
– Хороший кофе будет платой за то, что я подниму ваш багаж?– улыбнулся он.
– Какой вы практичный! Нельзя ли сказать, что это будет жест дружелюбия? Вы первый человек, которого я узнала в Хьюстоне, поэтому надеюсь на искреннюю дружбу. К тому же мне будет одиноко первое время. Кто знает, может быть, мне понравится коротать вечера за кофе с вами?
Ангельская улыбка и бархатный голос покорили Брэда. Он согласился.
Сеть была заброшена. Несмотря на печальный опыт в прошлом, Жанна никогда не могла долго оставаться одна. Всегда какой-нибудь мужчина, очарованный ею, наивно рассчитывающий на взаимность, был у ее ног. Глубоко в душе она всех их ненавидела. Но вновь и вновь заводила романы, словно держа свою память в постоянном тонусе, чтобы не забыть, сколько они причинили ей боли. Каждый новый роман подпитывал ее силы в невидимой войне, которую она объявила всем мужчинам. И каждый, кто оказывался на ее пути, без вины был наказан, так или иначе. Но, как ни странно, при таком взгляде на жизнь в одном ряду со всеми никогда не стоял Александр Ахматов. Его образ она свято оберегала от всего.
– Вот и приехали. Вы возьмете багаж, Брэд?
Кроу кивнул.
– Отлично. А я пока вызову лифт.
Когда они подошли к двери квартиры, Брэд почувствовал, какими тяжелыми были чемоданы новой знакомой.
– Ой,– вздохнула Жанна, нечаянно выронив ключи из рук.
Связка с тяжелым брелоком упала рядом с ее босоножкой.
– Устала. Пальцы совсем онемели,– устало проговорила женщина.
Кроу любезно поднял ключи и не удержался от соблазна, чтобы не разглядеть изящные ножки в ажурных чулках. Ее пальчики, выглядывающие из босоножек, выглядели аккуратными, почти идеальными и очень соблазнительными. Впрочем, и икры, и коленные чашечки вызывали дикое желание прикоснуться к ним… губами.
– Я открою,– севшим от волнения голосом произнес Брэд, поднося ключ к замочной скважине.
– Да, у вас это лучше получится,– не сводя пристальных глаз с мужчины, сладким голосом заверила Жанна.
Она откровенно флиртовала с ним. Кроу боялся ошибиться с выводами, но в следующие несколько секунд сомнения перестали его мучить.
Женщина походкой кошки прошла в холл квартиры и включила свет.
– Перейдем на «ты», а?– снимая пиджак и оголяя плечи, предложила она.
Затем Жанна бросила пиджак на спинку дивана в гостиной и, облокотившись руками о стойку бара, окинула мужчину приглашающим взглядом.
У Брэда перехватило дыхание. Он ощутил себя наивным мальчишкой, а это был первый опыт робкого влюбленного. В волнении сунув руки в карманы брюк, внешне Кроу старался не проявить своего трепетного желания и интереса к обольстительнице и, оглядевшись вокруг, сделал несколько шагов по направлению к барной стойке.
– У вас хороший вкус…
Жанна усмехнулась его нерешительности – ведь было очевидным то, что он чувствовал к ней с самого первого взгляда. Уж она-то в этом разбиралась!
– Да, здесь шикарно. Только вот кофе у меня пока нет. Я ведь только приехала. И этот дом видела только на фото. Ну… так… кофе у меня нет, но где-то в чемодане есть превосходный французский ликер… Выпьем на брудершафт!
Соблазнительно покачивая бедрами, Жанна пошла к чемоданам. Кроу расстегнул пуговицу на воротничке рубашки и ослабил узел галстука. Все его тело горело огнем желания, но он не позволял себе поддаться соблазну.
– Во Франции делают изумительные ликеры,– произнес он, только чтобы подержать разговор: растущее возбуждение выводило его из себя.
– Вот она, бутылочка!
Жанна рассмеялась и захлопнула крышку чемодана. С улыбой Кроу повернулся к ней, и тут они оба оказались друг напротив друга на расстоянии шага.
Жанна дышала глубоко, с вожделением, не сводя пытливых глаз с губ мужчины, словно пожирая их взглядом. Ее пальцы медленно откручивали крышку бутылки с ликером.
– Нам придется пить из горлышка,– на выдохе проговорила она, облизав уголки губ, и сделала глоток первой.
Брэд коснулся дна бутылки и, чувствуя, как горячей волной обдало его тело, уже не скрывая желания, пылко выдохнул:
– Я хотел бы пить из твоих губ…
Резкий рывок друг к другу только воспламенил обоих. Пьянящий, требовательный поцелуй с привкусом апельсинового ликера бросил Брэда в дрожь. Волнующий стук сердца заглушил его мысли, отключил рассудок и ни о каких последствиях своего поведения он уже не думал. Внезапное появление этой женщины, словно наваждение, выбило его из привычной колеи. Разумные доводы уже не действовали. Он не мог себя контролировать, словно это было не естественное желание обладать красивой женщиной, а нечто магическое, роковое.
Жанна и Брэд накинулись друг на друга, небрежно срывая одежду, не отрываясь от поцелуя, шагнули на ковер и, захваченные лавиной необузданной животной страсти, отдались любовной игре.
***
Декабрьский дождь застал Софию, возвращавшуюся с занятий театрального кружка, на углу ее улицы. Она вприпрыжку побежала к дверям. Недавние впечатления от репетиций сцен из «Ромео и Джульетта» струились фонтаном вдохновения и возносили к облакам. Сладкие минуты общения с Кери она пересчитывала и воображала вновь и вновь, вспоминая чувства, взгляды и свою неутолимую жажду быть к нему как можно ближе. Его удивительная способность играть Ромео так проникновенно и естественно захватывала ее и очаровывала. В маленькой головке не укладывались все те чувства и желания, которые ни на секунду не оставляли сознание. От них распирало грудь, и голова кружилась от мыслей о нем. Но ноги пританцовывали, глаза светились радостным ожиданием и… суета, суета…
Учебники и конспекты были заброшены. Лежа на спине в постели, устремив глаза в потолок, София улыбалась самой себе, рисуя картины своего завтрашнего дня с Кери. Они обязательно увидятся завтра, и послезавтра, и даже после… после… Она не верила своему счастью. Оно пришло так быстро, захватило ее целиком. Было жаль, что не все удостаиваются такого подарка судьбы. С благодарностью и улыбкой на губах девушка погрузилась в сон…
…Сиреневые туманы окутали город. Туманность, переливаясь в воздухе, играя цветом, уводила вглубь старинных городских ворот. Перед глазами открылся город с каменными стенами, заросшими диким плющом, башнями с флагами и факелами, ров, окружающий стены города…
На черном скакуне с блестящей холкой и лоснящейся шерстью под лучами заходящего солнца к воротам подъехал всадник в черном плаще, в плотно повязанном на голове платке и черной маске, скрывающей лицо…
Ночь опустилась на город. В небе засверкала молния, угрожая ливнем и ураганом. Природа была заодно с всадником.
Конь на дыбах вошел в ворота и пали ниц рабы и господа, и гул прошел по дворцу от страха… И воины всех орденов и званий поднялись на башни, нацелив копья, стрелы на врага…
И развернулся бой. Кровавый бой. У всадника – нечеловеческая сила. И все бы было кончено в момент, все воины бы полегли, да вышел сам хозяин замка, и меч блеснул в его руках.
И сила всадника иссякла. И грянул гром, и ветер взвыл, и всадник загнан в угол был…
Разоблаченья час настал.
Но горд был всадник, не покорен, и до последнего мечи звенели, скрестившись в пламенном бою…
Но вот, отвлекшись от бессилья, всадник сник, удар пропущен был, и меч Пауласа стрелой прошел насквозь…
Народ вдруг замер…
Но всадник не упал, собравшись с волею, сказал: «Падет проклятие на вас, как маску скину на пол. Страдания ваши превысят божью кару. О сестры, братья – жестоки вы в незнании своем…»
Узел маски ослаб, распустился, черная лента скользнула к ногам. Мягким движением снят был платок. Рассыпались черные локоны по хрупким поникшим плечам, и, повернувшись…
Жгучий взгляд толпу пронзил.
«Мигелия! Мигелия! Мигелия!»– толпа смутилась.
«О да!– вздыхая тяжело и припадая на колено.– Мигелия де Сантос! Дитя Сирены и Вулкана, и всем я вам сестра! Да, я – Мигелия! Я в черной маске под защитой темноты ворвалась в круг ваш, принеся покой. А вы! Что вы наделали со мной?!»
«Мигелия! О бог мой! Я убил тебя!»– отчаянно вскричал Паулас, ударив в сердце кулаком.
«Нет, ты убил себя. Теперь мое проклятие – твое. О, знал ли ты, что Сара,– тяжело сглотнув, Мигелия продолжила,– ведь Сара носит сына свекра! А он – отец твой – дьявол. Да! Дьявол во плоти! И с наслаждением вонзила я во чрево Сары меч свой… А ты!.. А ты с толпой безумных избавить мир от зла хотел? Да только не сумел… Ведь зло – не маска черная моя, а вера ваша в льстивые слова, в поступки черные под видом блага, в зеленые глаза – глаза из ада!»
Голос Мигели дрогнул, силы иссякли… и вдруг… Алые капли на пол упали с груди, а следом и тело со стоном глухим… девы – прекрасной даже при смерти.
Паулас рядом упал и руки холодные ей целовал, и слезы упали, где кровь пролилась…
Под шепот молитвы толпа разошлась…
– О, матерь божья!– с криком проснулась София.
Она лихорадочно оглянулась на комнату. В темноте блики на потолке от проезжающих машин за окном заставили ее содрогнуться и внимательно присмотреться к очертаниям предметов в комнате. Это была ее комната, а не замок «Пауласа». Чувство печали и невероятного сожаления о судьбе приснившейся девушки Мигелии пронзили душу Софии, вызвав слезы.
– Неужели это сон?!
Она еще раз внимательно присмотрелась, потом не выдержала и включила ночную лампу над кроватью. Сев на колени, закуталась в одеяло и еще несколько минут сидела, ритмично покачиваясь вперед-назад.
«Как много событий во сне, словно целая жизнь, которые сейчас уже не уловить, и какие глубокие чувства… Такого сна я еще не видела. Ох, как тяжело-то… Такие угнетающие впечатления, жуть! И как жалко, что это сон: кажется, я сама там, и вижу это собственными глазами, чувствую, осязаю… В самом деле – сон? Как жаль, что так быстро испаряются из памяти эти загадочные, магические образы…»
Но романтические образы не оставляли мысли Софии и неожиданно оформлялись в слова, слова складывались в рифмы и выстраивалась целая композиция. Внезапный напор вдохновения поразил девушку. Не теряя ни минуты, София спрыгнула с постели, взяла ручку, стопку бумаги и стала набрасывать все, что увидела, почувствовала во сне. Она исчеркала все листы вдоль и поперек, стараясь как можно быстрее и точнее запечатлеть образы из сна, пока они не улетучились, и уловить суть истории, которой ей так хотелось придать завершенный вид, чтобы не испытывать жуткую неудовлетворенность от резкого пробуждения на страшном моменте. Она не могла оставить эту историю с плохим концом. Для образа Мигелии это было бы не справедливо.
Когда София закончила писать и снова пробежала глазами по тексту, то была приятно поражена неожиданному вдохновению.
– Это надо показать Тиму,– с энтузиазмом рассудила она.
Всю оставшуюся ночь София посвятила доработке, шлифовке и набору текста своего фантастического произведения.
Утром, не остыв от собственных впечатлений, Мэдисон первым делом забежала к руководителю театрального кружка университета, чтобы оставить поэму на его столе.
«Тим, пожалуйста, прочтите это. Хочу узнать ваше профессиональное мнение. Мэдисон».
С большим нетерпением София отсидела на трех занятиях, чтобы потом отправиться на курс театрального мастерства. К тому же Кери где-то затерялся. Ни на одной из перемен она его не нашла. Даже Рокси не имела представления, где брат.
Софии очень хотелось увидеть Эдвардса. Она чувствовала, что на занятии в кружке обязательно его встретит. И это случилось совершенно неожиданно.
Девушка всегда входила в зал с парадного входа, но на этот раз решила заглянуть в гримерную и оттуда через сцену спуститься в зал. В гримерной забавлялись несколько участников группы, примеряя на себя театральную одежду и аксессуары разных персонажей. София улыбнулась им и проследовала к сцене.
Сцена была отделена от зала занавесом. Приближаясь к проему штор, она услышала знакомый голос и непроизвольно замедлила шаг, а узнав его, и вовсе замерла на месте.
–…Да на что она тебе сдалась? Ну красивая, с формами, но на кой черт?– произнес кто-то еще.
– Ты не понимаешь… Когда я ее вижу, у меня ладони становятся мокрыми, во рту пересыхает, и в голове уже ни одной разумной мысли, кроме как прикоснуться к ней,– сказал Кери и громко судорожно вздохнул.
У Софии округлились глаза, зажгло щеки и защекотало в груди. «Святая Мария, он любит меня!»– окрыленно подумала она и почувствовала, как радостное волнение захватывает ее с головы до ног.
Тут двое стали говорить почти шепотом, и ей ничего не удалось расслышать. Чтобы не выдать себя и не оказаться в неловком положении, София проделала обратный путь к гримерной и вернулась к парадному входу. Выдержав десятисекундную паузу, она как ни в чем не бывало вошла в зал.
Группа уже собралась, и Тим отметил ее опоздание неодобрительным прищуром, а глаза Эдвардса проводили до кресла. София робко улыбнулась ему. «Я знаю твою тайну, только когда ты осмелишься признаться мне в этом? Я готова прямо сейчас и при всех. Только ты первый!»– мысленно произнесла она.
Занятие оказалось коротким в виде инструкций к домашнему заданию. И София почти устремилась к Кери, как Тим окликнул ее и попросил остаться для беседы с ним. Ей очень хотелось к парню, но она сдержала пыл и, жестом намекнув тому, что позвонит, присела к руководителю кружка.
– Что ж, Мэдисон, ты меня приятно удивила,– искренним тоном начал Тим, показывая ее поэму.
– Правда?– воодушевилась София.– Знаете, это пришло так внезапно, во сне. Я и сама от себя не ожидала такого. Вообще, я очень критична к себе и никогда не завышаю свои достижения, но то, что у меня получилось, – это здорово!
– Да, оригинально, романтично, в духе английской классики, драматично.
– Н-да. «Ромео и Джульетта» тоже не комедия.
– У меня возникли кое-какие мысли по поводу твоего сочинения. Я все обдумаю, и мы еще раз поговорим. Но мне нравится твой стиль и твоя проникновенность.
София спешила. Она надеялась, что Эдвардс так же ждет встречи с ней и, возможно, где-то поблизости. Она нетерпеливо мяла в руках ремешок от сумки.
– Я пойду, ладно… У меня еще одно дело,– решилась завершить беседу девушка.
– Беги. На следующее занятие не опаздывай. Будет генеральная репетиция «Ромео…».
– Окей,– убегая, бросила София.
Она вышла из зала и оглянулась по сторонам. Не увидев Кери среди присутствующих в холле, она досадно притопнула ногой. Но на крыльце университета ее ожидал сюрприз.
Эдвардс – красивый, притягательный – стоял у колонны, подпирая ее плечом, а в руках держал одну розу с еще нераскрывшимся бутоном. И его глаза смотрели прямо на девушку. Это был головокружительный миг.
С улыбкой София приблизилась к Кери. В ее глазах он прочел все, что хотел. Сама не зная того, она выдала ему тайну своего сердца.
– Я уже подумал, что ты начала встречаться с Тимом?– чуть обиженно сказал Эдвардс.
– Что?!– удивилась София и рассмеялась.– Да ты что? Тим, конечно, замечательный, но ему тридцать пять лет. Но и мои предпочтения совершенно прозрачны.
Она смущенно опустила взгляд на розу в его руках. Кери игривым жестом поднес розу к голове девушки и легким движением коснулся бутоном ее волос, спадающих на лицо.
– У тебя очень красивые волосы…
Это смутило Софию до дрожи в коленях, но она взяла себя в руки и выглядела почти спокойно.
Кери нежным движением бутона обвел овал лица Мэдисон и сладко прошептал:
– Это тебе…
– Я обожаю розы. Это божественные цветы.
– Ты встретишь со мной новый год?
Неожиданное предложение ввело Софию в замешательство. Она всегда отмечала этот праздник только с семьей. Но сейчас возникшая перспектива обрадовала ее так, что лишила чувства вины перед семьей. Однако София не стала спешить с согласием, как бы ей этого ни хотелось, и сдержанно ответила:
– Я обязательно подумаю над твоим предложением.
– Подумаешь?!– резко оскорбился Кери.
Испугавшись реакции Эдвардса, она тут же сообразительно добавила:
– Понимаешь, тетя и дядя всегда едут на новый год в Эль-Пачито, и я всегда с ними. Я должна их подготовить, чтобы они не обиделись… Ты мне веришь?
На лице Кери промелькнуло равнодушие, вероятно, из-за обиды. Но София знала, что он ее простит, потому что любит.
– Хорошо. Завтра начинаются рождественские каникулы. После Рождества я жду от тебя ответа. Положительного!– наконец сухо ответил он.
София заранее знала, что будет согласна, но не могла признаться ему в этом сейчас, не желая показаться влюбленной наивной дурочкой, которая, бросив все, побежит за ним на край света. Она должна была сохранять чувство собственного достоинства. Но кто бы только знал, что она, не помня себя, готова бежать за ним, сбивая ноги в кровь, замирая от восторга.
***
Одинокая роза в вазочке оживила целую комнату. Запах пыльцы, напоминающий малину в росе поутру, наполнил собой каждый уголок и напомнил о доме, о саде с азалиями, о зарослях шиповника, о тенистых оазисах посреди равнин.
Несмотря на прежние обиды к отцу, Софии хотелось очутиться за общим столом в их уютной столовой в поместье, с мамой, с Лин и Брайаном. Ведь это была ее родная семья со своими причудами, традициями, любимыми развлечениями на Рождество и новый год. Как давно это было…
София ощутила острую необходимость поговорить с родным человеком. Она набрала брата, но его не оказалось дома, и ей ответил равнодушный автоответчик.
– Как жаль, что тебя нет. Мне стало так одиноко. Захотелось услышать тебя. Знаю, что на Рождество мы не увидимся за праздничным столом, но я уже приготовила тебе подарок. Видимо, пришлю его по почте. Ты давно мне не звонил. Я соскучилась. Целую. Фисо,– оставила она грустное сообщение.
***
В это Рождество София была счастлива, как ни в одно другое. Тепло и уют дома Хардов, давно заменившего ей родной дом, и очарованность новой жизнью сделали свое дело. Всего было в достатке: любви, уважения, уверенности в себе, понимания и романтики. Хотелось поделиться частичкой счастья со всеми. И Кери Эдвардсу досталась большая его часть. Не сдержав данного себе обещания, София позвонила Кери и заверила его в том, что будет отмечать новый год в его компании.
Наверное, это было началом большой любви.
А на утро под елкой она нашла подтверждение своим предчувствиям – коробку с блестящим бантом и запиской, на которой было написано всего два слова: «Обожающей розы…»
От щемящего в груди любопытства упаковочная фольга была разорвана в клочья. Внутри коробки оказалась прозрачная стеклянная замкнутая емкость, размером с баскетбольный мяч, с маленькими отверстиями по окружности, а внутри ворох засушенных лепестков красных роз, стружка ванильного дерева, листья пачули и бутоны розовых роз, закрепленных в центре. А какой из отверстий сочился аромат! София была в восторге. Даже Лили отвлеклась от своих подарков на дивный запах и изумилась утонченному подарку.