полная версия

Станислав Войтицкий
Принципы

– Только не спеши, – сказала Мария из зеркала. Она положила ладонь на стекло со своей стороны.

Я медленно поднялся, стараясь не издавать не звука. Прошитый насквозь живот теперь практически не беспокоил, ничего даже близко похожего на адскую боль сразу после ранения. Кровотечение прекратилось.

Ростовцев стоял, подняв руки, и никак на меня отреагировал. Продолжал тянуть время, будто ничего не происходит… молодец. А вот Иванова таращилась на меня, не в силах отвести взгляд. Забавно, что Точилина посчитала это хитрой уловкой и не обернулась.

Ее уже ничего не могло спасти. Я коснулся зеркала кончиками пальцев, и перед моими глазами засияла изумительная картина. Точилина была окружена каким-то странным вибрирующим полем, смутно похожим на магнитное. От этой ауры расходились строгие геометрические лучи ярко-желтого цвета. У Ростовцева и Ивановой я ничего подобного не наблюдал, но они все равно казались мне какими-то необычными, словно я видел их в первый раз.

Интересно, Мария действительно видит мир таким или просто визуализирует для меня свое шестое чувство?

Анна все же почувствовала какую-то опасность, но обернуться не успела. Я опустил ей свою ладонь на макушку, и Точилина рухнула на пол как подкошенная. Она испуганно смотрела на меня, не в силах встать, лишь лихорадочно стуча руками и ногами по полу.

Сказала мне что-то нечленораздельное.

Она спросила, что ты с ней сделал.

Если бы мы были одни, я бы сказал, что это не я – хотелось бы увидеть ее реакцию. Но при Ростовцеве и Ивановой я ограничился более скромным ответом:

– Чтобы к этому привыкнуть, нужно практиковаться несколько лет.

Осознав, что это конец, Точилина завыла в голос. Если бы я был жестоким садистом, точно получил бы удовольствие – столько тоски и страха было в этом вопле.

Но я садистом не был, и этот ор меня здорово раздражал. Я быстро подошел к Ивановой, вынул у нее изо рта полотенце, служившее кляпом и подошел к Анне. Пока я затыкал ей рот и застегивал наручники за спиной, я отметил странное, пассивное поведение Ростовцева. Дмитрий словно отключился от происходящего и внимательно смотрел куда-то в сторону. Застыл в ступоре.

Я проследил за направлением его взгляда. Он смотрел на отражение Точилиной.

Маша, он что-то видит в зеркале?

Наверняка, то же, что и я.... Это трудно объяснить. Они все вместе с ней, ее жертвы. Они тоже здесь.

Я ничего не понимал. Кроме того, что освобождать Иванову придется именно мне. Взяв нож, я разрезал стягивающие ее руки и ноги стяжки. Только тогда Ростовцев опомнился и подбежал к ней.

Пока он отвлекся на свою подружку, я успел заняться пистолетом Точилиной. Ничего себе, настоящий «Глок»… нечастый гость криминальных хроник, даже в годы победившей глобализации.

Вскоре Ростовцев признался, что австрийский гастролер принадлежит ему. Я решил отдать пистолет, посчитав более ценным полученное в ответ доверие.

А этот парень оказался полон сюрпризов. Левый ствол, да еще и такой серьезный…

Мария, он совсем не прост.

Я всегда это знала, Саша. Но, похоже, все равно недооценила. Я буду присматривать за ним внимательней....

Меня беспокоило, как мы сможем разобраться со сложившейся ситуации. По правде говоря, мне вовсе не хотелось отдавать Анну под суд. Но если Ростовцеву не впервой нарушать закон, мы даже делали это вместе, то как втянуть Иванову?

Решение пришло само собой. Нужно было повязать ее кровью. Жестоко, но необходимо.

Нужно было лишь намекнуть. Только что пережитый ужас не позволил ей мыслить трезво, едва я упомянул о других жертвах, к которым Елизавета едва не присоединилась. Результат удовлетворил все мои ожидания. К моему удовольствию, она даже процитировала Ветхий Завет… Кого бы она из себя не строила, стоило лишь чуть-чуть поскрести, и ее волю подчинил этнический архетип.

Саша, пожалуйста, не надо!

Мария, ты знаешь, что это необходимо. Постарайся найти свою выгоду. Узнать что-то новое. Думаю, Анна тебе многое расскажет, когда вы встретитесь по ту сторону.

Но не так! Боже мой....

Не стоит морщиться, Мария. Так выглядит справедливость.

Я занес нож… С усилием подавил дрожь в руках. Делать это было сложнее, чем наблюдать со стороны.

Кровь за кровь. Это просто плата по просроченным счетам. К сожалению, ее можно осуществить только один раз, а не шесть. Не совсем честно, но сделать больше не в моих силах.

***

Я смог немного отдохнуть и перевести дух, когда Ростовцев подвозил меня и Иванову в Энск. По дороге мы условились, что делать дальше – какие показания давать, что можно и нужно говорить, а о чем стоит молчать.

Дмитрий высадил Елизавету и вызвался отвезти меня в больницу. Он едва сдержал радость от моего отказа – очевидно, хотел побыть с Ивановой. Это было правильно – прошедшая ночь далась ей очень нелегко. Она держалась неплохо, но в воздухе уже витало предчувствие неумолимо приближающегося приступа женской истерики.

– Отправляйся в больницу, – сказал мне Ростовцев на прощание. – Твоя рана выглядит очень опасно.

Он посмотрел на мой живот с недоверием и удивлением. Запекшаяся темно-бордовая кровь действительно выглядела жутко. И очень контрастировала с моим удовлетворительным самочувствием, вызывая диссонанс восприятия.

– Поеду сейчас же, – пообещал я. – Но оно выглядит хуже, чем есть на самом деле

Разумеется, я не стал торопиться. Меня переполняли вопросы, а с человеком, который был способен ответить, поговорить можно было лишь наедине.

Я остановил машину в неприметном переулке и настроил зеркало заднего вида, чтобы видеть Марию на заднем сидении. Она отрешенно смотрела в окно. Почувствовав мое внимание, Маша сказала:

– Он прав. Тебе нужно в больницу.

– Я не чувствую, что моя жизнь в опасности, – ответил я.

– Не в этом дело. Это будет выглядеть очень подозрительно, если ты слишком долго будешь кататься по городу с огнестрельным ранением.

– Пять минут погоды не сделают…

– У тебя, конечно, куча вопросов, – устало сказала она. – Задавай.

– Ты осознаешь, насколько много ты можешь?! Ты воскресила меня из мертвых.

– Врачи скорой делают это намного чаще…

– Не сравнивай! Как ты смогла вылечить мою рану?!

– Не до конца. Когда мы подъедем к больнице, я разблокирую болевые ощущения. Я могла бы помочь ране затянуться полностью, но этого делать нельзя. Во-первых, будет слишком подозрительно, а, во-вторых, нужно промыть пулевой канал. Прости. И так похоже на чудо.

– Потому что это и есть чудо!

– Я просто раскрыла твои скрытые возможности. Твои, Саша. Это не чудо. Пройдет еще пара десятков тысяч лет эволюции, ускоренной генной инженерией, и так смогут все. Ты ничего не знаешь о настоящем чуде…

Я только сейчас обратил внимание, насколько печальны ее глаза.

– Ты узнала что-то от Анны?

Мария кивнула.

– Она делала то, что я не могу. Не только делать, я даже думать в таком ключе не в состоянии.

– Она была психопаткой…

– Правда? – спросила меня, Мария, резко перебив. – С чего ты взял?

Мария делала вид, что это не очевидно.

– Она убивала других людей. С особой жестокостью.

– Ты считаешь, что досконально разобрался с ее мотивацией? Боже, Саша, какой же ты обычный… Ты так легко вешаешь ярлыки. Столкнувшись с каким-то явлением, которое не можешь объяснить, и просто вешаешь ярлык.

– Попробуй мне объяснить.

– То, что кажется со стороны серией жестоких и бессмысленных убийств, является продуманным экспериментом. Практически научным. У Точилиной был рациональный склад ума. Она искала знания о человеческой природе. Тебя ужасает метод его получения, но, поверь, в ней не было ни садизма, ни врожденной жестокости. Просто презрение к морали простых людей – вроде нас с тобой.

– Так это еще хуже, – ответил я. – Доктор Менгеле хуже Чикатило.

– Я не хочу давать этических оценок. Она уже получила свое.

Я заметил, что Мария смотрит куда-то вправо, как будто рядом есть другой человек.

– Она что, здесь? – спросил я.

– Да. Сидит на заднем сидении, по другую сторону.

– Она меня слышит?

– Да.

– Ань, – я повысил голос, чтобы точно докричаться до Точилиной. Тон мой был злораден донельзя. – Валерия Ионова передает тебе привет.

– Зачем ты так, Саша?

В отличие от других людей, Мария редко меня раздражала. Но сейчас был именно такой случай. Тоже мне, святоша. Создала такого монстра, а теперь… как будто жалеет эту тварь.

– Затем, что я в хорошем настроении. Даже когда я Гусева застрелил и то больше переживал. Это как раз тот случай, когда собаке – собачья смерть.

– А мне пришлось ее защищать, когда она умерла…

– Что ты имеешь в виду?

– Ее едва не растерзали. Четверо женщин – из тех, кого она убила. Они освободились с ее смертью.

Я ничего не понимал.

– Освободились? Откуда?!

– Она создала что-то вроде клети. Где содержала образы некоторых убитых ей женщин.

Звучало это чрезвычайно странно.

– Что значит – создала? Как это возможно?

– Не думаю, что я смогу внятно объяснить. Что-то вроде абстрактного места пребывания, в котором может жить сознание другого человека. Пространство, в котором они как будто спят.

– Что-то вроде тюрьмы? – уточнил я.

– Да. И они смогли сохраниться в таком состоянии, по крайней мере, существовали дольше, чем обычно.

– Зачем ей это? Чтобы дальше пытать?

– Нет. Чтобы использовать как подопытный материал. Исследовать в свободное время. И применять полученные знания на себе самой… Удивительно. Я и не предполагала, что такие умения можно применять и на себе.

Я почувствовал, что финал этой истории мне может не понравиться.

– И что теперь?

– Ты даже не можешь представить перспективы… Это ответ на все вопросы, Саша. Я впервые ясно вижу, в чем мое предназначение. Вижу, чем придется жертвовать и что я смогу обрести. У нас с ней сделка, Александр. Она научит меня, как создавать подобного рода объекты, как поддерживать их в рабочем состоянии и размещать в их пределах свое и чужое сознание.

– А ты?

– Я обеспечу ее безопасность здесь, в потустороннем положении. Когда она закончит с моим обучением, я размещу ее сознание в эдакую ментальную лабораторию. Где Анна сможет продолжить работу по совершенствованию человеческой природы. Под моим контролем, разумеется.

– То есть ты, – я с трудом перевел дыхание, едва сдерживая возмущение, – предложила этой гниде вечную жизнь?

– Не бесплатно. К тому же, для справедливости, всем несчастным жертвам этой женщины будет также сделано это предложение. Разумеется, они будут изолированы от Точилины.

Я решил промолчать и завел машину. Не хотел продолжать этот разговор, и это желание было взаимным – Маша сразу исчезла из отражения. Это было к лучшему.

Сейчас я жалел, что убил эту мразь. Сейчас я бы предпочел, чтобы она сгнила в психушке, мыча своим кривым ртом нечленораздельные, полные бессильной ненависти, неразборчивые звуки.

Я не слышал его на самом деле, но в моей голове как будто раздался довольный смех Точилиной. Как же она так ловко вышла сухой из воды? И почему Маша хочет с ней сотрудничать, вместо того, чтобы спокойно раздавить, как надоедливое насекомое?

На моей памяти, это был первый раз, когда Маша совершила сделку с совестью.

Неужели оно того стоило?

XV Май 2018

– Решил стать народным мстителем?

Мария неожиданно появилась на пассажирском сидении. На этот раз она села впереди. Это не было на нее похоже. Я видел ее перед собой как живую. Она была в хорошем настроении, излучала уверенность в себе. Я ее с прошлого года не видел. Наши отношения постепенно испортились и стали более сухими.

Не тот момент она выбрала для внезапного появления. Сейчас я бы предпочел побыть один. Но Маша всем своим видом показала, что просто так не удалится.

– Ну да, – спокойно ответил я. – Должен же хоть кто-то получать по заслугам.

– Ты излучаешь такую холодную и безжалостную ярость… Я могу узнать, кто объект твоего гнева?

Я не хотел рассказывать.

– Долгая история, – я отмахнулся.

– А я никуда не спешу.

На самом деле история не была долгой. Я вкратце изложил суть дела. Я выслеживал человека, совершившего преступление – автомобильный наезд, вследствие которого побила молодая женщина и ребенок. Дело было абсолютно глухим.

– И тем не менее, ты здесь.

– Да, – подтвердил я. – Ростовцев затащил. Помог мне по старой памяти. Скорее всего, ты права – он общается с умершими.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю на все сто. Но это, как ни странно, логично. Отлично объясняет его высокую статистику по раскрываемости. И многие странности то же. Вот и сейчас – подключился к делу, но ничего не мог определить. Пока не напросился поговорить с отцом семейства, в доме жертв. Вернулся ко мне с маркой и цветом машины. Конечно, выдал какое-то объяснение, а я сделал вид, что поверил. Но мне кажется, он сам подустал выкручиваться.

– Хорошо, я поняла. И кого ты хочешь покарать?

– Его зовут Михаил Воронин. Он писатель, из местных. Говорят, довольно известный, но я его знаю.

– То есть у тебя нет прямых доказательств, но ты уже готов убить человека. Это на тебя не похоже.

– Все сходится, Маша. Помимо владения машиной, аналогичной той, на которой был совершен наезд, у Воронина нет алиби на эту ночь.

– Но ведь не сто процентов?

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Я проверил других владельцев такого авто – они не подходят. Я его уже срисовал. Это он, Мария, точно. Детоубийца. Такое прощать нельзя.

– Хорошо. Пусть так. Посмотри на меня.

Зачем? Она все равно сидела в моей голове и читала мои эмоции не по взгляду. Я не смог обмануть ее ощущений, даже если бы хотел. Маша никогда не давала мне повода считать себя ее подчиненным, но по сути я им был. Впрочем, подчиненный – это не совсем то слово. На самом деле она просто мной владела. И, похоже, привыкла к этому.

Я повернулся к ней. Странно все-таки она выглядела… Я знал ее уже больше сорока лет, а она все еще оставалась молодой. По крайней мере, хотела так выглядеть. Свободная толстовка, скрывающая фигуру, джинсы и кроссовки. Длинные вьющиеся каштановые волосы красиво спадали на плечи. Мне кажется, или со временем они потемнели?

Стало понятно, зачем ей был нужен визуальный контакт. Мария хотела, чтобы я увидел ее взгляд. Он говорил больше, чем любые слова. Думаю, я все-таки был для нее особенным. В нормальном смысле слова «особенный».

– Я ведь никогда тебя не неволила, Саша. Я не хочу, понимаешь?

Когда люди говорят «никогда», они едва ли придают этому слову настоящий вес. Я не стал напоминать ей принуждение к согласию на предложение Констанина Шумейко. Это был единственный раз, насколько я помнил. Но это был такой… скажем так, определяющий случай.

Я пожал плечами.

– Как поживает Анна? – спросил я. Ее лицо исказилось. Мария ненавидела, когда я напоминал ей о Точилиной. Я об этом знал.

– Неплохо. Многому меня научила. Сотрудничает. Она на коротком поводке. Можешь не переживать, Анна больше никому не навредит.

– Воронин тоже. Скоро. Или ты и его возьмешь в нашу команду?

Я как в воду глядел. Но тогда она только сжала губы.

– Если ты его не убьешь.

– Разве для тебя это проблема? – ухмыльнулся я.

– Опять ты о ней… Анна не часть моей команды.

– А кто тогда в нее входит, помимо меня?

– Мы уже говорили об этом, – сухо ответила Мария.

Да-да, я уже слышал. Лучше мне не знать. Для мой же безопасности.

Именно так.

Как же это раздражало! За столько лет я так и не привык быть «открытой книгой». Как же я иногда завидовал нормальным людям. Иметь возможность скрывать свои мысли – огромное счастье.

– Олег себя никак не проявлял? – я спросил о Некрасове, потому что это был единственный оставшийся «апостол», о котором я знал.

– Нет. Это очень меня беспокоит. Он многому успел научиться… Но, похоже, что он лишь использовал меня для своих целей. Теперь завел в Энске серьезные знакомства. Строит политическую карьеру.

Я улыбнулся, вспомнив рекламные постеры к местным выборам.

– Мария, ты же не серьезно? Он, очевидно, решил пустить корни здесь. Какая политическая карьера в нашей глуши? Вечно пилить бюджетные крохи, которые сюда выделяют, да на выборах раздавать бабушкам семена и продуктовые наборы.

– Саша, ты многого не знаешь… После двенадцатого года в регион потекли огромные деньги. Здесь готовится какой-то большой, федеральный проект. Ты слышал, что Доброе заново отстраивают? Что там скоро будет закрытый город?

– Нет.

– Вот именно. Обычно власти делают событие из ремонта детской площадки. А тут тишина.

– Орион?

– Я думаю, да, – задумавшись, ответила Мария.

Благодаря Шумейко мы знали об Орионе довольно много. Конечно, я был заинтригован, но с другой стороны… этот масштаб был уже не для меня. Слишком высокие материи.

– Олег может быть как-то замешан?

– Шумейко считает, что да.

– Каким же образом?

– Недавно они встречались и имели интересный разговор. Шумейко предполагает, что Олег Некрасов – новый аватар Ориона.

Вот это да…

– А это так? – спросил я.

– Нет. Он ощутил на себе возможности Олега и сделал неправильные выводы. Теперь Константин Валерьевич планирует действовать. При этом боится совершить ошибку и не решается.

– Почему?

– Шумейко боится, что это действительно так. Что они с Логиновым просчитались. А тогда можно наломать дров. Орион еще в игре, его устранение не определено. Я думаю… – Мария сощурила глаза. – Этот конфликт может быть нам на руку. Когда они сожрут друг друга, я могу действовать гораздо проще. Практически открыто.

Раньше она ненавидела конфликты. А теперь – приветствовала, если видела в нем выгоду для себя. Похоже, она перешла к серьезным играм. Не поздновато ли?

– Ну, мне без разницы. Я все равно не в курсе твоих дел.

– Боюсь, нам придется это изменить. Мне не на кого больше рассчитывать, Саша.

– Ну, я все равно не могу отказаться…

– Ты можешь. Ты всегда можешь отказаться.

Я очень в этом сомневался.

– Маша, сколько тебе лет? На самом деле?

– Шестьдесят три.

– Отлично выглядишь для своих лет, – улыбнулся я.

В ответ Мария помолодела еще лет на десять, и вот уже напротив меня сидела совсем другая девушка. Точнее, девочка. Какая-то вульгарная пигалица на границе совершеннолетия. Ярко, но неумело накрашенная, с коротко стрижеными черными волосами, кончики которых были окрашены красным. Кожаная куртка поверх белого топа, обтягивающего плоскую грудь. Микро-юбка, из под которой торчали тонкие кривые ноги. Кроссовки на платформе гармонично завершали образ.

– Неплохо, – я оценил ее перевоплощение. – Но взгляд выдает возраст.

Я подумал, что если бы у меня была такая дочь, беспощадно отлупил бы ее по заднице за столь прошмандовочный и безвкусный облик. Мария услышала мои мысли и вернула все назад – еще до того, как я вспомнил, почему у меня нет дочери.

– А почему ты никогда не выглядишь, какой ты есть? – спросил я.

– Зачем? – Мария пожала плечами. – Это всего лишь моя внешность. Я просто живу в этом теле. Настоящих нас нельзя увидеть. Ни глазами, ни каким-нибудь техническим прибором.

– И все же… Я бы хотел.

И тогда Маша сделала, как я просил. Первый и последний раз. Я даже удивился, столько раз просил, и все никак… А теперь и уговаривать не пришлось.

Мария оказалось грузной пожилой усталой женщиной с седыми волосами, в очках. Таких мы видим каждый день сотню раз – в транспорте, на работе, в магазине, такие живут по соседству.

– Ты… обычная, – я только это и нашелся сказать.

– Как все, – подтвердила она. – И в то же время уникальная. Тоже как все. Кстати, – она кивнула вперед, – а вот и твой Воронин. Как ты его планируешь… Точно. Ты же у нас сторонник ветхозаветного подхода. Хочешь задавить.

Воронин не изменял своему распорядку дня. Как всегда, в пятницу, около десяти вечера, он вышел из «КБ» и направила домой пешком, волоча в пакете звенящий товар.

– Готов ли ты, что твою машину найдут? Вряд ли тебе удастся выйти сухим из воды.

Меня это не волновало, и Мария сразу это поняла. Она, конечно, могла приказать, и я бы подчинился. Но она на самом деле не хотела приказывать, поэтому сменила подход.

– Ты готов рискнуть, даже зная, что есть вероятность ошибки?

– Всегда есть такая вероятность.

– Не в этом вопрос. Вопрос в твоем отношении. В готовности взять на себя эту ответственность. Я приму любой твой выбор и не собираюсь тебя останавливать. Но я очень надеюсь, что выбор будет правильным.

Я завел мотор, как только Воронин вышел на дорогу. Он машинально застыл и повернулся ко мне. Я включил фары дальнего света, чтобы ослепить его. Поддал газу, чтобы донести суть происходящего. Мне было важно, чтобы он понял, что сейчас случится.

Он понял. И отреагировал очень странно. Воронин спокойно подошел к тротуару, оставив там пакет с бутылками, затем вернулся на дорогу и молча встал прямо перед машиной.

Взгляд его был пуст.

Он сказал одно слово, и, хотя я не умею читать по губам, я его прекрасно понял. Вороник сказал: «Давай».

Я смотрел на человека, которого заживо пожирала совесть. Пожалуй, убийство в данном случае было актом милосердия, которого он не заслуживал. Может, когда-нибудь ему удастся искупить, подумал я. Кто знает…

Я погасил дальний свет, затем включил лампочку в кабине, чтобы Воронин мог меня видеть. Затем жестом показал, чтобы он спокойно переходил дорогу.

Ступай, и больше не греши.

***

Правильным этот выбор был или нет – он имел большие последствия.

Михаил Воронин являлся крупным местным писателем – крупным для нашего захолустья, конечно. Мария читала несколько романов, ей они нравились. «Не шедевры, но скоротать вечер можно. Слог неплохой, легко читать» – так она оценила его творчество. Можно сказать, фанатка.

Он был особенным – в том самом смысле. Но и не только. Чем-то ее зацепил. «Он сложный человек, Саша». Мария ценила сложных людей и попросила меня наладить с ним контакт. Вскоре и случай представился – в августе месяце, в магазине «Книгочей», состоялась встреча, посвященная творческим планам этого литератора. Встреча, которую мне пришлось посетить.

Народу было не слишком много. Книги вообще сейчас не в почете. В эту быструю эпоху читать просто нет времени, я по себе это знаю. Это при том, что я живу один и спешить мне уже некуда. На встрече собралось два десятка молодых людей, по большей части молодых студентов специфической неформальной внешности.

На Воронина было жалко смотреть. Он изображал уважение к своей аудитории, но я видел его насквозь. В глазах было такое презрение… Уверен, он бы предпочел увидеть другой контингент читателей. Но, похоже, больше его никто не читал. Я спрятался в небольшом закутке, стараясь не отсвечивать.

Я не очень понимал смысл этого действа. Новых книг у Воронина не выходило, и, похоже, он не очень планировал. Думаю, дело было в определенных обязательствах перед издательством. Разумеется, его не интересовали муки мечущегося художника, оно безжалостно выдавливало из него романы, как зубную пасту из тюбика.

– Михаил Викторович, я хотела бы от всей души поблагодарить вас за ваше творчество. – Девушка с синими волосами, восторженным взглядом и взволнованным голосом одарила своего кумира застенчивой улыбкой. – Но я думаю, что выражу общее мнение, что все мы ждем, чем закончится история мира теней. Некоторые ружья так и не выстрелили – тот же Амикс, например. Мы с сестрой уже два романа ждем, когда он очнется. Скажите, пожалуйста, произойдет ли это в следующей книге?

– Прекрасная незнакомка, как вас зовут? – спросил Воронин, изображая обаятельную улыбку. Во взгляде окруженных усталыми морщинами глаз я прочитал едва сдерживаемую ненависть к услышанному вопросу.

– Лена.

– Спасибо за вопрос. Но это вопрос двоякий – если я расскажу вам, это будет спойлер. А если не расскажу, вы будете разочарованы.

– Я приму любой ваш ответ.

– Раз так, а с чего вы решили, что Амикс в принципе очнется?

– Ну, это… как бы, так должно быть.

– Кому должно? Лена, жизнь она бывает очень несправедливой и нелогичной. У меня, хочу вам признаться, было искушение пробудить этого персонажа. Наделить этого рефлексирующего меланхолика какой-нибудь страшной и трагической миссией, более уместной для боевого мага Астаркии. Но в конце концов, я решил отказаться. Знаете, трудно было представить, как Амикс расправляется с десятками врагов, убивает всех направо и налево. Это слишком глупо. Почему бы просто не оставить его в покое?

– Да я просто… как бы вам сказать. Люблю этого персонажа.

– Жаль, но он не вернется. Но я не против фанфиков, если они соответствуют канону. Может быть, кто-нибудь другой достойно продолжит его историю. Или напишет приквел.

Аудитория недовольно зароптала, возражая своему кумиру, столь же жалкому, как и она. Общий нерв этого бормотания можно было свести к мысли – «Кроме вас, никто не справится».

Мне не нужно было быть специалистом, чтобы понять – налицо творческий кризис. Депрессия, вызванная, по всей видимостью, совестью, и социофобия, порожденная нездоровым нарциссизмом. Удивительно, как Мария в нем что-то нашла.

Теперь пыталась выйти с ним на контакт, как со мной когда-то. Тянуло ее к моральным уродам, и я, надо признать, в этом ряду гармонично смотрелся. Но Воронин был особенным, и даже во сне оставался недоступным. Мария считала, что все дело в большом количестве людей вокруг. Будто бы они создавали белый шум, сквозь который не получалось пробиться. Вот бы он был где-нибудь подальше от города, лучше, если в полном одиночестве.

После часа унылых бессмысленных обсуждений, оставивших осадок недосказанности, читатели потянулись за автографами. В руках – книги в твердых и ярких обложках с яркими иллюстрациями красивых и смелых фэнтезийных героев. Все разные, но такие похожие.

Я подошел последним. Воронин поднял взгляд и, когда взглянул мне в глаза, сразу побледнел. Узнал.

– Плохо выглядите, – сказал я. – Творческий кризис?

Он пожал плечами.

– Не только.

Я протянул ему руку, и он неохотно ее пожал.

Мария, твой выход.

Подожди, не отпускай…

Пауза опасно затягивалась. Воронин забегал глазами в поисках человека, которого можно позвать на помощь.

Все, порядок. Надеюсь, теперь прислушается.

Я закончил с рукопожатием и сел напротив.

– Вам нужно отдохнуть. Побыть наедине с собой. Расслабиться, сбежать от суеты. Разобраться в своих чувствах.

– Возможно…

– Вы знаете, сейчас есть возможность отправиться в Доброе. Там сейчас небольшая турбаза открыта, называется «Еловая». Людей почти нет, но зато комфортный отдых, все удобства и практически полное уединение. Рыбалка, прогулки по лесу, тишина. Я рекомендую.

Воронин задумался. Всерьез задумался. Значит, что-то у Марии получалось.

Я встал, прощаясь.

– Подождите, – сказал Воронин. – А автограф?

– Ни к чему. У меня и книжки вашей нет.

– Это не важно. Я подарю.

Писатель взял один экземпляр из стопки, лежащей рядом. Я прочитал название и невольно поежился. Роман назывался «Клятвопреступник».

– Как вас зовут? – спросил Воронин.

Я взял себя в руки и спокойно ответил:

– Александр.

– А фамилия?

– Родионов.

Он быстро черкнул на обложке автограф и передал книгу мне.

Выйдя из магазина, я открыл ее и прочел под размашистой росписью: «Александру Родионову, вестнику моего последнего шанса».

Эпилог. Август 2021

С учетом серьезности моих обязательств перед Константином Шумейко, я не стеснялся использовать наши отношения в свою пользу. Он был очень влиятельным человеком и частенько помогал мне в мелочах. Например, в разгар ковидной вакцинации обеспечил мне липовую справку – Мария категорически этого требовала. Говорила, прививки ухудшают ее связь с людьми. И это могло бы казаться теорией заговора, если бы не информация из первых уст – Шумейко был в курсе, что в Энске вакцину разбавляли чем-то особенным, для купирования влияния «черного» среди городского населения. Большая частота побочных эффектов власти не смущала – плюсы от использования перевешивали минусы.

В Энске местные власти на счет вакцинации лютовали очень серьезно. Не знаю, как в остальной стране, но у нас справки требовались даже для похода в магазин.

К сожалению, вакцина не отменяла действие «черного» в плане трудности связи с Марией, но снижала уровень восприятия вакцинированных до нормального, что делало ситуацию еще сложнее.

В тот год Мария была довольно раздражительной… Иной раз просто ее не узнавал. Она считала, что тратит время зря, что осталось его не так уж и много, а нужно так много успеть… Шумейко все так же остался ее невольным агентом, снабжавшим его всей актуальной информацией о подковерной жизни нашего провинциального города, но этого ей было мало.

Он не мог знать всего. Он мог ошибаться. Как ошибался с Некрасовым…

Когда в один прекрасный день раздался телефонный звонок, и я услышал его голос: «Александр, нам необходимо встретиться», сердце у меня упало. Я понял – пришло время платить по счетам.

Наш разговор не был тяжелым. Скорее, деловым. Константин Валерьевич не обманул меня, когда предложил сделку, вытащившую меня из тюрьмы, и я был готов выполнить свою часть.

Я еще тогда знал – будет что-то незаконное, так что незачем изображать праведность.

У Марии было приподнятое настроение. Еще бы, наконец-то Шумейко решился разобраться с Некрасовым. Не совсем фатально, только в качестве необязательной опции. Но Марии хватало и этого. Константин Валерьевич пришел к этому решению самостоятельно. Как-то влиять на этого человека Маша опасалась. По мне, так она перестраховывалась, но не мне судить – это не я шарился в этой опасной голове.

Мария оживленно ходила по квартире, продумывая наши дальнейшие шаги.

Я опустил на пол прихожей тяжелую сумку с врученным мне необходимым инвентарем. Калашников со складным прикладом, нормальный, не укороченный. Шесть рожков. Для близких контактов – Ярыгин. Я не любил этот пистолет и предпочел бы старый добрый ПМ, который был мне привычней. Но выбрать не приходилось. Если задание пойдет по плану, все это добро не пригодится. Но, с учетом наличия у объекта службы безопасности, рассчитывать нужно на худшее.

– Не волнуйся, – говорила мне Мария. – Я буду рядом, я помогу тебе. Я справлюсь.

Я и не сомневался, что она справится.

– Это то, чего мы так долго ждали, – добавила она. Она уже давно подменяла местоимением «мы» местоимение «я».

– Пора нанести удар по Аджоеву, – сказал я. – Он должен быть занят, пока я вывожу Олега из города.

Мария кивнула.

– Действуй. Когда придет время, Миша поможет тебе с Некрасовым.

Я не любил Воронина, но здесь его таланты были бы кстати. Это, пожалуй, был ее самый ценный помощник. Смотреть в будущее не могла даже Мария.

– Маша… Ты понимаешь, что нам придется убивать?

– Разве у тебя это впервые?

– Так – впервые. Я убивал от растерянности, при самообороне, ради свершения правосудия. Но это другое – расчетливо отнимать чью-то жизнь. По необходимости. Когда это стало для нас нормальным?

– Когда я осознала, сколько лет было потрачено зря. Очнись… Не разбив яиц, омлет не сделаешь. Нам же не ангелы противостоят, Саша! Эти люди заслуживают того, что произойдет. И потом, они почти все сделают сами. Мы должны будем только чуть подтолкнуть.