Станислав Войтицкий
Принципы
Нужно подумать насчет состояния Амикса. На данный момент персонажа постигла тяжелая участь, я так и оставил его в подвешенном состоянии. У Энн Райс, в ее «Вампирских хрониках», публике больше полюбился Лестат, а вот мне всегда нравился Луи. Так и с Амиксом – целевая аудитория считала его слишком меланхоличным и душным, а он был моим любимчиком. Сколько можно идти на компромисс с аудиторией? Я пишу для других или для себя?
Вообще-то, непростой вопрос.
Пока «Вечных» немного, я пишу в основном об Иоахиме, моем основном герое в мире огня. Но я не забываю и о других. Хочу вернуть Амикса в «Вечных». Хотя бы на будущее, в качестве клиффхэнгера. Он же должен когда-то очнуться. Кем-то другим… Нет. Чем-то другим.
Обдумаю это завтра. То есть уже сегодня, но часа через четыре. Нужно как следует выспаться.
Я проснулся рано утром, в бодрейшем состоянии духа. Зачем мне вообще принимать этот чертов литий? Я прекрасно себя чувствовал, и если мне придется расплатиться за это чуть испортившимся настроением в отдаленном будущем – так тому и быть.
Главное, чтобы не было психоза, вот и все. Разумеется, я не боялся галлюцинаций или временного помешательства. Мне, как писателю, это могло быть даже полезно. Но не хотелось терять время, которое можно было бы потратить на продуктивную работу.
Есть и другая польза отказа от этих бесполезных лекарств. Литий нельзя мешать с алкоголем. А я в сухой завязке так долго, что баночка вонючей «Охоты» кажется мне амброзией не хуже элитного рислинга. Может, зайти в гости к старой ведьме? Наверняка, у нее есть «живая вода» в какой-нибудь форме.
У меня чутье на такое – она не была алкоголичкой, но однозначно выпивала. А чем еще здесь заниматься? Охотой, да? А какая охота без горячительного, это еще Рогожкин прекрасно показал.
Сказано-сделано.
Я постарался привести себя в порядок – почистил зубы, подравнял бороду. Думал даже надушиться, но решил, что это слишком. Я за водкой пошел, больше мне от нее ничего не надо.
А вдруг это она захочет – в качестве расплаты за выпивку? Я даже вслух хихикнул – настолько абсурдной показалась эта мысль. Расплачиваться натурой за алкоголь. Если в мире есть дно, я найду место поглубже. Я захватил кошелек с деньгами и направился в гости к сердитой еврейке.
Турбаза утопала в снегу, в который я провалился по колено. Снег засыпал все ботинки, обжигая холодом сквозь мгновенно промокшие носки. Где дворник?! Безобразие. Вообще никакого сервиса. Хотел было вслух возмутиться, но тут же рассмеялся – в этом и была вся суть.
Я не простужусь. Вернусь домой, включу обогреватель, да и все.
Я вежливо постучал в дверь, но Елизавета поленилась встать и принять гостя.
– Открыто, – я услышал усталый голос из-за двери.
Нацепив на лицо свою самую обаятельную улыбку, я вошел внутрь.
Мда…
Предчувствие меня не обмануло. Не алкоголичка… Но где-то рядом.
Мне стоило больших усилий сохранить располагающее выражение лица, когда я увидел эту даму. В сумрачном помещении она казалась еще страшнее. Сухое и худое лицо, неуложенные неаккуратные волосы. Седых немного – она не такая уж старая. Но то, что я их вижу, означало, что женщина их не закрасила. Значит, ей плевать. Елизавета сидела у стола, забросив ногу на ногу и устало катала пальцами по столу ружейный патрон красного цвета. На меня даже не подняла свой взгляд, уставившись в бутылку водки. Я успел вовремя – бутылка была непочатой. Но стакан – настоящий советский, граненый – был подготовлен к работе.
– Уже с утра? – иронично спросил я, нацепив фирменную ухмылку.
– Осуждаете? – угрюмо отозвалась собеседница.
– Отнюдь. Я придерживаюсь священного христианского принципа – не суди, и не судим будешь.
– Я еврейка, – устало ответила она. – Я не верю в божественную природу Христа.
– Я тоже, – поспешил заверить я в ответ. – Но принцип-то все равно хороший. Разрешите присесть?
– Зачем вы пришли?
Она специально ответила вопросом на вопрос. Чертовка.
– Знакомиться. Я всегда знакомлюсь с соседями. И соседками.
– Мы знакомы. Я Елизавета, а вы Михаил.
– То, что мы знаем наши имена, не означает, что мы знакомы. Я все же присяду, если вы не возражаете.
Было очень неудобно стоять при ней, так что я исхитрился переформулировать вопрос. Не спрашивал, а ставил перед фактом. Я уселся на небольшую табуретку и подвинул ее к столу. Надо бы как-нибудь выйти на «давайте выпьем», но пока я не придумал, как.
– Что вы хотите знать, чтобы почувствовать меня своей знакомой?
Вопрос вроде позволял продолжить диалог, но был сказан таким тоном, что я понял – у меня не так много времени перед тем, как я услышу «отъебись». Эта может послать и матом, я нисколько не сомневался.
– Петр сказал мне, вы журналистка. Значит, мы в некотором роде коллеги.
– В каком издании вы работаете? – спросила она.
– Не в издании. Я писатель. Фантастика, фэнтези. Довольно популярен.
Она пожала плечами.
– Рада за вас.
– Может, слышали обо мне. Воронин. Вечные, мир огня и теней…
– Очень вряд ли.
Странно. Вообще, я думал, в Энске меня знают все.
– А что вы сейчас читаете? – спросил я.
– «Братьев Карамазовых», – ответила Елизавета. – Мне сорок три. Без обид, но я стала взрослой до того, как вы написали свою первую книгу.
Не думаю, что она хотела меня обидеть, но все же у нее получилось. Обидеть художника может каждый.
Снобиха. Снобунья. Снобка.
Я легко скрыл свое раздражение за улыбчивой маской.
– А вы в каком издании печатаетесь?
Сейчас она скажете что-то вроде «Гала» или даже «Космо», и я скажу разочарованно так: «Ааа, ясно».
– «Русский Иркутск».
Бля. Я читал РИ, мне нравилось. Интересно, кто она? Не помню среди авторов никаких «Блюмбергзонов».
– А фамилия ваша как?
– Иванова.
Е.Л. Иванова? Твою мать… Честно ей сказать? Я решил, что скажу честно.
– Я читал ваши статьи. Мне очень понравился цикл о проблемах иркутского градорегулирования. Вы смогли доступно для читателя донести специфические идеи нескольких иркутских урбанистов.
Удивительно, но, похоже, я смог вызвать у этой селедки какие-то эмоции.
– Неудачный цикл, – сказала она. – Я выбрала чересчур авангардных деятелей. В итоге, ни одной идеи так и не реализовали. Власти города не решились пойти дальше цветочков и фонтанов.
– А вам было важно как-то повлиять на развитие города? – удивился я.
– Разумеется, – она ответила с не меньшим удивлением. – Если не хотеть ничего изменить, незачем и писать. Разве у вас, как у романиста, другой подход?
Потешить эго и заработать. Этого вполне достаточно. Но вслух я ответил:
– Разумеется. Если не ставить серьезные проблемы, то зачем это все? Смысл в том, чтобы донести миру важные месседжи через нарративы своих произведений…
– И в чем они заключаются, ваши месседжи? – перебила она. – Если в двух словах.
Я осекся на полуслове. Ненавижу, когда меня перебивают. Естественно, я говорил о смысле своих произведений не для того, чтобы она спрашивала. Но давать заднюю было глупо, и я попытался родить какую-нибудь мысль.
– Несмотря на развлекательный характер моих романов… – я начал издалека, подстелив соломку на случай, если ответ покажется недостаточно интеллектуальным. В мой поверхностности виноват жанр, в котором я творю, – …я все же стараюсь заложить какую-нибудь мотивирующую мысль, что-то сказать об окружающем мире…
На лице Ивановой появилось снисходительная улыбка. Я ненавижу снисходительные улыбки на лицах собеседников, когда я говорю о себе или своих книгах.
– … Может, это покажется не слишком оригинальным, но для подрастающего поколения… – разумеется, было необходимо оговорить юный возраст моей целевой аудитории, что требует некоторого упрощения подаваемых идей и смягчения углов, – …необходим простые, но ясные смыслы. Никогда не сдавайся, оставайся внутренне свободным, держись своих принципов.
Елизавета кивнула мне, показывая, чтобы я не мучился.
– Я поняла. Рада за вас, но все же предпочту мысленную полемику с Федором Михайловичем. Как я уже говорила, я уже большая. У меня и без вас есть подружка для беседы.
Я проследил за направлением, в котором указывала ее рука. Она назвала подружкой бутылку «Байкала». Знакомая яркая синяя этикетка местной водки объемом ноль-семь манила меня, обещая веселье и сладкий беспробудный сон.
– Разрешите, я буду третьим в вашей компании, – я беспомощно извлек из своей глотки просьбу в стиле конченого алкоголика. Я, конечно, еще не дошел до конца этой дороги, но иногда она казалась мне неплохим выбором для дожития остатка своих дней.
– Давайте лучше сделаем так. Я отдам вам бутылку, а за это вы оставите меня одну.
Предложение было деловым и конкретным. И довольно заманчивым. Вряд ли эта стерва хотела меня унизить, но я все равно почувствовал унижение. Даже дернулся за кошельком расплатиться, но вовремя передумал – не стоило делать все еще более неловким.
– А я вернусь к Достоевскому, – добавила она холодно.
Выгодная сделка – я получил то, за чем пришел, и даже бесплатно. Я взял со стола бутылку и направился к выходу, но у двери все же обернулся. Мне не хотелось оставлять ее так, несмотря на то, что она вызывала у меня крайнюю неприязнь.
– Приходите ко мне сегодня вечером. Приглашаю вас на ужин.
– Макароны с тушенкой? – насмешливо спросила она.
– Приправленные моим неотразимым обаянием.
– На любителя приправа. Я не любитель.
Ну и пошла нахер. Я едва не высказал ей это вслух, но сдержался.
– До свидания, – вежливо попрощался я.
– Прощайте, Михаил.
Я спокойно вышел и даже дверью не хлопнул. В тот момент я ее яростно ненавидел. За это высокомерие, за эту псевдоинтеллектуальность. Достоевского она читает, а меня не знает, тварь. Пусть он гений, зато у меня прижизненные тиражи больше. И я никогда не бедствовал.
Вернувшись домой, я отложил вожделенную бутылку в сторону и открыл дневник.
10:00.
Имел до крайности неприятную беседу с соседкой. Умная баба, но слишком много о себе думает, а это женщину портит. Могла бы сыграть в театре старуху-процентщицу – и возраст подходящий, и характер. Не пришлось бы сильно вживаться в роль.
Я думаю увековечить свою новую знакомую в образе антагониста книги, которую собираюсь написать. Зло, которое захватывает мир огня, действует скрытно и имеет женскую природу. Я всегда считал естественной именно женскую природу настоящего, подлинного зла. Что такого злого можешь совершить мужчина? Убийство, изнасилование, разбой. Нечто, связанное с агрессией и жестокостью. Стать жестоким диктатором и вдохновить на грабежи и убийства миллионную армию. Собрать самую большую в мире банду. Женщина – другое дело. Даже женщин, которых я любил – а такие тоже были – я не вполне понимал. Должна быть в женщине какая-то загадка, да? Главное, чтобы за этой загадкой не пряталась хтоническая, мрачная черная дыра. И, как вы понимаете, я не отнюдь не вагину имею в виду.
Трудно это признавать, но если мы сравним мужчину и женщину с одинаковым уровнем интеллекта, женщина всегда окажется утонченней, интересней, таинственней. Нам кажется таким противоестественным, когда источником зла является чья-то мать, чья-то дочь. Женское зло всегда кажется чем-то с подвохом. Совершенное и безотказное орудие обмана и коварства.
Как долго женщина может обманывать, скрывать свои истинные намерения? Правильный ответ – столько, сколько нужно. Когда она откроет карты, спастись уже никак не выйдет.
Женщины потрясающие. Они демоничны и привлекательны. И чем более демоничны, тем более привлекательны.
Поэтому я никогда не любил умных женщин. И спать предпочитал с глупыми.
Оставив эту запись, я вернулся к работе.
Здесь необходимо вставить небольшую ремарку. Это не последняя запись в дневнике, которая у меня под рукой, но с этого момента часть из них я буду восстанавливать по памяти. Не простым курсивом, а жирным. Это значит, что данная запись была сделана в дневнике, но не сохранилась. Как это понимать? Пока просто примите это как факт. Это имеет значение с точки зрения понимания происходящего. Можно было бы, конечно, бросить это дело и вести свой рассказ исключительно с позиции сегодняшнего дня, но мне нравится этот прием. Да и правильно это – потому что мое состояние в момент, когда я пишу эти строки – умиротворенное, счастливое, радостное, может быть, несколько хамоватое, но вам так только кажется – сильно отличается от того, что я тогда испытывал. Это касается как фазы гипомании, в которую я с таким удовольствием окунулся, когда потерял литий, так и последующей депрессии…
Мне самому лучше понимается произошедшее, когда я вижу полную картину – в том числе и глазами того несчастного меня, который еще не знает, насколько сильно влип. И не во время этой глупой поездки, а намного, намного раньше.
Преступление и наказание… От некоторых вещей сбежать не получится.
Но об этом позже, все по порядку.
Роман шел быстро и вдохновенно, так что я остановился записывать только часам к трем. Лишь ноющее чувство голода оторвало меня от клавиатуры. Я быстро сгонял в столовую за банкой тушенки и сразу вернулся в домик. Пока ковырял холодную банку вилкой, отправлял в рот все подряд, в том числе бульонистое желе и белые куски застывшего жира. Внимательно читал, проверял, искал опечатки, логические и смысловые ошибки.
Хотелось писать больше, но мои пальцы уже ныли от напряжения многочасовой работы. Тогда я решил набросать план и синопсис. Проверить, насколько непротиворечиво продумал фабулу, а то у меня бывают проблемы, когда я увлекаюсь скачками во времени. Я имею в виду, не на самом деле, а в книге. Обычно я пишу от и до, а синопсис – уже по готовому результату, но сейчас не хотелось терять время даром. Надо ловить удачу за хвост, пока накрыло вдохновением. Заодно и руки слегка отдохнут, пересказ не требует такой напряженной работы.
Пока что роман получался довольно неплохо. Особенно в плане нарастания напряжения. Ощущение скрытой угрозы, где-то на фоне. Мне удалось передать чувство «все нормально, но что-то не так». Зло уже действует – демоническая сущность, вторгшаяся из запредельной пустоты, плетет козни и интриги, используя доверившихся ей хороших людей как марионеток. Хороший человек – это не гарантия хороших поступков, если он не видит общей картины. Разумеется, она еще не открыла своей природы, обольщает и лжет. Прикрывается сильными мира сего – политиками, священниками, чиновниками. Но не первого ранга, не на виду. Она любит действовать из тени, чтобы нанести неожиданный удар, когда не ждет.
Я назвал ее Нова Ли'эта. Но имя и злая сущность – единственное, что объединяет мою мрачную соседку и антагонистку истории. Нова обаятельна, по-настоящему умна и хитра. Видит людей насквозь, играет на их слабостях, постепенно соблазняет и уничтожает все доброе и светлое в сердце – у каждого по-своему.
Я решил, что Иоахим погибнет в финале истории. Спи спокойно, друг, ты послужил мне на протяжении семи лет и одиннадцати книг. Двенадцатая станет твоей последней. Ты так хотел спасти Исинию от предсказанной смерти – кто же знал, что в итоге она умрет от горя по тебе? В ходе событий Иоахим изменится максимально драматично, и эти изменения будут преподнесены героине в нужное время, так что Исиния в момент слабости прыгнет с призрачной скалы. Там, где когда-то она услышала слова любви и вечной верности и постеснялась ответить вслух. Но Иоахим прочел в ее огромных глазах – «люблю». Прежний Иоахим.
И – ирония. Ее он тоже предал. Пусть и не так, как Ветру.
Если вы не читали цикл о мире огня и мире теней, то знайте – я добавил в него несколько любовных линий с треугольниками и мелодраматическими метаниями – девочкам нравится. А девочки – это половина тех, кто меня читает.
Давайте расскажу, как там все было.
Сначала они друг другу не понравились. Юноша-экстраверт, кипящий энергией, готовый завоевать целый мир – и нежная ласковая девушка, мечтающая о тихом и уютном счастье. Они сплотились поневоле, во имя общей цели. Опасность чуть сблизила их, но не более. В любом случае, юноша был несвободен. У Иоахима была невеста – Ветра, сильная и преданная. Только она могла с ним сладить. Они планировали свадьбу, и Исиния искренне поздравила их, шутливо посочувствовав Ветре с выбором избранника. Ха-ха, очень мило. В ее глазах дрогнули слезы, но невнимательный Иоахим не увидел. Это первая книга. Во второй был уже другой главный герой – Тео, благородный и смелый, словно средневековый рыцарь. Он покорил сердце Исинии, и вроде все было хорошо. Еще пара романов, персонажи развивались, тянулись друг к другу. Пятая книга – Иоахим объясняется с Ветрой, понимая, что любит Исинию, но возвратиться в родной мир ему удается только через полгода, после свадьбы Исинии и Тео. О, как тяжело ему изображать радость за них. Счастливая Исиния не замечает его сжатых губ. Ах, как трогательно! «Поздравляю, счастья-любви желаю, пусть не со мной, но с другим…». Боже, как это было плохо. Но читательницам заходило на ура. Параллельно герои еще мир спасали, ну это так, между прочим. И вот, когда все уже устаканилось (и в цикле возник некоторый застой), Тео погиб, а Исиния потеряла ребенка. Очень удобно, как по мне. Как тебе такое, Стефани Майер? Правда, чтобы слащавые сопли счастья не слишком мешали дышать женской части моей аудитории («наконец они будут вместе!»), в десятой книге Исиния получила свое предсказание о скорой смерти у древа судьбы. Иоахим сказал, что ему плевать, и он готов ради своей любимой сделать что угодно. «Что угодно» – это очень опасные слова, особенно, если человек говорит их всерьез. Говорят, настоящая любовь не знает преград. Любовь, может, и не знает, а вот человек… Итак, в последней книге о мирах огня и теней Иоахим будет обманут и убит, а Исиния покончит с собой.
Я так хочу.
Теперь они мертвы.
Шикарно. То, что нужно.
Знаю, что мои романы упрекали в слащавости, потворстве неискушенному читателю, которому нужны страшные истории с хорошим концом. А что вы на это скажете? Страшная история с ужасным концом. По-настоящему жутким в своей безысходности.
«Исписался. Прикрыл насилием и жестокостью недостаток идей. Высосал сюжет из пальца». Бляди. Ненавижу критиков. Да пошли они…
Почему бы Нове вообще не победить? Вот будет здорово, если жертвы Иохима и Исинии окажутся напрасны. Весь цикл романов разом обесценится. И это логично. Нова намного умнее своих противников, у нее есть фантастические возможности. Но все же ей не справится одной… Нова использует Иоахима в своих целях, но что она может ему предложить? Как сделать сильного и опытного мага своим союзником? Обмануть? О, он уже давно не тот глупый мальчик, которым был в первой книге, его не проведешь на мякине. Спасение любимой? Банально, но зайдет… Нет, этого мало.
Мотивация… Чего может хотеть Нова? Почему главный положительный герой ей помогает? Да, жизнь Исинии – приятный бонус, но к любимой все не сводится.
Я задумался и откинулся на стуле. Мотивация зла всегда была моим слабым местом.
Деньги, власть и прочий разврат – мимо. Мы говорим о чем-то сверхъестественном, а наши маленькие человеческие страсти даже нам самим, по большому счету, неинтересны.
Хотя власть… Власть это высшая форма наслаждения. Власть имущие не имеют проблем с удовлетворением любых потребностей, сколь угодно низменных, но власть ценна и сама по себе. Она позволяет реализовать биологически обоснованную потребность в доминировании над себе подобными. Она дает ощущение волшебства – ты говоришь слово, а другие люди совершают дело, и мир меняется по твоей воле. Власть уподобляет человека Богу…
Но мы имеем дело с демонической сверхмогучей сущностью. Для нее власть над людьми – это лишь средство для достижения целей. Каких и каким образом?
Черт… Я забыл, что это кроссовер. У нас же переплетение миров… Так-так-так. Пусть проникшая из пустоты Нова будет связующим звеном. Тогда все здорово получается само собой. Вечные потому и вечные, что освоили магию крови. Их магия способна спасти Исинию от смерти и заодно наделить Иоахима невиданным ранее могуществом. Сделать его почти что Богом… Ой, разве я боюсь богохульства? Никакого почти. Он именно что хочет стать Богом. Бессмертным повелителем пространства и времени, держать в своих руках жизни простых людей, беспредельно покорно внимающих его воле. Нова сыграет на тщеславии главного героя. Отчаявшись повлиять на мир, творя добро, он предпочтет решить проблемы человечества силой. Диктатура из лучших побуждений. Герой превращается в дракона. Не очень оригинально, но всегда красиво.
Меня тошнит от стереотипного бескорыстного героизма. Я не верю, что в этом мире есть святые люди. Есть люди, способные держать свою темную сущность под контролем – это хорошие люди. Те, кто не могут держать свое нутро под контролем – плохие. Но философский вывод очень прост – нутрянка у всех одинаковая.
Чтобы построить между мирами надежный мост, Иоахим поможет Нове разрушить определенные барьеры. Он думал, что переиграет демонессу, но тщеславие ослепило его. Как я уже говорил, в борьбе равных по интеллекту мужчины и женщины женщина всегда побеждает. Мужчина ей не ровня в том, что касается интриги, манипуляции и коварства. И вот, в шаге от триумфа, поддавшись слепой гордыне, отравив свою душу грехом тщеславия и гнева, Иоахим проигрывает свой самый важный бой. Не надейтесь, что он найдет Исинию в загробном мире. Они обречены находиться в совершенно разных местах посмертия. Ее самоубийство – следствие не столько смерти своего любимого мужа, сколько его предательства всего хорошего, во что они когда-то верили и за что боролись. Это он довел ее до страшного шага… А потому ей уготовано вечное одиночество в пустынном раю, а ему – адские муки уровня Гитлера и Иуды.
Шикарный финал. И я даже не хочу писать, что там Нова собирается делать с мирами, попавшими под ее контроль. На форумах школьники будут требовать продолжения – чудесного воскрешения главных героев или хотя бы отмщения злу. Пусть нахер идут.
Не будет никакой доброй сказки. Пусть мир горит в огне. Как выдуманный, так и настоящий.
16 декабря 2018 года.
23:00.
Закончил с планом. Подробно описал основные этапы романа, теперь осталось лишь наполнить их персонажами и событиями. Рабочее название книги – «Извне». Может, потом сменю на «Нову». Это будет бомба. Мой лучший роман. Я собрал приличную такую фанбазу для провинциального писателя. Теперь их ждет самый крутой художественный перфоманс в их жизни – я собираюсь помочиться им на лицо.
Не стоит обижаться, утирая с лица резко пахнущую мочу. Не хочешь быть обоссанным – не нужно читать всякую дешевую херню. Читайте настоящую литературу. Достоевского, Толстого…
Умрут не только главные герои. Второстепенные персонажи, так полюбившиеся читателям, тоже сдохнут. Все. Буквально все. Вечно веселый Тир, который влюбил в себя Ветру, разочаровавшуюся в мужчинах после того, как Иоахим ее бросил. Сама Ветра… Харт и Айвин. Рассудительный и невозмутимый Ларк и мечтательная, словно не от мира сего, Лиана. Даже дракончик Тис умрет от тоски по предавшему его хозяину.
Их всех убьет Иоахим. Кого-то, потому что так надо. Слишком многое стоит на кону. Кого-то – из самообороны. Ветру, например. Когда-то он любил эту прекрасную девушку с сердитыми губками, острым прямым носиком и короткой стрижкой. То есть думал, что любил. А потом бросил ради другой. А потом убил ради другой. А на самом деле – ради себя, своего вознесения.
Обложка будет классная – читатель смотрит в спину сгорбившегося под тяжестью грехов героя, который бредет по кровавой тропинке в сторону портала, в котором едва различим тонкий женский силуэт. И это ни Исиния. Исиния к тому времени будет уже мертва.
Когда Нова закончит его жизнь, он будет ей даже благодарен. За прекращение мучений. Сломленный человек не может бороться.
Но самое главное – Нова не вполне отрицательный персонаж. У нее есть своя правда. В чем-то привлекательная и понятная. И моя задача как автора – беспощадно окунуть читателя в это кровавое и жестокое безумие, чтобы убить его внутреннего ребенка бесчеловечным выводом – «пожалуй, она была права».
Убить ребенка. Когда я выводил в дневнике эти строки, рука предательски дрогнула.
Все, я больше не мог терпеть.
Все равно эта овца – Иванова – не пришла, чтобы разделить со мной выпивку (кто бы сомневался). Так что у меня нет никаких моральных запретов, чтобы не начинать.
Я схватился за бутылку водки, скрутил пробку и жадно всосал несколько глубоких глотков. Немного, чисто «для сна». Надеюсь, прошло достаточно времени после прекращения приема лития, чтобы мне это не повредило. По крайней мере, сверх обычного. Печень еще продержится, а вот крыша у меня уже ощутимо подтекала. Резко накатила усталость. А время-то еще детское… Это значит, что приступ гипомании был уже позади. Жаль. Это означало, что началась совсем другая песня.
Я решил добить бутыль завтра. Сил едва хватило, чтобы успеть плюхнуться на диван. Сон накрыл меня, едва голова коснулась подушки.
V Трансформация
Как описывать свой сон? Как отделить его от прочего текста, если стоит такая задача? Можно, конечно, поработать с формой, например, сменить время повествования. Или включить в него сюрреалистичные элементы, однозначно указывающие на нереальность происходящего.
А можно сделать так: той ночью я увидел особенный сон, и я хочу его подробно описать. В жопу всякий мутный туман, никаких загадок ради загадок.
Я видел нечто большее, чем сон, хотя в тот момент я этого еще не понимал.
Со снами у меня тогда были трудности. Я в курсе, что они снятся каждому, но не каждый их помнит. С литием я почти ничего не запоминаю. Если же что-то и остается в памяти, то слишком чудное, вычурное.
Внезапная отмена лекарства подействовала в этом смысле очень эффективно. Сновидение было предельно конкретным и очень четким. Я стоял у небольшой избушки посреди леса. Откуда-то я знал, что домик находится рядом с «Еловой». Рациональных причин для этого не было, но уверенность была абсолютной. Дверь была приоткрыта, и через дверной проем лился заманчивый и подрагивающий от ветра желтый свет. Я подумал, что горела свеча.
Дверь подалась мне с трудом и скрипом, словно не желая пускать меня в уютное и теплое помещение. Единственная комната была очень просторной и пустой. За исключением огромного зеркала в углу, так и манившего к себе подойти.
Я встал напротив, но собственного отражения не увидел. В зеркале, словно в окне, я видел стройную женщину в длинном закрытом одеянии. Она застыла, скромно потупив взгляд, а зеркало выглядела как картина художника-ультрареалиста. Я несмело пошел к ней навстречу.
Таинственная незнакомка посмотрела на меня и улыбнулась. Наши глаза встретились. Я никогда не видел никого красивее. Она была… даже не знаю, как подобрать слова. Светлой. Доброй. Нежной… Все эти эпитеты не могут относиться к внешности, но именно такой я ее воспринял. Она улыбнулась мне так заботливо и искренне. В тот момент она казалась мне матерью – не такой, какая у меня есть, а такой, какой я хотел бы ее видеть. С настоящей матерью я больше года не разговаривал. Возможно, она уже умерла.
– Здравствуй, Михаил.
Голос у нее был очень приятный, он как будто обволакивал меня звуком маленького и тихого колокольчика.
– Кто ты? – спросил я.
– Меня зовут Мария. Я давно хотела с тобой встретиться.
– Зачем?
– Потому что ты готов. Готов измениться.
Вот еще! Я не собирался меняться.
– Это же так очевидно, – продолжила Мария, словно услышав мои мысли. Возможно, так оно и было. – Тебе кажется, что ты прошел нижнюю точку и скоро настанет предкульминационный кризис. Ты выражаешь свои чувства через персонажа.
– Это просто книга.
– Не просто. Я знаю ее содержание. Это очень злая и жестокая книга. Ты не такой человек.
О, как же она ошибалась.
– Тебе откуда знать? – я усмехнулся. – Может, ты та самая Нова Ли'эта. Демоническая сущность, пришедшая в наш мир из пустоты.
В ответ Мария снова улыбнулась – на этот раз иронично.
– Ах, если бы все было так просто. Но такое произведение будет скучно читать.
– В жизни, как правило, все как раз просто.
– Законы драматургии как законы физики – базируются на объективном наблюдении за реальностью. Ты во многом ошибаешься, Михаил.
– Что ты имеешь в виду?
– Во-первых, ты не прошел нижнюю точку. Ты даже не добрался до инициирующего события. Ты находишься на этапе экспозиции. Во-вторых, это не твоя история. В-третьих, Нова совсем необязательно может быть женщиной. Ты недооцениваешь мужчин. Некоторые из них совсем не так просты, как ты.
Я ухмыльнулся. Очевидно, она запуталась в моей жизни сильнее, чем я.
– Ты сказала, я готов к трансформации. А теперь и не я, и не готов.
Я думал, что подловил Марию.
– Готовность к трансформации не означает, что нужно приступать к ней здесь и сейчас. Сперва ты должен помочь мне с одним добрым делом.
– Каким?
– Ты поймешь. Это станет твоим испытанием.
– Нет, – я ответил коротко и зло. Я не собирался плясать под дудку какой-то мутной бабы.
– Я знала, что ты так скажешь. Это называется «отказ от призыва».
– Какие мы грамотные… А ты, значит, мой наставник? Рано ты появилась, раз у меня экспозиция.
– Отнюдь. Согласно Кэмпбеллу, появление наставника в первом акте вполне возможно. Гендальф появляется сразу. Для Фродо он – наставник.
Мария приложила ладонь к поверхности зеркала со своей стороны. Как же она была красива! Несмотря на мой спорящий тон, я не был раздражен этой прекрасной женщиной. Я изображал раздражение, и мне кажется, она это понимала. Я очень ценил, что в ее глазах нет этого неприятного презрения, которое отражается в глазах людей, хорошо меня знающих.
Я очень хотел повторить ее жест, возможно, почувствовать тепло ее руки сквозь стекло. В этом не было ничего интимного или эротического. Несмотря на внешнюю привлекательность, Мария не использовала косметики, ее одежда была закрытой. Она излучала какую-то магическую доброту.
Я не стал долго ломаться и изображать обиженную гордость. Как только мои пальцы коснулись теплой стеклянной поверхности, я проснулся от громкого хлопка.
***
Не успели стеклянные осколки упасть на пол в заброшенной пустой избе, как я уже продрал глаза в серое сумеречное утро, наблюдавшее меня через окно. Размеренно тикали настенные часы. Девять утра… Какая рань. Голова ужасно болела. Удивительно, я же вчера почти не пил. Вставать с кровати не хотелось. Полежав немного, я все-таки заставил себя добраться до дневника. Сходу открыв чистую страницу, не особенно гладя в прошлые записи, я сделал очередную.
17 декабря 2018 года.
10:00.
Только спокойно. Ты знаешь, что происходит. Это не настоящая депрессия, а биполярная. Нужно бороться, нужно заставить себя работать.
