Евгений Анатольевич Небольсин
Русская философия. Анализ истории. Том 2
Так как дети становятся свободными от родителей только лишь очевидно, то есть постоянно усложняющимися формами богообщения, но никак не по сути, то человеку неизбежно было дано распознать не это формальное (мощи – это форма присутствия живого Бога), а благотворное живительное сущностное влияние, это сущностное единство с теми людьми, кто уже отжил свой век. Хотя мы едины с ними и без присутствия их мощей-останков. Они в нас не нуждаются, но нуждаемся в них мы, ведь они есть тот самый путь, который максимально адаптирован к природе человека. Счастливый человек нужен всем и его близость к Богу после смерти имеет значение и для живущих. Он жил счастливо и дарил счастье, и продолжает также дарить только счастье. В этих сферах-областях бытия и орудуя этими критериями, работая с этими инструментами или мерой данной природы распознается присутствие или степень присутствия Творца на мощах.
Бог велик и абсолютно многогранен, а потому приобщение к Нему требует строгости, то есть через то, что более всего удобоприемлемо к живущим на Земле. Причем это влияние мощей усопших на живых работает в том же с ракурсе, в каком идут процессы формирования эмбриона в утробе матери. То есть через это влияние живое имеет способность вести ту же линию правильного отделения доброго от злого. Иными словами, живое имеет способность вычленять Божественное или отделять от всего инородного и второстепенного непрерывную жизненную нить-постоянство, коя несет в себе живительную силу, от всего того, что мертво есть по сути, отделять от того, что не ко времени, не в меру и не к месту. Сами по себе мощи усопших – это не первопричина, а след когда-то прошедшей по Земле жизни в данном направлении к Богу, как бы натоптанная тропа маршрута победоносного опыта, по которой лучше всего идти нам живущим. Это проводник из Царствия Небесного и во Царствие Небесное. Понятно, что дорог к Богу множество, но из всех их мы выбираем самую оптимальную, что, в конце концов. эволюционно отражается на природе живого и человека в особенности, ибо оный как раз и несет в себе оптимальность во всем. То есть влияние, исходящее от мощей, работает в том же образе-первопринципе, в каком оное возникло в самом начале всех времён и в образе дальнейшего направления развития эволюционно становления живого в виде человека: сначала в нем – во влиянии постоянством – самоорганизуется хаос279, а потом направляет солнечную энергию уже не в хаос, а уже в некоторую упорядоченную форму его, основанную верными решениями утверждения жизни в отдаленном прообразе343 постоянства311 Божественного, поддерживая данную форму бытия и утверждая в данном качестве способность к возрастанию211 до более всеобъемлющей исповеди об Истине. Причем подпитка энергией в данном случае достаточна случайным образом, ибо постоянство сохраняет возникшую форму. Человек живет именно этим единением в Боге, а не поиском носителя Его энергии, а потому довольствуется случайностью получения энергии. Именно поэтому он в своей природе не несет каких-то достоинств, столь нужных для успешной борьбы за выживания. Тут нет необходимости особо что-то комментировать, но отчасти верно говорили даже самые радикальные материалисты эпохи Просвещения (в том же числе современная наука) о том, что организм – это есть высокоорганизованная материя, только добавить ещё надо было слова: поражённая грехом. Но какой бы высокоорганизованной материя не была, а все равно в ней есть общая для всех сущность, то есть некая постоянная, недвижимая точка отсчета (берег)43 и оная остается абсолютно непреходящей принадлежностью Божественного и всякого живого, и при этом в пределах косвенного восприятия поражённой грехом чувственной природы. Мы видим только и только множественные и косвенные свидетельства о неподвижной точке отсчета (береге)43, как о первом самом простом элементе порядка, сообразно коему строится вся Вселенная в этих множественных свидетельствах о точке-первопринципе, согласно коему происходит становление всего остального вокруг и, множественные грани коего, выразятся во множественных формах выражения свойств берега в нашей реалии. Мы видим, что материя организована в живую структуру двоичности природы. То есть человек – это выражение этой двоичности природы в чистом виде и, как пик эволюционного становления совершенства, только человек есть личность, опосредовано коей бесконечная Вселенная общается с Богом. То есть, рассуждая в критериях математики, от тех далеких предков нам досталась эта неподвижная точка (доступное для математического обозрения грань Духа Святого, вдунутого в лицо человека Богом), которую мы передаем своим потомкам, но не только именно её, а также направление эволюции развития живой структуры к совершенству только в образе и подобии Богу. (До этого, ранее по тексту, сие мы назвали непрерывной нитью, единящей нас в настоящем и наше будущее с актом творения человека Богом). Это все то, что наиболее удобоприемлемо любому человеку во всех смыслах. Сама по себе точка отсчета, которую мы назвали в одном случае берегом43, а в другом случае нолем, несет в себе бесконечный спектр возможностей в потенции. Вот этот бесконечный спектр возможностей в потенции, адаптированный по максимуму к природе живого человека через мощи усопших, столь важен для нас, ибо Через них Сам Бог адаптирован к нашему естеству и именно это мы имеем способность распознать как Его влияние, распознаваемое в процессе жизнедеятельности человека, как стимулирующее счастливые случайности, отклики Царствия Небесного, столь жизненно важные и востребованные жизнью в трудных условиях (что и распознал древний). Просто в ноле потенциальных возможностей множество, но мы пользуем только то и даем раскрыться только тем возможностям, кои востребованы жизненной ситуацией. Так формируется образ становления в процессе эволюции. Великое беспредельное Божественное посредством мощей любящих нас усопших избирательно трансформировано в удобоприемлемое для нашей ослабленной грехом природы.
1.0.2.-74. Именно по этой причине наши дети становятся свободными от нас, но только чисто формально. Дети вышли из нашего внутреннего мира, в коем едиными с нами они уже тогда не были, но при этом остаются единосущными с нами, мы остаемся навсегда единой сутью с ними280 (остается просто самому безоглядки! идти к Богу, а они сами сущностно потянутся следом). И даже не только с ними, но и с теми далёкими предками, которые давным-давно отжили свой земной век и может быть были не так святы как нам хотелось бы. Мощи – это такой же человек, с которым мы можем входить в своеобразное общение и этот момент распознал уже древний человек. Просто диалог с теми, чьи мощи перед нами лежат, изрекают словеса в иных реалиях и иными реалиями в пределах изначального общего, понятийным языком Творца и потому оной не может быть столь узко специализированным в ограничениях естественного для нас частного. То есть речь их нам не может быть о том, что привычно для нас пребывающих в суете212, но только о том, что жизненно важно в судьбоносных моментах. Чтобы слышать эту речь нужны особые условия и трудности выживания, приобщающие к чистоте. А потому их присутствие помогает совершить подвиг, то есть общение с ними деятельное, а не пустословие – в рамках быть или не быть.
1.0.2.-75. И вот тут следует немного подробнее провести исследования, чтобы можно было сделать нужные нам выводы. По определению, Божественное абсолютно безгранично и многогранно. Но как тогда в эту множественность вписывается единство и одиночество Творца? Представьте себе хаос. С одной стороны, хаос – это свойство всепрощающей любви Бога и, в то же время, в некоторой степени, условие жизни. Бог принимает мир таким, каков он есть. А с другой стороны, хаос есть смерть281. Представьте себе, что вы на космическом корабле попали в Солнце, в саму звезду. Там хаос множественного проявления жизненных колоссальных энергий (ведь оные трансформировались на Земле во множество упорядоченных явлений по имени жизнь, то есть там на Солнце как бы максимум всего живительного). С другой стороны, корабль напичкан всякой электроникой и этот порядок для нас спасителен. Мы бережёмся от хаоса здесь, ибо нарушение цельности нашего организма, а значит и образа Божьего, что инородно живой личности. Являясь единосущными с тем, что в максимуме437 творится за стенками космического корабля, мы в то же время бережёмся от всего того, что там происходит. Это также как первый Адам прятался от Творца своего за ветви деревьев, сберегая в себе неразрывную цельность, вне которой невозможно дальнейшее возрастание в Боге. Он абсолютно велик и рвет наше естество Своим величием – вот в чем дело333,666,777. Иными словами, когда мы воспринимаем Бога, то, как бы, созерцаем на Него через призму первородного греха – собственной слабости, греховной ничтожности. Мы ищем в Нем ничтожество и находим эти максимумы ничтожества, кои представлены нам распадом в чистом виде, имеющим имя Солнце. Но все равно это жизнь, а потому ей присущи все грани полноты Божественного, что возможно при соблюдении порядка порционной удобоприемлемой постепенности поглощения всего Его, всех Его энергий ослабленной грехом природой. Не одновременного, а постепенного долевого приобщения к полноте Божественного на протяжении всего бытия человечества. Приобщение ко всему этому максимуму всего живительного должно быть, повторюсь, удобоприемлемо постепенно. Потому Бог для нашего воспаленного грехом разума, в пределах ничтожности нашей природы, в критериях научной механики и богообщения – это как бы точка без прообраза величины греха. Он представлен нам некоторым местом, абсолютно ограниченной порцией всего реально существующего. Телесными очами мы видим то, чем является наша телесная природа и точка – это, в духовных очах, вершина совершенства, Вершина вершин, в пределах образа коей происходит становления всех форм и реалий. Подобное рождает только свое же подобие. Это уже есть начало некоторого наиболее совершенного в максимуме порядка343, который укладывается в нашем разуме и оная же точка-эталон для всех форм мер, измерений, самый элементарный шаблон111,666,777. Эта точка-шаблон несет в себе и грани единой полноты, и противоречия, укладывающиеся в гармонию (излучения происходит в абсолютно все стороны из центра, то есть излучение происходит также в противоположные стороны), и элементы сопредельности, и единства всего этого противоречивого (излучение происходит из единого центра). Поражённая грехом чувственная природа способна созерцать лишь некоторый фрагмент полноты Божественного в пределах дозволенного её способностью, оная как бы вычленяет из абсолютного многогранного Его общего, множественного естества Божественной Природы какой-то оттенок или то, что подобно ей и при этом безопасно вписывается в пределы ограничения нашего естества греховной слабостью, то есть ограничения возможности вмещать Божественное – точку или ноль количества разрушения, свойственных Созидателю. Точка, как ноль разрушенного или разрушения, несет в себе грань упорядоченности777-102, благодаря чему мы, нося её в себе, можем устраивать порядок сообразный ей и видеть порядок, и понимаем Божественный порядок, что он есть порядок – прообраз её, её ноля разрушения, хотя для природы телесного в пределах ее возможности распознавать окружающий мир порядком не является – он хаос, ибо телесность не имеет того, подобием чего является всякая структура. И при этом принимать всю полноту Творца. Не смотря на то, что Творец бесконечен, мы телесными очами видим только такой образ Его, каким сами телесно являемся. Мы видим ничтожную точку777.
1.0.2.-76. Порядок343 – это только лишь одно из множественных возможных стечений обстоятельств бесконечного хаоса, несущего в себе структуру, сообразную точке. То есть не смотря на исключительную упорядоченность, всякий прядок – только лишь некоторый частный случай хаоса, а потому одно другому не является инородным. Если во Царствии Небесном всепрощающая, жертвенная любовь поглощает даже хаос, который прощён281 (пусть будет все как есть – лишь бы было все живым и значит в радости), то наша воспаленная грехом любовь несет в себе элемент эго в плохом смысле слова и следовательно хаос становится инородным. Точнее хаос так и остается хаосом с его единственным живительным оттенком Царствия Небесного (свободой самоопределения), но только теперь востребовано стало его бытие адаптированное к данным реалиям выживания, в коих, чтобы жить пребывая в пределах жизненно важной свободы самоопределения хаоса теперь уже востребован порядок, в виде последовательности и субординации приоритетов вещей. Это новый вид явления двоичности, ее новое имя. Хаос представляется нам отсутствием порядка по причине той, что как порядок он нами не воспринимается (хотя таковым является, ибо в Самой Живоначальной Троице семя порядка и присутствует обозримо) и отсутствует для нас по причине абсолютного величия281, которое запредельно нашему восприятию. Поэтому, как носитель свободы, как составляющая хаоса, порядок нам не инороден, зато инороден хаос в границах порядка (это насилие). Потому мы видим Бога тоже сообразно своей слабости – порционно – в прообразе своего эго213, чтобы порядок не был в пределах инородности. Вместо того, чтобы общаться с Ним и возрастанием обретать Его Образ, мы лелеем, прячем свою слабость, как форму живого, которая также имеет право на жизнь. Мы прячемся от Него за деревья и прикрываем свою наготу сообразно библейским «опоясаниям из смоковных листьев». Ведь нам теперь надо, чтобы возрастание происходило удобопостепенно, ведь Бог абсолютно велик и нужно подобие Ему для общения. А мы подобны Ему в этом свойстве величия, если есть возможность непрестанно возрастать до этого величия123-456-7. Поэтому общение с Богом сопряжено с трудностью вечных перестроений до большего подобия Ему, что неизбежно при общении с Ним, а потому сие всегда болезненно. Ад – это возрастание до величия Бога без сущностного единения с Ним, в коем этого возрастания уже не может быть. А так как ад имеет бытие, то сам факт этого существования уже говорит о том, что возрастание до Его величия имеет место быть. Возрастание вечное, а потому и муки будут вечными. Хотя это страдание по природе часть физиологии, то есть естественно для организма, но должно быть в меру. Ведь, не смотря на напряжение в природе человека, связанное с возрастанием, общение с Творцом несет только скрадывающую боль даже на Голгофе радость, так как Он есть счастье в абсолюте. Человек не замечает ту черту, преодолев кою обратно возврата нет. То есть, пребывая в экстазе, есть опасность незаметно порвать самого себя и этим порывом разрушить образ Божий в себе, явленный в бесконечной слабости (из-за греха). Вне образа Ему нет живого, то есть имеется опасность даже погибнуть. Нужна мера333,666. Ибо сочетание (возрастание до образа Божьего и сам образ Божий) – суть полнота живого, как одно без другого невозможное. То есть и стоять на месте нельзя, дабы не повредить образ Божий214 и чрезмерно быстрое возрастание тоже нельзя215, дабы в ином не повредить образ Божий, вне коего нет жизни666.
Природа, как много раз здесь оговаривается, поражённая грехом свидетельствовать может о Боге только в силу своих природных возможностей и в пределах ограниченности таких возможностей, но в нашем случае важно сказать о проявлении в виде ином – порционно-частично, односторонне. Поэтому, в границах возможности свидетельствовать о Божественном, природа, поражённая грехом, самопроизвольно начинает подчиняться высшему Закону, выстраиваясь в сообразность, с одной стороны, ничтожеству и, в то же время, сообразно совершенному порядку – с другой стороны. И то и другое (и ничтожество, и порядок) свойственны точке, несущей в себе все. В прообразе точки природа, поражённая грехом, может свидетельствовать о Боге в тех прекрасных формах живого, которые доступны нам для созерцания – мы видим мир в прообразах точки – в отдельных предметах и многочисленных формах их. Природа, без поражения грехом, наделена полнотой и бесконечностью. И то, и другое должны выразиться во Вселенной. Тогда сам по себе порядок востребован для того, чтобы Божественные полнота и единство реализовались в ином качестве исповеди о Нем: в прообразе точки порциях-частицах. Каждая порция-частица несет в себе вид законченной в себе полноты первообраза посредством уникального первопринципа изложения-исповеди Истины. Далее в прообразе точки – в соединениях порций-частиц, в которых одно достоинство, как нетронутая порчей часть полноты тварной природы, дополняется другим достоинством, образуя в соединении иное проявление одного и того же для всех и всяких форм исповеди Божественного – устойчивость к данной реалии хаоса и к данной среде окружающих условий, как подобие пустоте, как иное имя пустоты в данных специфических реалиях окружающих условий. Нетронутая порчей часть полноты, как новый возникший образ Творца и при этом обязательно надо добавить, в природно доступных нам пределах обозрения, оказывается в какой-то грани менее видимой – по образу не видимого Божественного, что и формирует тот вид, который предстает перед нашими телесными очами в привычном качестве. А именно, либо обозреваемый вакуум, либо разрушение. Но в поле зрения законченная в себе полнота бытия оказаться не может. (07.01.00 новое имя двоичности) Если мы созерцаем Божий мир через призму анализа, то перед нами встает реальность с отсутствием величины греха, то есть как уже сказано ранее – ноль-точка197(то есть выглядеть оная может только как полость пустоты) или же распадом ,как новое свидетельство о ноле-точке. Отсутствие греха телесными очами распознается либо постоянством вакуума, либо развитием процесса распада. Перед нами новое имя двоичности бытия и человека в нем. Если присмотримся к этому объекту, причем самому элементарному, то увидим, что в самых элементарных проявлениях на ноле-точке выражены все грани привычно созерцаемого нами порядка777, который становится в поле нашего обозревания, когда оные, грани, оказываются удобно приемлемыми для нашего ослабленном грехом естества. Это два в одном одновременно и единство, и неразделенная протяженность с началом и концом. Это и многомерность и величина. Из ноля-точки-корпускулы-формы родился мир777 в Божественном первопринципе и все природные реалии точки этот мир должен в себя вобрать в сообразных ей дефинициях, ибо подобное родит только свое подобие440. Иными словами, вне образа точки никакое развитие невозможно282 – только во множественных прообразах её и в пределах ее подобия777. Это с одной стороны. С другой, в данный момент времени в природе, пораженной грехом, в каждом единении составляющих посредством грани абсолютного постоянства, слабая сторона одного дополняется сильной стороной другого, образуя нечто новое, но только опять же в прообразе той же точки-ноля-корпускулы только с иным первопринципом самовыражения-исповеди Истины, то есть лишь границах подобия изначальной полноте бытия Царствия Небесного в привычных для земного бытия реалиях – тому же самому образу цельной полноты – точки. С третьей стороны, приходит иной момент и то, что было слабостью оказывается в сменившихся условиях силой. Каждому воздействию своя грань противостояния. И тут трудно понять, что сила, а что слабость. Ибо слабость наделена свойством проникать в слабое и малое, благодаря сему быть вездесущей, чтобы потом возрастая в эволюционном становлении от слабого в силу, раскрывать великое уже в иных областях бытия, отвоевывать у абсолютной слабости – смерти новые пространства и побеждать её. То есть слабостью Божественное наделено лишь в земных формах проявления Его, ибо живое, явленное здесь в условиях Земли, может быть легко разрушенным. Силой же предстает перед нами, как неземное, как не от мира сего тленного и слабого.
Этот порядок вещей, несущий в себе и субординацию, и единство есть живое тело со всеми выражениями природы Божественного – это новое имя Ему, возникшее ином бытии Вселенной, представленное перед нами из-за поражения грехом в строжайшей последовательности непрерывности-точки. В четвертых, точка «по своему смыслу самотождественна решительно всем фигурам и пространствам» (А.Ф.Лосев). И в пятых, только точка наделена качеством Сущности, явленной перед нами порционно. Благодаря всему перечисленному живое наделено еще и иным Его свойством – абсолютной устойчивостью в прообразе устойчивости водной глади водоема перед всеми возмутителями ее спокойствия. Нарушение живительного порядка вещей всегда временное и равновесие восстанавливается влиянием Его.
Таким образом перед нами встает очевидное, что всякое сцепление или взаимодействие происходит только в одной грани, коя имеет подобие между собой и абсолютную тождественную идентичность по природе – в общем для всех – в точке, которая нащупывает себя, распознает себя только во взаимодействии и рисует в границах новых соединений новый образ только Божественного и только Божественного777. Поэтому всякое сцепление происходит только и только в общем для всего Естестве Божественного или близкого к Нему подобия352, ибо только здесь имеет место быть подобие и идентичность природ. А так как общим для всего остается только Начало всех начал – Бог, то мир777 связан, един, взаимодействует, сопряжен, постоянен тоже только этим же общим – Началом всех начал – Богом777. Для нашей телесной природы в силу своей причастности к абсолютной ничтожности греха, всеобщее единство мира может быть представлено тоже только ничтожностью в ограниченности времени такого единства – частицы после столкновения могут предстать нам как отталкивающимися и разлетающимися. Но так как в каждой из них есть идентичная им всем грань постоянства, то эта общая для всего и вся грань имеющая постоянство, то есть течение времени в этой реалии сильно растянуто, то есть имеет подобие абсолютной вечности, то отторжение предстает перед нами слипанием, не упругим столкновением10-11-12.
1.0.2.-77. Бог непреложен во всех смыслах этого слова, Он вечен и, если Он пребывал на человеке (был Наездником на нем) в жизни земной, то, присутствие Его в тех же пределах природы души не может быть утраченным после смерти. Эта кондиция единения души с Богом остается во веки веков217. Это важно подчеркнуть, ибо все в этом мире в прообразе Богородицы Девы Марии. Ее Младенец появился на свет, предварительно пребывая в утробе Богоматери, о чем свидетельствует диалог Ее с матерью святого Иоанна Предтечи. Он появился на свет не в момент Своего Рождения, а уже был и пребывал в утробе Девы Марии, и правил миром, пребывая в Её утробе. Человек должен быть насельником Царствия Небесного уже при земной жизни своей. Поэтому очень важно, чтобы человек сделал хоть какое-то доброе дело для Храма Божьего от чистого сердца, чтобы Он поставил Свою отметину, печать Свою на человеке. В этом случае, рано или поздно он вернётся к храмовым дверям вновь и уже с иными мыслями. Таким же образом, так как человек по сути живой, то есть уже при жизни является проводником Его нетварных энергий, то и мощи его после успения (как и мощи его предков) будут также проводимостью только Того же Божественного присутствия, оказывать то же самое влияние на окружающий мир, распознаваемое только уже совсем иначе – опосредовано лицезрения живучести в борьбе за выживание – везучестью. Таков понятийный язык исповеди о Боге, ибо как-то иначе говорить о Боге мощи усопшего не могут. Мощи усопшего должны потворствовать живому в победе над смертью в пределах Божественного влияния от них, творить с помощью живых на земле некоторую сопредельную Богу созерцаемую красоту служения. Бог нашими руками Сам творит Свою непобедимую волю (а мы зрим свою непобедимость и иной раз причисляем её себе самому). То есть также опосредовано нас живущих продолжать то дело, которое началось ещё во Царствии Небесном Самим Богом сразу же после грехопадения первого человека. А именно разделять доброе от злого, чтобы добром утверждать себя, как это происходит даже в утробе матери, благодаря чему мы сами возникли в бытии. Плод добра и зла был съеден и теперь в природу человека проникло злое вместе с добрым441, из-за чего есть необходимость отделить доброе Царствия Небесного от злого бездны или иначе жизнь прекратится. Это ад, ибо теперь, чтобы видеть белое, нужно иметь представление о черном. Чтобы влияние от мощей усопших распознать, необходима кондиция подобия им усопшим – нужна духовная жизнь, активированная через тяжести жизни, что возможно только в борьбе, ведь чтобы видеть белое счастья, нужно зреть через черное тяжести. Повторюсь, что сами по себе мощи, каким-то иным образом, вне борьбы отделяющей доброе от злого, спасительно свидетельствовать о Боге не могут. Поэтому выражение Божественного присутствия и промысла возможен только в трудностях борьбы за выживание в поте лица. Влияние сие бросается в глаза не прямо, но в более и более глобальных масштабах – в этом трудность свидетельства о Нем. Ведь Божественное всегда для человека слишком велико для явственного освидетельствования, поэтому прошло столько тысячелетий, чтобы реальность влияния мощей усопших оказалась в поле опытного уразумения и чувственного восприятия живущими в границах влияния Божественного217, с помощью которого он распознал также важное – в каждый момент бытия есть вещи первой значимости и второстепенной, и третьестепенной. Жизнью обладает только Бог, а потому чтобы жить в земных условиях с поражённой грехом природой надо обладать единством с Ним, а значит и полнотой исповеди о Нём в порядке жизненно выверенной последовательности приоритетов и субординаций. С другой стороны, какое-то иное вторжение Божественного в этот мир становится губительным. А потому мощи усопших праведников ведут себя именно так, как они ведут. Это понимают духоносные отцы Церкви при жизни. Ведь достаточно просто молитвы от них и нужная спасительная гениальная идея сама придет к мирянам на ум и главное, оная будет адаптирована к данной ситуации, к данной возможности и способности противостоять силам бездны. Это тоже прообраз Творца. Достаточно положить пищу младенцу в рот и его организм сам все остальное сделает. То есть, если пища адаптирована к возможности усвоить еду, то малыш сам разберется как ему это потребить. А если пища не адаптирована к усвоению, то это грех уже самого родителя. Мощи усопших несут именно эту роль в нашем бытии земном.
Быть подобным Ему единовременно во всех гранях поражённой грехом природой невозможно, но постепенно-последовательно – да. А поэтому поочерёдно приобщаемся к каждой из них и с постепенной нежностью выражая всю полноту каждой из них (из этих граней), и в строгом соответствии с очерёдностью приоритетов Божественной вертикали субординации (к примеру, дневного и годового цикла, и цикла всей жизни), благодаря которой соблюдено важное условие бытия живого в земных условиях (а именно соблюдено подобие Богу в таком свойстве, как единство, явленное как неразрывность последовательности)353. Мы через это единство в образе неразрывности последовательности в строгой Божественной безразрывной очерёдности не сразу, а удобопостепенно на протяжении всего бытия человечества, приобщаемся ко всей полноте Творца283. Именно поэтому человек является уже абсолютным совершенством и имеет право и возможность беседовать с Личностью Творца, как личность. Но чтобы быть Ему подобным, эту эстафету мы получаем от своих предков, что наделяет нас основным качеством живучести – какой-то степенью подобия Богу еще и продолжительности бытия, то есть в другом Его свойстве – свойстве земной вечности44, когда достижение цели становится выражением духовного пребывания в Ней и с Ним в прообразе Девы Марии. Так мир готовился ко Христу.
Для чего тогда нам продолжительность жизни? Ведь оной достаточно было бы нескольких мгновений, чтобы вновь обрести спасение? Продолжительность жизни и вообще бытие цивилизации нам даны для того, чтобы в пределах этого промежутка времени наступила вся полнота времен, в границах коих представляется возможным лицезреть Творца355, а именно полноту Его (хотя для этого в нашем естестве предназначено все абсолютно, как инструмент богообщения во многих гранях). Бог многогранен и спасение, по верному слову учителей Церкви, обязано быть не только полным, но и, важно подчеркнуть, всеобъемлющим, затрагивать все сферы-области бытия Вселенной и природы человека. Поэтому продолжительность жизни диктуется не только потребностью всеобъемлющего выражения Его Сути, которая всегда бесконечно велика, но и необходимостью беречь опыт спасения, необходимость передачи эстафеты поколений, в коей человечество движется к Богу, чтобы полнота исповеди о Нем, если не выразилась на данном поколении людей, но хотя бы где-то в бесконечно далеких потомках. Постоянно появляется новый опыт результативного богообщения и его надо передать новым поколениям. Этих вновь родившихся надо научить и поставить на путь истинный, не упустив множественность знаний, но соделав их удобоприемлемым для восприятия. Это есть новое имя343 влияния мощей усопших, явленное в данной специфической кондиции – нам родителям для своих детей предстоит выполнять свой долг – пережёвывать продукт питания и вкладывать в рот младенцу всю жизнь и после смерти. Просто сие выражено в различных проявлениях исполнения этого долга. Так как опыт богообщения накапливается, то и продолжительность нашего земного жития-путешествия должно увеличиваться соразмерно полноте свидетельства, как востребованное в том же числе и этим критерием.
1.0.2.-78. Этот момент мог обозначиться в земной реалии ещё и по другой причине. Кем мы более всего в этом мире дорожим? Так как все вокруг нас есть личности и общение между ними, то становится понятным, что кроме окружающих живых для каждого из нас это ещё и те, кто был рядом и умер. Если мы приглядимся к природе человека внимательнее, то выявим очевидное. А именно созерцаем мы лишь то, что было некоторое время раньше опосредовано уникальным образом проявившихся следов. А раньше всего мог быть только Творец-Созидатель, потому созерцая мощи усопших, мы смотрим на Него через толщу времён. Также как, смотря на Солнце, созерцаем лишь то, что произошло ранее чуть больше восьми минут. Само же явление имеет место быть и в данный момент, но чувствуем мы только то, что было в прошлом сообразно нашей падшей природе. Теперь представьте себе, что Солнце начало от нас удалятся – время прохождения света увеличивается и тепла все меньше и меньше. Но это не означает, что Звезды более нет, просто оная ушла из под привычного нашего восприятия. Также как, общаясь человеком, еще пока живущим, посредством привычного набора инструментов, здороваясь с ним за руку, мы также видим и чувствуем межличностное единство в одном. И вот он от нас удаляется, на смену самому очевидному рукопожатию приходят иные формы чувственного освидетельствования – мы включаем в себе иные инструменты распознания себе подобных и довольствуемся чувством единства в иных сферах чувственного восприятия: слышим голос и видим контуры его тела. И если он вообще ушёл даже из этого обозрения, то сие также не означает, что его нет, то есть он как бы стал пустотой в одних сферах мировосприятия, но это не значит, что его нет в сферах других – просто мы общаемся уже посредством иных природных реалий – мы все сильнее и сильнее приближаемся к тому родовому общему333,666,777, что объединяет нас как виды, то есть находим радость посредством таких инструментов, которые оказались востребованными в самые первые времена бытия мира и оные ещё более общие, единящие нас в себе даже с материей во время общения с Богом опосредовано их284. Мы также остаемся в той же позиции взаимодействия и общаемся посредством того же единого и общего для всего мира, которое является Началом всех абсолютно начал442.
