Евгений Анатольевич Небольсин
Русская философия. Анализ истории. Том 2
Таким вот образом, сначала мы видим точку, если есть удерживающее начало, а если нет – то распад-взрыв. Отсюда прекрасно следуют законы индукции. Катушка индуктивности при возбуждении порождает электрические токи – образ взаимодействия двух миров, где высший из них мир зеркально отражается в другом, самотождественным различием явлен инобытии образуя образы колец, как специфический образ работы Закона Сохранения. А ещё полнее Закона Сохранения Образа Божьего, который проявляется уникально в естественном для свойств среды порядке, но для нашего восприятия это выглядит специфически, то есть как частный случай свидетельства о Творце153. Таким вот образом становится ясным очевидное, что взаимодействие происходит совсем в иных сферах – в сферах своего подобия и идентичности, выявляя зеркальные отражения Творца, оказавшиеся в поле нашего зрения. То есть взаимодействовать может только Бог в Себе Самом и то, что наполнено Его нетварными энергиями, множественно представляясь нашему восприятию, как мироздание, в коем все взаимодействия происходят только в Творце, как Носителей всех форм и видов единства (взаимодействия в том же числе). Иными словами, не ведая ни о чем, можно следуя от простого в православной догматике с особой осторожностью332 спуститься до тех реалий, в коих живет общество и, более конкретно, дойти до пределов процессов материального мира. Усложнив формально простоту, сделать основополагающее предположение для будущей электродинамики на основе догматического православного богословия. Какой-нибудь монах это мог предречь задолго до опытных открытий свойств катушки индуктивности – просто надо было продолжить дело отцов каппадокийцев154.
Тем же образом, о первопричине, то есть береге свидетельствует инобытие в формально выраженном образе течения реки, но только в нашем случае в самотождественном различии множественных образов. Распад-перестроение на понятийном языке физики – это развитие. А на понятийном языке богословия физическая сторона – видимая часть айсберга, своеобразное или специфическое свидетельство о новой полноте исповеди Божественного, то есть нового предела, в коем более всеобъемлюще свидетельствуется о Нём, из-за чего происходит естественное перестроение в новую уникальную форму богословия. Точка и пространство тождественны, ибо одно как-то уникально подчеркивает свойства другого: точка рассказывает нам о пространстве и о единстве его, а пространство раскрывает нам внутренние характеристики точки, в пределах коей перестроение происходит постоянно, ибо движение Вселенной к Богу непрерываемо (что есть самое существо и суть живого). Но из-за произошедшей духовной катастрофы человека, утратившего прежнюю связь с Богом, перестроение коснулось и его самого, Вселенная как бы сметает его со своего пути. Но так как природа частиц, как частное, получившееся благодаря распаду, тоже сотворена Богом, то Он вездесущий, оказывает на них влияние в новых пределах иного бытия, в новых образах порядка соизмеримых со степенью близости этих частиц Богу155. Вот этим изменением направлений траекторий движений возникших частиц свидетельствуется о том, что есть какое-то стороннее воздействие, причем само по себе воздействие несет в себе не просто воздействие, а новое свидетельство о Боге в новом возникшем инобытии, несущем новое имя процесса воздействия. Так как реалия с новым именем остается в поле влияния Божественного, то есть по-прежнему новую реальность окружает пустота, то идет свидетельство Им уже о Себе в самом нём в Своем новом качестве, ибо в этот момент включаются новые грани Божественного. Иными словами, исходя из аксиомы, которая гласит, что в каждой точке этого бытия присутствуют абсолютно все грани влияния Божественного, мы сделаем важное заключение о том, что каждая грань Божественного заявит о себе в строго своем естественном себе проявлении. Это может быть огромные или бесконечно малые промежутки времени, или пространства, или внутренние усложнения структуры. (Этот момент упорядоченности в разных гранях влияния Творца порождает в нашем разуме представление о мире, как о хаосе). Тем самым мы видим, что в самом факте изменения направления и далее в самом образе изменения свидетельствуется о различных гранях одного и того же – Божественного. Таким образом, мы видим во всем только одно и то же, но в различных гранях или сферах, или видах инобытия.
Во всяком усложнении всегда усложняется то, что есть простое155, но только в форме, а не как не в сути. Такова природа сложности по образу падшего ангела, который так и остается Божественным творением, но дезориентирован в Его замысле (он все делает от чистого сердца, но не к месту, не ко времени). То есть простое так и остается самим же собой – простым. а так как это есть первый самый элементарный кирпич, посредством коего Божественное находит Своё подобие в любом усложнении и посредством которого происходит адекватно осязаемое сцепление с усложнением, то именно оное указует на существование причины. Именно по этой причине мы смеем созерцать шаблонно204 только то, что имеет усложнение Божественного до законченности205 образа Его простоты, того что произведено во Царствии Небесном и закреплено Им в нашем уме только то, что имеет хоть какое-то отношение к Божественному. В процессе эволюции это первое проявление жизни (взаимодействие фотона с поверхностью Земли) множественно усложнилось, но при этом так и осталось первым приоритетным основанием живого как и в те самые первые моменты зарождения жизни, но только пределах подобия Богу обрело уже более сложные контуры полноты Его Промысла, опять же вписывающиеся в тот самый шаблон. Отсюда нам становится очевидна причина высказываний древних некоторых философов, которые называли материю первопричиной всего. Отчасти это так, хотя это неточность, которая стала идолом Бога. Все исповедует истину в пределах дозволенного, но это только лишь указатель направления к Месту Его бытия, Его специфическая икона, потому материя, исходя из природы познания – лишь отдаленное, самое внешнее свидетельство о Творце, то есть врата к Нему, а не Сам Творец. А ещё точнее – специфическое проявление этого о Нём свидетельства в тех границах, в коих мы Божественное имеем природную возможность видеть, что они тоже как-то правы, но дело совсем в ином – сие слишком далеко от желанной степени всеобъемлющности полноты исповеди Истины. Также важно заметить, что Бог ведёт Себя схожим образом по отношению к самому человечеству, в коем после грехопадения Творец явился только во влиянии на историю цивилизации в Ветхом Завете. То же самое надо сказать об эволюции жизни к совершенству. Это тоже важное замечание, которое окажется востребованным, когда мы приблизимся к конечному пункту нашего анализа – в квантовой и ядерной физике. Конечно, можно сразу назвать вещи своими именами, но тогда перед нами возникнет отсутствие полноты восприятия в прообразе Божественного. Из-за этого истина не будет удобоприемлемой, мы е сможем ей овладеть. Нужна связь Божественного с самыми отдаленными к этому моменту уголками научного анализа.
1.0.2.-43. Если музыка собирает целые концертные залы, а звучание речи может сплачивать целые народы, то отсюда следует, что просто звук и гармоничное созвучие – несут в себе одно и то же, извлекаемое умом явление Божественного, только по-разному, в разных степенях усложнения формы, в иных сферах и гранях природы явления Его, но при этом в той же полноте свидетельства о Нём157. Специфика, в которой односторонне выражается полнота Творца, разная: в одном случае – это звук, а в другом – управляемый звук. Два свидетельства о Творце, но в различных пониманиях о совершенстве и степени подобия Ему. Обе формы исповеди важны, ибо животворящие есть, но в земных условиях и в строгой приоритетности. Вне Божественной субординации каждый образ совершенства становится или может стать диаметральностью совершенства – вопиющим невежеством.
Всякое совершенствование превращается в усложнение и происходит только в пределах подобия простоте-пустоте, ибо вне этого подобия пустоте, всякое усложнение становится инородным, а потому прекращает свое бытие в ином свойстве пустоты, а именно его нет в вечности, а потому мы ничего об этой сложности не знаем423. Итак, возможностями нашего мировосприятия всякое усложнение воспринимается в виде цикличности, как подобие пустоте. Поэтому, если мы прислушаемся к музыке Чайковского или Бетховена, то перед нашими умственным взором уже плывут сюжеты из нашей жизни. Все, что мы видим, мы видим посредством того же самого шаблона204, а именно элементарной Частицы Божественной полноты, только выраженную в самых различных средах и с помощью самых различных ситуационных инструментов. С помощью которых хаос принимает все боле и более всеобъемлющие, а потому все более прекрасные образы полноты исповеди о Творце. К примеру, земная жизнь – это протяжённое явление границы в чистом виде, заключенное между началом и завершением, стимулируемое нетварной энергией, которая постоянно и многообразно переходит из одного состояния в другое согласно Закону Сохранения. Явление, стимулируемое энергиями, просто принимает самые различные оттенки выражения формирования законченного единого цикла. Это может быть растение, либо иной живой организм и так далее. Всякий организм живет законченным и цельно-целым, но при этом несколько однобоким (или однобоко явленным) выражением абсолютно всеобъемлющей полноты свидетельства о Боге, о Его существовании. Понятно, что в земных условиях это выражение полноты Творца характеризуется ещё и другим свойством – очень шаткое, нежное существо, что обусловлено некоторой степенью поражения грехом158. Если Солнце – единое целое, но вне сферы досягаемости сил разрушения, то земное выражение того же самого Солнца и его той же самой едино-цельной полноты пребывает в поле действия сил разрушения. Если законченности полноты нет в цельности, если единство Творца, шаблонно выраженное в живом теле, нарушено, то и нет подобия Ему во всем остальном. Даже окружающая среда, в которой происходит формирование организма, не имеет значения, ибо также не будет подобий Солнцу в иных свойствах его – нет вечности бытия, а потому для нас ничего не значит – это не существует и чувственно не распознается159. Даже если условия жизни будут Царствием Небесным, то из-за нарушения полноты и целостности всё равно приведёт к гибели, как это было с первым Адамом. (07.01.00) Человек является зеркальным отражением Бога, так как Он предстает перед нами в Своем посреднике, а именно в Солнце, то и видимый образ мы принимаем того, что видим – образ Шара Солнца, удаленного на расстояние от тела, образ шара питающего тело всем необходимым (через рот и нос). Отсюда этот образ молитвы в человеке, ведь тело просит этот шар и шар питает тело тем, что оное просит.
К примеру, свое зеркальное отражение мы можем видеть на поверхности воды, на стекле или на хорошо отшлифованной поверхности металла. Объект отражения тот же и мы узнаем себя, полноту своего подобия в каждом из трёх отражений сих, а значит адекватно в пределах возможного мы можем взаимодействовать с этим подобием, с этим выражением своей внешности. Но наше отражение, в котором мы можем быть адекватно функционально шаблонно распознать себя, имеет место не только в этих трех предметах (водная гладь, стекло или хорошо отшлифованная поверхность металла), но и имеет место быть во множествах микронах Вселенной, несущих в себе хоть какую-то грань абсолюта Божественного (без чего отражение невозможно) и каждый элемент её наше отражение несет в строгой специфике своего природного естества. В каждой йоте бытия мы пытаемся увидеть свое зеркальное отражение. Мы, сами являясь личностью, пытаемся узнать свои характерные личностные черты во всем, ибо только распознав себя в окружающей реалии и даже в каждой микроне бытия, человек сможет полюбить мир, преобразить его и представить его на Суд Божий. В том соответствии, какое востребовано утверждением Божественного в земных условиях, реагируем только на то, что несет в себе прообраз нашего Божественного, то есть некоторую характерную для личности целостную завершенность высказывания, то есть свидетельства о нас и в логике, и в математических системах, и даже в чувственно распознаваемой на научной основе корпускулярности окружающего мира в том же числе. То есть мы слышим то, видим то, чувствуем то и пользуемся только тем, что зеркально отражает наше естество, а точнее то личностное, что заложено в нас Богом в Шестой День Сотворения мира. Грехопадением хоть и исказилась природа, но дар видеть себя в Боге через окружающие вещи так и остался актуальным. Мы так беседуем с Ним. Хотя посредством ограничения грехом теперь нам стало столь сложно в окружающем мире узнавать самого себя, своё лицо – приходится много потеть в трудах и плакать на исповеди. Без очистительного покаяния мы видим себя в окружающих вещах иначе, то есть не так, как это заложено Богом. Ибо когда появилась сама эта природа с грехом, опосредовано которой мы воспринимаем теперь еще и то, что имеет или несет в себе наше подобие в образе воспаления первородным грехом – мы видим ничтожество греха, этот окружающий материальный мир, флору и фауну и через их свойственное греху ничтожество умом распознаем мир душевный и духовный332. Также как, если мы видим своё живое лицо в отражении на воде, то можем этим пользоваться – разглядеть то, к примеру, насколько оное чистое или грязное в зависимости от того, куда переносим точку отсчета, стоя на которой распознаем мир. Если оно грязное, то в зеркальном отражении этого бытия мы замечаем свой искаженный образ. Есть некий ориентри, опосредованно коего мы видим, что все вокруг нас перестает иметь желанный Божий порядок. Надо сказать, что когда мы видим свое отражение опосредовано Божественного в нас начала, то получаем с одной стороны, радость осознания нашей жизни, а с другой – печаль, когда посредством Оного созерцаем себя, свой искаженный грехом внутренний мир.
Наше отражение абсолютно разноплановое и творится каждую микрону времени. Мы счастливы от побед своих, от красоты природы, ибо речь идет о разных именах одного и Того же в себе. Мы, также, узнаем себя в поведении животных и так далее. Чувство, само по себе, распознает лишь воздействие на нервную систему, но радость-то получаем мы от образа, о коем это воздействие исповедует. Точнее, воспринимаемый образ, как сказано ранее, вписываться должен Божественную простоту, ибо только оная становится доступной для восприятия. (07.01.00) Наша природа ограничена, а потому созерцание мира человеку возможно только с Вершины вершин, ибо мир тогда вписывается в ограниченные возможности человека. Мы видим простоту. В противном случае, воздействие становится не понятым, а все то, что не является понятным и от того пугающим и болезненным – все это есть процесс становления, то есть боль, как естественный вид для инородного Божественному в нас началу, как точкой созерцания160. Всякое противоестество приносит боль. Пусть эта боль будет даже маленькой, но это будет боль от нового становления, в коем человек вновь занимает естественное для себя место на Вершине вершин140. Бог же являет себя в образах205, а потому всякий экстаз, удовольствие любой природы – это есть радующий Образ, то есть категория не плоти, а души – точнее торжества её духа от видения Правды в том же числе. Ведь душа независимо от обстоятельств может либо мучиться, либо радоваться также как разбойники на Голгофе в момент распятия Христа424. То есть душа следует за духом, по слову отцов Церкви. (07.01.00) Для души пребывание в экстазе – норма и естественное бытие её, в котором оная либо радуется, либо страдает в процессе следования за духом и становления к радости, получая сигналы либо от Бога через свое тело (как инструмента опосредовано коего познается Бог или делается попытка Его познания посредством абсолютно ограниченной природы), либо душа получает радость непосредственно, напрямую, то есть естественным для неё образом от Бога161 – во время общения духа с Личностью Его. Если душа живая благодаря общению с Богом, то в экстазе активируется и даже формируется независимая от земного царства будущая жизнь, как новая грань радости, столь нужная для живительной полноты – теперь человек не только счастлив вообще, но ещё и счастлив от того, что живет вечно в данном качестве некончаемого счастья. Что тогда такое любовь? Любовь – это тот самый свет из будущего, созерцая который человек жаждет идти навстречу к нему в будущее всю жизнь. Именно по этой причине, любовь живет помимо половых влечений и даже без них. Если личность этот свет не видит, то и нет любви. Эта такая независимо от земного бытия сложенная жизнь не дает покоя не только исповедникам веры, но и даже атеистам. Атеист обделен полнотой радости экстаза, он идет к свету задом на перед, созерцая мир в том, что уже произошло. Если душа мертва, то всякое удовольствие – есть форма самоубийства, как порождение злобы – там где голова, там будет и хвост777-06-06. Всякая радость или удовольствие установлены Творцом только для души, по слову отцов Церкви, а человек просто научился извращать, прибегая искусственно, воруя её, избегая жертву и труды в поте лица. Таковым бывает развращение духа.
1.0.2.-44. Если бы мы зрели нечто иное альтернативное ожидаемому, то уходит полнота из поля зрения в том ракурсе, в каком востребована ожидаемая полнота (автоматически уходит радость в экстазе). То есть если нет зеркального отражения нашего образа в данной реалии, то и утрачивается дар видения, нет возможности распознавать Его явь в себе – это, как реальность, для нас не существует (хотя оное скорее всего существует для Творца) или мы увиденное используем иначе не по назначению, что равносильно слепоте. В то же время, если мир поражённый грехом первого Адама не отражает реальность нашей высшей природы, то без этой составляющей опосредовано чувств падшего нашего естества мы даже видеть, слышать и чувствовать не сможем162. Сам факт, что мы видим и слышим окружающий мир, говорит о том, что в нем все это присутствует. Таким образом, ум, как дар Божий, посредством тела видит свое подобие в пределах возможности чувственного распознавания – природой осмысления видит промысел Божий, в то время как чувственная природа видит только свое подобие во грехе – поражение грехом. Если мы востребованное не увидели, не распознав свое подобие, то повели бы иначе, так как видели бы уже иное. К примеру, если мы видим человека, а он уже не дышит, то не будем с ним вести беседу, ибо для этой сферы бытия и нашего мировосприятия его уже нет, хотя, казалось бы, что изменилось-то, тело чувствуем рукой и видим его опосредованно глаз. Но мы не хотим общаться и даже стоять рядом. Иными словами, мы адекватно воспринимаем только личность через характерные ей черты, через ее выражение в цельно-едином, которое имеет только всеобъемлющую полноту и законченность в самой себе. А ещё точнее мы созерцаем основу всякой полноты – присутствие Личности посредством нетварной энергии, обуславливающей бытие, чувственно распознаваемую как завершенную в себе протяженность с началом и концом. Но в нашем случае, в критериях естественного первородному греху прямолинейного течения времени, цельно-единое, несущее в себе и начало, и конец, имеет самые многообразные выражения единства и цельности протяжённости между этими началом и концом. Все, что вне этого образа цельно-единой законченной цикличной полноты протяжённости – все для нас как реальность чувственно не существует. К примеру, цельно-единое адаптируется в живом в некоторой законченной в себе полноте триединства: семя, растение, цветок.
1.0.2.-45. Поэтому, эти цветы на лугах и все растения, все живые существа, все атомы и их множественные соединения, волны, частицы всех внутриатомных миров – это все есть прообраз зеркального отражения нашего духовного мира, специфический образ Единого или полноты, законченности в себе, как-то своеобразно и уникально свидетельствующие о Творце. Благодаря тому, что все это видимое свидетельствует о Творце всеми перечисленными нами ранее критериями. Благодаря этому все наделено жизнью. Мы воспринимаем не материю, а именно эти маленькие многочисленные свидетельства о Боге, образки Божественного присутствия нам несомые посредством всего, хотя и само слово «материя» – это есть только лишь ещё одно общее имя сонмищу специфических образков Бога. Что-то иное, что-то не Бог в Своих образах, для нас не существует – вне чувственного познания. (982 п.Р.Х.) Отсюда надо сделать определение образу мышления богослова. Мысль богослова по природе всегда блуждает, ибо оная есть альтернатива беседе личностей Бога и человека. А так как сама природа ее такая, то и блуждание неизбежно. Поэтому движение ее тоже должно богословствовать и иметь прообраз Божий – хождение по кругу. В этом круге постепенно мыслитель включает все большее и большее пространство Вселенной, в пределах единства оказываются все большие просторы и миры. В этом вечном хождении по кругу вкупе с молитвенным деланием есть жизнь человека, которая в древней славянской культуре обозначена именем Колеса Велеса (тор). Мыслитель становится «парадоксов другом», а вне этого мыслитель никто. (мышление)
Единое и полнота синонимы – они тождественны, ибо единое, представленное фигурально в математике точкой, имеет тоже самое качество законченности в себе самом, то есть точка – есть нераздельно-единые и начало, и конец в одном (но только без протяжённости или протяженность равна нолю), а значит и нет нарушения целостности его цельно-полноты, ибо невозможно нарушение цельности того, что не имеет протяжённости в себе, то есть не имеет величины во свойственной нам природе греха, чем является точка, ведь, хотя оная уже есть общее с бытием во грехе, но всё равно – это ещё не есть развитие777-01-2.2, а зажатая в абсолютно узких рамках сковывающая грех естественность счастья. Точка – это первопринцип, задающий все разновидности проявления мироздания в самых бесконечных степенях первообразных потенции777-01-11. Также как растение от семени до увядания есть цельная полнота, как всё живое от рождения до смерти живет только без нарушения единства и целого в самой протяжённости. Два в одном. Вот это два в одном, в котором колоссальные бесконечные энергии своим бытием не нарушают устойчивость постоянства777-01-1, то есть не смотря на свою абсолютную бесконечность остаются в пределах точки, ее постоянства или абсолютной пустотой. Так вот это два в одном остается тем самым шаблоном-ориентиром, в прообразе которого разворачивается весь сюжет мироздания. В точке противоположности становятся составными частями одного единого целого. Это тоже нам понадобится для обсуждений вопросов физики внутреннего мира материи.
Но если (07.01.00) единство начала и конца в точке всегда вне досягаемости для падших сил разрушения, а значит наделено свойством вечного, то все остальное альтернативное сему, то есть имеющее хоть какой-то разрыв или нарушение образа Божьего в себе – цельно-единства между началом и концом – как раз наоборот. Например, растение держит свой бутон на тоненьком стебле, но так как образ Божий в данном специфическом выражении цельности не нарушен, то этого достаточно для бытия в любых условиях. Не смотря на то, что стебель такой тоненький, растение живет и даже успешно противостоит стихиям. Нет нарушения образа Бога – жизнь будет иметь место даже в вот таком виде в условиях полного ада и пройдет все самые страшные испытания естественного отбора. Также и беззащитность человека. Какая-либо альтернатива сему противоестественна даже там, где нет никакого борения за выживание в естественном отборе. То есть чтобы жить, растению нужно блюсти только этот для него естественный порядок вещей. Таким образом, так как есть образ Божий, то этот плен в абсолютно узких границах, на самом деле, сладок или не заметен(точнее его нет вовсе), а нам открывается Бог в пределах природной возможности «внешнего» в материи свидетельствовать о Нём.
Живое имеет свойство возрастания777-01-2.0, вне коего живое также невозможно. Что это значит? Это значит, что в земных реалиях, если между началом и концом произошел разрыв, то прежний образ погиб, ибо единство-полнота разрушена процессом возрастания. Но появились два отрезка, которые несут в себе тот же образ родителя – начало и конец, между коими имеется живительная непрерывность в образе живого Бога. Так как в этих отрезах соблюдены все аспекты условия пребывания Божественного, то они живы и начинают проявлять свойство живого – они растут в пределах подобия Божественного и до подобия Божественному, то есть выражают единство-цельность-полноту в новом образе и в подобии родителя. Пустота – законодатель всего того, что из нее вышло и на основе чего все существует. Вне подобия пустоты, всякая инородность ей в этом бытии невозможна. (07.01.00) Пространство несет в себе вездесущую пустоту, а именно постоянство в абсолютно чистом виде. И то, что инородно этому постоянству, то есть несет в себе элемент непостоянства отторгается самим бытием, как инородное ему. Это и есть законодатель всех принципов становления и эволюционного развития в бытии. Именно по этой же причине жизнь человека, как несущая в себе элементы инородства из-за поражения грехом является временной 111-222-333. Но до бесконечности они расти не могут, ибо во всяком развитии наступает такой предел бытийной единицы, когда уже не позволяют природные свойства земной среды, в которых начинается возрастание. Более того, также слишком много разрушительных воздействий на данную непрерывность, а потому до бесконечности данная неразрывность может возрастать только во Царствии Небесном, где нет разрушающих противоречий. Но и тогда возрастание не прекращается – просто перспектива возрастания обретает иной вид реальности – множественность777-01-2.1, которая сплачивается в сообщество по образу и подобию – так появилась флора и фауна. Множественность решает некоторые вопросы большей полноты, которые не могут быть разрешимыми в одной особи выражения. Потом этот образ размножения, как иная грань Божественного множественно в вариациях выразилась в различных эволюционных становлениях. Так появился человек на земле также во множественных своих образах, обозначая то же самое развитие, но в удобоприемлемом данной реалии бытия виде, начиная от примитивных микроорганизмов и самим им.
1.0.2.-46. Теперь перед нами вновь важно в противоречии отделить одно от другого, Божественное полное и вечное от временного и ограниченного греха, чтобы внести ясность в исследуемом предмете. Вселенная, поражённая грехом, свидетельствует о Божьей Сущности точкой со значением пустоты (то есть ноля), которая становится Центром всего. Ибо Божественное чувственно воспринимаемым грехом не обладает, то есть в Его свойствах нет поражения грехом, а следовательно нет всего того, что может быть соизмеримо греху – речь теперь уже идет о временно явленной протяжённости во времени, как прообраза границы в чистом виде. Вот эта границ-то в чистом виде и становится сопутствующим всему живому в окружающем нас мире. В то же время, присутствие Бога есть, а значит есть влияние, но нет греховной протяжённости, как величины греха и самого греха в Его присутствии163, но явление Его в этой протяженности – идея вещи не тленна и вечна. Как только поражение грехом появилось в реальности, как ныне привычно зримое, то какое-то время остается не зримо (так как начало – это ещё не движение, по слову учителей Церкви). Иными словами, ещё пока не может проявиться как некая чувственно воспринимаемая реальность, соизмеримая с естеством нашим, а потому учёными о ней свидетельствуется, как самая элементарная жизнь на молекулярном уровне. Ученые созерцают простейший внутренний мир материи, посредством усложнений макромира, а ведь многие свойства в данном микромире раскрыться могут только в пределах уже бесконечно огромных – в границах макромира. Иными словами, в пределах микромира они почти не работают и не явлены. Поражение грехом – это не способность принять мир в таком образе, каков он есть во всей полноте и сразу, а потому мы зрим его только в некоторой непрерывной последовательности в образе цельно-единства425, то есть эту полноту воспринимаем уже не всю сразу, удобоприемлемо-постепенно. Как ни странно, но с позиции природы, несущей в себе поражение грехом (и, как следствие, наделённой всеми известными науке понятиями об эволюции и законах сохранения), начало всего в привычно зримом мире имеет как раз этот самый прообраз ограниченности и узости миропонимания426 и если мы соединим все воедино, то получим то, что естественно нами воспринимается, как прообраз. (07.01.00) И эта точка-начало есть то самое «место», через которое первый Адам был изгнан из Рая426. Он так и сохранился и выразился на природе физиологии человека в том образе, который имеют женские детородные органы426. То есть точка из которой выходит мир во всей полноте, но только в прообразе этой точки – в непрерывной последовательности, в коей непрерывность – важное условие земной жизни, а именно прообраз непрерывности именно этой точки. Причем первый человек, с позиции научного анализа, только в таком вот виде пребывать мог. Точнее это только то, что попадает в наше поле зрения, имеющее столь сильное поражение грехом, с помощью естественных ему инструментов диалектического материализма426.
Все дело в том, что хоть и всякое начало, еще не развитие777-01-2.2, но нам интересно ещё и иное в самом этом начале – оное уже не есть состояние стабильного покоя, при котором или относительно которого всякое разрушение всегда абсолютно мгновенно, а восстановление растянуто до бесконечности. Человек, отпавший от Бога возвращается к Нему всю свою жизнь мировой истории и одновременно с этим пребывает в постоянном богообщении, как уже вернувшийся в Его Лоно. Это два в одном не могло не отразиться на самом эволюционном становлении, в процессе которого жизненно важным остается только одно – как можно раньше распознать грядущее, опасность приходящую из будущего. Всякое явление всегда имеет предтечу, распознать которую спасительно для биологической земной жизни. То есть вопрос в том, как люди к этой предтече относятся427. Для жизни во Царствии Небесном – нет этой значимости, а для живого в земных условиях – есть. А потому, исходя из всего изложенного ранее следует определить направление эволюции жизни в будущем427. В процессе эволюции, жизнь как бы постоянно поднимается на вершину, сообразную Голгофе, с высоты которой видно все в природе вещей, а это важно для вечности бытия земной жизни в условиях постоянных катастроф и опасностей. Получается, как бы, что для того, чтобы победить смерть, необходимо сочетать в себе одновременно два в одном – быть на Вершине427 в Образе Божьем и нести в себе живое в прообразе змея-искусителя426. То есть мы в прообразе змия-искусителя выходим из точки входим также в точку, а именно можем взойти на Вершину в прообразе Христовой Голгофы – умереть для греха. Мы видим все то, что оказалось в области нашей досягаемости и чем выше мы поднимаемся над миром, тем больше нам открывается, тем безопаснее бытие427. Иными словами, для созерцания Вселенной, востребована некая призма мировосприятия, через которую видно самое важное – путь в вечность через все то страшное, свойственное земной жизни. Представьте себе водную гладь озера в утренние часы. Вода как зеркало не шелохнётся. На поверхности заметны колебания даже от мотыля, упавшего в воду. А если есть волны, то колебания воды от живого мотыля уже не распознать. Итак, призма созерцания мира должна иметь именно прообраз тихой воды, с отсутствием величны колебания – прообразом точки, чтобы видеть сигналы предтечи грядущего. К примеру, в лесу пожар. Человек его видит с огромного расстояния и предпринимает меры ко спасению, а бабочка летит и начинает распознавать только уже тепло от огня и бывает уже поздно. То есть видеть грядущее дано всем живым, но в разной степени имеют власть над судьбой. Так вот, чем сильнее покой, чем сильнее величина отклонения от нормы равна нолю, тем лучше видимость всякой альтернативы покою, этой точке, этому нолю. Покой – это свойство постоянства, свойство «берега» в нашей двоичной природе «берег-река», это отсутствие величины колебательных возмущений. А, если говорить более конкретно, то речь идет о точке, в которой происходит процесс распада, при котором начало, ещё не есть развитие и распад777-1-2.2. Вглядимся внимательнее в это начало начал. Точка имеет общее с одной стороны с Миром Небесным, как отсутствие величины отклонения от Божественной нормы, а с другой стороны – с миром земным(см.777-01-1), а именно в пределах постоянства уживаются все абсолютные крайности с их бесконечными порядками степеней. При этом начало развития – еще не развитие. Два в одном. Как земное – это уже развитие, предел первообраза коего есть абсолютная общность с Миром Небесным428. Так вот значимым для земной жизни может быть только общее с Миром Небесным. Это такая верхняя грань точки, а именно её абсолютного постоянства, природно приблизившись к коей по максимуму, человек обретает ту желанную призму, посредством коей лучше распознаются абсолютно все симптомы грядущего427. Ведь точка имеет несколько этапов разложения, сначала – это абсолютная первозданная цельность-единство, потом в ней начинается развитие – нарушение цельности при её ещё пока видимом цельном состоянии и далее уже развитие взрыва, при коем начало развития – еще не развитие. Человек, как бы стремится взять за основу для созерцания естество первого этапа – первозданное, цельное, чистое, покойное состояние в процессе развития(см.777-01-2.2). И этот эволюционный процесс подбирания к вершине в природе самой точки растягивается в бесконечность, ибо время перехода из одного состояния в иное в пределах природы самой точки относительно и стремится к вечности777-01-2.3. Всё это, а именно эволюционное становление до такого представления о совершенстве, произойти может только в самом человеке, в его природе в процессе эволюционного становления. То есть, если есть в природе процесс эволюции, то направление его суть таковое. Вот почему история исчисляется только последними 8-10 тысячелетиями, как попавшая в поле зрения человеком современным.
