Евгений Михайлович Лето
Буря в бокале
– Да, ты прав, решительно эти цветы, вернее аромат их, могут не всем прийтись по нюху… э вернее понравиться. Надо будет подумать, как устранить сие досадное побочное явление в противном случае решительно часть гостей может выразить своё неудовольствие, или вообще не приведи Мирус, заподозрить организаторов в попытке сорвать свадьбу, а этого решительно никак нельзя допустить, не будь я Фердинандом Скропом, ежели это произойдёт! Так, так, а если… задумчиво потирая рукой, подбородок и вышагивая взад-вперёд продолжал вслух размышлять этот не находящий покоя синор, – сгрузим, наверное, нет,, хм, разгрузишь там, где следовало – на заднем дворе, вот только немного в отдельности от других предметных вещей. Ну, да, решительно, мы сделаем это и расставим горшки не на столах, а вокруг праздничного павильона! Как ты считаешь?!– воскликнул он, обращаясь к застывшему с участливым выражением на лице Фрэносу.
– Я считаю это, гениальным решением!– Нойс не скупился на похвалу, ради того, чтобы как можно скорее сдрыстнуть с глаз долой от стражников, он ещё бы не такое сказал.
– Я смотрю ты смышлёный парень, как тебя звать?– благостно взглянул на Фреда распорядитель, сменив гнев на милость.
– Кози.– Ляпнул первое, что пришло на ум наёмнику.
– Странное имя у тебя несколько, э… замялся Скроп,– имя Кози…– ты откуда сам будешь родом?
– Из Малых Дрындуков,– и глазом не моргнув соврал Нойс.– А именем этим нарекла меня матушка в честь деда, который воевал,– счёл своим долгом дополнить затем он.
– Что ж имена не столь важны,– быстренько сменил тему распорядитель.– Важно же нам сейчас другое – решительно не упасть в грязь лицом пред знатными гостями! Поэтому бери лошадь за узду и веди, куда я тебе только что велел. Да ещё не забудь получить манишку у Миноша, не престало расхаживать тебе без неё, правила должны соблюдаться решительно!
Заверив того, что ничего не забудет и не перепутает, неукоснительно выполнив все распоряжения данные ему, Фред быстренько ретировался прочь, самым найрешительнийшим образом потащив за собой флегматичную скотину.
Позади особняка кипела-бурлила суетная суета, как бы выразился Мандарин, будь сейчас он вместе с ним, отметил про себя Нойс, невольно поражаясь масштабом и размахом предстоящего торжества.
Задний двор являл собой живейший муравейник, перевалочный пункт, великое скопление бочек, тюков, нагромождение мешков, причём всё пребывало в постоянном движении. Одна часть прислуги, задействованная внутри особняка, выносила-выкатывала на площадку все, что должно было пойти на пир, другая часть стюардов, подхватывала – разбирала, доставляя непосредственно в нарядный шатер, раскинувший свои широченные объятия невдалеке на ровной изумрудной лужайке. Внутри его уже успели расставить столы, покрыть их праздничными скатертями и даже разложить дорогую посуду вместе со столовыми приборами. Оставалась теперь очередь за главным, а именно угощениями. Запахи, витавшие повсюду, сводили с ума чувственное обоняние наёмника. И как отметил он, по плотоядным взглядам других стюардов не только одного его. Возница, всё также упрямо не желающий слазить с воза, будто прирос к нему, тоже попал под чары жарящегося мяса и пряных специй.
– Говорят,– принюхиваясь, как дворняжка перед мясной лавкой, заговорил он,– что пустили под нож целое стадо барашков, дабы насытить всех приглашённых на свадьбу, и это не считая птиц, рыб, я уже молчу про гарниры и салаты к ним.
– Да уж, голодным сегодня, точно никто не будет. Даже подозреваю, собаки хозяйские набьют брюхо до самого хвоста!
– Ха! Голодными!– фыркнул возница,– скажи лучше, что трезвыми этим вечером никто не останется в городе! И собаки твои увидишь поупиваются до поросячьего хрюканья! Столько выпивки ещё ни разу не возилась в Пьянтуз. Я никогда не видел таких длинных караванов со скрутиловкой!
– Дон Виолетти, счастлив и хочет поделиться своей радостью с каждым жителем нашего славного города.– Высказал общее мнение все горожан Фред.
– Что верно, то верно! Сегодня я верняк нарадуюсь за него и донью Розалиту.– Скрипуче захохотал возница.
Нойс в ответ усмехнулся.– Только не спеши надираться, тебе, если ты не успел позабыть уже, предстоит ещё раз мотнуться за цветами и вернуться обратно.
– Можешь за то не переживать дело я своё знаю. Не успеешь оглянуться, я буду уже здесь, а затем уж… мужичок мечтательно закатил глаза. – Распрягу свою старушку, заведу её в стойло, а сам отправлюсь праздновать со всеми!
– Давай-давай, поторопись, не то праздник начнётся без тебя,
Брякнул в ответ Фред, принявшись споро, не смотря на то, что никто не спешил ему помогать, разгружать повозку. Витающий в хмельных мечтах возница продолжал вслух делиться планами на этот вечер и ночь в том числе. Наш герой особо не прислушался к его россказням, пребывая в новой для себя ипостаси – грузчика. Он никогда не считал себя белоручкой не чураясь какой-либо работы, и если того требовало ситуация, безропотно выполнял любую пусть даже самую грязную и неблагодарную.
Рекордно быстро разгрузив телегу, Нойс отпустил возницу, и тронулся было сам в сторону чёрного хода, когда заступив ему дорогу перед самым его носом образовался какой-то долговязый синор имевшим вид проглотившего что-то донельзя кислое.
– Почему без манишки?– без предисловий строго спроси он. Должно быть, это тот самый Минош, о котором упоминал Скроп, догадался наёмник.
– Я как раз разыскивал вас синор Минош по этому поводу.– Напустив на себя самый невинный вид, произнёс кротко Фред.
– А почему ранее не получил, когда я всем выдавал?– подозрительно прищурился Минош.
– Я был задействован синором Фердинандом Скропом, выполняя его указание.
– И что за задание выполнял ты такое, что не позволило тебе потратить лишнюю минуту на получение манишки?– язвительный тон собеседника несколько напрягал Фрэноса.
– Глубокоуважаемому синору Фердинанду стало плохо из-за привезенных цветов. У него оказалась аллергия на них, он весь зашелся чихом и покраснел до посинения. Благо сейчас с ним всё в порядке, он быстро сумел справиться с этим худым недомоганием. И ещё он велел не размещать на столах цветы эти, а расставить их по периметру шатра, дабы избежать подобных конфузов с дорогими гостями.
– Складно говоришь.– Минош откровенно придирчиво разглядывал Нойса, выискивая повод мокнуть того лицом в грязь.
– Моя несчастная матушка всегда говорила, что у меня дар к словообразованию.– Потупив взор, скромно заметил Фрэнос.
– Любопытный дар весьма,– хмуря брови, сухо произнёс Минош, не зная к чему ещё придраться,– что ж я лично уточню у синора Фердинанда на счёт цветов.– В итоге нехотя выдавил он из себя.
– Я считаю, что это будет наилучшим вариантом решения в этой ситуации.– Поклонился вежливо Фред, демонстрируя полное согласие с этим вердиктом.
– Считать за тебя здесь другие будут,– презрительно отрезал Минош.– Тебя наняли, чтобы ты не разглагольствовал тут понапрасну, а выполнял работу порученную. Следуй за мной, я выдам тебе манишку и скажу чем дальше заняться.
***
Унцио поначалу немало недоумевал, когда совершенно незнакомый ему человек взял его, как любил говаривать в таких случаях один забытый, но как видно не до конца его приятель, в оборот. Вцепившись в ничего непонимающего сподвижника веры Мируса мёртвой хваткой питбуля, он с завидным упорством тащил его куда-то в недра особняка, не переставая при этом постоянно тараторить о каком-то деле. В чём оно заключалось, Унцио пока что не мог взять в толк, и это несколько настораживало человека привыкшего на протяжении всей свой жизни к разного рода подвохам. Но то, что он сумел так легко проникнуть в место, где, если верить компасу скрывался запретный артефакт, в его не могло не вселять определенную толику оптимизма. Возможно, само провидение благоволит к скромному служителю Мируса, успокаивал сам себя монах, не забывая при этом во все глаза таращиться на пышное убранство залов, сквозь которые ему довелось проходить. Монаху ещё никогда не приходилось лицезреть такую изысканность интерьера, он, конечно, знал, что богатые живут в условия гораздо, отличительных, нежели прочие остальные гордые своей независимостью от денег люди, но никак не подозревал, что столь разительная разница может существовать в принципе. Ещё его манили и дразнили ароматные запахи готовящихся яств. Сомневаться не приходилось – и с закрытыми глазами он отыскал бы кухню, для этого ему вовсе не требовались никакие компасы и проводники. Природный инстинкт выживания служил путеводной звездой безошибочно указывающей верное направление пути.
Внезапно Унцио ощутил непреодолимое желание так, и поступить, даже предпринял попытку – дёрнулся к какому-то коридору, где по заверениям собственного натренированного обоняния его ждал наикоротнейший путь на кухню. Вот только его спонтанный порыв был встречен не менее решительным отпором безымянного проводника, что с внушающим уваженья настойчивостью вёл-тащил его к одной ему известной цели.
– Нам не туда,– от натуги раздувая щёки удерживая, не давал сбиться с курса далеко не крошечного Унция проводник.– Матушка доньи Розалиты Хевронья извелась, совсем переживая за вас предобрый Кользахер.
– Кользахер? Хм!– нахмурил брови, странствующий монах, давно уже не сомневаясь, что его с кем-то путают, вот только, не понимая, одного, как ему быть далее в такой весьма и весьма щекотливой ситуации. Признаться или же играть роль дальше?
Проводник тем временем не смолкая, продолжал всё говорить.– Она, так переживала бедняжка, так переживала, что вы можете не успеть на церемонию, но, конечно же, в первую очередь она тревожилась за здоровье ваше. Эта хворь так не, кстати, хочу заметить одолела вас.
– Хворь? Что за хворь?– совершенно сбитый с толку Унцио, недоумённо переспросил.
– Ваша благочестивый, конечно же,– моргая несколько удивлённо от заявления монаха, ответил проводник, не на миг, не выпуская из своих цепких пальцев свою жертву, будто боясь, что она в любой момент может упорхнуть.– Надеюсь, колики и жар покинули вас?– участливо осведомился он.
– Хм, моя хворь? Колики и жар, говоришь, вот дела… Унцио задумался, но тут же опомнившись, что своим поведением вызывает только лишние подозрения в свой адрес, и что благополучного предлога проникнуть в дом дона Виолетти может не представиться попросту больше, он быстро поправился.– Да, это мерзкая хворь покинула меня! Ох, и намучился я с ней, один Мирус ведает как!– И если для этого нужно побыть некоторое время каким-то Кользахером, то он готов был пойти на это. И пусть он шёл на сознательный обман, но эта ложь служила на благо добру, рассуждал про себя носитель света, а стало быть, не являлась греховной. Приходил к выводу логичному он. Когда сложный теократический вопрос таким способом был разрешён, Унцио с облегчением вздохнул.
– Многоуважаемая донья Хавронья так тревожилась, что потеряла аппетит.
Последняя фраза сопровожатого потрясла странствующего монаха до глубины его большого сердца.– Ну, зачем же так волноваться сильно!-Воскликнул он, мысленно содрогаясь от подобной перспективы.
– Что поделаешь, матушка доньи Розалиты очень впечатлительная особа, она считает, что присутствия на церемонии бракосочетания личного духовника – к счастью.
«Ах, вот оно что!», пронеслось в голове у монаха, «так значит, этот загадочный Кользахер должен стать персональным исповедником будущей четы Виолетти». (Надо отметить, что в королевстве Бурляндия существовала традиция в богатых домах дарить на свадьбы личного исповедального, лица прошедшего специальную подготовку в семинариатах. Их задача состояла в постоянной духовной подпитки, отпущении грехов своим подопечным, в неизменных молитвах, ведь у сильных мира сего не всегда доставало времени на общение с богом. Ещё их называли душехранителями) Унцио доводилось в бытность свою наёмником побывать в роли телохранителя, но никогда прежде не сводили его пути с подобного рода служителями. Но, что он!? Солнечные пути Мируса неисповедимы, ведь бывали случаи и похлеще, вспомнить того же святого Карадия, чья удивительная жизнь описана в «Святых Описаниях». Будучи безграмотным, он умудрился поработать в миру писарем. А затем даже вписал целую главу в Описания под названием « Што я зумел блогодорья вери». И хотя Уницо так и не сподобился прочитать его изречений, но зато наслышан был изрядно о них…
– Нам сюда,– бесцеремонно прервав глубокие размышления носителя слова Мируса неугомонный проводник, распахивая пред ним вскрытую темным лаком дверь какой-то комнаты.– Проходите и располагайтесь, теперь это ваш дом.
Унцио обвёл оценивающим взглядом выделенного ему, а вернее Кользахеру покоя. Здесь бы свободно разместились четвёрка, а если потесниться вся пятёрка людей. Широкая имевшая форму квадрата комната включала в себя большой платинный шкаф, солидный пенал с ящиками, стул, кресло, умывальник, камин, и широченную кровать для двоих на шелковистом покрывале которой в данный момент возлежала праздничная ряса молочного цвета.
– Поспешите с переодеванием премудрейший Кользахер,– вновь затараторил проводник, – церемония бракосочетания уже должно быть началась в храме Мируса.
– Да, но мне уже не успеть на неё,– попытался отвертеться Унцио.
– Не переживайте донья Хавронья предусмотрела и это. По замыслу госпожи в доме славного донна Виолетти проведут повторную церемонию. Она твёрдо убеждена, что духовные наставники непременно должны лично скрепить узы супругов, как было и в случае их с доном Мигелем. Она свято верит, что это принесёт счастье.
– Рвение достойное похвалы,– нашёлся с ответом бывший наёмник, выудив это откуда-то из глубин памяти, с ужасом высчитывая приблизительное время, когда молодожёны с гостями вернуться обратно из храма. До сей поры ему было всеми правдами неправдами отыскать проклятую статуэтку и благополучно раствориться в толпе.
– Всецело с вами согласен премудрый Кользахер. Может у вас будут какие-то пожелания ко мне?– склонился перед Унцио в низком поклоне проводник.
– Пожелания я буду говорить молодожёнам. – Отмахнулся монах, представляя, как он будет выглядеть в нарядной рясе предназначавшейся духовнику.
– Я вас понял, что ж, если что-либо вам всё же понадобится колокольчик на столе. Я буду неподалёку в соседней комнате.
– Хорошо. Да, если вас не затруднить э…
– Джези,– услужливо подсказал своё имя его недавний проводник,– я верный слуга дона Виолетти, при этом он низко поклонился.
– Мы все в этом доме слуги, в том или некотором роде… поглаживая бороду, не применил заметить Унцио. – И знаете, что Джези, если вас, конечно, не затруднит, принесите мне, пожалуйста, что-то перекусить с дороги и перенесённой недавно болезни я заметно ослаб, мне необходимо подкрепить силы.
– Я вас понял, сию же минуту отправляюсь на кухню.
Только за слугой захлопнулась дверь, как Унцио полез за пазуху, извлекая на свет компас. Серебристая рыбка кружилась-вращалась неугомонным, волчком сигнализируя, что заветная статуэтка где-то совсем рядом, поблизости. Дело оставалось за малым узнать, у кого она, именно находиться и незаметно нет, не похитить, а изъять с последующей передачей в непорочные руки служителя Мируса. Носитель света и славы Мируса припомнил, что Лкун говорил. «Компас начнёт сильно вибрировать, как только окажется в непосредственной близости от запретного артефакта». Что ж тут всё было более-менее понятно, но он не сказал главного, как безопасно прибрать к рукам своим статуэтку эту. Ибо Унцио почему-то не сомневался, что нынешний владелец ее крайне неохотно будет расставаться с ней. Он пытался вспомнить подобные случаи, произошедшие в «Святых Описаниях», но как не силился, как не старался, не мог ничего припомнить похожего. Оставалось лишь одно – импровизировать. А последнее качество никогда не являлось сильным коньком бывшего наёмника.
***
–Да, это будет номер! Нет, это будет настоящее представление!– громко и страстно восклицал уже ранее знакомый нам сосед Фрэноса Хуан Задрыг непризнанный гранд мастер создатель душещипательных сценариев современности по его собственным уверениям.– Я предчувствую фурор, обращался он к Кому-нар-ать, размахивая перед его лицом истёртой кожаной папкой. Разговор проходил в коридоре гостевого домика, что прятался в тени раскидистых вязов, в сторонке от особняка дона Виолетти, выделенного для нужд многочисленных трупп, что должны были по задумке устроителей свадебного мероприятия развлекать весь день и ночь дорогих гостей. – Тут всё! И накал страстей и неразделённая любовь, предательство и честь, драма событий!– размахивая сценарием, не уставая сотрясал воздух Хуан, пытаясь его безуспешно пока что всучить знаменитому импресарио.
– И зачем, спрашивается на свадьбе драма, скажи мне любезнейший?– вопрошал, отстраняя протянутые ему исписанные листы тот.
– Свадьба, это всегда драма!– продолжал упрямо совать тому под нос папку неистовавший Задрыг.
– Я придержусь напротив, совсем иного мнения. Свадьба это всегда праздник двух сердец. Они, как и их родные и близкие пребывают в радостном расположении духа. Чувства просто переполняют и захлестывают, молодят! А ты хочешь устроить тут слезливое представление? Я же, по-моему, ещё пару недель тому назад ясно выразился, что данный сценарий меня совершенно не интересует.
– Я его переписал, теперь там стало больше радости!– сверкая глазами, попытался подойти с другой стороны Хуан.
– Ты заново переписал сценарий?– в голосе Кому едва заметно промелькнул намёк на любопытство.
– Не весь, конечно, лишь часть его, но одну из самых главных, его развязку!– поспешил заверить автор сценария.
– Да, и что ты там изменил?
Хуан вплотную приблизился к импресарио, отчего тот вынужден был отпрянуть назад и возбуждённым голосом заговорил.– Теперь в конце принцесса не выбрасывается из окна, когда узнаёт, что её возлюбленный принял яд, узнав, что его дама сердца выходит замуж другого. В моей последней редакции его убивают на дуэли чести, а принцесса уходит в монастырь, узнав об этом.
– Нет, не подходит.– Кому сморщил нос,– возможно в следующий раз я возьму эту пьесу, но точно не в этот.
– Вы не можете так со мной поступить! Ведь это мой шанс выбиться в люди, заявить о себе во весь голос перед всей знатью королевства!– Задрыг аж побледнел, сцепив до хруста пальцы на своей папке со сценарием.
– Ничего, заявишь о себе в другой раз.– Попытался успокоить не в меру разгорячённого сценариста Кому-нар-ать.– Думаю, теперь в доме четы Виолетти будет часто проводиться разного рода пиршества, много гостей из столицы станут приезжать, так что не отчаивайся мой друг у тебя всё ещё впереди, я уверен в этом!
– Но, я не могу ждать следующей возможности, моя жена окончательно разувериться во мне.– Жалобно заскулил Хуан.
– Ну-ну не надо всё так драматизировать. Синора Кармелита разумная женщина и верит, несомненно, в талант своего мужа.– Импресарио припомнил, как ещё всего неделю назад забавлялся с этой смуглой темпераментной дамой в знаменитом на весь город борделе. Вот кто действительно обладал нестандартным мышлением, выдумывая истинно шедевральные сцены, от которых учащённо билось сердце и спирало дыхание, а пальцы на ногах заворачивались в кулаки. «Уж лучше бы она писала сценарии», подумал он, про себя смакуя яркие моменты их последней встречи. Воспоминания были бесцеремонно прерваны всплывшим, исполненными муками лицом Задрыга и Ком мигом скатился с небес на землю.
– К сожалению, я ничем тебе не могу помочь. Выступление уже расписаны и нет, не возможности не времени вносить коррективы, меняя что-либо. Да и актёры должны разучить роли.– Разводя руками, произнёс импресарио.
– Можно обойтись и суфлёром я сам готов им выступить!– в отчаянии воскликнул Хуан.
Кому устало помотал головой, – нет, нет, тысяча раз нет, и больше не проси меня об этом. Вопрос решён и ничего, уже не изменить!
– В таком случае мне конец!– драматично заломив локти, верх простонал Задрыг, просыпая на голову белой листвой забракованный сценарий.
– Успокойся, успокойся Хуан. Я тебя уверяю, не всё ещё потеряно для тебя!– попытался утешить его Кому, правда, увеличивая расстояние разделявшее их.– Ты блестящий смелый драматург и твой подход к творчеству мне очень импонирует. Я верю в один прекрасный день, пробьёт и твой звёздный час и тогда…
– Когда, когда он наступит???– прервав Кому-нар-ать, вопросил доведённый до отчаяния сценарист.
– Этого я не могу тебе сказать, уклончиво ответил тот, – но верь, такой день придёт – твой день! А теперь извини, мне надо проверить, как идёт подготовка к выступлению.– С этим словами он быстро распахнул дверь гримёрки и поспешно нырнул внутрь поплотнее закрыв её за собой.
Хуан Задрыг обречённо глядел как в воздухе кружась, опадают на мраморный пол листки его очередного неудавшегося шедевра.
– Ох, уж эти творческие натуры… вытирая испарину со лба, устало вымолвил известный импресарио,– бывают подчас такими несносными, такими невыносимыми, что порой хочется иной раз переквалифицироваться в церемониймейстеры. Но,– он поднял назидательно палец вверх,– это лишь минута слабости, ибо кто посвятил свою жизнь искусству, должен осознавать, что истинное искусство требует жертв!
Последняя фраза была произнесена настоль пафосно, настолько на публику, что даже Винченцо, который разбирался в людях, не на много лучше, чем кожевник в астрономии и тот сумел отметить всю наигранность и неискренность, прозвучавшую в голосе Кому нар-ать. Зака же насторожила больше упоминание насчёт жертв, он впервые крепко призадумался о карьере артиста, возможно Вин всё же был где-то прав, выражая сомнения по поводу затеи выступления на помосте. Но, так как задавать вопросы при импресарио заколдованному зайцу никак нельзя было, он молча продолжал слушать того.
– Ладно, это всё собачья лирика, как говаривал один мой славный знакомый,– быстро сменил тему многоопытный Кому, перейдя на деловой тон, он не мог себе позволить тратить драгоценное время на пустые разговоры.– Как идёт подготовка к предстоящему выступлению?– поинтересовался живо он.
– Мы, э … вот как раз собирались провести контрольную репетицию,– промямлил Вин, потупив, привычно, когда лгал взгляд в пол.
– На самом деле!? Это неизменно замечательно!– воскликнул радостно импресарио, тут же присовокупив.– Я, конечно, понимаю, времени у вас было мало, но я почему-то твёрдо верю в вас, считая, что всё у Нас,– выделил он особо это слово, – выйдет сегодня на сцене.
– Вы, правда, так считаете,– робко приподнял взгляд экс студент.
– Никогда и никакой лжи не слетало с губ Кому-нар-ать!– напыщенно заявил он, выпятив далеко вперёд живот.– Только, правда, только успех! Мой театральный опыт, моё чутьё, бьёт звонкими литаврами! Надо верить в себя!
– В таком случае, большое вам спасибо, за поддержку, веру в нас, доверие, мы попытаемся оправдать его, и удивить публику!– немного приободрился от такой проникновенной речи, опытного театрала сильно депрессировавший до этого Винченцо.
– Изысканную публику,– внёс существенную поправку Кому,– и удивить приятно.– Не сводя пристального взгляда с друзей, добавил он.
– Мы приготовили свой коронный номер,– неожиданно для самого себя нашёлся с ответом Вин, за что заработал дружеский тычок в голень от товарища, значивший – «мол, начинаешь учиться».
– Коронный?– заинтересованно переспросил матёрый устроитель представлений, явно ожидая продолжения.
– Да, именно, наш наилучший!– хлопнул себя по колену Винченцо и вправду на короткий миг, поверив, что всё у него с напарником получится.
– И какой же?– продолжал допытываться Кому.
– Пусть это пока остаётся сюрпризом,– как можно деликатнее ушёл от прямого ответа экс студент.
– Молодой человек от меня как от лекаря или духовного наставника не должно быть никаких секретов.– В голосе импресарио начали отчётливо проступать железные нотки не сулящие ничего хорошего. – И так я жду, чем же вы собираетесь побаловать дорогих гостей сегодня?– вопрос завис в воздухе
Видя, что докучливый устроитель развлечений так просто не отстанет, Вин сдался. – Хорошо, как скажете. Мы планируем сплясать один весёлый танец с лёгким магическим оформлением.
На физиономии Кому нар-ать, ровно, как и на мордочке Зака проступило удивленное выражение. Более того заколдованный заяц не на шутку перепугался, он уже имел неудачный опыт обращение с магией недоучившегося чародея и второй раз испытывать судьбу ни за что не собирался, даже если цена выступления равнялась славе и признания. Тут голос подал импресарио.
– Магию запрещено использовать на празднестве. Но, что я узнаю, оказывается молодой человек знаком с магией не понаслышке?
– Ну, может совсем немного,– не зная как ему быть в столь неоднозначной ситуации, уклончиво ответил Винченцо.– Меня дядюшка обучил нескольким приёмам.
– Любопытно было бы взглянуть на них как-нибудь, после надеюсь, успешного выступления.– Кому акцентировал на последнем слове ударение.– Но не на самом празднике!– Добавил решительно он миг спустя.
– Я думаю, это легко будет устроить.– Пожал плечами Вин, послушно соглашаясь, не споря со своим нанимателем.
– Вот и славненько!– расплылся в довольной ухмылке импресарио, а затем, немного подумав, спросил как бы невзначай.– Вы никакими случаем, артефактами не пользуетесь в своих выступлениях, так как их применение, предупреждаю заранее тоже запрещено.
– Будьте спокойны, ничем таким я не пользуюсь.– Клятвенно заверил его экс студент, подняв руку с раскрытой ладонью.
– Верю вам на слово молодой человек.– Уже стоя на пороге, подытожил разговор Кому, напоследок заметив.– Впрочем, на торжестве будет такая магическая защита, что вряд ли получится у кого-нибудь задействовать какие-либо чары…
***
Унцио спешил подгоняемый не добрыми предчувствиями, рискуя в любой миг, быть схваченный стражей и объявленным самозванцем, особенно, в случае появления настоящего будущего духовника четы Виолетти. И попробуй потом докажи, что стал заложником ситуации, что послан был по заданию местного духовного лидера. Невероятно сложно будет объяснить все обстоятельства и причины движимые им, а именно, спасти мир от кощунственного наследия Ушедших ежели лицо уполномоченное нести свет и правду людям вдруг пускается на откровенный обман. Унцио ещё по прошлой своей мирской жизни знал, что власть держащие господа, как правило, обладали одним врождённым качеством – злопамятством. И никто не станет делать ему никаких поблажек, возможно, его даже обвинят в ереси и отлучат от веры, что равнялась казни, по крайне мере духовной.
Тем временем компас Лкуна (кстати, странствующий монах по иронии доли спасая мир от наследия Ушедших, пользовался другим артефактом из то же эпохи, что и искомая статуэтка) заметно подрагивал, давая понять, что он всё ближе и ближе к заветной цели.
Череда лестничных маршей, хитросплетение коридоров, вереница дверей, толпы мечущих людей в суете не обращающих ни на кого внимания всё это промелькнуло пред глазами Унцио обрывчатыми фрагментами. Увлёкшись так сильно поискам, он совершенно потерял ход времени и если бы ему сейчас случись, пришлось пуститься в обратный путь, он ни за что не смог отыскать назад дороги. И это после обильного завтрака, когда его сытый живот довольно урчал, намекая, что неплохо было бы дать ему несколько часов покоя, дабы он мог в горизонтальном положении все как следует переварить, чем снабдил его Джези услужливо. За место этого монах вынужден был бегать, как оголтелый по этажам огроменного особняка спасая мир от гибели.
Наконец эти бесконечные блуждания по этажам и залам привели его под неприметную арку, переступив которую он очутился в полутёмном коридорчике, где царила полнейшая тишина, словно он при помощи магии перенёсся в глухой подвал, хотя всего в какой-то паре-тройке футов от него кипела и бурлила различными звуками жизнь. Вот только, он не обратил, ни малейшего внимания на сей странный не вписывающий в границы реальности факт, всё его внимание сразу поглотила единственная узенькая дверь, утопленная в стене напротив. Приблизившись к ней вплотную, он ощутил, в руках сильный трепет, как будто они держали скользкую вертлявую рыбину, недавно выловленную из пруда. Опустив взгляд вниз, он увидел даже в полутьме, как компас беспокойно вибрирует, будто оживши, желая пуще всего выпрыгнуть из рук. На ум моментально пришли слова Лкуна, о том, что он поймет, когда близок к цели будет, ощутит заметные колебания компаса. Лицо носителя света покрылось обильной испариной, похоже, перед ним оставалась последняя преграда, за которой его ждала она…
Он потянулся свободной рукой, к дверной ручке, выполненной в виде медного шара и замер на полпути. В нём разом боролось два прямо противоположных желания, первое, как можно быстрее отсюда сдриснуть и второе войти и завладеть ей чего бы это ему не стоило. Он попытался собраться с духом, вспомнив что-то из Описаний, но как назло сосредоточиться у него никак не выходило, в голове творилась полная неразбериха. «Да прибудет свет». Единственное, что сумел припомнить он, известный лозунг всех поклонников Мируса ухватившись таки за круглый набалдашник ручки, в тайне продолжая надеяться, что дверь будет наглухо заперта, вот только и на этот раз ожидания Унцио не оправдались, она довольно легко поддалась, бесшумно раскрывшись как бы приглашая его любезно сделать шаг.
***
За неполный час Нойс успел побывать, грузчиком, садовником, посыльным, помощником повара, копачом и санитаром. В последнем случае одному стюарду внезапно стало плохо и Фреду пришлось оказывать ему первую медицинскую помощь. Всё потому что нанятый огромный штат лекарей никак не мог отвлекаться на прислугу, так как договор на оказание медицинских услуг не включал в себя обслуживающий персонал. Устроители торжества логично посчитали, что её – то есть рабочую силу наняли для работы, а не для лечения. И теперь как следствие, последним приходилось рассчитывать исключительно лишь на собственные силы и познания в медицине.
Приведя кое-как в чувство худосочного пьяна с явными признаками астмы, специалист по сугубо деликатным вопросам, немедля бросился исполнять следующее задание Миноша, который на этот раз озадачил его дополнительным разукрашиванием гирляндами арки въездных ворот пред особняком. Взобравшись по лестнице, он споро покрыл поверхность заранее приготовленным клеем в специальной бадье и прилепил сверху густо облепленную цветами широкую гирлянду. Управившись достаточно быстро, Нойс, уж собирался приступить к собственным делам, как был вновь перехвачен вездесущим помощником церемониймейстера. «Следит, он, что ли за мной?» – невольно задался вопросам Фред, пытаясь скрыть охватившее его раздражение глуповатой улыбкой.
