Евгений Михайлович Лето
Буря в бокале
Ступая по неровной брусчатке тротуара, Зак то и дело останавливался, прислушиваясь к отдалённым звукам, прилетавшим с разных сторон. Его откровенно нервировали эти высокие каменные стены домов, словно утесы, нависавшие над ним, смесь всевозможных запахов раздражавших нос. Но, если ему жителю леса было простительно такое поведение, то для Вина испытываемая робость являлась нечто невообразимым, каким-то иррациональным чувством, объяснением которого могло лишь быть его природная скромность и то, что он вырос на ферме вдалеке от цивилизации.
Миновав невзрачную пустынную, словно вымершую улицу друзья вышли на следующий перекрёсток, гораздо лучше освещённый. Четыре дороги крестом на нем разбегались по всем частям света и главное, на одной из них находились люди. Винченцо пригнулся к своему четверолапому спутнику и начал поспешно надевать на его шею загодя приготовленный ошейник. Друзья ещё в пути успели договориться, о том, что в городе на людях Зак будет изображать ручного потешного зверька, так как нежный розовый цвет его шерсти несколько смягчал волчий облик, и он вполне мог сойти за цирковую дрессированную зверушку, не так пугая прохожих. Лесной вольный житель, на первых порах высказывался резко против жертвовать свободой и честью. Но когда Вин предложил альтернативу, наложить на него заклятие невидимости, он безоговорочно согласился с первым вариантом.
– Аккуратнее надевай, ты мне всю шерсть так сдерёшь.– Прошипел Зак на неуклюжие попытки студента-недоучки натянуть кожаный ремешок на переливающую жемчугом мощную шею.
Тем временем с ними поравнялась небольшая компания, состоящая из двух подвыпивших синоров и двух таких же «хорошеньких» синорит. Они шли, слегка пошатываясь, громко хохоча, обмениваясь сальным шуточками то и дело, останавливаясь, чтобы немного перевести дух.
– Какой миленький песик,– защебетала белокурая синора, завидев Вина и Зака мнущихся на перекрёстке.– Какая забавная раскрасочка у него, не правда ли Кручинда?
Низенькая темноволосая спутница оторвалась от своего кавалера и пригнулась, дабы поближе рассмотреть необычного зверька.– Ой, ля, действительно, как миленько переливается его шерстка, просто невероятно!– она хотела провести по спине гордого индивидуума ладошкой, но тот демонстративно отстранился, выказывая всем своим видом полное презрение. И нежелание идти на тактильный контакт.
– Не трогайте его синора, это хоть и дрессированный пёсик, но очень своенравный, он может запросто укусить вас больно до крови.– Вмешался Вин, моля Мируса, чтобы его лохматый друг не раскрыл уста свои, вернее пасть и не испортил всё безнадёжно колкими репликами.
– Его в таком случае надо держать на цепи подальше от людей. Он может быть заразен!
Подал голос спутник блондинки. На его тонкой длинной шеи болталась увесистая цепь, выглядевшая как золотая, а пальцы были унизаны перстнями с разноцветными каменьями. Одежда тоже соответствовала образу богатого повесы дворянина. Чего стоил только расшитый золотистыми нитями дублет с прорезями, откуда выглядывала накрахмаленная шелковистая сорочка. Его приятель был одет несколько поскромнее и не сводил маслянистого взгляда со своей подруги совершенно не интересуясь окружающим миром.
– Перестань Педрито, как можно посадить на цепь такого симпатягу?– всплеснула руками блондинка.– Какая душка, вот бы его подарить Эстеле на день рождения. Я думаю, она была бы на седьмом небе от счастья, ведь ей давно хочется завести себе зверушку посимпатичнее. Может, вы молодой синор продадите своего песика?
У Винченцо засосало под ложечкой, стоило ему только взглянуть на готового, вот-вот взорваться Зака, от столь кощунственного предложения. Пытаясь спасти ситуацию, он постарался немедленно отговорить незнакомую синору от столь поспешной и совершенно неуместной покупки.
– Простите синора, заплетающим голосом начал он пояснять, я никак не могу его вам продать. Его оставил мне в наследство мой покойный учитель, и он мне дорог как память о нём. К тому же Зак, так его зовут, в смысле не покойного учителя, а этого блохастого пёсика, имеет весьма вредный и своенравный характер, постоянно шалит, шкодничает повсюду, портит вещи и кусается исподтишка. Не говоря уже, про то, что может примерзко нагадить где угодно. Поверьте мне на слово, что от него у вас будут одни только хлопоты.
– Ой, это всё ерунда сущая!– неожиданно легко отмахнулась блондинка,– когда его кастрируют вся дурь из его головы моментально улетучиться! Ведь корень всех бед мужского рода один…
При этом она многозначительно посмотрела на своего кавалера. Тот в свою очередь схватился рукой за место, за которое Винченцо никогда бы не коснулся при даме. Но это был город – цивилизация и подобное поведение вероятней всего считалось вполне допустимым, решил про себя бывший студент.
– Мы заплатим тебе за него хорошие деньги, подытожила она свою мысль.– И взглянула на своего Педрито ища у того поддержки.
– Боюсь всё же, что это невозможно. Мы с Заком друзья, а друзей не продают и тем более не подвергают кастрации. Это неправильно.– Как можно вежливее отказался от предложения Вин.
– Да, как ты смеешь молокосос оскорблять приличную даму в присутствии достойных господ!– несмотря на все старания Вина сгладить свой отказ, воскликнул её ухажёр, даже руки с причинного места убрал, дабы потрясти ими в воздухе. – Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь сейчас?!
– С мудаком!-
Раздалось громкое. (Как вы думаете, кто это сказал? Правильно – Зак). Но все без исключения, даже ухажёр низенькой отвлёкшись от своего предмета страсти, посмотрели на Винченцо во все глаза. Отрицать и говорить, что это не я было глупо, всё ровно ему бы не поверили, а если бы даже поверили, непременно попытались с применением силы сцапать себе заколдованного зайца. Поэтому пришлось импровизировать, в его случае колдовать.
Резко выдохнув, он активировал заготовленное чуть ранее собственное заклинание. Далее не медля ни секунды он резко дал со старту дёру, увлекая за собой Зака, прекрасно осознавая, что сейчас может произойти всё, что угодно…
Вслед полетели крики, угрозы, правда, погони не последовало. Благополучно перебежав на соседнюю улицу маг-недоучка, остановился и, переведя дух, выглянул из-за угла крайнего дома, посмотреть. А глядеть там было на что. Вся четверка, ругаясь и бранясь исступлённо чесалась, как будто на неё обрушилась изголодавшаяся блошиная стая, что в принципе соответствовало истине. Вин планировал напустить на них сонм светлячков, чтобы отвлечь внимание, но не учёл, что в городе их крайне мало, а вот блох в превеликом избытке…
– Звери! Грёбаные работорговцы!– прорвало лесного индивидуума.
– Тише, не кричи так громко, это город, здесь даже стены имеют уши.– Винченцо боязливо заозирался по сторонам, чувствуя себя словно находясь во вражеском стане.
– Да, мне плевать!– не унимался Зак, возмущённый до невозможности, предложением продать его.– И это я слышу, от кого спрашивается?– не находил он себе места кипя праведным гневом и вопрошая небеса. – От представителей считающих себя цивилизованными и высокопросвещенными?
– Ну, зачем же так всё драматизировать?– Вин попытался унять разбушевавшегося приятеля, подбирая удобоваримое объяснение возникшего недоразумения.– Пойми, откуда же им знать, что ты интеллектуальный индивид, представляющий лес и его жителей. Они же думают, что ты обыкновенный пёсик, которых продают на рынках и лавках.
– Чтобы потом кастрировать!– в сердцах воскликнул Зак, от души приложившись лапой по гладкому камню брусчатки. Он сделал это стоя на задних лапах, как человек.– Отныне я буду ходить только так!– объявил он остолбеневшему Винченцо, – это мой протест против рабства и угнетения! – Ну, или почти всегда… немного погодя, когда чуток поостыл, внес поправку заколдованный заяц, понимая, что несколько перегнул палку со своим заявлением.
Они поплелись дальше, углубляясь в таинственно подсвеченные желтыми огнями фонарей кварталы незнакомого города, не зная толком, что их там поджидает, на что стоит рассчитывать, но неизменно питающие надежды на то, что удача непременно повернётся к ним лицом.
Причудливые улицы известного на всё королевство города поражали воображения друзей. Их можно было понять, ведь никому из них ранее, ещё не доводилось бывать в таких крупных, изобиловавших постройками городах, как Пьянтуз. Они шли заворожённые высотой стен, необычной архитектурой богатых особняков, когда те попадались им на глаза, останавливались и подолгу их рассматривали. Особенно эти жилища резко контрастировали с жалкими лачужками, что им повстречались в одном квартале, где витающие запахи гниения и разложения создавали поистине гнетущие впечатление затхлости и ущербности живущих здесь людей. Колышущие пламя фонарей вырывало из темноты причудливые, порой гротескные образы зданий с множеством шпилей и витражей. Друзья с замиранием сердца глядели на величественный храм Мируса, с множеством башенок и площадок. Горящие как в праздничном пироге свечи, его освещала целая плеяда малых и больших светильников. Их яркий свет вполне позволял разобрать крупные детали украшавших фасад храма, искусно выполненную лепнину изображавшую фрагменты величия деяний бога солнца. Подсвеченный сотнями крошечных огоньков орнамент здания поражал своим величием и красотой.
– Вот, это красотища… Восторженно протянул лесной житель, не сводя восхищённого взгляда с архитектурного шедевра.
–Да, просто дух захватывает,– присоединился Вин, тоже вовсю глазея на чудо местного зодчества.
– Кхе-кхе…
Внезапно раздалось за их спинами негромкое покашливание. Однако для друзей это прозвучало громким набатом. Зак аж, подпрыгнул, развернувшись, Вин испугано, словно его застали за чем-то непристойным, пригнулся в коленях, медленно повернув голову назад, ожидая увидеть там почёсывавшуюся четвёрку недавних знакомых. Но к великому его облегчению вместо их перед ними предстал сухонький абсолютно лишенный растительности на голове старичок.
– Доброй ночи,– приятным умиротворённым голосом произнёс он, щуря свои близорукие глаза. Неровный свет фонаря, падавший сбоку, окрашивал его кожу в насыщенный жёлтый цвет, что сливался с длинным до пят балдахином. Добродушно улыбаясь, он проговорил.– Вы впервые молодой человек в Пьянтузе?
– Да,– немного смущённо произнёс маг-недоучка, отчего-то неуютно чувствующий себя под этим взглядом умных и тёмных как два бездонных колодца глаз.
– Какой забавный у вас спутник.– Старик перевёл взгляд на зверька,– Как его звать?
– Зак,– машинально вырвалось у Вина.
– Скажите молодой э… человек, а как вас звать?
– Винченцо.– Коротко отрекомендовался недоучившийся студент, не зная, куда себя деть от накатившего на него приступа робости.
– Скажите Винченцо, ваш четвероногий друг всегда ходит на передних лапах?
Вину не хотелось врать духовному лицу, а что пред ним стоял служитель Мируса, было очевидно, но всё же и правду он не мог никак сказать, ведь он пообещал хранить тайну своему новому другу.
– Нет, с недавних пор он научился, вернее я его наконец-то научил стоять,– неохотно промолвил бывший студент, надеясь, что тусклый свет скроет краску, заливающую его лицо от вранья.– Он, знаете ли, дрессированный достался мне по наследству от мастера и учителя.
– О, так вы артист?– немного оживился старик.
– Ну, можно и так сказать, хотя я только помогал учителю в его выступлениях.
– Наверное, большим мастером слыл ваш учитель Винченцо, что сумел выдрессировать такого грозного хищника.– Восхитился старик, сразу признав в Заке настоящего волка. – Помнится, когда я был гораздо моложе, чем ныне, и ещё не посвятил свою жизнь служению Мирусу, имел сильное желание стать акробатом. Даже поколесил с одной бродячей труппой несколько месяцев.
– Глядя на вас верится с трудом в это, и почему же ушли от них?– осмелев Вин настолько, что задал собственный вопрос.
– Да, как сказать,– пожал узкими плечами старик,– наверное, понял, что это не моё. Артистом надо родиться, а меня произвёл на свет Мирус видать для совсем других нужд.
Зак со скучающим видом стоял чуть в сторонке, но от Вина не укрылось, как его уши нервно подрагивали – верный признак, что он внимательно прислушивался к разговору.
– Понятно. И, что теперь вы всем довольны и всё вас устраивает в жизни?
Старик призадумался, при этом внимательно рассматривая заколдованного зайца своими чересчур тёмными глазами и медленно произнёс.– Человек не может быть полностью счастлив, ему постоянно, что-то требуется, ему никогда не хватает достигнутого, его постоянно увлекают новые мечты и идеи. Но, знаешь Винченцо, я могу сказать одно, что выбранную жизнь, я проживаю не напрасно.
Откуда-то с соседней улицы раздалось низкое блеяние – весёлая песня варваров. Звуки резали слух, громко разносясь округ в ночном, и казалось сейчас пустынном городе.
– Что это за голоса?-
Полюбопытствовал Вин, не разбирая неизвестных слов и не понимая их смысла, он никогда ранее не слышал языка варваров и даже не видел их. Хотя изучая Историяведенье, он знал о существовании этого кочевого народа.
– Это поют свои песни степные варвары, что, по всей видимости, приняли никак не меньше бочонка ядрёной скрутиловки на грешную душу.– Повернув голову в направлении разлетавшихся криков, со знанием дела заявил старик.
– Так громко поют, они, что, поди, полгорода разбудят. Интересно стража куда смотрит?– удивился экс студент, привыкший по ночам спать, а не бродить, где попадя.
– Ты должно быть совсем недавно в нашем городе раз так говоришь?– усмехнулся служитель Мируса.
– Ну, да,– брякнул Вин и не думая отрицать очевидного.
– Это сразу заметно. Как и то, что ты приехали издалека. Пьянтуз имеет репутацию города, который никогда не спит.– Пустился в объяснения старик.– Местные чиновники в погоне за полновесным динаром, всё делают, для того, чтобы привлечь в город как можно больше людей, дабы заработать на них. Местная стража, как правило, всегда смотрит сквозь пальцы на подобные шалости, как песни или попойка шумная. К слову о шумах, скоро здесь станет совсем шумно, как ты Винченцо, наверное, слышал.– Он сделал многозначительную паузу, пристально всматриваясь в лицо недоучившегося мага, – что через два дня в городе ожидается знаменательное событие. Свадьба двух представителей влиятельных семей дона Виолетти и доньи Розалиты. Кстати, разве не затем ты со своим четвероногим другом сюда пожаловал?
– В смысле?– запутался в словах собеседника Вин.
– Ну, это же очевидно, раз ты актёр то приехали, как и большинство коллег твоих, в Пьянтуз заработать деньги на выступлениях. А разве не так?– подобрался служитель Мируса.
– А, ну да, конечно, я и хотел это сказать.– Несколько поспешно начал заверять своего собеседника Вин, стараясь не смотреть долго в эти проницательные все подмечающие глаза напротив.– Ну, нам, то есть мне с Заком, пора идти уже, что-то мы притомились, надо бы отдохнуть перед выступлением.
– Конечно-конечно старик понимающе закивал лысой головой, слегка улыбаясь.– Пусть благословит Мирус ваше выступление.– Дал он краткое напутствие.
– Спасибо вам, а, прошу прощение как вас звать?
– Зовите меня преподобным Лкуном.– Кротко отрекомендовался служитель Мируса, по очереди взирая то на Вина, то на Зака.
– Премного вас благодарю, был рад нашей встречи преподобный Лкун.– Сказал уже на ходу Винченцо спеша перейти на противоположную сторону улицы и не услышал, как тихо проговорил старик вслед ему.
– Я тоже рад был нашей встречи…
– Не нравится мне этот индивидуум, знаешь, совсем не нравится…
Высказал своё мнение о Лкуне, заколдованный заяц стоило им нырнуть в тень соседнего проулка.
– И чем же он тебе не угодил?– Вину тоже было несколько не по себе под этими проницательными темными, как сама ночь глазами, но со своими наблюдениями он не спешил пока делиться с другом.
– Да, какой-то он мутный тип, всё высматривал, расспрашивал, словно что-то разузнать желал.
– Зак ты уже стал совсем подозрительным каким-то, везде тебе мерещится заговор, предательство. Подумай сам, какое ему дело до двух незнакомых проходимцев, даже до одного, так как он не знал о тебе ничего.
– А, ты уверен в том, что не знал?– пристально взглянул на своего спутника Зак.
– Нет, это уже слишком, тут попахивает паранойей,– поспешно отмахнулся Винченцо.– Если мы станем подозревать каждого встречного в чем-то, то мы… замер бывший студиоз, подбирая слова- то мы, далеко так не уйдем, наконец, выговорил он, подытожив своим высказыванием мысль.
Зак нахмурился, понимая, что сам малёха перегибает палку тут.– Станешь тут со всеми этими магическими событиями сумасшедшим, того и гляди,– хмуро проворчал он глядя себе под лапы.
– Тут я с тобой не могу не согласиться.– Винченцо сразу преобразился, напустив важности, оседлав любимого конька, пустившись в объяснения.– Видишь ли, дружище магия эта наука, пусть и сложная и не до конца изученная, но всё же поддающееся разумному объяснению и познанию. Всё, что с тобой произошло следствие очень сложного магического ритуала, где много неизвестных чародейских констант.
Видя, что парня понесло в магические дебри, Зак сразу попытался сменить тему, он был сыт по горло долгими и нудными размышлениями мага-недоучки за все две недели долгого пути.– Так, куда мы на самом деле направляемся сейчас,– на пол слове, не колеблясь, оборвал Винченцо он.
Вопрос застал того врасплох, и тут стоило крепко призадуматься,– «куда действительно можно было сунуться, где найти приют в столь поздний час?». – Ну, наверное, нам надо поискать место, где мы могли бы заночевать, а по утру уже поосмотреться что, да где… замялся экс студент не зная, что ещё сказать, что предложить.
– Не плохой план, годится.– Саркастически заметил лесной индивидуум.– Да, кстати у тебя уже есть на примете такое местечко?
– Ну…
– Хватит уже «нукать»,– оборвал его раздражённо Зак.– Если есть говори, а нет, так молчи.
– В таком случае нет, пока нет.– Винченцо демонстративно начал озираться по сторонам, как бы оценивая, где стоит остановиться на ночлег, но вокруг шли как назло одни коттеджи, богатые особняки, огороженные высокой оградой и мощными воротами с разнообразными гербовыми знаками на них.
– Я чувствую солёный запах, водорослей и рыбу на юге отсюда.– Принюхиваясь, сообщил заколдованный заяц.
– Там море находится!– просиял Вин,– можно будет туда пойти и попробовать затеряться среди причалов и складов. Наверняка там будет какая-нибудь лачужка или уголок где можно будет приткнуться. Идём же скорее туда дружище!
И действительно, волчий нюх зайца не обманул. Миновав два квартала и один тёмный парк, они спустились по старой выщербленной брусчатке дороги прямо к лениво колышущей водной глади моря. Легчайший морской бриз мигом освежил их разгорячённые от зноя дня головы, овеял прохладой уставшие за долгий изнурительный переход тела. Оба, человек и лесной индивидуум опасливо ступая по мягкому песку, так как никто ранее из них не видел моря, вышли на пустынный пляж и вовсе глаза принялись таращиться на внушающий трепет море.
Мелкие гребешки волн, как заговоренные набегали на берег усеянный разнообразными ракушками с мелкими камушками вперемежку и неспешно, будто нехотя лениво откатывались обратно. Справа от них мерцали огни порта, а в вышине горел одиноким жёлтым глазом маяк, слева неряшливым рядком жались друг к другу жалкого вида лачужки рыбаков. Невдалеке, от них, как выброшенные на берег огромные рыбины лежали перевёрнутые вверх дном утлые судёнышки. А растянутые на столбах длинные сети напоминали гигантскую паутину, сплетённую не иначе как королём-арахнидом, что сейчас должно быть прятался в укромном месте, поджидая неосторожную добычу.
– Сколько, много воды,– завороженно прошептал Зак.
– Это Заливное море. Оно впадает в Западно.– Припоминая курс географически-познавательный, со знанием дела заявил Винченцо, тоже пребывая под сильным впечатлением от необъятного морского пространства.
– А, это что за полоса?
Вин сразу не понял, что имеет в виду представитель леса, но проследив за направлением его лапы, понял, что тот хотел сказать.– Это лунная дорожка должно быть, я читал о ней в романах о, а впрочем, неважно, гляди красивая какая…
– И куда она ведёт? К луне?– Зак, подбежал к самой кромке прибоя и коснулся лапой светлой колышущей полоске моря.
– Нет, конечно, ха-ха-ха,– рассмеялся Вин,– это просто название такое, придуманное поэтами. На самом деле это вовсе не дорога совсем, а отблеск света луны на морской поверхности.
– А-а, понятно,– разочарованно протянул заколдованный заяц.– Вода,– констатировал упавшим голосом он, уныло взирая на капли стекавшие с подушечки лапы,– солёная, к тому же добавил он, слизнув с неё.
– Как и положено быть морской,– заявил подошедший студент недоучка.– Ты пить хочешь?
– Ничего я не хочу.
Вымолвил, как отрезал Зак, задумчиво взирая на полную Луну, мыслями в данный момент, пребывая далеко-далеко отсюда. Вин топтался на месте, не зная, что нашло на друга, но, не решаясь нарываться на очередную грубость, суясь с новыми расспросами молчал. Продлилась заминка всего минуту, затем, стряхнув с себя оцепенение, как капли с шерсти заяц в обличии волка спокойно произнёс.
– Я предлагаю укрыться за одной из лодок и там заночевать.
– Зачем? Можно и просто под открытым небом на песочке.– Винченцо нагнулся и зачерпнул ладонью горсть песка,– он ещё хранит тепло дневное.
– Может и хранит, но сохранит ли он нам жизнь и свободу, вот это вопрос…
– Перестань Зак, мы не в стане врага. Бояться тут не кого. Ты чересчур подозрителен.
– Жизнь, знаешь ли, учит… не согласился с доводами Вина лесной житель, чьи представления достаточно резко отличались от человеческих.– Впрочем, мне всё ровно, хочешь, спи здесь на песке, а я пойду, спрячусь с глаз подальше.
Пожелав друг другу, как цивилизованные представители своих видов спокойной ночи, друзья разошлись. Винченцо плюхнулся возле какого-то кустарника росшего прямо на песке, а зачарованный заяц, подкопав под одной из лодок лаз, нырнул внутрь. Глубокая ночь опустилась на город, и с ней пришёл глубокий сон.
***
– Нет! Нет, ещё раз нет! Вы не имеете право держать меня здесь и задавать кощунственные вопросы! Мне человеку духовному! Отмеченному свыше и посланному преподобным Гунтером Обливакусом посредником между людьми и Мирусом самим, дабы я нёс солнечную истину в души заблудших!
Под Унцио жалобно скрипел колченогий табурет, а сам он кипел праведным гневом, метая испепеляющие взгляды в сторону Джона Мигавича, будто бы пред ним находился не капрал городской стражи, а сам дракус воплоти. Вот только, бывалого стражника, совершенно не тревожили, все эти возгласы и громогласные заявления, он привык к ним давным-давно уже. Практически все задержанные или арестованные пребывали в единомышленном мнении, что являются невольными заложниками обстоятельств, обвиняя всех и каждого в многочисленных проступках и преступлениях всех кого угодно, только не самих себя.
Сам допрос проводился в участке городской стражи, что находился на невзрачной улице с милостивым названием Подояний. Джон Мигавич сидел напротив, задержанного правонарушителя, раскачиваясь на задних ножках стула их, разделял видавший лучшие времена деревянный стол. На нём в данный момент находился всего один предмет неказистый светильник, три чадящие сальные свечи, закрытые с одной стороны куском грубо сработанной жестянки. Свет от него падал на подозреваемого, оставляя в тени самого стражника. Прием, перенятый от изобретательного Луциуса Драгона.
– Итак, вы утверждаете, что являетесь служителем великого Мируса?– капрал прищурил правый глаз, словно хотел просверлить им насквозь подозреваемого.
– Именно! Я лицо духовное, а стало быть, неприкосновенное! Вы совершаете огромную ошибку, нет даже преступление против веры, удерживая меня тут!– Унцио немного смутился от последних слов своих, сомневаясь в душе, не перегибает ли он малёху палку, бросаясь такими словесами.
– Если это так, на самом деле, где грамота от предстоятеля храма Мируса?
Привёл логичный довод стражник, просто таки наслаждаясь своими дедуктивными методами ведения допроса. Жаль, только зрителей было маловато, молодой да неопытный Джавани, а также Скраб туповатый стражник с извечно выпученными глазами, словно у рыбы, какой-то диковинной. Остальные его коллеги подчинённые в данное время занимались предварительным допросом второго участника потасовки дикого и необузданного варвара.
– Есть грамота у меня!– в сердцах стукнул скованными ржавыми цепями кулаками о стол странствующий монах. – Сам Мирус!
– А, ну не буянить!– Мигавич подскочил то ли от неожиданности манёвра подвижника святой веры, то ли от возмущения. Два других стражника подпирающие дверь тоже встрепенулись. Джавани даже предпринял робкую попытку приблизиться к Унцио, но капрал дал знак, что держит под контролем ситуацию. – Не забывайте, что вы находитесь в стенах порядка и закона. Поэтому придерживайтесь его.
–Кого?– монах округлил глаза.
– Закона и порядка.– Повторил напыщенно капрал.
– А-а, понятно. В таком случае, вы, синор стражник не забывайте, что имеете дело с представителем самого Мируса.– Пригрозил Унцио в свою очередь стражнику.
– А, вот мы сейчас поглядим, с кем имеем дело на самом деле!– махнул пером Мигавич, не заметив, как чернила забрызгали его мундир.– Парни, давайте-ка обыщите его,– дал приказ он своим подчиненным.
Унцио чуть не задохнулся от возмущения.– Вы не посмеете, я никакой-то там лиходей, кто вам дал право такое? Вы что совсем не боитесь гнева Мируса?
– Я исполняю свой долг перед короной. И рекомендую вам более не препятствовать следствию.– Капрал хотел зачитать ему его права, но затем, вспомнив, что сам не до конца знает их, решил промолчать благоразумно.
Немного стушевавшись, стражники осторожно, и почему-то на цыпочках, как будто хотели незаметно прошмыгнуть мимо всевидящего ока бога Солнца, приблизились к насупившемуся монаху и принялись опасливо, словно в его карманах сидела дюжина скорпионов обшаривать их. Вскоре на столе образовалась не большая кучка вещей. Стражники, выполнившие неприятную процедуру, поспешили отступить назад, оттирая при этом руки, хотя никакой грязи на них не было и в помине.
– Так посмотрим,– деловито подгрёб под себя капрал весь нехитрый скарб, странствующего монаха.– Один динарий и восемь крейцеров, ага, деревянная ложка, фу, как несёт от неё, что ей ели? Во! Звездунок, настоящий серебряный, хорошо. А что тут у нас?– Мигавич открутил туговатую пробку походной фляжки, поднёс к носу – скрутиловка! А ну ка… попробовал он на язык, при этом как таракан, шевеля усами.– Да настоящая скрутиловка, ох и ядрёная же она!
Скраб начал принюхиваться, Джавани не сводил взгляд с фляги.
– Что это? Что спрашивается? Святая вода?– глаза представителя власти ликовали, словно он приблизился впритык к разгадке преступления века.– Нет, я скажу, сам, что это такое!– он вскочил на ноги и быстро зашагал по тесному помещению. – Это есть невоспоратое доказательство…
– Неоспоримое,– неожиданно поправил его Джавани, весьма смущаясь при этом.
Недовольно сморщившись, что прервали разоблачительную речь, капрал попытался повторно произнести ее.– Это ли не есть несопримым,– молодой стражник вновь хотел поправить своего командира, но увидев его уничижительной взгляд благоразумно промолчал.– Доказательством вины сего человека, что выдает себя за странствующего монаха? Что ты на это скажешь негодяй? Перст Мигавича, обвиняющие был устремлён в сторону Унция.
Пригладив рукой бороду, монах заявил следующее в свою защиту.– Путникам, позволяется принять во славу Мируса немного скрутиловки, дабы благостный огонь градуса подобно лучам солнцеликого бога нашего обогрел, смыл усталость дороги и ободрил душу.
На миг в комнате повисла гробовая тишина. Для капрала Джона Мигавича можно сказать драматическая, он застыл на месте, как литая статуя, лихорадочно переваривая сказанное.
– Да, это написано в описании,– вновь вставил своё слово Джавани, полностью обрушивая доказательную базу патрона.– А ещё я знаю, что алкоголь используют для причастия, я сам его пил, когда с бабушкой в храм ходил.
Пытаясь спасти ситуацию и сохранить лицо капрал схватился, как за соломинку утопающий, за увесистый зведунок. – Хорошо, но это ещё не доказывает, что сей человек, называющий себя братом Унцио, является духовным проводником воли Мируса. Где его грамота?
Глаза всех стражников обратились на монаха, под этим выжидательными взглядами он даже слегка поёжился.
« Грамота, грамота. Откуда я знаю, где она? Можно подумать её озаботился мне выдать кто-то, я вообще в глаза не видел её никогда. Всё произошло настолько быстро, что ему даже вещи личные не дали собрать, хотя их у него и было, всего да ничего. Нет, никакой бумагой Обливакус не ссудил его, он точно помнил это. Его даже беднягу и деньжатами обделили на дорожку». От жалости к себе на глазах, у него скупые слёзы навернулись. Он с грустью подумал, «как бы здорово было очутиться вновь, под надёжными стенами монастыря, подальше от шумных городов, от кабаков и докучливых стражников».
Капрал вновь ощутил твёрдую доказательную почву под ногами, самообладание опять вернулось к нему. Он мысленно поставил себе галочку в графе личных достижений на ниве профессиональной деятельности и готовился развить успех, окончательно разоблачив правонарушителя прикрывающего сутаной странствующего монаха, как был неожиданно прерван. Виновником его, не состоявшегося триумфа, оказался не, кстати, появившийся в дверях сержант Джет Ползунок назначенный дежурным участка на ночь. Где он пропадал доселе, являлось тайной покрытой мраком, сержант славился вот таким спонтанными исчезновениями, как впрочем, и неожиданным появлениям в местах, где его совсем не ждали. Вот как, например, сейчас.
– Так-так, кто это у нас здесь?– начал сходу тот. Стражники поспешили разойтись по сторонам, освобождая проход тучному сержанту.
– Арестованный является одним из зачинщиков драки в баре «Счастливая трапеза». А ещё он выдаёт себя за странствующего монаха, не имея при себе грамоты соответствующей на это.– Отрапортовал бодренько Мигавич, испытывая привычную неловкость под этим взглядом маслянисто поблескивающих зеленоватых глаз.
– Вот, как… Джет окинул оценивающим взглядом предметы, лежащие на столе, точно старьёвщик заправский, потом вскользь глянул на смиренно восседающего Унция.– Это единственный задержанный в трактире у Сэма?– поинтересовался он у капрала.
–Никак нет. Есть ещё двое. Оба варвара, сейчас за ними присматривают Глендо и Нурис.
