Евгений Михайлович Лето
Буря в бокале
– Да действительно тела наши далеко не идеальны и склонны быстро изнашиваться и ломаться. Усталость насылает дракус на человека, дабы остудить пламенеющую веру людскую. Подчас, очень тяжело противостоять его нападкам. Но, ты я вижу брат мой совсем не такой. В тебе ощущается сила, неудержимая мощь пламя настоящего праведника. Ведь недаром именно на твои плечи легла не лёгкая миссия нести слово Мируса, в мир.– Вновь туманно намекая на что-то, провозгласил Лкун.
– Да, это так выбор пал на меня и я с радостью взвалил на себя эту непосильную ношу. Надеюсь, я не опозорю имя бога нашего, ибо слушаю и выполняю его указания неукоснительно, каждодневно и еженощно. Ни, разу я не ослушался слова Мируса, не повернул вспять, уступив коварным замыслом дракуса, а упрямо шёл вперед, не сворачивая, и вот я здесь в городе язычников! Должно быть Мирус своей тайной волей направил меня именно в Пьянтуз, дабы я смог помочь вам преподобный Лкун.– Унцио всем своим видом показывал, что намерен задержаться подольше здесь.
– О, это было бы замечательно, служить рука об руку.– Настоятель мечтательно закатил глаза. – Я думаю, твой опыт послужил примерам для более молодых братьев. Сколько всему ты бы мог научить, показать им (ты даже не представляешь, про себя добавил Унцио) – о таком можно только мечтать…– Но я всё же склоняюсь к мысли, что у тебя более ответственная миссия, нежели служить тут.
Монах чувствовал всем естеством, что его пытаются выставить прочь, вот только, он не собирался вот так просто сдаваться, всеми силами упираясь.– На всё воля Мируса,– смиренно заметил он, и как бы невзначай поделился собственным мнением.– Но в данный момент, как мне кажется, он хочет, чтобы я задержался в его доме и помог братьям в служении.
– Тебе это просто кажется, поверь. Братья при помощи солнцеликого Мируса, сумеют самостоятельно справиться с наложенной на них миссией.– Лкун подобострастно щурясь, склонил голову, но в его голосе стали проявляться металлические нотки. – Усталость от пройденного пути путает в твоей голове, истинные мотивы Мируса. Советую не поддаваться им, иначе можно угодить в сети лукавого врага всех людей дракуса.
– Отведи от меня его.– Странствующий монах осенил себя знаком, не зная еще, что следует добавить ему, дабы задержаться здесь. Унцио словно наяву представились распахивающие перед ним дверцы храма.
– Ты должен хранить стойкость в сердце своём брат мой! Не на миг, не поддаваясь искушению мягкой постели, тепла и ревущего огнём камина. Помни, огонь сей сияет не от пламенного взгляда Мируса, а от противника его, что тщиться спалить в огне нечестивом своём как можно больше отбившихся от солнечного стада душ. Будь непрестанно бдителен! Не попади под скользкую пяту его, постоянно помни об ловушки поджидающей тебя.
– А, я никогда и не забываю. Служение для меня превыше всего!– воодушевленно воскликнул монах, привстав и уцепившись руками за край балдахина настоятеля.
– Рад, это слышать с твоих уст Унцио. Но, всё же этого мало,– прикладывая не малые усилия, чтобы расцепить пальцы монаха, с собственного одеяния скрипя, произнёс Лкун.
– В смысле мало?
Ревнитель веры опешил, ему сразу пришли на ум недавние его «подвиги». « Неужели, кто донёс уже?» – Была его вторая мысль, от которой его бросило в дрожь.
– Недостаточно усилий было приложено. Мирус требует больше жертв, больше стараний.– Продолжал напирать настоятель.
« Куда уж больше можно?!» Хотел выпалить Унцио, но вовремя спохватился, вместо этого жалобно промямлив,– я стараюсь, себя не жалею…
– Мирус видит это и конечно радуется, но всё же требуется большего.– Произнёс Лкун с облегчением в голосе, наконец, освободившись от неумолимой хватки бывшего воителя.
– Чего же большего?
Уже раздражаясь в ответ, вопросил монах. « Чего хочет от меня этот выживший из ума старикашка?» – недоумевал про себя он.
– Тебе надо продолжить начатое дело.– Настоятель выдержал короткую паузу, пристально всматриваясь в лицо своего гостя. – Правда, немного скорректировав цель, так сказать навести фокус на первоочередное.
– Если бы ещё ведать, это самое… Унцио сбился, для него всегда давались тяжело длинные, трудновыговариваемые слова чревородное…
– Не переживай.– Поспешил успокоить его настоятель,– это ведомо мне. Мирус через своих преданных верных служителей открывает свою волю…
Унцио чувствовал себя немного неуютно, так как будто ему хотели всучить заведомо порченый продукт, выдав его за первый сорт. Он никак не мог уразуметь, куда клонит Лкун. Более того, ему совершенно не хотелось знать, чего он вообще добивается от него, и хотя ему была неприятна сама мысль об этом, но даже сейчас в данный момент желание Мируса для него ровным счётом ничего не значило.
– Вижу тебе не терпеться узнать его волю, что же необходимо нашему Великому богу?
Настоятель неправильно интерпретировал поведение своего гостя или же наоборот откровенно забавлялся над ним, говоря такое.
– Да, уж, это самое сейчас заветное моё желание, узнать, чем же я еще могу?– монах сделал акцент, в последнем слове,– послужить Ему.
– О, это известно!– всплеснул радостно руками Лкун.– Воля нашего могущественного бога открылась мне в долгих молитвах и песнопениях читаемых. Глас был мне послан, сам Мирус снизошёл со своего высокого пьедестала, чтобы явить волю свою рабу своему верному. Впрочем, тебе это брат мой самому ли не знать? Насколько я уведомлён, тебе некоторое время назад было ниспослано откровение. Не так ли?
Унцио продолжал теряться в догадках, не зная наверняка, то ли издевается над ним Лкун, то ли действительно серьёзно говорит. Последняя его фраза просто сразила несчастного монаха, сравнение было приведено как нельзя лучше, вот только в правдивости своего «предназначения» он, мягко говоря, глубоко сомневался, как и в том, что, было ли оно вообще на самом деле таковым, а не следствием, грандиозной попойки и дурного настроения Обливакуса. Сам же он до сих пор не помнил, ничего. Ни света Мируса, ни его слов, ничего совершенно, кроме разве что сильной головной боли после изрядно выпитого накануне. Тем не менее, пребывая своеобразным заложником ситуации, Унцио не мог не дать ответа.
– Я до сих пор с благоговейным трепетом вспоминаю, сей счастливый миг, когда Он снизошёл до меня. Хотя я и не помню, о чём самом Он мне говорил тогда, но преподобный Гунтер расшифровал сей знак, как свидетельство воли Мируса его желания нести свет и благодать в мир безбожников и невежд.
– Воистину, мудрость, как и вера Обливакуса не знает границ. Сему достойному избранному волей Мируса всевидящего служителю открылась истинная суть явления тебе светлейшего бога нашего. Кто как не он смог бы понять и осмыслить действо сие сокральное? Мирус открывает волю свою лишь через самых наидостойнеших служителей. И мне отрадно знать, что я, в том числе причислен к этим избранным. Что получили такую величайшую честь, как возможность озвучивать Его послания своей пастве. Это такое счастье общение с самим Мирусом, что, несомненно, можно умереть от переполняющих тебя чувств!
« Не знаю, как от счастья, но вот смерть от скромности, сему служителю точно не грозит!» -подумал про себя Унцио, вслух естественно ничего не сказав.
– Да, я счастлив!– Лкун воздел руки ввысь, но не достаточно энергично и высоко на взгляд странствующего монаха. – И озабочен одновременно.– Руки настоятеля немедленно опустились, повиснув плетьми вдоль тела. По всей видимости, он ждал, что его гость броситься задавать вопросы или хотя бы соизволит проявить обыкновенное любопытство, но тот с невозмутимым взглядом продолжал угрюмо сидеть на табурете, и, не помышляя, вообще как-то реагировать на его слова.
– Хм,– выдохнул Лкун.– Так вот возвращаясь к воли нашего пресветлого Мируса,– резко перешёл он на деловой тон, присущий скорее матерому торгашу с Центрального круга, нежели кроткому божьему служителю.– Ему требуется Унцио твоя помощь.– Видя, что смысл сказанного не доходит до собеседника, он несколько возвысил голос, вновь воздев руки ввысь – Представь только величественный Мирус выбрал никого нибудь из множества достойнейших служителей, а именно тебя Унцио. Какое высочайшее доверие тебе оказано. Ты самый счастливый человек на свете! Ибо именно тебе и ни кому другому выпало ответственная миссия, представь только возложенная Самим. Ах, как же я тебе завидую!
– Я с радостью отдам её вам.
На этот раз монах не сдержал себя. То ли усталость навалилась, то ли выпитое сказалось на нём, но едкое замечание, нечаянно сорвалось с его губ, вмиг повысив градус напряжения в общении с настоятелем.
– Что? Что я слышу, ты отказываешься?– глаза Лкуна сузились, оставив две узкие полоски в которых монах готов был поклясться, плескалась тьма.
– Нет. Я ничего такого не говорил.– Поспешно отзвездился Унцио от собственных слов, кровь разом отхлынула от его лица, так испугался он.
– Неужто ты усомнился в воли Мируса?– продолжал наседать настоятель. – Не охладела ли вера твоя, не посеял ли дракус зёрна непокорности и отступничества в душе твоей?– допытывался он, пристально буравя взглядом монаха.
– Никак, нет! Предан я Мирусу всем сердцем и душой!– Унцио, не смотря на усталость, вскочил на ноги, горячо бия кулаком себе по груди выбивая целое облако пыли из грязного балахона.
– Кхе-кхе-кхе… протяжно закашлялся настоятель, совсем не ожидавший такого резкого ухудшения экологической обстановки в храме.– Достаточно!– замахал он руками.– Прекрати,– вижу-вижу, вера твоя по-прежнему пыльна, то есть крепка, а, кхе-кхе-кхе!!! Чихал он, не останавливаясь, содрогаясь своим тщедушным телом, как в припадке.
– Да это так!
Очередной слегка усиленный эмоциональным всплеском хлопок кулака выбил целый столб сероватой пыли накопившейся за немалое время, проведенное в дороге.
Лкун задыхаясь, кашлял, его глаза слезились от попавших в них едких крупиц пыли. – Достаточно,– жалобно хрипел он, будто какой-то мученик веры Мируса истязаемый дракусовыми приспешниками.
Унцио, наконец, опомнившись, что на его глазах кончается брат по вере, бросился спасать его, вот только, выходило у него это достаточно неуклюже. Вместо того, чтобы открыть окно или дверь, пустив свежую струю воздуха, он почему-то принялся бить его по спине, будто тот поперхнулся чем-то. Лкуну в свою очередь, показалось, что Унцио, не иначе, как решил его убить, в свете чего он попытался предпринять отчаянную попытку залезть под стол, дабы укрыться там от свихнувшегося от странствий монаха. Но как оказалось, это было сделать не так-то просто, Унцио расценил эту попытку бегства, как предобморочное состояние настоятеля и как его учили, бросился оказывать первую немедленную помощь. Схватив со стола полотенце, он хотел смочить его водой, но, нигде не заметив ее, взял то единственное, что было под рукой, а именно, графин с остатками скрутиловки в нём. Вылив, с чувством сожаления всё содержимое на тряпку, он с неистовством начал хлестать ей по лицу отчаянно упирающегося Лкуна.
– Крепитесь преподобный,– пыхтел монах, зажав огромными ручищами мокрую тряпку и мочаля ей сухое смуглое лицо, пытаясь привести, таким образом, в чувство собрата своего по вере.
– Мруууу,– хрипел, мотая головой, как капризный ребёнок настоятель самого большого храма Мируса на юге королевства.
– Вам легче, вам уже легче, ваше преосвященство?
С перепугу затараторил Унцио, он всерьёз опасался за жизнь жреца Мируса, даже не отдавая себе отсчёт, что сам сейчас является главной её угрозой.
– Угу, угу,– изо всех сил кивал головой Лкун, не в силах вымолвить ни слова и его можно было понять, ибо тяжело что-то донести до другого человека, когда тот другой активно елозит тряпкой тебе по губам.
– Слава Мирусу!– выдохнул облегчённо монах, наконец ставший осознавать, что настоятелю действительно становиться лучше.– Я так перепугался за вас святейший Лкун, что вы даже не представляете как. Давайте я помогу вам встать,– он схватил за плечи ели живого настоятеля и аккуратно, по крайне мере стараясь аккуратно поставил того на ноги. В могучих руках странствующего монаха сухонькое тело старика болталась как тряпичная кукла.
– Всё, спасибо, Унцио ,-слабым голосом произнёс он, делая жалкие попытки освободиться из мнущих его лап.– Мне уже гораздо лучше, можешь меня более не держать.
– Вы, в этом уверены, преподобный?– всё ещё достаточно сильно сомневался носитель веры.
– Также уверен, как в том, что Мирус истинный бог.
– Что ж, вам виднее… п
Пальцы Унция медленно разжались, но убирать руки он не спешил, готовый в любой момент опять обхватить настоятеля. Тот в свою очередь, опасаясь вновь подобной перспективы, быть захваченным в тиски этих не иначе как каменных ручищ поспешил отпрянуть назад, предусмотрительно отступив в стороны так, чтобы между ними находился стол.
« Я совершил доброе деяние!» – пронеслась ликующая мысль в гудящей от последних событий голове Унция.
« Я едва избежал лютой смерти…» – облегчённо перевел дух Лкун, про себя он поспешил воздать хвалу Мирусу.
Десятью минутами позже, когда он сумел окончательно восстановить дыхание и когда силы вновь вернулись к нему настоятель, продолжил прерванную речь. Ему как-никогда хотелось выпить сейчас, смочить сухое горло, но он боялся пить при Унцио, опасаясь, что тот, тоже захочет промочить своё, и как следствие, окончательно потеряет над собой контроль. Так что, ворочая сухим, как наждак языком, он тихо заговорил.
– Мирус справедливый бог, бесконечно добр к своим рабам и безжалостен к врагам. Помни об этом где бы ты не находился и чем ни занимался.
– Да, я никогда не забывал об этом!– вытянулся стрункой, подтянув живот монах, как учили в армии.
– Очень сильно надеюсь, что это так на самом деле. В противном же случае,– тонкие брови настоятеля сошлись на переносице, но вместо грозного, как он рассчитывал эффекта, получилось жалобное блеяние,– горе тебе Унцио.
Монах покорно опустил голову, дабы не рассмеяться тому в лицо из-за причины, что его собеседник имел сейчас довольно-таки комический образ, точно фигляр из заезжего балагана пародирующий грозного господина.
– Я буду молиться за тебя.– Продолжил уже мягче настоятель, – но и ты должен доказать не только словами, но и делами свою готовность служить Мирусу.
– Всегда готов, послужить!– бодро отрапортовал Унцио.
– Что ж, отрадно это слышать. Я вижу, ты вновь преисполнен горячим жаром нести святую службу. И как раз есть жизненно важное дело для тебя.
– Да, и какое?
На первый взгляд странствующий монах был сама кротость, внутри же он буквально кипел. « Говори уже мерзкий старикан, в какую задницу ты меня решил засунуть?»
– Задание очень ответственное. Тебе предстоит, естественно по воли Мируса,– поспешил внести уточнение Лкун, – достать одну вещь. Оговорюсь сразу, предмет этот в порочных руках приобретает опасное действо. Ты должен найти и принести мне её сразу не медля ни минуты, дабы слуги дракуса не завладели ей и не использовали в своих грязных и тёмных делах.– Видя, что монах, мягко говоря, пребывает в замешательстве, он не мог не спросить, – ты понимаешь, о чём я тебе говорю?
– Э… не совсем,– протянул Унцио, облизывая быстро сохнущие губы,– что это за вещь такая ценная? И зачем она Мирусу понадобилась, когда у него и так всего должно хватать в избытке.
Настоятель отрицательно замотал головой и пустился в объяснения. – Статуэтка древняя языческая, преступного и забытого за многие века культа. Тебе во что бы то ни стало надо вырвать её из лап культистов и принести ко мне, дабы я мог уничтожить сие неподобство в очистительном пламени храмового алтаря. И вот как она выглядит… настоятель протянул пергаментный лист сбитому с толку монаху.
– Дева с чашей?– оторвавшись, через некоторое время, неуверенно поглядел странствующий монах на Лкуна.
– Прислужница крякусава, будь проклята она во веки! Принеси её ко мне, как можно скорее, нам никак нельзя позволить, чтобы она попала в руки культистов!– при этом настоятель стукнул сухоньким кулачком себе по ладошке.
– Но. Где мне её отыскать, то?– развёл в свою очередь руками Унцио.
– Я дам тебе один компас, при помощи которого ты отыщешь эту статуэтку.– Пообещал Лкун и ободряюще взглянул на озадаченного от полученного задания Унция.
– Хорошо, я готов исполнить волю нашего бога, раз того требует Мирус.
Вынужден был, смирился, монах, понимая, что спорить с духовным лицом, находящимся на несколько рангов выше его собственного чревато нежелательными последствиями, сулящими большие неприятности в недалеком будущем. Еще в самом начале своего послушничества Унцио четко уяснил, что Бог на многие вещи может закрыть глаза и простить, но только не жрец. Единственное, что мог извлечь монах из этой ситуации, выторговать себе небольшую отсрочку, что он и попытался сделать.
– Но, прежде, чем пуститься в путь наставник, хочу испросить у вас разрешения отобедать и дать хоть немного отдыха онемевшим от долгой ходьбы ногам.– Жалобно произнёс он.
– Нет, у нас времени отдыхать, дорога каждая минута.– И шанса малого на отсрочку не оставил Лкун монаху.– После передохнём, когда исполним волю Мируса.– Пообещал он, что значило времени на сборы и проводы будет совсем мало.
Унцио окончательно приуныл, но не настолько, чтобы не поинтересоваться финансовой стороной дела. – Наставник Лкун не известно, на какое время затянуться поиски статуэтки, а денег у меня совсем не осталось в наличии. Притом ежели при сыске мне придётся воспользоваться услугами извозчика, заплатить ему не будет чем.
На, что тут же последовал ожидаемый вполне ответ.– Мне понятны твои тревоги брат мой, я разделяю их, осознаю всю сложность и щепетильность ситуации, но храмовая касса, к сожалению пуста…
– Что совсем?!– в ужасе не сказал, воскликнул Унцио. Отказываясь верить в это, а тем более принять.
– Ну, не совсем, чтобы полностью пуста… пошёл сразу на попятную Лкун понимая, что тут перегнул малёха палку, даже такие не далёкие люди, на его взгляд, как его нынешний гость, никогда бы не поверили в полное отсутствие динаров в храмовой кассе. – Кое-что братья, я думаю, сумеют наскрести, так что Унцио, собирайся.
« Ну, и скупердяй этот Лкун!» – кипел весь внутри Унцио, оставляя за своей спиной величественный храм Мируса. « Наскрёб истёртых медяков две жмени, а в сумме и на пол динара не тянут! Да, этих денег на раз, ну может на два, сходить в трактир, а он хочет, чтобы я гонялся за мифической статуэткой чуть ли не по всему королевству!»
« Извиняй брат, больше выделить не могу. Сам понимаешь храм большой, много средств требуется для поддержания его в приличествующие нашему богу состоянию». Сказал Лкун, нисколько не смущаясь.
« Как бы, не так»,– продолжал негодовать носитель веры Мируса.– « Небось, прихожан заставляет ремонтом заниматься и строительные материалы то ж дармовые. Ох, и не сладко живётся должно быть братьям по вере с таким скрягой настоятелем, наверняка работают головы не поднимая с утра до ночи, вот и не видать и слыхать их нигде». Сетовал он про себя, резко изменив своё мнение о местном настоятеле храма. « Изверг не иначе он обритый!»
Унцио вновь вспомнил Обливакуса, теперь уже гораздо теплее, нежели всего каких-то пару-тройку часов еще тому назад. Тот хоть и славился частыми перепадами настроения, но никогда не нагружал сверх меры работой братьев по вере. Да и требования у него были до простоты душевной самые обыкновенные. Чтобы кухня работала, да чтобы не перепивались братья, по крайней мере, без него. А этот, никак, гонит втихаря настойку для себя самого, да подкидывает всякие задачки да позаковыристее, что голова от них идёт кругом, разбери потом, как выполнить их. Ну, да конечно дал компас, ну и что мне с ним спрашивается делать?
« Компас тебе поможет выбрать правильное направление, на, вот, возьми». Лкун с большим трепетом вручил ему непонятный предмет, будто тот является каким-то артефактом бесценным. На первый взгляд, ничего особенного, деревянный барабан, с намотанной на него медной проволокой, на одном конце которой крепиться фигурка в виде серебристой рыбке. « Куда нос её указывает, в таком направлении надлежит и путь держать. А как окажешься совсем рядом с искомым предметом, так сразу почувствуешь лёгкую вибрацию в катушке, и чем ближе будет статуэтка, тем сильнее ты будешь ощущать её» – пояснил он туманно.
« Бред какой-то!»,– размышлял, продолжая кипятиться монах. « Как может медальон, если конечно он не волшебный отыскать предмет на большом расстоянии. Или же он всё-таки волшебный?» Покопавшись в карманах, он вытащил его на свет, приблизив к глазам. Совершенно не примечательный, под каким углом не погляди на него. Четыре дюйма длинна рыбки, плоская, металл похож на серебро. В узеньком отверстии там, где должны быть глаза вставлен мелкий зелёный совершенно не прозрачный камешек. Кусок проволоки, продетый в отверстии на спине, крепящийся к тонкому барабану катушки, вот и всё чем снабдил его Лкун.
Хмурясь, Унцио крутанул компас. Завращавшись волчком, он вскоре замер указывая строго на север. Повторив ещё несколько раз эту процедуру, результат оказался прежним. «Ладно, посмотрим, что оно есть такое»,– недовольно пробурчал тихо себе под нос монах, пряча его подальше за пазуху. « Но сначала будь я проклят всеми святыми, подкреплюсь чем-то сытным!». Пообещал он сам себе, ибо если с поисками неизвестных предметов ещё можно было как-то смириться, то вот с голодом никак невозможно. Приободрившись, он решительным шагом направился в трактир с заманчивым названием « Страсть гурмана» и, чтобы отыскать его не требовалось вовсе никакого компаса. « Вот так бы всегда всё просто было»,– подумал Унцио, открывая дверь и вступая внутрь, где его встретил, лелея слух, негромкий звук столовых приборов.
Глава 6
– Какой ты всё-таки жалкий неудачник! Я ума не приложу, чему только учат в вашей академии, что за наставники там такие, что не могут вбить в голову элементарные правила поведения в незнакомой местности. Вот, к примеру, в лесной, учатся в первую очередь выживанию в любых условиях и обстоятельствах. А у вас людей? Столько времени уходит попусту. За пять лет можно нахвататься столько всего, столько суметь, столько успеть…
– Ну, чего ты прицепился к образованию Зак? Чем опять спрашивается, недоволен? Моей неудавшейся учёбе? Так я не пять лет проучился, а пару лет всего. И учился я ни чему-нибудь, а магии высших порядков. Между прочим, у великих чародеев высочайшей категории. В знаменитой далеко за пределами королевства академии. А, что касательно удачи, так эта штука переменчивая, готовая в любой момент подставить подножку, в самый неподходящий момент, когда ничего такого не ожидаешь…
– Мне кажется, к тебе она ещё ни разу не поворачивалась передом, как мы встретились. Твой неподходящий момент споткнулся и растянулся, как тот пьяный пахарь у придорожного трактира, где ты имел счастья быть обманутым пройдохой – трактирщиком, подсунувшим кислую брынзу и сухари, которые и голодный волк не разгрызёт.
– Брось, это всё мелочи жизни. Почему ты видишь во всём и везде только плохое, ведь есть и положительные моменты.
– Это, какие же!? Может я чего-то не заметил, что-то пропустил?
– Хорошо, смотри, во-первых уже успех, что мы добрались без происшествий до Пьянтуза, во-вторых… Винченцо вдруг заткнулся, не зная, что сказать дальше.
– Во-вторых,– зачарованный заяц продолжил вместо него, – нас ещё затемно прогнали собравшиеся порыбачить рыбаки, в третьих у нас не осталось денег, в четвертых мы всё утро и день ходим в безуспешных попытках пристроиться хоть куда-нибудь, и везде где бы ни побывали, везде пресловутый зад госпожи Удачи встречает нас. Ничего не скажешь моменты просто офигенные!
– Не спорю, пока что нам действительно немного не везёт. Но это не значит, что следует впадать в уныние. Я считаю, что это временные трудности. И кстати, зачем ты бросился на того облезлого кота у мусорных бачков?
– А то, что мне хотелось спустить пары. Не надо было будить меня ни свет, ни заря и пытаться огреть веслом, когда я всего лишь мило улыбнулся в сторону тех грубиянов рыбаков, что б они сами пошли на корм рыбам!– в сердцах воскликнул Зак и притопнул лапой, так по-человечески.
– Не надо такое желать.– Покачал головой всегда неизменно благожелательно настроенный Винченцо.– И вообще это мы виноваты, а не они. Ведь рыбаки всего-навсего пришли за своей лодкой. Так, что ты не прав отрываясь на них так…
– Тут ты меня уел… со вздохом, признал заяц, он же временно волк.– По моей цивилизованности был нанесён удар…
– Вот именно. Впредь я надеюсь, ты будешь держать себя в лапах.
– Конечностей,– поправил приятеля Зак.
– Чего?– не понял Вин.
– Я говорю надо говорить конечности, так будет более правильно, нежели лапы.
– А какая разница, лапы или конечности?– никак не мог взять в толк студент-недоучка, в очередной раз, блуждая как в потёмках хитросплетениях замысловатой логики заколдованного зайца.
Зак тяжело вздохнул и как ребёнку несмышлёному принялся втолковывать.– Называть лапами конечности это грубо, всё ровно, что если бы я твои руки культями начал величать. Улавливаешь разницу Винченцо?
– По-моему да.– Неуверенно протянул экс студент, до сей поры, даже не задумываясь о таких вещах, как «лапы» и «конечности» и что это может каким-то образом задевать его зачарованного друга.– Хочешь, чтобы я называл твои ла… то есть конечности конечностями, значит так и буду звать их.– Пожав, как обычно в таких случаях, когда лесной индивидуум обижался из-за его не совсем корректного к нему обращения плечами, Вин.
Зак обречённо замотал мордой и демонстративно отвернулся в сторону, разглядывая палатку, увешенную аппетитными головками сыра. Скитаясь по улицам города, они забрели на Центральный круг. Припасы, пополненные Винченцо в одной деревушки, как раз закончились, когда друзья вошли в город. И как назло денег почти не осталось в кармане. Студент-недоучка с ужасом подумал,– «чтобы было, если не деньги, буквально силой всученные ему его другом Матфеем. Как только он наивный полагал с теми жалкими крохами собственных сбережений пересечь пол королевства». От этой мысли его передёрнуло аж, каким же он тогда был наивным и беспечным. «А сейчас какой он?» – невольно задался вопросом недавний студиоз. К счастью от этой мысли его отвлёк голос Зака.
– Меня волнует один вопрос, что мы будем, есть сегодня на завтрак?– спросил незаметно он, как его учил Вин, дабы не привлекать излишнего внимания к себе.
– У меня осталось ещё с десяток медяков, я думаю, этого хватит, чтобы перекусить нам в лёгкую, а дальше надеюсь, мне удастся найти какую-нибудь работу и …
– А ну прочь с дороги шелупонь!
Неожиданно кто-то грубо оттолкнул Винченцо в сторону, что тот едва избежал падения на лоток, с фруктами успев вовремя выставить руку и ухватиться за стойку навеса.
– Кто дал вам подобное право, так обращаться с людьми?– возмутился, молодой человек оборачиваясь.
– Ты у меня поговори тут ещё сосунок.
Обидчиком Вина оказался высокий крепко сбитый синор, облачённый в лёгкий щеголеватый костюм, с болтавшейся на боку рапирой. Позади него топтались двое служак нёсшие в руках полные корзины снеди.
– Это кого вы тут сосунком назвали?
Винченцо поразился собственной храбрости, обычно он не встревал в подобные, а, ежели быть до конца точным, вообще ни в какие-либо конфликты, предпочитая обойти их стороной. Теперь же, неожиданно для самого себя его принялось подтачивать честолюбие, ведь в конце концов он бросил академию и Марьяну прибыв в Пьянтуз не ради того чтобы выслушивать оскорбления, расшаркиваясь пред каждым встречным грубияном, таким способом себе имя и известность никогда не заработать было.
– Так ты ещё и голос осмеливаешься подымать бродяжка? Плетей давно не получал видать?!
Тонкие и ровные как под линейку брови синора сошлись над приплюснутой переносицей. А лицо перекосилось от злобы. Пространство вокруг их моментально опустело, даже тише стало как-то сразу. Вин кинул взгляд в сторону, где мигом ранее чесал конечностью за ухом лесной индивидуум, но того и след простыл. Слуги синора застыли глядя пустыми глазами куда-то мимо них вдаль.
– Я считаю,– бывший студент судорожно сглотнул,– что вы должны извиниться пред мной за свое оскорбительное поведение.
– Чего?!– нахальный синор аж, задохнулся от возмущения.– Я должен извиниться перед каким-то жалким ничтожеством?!– его рука опустилась на эфес рапиры и сжалась.– Воистину пьны в конец обнаглели, нет нормального хозяина в городе, чтобы поставил на место зарвавшихся бродяг с юга.– Последняя фраза выдала с головой, что он не является местным жителем, а наличие рапиры, учитывая запрет на ношения оружия, свидетельствовало о его непосредственной причастности к власти короны.
– Да, вы должны немедленно извиняться, я считаю, что не заслужил подобного обращений к себе. Это не отвечает правилам достойного поведения и хорошего тона.– Не стушевался в какие-то веки веков Винченцо, твердо, на этот раз, отставая свою позицию.
– Ну, всё ты меня достал! Я тебе сейчас хорошенько продемонстрирую тон, щенок!
Он выхватил рапиру и замахнулся ею. Слуги, проявив не абы какую реакцию, отпрянули, назад побросав корзины.
Внутри у бывшего студента, всё похолодело, его сковал липкий страх. « Неужели это всё конец?»,– пронеслось у него в голове. « Погибнуть вот так никем не известный, на рынке от рук какого-то богатого франта? До чего же обидно и не справедливо, однако…».
Внезапно его кто-то сильно толкнул в живот, так что Винченцо сложился напополам от боли. Это дотоле прятавшийся под ближайшим прилавком Зак кинулся, спасая друга от неминуемой смерти. И надо заметить очень своевременно. В самый последний момент голова студента разминулась с летящим лезвием клинка.
– Валим скорее отсюда!– прокричал, не своим голосом он, Вину быстро оборачиваясь назад.
– Говорящий пёс! Во диво!– потрясенно воскликнул синор, его глаза алчно засверкали, словно ему на плечи свалилась неожиданно наследство от богатого и неизвестного дядюшки. Он мигом позабыл о парне, сосредоточив всё своё внимание на диковинном зверьке.– Ты, послужишь отличным украшением моей коллекции.– Возбужденно заявил он, потирая алчно руки уже предвкушая как денежный ручеек льётся в его карман, когда он станет демонстрировать способности диковинного пса всем охочим до развлечениям донам и их женам вместе с детьми.– Я не слышал ничего о подобных случаях, чтобы животное могло разговаривать, как человек!– оперившись на рапиру, как на трость он согнулся, протягивая руку к сжавшемуся, как пружина лесному жителю.
