Алек Д'Асти
Красная пыль
Наставница не заметила направленных в ее сторону грома и молний, прищурилась на Лорну и со смешком напомнила:
– По условиям пари мой муж должен тебе ответ на один сложный вопрос. Не люблю, когда он кому-нибудь должен, кроме меня. Подумай хорошо. Некоторые знания могут лишить покоя, смысла, свести с ума. Особенно, когда есть за кого бояться. Страх – не самый приятный спутник по жизни. О-о-о, а уж спокойный сон! О нем и вовсе можно будет забыть… да, да, ты выглядишь уставшей. Видно, что недосып. Желаешь усугубить?
* * *
Уна сонно вздохнула, оглядела окружающую ее синюю плотную, словно подкрашенное молоко воду, чуть пошевелила ногой и поморщилась – конечно, не стоило плюхаться в такую изумительную ванну одетой, но в просторной «квартирке для Высокородьев» не было даже намека на двери или хоть какую-нибудь ширму. Тихушница лениво усмехнулась – здоровенного Экгера это обстоятельство, похоже, не смущало ни разу. Всю неделю он вываливался из сердечника Красного голый по пояс, в расстегнутом комбезе или растянутых штанах, кое-как добирался до комнаты, обрушивался на один из диванов и мгновенно засыпал – у обычно неугомонного Техника наконец-то иссяк запас энергии.
Ракуна зажмурилась и медленно нырнула. Волосы тут же потяжелели, вырываясь из плена пучка на макушке, и поплыли вокруг неторопливыми осьминогами, щекоча лицо и шею. Умная ванна задумалась и добавила еще несколько порций приятно горячей воды, забурлив вокруг своей гостьи мельчайшими нежными пузырьками. Запертый внутри скалы минеральный источник несдержанно ярился, пытаясь вырваться на свободу, но округлая белая чаша укрощала его играючи, строго контролируя давление и температуру подаваемой ей целебной воды.
Уна вынырнула и хорошенько отжала волосы, скручивая их высокой фигушкой. В коридоре послышались шорохи и сопение, заставив ее насторожиться, но из-за поворота вывернул лишь заспанный Лео, тут же с интересом оценил диспозицию, оживился и немедленно прошагал к белому лепестку, оглядывая торчащую из него мокрую макушку. Усевшись на низкий пуф за головой Уны, он оперся локтями о край ее теплого убежища и заныл:
– Опя-а-ать подста-а-ава! В такую роскошную воду, в одежде, ну-у-у! Тебе не стыдно?
– Отвянь! – насупилась Уна, взмахивая рукой. – Ты где-то тут двери видишь? И вообще… может, у меня тут не только мытье, но и постирушки. А потом я еще и спать буду в этом чуде, понятно?
Она засопела и демонстративно вытянула из воды край своей мокрой майки, старательно пошкрябав ее ногтями. Лео удрученно качнул головой, припоминая:
– Спать в ванне… Как-то мы с братом и малышкой Аксар поперлись на одну веселую улочку с целью потанцевать и замутить какую-нибудь хрень. Не потанцевали, но замутили – уже к полуночи были в хлам. Мой друг Джуно достал непонятную водянистую добавочку к коктейлям, и всех от нее вынесло к ебе… к фигам. Всех, кроме меня, до поры. Джун ушкандыбал домой самостоятельно, а мне пришлось волочь брата с Лией сначала до Красного, а потом и до нашего яруса. Рон оказался охренительно тяжелым, и висящая у меня на другом плече кудрявая кнопка Аксар нихрена не справлялась с ролью противовеса. Кроме того, эта парочка постоянно тянула друг к другу ручки с ножками, нацеловываясь просто до опупения, блин! Раскидав эти буйные тушки по отдельным кроватям, я потным конем прогарцевал в ванную, мол, освежиться, и там меня, наконец, накрыло! Помню только, что вода вроде как набралась до краев, и… Короче, проснулся я уже утром, в пустой ванне и высохших шмотках. Башка, как об угол жахнутая. Отпад повеселился! От твоего вида у меня прямо те же ощущения, и…
– Заба-а-алтываешь, – насмешливо приподняла бровь Уна и оглянулась на наглеца через плечо. – У тебя какие-то там ощуще-е-ения, а я должна тут непременно голой бултыхаться?
Лео улыбнулся и промурлыкал ей на ухо:
– Угу, голой. Почему бы и нет?
Уна поникла, нахмурилась и раздраженно бросила ему:
– Я стесняюсь, понятно тебе?
– Меня, что ли? Переста-а-ань! – весело засверкал на нее синими глазами Лео, но помрачневшая Уна не приняла его шутливый пас.
Она замерла на мгновение, а потом резко села прямо, рывком стянула с себя липнущую к коже майку и, не оборачиваясь, выдохнула хрипловатое:
– Стесняюсь… вот этого.
Спина у нее была размечена вдоль тонкими красными полосками-рубцами. Длинными, непрерывными, ровными. Лео тяжело уперся в них взглядом, пересчитав: «Девять. Каждая одним движением. С просчитанным нажимом. Нож? Нет, скорее металлическая леска. Сука, уже сдох. Повезло ему, повезло…» – он все смотрел и смотрел, не в силах оторваться. Уна понурилась и застыла. Вода в белоснежной ванне превратилась в неподвижное синее зеркало.
Лео протянул руку и нежно огладил белую кожу между полосками, едва касаясь ее пальцами – от шеи вниз, вдоль позвоночника, чуть в сторону и вверх, до плеча, выискивая, трогая маленькие родинки и золотистые пятнышки-веснушки. Уна закрыла глаза и задержала дыхание, чувствуя эти теплые ласковые прикосновения всем телом, а заодно и душой.
Иллеон перебросил через край ванны мягкое полотенце, осторожно потянул Уну назад, бережно укладывая на него израненной спиной, прошелся ладонью по ее шее, тонким ключицам, подвинулся чуть ближе и обнял за плечи, прижимаясь щекой к щеке. Ракуна повернула голову и, в который раз, принюхалась к его волосам, негромко, с подозрением промычав:
– Хм, все-таки знакомый запах, очень… – она покосилась на притихшего Техника и усмехнулась, меняя тему. – Знаешь, я так и не вспомнила, что учудила тогда, у Лангера, но одну фразу успела поймать. Ты прошептал мне «фарфоровая девочка». У нас с тобой было что-то? Признавайся.
– О-о-о, – Лео захихикал, с удовольствием вспоминая тот эпизод. – Наверное, да, можно и так сказать. Было. По крайней мере, меня еще никто и никогда так увлеченно не домогался… – Уна уставилась на него во все глаза, но молодой Экгер лишь невинно похлопал длинными ресницами и продолжил. – Когда я забросил тебя спать на тюки аварийных парусов… они же высокие, помнишь? Так вот, ты вдруг свесилась с них, схватила меня за шкварник и потянула за собой. Ух! Целовала так, что я чуть было не остался на ночь, но предпочел… по разным кроватям.
– Черт, черт, черт! – стыдливо зачастила покрасневшая Тихушница и начала медленно сползать в синюю воду.
Лео со смешком придержал ее теплой ладонью за подбородок, чтоб не смела повторно топиться в его присутствии, и снова зашептал ей в пылающее ухо:
– Ты плакала и липла ко мне одновременно. Я попробовал на вкус каждую слезинку на твоем лице, губах… опять же поел немного твоих волос в процессе – ты была ужасно забавной растрепой. Потом кое-как утыркал тебя спать, а сам пошел прогуляться… э-э-э, ветерок был в самый раз, остужающий. А ты – фарфоровая, да. Хрупкая. Как-то я случайно смахнул со стола у нас в гостиной тонкую белую статуэтку – девушку с кувшином. Бедолага, превратилась в кучу осколков, аж брызнула в разные стороны. Мне показалось это неправильным. Я собирал эти кусочки и острые щепочки два дня, а после склеивал фигурку обратно еще две недели, по крупинкам.
– Упря-а-амый… – едва слышно протянула Уна и медленно потерлась о его губы щекой и виском. – Не сдался, значит.
– Даже не подумал, – хмыкнул Лео и поделился опытом. – Знаешь, тяжелее всего было сложить осколки внутреннего пазла – все одинаково матовые, непонятные, плотные. С внешними повреждениями было просто. Маленькая ручка – сюда ее, часть плеча – все ясно, кучерявая прическа – отлично; кувшин – элементарно, а вот внутри – загадочное сборище разрозненных деталек без каких-либо опознавательных знаков, но я справился.
– Думаешь, и со мной так получится? – приподняла бровь Уна.
– Непременно, фарфоровая девочка, – Лео щекотно дунул ей в шею и велел. – Вылезай! Уже сморщилась вся, как лягушка, – он добыл из шкафа чистый халат и развернул. – И даже не вздумай сушить штаны на себе, снимай! Подсматривать не буду. Исключительно смотреть. Любоваться.
Уна закатила глаза, с кряхтением зашевелилась, сверкая над водой белыми коленками, со шлепком выбросила мокрую тряпочку за борт, размотала волосы, прикрывшись ими, и решительно встала. Ванна с шумом, почти мгновенно, слила воду. Лео быстро укутал смущенную девушку в халат, легко подхватил на руки, унес в комнату, усадил ее на диван и устроился рядом, привалившись плечом.
Уна свернула волосы улиткой, нахохлилась и вздохнула обреченно, покосившись на Экгера:
– Приставать будешь?
Лео хмыкнул:
– Что, уже приготовилась потерпеть? Не-е-ет, дорогуша, – он вытянул ноги и чинно сложил руки на животе, разглагольствуя. – Мы с тобой уже выяснили, что я эстет. Кажется, еще и долбанный, насколько я помню твои пылкие речи в начале знакомства. Так вот. Люблю сложную работу, помнишь? А потому хочу, чтобы ты сама проявила инициативу. Нет. Я доведу тебя до белого каления. Будешь одежду на мне рвать, рычать и требовать допуска к телу. Моему, соответственно, высокобеложопому. И таким образом изложенную тобой… э-э-э, вакансию, я возможно… возмо-о-ожно рассмотрю, но не точно, нет. Возможно. Я редкий кадр, знаешь ли.
Уна перестала таращиться на него, заторможено отвела взгляд в сторону, подозрительно крякнула, задышала, пытаясь сдержаться, но все равно расхохоталась в голос— хрипловато, временами утробно, зажимая себе рот ладонью, заливисто, звонко, почти до слез. Затем она резко затихла и снова уставилась на молодого Экгера.
– Все? Повеселилась? – иронично поинтересовался тот и встал, перечисляя. – Так, сейчас будем ужинать, – Уна продолжила молча смотреть на него. – Потом мне надо еще проверить стыки швов у Красного, – Уна не отводила от него внимательного, странного взгляда. – Да, и у себя на боку накладку тоже пора убрать.
Уна уже исподлобья сверлила его серо-голубыми глазищами, не издавая ни звука. Техник озадаченно почесал маковку и спросил:
– Я опять что-то упустил, да?
– Да, – ответить у Тихушницы получилось негромко, вкрадчиво. – Не предоставил… резюме.
Лео почти упал рядом с ней, схватил в охапку, подтягивая к себе на колени, сильно обнимая. Он почти убедил себя в том, что от одного поцелуя ничего не произошло бы, все и вся остались бы прежними – просто касание ее теплых губ в крошечных веснушках, всего одно, и… и в ту же секунду понял, что был неправ и ужасно самоуверен, как всегда. Целовать ее до этого момента было просто, а сейчас получилось обжигающе, почти болезненно, с очень острым пониманием того, что эта рыжая девушка, временами очень тихая, а временами взрывная, подходила ему. Очень подходила. Отчетливо, сильно, пугающе подходила.
До белого каления.
Уна оттолкнула его, задышала горячо, подскочила и в момент, совершенно забывшись, уселась на него верхом. Стиснувший ее Лео с рычанием приложился к выгнутой навстречу красивой шее, иногда замирая, словно выслушивая языком бешеную пульсацию голубых жилок на белом горле, оставляя следы – будущие синяки, которых Уне хотелось еще, больше. Дыхание ей удалось перевести только со стоном.
Казалось, что вокруг снова забурлила синяя вода, поднялась медленно, затопила, вскипела, поддразнивая…
Одежда. В такую воду нельзя было в одежде. Одежда сводила с ума, бесила попадающими под руки толстыми складками и плотными швами.
Уна остервенело дернула тонкие магнитные застежки на груди у Лео, с шипением сдирая с него верх комбеза, так, будто эта грубая роба испортила ей всю жизнь, сильно укусила его над ключицей, потерлась о широкое плечо щекой, шеей – у него была изумительно гладкая, молодая кожа. Горячая спина, сильная, рельефная, твердая, подрагивающая под ее ладонями. Халат поехал у нее с плеч куда-то вниз, а потом и вовсе с шорохом свалился с дивана, комбез полетел туда же.
Они оба совсем потерялись во времени и почти – в пространстве, осознавая только, как близки сейчас друг к другу, жадно целуя, трогая, прижимаясь. Уна вдруг снова ощутила эти ласковые прикосновения к спине – лишь кончиками пальцев, заскулив, прогнулась под ними, требуя, умоляя:
– Не отпускай меня… Не отпускай, прошу!
Лео быстро поцеловал ее, запутавшись одной рукой в волосах на рыжей макушке, другой обхватил, прижал к себе и зашептал:
– Одно слово – «нет»… одно слово, и я остановлюсь, ты слышишь?
– Да, «нет», слышу… да, да!
Почти потерянное пространство вокруг плавно качнулось и замерло. Уна выдохнула, закрыла глаза и повторила это движение еще раз, и еще, еще… уже не останавливаясь, только ускоряясь, почти с изумлением узнавая те искорки внутри, которые ей удавалось ощутить до этого лишь наедине с самой собой.
Эти обычно очень мягкие искорки вели себя теперь необычно, запальчиво, нагло, вдруг сделавшись совсем острыми, словно злыми. И все прикосновения любимого, его нежность, его запах стали жизненно необходимыми сейчас, в это мгновение. Они были жестоко, нещадно нужны – до трясущихся поджилок, до белых мух перед глазами, до горячо сжимающей изнутри истомы, раскрывшейся вдруг резко и так восхитительно сладко, что Уна прогнулась назад почти с криком, с всхлипами, с тяжелыми стонами…
Лео придержал ее под спину и затылок, притянул к себе, стискивая очень крепко и отпуская, нежно трогая. Ракуна, порывисто вздыхая, положила голову ему на плечо. Рыжая шелковая копна игриво защекотала Иллеону руку, бок и грудь.
– Все-о-о, детка, все-о-о… ты попалась, – усмехнулся он и продолжил шепотом. – Ты теперь моя. Не отпущу, не отдам, не вывернешься, что хочешь делай, – его утешающее мурлыканье помогло, все сразу стало как-то проще и легче.
Уна подняла голову и уставилась на него сердито, пробормотав:
– Что… что это такое было?
– Ну-у-у… – пожал плечами Лео и улыбнулся ей – синие глаза его сияли. – Просто еще один способ признаться в любви.
Уна смогла только кивнуть в ответ, плененная его взглядом. На нее никто и никогда не смотрел так, как он в это мгновение. Словно она была всем – самой жизнью. Когда стало возможным забыть это извечное: «Хватит! Не ной! Борись!» – а только жадно запоминать этот особенный взгляд, после которого уже никогда не нужно будет что-либо себе доказывать, уговаривать, чувствуя, как холодные сквозняки гуляют по душевным пустотам с сипящими стонами. Не будет больше никаких сквозняков, только этот синий взгляд в памяти, бодренько прогнавший всю боль и страхи.
«Я люблю тебя…» – несколько слов друг другу шепотом, возня, тихий смех, шорохи, совместное почти падение на пол, снова смех, сдвинутые диваны, заваленные толстыми одеялами; неспешные поцелуи, болтовня… и жалобное попискивание Лео – радужная меднакладка основательно прилипла к его коже, ни в какую не желая сниматься:
– Ай! Больно! Волосики, у меня там волосики! Тоненькие такие…
– Терпи, говорю! Ты храбрый -гер или сбоку бантик?! Давай, на счет «три»! Ра-а-аз, два-а-а… четы-ы-ре…
– Издеваешься, блин?!
– Пять!
Рывком содранная накладка спланировала на пол.
* * *
Сверхбыстрый сонно замер, проводя затребованную Техником тщательную, внутреннюю диагностику всех узлов и систем. Экран периодически негромко позвякивал новыми отчетными сообщениями.
Лео задумчиво покачался в капитанском кресле, рассмотрел лежащие на панели ярко-красные листочки, добытые из черного зонда, и вздохнул. Из коридора в командный прошмыгнула Уна в своем неизменном одеяле, наклонилась, положив подбородок Лео на плечо, и тоже начала рассматривать и вздыхать. Потом аккуратно примостилась к Лео на колени и насупилась. Он улыбнулся:
– Ага-а-а, похоже, ты знаешь к кому мы можем обратиться с… кто может знать…
– Догадываюсь, – призналась Тихушница. – Листики, цветочки, травки. Лаура. Большую часть года она кочует по планете, выискивая самые ценные и редкие растения. Травница, медик.
Лео прищурился, уточняя:
– Госпожа Орингер? Она представляет угрозу?
– Я не уверена, – ответила Уна, но к его широкому плечу все же прислонилась, будто спрятавшись. – Да, скорее всего. Иногда она так смотрела на меня… не знаю. Не могу описать.
Лео снова покачался в кресле, уже вместе с Ракуной, и махнул рукой:
– Тогда черт с ней, все равно не отыщем.
– Почему же? – хмыкнула Тихушница. – Наступает сезон Финикса. Лаура не пропустит такое событие. Красная пыльца и пушистые багровые шапки должны быть собраны ею в срок. Думаю, она будет у синих озер. Скоро.
Лео погладил Уну по макушке и прикрыл глаза, рассуждая про себя:
«Опять Орингер, только дама. Всю жизнь шуршит по этой сумасшедшей планетке, но до сих пор живая. Сильная и опасная, наверняка. Да или нет? Рискованно. Да или нет? Синие озера… любопытно».
Глава 20. Сильные сердцем
– Я прикончу тебя, Экгер! – лютовал в коммуникаторе Глава Полиса. – Опекаемая тобой лисица шляется с Джуно по всему Полису! Я уже неделю не могу отловить их! Лорна отмахнулась от меня, а разлюбезная Госпожа Аллиэнн и вовсе одобрила их похождения, соизволив приказать мне… мне! Не вмешиваться, мол, все по плану. Свысока так, слегка презрительно, прямо снизошла до меня со священной горы, не меньше! Я должен был умереть от восторга, но почему-то не умер, чем страшно ее оскорбил! Ох, а сегодня… сегодня я узнаю, что никакой архитектурной выставки на Третьем стыковом узле не проводится, и Эллиа… Почему?! Почему, я спрашиваю, в твоих махинациях с Нотбеком участвует моя дочь?!
Эксперт задумчиво покачался в капитанском кресле Алгерона и нежно пропел Рашу:
– Ка-а-ак хорошо, что у тебя получилась девочка, друг мой. Айрон – красавец, весь в меня, хе-хе. Эллиа – умница, я пока оставлю ее… вернее, их обоих при себе. Будут мне помогать, – договорив это, Эксперт быстро сдернул с головы разразившийся яростной бурей коммуникатор и встал, бросив пунцового богомола на нежно мерцающую панель управления.
В коридоре было тихо, но выход в Смотровой зал опять сиял огнями. Рэйлеон нахмурился и ринулся на свет.
Прозрачный пол и выпуклые стены обширного стеклянного пузыря были вдоль и поперек расчерчены белыми линиями огромной схемы. Особо сложные ее узлы были дополнены парящими в воздухе голограммами с двумерными проекциями. В глубине зала, на фоне розовой туманности перешептывалась темпераментная молодая парочка в белоснежных Скиннерах:
– Элли, угол должен быть не такой, понимаешь? И не в погрешности дело, точно говорю!
– Я все измерила правильно, Рон! И Алгерон подтвердил! Рид вывел его на заданную мной точку, и все сошлось, ясно тебе?!
– Да не могут они с такого угла стыковать хвосты сети! Порежут друг друга! Совсем чуть-чуть промахнутся, но с плотной красной сетью и этого будет достаточно.
– Какой ты упертый, а?! Сам посмотри! Нотбек расставил Красных именно так! Ну? Убедился?
– Блин, и правда… хм, как он собирается собрать все это воедино? Ладно, давай дальше…
Рэйлеон шагнул к взъерошенным, уже красноглазым от недосыпа Архитекторам и громогласно вклинился в беседу:
– Никакого мне тут «дальше»! Марш по каютам! Сколько раз повторять?! Спать!
– Ну, пап!..
Рон эмоционально взмахнул руками, Лиа просительно выпятила нижнюю губу, но Эксперт был непреклонен:
– Спать, я сказал! Ужин! Душ тоже никто не отменял, уже завшивели оба. И чтоб до завтрашнего дня я вас здесь не видел, усекли?!
Обиженно вздыхающая парочка неторопливо скрылась за поворотом, продолжив что-то еле слышно обсуждать по дороге.
Рэй проводил их внимательным взглядом, прошелся до выпуклого окна и с замиранием сердца осмотрел раскинувшуюся у зеленой сети сияющую конструкцию.
Более двух десятков крупных боевых Красных выстроились двумя плавными ветвями разомкнутого эллипса. Между ними метались мощные белые лучи, постоянно замеряя расстояние и наклон. Стайки зондов кружили над Красными и плотной зеленой сетью, продолжая производить расчеты.
Эксперт посмотрел в сторону – у перевозчика Техников виднелся длинный гладкий Симплекс, отдаленно напоминающий белого спрута – Сайлас руководил операцией лично.
Рэй снова перевел взгляд на сеть и нахмурился: «Там. Он где-то там. Отдохнул, покинул очередную норку и ринулся вглубь планеты. Степи. Белые пески. После – озера. Холмы, горная гряда. Зачем? Может, за ним погоня? Он пытается укрыться, спрятаться? Или ищет что-то? Куда… куда тебя опять понесло, сын? Куда?»
* * *
Очередная уютная норка, выбранная для привала на пути к озерам, оказалась слегка необычной – ее не было. Лишь безбрежная серо-белая степь брызнула на ботинки путников мелким песком и сразила совершенно фантастическим пейзажем. Лео помог Уне спуститься с подножки, и ошарашено оглянулся вокруг – то, что сверху казалось ему сваленными в беспорядке кучами мусора, после приземления молниеносно вышибало у неподготовленного наблюдателя дух.
Посреди блеклых пустошей высились огромные, удивительные в своей сложности скульптуры-конструкторы. Жутковатые, но определенно притягательные.
Мотки проволоки, хворост, отжившие свое кабели, широкие ленты, пучки утеплителя и даже изогнутый серебристый фюзеляж Летучего старой модели – все пошло в ход и превратилось в чудо. Неизвестный, очень искусный художник был непривередлив в выборе материалов, но обладал при этом неимоверно буйной фантазией и идеальным глазомером. Его бесшабашные творения хотелось обходить, осматривать и трогать.
Уна восхищенно выдохнула и замерла рядом с перистым, металлическим осьминогом на тонких ножках. Лео нервно хихикнул, рассматривая кружевную гору из веток и деревянных реек, скрученных спиральным вулканом. Дощатый дом, поставленный на длинные ноги страуса-переростка, и вовсе привел Техника в восторженный экстаз:
– Круто! Отпад! Блин, где мое Стекло?! Отпечатки, срочно! О-о-о… да ла-а-адно! А это что?! – следующее сумасшедшее нагромождение добавило его эмоциям еще пару-тройку градусов. – Е-мое! Семейство сбежавших корнеплодов-мутантов, ты видела?! Зашибись! Выплавлены из склонариума, охренеть!
Уне было некогда разделять его восторги – Уна обнаружила еще одного осьминога.
В гигантскую сетку, размером с парашют, напихали до отказа лампочек, круглых хрустальных шариков и гирлянд, обвязали все это многочисленными небесно-голубыми лентами и водрузили на надежно вкопанный в землю столб – получился осьминог. Ракуна все никак не могла закрыть рот и собраться с мыслями, разглядывая все это поблескивающее, шелестящее на ветру великолепие.
Красный не обратил на творческие изыскания человеков ни малейшего внимания. Он с сопением облетел округу, задумчиво завис над одиноким, кое-как вылупившимся цветком, аккуратно прихватил его щупом, потянул – стебель выдернулся вместе с обширным корневищем. Сверхбыстрый недовольно зафыркал и раздраженно воткнул растение обратно. Цветок мгновенно освоился, невозмутимо прирос к лунке и продолжил меланхолично потреблять воду из окружающих его воздуха и почвы.
Лео снова жадно осмотрелся и прищурился на дом с птичьими лапами. С его террасы вниз тянулись две вполне надежных с виду лестницы. Техник положил руку на перила ближайшей к нему, ступил на первую ступеньку…
– Тю-ю-ю… не тронь предмет искусства! – отчетливо и ужасно громко разнеслось над округой.
Уна вскрикнула, панически нырнув к Лео за спину. Красный просканировал окрестности и озадаченно застыл на месте – источник звука им найден не был. Молодой Экгер улыбнулся, присмотревшись к скульптуре-грибку из Летучего – защитное покрытие, отражающее сигналы сканера, могло быть только у него.
Грибок тренькнул бубенцами на шляпке. Из-за него показалась одетая в синюю тогу фигурка с громкоговорителем в тонкой ручке. Рупор был вновь приложен к выкрашенному аквамарином ротику и прогремел:
– Не тронь! Сей быстроногий дом – творенье хрупкое! Для услажденья глаз и образа свободы от нас гнетущих стен, не более того! А ты… лапы свои тянешь, невежда!
Лео не выдержал и расхохотался в голос – орущее на него существо напоминало невезучую жертву лабораторных опытов по скрещиванию инопланетных павлинов с белыми крысками. Уна же с любопытством изучала развевающееся лентами яркое одеяние незнакомки и ее странную прическу – светлую рульку на темени. Красный оперся на щупы и замер в ожидании со скучающим видом. Ни павлины, ни тем паче белые крыски не являлись для него достойными противниками.
Поджав синие губки, босоногая жертва опытов резво просеменила к гостям и беззастенчиво, основательно их рассмотрела. На широкоплечем Технике ее острый взгляд задержался надолго. Ракуна ревниво нахмурилась, а Лео усмехнулся: «Молодой прототип Арманды. Творческая личность. Энергия космоса… как там… поток живительной силы созидания сквозь нас, во!»
Дамочка с рулькой зачем-то кивнула, громкоговоритель у нее в руках чихнул и громко пропиликал. Пустошь тут же заполонили стремительные, резные тени. Красный на это чуть посопел, но не напрягся.
Длиннокрылые, черные Летучие упали на песок с высоты, обдавая окрестности теплым воздухом и тонким щебетанием. Их шлюзы открылись еще в полете, рассыпая вокруг Лео и Уны звонко галдящий, буйный, пестрый людской водоворот.
Опешивших гостей закружило гомонящее кочевое племя – перья, цветные волосы, расшитые бисером жилетки и увешанные сияющими цацками шеи, бронзовые плечи в витых узорах, скрытые зеркальными масками и платками лица…
В какой-то момент вся эта дикая мозаика сложилась в единую картинку, и Иллеон, моргнув, неожиданно осознал себя среди толпы хохочущих, звенящих побрякушками, разновозрастных девиц.
Девицы в ответ тоже отчетливо осознали возле себя статного Техника – усыпанная черными каменьями дама фривольно огладила синеглазого лапушку по щеке, разноцветная попрыгунья в это время с нежной улыбкой подрезала у него с пояса блестящий контейнер…
Расстановка сил изменилась быстро. Дама в каменьях испуганно отпрянула – у ее горла, словно из воздуха, материализовалось изогнутое светлое лезвие. Вскрикнувшая разноцветная попрыгунья вмиг лишилась нескольких перьев из раскидистого головного убора и отскочила в сторону. Ее выдранное оперение медленно спланировало на песок.
Взъерошенная злая Тихушница обвела притихших птичек убийственным взглядом, остановилась на босоногой крыске с громкоговорителем, признав в ней главаря шайки, и пропела:
– Тю-ю-ю… не тро-о-онь предмет искусства! Порежу! – подумав немного, Уна повернулась к ощипанной попрыгунье и прошипела ей. – Стыренное верни, сучка!
У разноцветной воровки от обиды задрожал декоративный рог, зачем-то прилепленный к темечку. Блестящий контейнер тут же аккуратно лег у ног Техника.
Кочевое племя разошлось широким, позвякивающим полукругом. Красный надменно обдул девиц соплами и переместился поближе к Ракуне. Лео растерянно оглядел окружающее его разношерстное женское общество, покосился на взбешенную подругу с ощерившейся черной палкой и успокаивающе протянул:
– Эм-м-м, девочки… или-и-и дамы? Не надо нервничать. Мы просто немного полюбопытствуем, посмотрим экспозицию, и… нет, пожалуй, мы прямо сейчас вас покинем и не будем больше досаждать, честно, уже уходим.
Ближайший к нему Летучий коротко пискнул и зашелестел. Из него на белый песок вывалился заспанный молодой человек в совершенно обыкновенной, темной форме пилота, без перьев и мишуры, и Лео облегченно выдохнул – еще никогда он так не радовался, увидев представителя своего пола. Помятый юноша в это время встряхнулся, оглядел кочевое племя, почему-то мигом озверел и несдержанно прорычал:
– Бля, на пять минут вырубился, а они уже сиськами трясут! Дирэк вам чего велел? – девичья стайка напряженно задумалась, вспоминая – чего, и пилот с раздражением напомнил. – Прижаться! Не отсвечивать! Не лезть к незнакомцам! Нахера спустились?! Че вам под сетью-то не сиделось, куры?..
– Ду-у-ушно, – нарочито всхлипнула крыска с громкоговорителем, всплеснув синими лентами своего одеяния. – Не трепетно. Негоже творца в заточенье!
Кочевое племя тихо зароптало, соглашаясь с предводительницей.
– Капец! – юнец в отчаянии взъерошил короткий ежик у себя на затылке. – Чтоб я еще раз с вами остался, да нихера! Всегда одно и то же! Как вы достали, а! Достали!
Синяя дамочка, ничуть не проникшись этим его отчаянием, прошагала и ткнула пилота в нос острым черным ноготком, выговаривая ему:
– Бесполезняк вопить, мой друг… ис-сяк-нет вдохно-ве-нье!..
Лео, не встревающий пока в перебранку, быстро пересчитал Летучие – шесть, по числу девиц, и в восхищении покачал головой – черные болиды были самой последней модели, с переливающимися вставками на бархатистых боках, приподнятыми хвостами и острыми, чернильными парусами – стремительные, гордые, очень умные. Баснословно дорогие. Зависшие посреди пыльной степи. За спинами у веселенького племени. На Серой планете. Без охраны. В контрольной точке, отмеченной, как безопасная норка предположительно Господина…
Техник хмыкнул, сделал выводы и громко вопросил у стайки, отвлекая их от юнца:
– Уважаемые… э-э-э, лица без определенного места жительства. Фамилия «Аллиэнн» вам о чем-нибудь говорит, или нам все же откланяться?
Птички и пилот мгновенно прекратили выяснять отношения, и ошалело уставились на чужаков. Босоногая крыска отмерла первой, восторженно подпрыгнула и подлетела к Лео:
– Шеф! Вы от него, да? – манерность и стихоплетство слетели с нее, как по волшебству. – Я – Мика! Разноцветная единорожка – Хейли, красотка в черном – Зойя… Рута, иди сюда! Гизель, Ласка! А говнючонок мелкий – Рос! На самом деле, это мы за ним присматриваем, а не он за нами. Ой, а главный, то есть, Дирэк только через неделю маякнет. Он на побережье, по делам. Мы тут уже со скуки закисли! Тю-ю-ю, не разбухай, рыжая, не тронем мы твоего мальчика! Рута! Я сказала – не тронем! Гости – это шикарно! А ты кто? Экгер?! Тот самый? Ух! Жаль, что мы Эксперта не видели – как раз Черную впадину прочесывали, самую глубокую здесь, океанскую… не нашли ничего. Шефу доложим, когда сеть упадет. Хм, можете считать, что мы исследовательская команда. Только такая… немного своеобразная. Последнее время на Серой планете зависаем, тут бывает забавно. Редко, но бывает. Ой, как круто! Ура, ставим шатры и быстро готовим ужин! Быстро, быстро, быстро!..
* * *
Девицы облепили самый крупный болид, расположившись на его теплых парусах, и уже который час прослушивали пластины с музыкой, предварительно выклянчив их у Лео.
Ночная прохладная степь сияла радугой: шатры светились, скульптуры горели гроздьями огней всевозможного цвета, Летучие пускали по изящным телам искры и тихо щебетали.
Уна рассмотрела пылающего осьминога – красно-синего с золотом – и переместилась к зарослям нежных, мерцающих то ли цветов, то ли гидр. Она гуляла среди скульптур весь вечер и все время замечала какие-то новые детали и необычные вставочки.
– Превосходно, – оценил выставку Лео и предложил насупленной Мике. – Тебе надо к нам. В Фестах участвовать, точно! Я скажу Аллиэнну, а он уже …
