Алек Д'Асти
Красная пыль
Глава 15. Сложные вопросы
Во владения Аллиэнна наведался легкий, очень нежный ветер со стороны Полиса и лениво огладил пышные кусты, вразнобой высаженные у крыльца белого дома.
Почти все высокие окна на первом этаже были распахнуты в сад, резные ставни кое-где не открывались полностью из-за буйно разросшейся бугенвиллии. Ее ярко-розовые цветы плотно покрывали тонкие ветви, которые щедрыми охапками повисли почти до земли, нагло попирая несколько изящных садовых стульев…
В просторной гостиной поместья было очень тихо.
В прямоугольнике падающего на темные полы света стояла невысокая стройная женщина. Ее длинное черное платье и наброшенный на плечи палантин были совсем простыми, но казалось, будто их обернул вокруг точеного тела самый искусный скульптор, ревностно выстраивая идеальную композицию.
Завивающиеся кольцами темные волосы женщины были прихвачены в растрепанный узел на затылке, теплые карие глаза задумчиво следили на покачивающимися на ветру занавесками. Красиво очерченная скула багровела двумя нелепыми полосками – короткими, уже чуть затянувшимися рубцами. Застывший неподалеку Лекс отвел взгляд, нервно почесал бровь и нахмурился. Эти следы от ударов резали ему глаза и сердце. Можно было, конечно, порассуждать о «таким образом сложившихся обстоятельствах, что…», но делать этого ему не хотелось. Он просто не смог предотвратить этого. Не успел. Не был рядом. Не продумал все возможные варианты. Не…
Гостья со вздохом вышла из скатившегося к ее ногам солнечного отпечатка, шагнула ближе к хозяину дома, усмехнулась, словно в ответ на все его мысли, и пропела хрипловато:
– Не надоело? – она приподняла бровь, поясняя. – Глодать себя изнутри не надоело? Хватит, Алекс. Я почти слышу чавканье.
– Прости, я опоздал тогда. База еще горела, но тебя уже увезли, – Аллиэнн ужасно сердился на себя за это. – Ненавижу непунктуальность, в любой форме. Я опоздал. Прости, Эз.
Эйзира кивнула и прошлась по комнате, оценивая окружающую обстановку:
– Хм, все так просто, но при этом очень-очень красиво. Примерно так я и представляла себе твое логово, – она быстро глянула через плечо и уточнила. – Я ведь в логове, м? Или в гостях?
Лекс покривился и предложил свой вариант:
– Ты дома.
– Не на-а-адо… – Наставница качнула головой и охнула от боли, потирая шею. – Не смеши, а то у меня и так все кости выламывает, не усугубляй. На чем мы там остановились в прошлый раз, еще на базе? Вспомнила. Ты просто виртуоз вранья и забалтывания! Как все носились вокруг меня в нижнем Полисе, о-о-о! «Пациентка от самого Господина Аллиэнна, падите ниц, иначе Великий будет недоволен!» – Чудесно, чу-дес-но. Кошмар. Я не вхожу в твой многочисленный штат, Алекс. Ты когда-нибудь оставишь меня в покое? Я не буду на тебя работать. Не буду, и точка.
Эзра неторопливо прошествовала обратно к солнечному следу на полах. Подумав немного, она решила ни в чем себе не отказывать и зашла в ослепительно яркий поток света, подставляя под его нежные лучи бок, плечо, шею и ноющую скулу; закрыла глаза и замерла, наслаждаясь. Сонная капсула вытащила из ее побитого тела все тепло, пробрала до костей, до глубин сердца и внутренностей, не оставляя ни одной капли живой крови, только стылую, мутноватую воду в венах и ледяные скрюченные руки…
– Никогда, – вдруг отчетливо прошептали ей на ухо. – Я не оставлю тебя в покое никогда, Эз, – на плечи ей легли горячие ладони, согревая, но Эйзира тут же дернулась, сбрасывая их, и быстро отошла от подкравшегося к ней Лекса подальше, бросив:
– Это лишнее… – она вздохнула, покусывая губы. – Ты ведь осмотрел базу? Впрочем, все и так ясно. Кончено.
– Виновные будут наказаны, – сдержанно пообещал ей Лекс. – Все до одного, включая Аритэ. Клянусь.
– Неважно, – пробормотала Наставница, обхватила себя руками и снова застыла холодной темной статуей, продолжив наблюдать за пируэтами занавесок на сквозняке.
Лекс протяжно выдохнул, наклонился, опираясь локтями о высокую спинку стоящего рядом кресла, и поинтересовался:
– Не надоело? – он понаблюдал за реакцией и продолжил. – Глодать себя изнутри? Я почти слышу… как ты плачешь. Рыдаешь навзрыд. Молча. Меня очень сложно напугать, Эз, но от этих твоих внутренних воплей просто передергивает. Говори уже, я тебя слушаю очень внимательно. Попробуй аргументировать свой отказ так, чтобы я сдался и отстал. До сих пор у тебя не получалось, но… кто знает. Или я, по-твоему, и раньше-то не заслуживал никаких объяснений, а уж теперь и подавно?..
Эйзира качнулась, будто ее толкнули в спину. Она медленно опустила подбородок и обвела гостиную неподвижным свинцовым взглядом, мгновенно превращаясь из нежной изящной дамы в Наставницу, способную в момент порезать своими белыми, искусно расставленными сетями хоть целую армию, не испытав при этом ни капли сожаления или сомнений.
Лекс перехватил этот пустой взгляд, легко удерживая его, и вернул ей свой – черный, горячий, почти нескромный. Эзра вздохнула – в груди от него словно пушистый, ласковый клубок прокатился, тронув сердце осторожными теплыми лапками.
Она прошлась до Лекса, уселась в кресло с высокой спинкой, пристроила ноги на пуф рядом, закрыла глаза, чтобы не отвлекаться, и начала:
– Хм, говорить, аргументировать, объяснять… Я не могу заниматься обучением и воспитанием твоей дочери, Алекс, потому что полностью некомпетентна, как Наставница. Оказалось, что все мои идеи и задумки были неправильными, а убеждения – ложными, смертельно опасными для моих воспитанников. Лиса должна быть лисой. Умелой, тренированной, холодной. Чувства, эмоции, размышления, привязанности – я хотела открыть моим подопечным какие-то новые, интересные стороны жизни, познакомить их с миром, научить думать и чувствовать. Я была уверена, что это сделает их гибкими, сильными, устойчивыми, а в итоге – они ощутили окружающую их черную пелену еще более остро. Их пробрало до печенок, а потом сломало. Несвобода, жестокость – чужая и собственная, которую они начали понимать именно как жестокость, а не как исполнение своего долга или просто рутину.
– Эзи… – наклонившись к ее уху, прошептал Лекс, но она лишь мучительно нахмурилась и потребовала сдавленно:
– Не называй… так, – и продолжила, с трудом справившись с собой. – Уже слишком поздно. Все мои старания были напрасными. Я выдохлась, а мои лисы мертвы. Я следила за каждым и за каждой из них, кроме последней девочки. Все они погибли трагически, доверившись кому-то. Их предали, и это моя вина.
– Эзи… – Лекс нежно коснулся ее щеки, но Эйзира отмахнулась, встала из кресла и зашипела, а потом и прокричала застывшему Аллиэнну:
– Эзи-и-и?! Ее нет. Нет! – она отдышалась немного и приказала. – Забудь об этой самонадеянной молодой идиотке! Забудь! Лучшего из моих мальчиков кинули за две безделушки! Девка, которую он вытащил из дерьма, защитил и выходил. Жестокая сука сдала моего черноглазку местной банде… за два браслета! Ей показалось, что эти искрящиеся полоски на запястьях будут поинтереснее, чем верный немой друг рядом. Эзи?! Забудь, выбрось! – Наставница зло усмехнулась. – Та девка, тварь… я смогла ее переубедить после. Смогла! Браслеты ведь ни к чему, если нет рук, правда?! Ты все еще хочешь нанять меня?
Лекс погладил е по плечам, настойчиво повторяя:
– Эзи…
Наставница дернулась, сверкнула на него глазами и зарычала:
– Ты – наивный дурак, такой же, как мои лисы! Цепляешься за какие-то ушедшие образы, которых больше нет, привязанности, которых больше нет, и хочешь доверить мне не просто свою жизнь, а самое дорогое, что у тебя есть – эту девочку, Эбби. Эзи и Эбби – красиво, так миленько! Ты – дурак! Просто дурак! Но какой упертый, а?! И раз уж ты так настаиваешь, пускай! Но я хочу более простых отношений между нами, Алекс. Или… Лекс, да? Правильно, досточтимый Негоциант? Простых отношений! Давай, спрашивай свой любимый вопрос, я жду!
– Любимый вопрос? Сколько ты стоишь? Пф-ф-ф, не стану, – Аллиэнн ухватил ее за локоть и повел за собой к Экрану над камином. – Я и так знаю сколько, – он развернул Эзру в нужную сторону и промурлыкал. – Такая пламенная речь, дос-точ-ти-и-имая Наставница, но ты меня не убедила. Моя очередь. Смотри.
Экран вспыхнул рыжими отблесками.
У горячо растопленного камина сидела растерянная светлоглазая смуглянка, закутанная в полосатую пижаму и огромный бирюзовый халат. Над ней порхала маленькая, весело чирикающая девушка в кудрях и пышном платье, очень похожая на неугомонную птичку-невеличку. Птичка уже расплела все тугие ровные косички на голове у немой гостьи и старательно, высунув язык, расчесывала ее длинные черные волосы мягкой щеткой. Опасный прут лежал на широкой каминной полке, заваленный пестрыми платками, шпильками, сверкающими флаконами духов и яркими тюбиками…
Экран моргнул, переходя в режим ожидания.
Эзра спрятала лицо в ладонях, но тут же снова жадно уставилась на гладкую темную поверхность.
Лекс едва слышно щелкнул пальцами. У него было еще много убедительного материала для давней знакомицы, но он все равно волновался: «Достаточно ли?»
Экран послушно показал следующую картинку.
Белый от свежего снега парк был залит спокойным, вечерним светом. Деревья с высоким особняком будто давали представление в театре теней, отбрасывая на газоны длинные темные полосы. Присевшая на широкую скамейку смуглая девушка отложила свое синее Стекло, плотнее закуталась в куртку, улыбнулась, откинулась на изогнутую спинку скамьи, вытянув ноги в смешных меховых сапожках, и расслабленно прикрыла глаза. Сзади к смуглянке потихоньку, почти на цыпочках, подобрался белобрысый молодой кавалер. Он тронул ее длинные черные волосы, осторожно пропуская их между пальцами, и наклонился, нежно касаясь губами виска и щеки, украшенных тонко прорисованными маленькими бабочками. Девушка нахмурилась, как будто от боли, и повернулась к белобрысому, напрашиваясь на поцелуй, как будто требуя его…
Экран сделался серым и погас.
– Видишь? – шепнул Лекс оторопевшей Наставнице. – Ты научила своих лис очень интересной штуке – утверждать за собой право на счастье, даже короткое. Пусть на день, на час, на мгновение, но у них хотя бы была такая возможность. Возможность почувствовать. Рискнуть. Получить шанс быть кем-то кроме равнодушной лисы – для любимого человека или просто для себя. Ты предоставила им право выбора.
– Фосселиа… здесь… живая, – забормотала Эйзира и покачнулась.
Лекс обнял ее и зашептал:
– Не зря, все не зря. Не напрасно и не поздно. Она здесь, и ты здесь, со мной, – выдохнул он ей в шею и попросил. – Не убегай больше. Почему ты ушла тогда? Почему? Я искал, очень долго, уже отчаялся, а потом увидел тебя на той базе, куда меня занесло совершенно случайно. Не оставляй меня больше, ты нужна мне. Я должен был сказать это очень давно, но промолчал. Не рискнул. У меня ведь не было Наставника, Эзи. Никто не говорил мне о… праве на счастье. Возможности. Необходимости попробовать еще раз, даже если когда-то все закончилось страшно и трагически. Даже если вокруг черная пелена.
Эйзира вздрогнула и сняла с плеч его руки.
Совершенно неукротимый в своих задумках, бесстрашный делец не смог ровно вдохнуть под ее неподвижным, как будто мертвым взглядом. Эзра склонила голову набок и негромко протянула:
– Почему ушла? Сложный вопрос. Предположим, что… ты разговаривал во сне, Алекс. Просил у нее прощения за то, что опоздал, не успел вовремя прийти на помощь. Просил. Совсем как у меня сегодня. Это было даже немного лестно, словно безродную Эз только что приобщили к сияющему пантеону. Поставили на пьедестал. С краю. Скромненько, чтоб не заслоняла, да? Я не могу так. Ждать, когда ты вдруг забудешься и случайно назовешь меня ее именем… уже не во сне, а… я сойду с ума, Алекс. Окончательно.
– Не обвиняй меня в этом, – прохрипел ей Лекс. – Я никогда не представлял на твоем месте другую женщину. Никогда. Я был с тобой. Смотрел на тебя. Слушал тебя. Обнимал тебя. Хотел быть с тобой.
– А я струсила, – тихо призналась ему Эзра и опустила глаза, поправив упавшую на лоб кудрявую челку. – Думала, что на расстоянии будет легче. Думала, что никогда не увижу тебя больше и угомонюсь, успокоюсь. Чушь. Я захлебнулась этим «никогда». Поняла, что нужно было все прояснить. Действовать, а не сбегать. В итоге помешалась на этом, а потом только и делала, что рубила с плеча. Во всех смыслах. Всех подряд.
– И меня сейчас тоже рубанешь? – со вздохом предположил Лекс.
– Нет, – ответила Эйзира, поглаживая его по щеке. – Не стану, но я больше не Эзи, Лекс, понимаешь? Веселой, неосторожной воровки из Красного города больше нет. Мне жаль, – на фалангах ее пальцев сверкали многочисленные тонкие кольца: серебристые, черные, матово-белые. – Я – Наставница Эзра. Эйзира… и я тебя люблю. Очень сильно. Сильнее, чем та глупая Эзи. Захлебываюсь, – она отдернула руку и понурилась.
– Хм, а теперь ты обвиняешь меня в том, что я представляю на твоем месте девчонку в коротких кудрях и шапке набок, – покачал головой Лекс. – А я как любил именно тебя, так и люблю, – он медленно шагнул в сторону, прихватил с каминной полки шершавую черную пластину и протянул ее Наставнице. – Вот, проверь. Я правильно указал здесь твое имя?
Эзра взяла Стилл, прочитала несколько коротких строчек и прикусила губу. Затем она снова перечитала текст, провела по теплой поверхности Стилла подрагивающими пальцами, сунула его куда-то на стол, быстро обняла Лекса за шею и зашептала ему на ухо:
– Да… да, все правильно, дорогой. Да…
* * *
В дальнем углу подземного ангара что-то со звоном грохнуло об пол, отвлекая Лео от разглядывания пневмо-пресса – из-за огромных катушек с кабелем выскочила Уна, заметила его взгляд и, задохнувшись, взмахнула руками:
– Что? Оно само упало, честно! Я вообще не трогала!
Лео хмуро кивнул и снова уставился на пресс. Уна подошла к нему, пересчитала толстые колонны-опоры, покосилась на Техника, помялась и попросила:
– Давай задержимся на пару дней, пожалуйста, а то… вдруг ему поплохеет. Вроде никаких серьезных травм не заметно, да и накладками черными облепили, но…
Иллеон снова кивнул и продолжил созерцать пресс, в который раз призывая себя угомониться. Остыть. Проявить то самое завидное самообладание, из-за которого все Техники ремонтных ангаров Полиса называли его не иначе, как Ледышкой.
Тихушница снова покосилась на угрюмого Экгера и тяжело вздохнула.
Лео немедленно вскипел, резко развернулся к вздрогнувшей от такой прыти Уне и гаркнул:
– Так, все! Этот Ремонтник… он тебе кто?
Уна растерялась под его взглядом в упор и сбивчиво забормотала:
– В смысле… в смысле – кто? Сводный мой. Ну, мы не очень-то похожи, конечно… Это все потому, что у него мать была с дальних островов. Я его почти на год старше. В детстве только и делала, что гоняла паршивца его же ссанными тряп… Стоп, стоп, ты чего? – Уна вдруг все поняла и в изумлении вытаращилась на двухметровую грозовую тучу рядом, залепетав: – Ты… ты… меня приревновал, что ли? Серьезно?
Экгер почувствовал себя полным идиотом, скривился и отошел, коротко бросив ей через плечо:
– Да, приревновал. Да, серьезно.
Он с преувеличенным вниманием оглядел переключатели на щитке пресса и с шумом выдохнул, ожидая очередных подколок и хихиканья, но сзади почему-то раздался оглушительный скрежет.
Лео быстро развернулся на звук – Уна подтащила к нему непонятного предназначения решетчатый ящик, быстро забралась на неровную поверхность, сурово глянула на громилу Техника сверху вниз и за комбез притянула его к себе. Осторожно погладив Лео по плечам, она тронула пальцами его скулы и качнулась вперед, куснув за нижнюю губу и целуя после. Сначала у нее получилось неуверенно и осторожно, но те странные, очень приятные ощущения с прошлого раза мгновенно вернулись, шарахнув по голове. Уна быстро обняла Лео за шею, прижимаясь к нему покрепче, сдалась, позволяя ему повести, затянуть, углубить поцелуй, и тут же жадно напала в ответ, совсем не испугавшись от его горячего грубоватого напора и тисканья.
– Ну нихрена себе, – хрипло оценил обстановку не ко времени оживший Такхо и прислонился к косяку у входа. – Матрасик-то приволочь, или вы так, в походно-полевых?..
Зарычавший Лео кое-как отпустил поплывшую Уну и раздраженно прогремел ему через плечо:
– Чтоб ты провалился, нахер, черт кучерявый! – с сожалением оглядев нежные губы Тихушницы, Лео все-таки притянул ее к себе снова и еще раз поцеловал, по-быстрому.
– М-да… – язвительно хмыкнул Такхо. – Пресс-то еще нужен, или как? Я могу часика три в подсобке поваляться… хотя… нефиг, спалите тут мне все своими горящими жопами, нахер надо.
Уна глянула на него с угрозой, а Лео закатил глаза и велел:
– Давай уже работать. Проверим сейчас, какой из тебя Ремонтник, дохляк!
* * *
Пустой треугольный коридор неторопливо раздвинул стенки, теряя свою скошенную форму. Упругий пол дрогнул и резко поехал вниз, в темную глубину, обнажая еще один скрытый вход в цех – подводный, одним огромным, внушительным шлюзом, задраенным наглухо.
Лео присел у края проема и глянул вниз, оценивая – потайные ворота были шире круглого люка наверху более чем в десять раз.
Такхо усмехнулся, протянув:
– Посмотри, посмотри. Почувствуй разницу! Громкий Орингера просто монстр. Он твоего Красного, как букашку…
– Щупы у него есть? – коротко уточнил Иллеон.
– Э-э-э, нет, – Ремонтник почесал маковку и парировал. – Зато сопла – офигеть! Одним вздохом вас спалит, и…
– Широкие сопла? – снова перебил Экгер, прищурившись. – Значит, медлительный. Тяга мощная, а рывка сделать не сможет. Херня. Мы на равных.
Радостная Уна выбежала к ним из зала, помахивая полностью разряженной черной палкой:
– Все! По всем узлам огоньком прошлась, сняла чувствительность полностью! Красненький такой молодец – даже не пикнул!
Техник кивнул ей, поднялся на ноги и деловито закатал рукава.
* * *
Защитная накладка съехала в сторону. Лео заметил это и коротко свистнул себе за спину, перекрикивая мощный гул вокруг:– Стоп, э! Хорош, говорю!
Техник зажал в зубах маленький фонарик, вперед головой нырнул под выпускающий в потолок горячую струю воздуха пресс, в момент раскрутил зажимы, поправил накладку, быстро проверив и все остальные вспомогательные упоры, вынырнул и проорал.
– Давай, еще на два пальца вниз, не больше!
Пресс дрогнул, засопел, посвистывая, и плюнул вверх столбиком раскаленного белого пара. Чайник на дымоходе снаружи бодренько «закипел», постукивая крышечкой.
Лео напряженно замер и прислушался. Один за другим из утробы шестиногого монстра стали раздаваться звонкие клацающие звуки – округлые, правильные, сильные. Техник на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь ими, усмехнулся: «Словно кастаньеты у Айсель», – быстро обежал пресс к сохраняющему безмятежный вид Красному и вопросительно глянул на взволнованную Уну рядом с ним. Она кивнула и продолжила наглаживать теплый гладкий нос зверя. Лео заметил, как сверхбыстрый при этом ненавязчиво держит ее здоровым щупом за ногу, над коленкой, якобы испугавшись, и раздраженно пробурчал:
– Опять эти сюси-пуси! – махнув на них рукой, он убежал обратно к методично клацающим креплениям, продолжая вести в уме счет щелчков, досчитал до ста двадцати, скомандовал Такхо поднять поршни и нетерпеливо заглянул в уже расширяющуюся темную щель…
* * *
Уна села на теплую серую почву, прислонилась спиной к высокому дымоходу с чайником, подставила нос под мягкое солнце, решительно сдернула платок и разделила рыжую гриву на две части, старательно заплетая себе две длинные косички. Затем, подскочив, она подбежала к краю обрыва и зажмурилась.
Сзади ее легко тронули за плечи, горячо обдувая затылок. Уна, не сдержавшись, прыснула и открыла глаза. Обе косички топорщились у нее над головой высокими антеннами-рожками. Красный аккуратно держал каждую за кончик и что-то негромко фырчал. Тихушница скосила глаза налево – матовый черный щуп полностью функционировал, иногда негромко жужжа сочленениями, пока еще не до конца закрытыми слоями Гелиев.
Такхо, пошатываясь, выбрался из скрытой у крайнего дымохода норы и в изумлении уставился на «рогатую» сестру и мурлыкающий ей что-то Красный. Ремонтник покачал головой и пробормотал:
– Ну ты даешь, блин.
Сверхбыстрый засопел, окатил его презрительным клекотом и, быстро развернувшись, нырнул вниз с обрыва, прямо в белую прохладную пену.
– Потрясный, да? – сверкнула глазами Уна.
Такхо насмешливо приподнял бровь:
– Ты про зверюгу или про того бычару внизу, который уже задрал гонять меня весь день?..
– Про обоих, – призналась Тихушница, порозовела и вздохнула.
Такхо подумал немного, толкнул притихшую сестру плечом и заметил:
– Этот чувак закрепил хабазину… то есть, выдранную панель управления, на поворотник, как курицу на вертел, разогнал и в движении снимает с нее детали, одну на другой, как на конвейере. Пиздец, зрелище. Меня прям чувство собственной неполноценности посетило, пришлось выйти, подышать. Этот псих даже перчатки не надел, мол, чувствовать ему там что-то надо. Жесть какая-то. Три часа уже без остановок молотит, даже не запыхался, как машина, бля. Короче, как там Алеар говорила? У меня этот… кра… кот…
– Катарсис, – подсказала Уна, похихикала и решила еще немного попинать младшенького. – Жизненный поджопник от созерцания высшего существа, и понимания, что все есть тлен и тщетность, ибо такой уровень мастерства и совершенства недостижим для простых смертных, а тебе остается только осознавать эту несправедливость, вечно пребывая в разладе и дисгармонии с самим собой и окружающей действительностью…
Откуда-то сбоку раздались громкие хлопки – Лео стоял, прислонившись плечом к дымоходу, и аплодировал, с трудом сдерживая смех. Он подошел к сводным поближе, и оценил:
– Красиво глаголишь. Ну, я-то не стал так заморачиваться и просто объявил этому чуваку, что он рукожоп. Еще учиться и учиться. Хотя чуйка у тебя работает, кучерявый, – Техник вынул из кармана комбеза несколько небольших серых пластин, показывая встрепенувшемуся Такхо. – Мозги-то у птички действительно были установлены нестандартно и чуть в стороне, молоде-э-эц, – Лео спрятал пластины за спину, когда Ремонтник попытался их выхватить, и предложил. – А расскажи-ка мне про черных стрекоз, м? Думаешь, я не понимаю, куда ты эти первичные пластинки хочешь поставить? Пра-а-авильно – Орингеру, на его тупую махину, и похер, ставь. Мне нужна инфа, тебе – мозги для Громкого. Махнемся?
