Вадим Иванович Кучеренко
Химера
Глава 16
По салону прошла стюардесса, предлагая пассажирам напитки. Она была юной, стройной и очень похожа на ту, которую они встретили в VIP-зале московского аэропорта, словно их изготовили на одном конвейере.
– Мне бы коньяк, – сказала Евгения. – Как это будет по-испански? Переведи, пожалуйста, Альф. Уж коньяк-то я могу получить в этой жизни, я надеюсь.
– I understand, – произнесла стюардесса, лучезарно улыбаясь. – Cognac, please!
Она плеснула в пузатый бокал напиток из бутылки, напоминающей египетскую пирамиду, и подала его Евгении.
– А можно всю бутылку? – спросила та, тоже перейдя на английский. – Я не одна, как видите, милочка.
Стюардесса, все так же улыбаясь, словно Евгения осчастливила ее своей просьбой, без возражений передала ей бутылку и еще один бокал.
– Baby, – показала она на мальчика. – It is impossible!
Альф возмутился.
– Дискриминация по возрасту, – заявил он. – Age discrimination. Не то, чтобы я сильно хотел коньяка, но важен сам принцип.
Евгения погрозила ему пальцем.
– Детям только сок, – сказала она.
– И что это за метод воспитания такой – пальцем? – фыркнул мальчик. – То по носу им бьют, то грозят! А где аргументы и факты? Где собственный пример, в конце концов?
– Ты прав, – улыбнулась Евгения. – Девушка, заберите коньяк! И дайте нам, пожалуйста, оrange juice. А что будете пить вы, Федор Иванович?
Фергюс молча взял с подноса стюардессы стакан с соком.
– И, кстати, вы не закончили свой рассказ. Простите, что я вас перебила своим глупым вопросом. Так что там о ностальгии, которую люди не приняли в расчет и жестоко просчитались?
– Все очень просто с точки зрения психологии, – сказал Фергюс, сделав глоток из стакана с апельсиновым соком. – Тоскуя по утерянной родине, люди так и не смогли полюбить по-настоящему Землю. А без этого нельзя быть истинным хозяином и тем более царем природы, о чем они высокопарно заявляют. Только временным арендатором, которого рано или поздно изгоняют с занимаемой им земли. В истории тому тьма примеров.
– Но почему вы так думаете? – спросила Евгения. – Откуда у вас такая уверенность, что люди не любят эту планету?
– Потому что они ведут с планетой настоящую войну на истребление, – голос Фергюса стал злым и колючим, как кактус. – Выкачивают из ее недр нефть и газ, портят воду и воздух, как будто не понимая, что лишают будущего собственных потомков. Пройдет не так уж много времени, и вся Земля превратится в подобие пустыни Атакама. Есть такая в Южной Америке. Последний источник воды там высох сто двадцать тысяч лет назад. А вершины гор высотой более семи километров даже не покрыты снегом. Каменистая и почти безжизненная пустошь.
– Ужасную картину будущего вы нарисовали, Федор Иванович, – вздрогнула Евгения. – Я бы не хотела, чтобы мой сын жил на такой планете. Или мои внуки. Но, может быть, есть надежда?
– Надежда на что?
– Ну, хотя бы на то, что однажды за людьми вернутся те, кто бросил их на этой планете. И они, с облегчением оставив нелюбимую ими Землю, продолжат свои вечные скитания по Вселенной. Или вернутся на свою историческую родину, на Звезду, как вы ее называете. Но в любом случае покинут планету, оставив ее исконным обитателям.
– Вы думаете, Женя? – с сомнением произнес эльф. – Что это возможно?
– Возможно что? Что люди по доброй воле покинут планету или что за ними вернутся?
– И то, и другое.
– Если честно, то сама не знаю. Душа человеческая – потемки. Но все-таки, есть, наверное, шанс. Пусть даже один на бесконечность. И это уже вселяет надежду, пусть даже крохотную.
Они замолчали. Каждый думал о своем. Небо, которое было видно через иллюминатор, потемнело, пурпурные облака исчезли, их заменили фиолетовые. Казалось, что на планету, над которой они пролетали, надвигается гроза из космоса. Альф, устав от обилия обрушившейся на него информации, уснул, убаюканный тишиной и приглушенным светом в салоне самолета. Евгения заботливо прикрыла его пледом и поцеловала в лоб, на который упала непослушная светлая челка. Они обменялись улыбками с Фергюсом, который также с нежной заботой смотрел на внука.
Вдруг зрачки Евгении расширились, будто ей в голову пришла неожиданная мысль.
– Но откуда вам все это известно, Федор Иванович? – спросила она, стараясь говорить как можно тише, чтобы не потревожить сон мальчика. – Только не пытайтесь солгать. Ведь вы не умеете, и я сразу пойму. Мне будет за вас стыдно. А вам будет стыдно за самого себя. А Альфу…
– Я уже понял, можете не продолжать, – буркнул Фергюс. – Один из тех духов, которые подписывали древний договор с людьми, был моим предком. Он представлял эльфов.
Теперь уже расширились глаза Евгении, от удивления. Но она сразу поверила.
– Я так и думала, Федор Иванович, что вы не обыкновенный человек, – сказала она. – И никакая это не иллюзия, что бы вы ни говорили.
Фергюс поморщился, будто надкусил недозрелое яблоко.
– Я попросил бы вас, Евгения, никогда не называть меня человеком, – сухо произнес он. – Признаться, меня это оскорбляет.
– Еще бы, после всего того, что вы мне рассказали о людях, – понимающе кивнула она. – Хорошо, не буду. Но с одним условием. Вы откроете мне свое настоящее имя. Ведь не могут же вас, в самом деле, звать Федор Иванович. Едва ли у эльфов существуют такие дурацкие имена.
– Благодарю вас, – с легким поклоном ответил эльф.
– Ох, простите великодушно, – повинилась Евгения. В ее глазах снова плясали бесенята. – Но ведь я права, скажите?
– Вы правы, – вынужден был признать он.
– Так как же вас зовут по-настоящему?
– Фергюс, – буркнул эльф.
– И что оно означает? Вот мое имя, например, с греческого переводится как «благородная». Если верить гороскопам, то всех женщин по имени Евгения отличают спокойный ровный характер, рассудительность и благородные манеры. А ваше имя?
– Оно значит «сильная личность», – неохотно сказал эльф. – Или что-то в этом роде.
– Тогда оно точно вам подходит, – убежденно заявила Евгения. – Не сомневайтесь.
– Не буду, – пообещал Фергюс.
Глаза Евгении вспыхнули в полумраке, как у кошки. Фергюс с тревогой посмотрел на нее, не зная, что ожидать.
– А как происходила эта историческая встреча? – таинственным шепотом спросила она, придвинувшись к эльфу ближе, так что почти касалась его плеча своей грудью. – Исконных жителей Земли и пришельцев? Ваш предок не рассказывал? И где? Почему-то мне кажется, что это обязательно должно было случиться на какой-нибудь горе. На горе Арарат, как утверждал еще Марко Поло в пятнадцатом веке, покоится Ноев Ковчег. На горе Синай Господь Бог дал Моисею скрижали с десятью заповедями. Стереотип, конечно, но красивый.
– Вы угадали, Женя, – улыбнулся Фергюс. – Это действительно случилось на горе Хай Марка. Как люди там оказались, никто не знает. Они появились неожиданно и ниоткуда. Как все происходило? Просто и буднично, если верить тому эльфу, потомком которого я являюсь. Но наши семейные предания гласят, что обычно он был – как бы это сказать по-русски? – крайне сух в изложении происшествий, которые с ним случались.
– По-русски это будет «сухарь», – подсказала Евгения.
– Подходящее для него сравнение, – одобрил Фергюс. – Встреча длилась a solis ortu usque ad occasum – от восхода солнца до заката. Духи чтили древний закон гостеприимства, который звучит так: bis dat, qui cito dat. Вдвойне дает тот, кто даст быстро. Люди получили все, что просили. А духи только заверения в вечной дружбе и обещания. А потом часть людей осталась, в основном дети, женщины, старики и больные мужчины, а остальные ушли в пещеру в горе, и уже не возвращались. Так рассказывал мой предок.
– И на этом все закончилось? – разочарованно спросила Евгения.
Фергюс отрицательно покачал головой.
– Те, кто остался на планете, на входе в пещеру установили огромную дверь в форме прямоугольника. Как понял мой предок, за этой дверью, в пещере, открывался портал в другое измерение. Что-то в этом роде.
– Но если с горой Хай Марка за это время ничего не случилось… Следовательно, эта дверь существует и сейчас?
– Разумеется, – подтвердил Фергюс. – Гору Хай Марка посещают туристы со всего мира. Но никто не знает, как открыть эту дверь.
– Но если есть дверь, то должен быть и ключ?
– Да, ключ был. Его вручили самому уважаемому и достойному из тех, кто остался. А чтобы их потомки ничего не забыли, пришельцы перед уходом оставили им послание. Вероятно, вы знаете о гигантских рисунках на Перуанском плато Наска, которые можно увидеть только из космоса. Среди геометрических фигур, очертаний животных, растений и людей, которые имеют определенный смысл, есть и изображение двери в горе Хай-Марка.
– Однако я слышала, что это послание никто не может разгадать.
– Не удивительно, ведь даже ключ от двери был утерян. И язык, на котором было написано послание, давным-давно умер. Как и множество других языков, на которых разговаривали народы, некогда населяющие планету. Их тоже никто не может расшифровать сейчас.
– Просто страсти Христовы, – зябко поежилась Евгения. – А вы сами никогда не были на том плато, где люди встречались с духами?
– Я нет. Но когда люди спустились с горы Хай Марка, чтобы обосноваться в более благодатном и удобном для жизни месте, мой предок еще раз поднялся на ее вершину. Как он рассказывал позднее, из любопытства. Он приложил ухо к каменной двери, надеясь что-нибудь расслышать за ней. Но ничего, кроме тишины, не услышал. Правда, это была, как он вспоминал потом, не простая, а космическая тишина. Он уверял, что никогда не хотел бы услышать ее еще раз. Она повергла моего предка в ужас, а он был не робкого десятка, как говорят люди. И он завещал своим потомкам не только не подходить к этой двери, но даже не думать о космических путешествиях. «Они не для земных духов, эти странствования по Вселенной», – говорил мой предок даже на смертном одре. И я свято чту его завет. Я не был на горе Хай Марка и никогда не поднимусь на нее. Я никогда не буду искать ключ, которым можно открыть эту дверь. И я никогда не покину Землю, даже ненадолго. Я родился на этой планете, и я умру здесь. И буду счастлив, поверьте, Женя.
Фергюс задумчиво посмотрел в глаза женщины и спросил:
– Вы считаете, что я просто боюсь?
– Я считаю, что вы Фергюс, – тихо ответила она. – Сильная личность. В отличие от меня и мне подобных благородных, но слабых натур. Но вы благотворно на меня влияете. И я попытаюсь исправиться.
Эльф не успел ответить. Зажглось электронное табло, и стюардесса объявила, что пассажиры должны пристегнуть ремни. Самолет начал снижаться, подлетая к столице Перу.
Здание аэропорта Лимы Jorge Chavez было облачено в стекло, как в броню, и сверкало под перуанским солнцем, словно алмаз, слепя глаза. Расстояние до города не превышало шести километров, и автобусы службы Airport express сновали, как мошки, подъезжая и отъезжая каждые двадцать минут. Такси было еще больше.
Однако на экскурсию в Лиму они не поехали, не желая тратить времени. Дорога в древний священный город Чичен Ица вела через столицу штата Юкатан город Мерида, расположенный в Мексике, на побережье Мексиканского залива. Между Лимой и Меридой пролегало почти четыре тысячи километров. Один город находился в Южной Америке, другой – в Северной Америке. Их разделял Панамский канал, соединяющий Тихий и Атлантический океаны. На этот раз предусмотрительность Фергюса увела его слишком далеко от конечного пункта назначения. Глядя на усталые лица Альфа и Евгении, он впервые пожалел об этом.
– Нам предстоит еще один перелет, – почти виновато пояснил Фергюс. – Вы можете пока погулять вокруг аэропорта, а я узнаю, когда рейс в Мериду.
Женщина с мальчиком охотно последовали его совету. Фергюс подошел к airport reception. И в этот момент он интуитивно почувствовал опасность. Он словно ощутил ее запах в воздухе, хотя внешних признаков не было никаких.
Эльф надвинул широкополую шляпу, которую почти никогда не снимал из той же предосторожности, глубже на голову, чтобы скрыть лицо. И вовремя. Из VIP-зала аэропорта вышла группа мужчин и прошла к выходу мрачной молчаливой процессией, которая наводила на мысли о бренности человеческой жизни. Все мужчины были в черных костюмах, со строгими отчужденными лицами. Когда они проходили рядом с Фергюсом, он перестал даже думать, чтобы невзначай не выдать себя какой-нибудь мыслью.
Эльф сразу узнал их. Это были эльбст Роналд, кобольд Джеррик и рарог Мичура. Их сопровождали, взяв в плотное кольцо, через которое не смогла бы прошмыгнуть и мышь, появись она невзначай в аэропорту, несколько рарогов, выполнявших роль bodyguards.
У здания аэропорта духов поджидали тонированные бронированные мерседесы, напоминающие изготовившихся к прыжку черных гепардов, и джипы марки Land rover, больше похожие на военные бронетранспортеры, для полного сходства не хватало только пушек и пулеметов. Но, насколько знал Фергюс, они были и не нужны. Люди, рискнувшие напасть на эту кавалькаду, были заранее обречены, независимо от их численности и вооружения.
Духи расселись по машинам, и кавалькада тронулась. Она производила внушительное и одновременно гнетущее впечатление. Словно по дороге полз, извиваясь, внушающий ужас гигантский черный змей.
Проводив колонну взглядом, Фергюс облегченно перевел дух. Он подумал, что его предосторожность едва не привела к обратному результату. Если бы он взял авиабилеты не в Лиму, а в Мехико, этой встречи в аэропорту не произошло бы. И то, что все закончилось благополучно, если вдуматься, просто счастливая случайность.
Но чем духи были так озабочены? Фергюс напрасно спрашивал себя об этом. Ответа у него не находилось, и он даже не догадывался.
Однако не было уже и повода для беспокойства. Вскоре объявили посадку на рейс до Мериды. И они улетели в сторону, противоположной той, куда направились члены Совета ХIII.
А потому Фергюс выбросил тревожные мысли из головы.
Глава 17
В Сеуле Алву и сопровождавшего ее Филиппа ждало страшное, во всяком случае, для эльфийки, разочарование. Уже в аэропорту Incheon они узнали, что над океаном бесследно пропал самолет, в котором должен был находиться Фергюс. И мальчик, сын Катрионы и Лахлана, в бессильной ярости подумала Алва.
В сущности, это было именно к тому, к чему она стремилась. Незаконнорожденный сын ее мужа погиб. Но эльфийка, терзаемая ревностью и жаждой мести, страстно желала, чтобы мальчик умер от ее рук. И, кроме того, она хотела быть уверенной, что он умер. Однажды Фергюс уже обманул всех. Алве, также поверившей в его гибель, теперь были нужны неоспоримые доказательства.
Алва со злобой и одновременно растерянно смотрела на невозмутимо-спокойное красивое лицо Филиппа. И до крови кусала губы, не зная, как и на ком выместить владевшую ею ярость. Наконец она приняла решение.
– Я устала, – заявила она. – У меня в голове туман от многочасового перелета. Ничего не соображаю. Надо снять номер в отеле. Займись этим.
Филипп вскоре вернулся.
– В трех минутах от аэропорта есть неплохой отель, Best Western Premier, – сказал он. – Имеет фитнес-центр, крытое поле для гольфа, массажный кабинет.
– То, что мне надо, – с облегчением вздохнула Алва. – Хороший массажист вернет мне жизнь. Ну, что замер, как соляной столб? Ты не жена Лота.
– Кто это? – озадаченно спросил Филипп.
– Тебе знать не обязательно, – хихикнула Алва. Она хорошо знала библейскую легенду о Содоме и Гоморре, осуждающую разврат. И полагала, что люди лицемерят, делая вид, что страшатся гнева своего целомудренного Бога, и, тем не менее, предаваясь разнузданным утехам плоти. Эльфы в этом отношении никогда не лицемерили. В былые дни они дважды в год, в дни весеннего и осеннего равноденствия, собирались на острове Эйлин Мор и всю ночь, до рассвета, танцевали, пели и предавались любви, прославляя свое божество, Великую Эльфийку. Во всяком случае, так было, пока люди не построили на острове свой маяк. Алва, как и Фергюс, не могла простить им этого, но по другой причине. Люди лишили ее большого, пусть и редкого, по мнению эльфийки, сексуального удовольствия. Впрочем, она с лихвой компенсировала утрату, перебравшись в Париж.
Алва и Филипп сняли один номер на двоих. Как только они вошли в комнату, Алва прижалась к рарогу бедрами и начала медленно и плавно извиваться, возбуждая его. Танец длился недолго. Филипп подхватил ее и донес на руках до кровати. Почти сорвал с нее одежду, быстро обнажился сам. Поцелуев не было. Их тела мгновенно сплелись в клубок, рычащий и стонущий. В этом коротком, но бурном акте любви Алва выплеснула всю свою ярость. Когда Филипп, содрогнувшись в последний раз, откинулся на спину, она была почти умиротворена.
– Секс лучшее средство от всех неприятностей, – хриплым, еще не остывшим после яростной схватки, голосом произнесла Алва. – Ты так не считаешь, Филипп?
– Не понимаю тебя, – ответил тот, тяжело дыша. – У тебя неприятности?
– Я всегда прихожу в бешенство, когда кто-то не платит по счету, который я ему выставила, – объяснила Алва. – Фергюс… Он должен был умереть от моей руки. Медленно и мучительно. Авиакатастрофа – слишком легкая смерть.
– Почему ты его так ненавидишь? – равнодушно спросил рарог. – Он ведь тоже эльф, как и ты.
– А ты любишь всех рарогов?
– Я не люблю никого, – ответил Филипп. – Кроме самого себя. Как и ты, впрочем, насколько я уже сумел понять.
– Ошибаешься, – промурлыкала Алва, прижимаясь своей грудью к его животу и медленно опускаясь ниже. – Я очень и очень неравнодушна к тебе, рарог.
– Пока я доставляю тебе удовольствие, – сказал Филипп. – А когда перестану, ты возненавидишь и меня. Фергюс был твоим любовником?
Алва даже рассмеялась от неожиданности, едва не откусив мужское достоинство рарога. Тот взвыл от боли.
– Какие глупости! – воскликнула она. Подняла голову и затуманенными от похоти глазами посмотрела на рарога. – Да ты ревнуешь, дурачок!
Филипп, не отвечая, рывком притянул ее к себе. И они снова сплелись в стонущий клубок из тел, рук и ног…
Спустя некоторое время, в душе, нежась под теплыми струями воды, водопадом стекавшими по ее телу, Алва лениво размышляла, как ей поступить. Можно было вернуться в Париж с Филиппом и весело провести там несколько дней и ночей, пока рарог ей не наскучит, как многие из тех, кто был до него. Но этому могли воспрепятствовать муж и Джеррик, да и сам Филипп был способен воспротивиться, и об этом не следовало забывать. Рароги – непредсказуемые существа.
Но можно было притвориться, что она, Алва, не верит в гибель Фергюса в авиакатастрофе. И посвятить те же несколько дней мнимому расследованию этого происшествия. И при этом периодически затаскивать Филиппа в свою постель, пользуясь привилегированным положением его временного командира и вытекающими отсюда правами. «Периодически» могло варьироваться в зависимости от ее желаний. И это было очень удобно.
В глазах Алвы второй вариант почти не имел изъянов. Кроме одного – она должна была убедить Филиппа, что действительно не верит в гибель Фергюса. А поэтому расследование, которое они будут вести, должно выглядеть настоящим. По крайней мере, в глазах рарога. А это могло быть утомительным.
Алва тихо мурлыкала, вытираясь мягким полотенцем. Она все тщательно взвесила. И пришла к выводу, что тело Филиппа стоит того, чтобы сыграть эту комедию. В конце концов, «весь мир театр…». Так, кажется, говорил один эльф, которого люди считают своим великим поэтом. Но Катриона, ее бывшая неверная подруга, однажды доказала ей, что он эльф. Алва уже не помнила ее доводов, да это было и не важно. И тот поэт, и сама Катриона уже умерли, а она, Алва, нет. И важно только это. Потому что пока она существует, она хочет получать удовольствие от жизни. И на другое не согласна. Жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать ее на что-то другое.
Приняв решение, Алва накинула ворсистый халат, в котором она выглядела как очаровательная пушистая рыжая кошечка, и вышла из душевой комнаты. Филипп спал, утомленный любовью. Он лежал, абсолютно голый, поверх одеяла. Какое-то время она любовалась его красивым телом. И поняла, что приняла правильное решение. Ради такого тела можно было стать не только актрисой, но и проституткой, если бы не нашлось иного способа заполучить его в свою постель. Алва не видела ничего предосудительного в этом древнейшем в мире ремесле. По здравому размышлению, ее брак – та же самая проституция, только узаконенная. И намного лучше оплачиваемая. Намного лучше. Именно поэтому она и не разводилась с Лахланом.
Как всегда, при мысли о муже настроение Алвы испортилось. Она грубо толкнула рарога. Тот открыл глаза, из которых еще не ушла сонная дымка.
– Вставай, любовничек, – сказала Алва. – Я проголодалась. Сопроводи меня в ресторан.
– Может быть, ты приляжешь, и мы немного поспим? – сонно спросил Филипп. – А потом…
– Это приказ, – коротко отрезала Алва.
Филипп безропотно встал и начал одеваться.
За столиком в ресторане Алва познакомила Филиппа со своим планом. Разумеется, не вдаваясь в неофициальные подробности.
– Я не убеждена, что Фергюс был на пропавшем самолете, – сказала Алва. –Помнишь, ты сам предупреждал меня об этом в Берлине.
– Можно проверить список пассажиров, – предложил Филипп. Он заказал две порции блюда из собачьего мяса и с аппетитом расправлялся с ним, отрывая крупные куски своими крепкими белыми клыками.
– Он мог зарегистрироваться на этот рейс и полететь другим самолетом, – возразила Алва. – Этот хитрый бес способен и не на такое, поверь мне.
– Мы можем поискать его среди пассажиров других рейсов, – сказал Филипп и сытно рыгнул. – Все-таки собака намного вкуснее свиньи и коровы, и ее проще прокормить.
– Ты можешь думать о чем-нибудь другом, кроме жратвы? – с презрением спросила Алва. Она тоже любила поесть, но еще больше выпить. А поэтому всегда запивала еду большим количеством шотландского виски или французским шампанским. Но сейчас не могла себе этого позволить, во всяком случае, до вечера. А поэтому удовлетворилась рисом с овощами. Пресная пища не шла ей в горло, и она была раздражена.
– Пока я голоден – нет, – улыбнулся Филипп. – А ты порядком меня истощила, надо признать. Так что потерпи. Тем более, что это не мешает мне думать.
– Думаю здесь я, а ты исполняешь мои приказы, – не сдержалась Алва.
– Если я не поем, то не жди от меня подвигов в постели, – заявил Филипп. – И этой ночью мы с тобой будем спать, как два голубка. В лучшем случае, ворковать, если тебя это удовлетворит.
Поняв, что он прав, Алва немного смягчилась.
– Хорошо, ешь свою собачатину, – разрешила она. – И думай, как нам добыть списки пассажиров всех рейсов, которые улетели из этого аэропорта за последние сутки.
– Нет ничего проще, – заявил Филипп. – Дай мне пять тысяч долларов, и через час они будут у нас в кармане.
Алва не была жадной, когда речь шла о деньгах мужа. Но расставаться с собственными деньгами она не собиралась.
– Вот еще, – фыркнула она. – Я добуду эти списки совершенно бесплатно.
– И как? – поинтересовался Филипп, весело блестя сытыми глазами. – Зайдешь в кабинет к начальнику аэропорта и попросишь христа ради? Так, кажется, поступают люди?
– Я предложу ему то, что любой мужчина ценит намного больше денег, – ответила Алва, подмигнув рарогу. – И он будет счастлив мне услужить. Не хмурься, Филипп! Я же не сказала, что выполню данное ему обещание. Или я не эльфийка?
– Что же, попробуй, – буркнул Филипп. – А я присмотрю за тем, чтобы вашему разговору никто не помешал.
Рарог выполнил свое обещание. Пока Алва беседовала с директором аэропорта, в кабинет никто не входил, и даже телефон на его столе молчал, будто его отключили. Но разговор все равно не задался.
Маленький, круглый, верткий, как шарик для игры в пинг-понг, директор с восхищением смотрел на роскошные бедра Алвы – но лишь до того момента, пока она не заикнулась о цели своего визита.
– Списки пассажиров? – переспросил он, как будто не поверил своим ушам. На его круглом лице быстро сменилась целая гамма чувств – от недоумения до возмущения. – Да вы понимаете, о чем вы говорите? А, главное, кому?
– Вуку Чою, – хладнокровно ответила Алва. – Во всяком случае, это имя было написано на табличке, прикрепленной к двери этого кабинета. Ведь Вук Чой – это вы, правда?
– Да, я Вук Чой, и мне незачем это скрывать, – гордо заявил мужчина. Он даже словно стал выше ростом, выпрямившись в кресле и расправив свои маленькие плечики. – А вот вы кто такая?
– Я Алва, – очаровательно улыбнулась эльфийка. – И мне тоже ни к чему скрывать свое имя. Как и все остальное.
Она бросила выразительный взгляд на свою полуобнаженную грудь, потом перевела его на бедра, после чего недвусмысленно подмигнула мужчине.
– Тебя интересует этот товар, Вук Чой? – спросила она. – Сегодня он продается с большой скидкой. Пользуйся случаем!
– Да вы с ума сошли! – взвизгнул Вук Чой. – Я сейчас вызову охрану!
– К чему столько шума? – невозмутимо спросила Алва. Но в ней уже начал закипать гнев. – Ты предпочитаешь это делать при свидетелях? Ах, ты, маленький извращенец!
Личико Вука Чоя пошло багровыми пятнами.
– Вон отсюда! – заорал он, стукнув кулачком по столу. Но звук получился слабым, а его вопль за плотно закрытыми дверями никто не услышал.
– Любишь, чтобы было больно? – Алва уже разъярилась. – Пусть будет по-твоему!
Она подошла к мужчине и закатила ему звонкую оплеуху. Потом взяла его руку и приложила к своей пышной груди. Рука утонула в ней, как в тесте.
– Чувствуешь, от чего ты отказываешься? – спросила она. – Есть еще время передумать.
Вук Чой неожиданно всхлипнул. У него из носа текла кровь, капая на белоснежную рубашку с подбородка. Он решил, что перед ним сумасшедшая. И ему стало по-настоящему страшно.
– Я не могу, – прохныкал он. – Меня уволят… У меня дети… Уходите! Я прошу вас! В моем кабинете через пять минут начинается совещание. Сейчас сюда придет много людей. Вы все равно не успеете, что бы вы ни задумали.
– Свернуть твою тощую цыплячью шейку я успею, – мрачно пообещала Алва. – Ты меня разочаровал, Вук Чой. А я этого не терплю. Еще ни один мужчина мне не отказывал.
– Но вы, вероятно, ни у кого не просили списки пассажиров, – резонно возразил Вук Чой.
– Это точно, – рассмеялась Алва. – Ты меня развеселил, и я не буду тебя убивать. А следовало бы. За то, что ты отказался выполнить мою маленькую просьбу.
– Я действительно не могу, поверьте мне, – взмолился Вук Чой. – Это должностное преступление. Меня посадят в тюрьму! Что будет с моими детьми?
– В приюте им будет лучше, чем с таким отцом, – с презрением сказала Алва. Ей на руку упала капля крови. Она брезгливо вытерла ее о рубашку мужчины. – Если вздумаешь кому-нибудь рассказать о том, что здесь произошло, берегись!
– Никому, – торопливо заверил ее Вук Чой. – Никогда!
– Пусть это будет нашей маленькой тайной, – обворожительно улыбнулась ему Алва на прощание и вышла из кабинета.
В приемной Филипп склонился над коротко стриженой девушкой-секретарем, которая не сводила с него восхищенных глаз, и что-то говорил ей. Увидев это, Алва дала волю своей долго сдерживаемой сокрушительной ярости. Она подошла к столу, за которым сидела девушка, и одним движением смахнула на пол все, что на нем находилось. После чего вышла из приемной, хлопнув дверью.
Филипп догнал ее через мгновение.
– Ничего не вышло? – невозмутимо спросил он.
– Он оказался импотентом, – буркнула Алва.
– Бедняга, – посочувствовал Филипп. – Я это сразу понял, как только увидел эту страхолюдину в его приемной.
– Не заговаривай мне зубы, – рыкнула Алва. – Я видела, как ты улыбался ей!
– Я обеспечивал твой tete-a-tete с ее начальником, – улыбнулся Филипп. – Скажешь, что я плохо справился с этим?
– Ну, ты и наглец! – со злобным восхищением произнесла Алва.
– Благодарю, – сказал Филипп. – Так ты мне дашь пять тысяч?
– Ты еще и альфонс, – презрительно произнесла эльфийка.
– Это кто? – озадаченно уставился на нее рарог.
Алва невольно рассмеялась.
– Все время забываю, с кем говорю, – сказала она. Но уже не таким резким тоном. – Бравый вояка без страха и упрека!
– Во всяком случае, не дурак, – спокойно ответил Филипп. – Так что насчет пяти тысяч долларов? Или мы возвращаемся в Берлин?
Алва, не говоря ни слова, расстегнула свою сумочку и достала из нее пачку долларов. Отсчитала нужную сумму и протянула ее рарогу.
– Ни в чем себе не отказывай, – сказала она, с нескрываемым сожалением глядя, как деньги исчезают в кармане рарога.
Филипп ничего не ответил и ушел, бросив через плечо:
– Жди меня в гостинице.
Алве пришлось возвращаться в гостиницу одной на такси. Всю дорогу она подавленно молчала. Удар, нанесенный ей крошкой Вуком Чоем, был болезненным. Действительно, мужчины еще ни разу ей ни в чем не отказывали, когда взамен она предлагала им себя. Алва подумала, что она стареет. Эта мысль почти парализовала ее волю. Она вошла в номер и упала на кровать, не раздеваясь и не сняв туфелек. Но не заплакала. Глаза ее были сухими и пылали от ненависти, как и сердце. Она ненавидела Фергюса, но еще больше – мальчишку, которого она видела рядом с ним в московском аэропорту. Незаконнорожденного сына Лахлана.
Когда Алва в своих размышлениях дошла до мужа, то скрипнула зубами от ярости.
– Берегись, неверный муженек, – прорычала она в тихом бешенстве. – Ты за все расплатишься со мной. И за всех.
Филипп пришел через два часа. Он был весел и насвистывал мелодию какого-то гимна.
– Все в порядке, – ответил он на вопрошающий взгляд Алвы, которая уже умыла лицо и снова наложила косметический грим. – Не все сотрудники местного аэропорта настолько бескорыстны, как малыш Вук Чой.
– Нельзя ли без предисловия? – зло скривила губы Алва.
– Можно, – кивнул Филипп. – В общем, мы проверили все списки пассажиров на совпадение имен. Трое из тех, кто был зарегистрирован на рейс до Сиднея, улетели почти в то же самое время в Перу. Это город в Южной Америке.
– Мне все равно, где это, – заявила Алва. – Пусть даже на краю света. Или на Луне. Кто это?
– Мужчина, мальчик и женщина.
– Их имена, болван? – не сдержалась Алва.
Рарог бросил на нее угрожающий взгляд, но все-таки ответил:
– Мужчину зовут Федор Иванович Борисов, мальчика – Альфред Иванович Борисов. Надо полагать, что это дед и внук, а их сына и отца звали Иваном. Самое распространенное русское имя. Они из России.
– А женщина?
– Она тоже русская. Евгения Леонидовна Тихонова. Возможно, любовница деда. Или гувернантка мальчика. С теми же функциями.
Филипп задумался, потом сказал:
– Но едва ли это Фергюс. Насколько мне помнится, у него не было ни жены, ни детей. Да и любовниц он тоже не заводил. Не мог же он так измениться за столь короткое время. Впрочем, возможно, это еще один его хитрый трюк, с помощью которого он хочет сбить со следа своих преследователей. Он заметил тебя в московском аэропорту?
