Вадим Иванович Кучеренко
Химера
Глава 18
Сенегамбии уже не было. Просуществовав всего несколько лет, конфедерация распалась на прежние суверенные государства – Сенегал и Гамбию. Местность, которая интересовала Фергюса, оказалась на территории республики Гамбия. Это была самая маленькая континентальная страна Африки площадью чуть более 11 000 квадратных километров и населением менее двух миллионов человек. В столице этого крошечного государства городе Банжул насчитывалось всего 60 тысяч жителей. Но в 27 киломатрах от Банжула был построен международный аэропорт с современным терминалом, который мог принимать любые самолеты.
– Когда-то аэропорт Юндум даже привлек внимание НАСА, он должен был служить запасным аэродромом для многоразовых космических кораблей типа «шаттл», – проинформировал деда Альф, когда они устало шли через терминал к выходу. Многочасовые перелеты из Владивостока в Москву и из Москвы в Гамбию на примерно равные расстояния порядком утомили их.
– Для страны, основным источником доходов которой ялвяется экспорт арахиса, это было, вероятно, весьма лестно, – сухо заметил Фергюс. – Но думаю, выход к Атлантическому океану для нее более важен. А протекающая через ее территорию с востока на запад река Гамбия – это просто подарок природы. Она берет начало в горах Фута-Джаллон на территории Гвинеи и впадает в океан.
– Мы поплывем по реке? – оживился Альф.
– Не знаю, – ответил Фергюс. – Это решит наш проводник. Надеюсь, он встречает нас.
Альф не спросил, и Фергюсу не пришлось ничего придумывать. Тот, кто их встречал, был нгояма, дух, живущий в тропических лесах Африки. Внешне он был похож на homo sapiens, за одним исключением – на одном из пальцев рук у него рос железный ноготь, которым он, случалось, впивался в плоть человека, а затем пил его кровь. Но для этого его надо было сильно разозлить. К сожалению, с каждым годом причин для ярости у народа нгояма становилось все больше. Люди варварски вырубали тропические леса, превращая их в саванны, чтобы на этих землях выращивать арахис, рис, просо и сорго для своего пропитания. Иногда отвоеванные у нгояма земли становились пастбищами для скота. И это было еще более оскорбительно для духов леса.
Нгояма, встречавший их в аэропорту, оказался высоким, худым и иссиня-черным. Выражение его острого, как лезвие сабли, лица, выдавало надменный нрав. Он хмуро взглянул на Альфа и настороженно спросил:
– Это человек?
– Это имеет для тебя какое-то значение? – с преувеличенным удивлением спросил Фергюс. – Я не мог даже подумать, что мой друг Джелани, известный тебе как Могущественный, может прислать ко мне расиста.
Произнесенное эльфом имя произвело впечатление. Нгояма посерел, что у представителя европеоидной расы должно было означать бледность, и виновато пробормотал:
– Ты неверно меня понял, чужеземец. Я просто спросил, чтобы знать.
– И ты сделал ошибку, – сухо сказал Фергюс. – Постарайся не повторить ее. Этот мальчик – мой родной внук.
Нгояма приложил руку к груди.
– Я запечатлею это в своем сердце.
Альф завороженно смотрел на большой ноготь на его указательном пальце, который был похож на коготь птицы. И когда нгояма протянул к нему свою руку, невольно отшатнулся.
– Не бойся, мальчик, – глухо произнес дух. – Отныне я твой друг. Меня зовут Абрафо.
– Я не боюсь, – гордо ответил Альф.
– И напрасно, – оскалил в жуткой усмешке острые клыки Абрафо. – Потому что мое имя в переводе на ваш язык означает воин или палач, в зависимости от обстоятельств. И поверь, я достоин своего имени.
– И все-таки меня не страшит ни твое имя, ни ты сам, – заявил Альф. – Ведь отныне мы с тобой друзья. Ты не забыл?
Абрафо с одобрением посмотрел на него, но ничего не ответил. Он обратился к Фергюсу.
– Могущественный велел мне сопроводить тебя к нему. Он ждет тебя в Округе Верхней реки, в Басе-Санта-Су. Туда есть два пути – по реке и по шоссе. Какой ты предпочтешь?
– На автомобиле или на лодке, Альф? – спросил Фергюс. – Басе-Санта-Су километров в трехстах отсюда. Путешествуя по суше, мы можем встретить обезьян, диких свиней и антилоп. На реке нас ожидает встреча с бегемотами и крокодилами.
– По реке, дед, – ответил, подумав, Альф. – Заодно искупаемся. Такое ощущение, что сейчас градусов сорок выше ноля. Я уже весь липкий от пота.
– Мы выбрали реку, Абрафо, – сказал Фергюс, бросив на черного духа леса не менее надменный взгляд, чем был у того.
И под взглядом эльфа тот смирил свою гордыню и склонил голову.
– Как скажешь, повелитель Фергюс, – ответил Абрафо. – На берегу нас ждет лодка. В ней Абангу, моя жена. Ты не возражаешь, если она присоединится к нам?
– Если она так же доброжелательна, как ты, то нет, – ответил Фергюс.
И Альф едва успел юркнуть за его спину, чтобы скрыть улыбку. Он не хотел обидеть Абрафо.
Но когда Альф увидел лодку, на которой им предстояло путешествовать по реке, он не сумел скрыть своего разочарования. Это была небольшая дощатая посудина с маленьким мотором позади, утлая и на вид очень ненадежная.
– Хорошо, что мы не выбрали шоссе, – шепнул он деду. – Представляю, на какой ужасной колымаге нам пришлось бы добираться.
На этот раз уже Фергюсу пришлось прятать улыбку. Абрафо с подозрением посмотрел на них, однако промолчал. Он не расслышал, о чем они шепчутся, и мог только догадываться по их лицам. Однако этого было недостаточно, чтобы обидеться. Тем более, что Фергюс с явным восхищением взглянул на его жену.
На вид это была высокая и стройная африканка, грациозная, как лань, с растрепанными ветром волосами до плеч, которые явно никогда не были знакомы с ухищрениями парихмахерского искусства. Они отливали на солнце медью, превращая ее в подобие древнегреческой богини-воительницы Афины. Ее взгляд не был надменным, как у мужа, но в нем сквозила не меньшая гордость. И это придавало ее лицу еще больше привлекательности.
– Приветствую тебя, Абанга, жительница леса, – сказал эльф. – Твой народ должен гордиться, имея такую дочь, как ты. И такого сына, как твой муж, Абрафо.
Последнюю фразу он сказал, чтобы завоевать расположение духа. И добился своей цели. С этой минуты Абрафо и Абанга были готовы исполнить любое его желание. Они не забывали о том, что сам Всемогущий, верховный дух тропических лесов Африки, с нетерпением ждет этого чужеземца. А он называет Всемогущего «мой друг Джелани». Было от чего прийти в смятение и трепет.
Это заметил даже Альф.
– Дед, а ты произвел на них впечатление, – сказал он Фергюсу, выбрав удобный момент. – Только взгляни, как они смотрят на тебя!
– Народ нгояма всегда отличался дружелюбием, – улыбнулся Фергюс. – А это лучшие его представители. Других Джелани и не мог послать за мной. Так что ничего удивительного.
– А твой, как ты его называешь, друг Джелани – он кто? – спросил Альф. – Местный президент?
– Бери выше, Альф, – хмыкнул Фергюс. – Он воплощает в себе дух этого народа.
И это было правдой. Но Альф, не понимая истинного смысла этой фразы, принял ее за метафору и удовлетворился ответом.
– А, какой-нибудь жрец или шаман, – сказал он. И восторженно закричал: – Дед, смотри, живой бегемот! Он что, смеется над нашей лодкой? Лишь бы мой друг Абрафо это не увидел!
Бегемот спасался от жары в реке. Наполовину скрытый водой, он лежал с широко раскрытой пастью, обнажив все свои тридцать шесть зубов, включая огромные клыки, вздыхал и тупо таращился на лодку. Абанга, сидевшая за рулем, осторожно обошла его стороной. Она знала, что эти великаны, особенно самки с детенышами, нередко бросаются на проплывающие мимо них лодки, переворачивая их и убивая тех, кто оказался в воде. По своей кровожадности и количеству жертв бегемоты намного превосходили всех других африканских зверей, даже таких, как лев, буйвол, леопард и нильский крокодил. И с каждым годом они становились все беспощаднее и опаснее для людей. Это сближало их с народом нгояма.
Абрафо услышал свое имя, произнесенное Альфом. И спросил:
– Мой маленький друг что-то сказал мне?
– А нельзя ненадолго пристать к берегу и искупаться? – нашелся Альф. – Очень жарко в вашей Африке.
Вместо ответа Абрафо взял в руки весло, лежавшее на дне лодки, и ткнул им проплывавшую мимо корягу, которых было много в реке. Неожиданно та подняла длинную узкую пасть и щелкнула зубами. Это был огромный крокодил. Затем он вильнул хвостом и скрылся под воду. Вынырнул через несколько метров и продолжил свой путь. Он был темно-оливкового цвета с большими черными пятнами на туловище и хвосте.
– Без пищи крокодилы могут обходиться от года до полутора лет, – усмехнулся Абрафо. – Но если им удается схватить жертву, то могут за один раз съесть до четверти от массы своего тела. В этом было килограмм двести.
Желание искупаться у Альфа пропало. И даже жара уже не казалась ему такой изнуряющей. Некоторое время мальчика даже бил ледяной озноб, настолько сильное впечатление произвела на него нежданная метаморфоза, превратившая обычное бревно в жуткую тварь. Альф знал, прочитав «Brehms Tierleben», написанную немецким зоологом Альфредом Бремом со знанием дела и живописными подробностями, что крокодилы не разжевывают свою добычу, а расчленяют ее на берегу при помощи мощных челюстей и глотают по частям. И они не брезгуют даже себе подобными. Это последнее обстоятельство, каннибализм крокодилов, вызывало у мальчика особенное отвращение и ужас. Река Гамбия мгновенно потеряла для него всю свою первоначальную прелесть. И даже Африка уже не казалась такой привлекательной.
Однако вскоре Альф уже улыбался. Он вспомнил детский стишок, который дед однажды прочитал ему перед сном. И, посмеиваясь над своим недавним страхом, мальчик произнес:
– Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Африку,
В Африку гулять!
В Африке акулы,
В Африке гориллы,
В Африке большие
Злые крокодилы
Будут вас кусать,
Бить и обижать…
Солнце ярко светило, Абрафо хмурился, Фергюс улыбался, слушая внука, а красавица Абангу, похожая на таинственную африканскую женщину, правила лодкой, направляя ее в сторону Басе-Санта-Су, где их ждал всемогущий дух лесов Джелани. Жизнь текла, как река Гамбия, и все плохое быстро забывалось, особенно если тебе от роду нет еще и девяти лет.
Фергюс воспринимал действительность по-другому. Путешествие в Африку было вызвано не жаждой новых впечатлений или скукой, а жестокой необходимостью. От его успеха зависело их с Альфом будущее. Эльф рассеянно улыбался, но мысли его были тревожными, а глаза беспокойно озирали окрестности. Он видел покрытое облаками небо, узкую и извилистую, словно гигантская змея, реку, берега которой были окаймлены непроходимыми мангровыми лесами, притаившихся в воде и зарослях кровожадных и беспощадных хищников, ждущих только удобного момента, чтобы наброситься на них. И за каждым новым изгибом реки эльф ждал опасности.
У города Банжула ширина Гамбии достигла пяти километров, а затем она начала сужаться, и уже не превышала несколько сотен метров. Низкорослые мангровые заросли сменились крутыми утесами, покрытыми буйной растительностью. И мысли Фергюса приняли иное направление. Он вспомнил, как познакомился с Джелани. Тогда он еще только вошел в состав Совета ХIII, и эльбст Роналд послал его на африканский конитенент налаживать связи с местными духами, которые всегда держались обособленно. Это было неспокойное время и для самой Гамбии, боровшейся за свою независимость, и для населяющих ее духов природы. Они враждовали между собой.
Нгояма были самым многочисленным народом, но против них объединились вабиликимо, итове и абатва, и, почувствовав свою силу, начали готовиться к кровопролитной войне. В отличие от нгояма, эти духи были малорослыми и уродливыми, не имели своей постоянной территории обитания и без всякого смысла и повода то враждовали с людьми, то начинали с ними дружить. Вабиликимо, ростом в два расстояния от среднего пальца до локтя обыкновенного человека, передали все свои знания о лекарственных растениях одному из туземных племен, а затем посчитали, что были недостаточно вознаграждены за это, и отравили вождя этого племени. Итове, имевшие две ноги, но передвигавшиеся преимущественно на четвереньках, совершали набеги на поля и насылали гниль на плоды; фрукты и овощи, которых коснулась их рука, становились горькими и непригодными в пищу. Они требовали от людей дани в размере половины созревшего урожая, не понимая, насколько абсурдны эти требования, потому что сами люди, выполни они их, умерли бы от голода. Абатва, живущие в высокой траве и спящие в муравейниках, часто совершали набеги на селения туземцев, убивали весь их скот и дичь в окрестностях, а затем, нагруженные добычей, уходили от возмездия в горы, под защиту неприступных скал.
Все эти народы жили только одним днем, не вспоминая о прошлом и не задумываясь о будущем. Нгояма, во главе которых стоял Джелани, бережно хранили традиции своего народа и верили, что только объединившись духи смогут противостоять нашествию людей и собственному вымиранию. Вожди вабиликимо, итове и абатва считали это притязаниями на свою власть. Они ненавидели Джелани. А тот, надменный и гордый, как истинный представитель народа нгояма, чьи предки в древние времена правили Африкой, считал ниже своего достоинства вести с ними переговоры и объяснять им их заблуждения. Казалось, война была неизбежна. Жестокая и беспощадная бойня, которая привела бы только к взаимному истреблению духов.
Но вмешался Фергюс. Он сумел уговорить Джелани проявить терпимость, которая в подобных обстоятельствах равнялась мудрости. А затем нашел общий язык с вождями остальных народов африканских духов. Он убеждал их до тех пор, пока они не согласились сесть за стол переговоров. Мир, которого в результате удалось достигнуть, был скроен на живую нитку, но все-таки война не началась. Духи поделили между собой территории обитания и договорились не только о сотрудничестве в противостоянии с людьми, но и о взаимной помощи, когда какому-либо народу будут угрожать голод, мор или другие бедствия. Это была Конфедерация, во главе которой встал Джелани, но каждый из вождей другого народа обладал правом вето на любое ее решение. Это устроило всех, включая самых несговорчивых и злобных. И даже вождя народа абатва Иму, чье имя означало сумрак, и, соответствуя этому, мрак часто окутывал его мозг.
Африканские духи так и не вошли в Совет ХIII, решив придерживаться позиции дружественного нейтралитета, к вящему неудовольствию эльбста Роналда, который посчитал миссию Фергюса если не проваленной, то безрезультатной. Но они навсегда сохранили благодарность по отношению к эльфу. Во всяком случае, Джелани. И сейчас Фергюс рассчитывал воспользоваться этим.
Ближе к вечеру из мангровых зарослей к реке начали выходить бабуины, и только многочисленными группами. Они жадно лакали воду. В каждом стаде насчитывалось несколько десятков самцов, самок и детенышей, и пока они пили, за рекой наблюдал вожак. Но даже он не всегда замечал притаившегося или незаметно подплывшего крокодила. И когда тому удавалось схватить или поранить кого-то из обезьян, берег оглашался истошными воплями. Стадо убегало, порой оставляя на берегу истекающую кровью обезьяну, которую потом приканчивал выползший на берег крокодил. Бабуины знали, что выжить и продолжить свой род могут только особи, не знающие сострадания к обреченным на смерть. Это была простая и естественная филисофия жизни, которая позволяла им существовать на планете уже несколько миллионов лет.
Но эта философия претила Фергюсу. И он с отвращением смотрел на «собакоголовых», как называли бабуинов из-за их необычной для приматов слишком вытянутой морды. А те, в свою очередь, смотрели на него. И в их глазах читалось презрение, которое древние египтяне ошибочно принимали за мудрость.
А затем они увидели хлипкие, обмазанные желтой глиной, строения, теснящиеся на берегу реки. Это был Басе-Санта-Су, который в республике Гамбия считался городом. По официальной переписи в нем проживало почти пятнадцать тысяч человек. Духов, разумеется, никто не учитывал.
И, тем не менее, они здесь жили. В одном из домов на окраине Басе-Санта-Су, построенном в колониальном стиле, с белыми колоннами у входа, Джелани устроил свою резиденцию. Сразу за домом начинался лес, где он мог скрыться при необходимости. И горе было тому, кто осмелился бы преследовать его.
Когда Фергюс и Альф в сопровождении Абрафо прошли через ограду, окружавшую дом, на террасу вышел сам Джелани. На вид это был огромного роста черный человек с узким длинным лицом и бритым черепом, на котором были наколоты какие-то непонятные знаки. Таинственные надписи спускались по его щекам и шее и уходили дальше, под накидку желто-зеленого цвета, достигавшую щиколоток духа.
– С возвращением на африканскую землю, Фергюс, – пророкотал Джелани, обнажив в улыбке мощные белые клыки, которым мог бы позавидовать аллигатор. – Я знал, что ты рано или поздно вернешься. Африка никого не отпускает от себя навсегда.
Он протянул свою руку, чтобы поприветствовать гостей на привычный им европейский манер. Альф увидел огромный ноготь на его указательном пальце, который был похож на турецкий ятаган и достигал в длину не менее полуметра. Казалось, что он сейчас вонзится в грудь Фергюса, в самое сердце.
И Альф в ужасе закричал, бросаясь между Джелани и Фергюсом, чтобы защитить деда. А потом свет померк в его глазах, и он, потеряв сознание, мягко опустился на раскаленную солнцем африканскую землю, которая вдруг стала черной, как кожа нгояма.
Глава 19
Альф, очнувшись, не сразу открыл глаза. И услышал, как кто-то сказал:
– Припекло голову мальчишке. Африканское солнце такое же коварное, как абатва.
– Я забыл об этом, – ответил знакомый Альфу голос. Он открыл глаза и увидел, что над ним стоят дед и Джелани, и в глазах у обоих плещется тревога.
– А кто такой абатва? – спросил мальчик.
Фергюс облегченно улыбнулся. А Джелани серьезно ответил:
– Абатва – вечный странник. У него нет ни родины, ни дома. И он очень злопамятен. Когда будешь идти по траве, будь осторожен, чтобы не наступить на него. Он будет мстить тебе всю жизнь.
– Чью жизнь? – с удивлением спросил Альф.
– Твою или свою, – ответил Джелани. – В зависимости от того, кто кого переживет.
– Джелани, ты все так же непримирим, – заметил Фергюс. – Абатва вовсе не такие кровожадные и злопамятные.
– Ты прав, – кивнул, как будто соглашаясь, Джелани. – Если у них есть одна лошадь на двоих, то они, когда проголодаются, съедают ее, а не друг друга. Но это когда у них есть лошадь.
Фергюс не стал спорить. Он склонился над внуком и спросил:
– Все хорошо? Голова не болит?
– Прости, дед, – виновато ответил Альф. – Просто я испугался за тебя. Когда увидел этот ужасный коготь.
– Я так и понял, – улыбнулся Фергюс. – Но ты напрасно испугался. Джелани мой друг.
– А что в нем такого страшного? – с удивлением спросил нгояма, рассматривая свой ноготь цвета перламутра. – Видели бы вы его после того, как…
– Джелани, я думаю, что подробности можно опустить, – мягко прервал его Фергюс. – Мой внук впервые в Африке. И ему не знакомы местные нравы и обычаи. Кое-что, наверное, кажется странным.
– И даже очень, – поддержал его Альф. – Вот, например…
– Альф, ты не проголодался? – поспешно перебил и его Фергюс, опасаясь, чтобы мальчик невзначай не сказал что-нибудь обидное для хозяина дома. Эльф словно оказался между двух огней, и ему приходилось нелегко.
– Крокодила бы съел, – улыбнулся Альф.
– Твой внук есть крокодилов? – с явственно прозвучавшим в голосе уважением спросил Джелани.
– Это такая шутка, распространенная в Европе, – ответил Фергюс, едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. – Он хотел сказать, что очень голоден.
– Внук моего друга чувствует голод в моем доме? – почти с ужасом произнес Джелани. – Вот что значит жить не в лесу! Я уже приобрел привычки человека.
Громадный нгояма сокрушался долго и искренне, даже после того, как Альф и Фергюс были уже сыты. Сначала им подали кеджену, пряное рагу из цесарки и овощей, приготовленное в запечатанном терракотовом горшке над углями. Затем фуфу, кашу из корнеплодов, щедро приправленных специями. И только потом – угали, любимое блюдо хозяина дома.
– Настоящий угали готовят только из кукурузной муки, – пояснил Джелани, хищно раздувая ноздри огромного носа. Он ловко скатал шарик из пюре и сделал в нем углубление, которое заполнил кеджену. И отправил шарик в рот. Все это он проделал руками, и огромный ноготь ему, к величайшему удивлению Альфа, совсем не мешал. – Для нгояма он служит источником неиссякаемой энергии. Вот почему мы вырастаем такими большими. Не то, что эти жалкие абатва!
Они сидели втроем на террасе дома, за низеньким столиком, без стульев. Солнце устало склонилось над горизонтом. Заканчивался долгий африканский 12-часовой день. Повеяло вечерней прохладой. Тишину нарушали только рыканье зверей и гортанные вскрики птиц, доносившиеся из леса, который начинался сразу за оградой дома. Но этот шум дикой природы не мешал беседе нгояма и эльфа.
– Тебе нужен баобаб, в котором покоится прах Адетоканбо? – переспросил Джелани, словно не поверив тому, что услышал. – Того, чье имя означает «бог прибыл из-за моря»?
– Да, – кивнул Фергюс. – Если это тот, о ком я думаю, то его должны были похоронить в обезьяннем дереве с золотым диском на груди.
– О диске я ничего не знаю, – задумчиво сказал Джелани. – Эта тема – табу для туземцев. Но я слышал эту историю от своего деда. Чужеземец прибыл на большой лодке из страны по ту сторону океана и много лет прожил в одном из местных племен. Кто-то считал его богом, другие думали, что он знает путь в страну богов и может всем его указать. Но он так и умер, не открыв своей тайны. Тогда его прокляли и похоронили в баобабе.
– Ты знаешь, в каком именно?
– Баобабов в этой стране больше, чем людей, – вздохнув, ответил Джелани. – Если бы это дерево росло в моем родном тропическом лесу, я бы не затруднился с ответом. Но баобабы растут в саванне. Откуда мне знать, какой из них был выбран для праха Адетоканбо?
– А кто может знать? – спросил Фергюс. Он видел, что Джелани что-то пытается скрыть от него, но не понимал, почему. – Поверь, это очень важно для меня.
– Возможно, пигмеи, – неохотно ответил нгояма. – Но я бы никому не посоветовал обращаться к ним за помощью. Это плохой народ.
– Что ты знаешь о них?
– Они считают себя потомками баобабов. Утверждают, что их прародители вышли из больших трещин в стволах этих деревьев. И они ревниво относятся к тем, кто пытается даже прикоснуться к баобабам. Для них эти деревья – табу. Вот и все, что мне известно.
– Неужели ты никода не общался с ними? – удивился Фергюс.
– Они не желают ни с кем иметь дело, – гневно раздул ноздри Джелани. – Ни с духами, ни с людьми. Они странные. И очень опасные. Люди называют их пигмеями. А мы, нгояма – батва. Очень похоже на абатва, так что смотри, не спутай, это разные народы. Но сами себя они именуют по-другому. Однако не произносят своего имени вслух. Это тоже табу. Но скажи, Фергюс как можно общаться с теми, кто скрывает даже свое имя, словно стыдится его?
– И все-таки я прошу тебя – расспроси кого-нибудь, – настаивал Фергюс. – Мне могут быть полезны любые сведения.
– Если только Абангу, жена Абрафо, – нерешительно произнес Джелани. – Ты видел ее.
– Да, она сопровождала нас в путешествии по реке, – подтвердил Фергюс. – Очень красивая.
– У нее есть сестра по имени Апудо. Она, в отличие от сестры, настолько жирная и безобразная, что никто из нгояма не хочет взять ее в жены. И поэтому Апудо вроде бы спуталась с одним из батва. Но это только слухи. Я слишком дорожу Абрафо, чтобы смущать расспросами о родственниках жены, которые позорят его.
– У нас, в Европе, на подобные связи смотрят несколько иначе, – сухо заметил Фергюс.
– Поэтому вы и вымираете намного быстрее, чем мы, в Африке, – ответил Джелани. – Придет время, когда вас не останется совсем. А Африка будет превращена в пустыню людьми. И тогда мы, нгояма, переселимся в вашу Европу.
– Если только вас не опередят туди и пэн-хоу, – хмыкнул Фергюс. – Так я могу переговорить с Абангу?
– Нет ничего проще, – сказал Джелани. – Она уже идет сюда. Я позвал ее, пока ты запугивал меня нашествием своих азиатских друзей.
Джелани улыбался, давая понять, что он шутит, но в глубине его глаз светился недобрый огонек. Африканские и азиатские духи с некоторого времени не ладили между собой. Оспаривая свое право на мировое господство в будущем, они, словно Сцилла и Харибда из древнегреческой мифологии, то сходились, то расходились, сокрушая всех, кто невзначай оказывался между ними.
Фергюс мысленно укорил себя за неосторожно вырвавшиеся слова. Его сознание затуманивала усталость от долгого пути, и он иногда начинал говорить, не подумав. Это было опасно даже с таким дружелюбно настроенным к нему духом, как Джелани. А с кем-либо другим могло быть смертельно опасно. Эльф помрачнел.
На террасу вошла Абангу. Она переоделась в дьеллабах, длинное платье с широкими рукавами яркого фиолетового цвета, испещренное символическими знаками, на голову надела большой, причудливо повязанный тюрбан. Даже Джелани не смог скрыть своего восхищения.
– Ты выглядишь, как райская птица, Абангу, – сказал он. – Самая прекрасная из тех, которые когда-либо залетали в мой дом.
Следом вошел Абрафо. Он мрачно взглянул на Джелани. И тот словно поперхнулся словами, которые еще хотел произнести.
– Ты звал нас, повелитель Джелани, – сказал Абрафо.
– Я звал Абангу, – уточнил тот. – Мой гость хотел задать ей несколько вопросов. Но хорошо, что ты пришел. Возьми мальчика и покажи ему лес, чтобы он не скучал, слушая наши речи. Но только издали. Он еще не готов войти в него.
Альф, который все это время действительно изнывал от скуки, слушая разговор, который был ему не понятен, радостно вскочил на ноги.
– Я читал, что в африканских тропических лесах нет крупных хищников, – заявил он. – А их обитатели гораздо меньше своих сородичей, живущих в саваннах. Те же антилопы дукеры чуть крупнее зайца, а карликовый бегемот в два раза меньше обычного. Так что вы напрасно беспокоитесь, повелитель Джелани.
– Зато в наших лесах есть леопарды, – с обидой ответил Джелани. – И они намного крупнее домашних кошек, к которым ты привык. Не говоря уже о том, что могут сожрать почти любого жителя саванны, и даже не оставить от него костей.
– Об этом я не подумал, – Альф перестал улыбаться. И с надеждой взглянул на молодого нгояма. – Но с моим другом Абрафо мне нечего бояться леопардов, ведь так?
Абрафо с достоинством поклонился. Но в его глазах зажегся дружелюбный огонек. Они ушли. Альф о чем-то спрашивал, а нгояма отвечал короткими предложениями или жестами. Джелани обратился к Абангу.
– У тебя есть сестра, Апудо, – сказал он.
– Да, повелитель Джелани, – ответила она неохотно. Видимо, напоминание о сестре было ей неприятно.
– А у нее есть друг, – продолжал Джелани, словно не замечая резкого тона Абангу. – И я слышал, что он не из народа нгояма.
– Да, повелитель Джелани, – Абангу стала мрачной, как африканская ночь.
– Я слышал, что друг твоей сестры Апудо – батва, – голос Джелани стал жестким, как земля, прокаленная солнцем. – Это так?
– Это правда, – опустила голову Абангу, словно была в чем-то виновата. – Тебе стал известен позор нашей семьи, повелитель Джелани. Ты вправе наказать меня. Но мой муж Абрафо не при чем. Он не знал об этом, когда брал меня в жены. Помилуй его!
– Я не собираюсь никого наказывать, – с досадой возразил Джелани. – Наоборот, я хочу, чтобы ты помогла моему гостю встретиться с твоей сестрой. Он хочет расспросить ее о народе батва.
– Это плохая мысль, – вырвалось у Абангу. И она тут же прикусила губу. – Прости меня за эти слова осуждения, повелитель Джелани
– Знаю, – буркнул Джелани. – Я отговаривал его. Но он настаивает. А поскольку он мой гость, то я не могу отказать в его просьбе. Тебе известны наши законы гостеприимства, Абангу.
– Да, повелитель Джелани, – угрюмо ответила Абангу. – Но я не знаю, где найти Апудо. Она ушла из семьи.
Но Джелани не поверил ей.
– Абангу, наш народ в большом долгу перед моим гостем, – сказал он увещевающе. – Когда-то он помог нам избежать большой войны с другими духами. Еще и поэтому мы должны ему помочь.
Абангу подумала и кивнула, соглашаясь.
– Возможно, Адапу живет в хижине на границе леса и саванны, – сказала она тихо. – Я могу проводить туда твоего гостя, повелитель Джелани. Сама она не придет.
– Меня это устраивает, – вмешался Фергюс. – Когда ты проводишь меня?
– Завтра на рассвете. Если ты готов.
– Фергюс, я понимаю, что не смогу тебя отговорить, – сказал Джелани. – Но будь осторожен. Я прошу тебя об этом. И возьмите с собой Абрафо. Он хороший и мужественный воин.
– Мне кажется, Абрафо пойдет с нами независимо от моего приглашения или согласия, – улыбнулся Фергюс. – Он без ума от своей красавицы жены и не отпустит ее одну.
Абангу опустила голову, покраснев от смущения. И не смогла скрыть счастливой улыбки. А Джелани зычно расхохотался. И шутливо погрозил своим огромным ногтем Абанге.
– Не забывай, Абанга, что говорили наши предки, – сказал он. – С любовью случается то же, что и с Луной – порой она затмевает дневной свет.
– Мне известна другая мудрость, не менее древняя, – ответила она. – Кто пьян от вина – протрезвеет, кто пьян от любви – никогда. Прости меня за это, повелитель Джелани.
Абанга ушла, гордо подняв голову, украшенную высоким тюрбаном.
Она вернулась на рассвете, но не одна, а, как и предвидел Фергюс, с Абрафо. Они терпеливо стояли во дворе, ожидая, пока Фергюс и Альф закончат свой завтрак, состоящий из страусиных грудок под соусом пири-пири и шакалака, овощного салата. Было вкусно, но, на взгляд Альфа, слишком жгуче. В Африке щедро добавляли в пищу перец чили, чеснок и прочие острые приправы.
– Зато меньше хочется пить, – заметил Фергюс. И подмигнул внуку. – Если перетерпеть.
– Постараюсь, – ответил тот. – Как сказал бы твой друг Джелани, если ты любишь собаку, то должен мириться с ее блохами. А мне Африка уже начинает очень нравиться. Даже несмотря на странную манеру ее жителей не стричь ногти.
Фергюс промолчал, и они спустились с террасы во двор. Абангу жестом приказала им идти за ней и Абрафо. И они так же безмолвно последовали за нгояма.
Вечнозеленые тропические леса в Африке тянутся почти на 5000 километров с запада на восток и примерно на 1600 километров – с севера на юг. И этот лес начался уже через несколько шагов, как только они обогнули резиденцию Джелани.
Солнце, которое взошло полчаса назад, сразу же пропало, кроны деревьев над их головой образовали густую тень, не пропускающую света. Землю под ногами устилали мертвые листья и растения, переплетенные корни, гниющий мох и папоротник. Лианы свисали с деревьев подобно непроницаемому для взгляда занавесу. Перед собой они видели только буйный лиственный кустарник, а уже через пятьдесят шагов обзору мешала зеленая стена. Воздух был спертым, тяжелым для дыхания. И очень влажным. Тишину нарушали треск ветвей под ногами, крики невидимых птиц, иногда пронзительный визг обезьяны. И жужжание насекомых, от которых было невозможно спастись.
