Вадим Иванович Кучеренко
Химера
– Откуда мне знать? – раздраженно буркнула Алва. – Он нес на руках какую-то дамочку, которая едва не попала под автобус.
– Тогда присутствие женщины объяснимо, – сказал Филипп. – Женщины обычно именно так благодарят своих спасителей – ложатся с ними в постель, пока тем не надоест. Но откуда ребенок?
Однако Алва не собиралась открывать рарогу свою тайну. До поры до времени. Да и потом тоже. Рарог должен был стать слепым орудием ее мести. И убить мальчишку, не зная, кто он такой. Иначе ему будет трудно удержать язык за зубами. И Лахлан может узнать обо всем.
А еще Алва опасалась, что рарог начнет ее шантажировать. Как она поняла сегодня, Филипп мог без зазрения совести брать деньги у женщин. После того, как Алва дала рарогу пять тысяч долларов, а он их взял, она перестала ему доверять.
– Мы летим в Перу, – сказала она. И, заметив недовольную гримасу рарога, добавила: – Это приказ!
Глава 18
В аэропорту Мериды Фергюс сразу направился к стойке проката машин. Он собирался арендовать автомобиль на все время их пребывания в Мексике. Евгения заверила его, что лихо водит машину, поскольку выросла во Владивостоке, городе, где автомобилей едва ли не больше, чем самих жителей. Арендованный автомобиль был намного удобнее такси и прилагаемого к нему водителя. Постоянное присутствие постороннего человека для эльфа было бы настоящей пыткой. Он еще раз мысленно возблагодарил Великую Эльфийку за то, что она послала ему встречу с этой женщиной в московском аэропорту.
Евгения заявила, что она всегда мечтала оказаться за рулем кабриолета, но Фергюс благоразумно выбрал внедорожник Jeep Cherokee. До храма Кукулькана им предстояло проехать сто двадцать километров по мексиканским дорогам, которые мало чем отличались от российских, и главными достоинствами автомобиля в этом случае были его проходимость, выносливость и неприхотливость. Jeep Cherokee, несомненно, обладал всеми этими качествами.
Пока Фергюс оформлял документы на машину, раздосадованная Евгения успела осмотреть с Альфом скудные достопримечательности аэропорта.
Вскоре от аэропорта по направлению к городу Мерида, который находился километрах в пяти, отъехал малоприметный внедорожник. Евгении он казался невзрачным из-за своей темно-синей окраски, она бы предпочла красный или бирюзовый цвет. Фергюс же считал его слишком броским для мексиканских дорог, по которым в основном передвигались старенькие дребезжащие автобусы и машины. Но после того, как каждый из них высказал свое мнение, а Альф мудро заметил, что о вкусах не спорят, обоим пришлось смириться и продолжить путешествие на Jeep Cherokee.
Летний зной уже спал, но все равно температура превышала двадцать пять градусов в тени, а в ярко-голубом небе не было видно ни одного облачка. Автомобиль быстро накалился. Пришлось поднять стекла и включить кондиционер. Стало прохладнее, но воздух приобрел привкус затхлости.
– Это вам не кабриолет, – ворчала Евгения себе под нос, но так, что ее было слышно пассажирам на заднем сидении.
Фергюс благоразумно помалкивал. Альф отвернулся, делая вид, что увлечен пейзажем за окном, чтобы скрыть от деда насмешливую улыбку.
В Мериде проживало около миллиона человек, основным занятием которых считалась торговля кожами, оленьими шкурами, кампешевым деревом и волокном агавы. Город напоминал пчелиные соты своим делением на районы, каждый из которых имел личную маленькую площадь и церквушку. Главную площадь Мериды, Plaza Grande, которая являлась центром города со времен индейцев майя, украшали пальмы, отбрасывающие жидкую тень на плавящийся от солнца асфальт. Улицы переполняли ошалевшие от жары туристы, конечной целью которых, по словам Фергюса, был город Чичен-Ица.
– Ничего подобного, – раздраженно возразила Евгения. – Они явно задались целью оказаться под колесами нашего Jeep Cherokee, чтобы избавить себя от тягот дальнейшего путешествия. И я их понимаю! Такой пылищи и смога я не видела даже в июле во Владивостоке, а это значит – дальше тишина…
– Дед, держись, – шепнул Альф на ухо Фергюсу. – Она уже Шекспира цитирует. А это значит…
– Я все слышу, – предупредила Евгения. – Но ты напрасно беспокоишься, мой мальчик. Твой дед – не король Лир, и с ним не случится ничего плохого по вине собственного безрассудства. Если, конечно, мы не задержимся в этом колониальном городишке дольше тех пяти минут, которые требуются, чтобы выпить чашку кофе.
Они наскоро перекусили в кафе El Trapiche, расположенном неподалеку от Plaza Grande. Юкатанская кухня, несмотря на зной и мух, пришлась Евгении и Альфу по вкусу. Фергюс с отвращением отодвинул тарелку, выпив только стакан воды.
– Chichen Itza? – спросил их по-испански старик-официант, который принес Фергюсу воду.
Вместо ответа эльф дал ему несколько песо. Старик заулыбался от нежданной радости, он надеялся на пару-другую сентаво. Его потемневшее от солнца и изборожденное глубокими морщинами лицо неприятно напомнило Фергюсу древесного человека, с которым он встречался в Сеуле. Эльф поспешно встал и вышел из кафе на улицу.
То, что Фергюс послал древесного человека на смерть, спасая жизнь внука и свою, было естественно для эльфа. Духи эгоистичны по природе своей. Но, часто думал в эти дни Фергюс, видимо, он слишком долго прожил среди людей, потому что чувствовал некое беспокойство в душе. Он догадывался, что это угрызения совести. И все-таки, доведись ему делать выбор снова, он все равно пожертвовал бы не своим внуком, а сыном древесного человека.
Как только они выехали за пределы города, смог исчез, и дышать стало легче. Альф, убаюканный равномерным покачиванием автомобиля, заснул.
– Надеюсь, Чичен-Ица не похож на Мериду? – спросила Евгения.
Эльф не успел ответить. Женщина вскрикнула:
– Что это, Фергюс?! Я все-таки сошла с ума от этой духоты?
Небо над ними, до этого мгновения безмятежно-голубое, внезапно поменяло окраску и как будто ожило, трепетно дыша. Мириады гигантских ярко-оранжевых бабочек с черными полосками на крыльях летели в одном направлении, словно гонимые ветром – или неведомой силой.
Евгения, остановив автомобиль, завороженно смотрела на это чудо природы.
– Нет, вы в своем уме, – сухо заметил Фергюс. – Это всего лишь мигрирующие на зимовку североамериканские бабочки данаид-монархи. Согласен, впечатляющее зрелище. Особенно если наблюдаешь его в первый раз.
– И куда они мигрируют? – разочарованно спросила Евгения. Ей было жалко расставаться с мыслью о чуде.
– В горные леса Мексики, – ответил Фергюс. – Но гораздо интереснее, откуда и зачем.
– Расскажите, прошу вас! – почти взмолилась Евгения. – Я должна это знать. Сама не знаю почему. Они мне не кажутся простыми безмозглыми насекомыми.
– Данаид-монархи обитают в Великобритании, России, Новой Зеландии, Северной Африке, на Гавайских и Канарских островах, – добросовестно перечислил Фергюс, с удивлением взглянув на женщину. – И поверьте, Женя, им там очень спокойно живется, потому что даже голодные птицы предпочитают не трогать этих ядовитых и отвратительных на вкус бабочек. Тем не менее, они неизменно возвращаются на свою историческую родину. Некоторые из них при этом перелетают через Атлантический океан. В период миграции их можно встретить в Испании, Швеции, на Азорских островах, в Африке и Австралии. Причем продолжительность этого перелёта намного больше времени их жизни – появившись на свет в начале лета, бабочки живут всего около двух месяцев. Конечной цели достигают только их потомки – второе, третье, четвертое поколение.
– Помните, Фергюс, вы мне говорили о человеческих душах, которые пересекают Вселенную, когда люди умирают? – спросила Евгения. – Вы не находите, что это напоминает миграцию этих бабочек?
– Возможно, – подумав, согласился Фергюс.
– В таком случае, закономерно возникает другой вопрос – чьи это души, воплотившиеся в данаид-монархов? Может быть, духов природы?
Фергюс не сразу ответил. Он задумчиво смотрел на бабочек, которые продолжали свой безмолвный полет в небе, не обращая внимания ни на жару, ни на пыль, ни на людей, как будто всего этого не существовало. А были только они и та цель, которая вела их сквозь пространство и время.
– Я как-то не думал об этом, – признался эльф. – Никто из духов природы не знает, что будет с ним после смерти. Мы просто верим, что воплотимся в облака, капли росы, радугу, скалы. И возродимся когда-нибудь снова с живой душой. А, быть может, и нет. Так и останемся бездушной частицей природы.
– Но вам не придется после своей смерти совершать ужасного путешествия сквозь космический мрак и холод? – спросила Евгения.
– Нет, – ответил Фергюс. – Ведь мы у себя дома. Нас породила Земля, и она примет нас в свое лоно после нашей смерти. А почему вы об этом спросили, Женя?
Но она промолчала. Через приоткрытое ею окно в салон автомобиля влетела бабочка. Она опустилась на руль и замерла, словно давая возможность рассмотреть себя. По краю ее крыльев шла черная кайма, украшенная белыми пятнами.
– Устала, заблудшая душа? – голос Евгении дрогнул. – Прости, но я не могу тебе ничем помочь. У меня своя карма. Лети, глупышка!
Она осторожно взяла бабочку на ладонь и поднесла к окну. Бабочка вспорхнула и, часто махая большими крыльями, улетела.
Jeep Cherokee резко тронулся с места. Пыль заклубилась по дороге, не успевая за автомобилем. Евгения невидящими глазами смотрела в лобовое стекло и кусала губы, о чем-то думая. Эльф тоже не проронил ни слова, пока они не доехали до Чичен-Ице.
Автомобиль они оставили на обочине дороги, не желая осквернять священную землю. Фергюс заплатил за вход на территорию древнего города пятьсот песо и решительно отказался от услуг гида, которые стоили столько же. Чтобы не вступать в долгие объяснения, он заплатил еще пятьдесят песо за право видео и фотосъемки, несмотря на то, что у них не было с собой ни видеокамеры, ни фотоаппарата.
В древнем городе не было ни зноя, ни пыли, ни повседневной суеты, как будто все это в страхе отступило перед чем-то неосязаемым и невидимым. И во что надо было только верить, потому что этого не могло существовать в той реальности, которая осталась за чертой ирреального города Чичен-Ица.
Фергюс, указывая дорогу Альфу и Евгении, которые держались за руки, словно боясь потеряться, медленно шел по направлению к храму Кукулькана, ориентируясь по солнцу над головой. Неожиданно им преградило путь озеро. Его берега, сложенные из пластов известняка, круто обрывались вниз, к темно-зеленой воде, свидетельствующей о большой глубине.
– Какое жуткое место, – почти шепотом произнесла Евгения. – Что это?
– Колодец жертв, – ответил Фергюс, тоже понижая голос. – Народ майя верил, что на дне этого Священного сенота жил бог дождя Чак. Чтобы задобрить его, на дно колодца бросали наконечники копий, ножи из обсидиана, чаши из нефрита, меди и золота, золотые украшения, изделия из горного хрусталя, перламутра и оникса. А в засуху, которой все же иногда не удавалось избежать, ему приносили даже человеческие жертвы.
– Их неприкаянные души, возможно, до сих пор бродят поблизости, – сказала Евгения. – Вот почему здесь так жутко! Вы можете их видеть, Фергюс?
Фергюс отрицательно покачал головой.
– Я дух природы, а не один из тех шарлатанов, которые пытаются заработать на суевериях людей. Привидения, призраки и прочая подобная нежить – это не ко мне.
– Вы обиделись? – огорчилась Евгения. – Простите меня! Я сказала, не подумав.
– Женя, разве вы забыли, что души умерших людей улетают к Звезде? – спросил Альф. – Как же они могут обитать в этих зарослях?
– Я подумала, что умершие своей смертью – это одно, а умерщвленные насильственно – совсем другое, – пояснила ему Евгения, стараясь говорить как можно тише, чтобы ее не услышал Фергюс.
– А, тогда понятно, – кивнул мальчик. – В этом есть своя логика. Правда, женская.
Евгения рассмеялась и легонько щелкнула пальцем по его носу, как всегда это делала, когда Альф начинал важничать не по возрасту. Мальчик не обижался.
Храм Кукулькана, когда они подошли к его подножию, поразил их всех, даже Фергюса. Он был намного меньше египетских пирамид, главная из которых, пирамида Хеопса, достигала в высоту ста сорока метров, но несравненно изящнее, чем они, а потому как будто одухотвореннее. Он не подавлял своей монументальностью, а вызывал восхищение.
– И даже если допустить, что египетские пирамиды являются созданием некой внеземной высокотехнологичной цивилизации, на чем настаивают многочисленные приверженцы теории палеоконтакта, то их все-таки сто восемнадцать, а храм Кукулькана – один-единственный на всей планете, – подвел черту под своими размышлениями Альф.
И Евгения охотно согласилась с ним.
По всему городу Чичен-Ицы слонялись возбужденно галдящие туристы. Но вокруг храма Кукулькана их было особенно много. Все стремились подняться на вершину пирамиды. Почти у всех в руках были фотоаппараты. Они охотно запечатлевали себя на фоне древнего храма, напоминая охотников, у ног которых лежит подстреленный ими зверь.
– А мы пробьемся сквозь эту толпу жаждущих чуда? – с тревогой спросила Евгения.
– Держитесь за мной и не отставайте, – велел Фергюс. – Альф, дай мне свою руку!
– Я бы тоже хотела взять вас за руку, – робко попросила Евгения. – А то, признаюсь, мне несколько страшновато. У этих людей ненормальные глаза!
Фергюс молча взял ее за руку, как и Альфа. И они начали восхождение.
Лицо эльфа было напряжено, он пристально смотрел прямо перед собой. И любой, кто встречался с его взглядом, невольно отступал в сторону. Кто этого не делал, незамедлительно раскаивался. Они шли в толпе людей, как будто окруженные невидимым силовым полем. Человек, который прикасался к нему, чувствовал болезненный удар, похожий на сильный разряд тока.
Каменные ступени широкой лестницы, по которым они поднимались, были шероховатыми и выщербленными временем и ногами туристов. На вершине оказалось намного прохладнее, чем у подножия. И тише. Люди, которые забирались сюда, замолкали, чувствуя невольный трепет. И стремились поскорее спуститься по той же лестнице к подножию пирамиды. На земле им было привычнее и спокойнее. Неведомое, с которым они соприкасались на вершине пирамиды, страшило.
Но Евгения оставалась равнодушной ко всему. Ее не впечатлило то, что она увидела. Возможно, потому что ее отвлекали другие мысли.
– Вы не забыли, Женя, что надо загадать желание? – спросил Фергюс. – Альф, ты тоже можешь.
Мальчик молча кивнул. Он был тих и задумчив.
– Три часа пополудни, – сказал Фергюс, взглянув на солнце. – Сейчас начнется. Смотрите на западную балюстраду главной лестницы.
Так и случилось.
Солнечные лучи осветили пирамиду под определенным углом, и в тени каменных ступеней ожил гигантский змей. Свет и тень образовали семь равнобедренных треугольников, создающих иллюзию змеи, ползущей по мере передвижения солнца на небе от вершины пирамиды к собственной голове, вырезанной в основании лестницы. Чем ниже опускалось солнце, тем все более отчетливые контуры извивающейся змеи принимала тень.
Только через три часа змей завершил свой путь и исчез, как будто земля расступилась и поглотила его. До весеннего равноденствия.
Они спустились с вершины пирамиды к подножию. Глаза Альфа были печальными. Фергюс знал, о чем думает внук. О своей матери, которую он никогда не видел. И об отце. Стоя на вершине пирамиды, мальчик пожелал встретиться с ними в той, другой жизни, которая начинается после смерти.
Фергюс загадал то же самое желание. Когда придет время, он хотел соединиться со своей семьей. Но он не забыл и об Арлайн.
Глаза Евгении лихорадочно блестели. Ее мысли были путанными и слишком стремительными, чтобы Фергюс мог их понять. Женщина то хмурилась, то начинала улыбаться. Она походила на встревоженную птицу.
– Можно, я вам скажу, что я загадала? – неожиданно спросила она.
– Вам не обязательно говорить мне об этом, – ответил Фергюс настороженно. – Но если вы так хотите…
– Я так хочу, – заверила его женщина.
– Хорошо, – кивнул он.
– Я пожелала…, – Евгения запнулась, но все-таки договорила: – Я хочу стать эльфом!
Фергюс невольно улыбнулся.
– Я сказала что-то смешное? – обиженно спросила Евгения.
– Вероятно, вы хотели сказать – эльфийкой, – поправил он женщину. – Становиться эльфом вам ни к чему. Вы слишком красивы для этого. И слишком женственны.
– Вы смеетесь надо мной?
– Что вы, Женя, – успокоил ее Фергюс. – Но разве вы не пошутили?
– Разумеется, нет.
Эльф с осуждением посмотрел на нее.
– Признаться, я думал, что вы пожелаете соединиться со своим сыном.
Женщина коротко и зло рассмеялась.
– С меня довольно, – заявила она. – Я много лет слепо следовала завету Конфуция, который сказал: «Сиди спокойно на берегу реки, и мимо проплывет труп твоего врага». Мне казалось это высшей мудростью. И поэтому я все потеряла. Я больше не хочу ничего ждать. Я сама убью своего врага. И сброшу его труп в реку. И пусть он плывет, куда ему вздумается. Мне уже будет все равно.
– О чем вы, Женя? – с тревогой спросил Фергюс.
– О том, что мне придется с вами расстаться, Фергюс. Мне этого очень не хочется, поверь, Альф! Но я должна спасти своего сына. Я возвращаюсь в Лиму и первым же рейсом улетаю в Сан-Франциско.
– Но вас обвинят в похищении ребенка. И посадят в тюрьму, надолго. Или того хуже – в психиатрическую лечебницу. Вам уже угрожали этим. Или вы забыли, Женя?
– Я помню, – недобро усмехнулась она. – Поэтому я хотела попросить вас, Фергюс, об одной услуге.
– Я слушаю, – вопросительно взглянул на нее эльф.
– Научите меня телепортации. Тогда я смогу незаметно пробраться в дом своего бывшего мужа и так же незаметно уйти оттуда вместе с сыном. Это мой единственный шанс, быть может.
– Я не могу, – Фергюс казался смущенным. – Вы просто не понимаете, Женя, о чем просите меня. Все, что угодно, но только не это!
– Но почему? – требовательно спросила она. – Объясните мне! Или я недостойна? А, может быть, вы тоже считаете меня сумасшедшей?
В эту минуту женщина действительно была похожа на безумную. Ее волосы растрепались, глаза сверкали ненавистью, губы кривились от едва сдерживаемых слез. Фергюс опасался, что у нее начнется истерика. Он не ожидал того, что сейчас происходило. И растерялся. Он не выносил подобных сцен. И он беспокоился за Альфа. Тот, встревоженный всем происходящим, вцепился в его руку. Однако второй рукой мальчик держался за Евгению. Он тоже был готов расплакаться, но от жалости к ней. Фергюс знал это. А потому был вынужден объяснить свой отказ.
– Давайте отойдем в сторону, – предложил он. – И спокойно поговорим.
Евгения молча кивнула. Некоторое время они искали место, где их никто не мог бы потревожить. И не нашли ничего лучшего, чем Колодец жертв. Здесь было так жутко, что туристы старались обходить его стороной. Они присели на камни, раскиданные вокруг.
– Сначала я расскажу, почему не смогу научить вас телепортации, а потом мы поговорим о вашем решении вернуться в Сан-Франциско, – предложил Фергюс. – Вы не против?
Евгения опять кивнула. Она боялась, что если начнет говорить, то разрыдается. Она уже искусала свои губы до крови, пытаясь удержать слезы.
– Женя, я вам уже говорил, что телепортация предполагает перемещение материального тела в пространстве на квантовом уровне, – начал Фергюс, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более убедительно. – При этом расходуется большое количество энергии. И чем больше расстояние, тем больше энергии теряется. Вот почему многие духи, даже обладая такой способностью от природы, не любят телепортироваться.
– Энергия, которую я трачу, лелея свое горе…, – тихо произнесла Евгения. – Поверьте, ее уходит ничуть не меньше. Я вскоре просто вспыхну – и сгорю, как спичка.
– Но дело в том, что вы все-таки не дух, а человек, – пояснил Фергюс.
– Что позволено Юпитеру…, – горько усмехнулась женщина. – Вы это хотите мне сказать, но не решаетесь?
– Люди предпринимали попытки овладеть телепортацией, – голос Фергюса стал сухим, как увядший лист. – Возможно, вы слышали о так называемом Филадельфийском эксперименте?
– Что-то смутно припоминаю, – подумав, ответила Евгения. – Кажется, шел в кинотеатрах фантастический фильм с таким названием лет десять назад. Но я никогда не любила фантастики.
– А я вообще не смотрю фильмов, снятых людьми, – возразил эльф. – То, о чем я вам расскажу, произошло в действительности. В октябре одна тысяча девятьсот сорок третьего года от Рождества Христова. Шла мировая война, уже вторая за один век, и каждая из воюющих стран мечтала создать оружие, которое помогло бы ей победить. Люди очень агрессивны, знаете ли.
– Знаю, – кивнула Евгения. – Испытала это на своей шкуре.
– По официальной версии, американские военные моряки попытались сгенерировать на одном из своих кораблей мощнейшие электромагнитные поля. Встретив их на своем пути, световые и радиоволны были бы вынуждены огибать корабль. Если бы эксперимент, получивший название «Филадельфия», удался, то был бы создан корабль-невидимка, незаметный даже для локаторов противника. Когда-то я знал одного эльфа, капитана пиратского корабля, который дорого бы дал за такую возможность…
Фергюс задумался, вспоминая. И умолк. Евгения, устав ждать, нетерпеливо вздохнула. Это вернуло эльфа к реальности, и он продолжил:
– Но в действительности это была попытка телепортации. И знаете, чем она закончилась?
– Судя по вашему тону, чем-то ужасным, – попыталась пошутить Евгения.
Но Фергюс не улыбнулся даже из вежливости.
– После того, как вокруг эсминца «Элдридж» создали очень сильное магнитное поле, корабль, окутавшись зеленоватым светом, вдруг исчез с глаз наблюдателей. Очевидцы утверждают, что он просто испарился в воздухе, как капля воды на раскаленной сковороде. Но почти сразу же появился в другом месте, преодолев в одно мгновение расстояние в несколько десятков километров.
– Вот видите! – торжествующе воскликнула Евгения.
Но Фергюс остановил ее жестом.
– Из всего экипажа, а это сто восемьдесят один человек, выжили только два десятка моряков. Двадцать семь человек в буквальном смысле срослись с конструкцией корабля. Еще тринадцать умерли от ожогов, облучения, поражения электрическим током и, как было написано в медицинском отчете, от страха. Но и с теми, кто выжил, стали происходить невероятные вещи. Некоторые как бы выпадали из реального хода времени, другие… Как бы это сказать? Самовозгорались. Внезапно вспыхивали, словно факелы. Как вам это?
– Приятного мало, – зябко вздрогнула Евгения. Она уже не улыбалась.
– А военное ведомство США незамедлительно открестилось от Филадельфийского эксперимента, заявив, что ничего подобного не происходило. И доказать обратное нельзя, поскольку судовые журналы «Элдриджа» странным образом исчезли. А вахтенные журналы корабля «Фьюресет», который сопровождал злополучный эсминец, и вовсе были уничтожены по указанию свыше, хотя это и противоречит всем имеющимся правилам. Как вы думаете, почему?
Евгения отвела глаза от вопрошающего взора эльфа.
– На нет и суда нет, – сказала она разочарованно. – Будем считать, что умерла еще одна моя иллюзия. Кто сказал, что должно быть легко? Но я все равно полечу в Сан-Франциско.
– Я смогу вас отговорить, Женя? – мягко спросил Фергюс. – У меня есть хотя бы один шанс?
Неумолимый ответ эльф прочитал в ее глазах.
