Вадим Иванович Кучеренко
Химера
Алва, обиженно надув губы, присела за стол напротив него. Конвойный по знаку инспектора вышел, прикрыв дверь в комнату. И только тогда Жиль Дидье очень тихо, но с большим чувством сказал:
– Прости меня, Алва! Но я ничего не знал. Меня поставили перед фактом. Я сделаю все, чтобы вызволить тебя отсюда. Верь мне!
Он крадучись, словно вор, погладил руку Алвы, лежавшую на столе. Сладостная дрожь пробежала по его телу от прикосновения к ее шелковистой коже.
– В моей камере крыса, – голосом готового заплакать ребенка сказала Алва. – Она сидит на столе и смотрит на меня с таким видом, словно я незванно-непрошенно вторглась на ее территорию. Жиль, я боюсь, что если засну, то она перегрызет мне горло!
– Я потребую, чтобы тебя перевели в другую камеру, – пообещал инспектор Дидье.
– Но почему я должна здесь находиться? – глаза Алвы искренне недоумевали. – Этот плюгавый полицейский, который меня арестовал, что-то бормотал, но я так ничего и не поняла. В чем меня обвиняют, Жиль? Неужели ты тоже веришь, что я могла убить своего мужа?
Глаза Алвы обвиняли его, и инспектор Дидье виновато попытался опустить свои, но это ему не удалось. Он чуствовал себя так, словно в его мозг забрался таракан и шебуршится там.
– Тебя арестовали не из-за мужа, Алва. Тебя подозревают в том, что в России ты вместе со своим сообщником убила некую Евгению Леонидовну Тихонову с ее малолетним сыном.
– Но где доказательства? – патетически воскликнула Алва. – Это ложь!
Инспектор Дидье достал из кармана и положил на стол смартфон в золотом корпусе. Он не сводил глаз с Алвы. И увидел, как расширились ее зрачки. Это могло означать страх. Или недоумение.
– При обыске в твоем номере нашли вот это. Он якобы принадлежал убитой русской, – сказал инспектор Дидье. И затаив дыхание, задал вопрос, который мучил его: – Как он оказался у тебя, Алва?
Алва смущенно опустила глаза.
– Жиль, ты требуешь, чтобы я открыла тебе некоторые позорящие меня подробности моей прошлой жизни, – сказала она. – Я могу объяснить. Но после этого ты перестанешь меня уважать. Поэтому я лучше промолчу.
– Нет, Алва, – горячо заверил ее Жиль Дидье. – Умоляю тебя! Ничто не может мне помешать уважать и… любить тебя!
Алва подняла на него глаза, и счастливая улыбка тронула ее губы.
– Ты действительно меня любишь, Жиль? – прошептала она.
– Да, Алва, – честно ответил он. – Поэтому мне так важен твой ответ. Это единственное, что мешает мне настаивать на твоем немедленном освобождении.
– Тогда я скажу, – обреченно вздохнув, сказала Алва. – Этот смартфон подарил мне мой бывший любовник. Его зовут Филипп. Я не знаю, откуда смартфон у него. Он хотел, чтобы я оставалась его любовницей, даже придумал это экзотическое путешествие в Россию, которое мне совсем не было нужно. Но когда я отказалась, он пригрозил все рассказать моему мужу.
– Мерзавец! – гневно воскликнул Жиль Дидье.
Алва бросила на него благодарный взгляд.
– Он шантажировал меня, и я была вынуждена уступить. Но это путешествие не доставило радости ни мне, ни ему. Я была холодна и постоянно просила его отпустить меня. Он дарил мне подарки, которые я отвергала. Но смартфон… Филипп сказал, что это его прощальный подарок, и я приняла его. Во Владивостоке мы решили расстаться. И, прервав наше путешествие, вернулись в Париж. Я была так счастлива, Жиль! А вчера я встретила тебя. Это был подарок судьбы. Я так думала еще сегодня утром, пока ко мне в номер не вломились эти грубые ажаны, которыми предволительствовал какой-то злобный карлик. Он твой напарник, Жиль?
– Он мой враг с той минуты, когда арестовал тебя, – с угрозой произнес инспектор Дидье. – И он пожалеет об этом, я тебе обещаю, Алва!
– Благодарю тебя, Жиль, – дрогнувшим голосом сказала Алва. – Но знаешь, что я думаю? Мне страшно это даже произнести, однако…
– Говори и ничего не бойся, Алва, – ответил он. – Я сумею защитить тебя.
– Я думаю, Жиль, что это именно Филипп убил моего мужа, – почти прошептала Алва, глядя на инспектора испуганными глазами. – Из ревности. Он несколько раз до нашего возвращения в Париж намекал мне на это.
– А ведь это очень даже возможно, – задумчиво произнес инспектор Дидье. – И, следовательно, ты ни в чем не виновата, Алва. Твой рассказ все прояснил. Я немедленно отдам приказ задержать этого мерзавца. Ты знаешь, где он сейчас находится?
– Нет, Жиль, мне это неизвестно, – укоризненно взглянула на него Алва. – Неужели ты думаешь, что при расставании я попросила у него адрес на будущее?
– Прости меня, Алва, я не подумал, спрашивая об этом, – повинился инспектор Дидье.
– Вероятнее всего, он вернулся в Мексику, где у него какой-то бизнес, – как будто размышляя вслух, заметила Алва. – Я только что подумала об этом.
Инспектор Дидье заявил:
– Интерпол объявит его в международный розыск. Мы найдем его, где бы он ни прятался.
– Так я свободна? – улыбнулась Алва. Слезы уже высохли в ее глазах.
– К сожалению, – уныло ответил инспектор Дидье. – Мне надо еще убедить в твоей невиновности этого несносного русского, майора Лихобабенко. Он по какой-то причине имеет зуб на тебя. И мое начальство почему-то ему благоволит.
Алва пристально взглянула в глаза инспектора. И не стала его переубеждать, поняв, что только даром потратит время. Здравомыслие не изменило ей даже в тюрьме. Вместо этого она деловито спросила:
– Этот майор Лихобабенко – единственное препятствие для моего освобождения?
– Да, – ответил инспектор Дидье.
– А если бы его вдруг не стало?
– Тогда я уладил бы все en un clin d'œil, – заявил инспектор.
– В мгновение ока, – задумчиво повторила Алва.
Жиль Дидье, спохватившись, с тревогой спросил:
– Что ты имеешь в виду, говоря – не стало?
– То, например, что он может вернуться в свою Россию, – улыбнулась Алва. – А что ты подумал, Жиль?
– Ничего, прости меня, – с облегчением вздохнув, сказал инспектор. – Просто у меня голова идет кругом. Достаточно того, что ты в тюрьме. От одного этого можно сойти с ума!
– О, Жиль! – томно протянула Алва. Ее глаза заволокла влажная пленка вожделения. – Какой ты милый! Как я тебя люблю!
– Это правда, Алва? – боясь поверить, спросил Жиль Дидье.
Но Алва не ответила. Она уже думала о другом.
Глава 25
Жиль Дидье был счастлив, услышав признание в любви от женщины, которую он обожал. Алва хмурилась, о чем-то размышляя. Некоторое время они молчали. Она заговорила первой.
– Я имею право на один телефонный звонок, Жиль? Своему адвокату. Ведь так?
– Разумеется, – охотно заверил ее инспектор.
Алва показала на смартфон на столе.
– Тогда позволь мне им воспользоваться.
Инспектор Дидье поколебался, но все-таки кивнул. Однако он не шелохнулся, продолжая сидеть на стуле. Алва с упреком взглянула на него.
– Тебе лучше выйти, Жиль.
– Я не могу, Алва, – оправдываясь, сказал он. – Это нарушение инструкции.
– О каких инструкциях ты говоришь, Жиль? – спросила она, не сводя с него глаз. – Или ты уже передумал вызволять меня из этой клоаки?
В инспекторе Дидье служебный долг отборолся с любовью. У него даже лоб покрылся испариной.
– Жиль, ты говорил, что любишь меня, – напомнила Алва. – А когда любят, то доверяют.
Инспектор встал и вышел из комнаты.
Алва набрала номер. После нескольких долгих гудков в трубке раздался недовольный голос Филиппа.
– Слушаю.
– Филипп, милый, это я, – произнесла со страстным придыханием Алва. – Я в большой беде. И только ты можешь меня спасти.
Филипп помолчал. Потом нехотя спросил:
– И чем я могу тебе помочь? Только учти, что у меня времени в обрез. Джеррик может хватиться меня в любую минуту.
«Подонок, он даже не спросил, какая у меня беда, – со злобой подумала Алва. – И уже успел втереться в доверие к Джеррику. Кто знает, что он ему наболтал про меня!».
Но ее голос, не выдавая истинных чувств эльфийки, оставался все тем же – просящим и любящим.
– Это не займет много времени, Филипп. Тебе надо приехать в Париж и решить одну маленькую проблему с полицейским из России. Помнишь наше забавное приключение во Владивостоке? Им заинтересовался Интерпол.
– А я здесь при чем? – удивился Филипп. – Как говорят русские, ты эту кашу заварила, ты и расхлебывай.
– Этот русский полицейский при обыске нашел у меня смартфон, который ты украл у мальчишки, – пояснила Алва.
– А ты у меня, – хмыкнув, напомнил Филипп.
– Но полиции я скажу, что ты мне его подарил. И тебе придется объяснять, где ты его приобрел.
– Кажется, ты меня шантажируешь? – голос рарога приобрел неприятные нотки.
– Ты неправильно меня понял, Филипп, – проворковала Алва. – Ведь я люблю тебя. Как бы я могла?
В трубке раздалась La Marseillaise, которую насвистывал Филипп. Он обдумывал ситуацию.
– Хорошо, ты меня убедила, – буркнул он. – Где мне найти этого полицейского из России?
– В отеле Le Royal Monceau Raffles, – ответила Алва. – Но проблему с ним необходимо решить уже сегодня. Завтра он собирается меня допрашивать, и кто знает, что может случиться?
В трубке зазвучали раздраженные короткие гудки. Рарог даже не простился с Алвой.
– Мерзавец, – прошипела она, с ненавистью глядя на трубку. Но душившая ее злоба не помешала ей убрать из памяти телефона номер, по которому она только что звонила в Берлин.
Когда вошел Жиль Дидье, эльфийка мило улыбнулась ему.
– Я позвонила своему адвокату, Жиль, – проворковала Алва. – Он в суде, но секретарь обещала сообщить ему о том, что я в тюрьме, как только он вернется. Как я понимаю, эту ночь мне придется провести в камере наедине с крысой?
Инспектор Дидье поразился мужеству этой женщины.
– Алва, я охотно провел бы эту ночь в одной камере с тобой, – заявил он. – Но мне надо многое сделать, чтобы утром ты вышла на свободу. Ты простишь меня за это?
– С одним условием, Жиль.
– Любое, – заверил ее инспектор.
– Когда я выйду из тюрьмы, ты пригласишь меня на ужин в самый шикарный парижский ресторан.
Жиль Дидье едва сдержал желание расцеловать ее. Если бы сейчас в этой комнате был майор Лихобабенко, он с удовольствием свернул бы этому русскому его тощую цыплячью шейку. И посчитал бы это слишком легкой смертью для этого мозгляка. По мнению инспектора, тот заслуживал, по меньшей мере, четвертования за страдания, которые он причинил Алве.
Но майор Лихобабенко, не подозревая об этом, терпеливо поджидал инспектора возле его джипа, который тот оставил на улице перед тюрьмой. Увидев его, Жиль Дидье почувствовал сильное раздражение, которое не смог скрыть.
– Майор, я допросил несчастную женщину, которую ты отправил в тюрьму, – пророкотал он. – Она ни в чем не виновата. Ее необходимо немедленно освободить.
Майор Лихобабенко с удивлением вытаращил на него свои мышиные глазки. Но не стал спорить. Вместо этого он изобразил подобие улыбки и сказал:
– Жиль, пока я пил кофе, бармен рассказал одну чисто французскую загадку. Скажи, ты знаешь, чем отличается мужчина от Парижа?
– И чем же? – буркнул Жиль Дидье.
– Париж – всегда Париж!
Майор Лихобабенко хихикнул, произнеся это. Но инспектору было не до шуток.
– Ты хотя бы понимаешь, кто такая Алва Эльф? – рыкнул он. – И насколько чудовищна тюрьма, в которую ты ее засадил?
– Что касается этой тюрьмы, то в числе ее заключенных был даже известный французский поэт Поль Верлен. В одна тысяча восемьсот семьдесят третьем году он сидел здесь за покушение на убийство, – невозмутимо ответил майор Лихобабенко. – А относительно Алвы Эльф… Я уверен, что в сравнении с ней Поль Верлен – просто ангел. Он не убивал людей, путешествуя по всему миру, и не сжигал их потом в собственных домах, чтобы замести следы своего преступления.
– Ты ошибаешься, – только и нашел, что ответить инспектор Дидье. Вдали от Алвы, и не глядя в ее глаза, он был настроен уже не так решительно, и ее невиновность уже не казалась ему настолько бесспорной. – Смартфон – твоя единственная улика против нее. Но его подарил ей бывший любовник.
– Вот как? – заинтересовался майор Лихобабенко. – Это она сама тебе сказала? И может это доказать?
– Ты прекрасно понимаешь, что доказать мы это сможем, только когда найдем этого паршивца, – хмуро ответил инспектор. – Я собираюсь объявить его в международный розыск. А ты пока не смей даже приближаться к Алве Эльф.
– Может быть, обсудим это? – предложил майор.
– Не сегодня, – отрезал инспектор. – У меня еще много дел.
– Но я настаиваю! Ты не имеешь права запрещать мне.
Инспектор Дидье глубоко вздохнул, но неимоверным усилием воли сдержал свой гнев. Он понимал, что ни к чему хорошему их конфликт не приведет. Русский может позвонить его начальству. И нет уверенности, что ему не пойдут навстречу.
– С'est bon, – согласился он. – Мы обсудим это завтра утром.
– Ладно, – кивнул майор Лихобабенко. Он не стал окончательно портить отношения с инспектором из-за одной ночи. – Ты подбросишь меня до отеля или мне добираться на общественном транспорте?
Инспектор Дидье преодолел искушение. Он подумал, что если майора оставить около тюрьмы, то еще неизвестно, отправится ли он в отель.
– Подброшу, – буркнул он. – Но при условии, что ты не откроешь рта. У меня жутко болит голова.
Они молчали всю дорогу.
– Прощаюсь с тобой до утра, Жиль, – сказал, выходя, майор Лихобабенко.
Но инспектор Дидье ничего не ответил. Когда он отъезжал, его джип злобно фыркнул выхлопной трубой.
Антон Лихобабенко проводил его задумчивым взглядом. А когда джип скрылся в потоке автомобилей, достал свой мобильный телефон и позвонил пенсионеру Борисову. Но снова, как уже несколько дней подряд, тот не ответил. Это начинало серьезно беспокоить майора. Он понимал, что только благодаря показаниям этого таинственного пенсионера можно было доказать причастность Алвы Эльф к убийству Евгении Тихоновой-Бейли. И ключевую роль во всем этом играл золотой смартфон.
А началось все с того, что когда он, Антон Лихобабенко, стоял на пепелище дома, размышляя, с чего начать расследование, ему в голову пришла одна мысль. Это было как озарение свыше. В этом преступлении чувствовался почерк профессионала. Обычно профессиональные убийцы не грабят дома своих жертв. Но и сжигают они их редко.
Поэтому майор Лихобабенко расспросил пенсионера Борисова о ценных вещах, которые могли быть в доме. И тот припомнил только одну, которую сам же ей и подарил – смартфон в золотом корпусе. Очень стильная и чрезвычайно дорогая вещица. Майор Лихобабенко запомнил ее описание. И когда при обыске номера Алвы Эльф увидел среди ее вещей золотой смартфон, то сердце его радостно дрогнуло. Он был уверен, что подобных совпадений не бывает. Поэтому, не колеблясь, арестовал Алву Эльф.
Но если пенсионер Борисов не подтвердит своих показаний и не признает золотой смартфон… О том, что будет после этого, майор Лихобабенко даже не хотел думать. Это означало международный скандал, крах его карьеры и увольнение из органов правопорядка. А хуже этого не могло быть ничего. Свою жизнь вне полиции Антон Лихобабенко не представлял.
Поэтому он с тоской выслушал отрицательный ответ своего мобильника и, вздохнув, набрал еще один номер. На этот раз он звонил маме во Владивосток, на домашний телефон. Это было безумно дорого. Но сейчас ему была просто необходима моральная поддержка. И никто лучше мамы не мог бы ему помочь.
Однако и мама не ответила. Антон Лихобабенко посмотрел на часы. При разнице во времени в девять часов во Владивостоке было пять утра. Мама спала, по своему обыкновению отключив телефон, чтобы тот не разбудил ее случайным звонком. На душе у майора стало совсем скверно. Он почувствовал себя одиноким и никому не нужным.
Он не хотел ни есть, ни смотреть в номере отеля по телевизору передачи на языках, которых не понимал. Но дело было даже не в его незнании других языков, кроме русского. Ключевым здесь было слово «одиночество». В этот вечер оно почему-то пугало майора Лихобабенко. И он решил сходить в кинотеатр Katara Cinema, кинозал которого вмещал 99 человек. Это нельзя было назвать одиночеством, даже если смотреть фильм в полной темноте. А еще ему нравился приготовленный по особому рецепту карамельный поп-корн, который предлагали зрителям.
Но перед этим майор решил помечтать о том недалеком времени, когда он, Антон Лихобабенко, станет обладателем одного миллиона евро, на берегу пруда в саду, который был разбит посреди отеля Le Royal Monceau Raffles. Уже стемнело, и подсветка придавала воде разнообразные оттенки нефрита. Это было чудесно. Час или даже два пролетели незаметно. А затем он прошел в кинотеатр.
Шел ретропективный показ фильмов с участием Луи де Фюнеса, гениального французского комического киноактера, давно уже умершего. Показывали «Le gendarme et les extra-terrestres», что майор Лихобабенко с трудом перевел как «Жандарм и инопланетяне». Фильм уже начался. Майор купил билет и прошел в зал. Зрителей было немного, но это его даже устраивало. Можно было выбрать любое место. Он занял кресло в заднем ряду, чтобы при желании можно было уйти, никого не потревожив.
Но неожиданно приключения глуповатого старшего сержанта Людовика Крюшо, который стал свидетелем приземления НЛО в окрестностях Сен-Тропеза и вступил в борьбу с коварными гуманоидами, увлекли майора. Его восхищало доходящее до идиотизма мужество сержанта Крюшо. А когда жандарм, оказавшись в женском монастыре, переоделся в одеяние монахини, Лихобабенко испытал поистине гомерический приступ смеха.
Он все еще смеялся, когда в кинозал вошел высокий молодой мужчина и присел в кресло рядом с ним.
– Давно началось? – спросил тот, когда майор, наконец, перестал смеяться.
– Скоро конец, – с сожалением ответил Антон Лихобабенко.
И это были его последние слова в жизни.
Мужчина резко выбросил руку и вонзил в грудь майора узкий трехгранный стилет. Удар пришелся в сердце. Антон Лихобабенко умер мгновенно, даже не успев вскрикнуть. Он так и остался сидеть в кресле, только голова его запрокинулась назад. Мужчина обшарил его карманы, забрал деньги и мобильный телефон. И только после этого встал и вышел из зала. Никто не обратил на него внимания.
– Плевое дело, – хмыкнул Филипп, выходя на улицу. – Даже скучно. Старею я, что ли?
Рарог не спеша шел по улице, насвистывая La Marseillaise. Он чувствовал себя завоевателем, которому на эту ночь Париж был отдан на разграбление. Джеррик, по его настоятельной просьбе, отпустил Филиппа до утра. И пока он летел в самолете, то радовался этому. А сейчас, осуществив задуманное, вдруг заскучал. Не было ничего более волнующего его кровь, чем убийство. Все остальное казалось Филиппу подделкой, суррогатом.
Когда к нему подошла проститутка, Филипп сначала брезгливо поморщился, а потом вдруг почувствовал радостное возбуждение. Разумеется, это был тоже суррогат, всего лишь эрзац любви, но кто мог помешать ему завершить любовные игры высочайшим актом наслаждения и утолить свою жажду теплой кровью? Он еще никогда не перегрызал горло своим жертвам. И неожиданно ему захотелось испытать новые ощущения.
– Пойдем, милашка, – улыбнулся он, обнимая девушку за талию. – В отель или к тебе?
– Я здесь живу неподалеку, – хриплым прокуренным голосом ответила та. – Но учти, что я стою дорого.
– А я никогда не скуплюсь, – заверил проститутку Филипп.
Он ничего не терял, обещая ей золотые горы.
Глава 26
Гному Вигману пришлось изрядно постараться, чтобы выполнить приказ Джеррика.
Главы ведущих мировых держав знали о существовании Совета ХIII, Верховного органа духов природы. Но только они. В эту тайну их посвящал предшественник, а они могли передать ее лишь своему преемнику. Мало какие государства были в нее посвящены. Из почти трех сотен – только те, которые входили в G20.
Гном Вигман, представляя Совет ХIII, неизменно присутствовал на всех международных совещаниях министров финансов и глав центральных банков, представляющих 19 крупнейших национальных экономик и Европейский союз, так называемую «группу G20». Его знали и ему доверяли. И не было бы ничего проще собрать их всех на встречу с главой Совета ХIII. Но Джеррик хотел говорить только с главами государств. И лишь на своей территории.
Однако это последнее условие было невыполнимо. В конце концов, Вигман, ожидая самых худших последствий для себя, честно признался в этом
– Главы ведущих мировых держав не соберутся в резиденции главы Совета тринадцати в Берлине даже под угрозой уничтожения всей планеты из космоса,– сказал гном. – Это оскорбило бы их национальную гордость. Они согласятся на эту встречу только на нейтральной территории.
Джеррик обдумал его слова. И спросил:
– Где это?
– Давос, – с облегчением выдохнул Вигман. Он ждал вспышки гнева. – Город в восточной Швейцарии, в кантоне Граубюнден, на реке Ландвассер. Всего около двенадцати тысяч жителей. Вот уже более полувека в нем ежегодно проводится Всемирный экономический форум. И что, на мой взгляд, символично – именно в этом городе был написан один из самых читаемых людьми роман «Остров сокровищ».
– И ты тоже читал? – спросил Джеррик.
– Да, – кивнул совсем уже осмелевший Вигман. – Занимательная вещица. С точки зрения того, как люди представляют себе процесс накопления богатств. Поскольку мне иногда приходится иметь с ними дело, улаживая финансовые проблемы Совета тринадцати, то для меня это было очень поучительно.
Кобольд презрительно оттопырил нижнюю губу и сказал:
– Пусть будет Давос. Но по твоим глазам вижу, что это еще не все.
– Может быть, мы пригласим только глав стран, входящих в G7? – осторожно спросил гном. – Так сказать, для пробы.
– Ты сомневаешься в моем искусстве красноречия? – зловеще усмехнулся Джеррик.
Вигман струсил.
– Я уверен, повелитель Джеррик, что твои доводы будут неопровержимыми для людей, – пробормотал он, запинаясь.
– Тогда почему мы должны отказаться от участия в этой встрече глав государств, которые в совокупности создают девяносто процентов мирового валового национального продукта? – с преувеличенным удивлением спросил кобольд. – Объясни мне, Вигман. Я, наверное, слишком глуп, потому что не понимаю.
– Это я сглупил, – покаялся Вигман, отчаянно потея от страха и не смея стереть со лба пот, заливающий его глаза. – Не принял во внимание этот факт.
– Ты был неправ, Вигман, – хмыкнул Джеррик. – Ты сам это понимаешь?
Гном обреченно кивнул.
– Тогда иди и выполни поставленную перед тобой задачу, – приказал Джеррик. – И если все будет хорошо, то, возможно, я забуду об этом разговоре.
Но глаза кобольда выдавали его, говоря гному, что Джеррик никогда и ни о чем не забывает. Только это не позволило Вигману отчаяться, когда он на протяжении нескольких последующих недель вел переговоры и занимался организацией встречи. Он знал, что в случае неудачи его жизнь не будет стоить ломаного гроша. А в Cовете ХIII еще одно место станет вакантным.
Судьба эльбста Роналда, ундины Адалинды и рарога Мичуры многому научила Вигмана. Если смерть эльфа Лахлана он еще мог списать на трагическую случайность и разгул преступности в Париже, то все остальные смерти имели неприятный душок преднамеренности. Как снаряд не падает в одну воронку дважды, так и утонуть в безвестном крошечном горном озере сразу трем членам Совета ХIII оказалось бы невозможно, если бы на то не было чьей-то злой воли. Вигману не надо было растолковывать, чьей.
Но его неусыпное, подстегиваемое страхом рвение дало плоды. В конце концов, свое согласие встретиться с главой Совета ХIII дали лидеры всех государств, входящих в G20. Вигман вызвал их интерес, заявляя, будто речь пойдет о жизни и смерти всех жителей планеты. В действительности же он думал только о собственной жизни и смерти. И эта мысль придавала его словам необходимую убедительность.
Сезон для туристов еще не наступил, и окрестности Давоса были пусты в это время года. Приезд глав ведущих мировых держав не вызвал оживления в городе. Они приезжали тайно и почти без охраны. Если бы об этой встрече узнали средства массовой информации, то разразился бы грандиозный мировой скандал. Но на этот раз все удалось скрыть даже от них. У всех глав государств были двойники. И они продолжали мелькать на публике, пока настоящие президенты и премьер-министры один за другим входили в неприметный дом, стоявший в отдалении от всех остальных в этом крошечном высокогорном швейцарском городке.
От посторонних взглядов дом прятался за невысокой горой и деревьями, росшими здесь в изобилии. У входа стояли два личных охранника кобольда, которые без лишних слов отсекали тех, кто сопровождал глав государств, а им самим выдавали бейджи с названием страны. После чего люди входили внутрь дома.
Вначале главы государств, среди которых были две или три женщины, испытывали некоторое смущение при виде друг друга. Им казалось, что их как будто прилюдно уличили в малодушии или лицемерии, свойственным слабым натурам и опытным политикам. Но смущение сменила растерянность, как только они осознали, что в этом крошечном домике собрались люди, представляющие две трети населения планеты. И собрал их тот, о существовании которого, как казалось до этой минуты каждому из них, знал лишь он один.
Но оказалось, что никто из них не являлся избранным. В некотором роде это было потрясением. И вызывало возмущение. Это была уже третья стадия, которые по очереди проходили все, кто входил в этот дом.
– Причина, по которой нас всех здесь собрали, должна быть очень веской, – недовольно пробурчал премьер-министр Канады.
Его услышали.
– По-моему, речь должна идти о будущем всего человечества, – с несколько нервным смешком сказал президент Аргентины. – Но если это не так, то я буду чувствовать себя обманутым.
Во взглядах остальных читалась та же самая мысль.
Джеррик долго думал, в каком образе предстать перед главами государств. Цветущим, полным энергии мужчиной средних лет? Но многие из них были намного старше и не могли похвастаться здоровьем, и, следовательно, отнеслись бы к нему с недоверием. Умудренным жизненным опытом старцем? Но дряхлость у людей чаще всего ассоциируется с немощью и слабостью. Молодым человеком? Это значило бы вызвать зависть и недоброжелательное отношение. У каждой из личин, которые кобольд примерял на себя, были свои преимущества и недостатки. После долгого размышления кобольд отвергал их одну за другой.
И когда Джеррик уже совсем отчаялся, ему на память пришел миф об одном из древнейших греко-римских богов по имени Янус. На всех рисунках и фресках тот изображался с двумя лицами, обращенными в противоположные стороны. Одно было молодым и безбородым лицом человека, смотрящего в будущее, другое – бородатого старца, обращенное в прошлое.
Вспышка озарения осветила мозг кобольда. Задуманное было не так уж сложно воплотить в реальность.
Когда Джеррик вышел к людям, то каждый из них увидел то, что хотел видеть. Некоторые – старца, другие – мужчину, третьи – юношу.
А президент Индии, искренне верующий в индуизм, склонил голову в почтительном поклоне перед явившейся ему триадой верховных богов этой религии. Брахма, творец и правитель мира, выступал рядом с Вишну, который охранял этот мир, и Шивой, который его разрушал.
Президент Южно-Африканской Республики почувствовал невольную дрожь при виде гигантского человека с ослепительно-белой улыбкой на черном, как ночь, лице. Ему даже показалось, что ранее он видел похожего на него персонажа на одной из потрясших его воображение картин Томаса Бейнса.
Председатель Китайской Народной Республики, король Саудовской Аравии и президент Турции признали в нем своего соотечественника.
Джеррик скупо, милостиво, сурово и дружелюбно улыбнулся всем и каждому в отдельности.
– Друзья мои! – произнес кобольд, и его поняли все без исключения, потому что он говорил на родном языке каждого из них. – Я счастлив вас видеть. Я рад, что никто из вас не отклонил моего приглашения. Это было бы прискорбно. De non apparentibus et non existentibus eadem est ratio. Отношение к неявившимся и к несуществующим одинаково. Так утверждает древний закон духов природы. Настолько древний, что ни одного из народов, которые вы здесь представляете, еще не существовало. Впрочем, как и самих людей.
Словно мощный шум океанского прибоя пронесся по комнате. В нем нельзя было разобрать ни одобрения, ни порицания, ни недоверия, это был всплеск эмоций слушающих кобольда людей, слившийся воедино. Такое случается при вспышке молнии или падении метеорита, которые наблюдает одновременно большая масса народа.
– Я не буду тратить ни своего, ни вашего времени рассказом о прошлом, – успокоил их Джеррик. – Поговорим о будущем.
На этот раз ему ответил гул одобрения.
– Все вы, несомненно, знаете о сбоях в работе компасов, которые в последнее время стали повторяться все чаще и чаще, – сказал Джеррик. – Корабли и самолеты сбиваются с курса и гибнут, люди не могут определить правильное направление, и многочисленные научные и исследовательские экспедиции пропадают в лесах и пустынях. Вам должны были доложить об этом, потому что это уже не единичные явления. Их можно и нужно отнести в разряд природных бедствий.
– Вы хотите сказать, что духи природы причастны к этим магнитным аномалиям? – сухо спросил премьер-министр Великобритании.
– А что говорит об этом глава Британской геологической службы? – в глазах кобольда промелькнуло презрение.
– Он опасается, что мир на пороге одного из тех планетарных бедствий, которые происходили уже несколько раз в истории Земли, – неохотно ответил премьер-министр.
– И он прав, – кивнул Джеррик. – Подобное происшествие привело к уничтожению неандертальцев, которых люди считают своими предками.
– Так что же это такое? – подскочил с кресла импульсивный президент Мексики. – Вы нам объясните? Или будете ходить вокруг да около?
– Разумеется, – заверил его кобольд. – Для этого мы здесь и собрались, разве не так?
Ему никто не ответил. В устремленных на него глазах кобольд читал недоверие. И это раздражало его. Но он умело скрывал свои чувства.
– Дело в том, что магнитное поле Земли значительно ослабло за последние полторы сотни лет. И это может означать только одно – мы движемся в сторону разворота магнитного поля планеты, которое может привести к гибели человечества.
Джеррик замолчал, потому что все равно не мог бы продолжать. Ему задавали вопросы одновременно семь или восемь человек, некоторые возмущенно кричали, а президент России, засунув пальцы в рот, по-разбойничьи лихо свистнул. Выждав некоторое время, Джерик поднял руку. И терпеливо дождался, пока не замолчат все.
– Я понимаю, насколько ужасно это звучит – гибель человечества, – лицемерно елейным тоном произнес он. – Но если вы расспросите ваших ученых-климатологов, то они подтвердят мои слова. Смена магнитных полюсов с севера на юг неизбежно приведет к смещению континентов. А это вызовет быстрое изменение климата и глобальное уничтожение всех живых существ на планете. Такова реальность.
