Тори Майрон
В ритме сердца
Глава 4
Николина
Готова ли я увидеть мир, который кардинально отличается от моей жестокой, бедной и полной всевозможной грязи реальности?
Однозначно нет!
Не стану скрывать: ежедневно деньги занимают огромную часть моих мыслей, но я никогда даже не смела грезить о баснословном богатстве, роскоши и высоком статусе в обществе. К чему брать так высоко, если для счастья мне хватило бы просто суметь уговорить маму вылечиться от алкоголизма и иметь достаточно средств, чтобы сделать это; начать скромную, но счастливую совместную жизнь с Остином, если бы он только отвечал на мои чувства взаимностью, и зарабатывать на все необходимые потребности выступлениями на сцене с настоящими танцами, а не стриптизом. О большем я не позволяла себе даже думать, чтобы лишний раз попусту не расстраиваться из-за несбыточных мечтаний.
Но если бы Адам спросил меня: хочу ли я, хоть одним глазком, увидеть мир, который прежде наблюдала лишь в кинофильмах?
Конечно, ему бы я соврала и ответила: «Нет!», но вам скажу правду.
Безумно хочу! Даже несмотря на жуткое волнение. И да, чёрт подери, я в самом деле наслаждалась сегодняшним днём, активно пользуясь всеми удобствами апартаментов Адама. А если быть до конца откровенной, то даже моё перевоплощение из неопрятной пацанки в высокородную леди нисколько не раздражало меня. Наоборот. Впервые в жизни, пусть всего на несколько часов, я почувствовала себя настоящей девушкой, у которой нет никаких нерешённых проблем, моря долгов и затаившихся в душе тревог о маме, а только – безграничная любовь к себе.
Эту эгоистичную любовь и заботу о своём физическом состоянии я ощутила благодаря малознакомому мужчине, который теперь не только бесит меня, но и искренне поражает своим отношением.
…Ты мне нравишься как в своём повседневном облике дикарки, так и в вульгарном платье стриптизёрши…
Его слова смешны. Абсурдны. На грани фантастики. И я бы, безусловно, в них никогда не поверила, не подтвердил бы Остин вчера мне эмоции Адама, которые, как я думала, мне просто померещились. Но нет. Это правда. Он хочет меня. Сильно. Мощно. Твёрдо. Так, как я даже представить себе не могла. И хочет именно меня – Николину Джеймс – невзрачную девчонку. Такую, какая есть.
Это шокирует и никак не укладывается в моей голове, сколько бы я об этом ни думала. А я, мать его, думала. Всю прошедшую ночь.
Сколько себя помню, для меня всегда был только Остин, а мужчины и вовсе не обращали на меня внимание из-за вечно невзрачного облика, с которым я прочно срослась ещё с подросткового возраста. Но Адам своим штормовым появлением в моей жизни одним махом разрушает мой привычный уклад, внушая мне невероятную мысль, что я ему… нравлюсь?
То, какими взглядами он сегодня окидывает меня, не просто пугает до дрожи во всех конечностях, а будто расщепляет на тысячи мелких частичек и закручивает в головокружительной карусели эмоций, немыслимым образом заставляя меня почувствовать себя особенной.
Да! По-настоящему особенной.
Я знаю, в это трудно поверить, и мне самой никак не найти этому логичных объяснений, но в глазах этого представительного, самоуверенного и до невозможности сексуального мужчины я вижу себя не просто красивой, а идеальной. Не одной из множества, а уникальной в своём роде. Не желанной, а жизненно необходимой. Он заставляет поверить меня в то, что видит во мне нечто, чего не вижу даже я сама.
Не знаю, способствует ли этим новым, необыкновенным для меня ощущениям только его мистическая сила или также неожиданное открытие о его симпатии ко мне, но, как бы мне того ни хотелось, я должна признать: теперь меня тянет к нему не только телом, но и чем-то чуждым, таинственным, не поддающимся объяснению, что выбирается из самых истоков моего существования.
Мы находимся в дороге минут пятнадцать, но пребывание с Адамом в замкнутом пространстве автомобильного салона всего в нескольких сантиметрах друг от друга доводит меня до кипения. И чем дольше я нахожусь в опасной близости от Адама, тем сильнее мне хочется выплеснуть всё из себя. На него. И под всем я имею в виду далеко не только ярость.
Я, правда, пытаюсь удержаться, но мой взгляд сам устремляется к нему, и мне ничего не остаётся, как украдкой оглядывать его статную фигуру, облачённую в элегантный чёрный костюм с широкими заострёнными лацканами, как всегда безупречно белую рубашку и галстук-бабочку, который мои пальцы предательски мечтают сорвать… а вслед за ним и всю остальную одежду.
Чёрт! Держи себя в руках, Николь. Тебе нужно всего лишь благополучно добраться до приёма, а там тебе станет легче.
Сжимаю кулаки до побелевших костяшек и, подавив зарождающийся в груди жалобный стон, поднимаю взгляд с его тела выше, в который раз про себя отмечая: какие же они с Остином всё-таки разные. И я имею в виду не только внешние данные, но и общий образ и живость манер.
Лицо Остина – это красочный калейдоскоп из эмоций, впечатлений и непосредственных реакций на что-либо вокруг него. Если он смеётся, то от всей души, заражая своим смехом каждого в доступном радиусе. Если очень сосредоточен или занят своими компьютерными делишками, то он сидит с умным лицом мудреца, бесконечно хмурит лоб и брови, кряхтит как старик и причмокивает от усердных раздумий губами. В свою очередь, в порыве злости в Остина будто сатана вселяется, и тогда лучше подготовиться к продолжительным крикам, ругани и крушению всего, что попадёт ему под руку. А когда он сильно нервничает, становится напряжённым, слегка растерянным и часто тормошит свои каштановые волосы, создавая на голове очаровательный кавардак. И вчера я чётко видела, насколько сильно он переживал из-за своей грядущей встречи и, как всегда, из-за меня.
Да, Остин однозначно не из тех, кто сдерживает в себе эмоции. Он всегда смело и бурно выпускает их наружу.
В Адаме, как мне кажется, тоже таится целая палитра страстей, однако он обладает в точности противоположной способностью тщательно скрывать внутри всё, что испытывает и переживает. Сдержанная мимика, неторопливые жесты, уверенная походка правителя мира, когда захочет – бесцветная интонация голоса, от которой бросает в ледяной пот. И только его тёмные глаза… всегда горящие, запредельно яркие, опасные… в них таится необъятный мир из другого измерения, попасть в который мне одновременно страшно и ужасно хочется, как умирающему от невыносимой жажды испить воды из родника.
– И кто теперь кого раздевает глазами?
От внезапного вопроса, посылающего по телу вихрь танцующих мурашек, я подпрыгиваю так, что чуть не ударяюсь головой об крышу автомобиля, и резко отворачиваюсь от Адама к окну.
Ничего не отвечаю. Пропускаю мимо ушей его негромкий смешок и концентрируюсь на пролетающих кадрах за стеклом. Хмурый вид леса вмиг даёт понять, что мы покинули город.
– Мы выехали из Рокфорда? – растерянно, с немалой долей испуга спрашиваю я.
– Да, – коротко, в своём невозмутимом стиле отвечает Адам.
От усилившейся тревоги набираюсь смелости вновь обернуться к нему и тут же натыкаюсь на чёрные как сам ад глаза. От их прицела сверхъестественные вулканы желания начинают взрываться под кожей, но, к счастью, мне удаётся справиться с этой обжигающей реакцией.
– И куда мы едем?
– В элитный особняк в закрытом пригороде Рокфорда.
– Особняк? Ничего себе! И кому он принадлежит? Магнату, крутому политику или просто некому миллиардеру, которому крайне важно покичиться своим состоянием? – с нарочитым пафосом интересуюсь я, слегка проводя пальцами по ожерелью.
– Определённо последний вариант, – усмехается он и поспешно отклоняет очередной входящий звонок от какой-то Сары.
– Может, уже наконец ответишь? Девушка явно потеряла тебя: за всё время в дороге уже раз сотый звонит.
Не то чтобы меня это дико заботило, просто непрекращающаяся вибрация телефона уже осточертела бить по нервам, которые и так на пределе из-за шквала эмоций.
– Она подождёт до завтра, – безразлично заверяет Адам и полностью отключает телефон, убирая его в дверную нишу.
– Ну да, естественно, куда же она от тебя денется? – с осуждением покачиваю головой и почему-то мрачнею от непроизвольного потока своих предположений.
Раз эта Сара так настойчиво названивает ему, то ей явно невтерпёж пропустить через себя все удовольствия, которые Адам может ей доставить.
Интересно, много ли таких неуёмных женщин, готовых чуть ли не с мольбами упрашивать его прислушаться к их плотским желаниям? А может, это вовсе звонит его девушка, которая ждёт не дождётся, когда он вернётся в Нью-Йорк в их шикарные апартаменты, разложит её на хрустящих простынях и накроет своим сексуальным телом.
Чёрт! Какого хрена
Мне что больше думать сейчас не о чем?
– Это моя секретарша, – будто слыша мои мысли, поясняет Адам, неотрывно глядя на меня.
Не знаю, что именно он считывает по выражению моего лица, но внутри я чувствую, как вместе с возбуждением и злостью по венам растекается какая-то лютая, необузданная кислота, пожирающая изнутри с таким остервенением, что, кажется, вот-вот разъест все кости, мышцы и внутренние органы.
– Меня это не касается, – выплёвываю я и сама поражаюсь тому, насколько сильно мой голос пропитан металлом.
– А я смотрю, ты не только буйная, но ещё и очень ревнивая кошечка, – проговаривает он с неприкрытым удовольствием, срывая с моих губ шумный вздох удивления.
– Я тебя умоляю. О какой ревности ты говоришь? Не смеши меня, Адам.
– Тогда почему ты злишься?
– Если ты не заметил, я сегодня весь вечер злюсь, а ты, между прочим, ещё и специально меня провоцируешь.
– Разве сейчас я что-то сделал? Вроде бы не трогал, не смотрел вызывающе, даже не сказал чего-либо провокационного, а ты прямо-таки побагровела от гнева, – приподнимает бровь, словно насмехаясь надо мной, и я тут же прикасаюсь ладонью к своей полыхающей щеке.
– Прекрати говорить ерунду. Я бешусь из-за того, что ты опять назвал меня «кошечкой», хотя я просила тебя не использовать все эти мерзкие словечки, – раздражённо цежу я. Накал вокруг меня планомерно достигает апогея.
– Так я назвал тебя уже после твоей вспышки ревности, – тихо, будто самому себе, произносит Адам, но мне всё равно удаётся расслышать каждое слово.
– Хватит, Адам, не обольщайся. Мы друг другу никто, чтобы я тебя ревновала. К моей «вспышке» ты никак не причастен. Я просто переживаю… Да и вообще мне жарко, вот и всё. Здесь совершенно нечем дышать, – торопливо заверяю я и небрежно откидываюсь на кожаную спинку сидения, пытаясь наладить дыхание.
– Ты уж определись в причинах своего негодования, – прикинувшись, что поверил мне, он нажимает на кнопку связи с водителем, который отделён от нас непроницаемой перегородкой. – Томас, сделай градус пониже. У меня тут девушка задыхается.
Вместо ответа вечно молчаливого водителя в следующую секунду моё лицо обдаёт струёй прохладного воздуха, но, чёрт возьми, это ни капли не спасает. Мне кажется, если рядом со мной сейчас чиркнуть спичкой, непременно произойдёт взрыв, и я ничего не могу с этим поделать.
Да что же такое со мной происходит?
Мне прекрасно знакома ревность, и это точно не она. Определённо. Весь этот бурный всплеск, погружающий меня в полнейший хаос, всего лишь последствие физического перенапряжения от его дьявольских чар и волнения перед приёмом. Не более того. Какое мне дело до его личной жизни? Глупости! Я вообще ничего не хочу о нём знать. Ничего! Это не моё дело. Сегодня я просто эскортница, а Адам – мой начальник, а после мы с ним больше не встретимся.
В попытке отогнать беспорядочный рой ощущений прикрываю глаза и начинаю вспоминать годами расслабляющие меня дыхательные упражнения.
Вдох и выдох. Вдох и выдох…
Дышу так жадно, как только могу, но вместо спокойствия единственное, что обильно пропускаю сквозь лёгкие в кровь, – это тонкий аромат мужского парфюма, смешанный с более глубоким, особенным запахом его кожи. Он неумолимо сводит с ума, приятно ласкает ноздри и щекочет в груди то, чему я никак не могу дать определение.
– Николина…
Я вздрагиваю от внезапно проносящейся волны зноя по коже. Открываю глаза и теряю дар речи, видя горячую, крупную ладонь, бережно накрывающую мои пальцы. Оказывается, всё это время я самовольно постукивала ими по поверхности сидения.
– Тебе нужно успокоиться, иначе сегодня ты сведёшь с ума не только себя, но и меня тоже, – произносит Адам своим глубоким, низким голосом.
Я уже готовлюсь ощутить чувствительные вибрации и повышенное давление его силы. Однако в этот раз он проникает до самой сердцевины не привычной властностью, а некой мягкостью и ласковым теплом, что обволакивает меня каким-то успокаивающим флёром.
– Прекрати так много думать и постоянно злиться на меня вне зависимости от причин, которые сподвигают тебя это делать.
Чувствую, как властно он берёт мою руку в свою ладонь, переплетая наши пальцы, и бесследно растворяюсь, словно сахар в кипятке. Нет, вовсе не от мощного прилива возбуждения. Тут что-то другое. В это невинное соединение наших рук Адам не вкладывает ни грамма сексуального подтекста, лишь проявляет откровенное стремление хоть немного распустить клубок моих всевозможных страхов.
Я настолько парализована этим простым, но столь интимным для меня прикосновением, что даже не нахожу в себе сил отстранить свою руку.
– Пусть я уже и говорил, но повторю ещё раз: у тебя нет причин так сильно волноваться. Могу заверить, что весомая часть элегантно одетых людей с изысканными манерами, которых ты сегодня увидишь, способны вести себя в разы вульгарнее дешевых шлюх и драться похлеще многих бандитов твоего района, – проговаривает он умиротворительным, даже немного нежным голосом, а его глаза меняют цвет с устрашающего чёрного на оттенок шоколада, в сладости которого я утопаю с головой.
– А если я что-нибудь натворю? – мой голос звучит слабо, глухо, надтреснуто, а сердце, наоборот, бешено и громко колотится мне в рёбра.
Губы Адама изгибаются в ироничной, обворожительной улыбке, которая разбавляет его мрачную красоту мальчишеским задором.
– Поверь мне, даже если ты по случайности убьёшь человека или спалишь весь дом дотла, я сумею это уладить, – он бросает слова в воздух так твёрдо и уверенно, что я вновь впадаю в ступор.
– Ты сейчас шутишь?
Наверное, моё изумлённое лицо выглядит настолько нелепо и глупо, что Адаму не удаётся сдержать свой мелодичный смех, который уже не раз сотрясал подо мной всю землю. Вот и сейчас: жаром обдаёт моментально, соски затвердевают, губы пересыхают, а то, что внизу давно его хочет, лишь сильнее увлажняется.
– А ты что, в самом деле планируешь устроить нечто подобное? – смеётся он, откидывая голову назад.
А я на мгновенье зависаю, любуясь им и понимая, что теперь его смех действует не только сокрушительно для тела, но и завораживающе для разума. Не просто обхватывает в заразительные объятья веселья, как это происходит с Остином, а, будто загораясь в самом центре естества, пробивает сознание золотым светом счастья.
– Нет… конечно нет, – от переизбытка магии Адама в крови даже не замечаю, как начинаю улыбаться, но тут же поджимаю губы в попытке это исправить.
– Я всё видел, – сияя белоснежной улыбкой, он наклоняется ко мне, сокращая расстояние между нашими лицами до нескольких сантиметров.
– Что? – опускаю ресницы, вновь покрываясь румянцем с головы до ног.
Это смешно, но с ним я не могу это никак контролировать. Полуголые танцы на коленях у клиентов не вызывают во мне и доли того смятения, что вызывает одна секунда его сумрачного взора.
– Ты наконец улыбнулась мне, – довольный низкий голос раздаётся во всех уголках моего сознания.
Оторопев, наблюдаю, как Адам плавно перемещает пальцы с моей ладони к чувствительной коже запястья.
Вены наливаются кровью, вибрирующая сила обвивает каждую косточку тела палящим огнём, и неожиданно для самой себя я осознаю, что за всё время нашего общения с Адамом мой внутренний аварийный сигнал впервые хранит абсолютное молчание.
Мне нечего бояться? Я в самом деле могу ему доверять?
Но почему тогда я по-прежнему полна сомнений?
Была бы я наивной девушкой, как Эми, повелась бы на обаяние и сегодняшнее гостеприимство Адама безо всяких колебаний, но я-то знаю, что просто так ничего не бывает, и мне остаётся лишь гадать: что же побуждает его быть со мной таким любезным и милым?
Из-за странного ощущения подвоха я не могу довериться Адаму окончательно, даже несмотря на то, что мои чувства к нему кардинально изменили свой характер.
Не знаю, что это? Откуда? Как? Почему? Адам взрывает мой мозг тысячей различных вопросов, среди которых нет ни одного внятного ответа и есть лишь одна твёрдая, непоколебимая ясность – я по-прежнему безмерно, всем сердцем люблю Остина. И это не сможет изменить ни мистическое воздействие Адама, ни моё явное влечение к нему, что выводит все системные программы из строя.
Глава 5
Николина
– Посмотри на меня, – Адам выдыхает короткий приказ в опасной близости от моего рта, и я послушно выполняю, но лишь потому, что сама желаю установить с ним зрительный контакт.
Зачем? По плану – хочу убедить себя, что ничего, кроме возбуждения, к нему не испытываю. На деле – только усугубляю своё положение, тая под пылким прицелом тёмных бездн, как лёд под воздействием солнца.
– Что тебя постоянно так смущает, Николина? – бархатным шёпотом интересуется Адам, ежесекундно переводя пламенный взор с моих глаз на губы и обратно.
– Ты меня смущаешь.
– И что же я делаю такого непристойного, к чему не привыкла опытная стриптизёрша?
Я практически перестаю дышать в момент, когда он притрагивается к моей щеке, убирает светлую прядь с лица за ухо и зарывается рукой в мои волосы, проводя сквозь пальцы всю длину идеально уложенных волн. Нежно. Трепетно. Осторожно. Будто не хочет спугнуть или сделать мне больно. Совсем не в духе опытного, требовательного и даже жёсткого любовника, которым Адам явно является.
Но сейчас он не такой, и всего одним этим ласковым движением, как по мановению волшебной палочки, Адам превращает весь мой благоразумный настрой в пыль.
– Ты вынуждаешь моё тело жить отдельной жизнью, с которой я категорически не согласна, – тихо отвечаю я, хотя буря неизвестных чувств к нему истошно воет об обратном.
– Этого я никак понять и не могу. Что тебе мешает согласиться со своим телом? Я не вижу ни одной причины, которые обычно заставляют женщин проявлять сопротивление.
– Ты же говорил, что тебе ни одна не отказывала, – отмечаю максимально сдержанно, однако мысль о его «богатом жизненном опыте» сдавливает мне грудь как под металлическим прессом.
– Да, это так, но на некоторых женщин, бывало, приходилось потратить пару минут, чтобы убедить в том, что все преграды, мешающие им получить желаемое, существуют исключительно в их сознании. Но в твоём случае – я не нахожу этих преград. Ты традиционной ориентации и, учитывая твою работу, явно не приверженка строгих нравственных устоев. Ты не замужем, не находишься в отношениях и даже среди клиентов «Атриума» не имеешь любовников. Тогда что тебя останавливает? Или правильнее спрашивать – кто? Возможно, я упустил из внимания кого-то ещё, к кому ты неровно дышишь?
Страх перед разоблачением вмиг подстёгивает все реакции, вытягивая на поверхность необходимые навыки держать свою любовь к Остину за семью печатями. Я не могу допустить, чтобы Адам узнал о моих чувствах к нему. Им обоим нельзя ничего друг о друге не знать. Ничего!
– Ты слишком хорошо осведомлён о моей жизни. Я бы сказала: чересчур хорошо. Откуда тебе так много известно? – собрав всю волю в кулак, полностью поворачиваюсь корпусом к Адаму и изящно перекидываю ногу на ногу.
Этот манёвр вынуждает его отвлечься и проложить плотоядным взглядом медленную дорожку от моего бедра до самой щиколотки, вылезающей из пикантного разреза платья.
– Хорошая попытка, но не переводи тему. Ты не ответила на мой вопрос, – нейтральным тоном отмечает Адам. Подправляет бабочку, что будто начала сдавливать ему шею, и возвращает пристальное внимание к моему лицу.
– Ответь сначала ты, – аккуратно прикладываю руку к его крепкой груди.
Сама не понимаю, для чего в первую очередь это делаю. Пытаюсь отвлечь от нахлынувшего на меня волнения или просто желаю потрогать?
– Ты наводил обо мне справки?
– Конечно.
– И ты так просто об этом заявляешь?
– Ты спросила – я ответил. К чему сложности?
– Это вообще законно? – настороженно спрашиваю, и Адам лишь беспечно пожимает плечами. – Зачем тебе это?
– Хотел знать о тебе всё, – ещё один преспокойный ответ, выворачивающий мне всю душу наизнанку.
– В таких случаях принято спрашивать напрямую у человека, а не выяснять за спиной всю его подноготную.
– А ты бы сказала?
– Конечно нет!
– Значит, я вновь всё сделал правильно, – он расплывается в самодовольной улыбке, и крохотная, здравомыслящая часть меня искренне хочет снести её с его лица одним смачным ударом. Однако запах его рубашки, пропитанный древесными нотками парфюма, опутывает разум блаженной негой и не даёт мне и малейшего шанса сделать это.
– Это неприемлемо, Адам, – единственное, что удаётся выдавить из себя. Голос предательски сипнет.
– Для тебя, возможно, и неприемлемо, Николина, а для меня – это обычное дело, – вкрадчиво произносит Харт и опускает свою ладонь на моё колено.
На контрасте с его мягким тоном от обжигающего кожу прикосновения у меня перехватывает дыхание. Трепетная дрожь пробегает по жилам, отдаваясь пламенной пульсацией между бёдер.
– Для тебя обычное дело лапать женщин без разрешения?
– И это тоже, – хищно ухмыляется. – Но я имел в виду, что для меня абсолютно нормально узнавать полную информацию о каждом, кого планирую нанять на работу.
– Нанять на работу? – удивлённо вскидываю брови. – Ты меня не нанимал, а принудил сопровождать тебя сегодня, – напоминаю факт, который вынуждает мой вспыльчивый характер продолжать протестовать, даже несмотря на то, что сегодня был один из лучших дней в моей жизни.
– Разве это имеет какое-то значение, если мы оба в итоге остались довольны? Или ты хочешь сказать, что время, проведённое в пентхаусе, и поход со мной на светский приём хуже, чем очередная ночь среди пьяных мужиков в «Атриуме», которые мечтают тебя отыметь? – сдержанно произносит Адам, но желваки на его чётко очерченных скулах напрягаются, а ладонь сильнее сжимает мою ногу. Не больно, не грубо, а скорее по-хозяйски, словно печать на мне свою оставляет.
Хм… и кто теперь тут кого ревнует?
Мне нечего сказать в ответ на его слова. Точнее, есть, но открыто признаваться в том, что он прав, я не собираюсь.
– И за каждым будущим работником ты следишь так же, как за мной
– Нет, не за каждым. Только за той, кто постоянно пытается сбежать от меня, – он специально добивает своим вибрирующим шёпотом прямо мне на ушко.
Нервно сглатываю, смачивая пересохшее горло.
– Я здесь. С тобой. Ты получил что хотел и весьма доходчиво дал мне понять, что от тебя ни сбежать, ни спрятаться. Теперь ты прекратишь слежку?
– Можешь не переживать. После сегодняшнего вечера в ней не будет никакой необходимости.
– Это ещё как понять?
Он вроде бы сказал то, что я хотела услышать, но от его загадочного тона стало лишь ещё больше не по себе.
– И вновь… перестань так много думать о вещах, на которые ты всё равно не сможешь повлиять. Я уже объяснил тебе причину своих действий, и этого вполне достаточно для того, чтобы прекратить меня опасаться. И вообще, у меня складывается такое впечатление, будто в твоих глазах я – некий изверг, который будет заставлять тебя делать какие-то мерзости, издеваться над тобой и жестоко мучать до тех пор, пока ты не захлебнёшься кровью, – иронично выдаёт Адам, на сей раз срывая с моих губ нервную усмешку.
– Ты со своими пронизывающими взглядами, несносной чертой характера заставлять выполнять свои приказы и выдающейся способностью возбуждать до предела ненамного лучше изверга.
– И тем не менее расчленять на мелкие кусочки тебя не собираюсь, поэтому бояться меня нет никаких причин, – парирует Адам и ведёт ладонью по моей ноге выше, медленно, почти незаметно, раскатывая чувственный жар по каждому миллиметру тела. – Мне кажется, я уже ответил на достаточное количество твоих вопросов, чтобы получить от тебя ответ всего лишь на один – почему ты сопротивляешься своим желаниям? Кто тебя останавливает?
– Никто меня не останавливает, – отвечаю быстро и по возможности убедительней, но мои слова его не устраивают.
– А как насчёт того, с кем ты вчера обнималась после нашей встречи? – голос Адама звучит ровно и неторопливо, с лёгкой примесью интереса и почти неощутимым намёком на злость, но мне удаётся уловить её и интуитивно насторожиться.
– Это мой брат, – наверное, впервые в жизни произношу эти слова не с горечью и сожалением, а с такой непоколебимой уверенностью, что не поверить мне просто невозможно.
Но Адам не верит.
– Нам нужно как-то отучать тебя от постоянного вранья, Николина. Мне прекрасно известно, что у тебя нет никакого брата, – сурово цедит он.
– В той информации, что ты нарыл на меня, присутствуют лишь официальные данные. У меня нет кровного брата, но это не значит, что я не могу иметь родственных отношений с соседским парнем, которого знаю с самого детства.
– Я должен сейчас поверить в миф про дружбу между мужчиной и женщиной? – скептически усмехается.
– Ты можешь верить во что хочешь – дело твоё. Да и вообще на каком таком основании я должна оправдываться и объяснять, почему с разбегу не запрыгиваю в твою койку, как делают это все остальные твои поклонницы? Ты сам сказал, что нанял меня для сопровождения, так что я не обязана делиться с тобой фактами своей личной жизни, – бросаю я и слегка отталкиваю его от себя, но в ответ на мою попытку получить хоть немного свободного пространства Адам наклоняется ко мне ещё ближе.
– Отвечай, – безапелляционный приказ. – Если не он, то должен быть кто-то ещё.
– Да нет никого, Адам! Тебе так сложно поверить, что ты можешь мне просто не нравиться?
– Не нравиться? Я? – он сканирует меня ироничным взглядом, на лице же не отражается и тени улыбки.
– Да! Ты! Просто твоё непомерное эго даже на секунду не позволяет тебе рассмотреть подобный вариант, – твёрдо заявляю прямо ему в лицо, чувствуя, как напряжённый воздух между нами начинает с треском искриться.
– Значит, я тебе просто не нравлюсь? – ещё раз переспрашивает он, словно пробуя незнакомые слова на вкус. И, судя по жутковатому блеску, вспыхнувшему в почернелых зрачках, становится ясно, что они пришлись ему не по нраву.
– Что тебе не понятно, Адам? Да, твоё притяжение действует на меня, как и на всех – адски возбуждающе, но сегодня мне удаётся сбрасывать его до адекватного уровня, во время которого организм не превращается в похотливую амёбу. И теперь я точно уверена, что я тебя не хочу просто потому, что ты мне не нравишься, – последние слова проговариваю почти что по слогам и не знаю, что именно из всего ядерного коктейля эмоций придаёт мне смелости, но я злостно скидываю ладонь Адама со своей ноги и порываюсь отодвинуться от него подальше.
Однако, к своему ужасу, добиваюсь в точности противоположного – Харт одним стремительным рывком притягивает меня за талию и прижимает намертво к себе.
– Как же ты меня достала своей ложью, – он отпускает злобный шёпот в мои губы, загоняя в ловушку своих глаз. И я не могу определить, что в них преобладает больше – звериная ярость или нездоровый азарт?
Я вмиг цепенею и инстинктивно вжимаю голову в плечи, осознавая, что заряд Адама быть сдержанным и вести успокоительные беседы только что иссяк.
– Я… не… не… – от взлетевшего эмоционального градуса между нами я начинаю заикаться, а в следующий миг он полностью похищает у меня способность говорить, впиваясь в мои губы страстным, жадным поцелуем, отнимая все слова, силы и само дыхание.
Мои чувства и мысли вконец запутываются в тугой клубок, и я перестаю понимать хоть что-то. Адам буквально поглощает меня, опьяняя своей решительностью и властью. У меня нет ни единой возможности начать отбиваться не только потому, что я всецело заперта в капкане сильных рук, но и потому, что только конец света смог бы сейчас оторвать меня от его губ, вкусом которых я хочу пропитать каждый участок своей кожи.
Адам вторгается горячим языком в мой рот. Нагло, требовательно, сладко, проникает всё глубже и глубже, выжигает своё имя на подкорке сознания, заставляя подчиниться, покориться себе. Его напор и сила лишает меня всех путей к спасению. С каждым грубым соединением наших губ, языков, дыханий, что больше похоже на схватку, я неумолимо уступаю, расслабляясь в его плотных объятиях.
– Всё ещё не нравлюсь? – спрашивает он с хрипловатым рыком. Зарывается рукой в мои волосы, удерживая за затылок.
– Не-е-ет… – сквозь сдавленный стон выпускаю слова, которые он в ту же секунду вбирает в себя, сминая мои губы своими.
Зачем я продолжаю свою жалкую игру упрямой недотроги – сама объяснить не могу, но слышу низкий вибрирующий смех Адама и понимаю, что я его этим лишь сильнее распаляю.
– И сейчас тоже? – шепчет он и спускает поцелуи к моей шее, где обхватывает кожу зубами, заставляя меня запрокинуть голову назад и прикрыть веки, предательски подрагивающие от блаженства.
– Ни капельки, – всхлипываю, чувствуя, как его руки выпускают моё тело из железных оков и теперь скользят по спине, талии, добираются до бёдер, сжимают ягодицы и вновь возвращаются наверх, накрывая ноющую грудь.
Адам будто… хотя нет, почему будто? Он в прямом смысле читает мои мысли о том, что я мечтаю ощутить его бесстыдные ласки везде и сразу, и безупречно выполняет их, нарочно обделяя вниманием требующее разрядки место, тем самым не нарушая границы, что я возвела словами «не попрошу».
Но, чёрт бы его побрал, Адаму даже не нужно переходить эту черту, чтобы доводить меня до исступления. Низ живота тяжелеет и скручивается тугим узлом. Не только от каждого прикосновения, но и потому, что Харт наполняет меня своей сокрушительной силой, посылающей мощные импульсы прямиком в центр сердца, откуда с каждым ритмичным биением разливает по венам чистый огонь.
– И ты меня совсем не хочешь? – Адам продолжает издеваться, лаская шёпотом мою шею. Покрывает тонкую кожу поцелуями, прихватывает зубами нежную мочку уха, утыкаясь носом в мои волосы.
– Совсем… не хочу.
Вслед за моим судорожным вздохом он резко возвращается к губам, проводит языком по нижней и вновь проникает внутрь, словно желает заткнуть мой лживый рот.
Не в силах больше сдерживать себя, крепче прижимаюсь к нему дрожащим телом. Ткань платья начинает плотно обтягивать грудь, доставляя неудобства соскам, ставшим до предела чувствительными.
Но и эту проблему Адам также «слышит» и мигом решает: порывистым движением срывает лиф до талии и сжимает налитую плоть, терзая двумя пальцами заострившиеся вершинки.
