Тори Майрон
В ритме сердца
Глава 5
Николина
– Посмотри на меня, – Адам выдыхает короткий приказ в опасной близости от моего рта, и я послушно выполняю, но лишь потому, что сама желаю установить с ним зрительный контакт.
Зачем? По плану – хочу убедить себя, что ничего, кроме возбуждения, к нему не испытываю. На деле – только усугубляю своё положение, тая под пылким прицелом тёмных бездн, как лёд под воздействием солнца.
– Что тебя постоянно так смущает, Николина? – бархатным шёпотом интересуется Адам, ежесекундно переводя пламенный взор с моих глаз на губы и обратно.
– Ты меня смущаешь.
– И что же я делаю такого непристойного, к чему не привыкла опытная стриптизёрша?
Я практически перестаю дышать в момент, когда он притрагивается к моей щеке, убирает светлую прядь с лица за ухо и зарывается рукой в мои волосы, проводя сквозь пальцы всю длину идеально уложенных волн. Нежно. Трепетно. Осторожно. Будто не хочет спугнуть или сделать мне больно. Совсем не в духе опытного, требовательного и даже жёсткого любовника, которым Адам явно является.
Но сейчас он не такой, и всего одним этим ласковым движением, как по мановению волшебной палочки, Адам превращает весь мой благоразумный настрой в пыль.
– Ты вынуждаешь моё тело жить отдельной жизнью, с которой я категорически не согласна, – тихо отвечаю я, хотя буря неизвестных чувств к нему истошно воет об обратном.
– Этого я никак понять и не могу. Что тебе мешает согласиться со своим телом? Я не вижу ни одной причины, которые обычно заставляют женщин проявлять сопротивление.
– Ты же говорил, что тебе ни одна не отказывала, – отмечаю максимально сдержанно, однако мысль о его «богатом жизненном опыте» сдавливает мне грудь как под металлическим прессом.
– Да, это так, но на некоторых женщин, бывало, приходилось потратить пару минут, чтобы убедить в том, что все преграды, мешающие им получить желаемое, существуют исключительно в их сознании. Но в твоём случае – я не нахожу этих преград. Ты традиционной ориентации и, учитывая твою работу, явно не приверженка строгих нравственных устоев. Ты не замужем, не находишься в отношениях и даже среди клиентов «Атриума» не имеешь любовников. Тогда что тебя останавливает? Или правильнее спрашивать – кто? Возможно, я упустил из внимания кого-то ещё, к кому ты неровно дышишь?
Страх перед разоблачением вмиг подстёгивает все реакции, вытягивая на поверхность необходимые навыки держать свою любовь к Остину за семью печатями. Я не могу допустить, чтобы Адам узнал о моих чувствах к нему. Им обоим нельзя ничего друг о друге не знать. Ничего!
– Ты слишком хорошо осведомлён о моей жизни. Я бы сказала: чересчур хорошо. Откуда тебе так много известно? – собрав всю волю в кулак, полностью поворачиваюсь корпусом к Адаму и изящно перекидываю ногу на ногу.
Этот манёвр вынуждает его отвлечься и проложить плотоядным взглядом медленную дорожку от моего бедра до самой щиколотки, вылезающей из пикантного разреза платья.
– Хорошая попытка, но не переводи тему. Ты не ответила на мой вопрос, – нейтральным тоном отмечает Адам. Подправляет бабочку, что будто начала сдавливать ему шею, и возвращает пристальное внимание к моему лицу.
– Ответь сначала ты, – аккуратно прикладываю руку к его крепкой груди.
Сама не понимаю, для чего в первую очередь это делаю. Пытаюсь отвлечь от нахлынувшего на меня волнения или просто желаю потрогать?
– Ты наводил обо мне справки?
– Конечно.
– И ты так просто об этом заявляешь?
– Ты спросила – я ответил. К чему сложности?
– Это вообще законно? – настороженно спрашиваю, и Адам лишь беспечно пожимает плечами. – Зачем тебе это?
– Хотел знать о тебе всё, – ещё один преспокойный ответ, выворачивающий мне всю душу наизнанку.
– В таких случаях принято спрашивать напрямую у человека, а не выяснять за спиной всю его подноготную.
– А ты бы сказала?
– Конечно нет!
– Значит, я вновь всё сделал правильно, – он расплывается в самодовольной улыбке, и крохотная, здравомыслящая часть меня искренне хочет снести её с его лица одним смачным ударом. Однако запах его рубашки, пропитанный древесными нотками парфюма, опутывает разум блаженной негой и не даёт мне и малейшего шанса сделать это.
– Это неприемлемо, Адам, – единственное, что удаётся выдавить из себя. Голос предательски сипнет.
– Для тебя, возможно, и неприемлемо, Николина, а для меня – это обычное дело, – вкрадчиво произносит Харт и опускает свою ладонь на моё колено.
На контрасте с его мягким тоном от обжигающего кожу прикосновения у меня перехватывает дыхание. Трепетная дрожь пробегает по жилам, отдаваясь пламенной пульсацией между бёдер.
– Для тебя обычное дело лапать женщин без разрешения?
– И это тоже, – хищно ухмыляется. – Но я имел в виду, что для меня абсолютно нормально узнавать полную информацию о каждом, кого планирую нанять на работу.
– Нанять на работу? – удивлённо вскидываю брови. – Ты меня не нанимал, а принудил сопровождать тебя сегодня, – напоминаю факт, который вынуждает мой вспыльчивый характер продолжать протестовать, даже несмотря на то, что сегодня был один из лучших дней в моей жизни.
– Разве это имеет какое-то значение, если мы оба в итоге остались довольны? Или ты хочешь сказать, что время, проведённое в пентхаусе, и поход со мной на светский приём хуже, чем очередная ночь среди пьяных мужиков в «Атриуме», которые мечтают тебя отыметь? – сдержанно произносит Адам, но желваки на его чётко очерченных скулах напрягаются, а ладонь сильнее сжимает мою ногу. Не больно, не грубо, а скорее по-хозяйски, словно печать на мне свою оставляет.
Хм… и кто теперь тут кого ревнует?
Мне нечего сказать в ответ на его слова. Точнее, есть, но открыто признаваться в том, что он прав, я не собираюсь.
– И за каждым будущим работником ты следишь так же, как за мной
– Нет, не за каждым. Только за той, кто постоянно пытается сбежать от меня, – он специально добивает своим вибрирующим шёпотом прямо мне на ушко.
Нервно сглатываю, смачивая пересохшее горло.
– Я здесь. С тобой. Ты получил что хотел и весьма доходчиво дал мне понять, что от тебя ни сбежать, ни спрятаться. Теперь ты прекратишь слежку?
– Можешь не переживать. После сегодняшнего вечера в ней не будет никакой необходимости.
– Это ещё как понять?
Он вроде бы сказал то, что я хотела услышать, но от его загадочного тона стало лишь ещё больше не по себе.
– И вновь… перестань так много думать о вещах, на которые ты всё равно не сможешь повлиять. Я уже объяснил тебе причину своих действий, и этого вполне достаточно для того, чтобы прекратить меня опасаться. И вообще, у меня складывается такое впечатление, будто в твоих глазах я – некий изверг, который будет заставлять тебя делать какие-то мерзости, издеваться над тобой и жестоко мучать до тех пор, пока ты не захлебнёшься кровью, – иронично выдаёт Адам, на сей раз срывая с моих губ нервную усмешку.
– Ты со своими пронизывающими взглядами, несносной чертой характера заставлять выполнять свои приказы и выдающейся способностью возбуждать до предела ненамного лучше изверга.
– И тем не менее расчленять на мелкие кусочки тебя не собираюсь, поэтому бояться меня нет никаких причин, – парирует Адам и ведёт ладонью по моей ноге выше, медленно, почти незаметно, раскатывая чувственный жар по каждому миллиметру тела. – Мне кажется, я уже ответил на достаточное количество твоих вопросов, чтобы получить от тебя ответ всего лишь на один – почему ты сопротивляешься своим желаниям? Кто тебя останавливает?
– Никто меня не останавливает, – отвечаю быстро и по возможности убедительней, но мои слова его не устраивают.
– А как насчёт того, с кем ты вчера обнималась после нашей встречи? – голос Адама звучит ровно и неторопливо, с лёгкой примесью интереса и почти неощутимым намёком на злость, но мне удаётся уловить её и интуитивно насторожиться.
– Это мой брат, – наверное, впервые в жизни произношу эти слова не с горечью и сожалением, а с такой непоколебимой уверенностью, что не поверить мне просто невозможно.
Но Адам не верит.
– Нам нужно как-то отучать тебя от постоянного вранья, Николина. Мне прекрасно известно, что у тебя нет никакого брата, – сурово цедит он.
– В той информации, что ты нарыл на меня, присутствуют лишь официальные данные. У меня нет кровного брата, но это не значит, что я не могу иметь родственных отношений с соседским парнем, которого знаю с самого детства.
– Я должен сейчас поверить в миф про дружбу между мужчиной и женщиной? – скептически усмехается.
– Ты можешь верить во что хочешь – дело твоё. Да и вообще на каком основании я должна оправдываться и объяснять, почему с разбегу не запрыгиваю в твою койку, как делают это все остальные твои поклонницы? Ты сам сказал, что нанял меня для сопровождения, так что я не обязана делиться с тобой фактами своей личной жизни, – бросаю я и слегка отталкиваю его от себя, но в ответ на мою попытку получить хоть немного свободного пространства Адам наклоняется ко мне ещё ближе.
– Отвечай, – безапелляционный приказ. – Если не он, то должен быть кто-то ещё.
– Да нет никого, Адам! Тебе так сложно поверить, что ты можешь мне просто не нравиться?
– Не нравиться? Я? – он сканирует меня ироничным взглядом, на лице же не отражается и тени улыбки.
– Да! Ты! Просто твоё непомерное эго даже на секунду не позволяет тебе рассмотреть подобный вариант, – твёрдо заявляю прямо ему в лицо, чувствуя, как напряжённый воздух между нами начинает с треском искриться.
– Значит, я тебе просто не нравлюсь? – ещё раз переспрашивает он, словно пробуя незнакомые слова на вкус. И, судя по жутковатому блеску, вспыхнувшему в зрачках, становится ясно, что они пришлись ему не по нраву.
– Что тебе не понятно, Адам? Да, твоё притяжение действует на меня, как и на всех – адски возбуждающе, но сегодня мне удаётся сбрасывать его до адекватного уровня, во время которого организм не превращается в похотливую амёбу. И теперь я точно уверена, что я тебя не хочу просто потому, что ты мне не нравишься, – последние слова проговариваю почти что по слогам и не знаю, что именно из всего ядерного коктейля эмоций придаёт мне смелости, но я злостно скидываю ладонь Адама со своей ноги и порываюсь отодвинуться от него подальше.
Однако, к своему ужасу, добиваюсь в точности противоположного – Харт одним стремительным рывком притягивает меня за талию и прижимает намертво к себе.
– Как же ты меня достала своей ложью, – он отпускает злобный шёпот в мои губы, загоняя в ловушку своих глаз. И я не могу определить, что в них преобладает больше – звериная ярость или нездоровый азарт?
Я вмиг цепенею и инстинктивно вжимаю голову в плечи, осознавая, что заряд Адама быть сдержанным и вести успокоительные беседы только что иссяк.
– Я… не… не… – от взлетевшего эмоционального градуса между нами я начинаю заикаться, а в следующий миг он полностью похищает у меня способность говорить, впиваясь в мои губы страстным, жадным поцелуем, что отнимает все слова, силы и само дыхание.
Мои чувства и мысли вконец запутываются в тугой клубок, и я перестаю понимать хоть что-либо. Адам ментально поглощает меня, опьяняя своей решительностью и властью. У меня нет ни единой возможности начать отбиваться не только потому, что я заперта в капкане сильных рук, но и потому, что только конец света смог бы сейчас оторвать меня от его губ, вкусом которых я хочу пропитать каждый участок своей кожи.
Адам вторгается горячим языком в мой рот. Нагло, требовательно, сладко, проникает всё глубже и глубже, выжигает своё имя на подкорке сознания, заставляя подчиниться, покориться себе. Его напор и сила лишает меня всех путей к спасению. С каждым грубым соединением наших губ, языков, дыханий, что больше похоже на схватку, я неумолимо уступаю, расслабляясь в его плотных объятиях.
– Всё ещё не нравлюсь? – спрашивает он с хрипловатым рыком. Зарывается рукой в мои волосы, удерживая за затылок.
– Не-е-ет… – сквозь сдавленный стон выпускаю слова, которые он в ту же секунду вбирает в себя, сминая мои губы своими.
Зачем я продолжаю свою жалкую игру упрямой недотроги – сама объяснить не могу, но слышу низкий вибрирующий смех Адама и понимаю, что я его этим лишь сильнее распаляю.
– И сейчас тоже? – шепчет он и спускает поцелуи к моей шее, где обхватывает кожу зубами, заставляя меня запрокинуть голову назад и прикрыть веки, предательски подрагивающие от блаженства.
– Ни капельки, – всхлипываю, чувствуя, как его руки выпускают моё тело из железных оков и теперь скользят по спине, талии, добираются до бёдер, сжимают ягодицы и вновь возвращаются наверх, накрывая ноющую грудь.
Адам будто… хотя нет, почему будто? Он в прямом смысле читает мои мысли о том, что я мечтаю ощутить его бесстыдные ласки везде и сразу, и безупречно выполняет их, нарочно обделяя вниманием требующее разрядки место, тем самым не нарушая границы, что я возвела словами «не попрошу».
Но, чёрт бы его побрал, Адаму даже не нужно переходить эту черту, чтобы доводить меня до исступления. Низ живота тяжелеет и скручивается тугим узлом. Не только от каждого прикосновения, но и потому, что Харт наполняет меня своей сокрушительной силой, посылающей мощные импульсы прямиком в центр сердца, откуда с каждым ритмичным биением разливает по венам чистый огонь.
– И ты меня совсем не хочешь? – Адам продолжает издеваться, лаская шёпотом мою шею. Покрывает тонкую кожу поцелуями, прихватывает зубами нежную мочку уха, утыкаясь носом в мои волосы.
– Совсем… не хочу.
Вслед за моим судорожным вздохом он резко возвращается к губам, проводит языком по нижней и вновь проникает внутрь, словно желает заткнуть мой лживый рот.
Не в силах больше сдерживать себя, крепче прижимаюсь к нему дрожащим телом. Ткань платья начинает плотно обтягивать грудь, доставляя неудобства соскам, ставшим до предела чувствительными.
Но и эту проблему Адам также «слышит» и мигом решает: порывистым движением срывает лиф до талии и сжимает налитую плоть, терзая двумя пальцами заострившиеся вершинки.
– Боже… Да! – из горла вырывается очередной блаженный стон.
Мой разум постепенно гаснет, уступая место животным инстинктам и желанию познать, увидеть, испробовать его тело. Руки сами ныряют под пиджак, где тщательно исследуют всю поверхность торса, плавно спускаются по каменному прессу к брюкам. А я мечтаю лишь о том, чтобы эта чёртова ткань, отделяющая меня от его кожи, внезапно исчезла.
– Так сладко не стонут от прикосновений того, кто не нравится.
Адам ласкает мою грудь, обводит ареолы, неторопливо сокращает диаметр кругов, в конце поглаживая соски большими пальцами. Плавно двигается по изгибам тела вниз, до сладостной боли впиваясь в мои ягодицы.
– Не целуют с таким жаром и страстью, как делаешь это ты.
Адам попеременно меняет поцелуи на дразнящие покусывания, своим вкусом и запахом наполняя мою кровь взрывчатым сплавом, что напрочь выключает весь свет в голове.
Я сама не замечаю, как тянусь раскрытой ладонью к выпуклости на брюках до тех пор, пока Адам в последний момент не перехватывает моё запястье.
– И уж точно не трогают так того, кого не хотят, – лукаво улыбаясь, Адам резко раздвигает мои ноги шире, отбрасывает шлейф платья на одну сторону и начинает чертить пальцем хаотичные линии всего в паре сантиметров от изнывающей от желания плоти.
– Ох… – срываюсь на хриплый крик, одной рукой впиваясь в кожаную обивку сиденья, второй – за Адама, не контролируя силы. – Что ты… делаешь? – спрашиваю я, глядя на него затуманенным взором, без единого шанса свести колени обратно.
– Показываю, какая ты лживая похотливая сучка, – он выпускает гадости, которые должны были меня разозлить и вернуть силы остановить происходящее, однако его чувственный, густой баритон лишь подсыпает специй к остроте запредельных ощущений.
– Адам… Нет, – скулю я и вздрагиваю, прогибаясь в пояснице.
Непроизвольно подаюсь навстречу его пальцам. Они вскользь задевают клитор через намокшую ткань трусов. Медленно, чувственно и, мать его, так невыносимо приятно, что терпеть больше не остаётся сил.
– Для меня не существует этого слова, дикарка, так что сделай это… я же чувствую… ты на грани, – с надрывом требует Адам.
И я не успеваю ни понять, ни подумать, как вообще всё дошло до это самой «грани», как неожиданно резко и громко из глубины души вырывается вскрик от накрывающей меня гигантской лавины экстаза. Что-то необъяснимое, незнакомое и мощное наполняет моё тело первородной живительной силой, которая останавливает для меня время и стирает весь мир.
Я словно вылетаю из собственного тела на неизвестное количество секунд, отправляясь куда-то далеко-далеко. Высоко. За границу этой Вселенной. Туда, откуда совсем не хочу возвращаться.
Адам что-то говорит, но я не слышу. Не вижу. Возможно, даже не дышу.
Полное отключение сознания.
Сброс всех данных.
Перезагрузка.
Я легка, почти что невесома и состою исключительно из горячей истомы, разливающейся по телу пульсирующими потоками энергии, которая пробивает меня от корней волос до кончиков пальцев.
Я всё ещё наслаждаюсь сладкими сокращениями между бёдер, когда начинаю ощущать свой вкус у себя на языке. Я настолько растворилась в ярчайшем в моей жизни оргазме, что даже не заметила, как приняла в рот пальцы Адама, испачканные моей влагой.
– Если бы ты только сейчас себя видела, – его хриплый, срывающийся голос возвращает меня с того света обратно в автомобильный салон.
Я неохотно открываю глаза и невольно содрогаюсь от увиденной картины.
Мои ноги широко раздвинуты, а спущенный лиф платья оголяет покрытую испариной и румянцем грудь, высоко поднимающуюся от частого, глубокого дыхания. И я с лёгкостью могу представить, как развратно выглядит моё покрасневшее лицо с приоткрытыми губами, которыми я недвусмысленно обсасываю мужские пальцы.
Чёрт! И как я вообще допустила всё это? Как позволила себя отыметь на заднем сиденье машины в паре метров от водителя. Вероятнее всего, он даже через перегородку слышал мои протяжные крики.
Хотя… Какая разница?
Не знаю почему, но сейчас я не испытываю ни стыда, ни злости, ни капли сожаления о том, что нахожусь в столь вызывающей позе перед этим наглецом, который только что поставил меня на место, уткнув носом в мою и так очевидную ложь.
– Ты меня просто убиваешь, дикарка.
Как сквозь толщу воды слышу хрипловатый голос, чувствуя, как Адам освобождает мой рот и возвращает свою сильную ладонь на поверхность моих дрожащих бёдер.
– Ты так горячо кончала, что… это было… просто… невероятно… чуть до инфаркта меня не довела… ведьма, – неразборчивый, прерывистый шёпот опаляет мою шею, поднимаясь к лицу извилистой дорожкой из коротких поцелуев. – Я не хочу… больше слышать… твой лживый лепет о том… что ты ничего не испытываешь ко мне. Ты можешь… обманывать кого угодно, но только не меня. Я чувствую… все твои фантазии… и каждая из них – моя!
Всего на миг Адам властно врывается в мой податливый рот языком и так же резко отстраняется, вытягивая из меня жалостливый полухрип, полустон.
Приложив усилия, я фокусирую зрение на Адаме, готовясь увидеть торжествующее выражение лица и обычную нахальную улыбку, вызванную столь быстро достигнутым результатом своей «поучительной» сессии. Однако, разглядев его покрытое испариной лицо и глаза, охваченные какой-то одержимостью и болью, я вижу что-то совсем противоположное: дикое, первобытное, звериное.
Адам вторит моему тяжёлому дыханию и так смотрит на меня, будто хочет наброситься, разорвать, уничтожить. И в то же время как на единственное, в чём видит всякий смысл и отчаянно желает обладать.
И если бы мой вернувшийся умиротворённый и чистый как белый лист разум мог испытывать страх, то я сию же секунду выпрыгнула из машины и в случае благоприятного исхода понеслась со всех ног обратно в город.
Но страха нет. А состояние всепоглощающей эйфории с каждым бойким ударом моего сердца всё сильнее разбавляется щемящим сочувствием.
– Адам… – мой озадаченный, едва слышный шёпот заполняет пространство между нами.
Вновь забывая обо всём на свете, я прикасаюсь к его напряжённой щеке, желая понять, что с ним происходит. Но увы, задать вопрос мне не позволяет монотонный голос Томаса, доносящийся из динамиков салона:
– Мы подъезжаем, мистер Харт, – водитель коротко напоминает нам обоим о реальности, которую никто не отменял.
Я тут же бросаю взгляд в окно. Мы минуем двухстворчатые ворота и оказываемся на подъездной дороге, ведущей к особняку, поражающему своими монументальными размерами и яркими огнями, освещающими его со всех сторон.
– Боже, – выдыхаю я. Во мне пробуждается проблеск благоразумия, но по-прежнему нет и грамма прежней тревоги.
Я лишь столбенею, язык прилипает к нёбу, когда Адам в очередной раз повергает меня в шок своей невероятной способностью в считаные секунды возвращать себе обычную невозмутимость.
Я безмолвно и совершенно неподвижно наблюдаю за его поразительной метаморфозой. Он набирает полную грудь воздуха и шумно выдыхает, заковывая лицо в привычную бесстрастную маску. Аккуратно возвращает мой ажурный лиф на положенное место, расправляет струящуюся ткань задранного платья и приглаживает мои волосы ладонями.
– Сейчас ты выглядишь ещё прекраснее, – Адам проводит пальцем по моим губам, спускаясь к изгибу шеи. – Такая красивая, чувственная и… удовлетворённая, – слабо усмехнувшись, произносит с такой безмятежностью, словно не он только что просверливал меня насквозь каким-то мучительно-одержимым взглядом, а вся эта бесконечная дорога из Рокфорда сюда не была сродни катанию на крутых американских горках или полёту в космос (для меня так точно).
Мысленно задаваясь вопросом «что это сейчас только что было?», наконец выдавливаю из себя слегка осипшим от криков голосом:
– Доказал мне всё, что хотел? Теперь ты доволен?
Адам обхватывает меня за подбородок, вынуждая посмотреть прямо в его штормовые глаза.
– Нет, доволен я буду лишь тогда, когда ты прекратишь упрямиться и произнесёшь вслух свои желания. А это… – он напрягает веки в задумчивом прищуре. – Считай, таким образом я просто решил успокоить тебя. Это было необходимо. И, нужно отметить, мне стоило ещё в самом начале пути заставить тебя кончить, а не вести все эти бессмысленные разговоры. В следующий раз я это учту.
– В следующий раз? С чего ты решил, что он будет?
– Хватит, Николина! – сталь в его голосе ясно даёт мне понять, что внешнее спокойствие Адама – всего лишь напускное притворство. – Давай уже перестанем вести себя как маленькие дети и не будем и дальше прикидываться, будто не знаем, чем именно закончится сегодняшний вечер. Не знаю, что за преграда тебе мешает отпустить себя, но лично я не привык себя так мучать. Я хочу тебя… Слышишь? Я хочу тебя с самой первой секунды, как увидел. С того момента у меня от тебя крышу рвёт так, как никогда и ни от кого прежде. А когда я чего-то очень сильно хочу, ничто не способно меня остановить, пока я не получу желаемое, – он почти касается кончиком носа моей щеки. На миг прикрывает веки и словно вдыхает столь драгоценный для себя воздух.
– Так кто тебя останавливает? – тихо-тихо одними губами шепчу я, искренне желая послать к чёрту весь торжественный приём и до самого утра отдаваться ему прямо на кожаном сиденье машины.
Но мой вопрос вызывает на лице Адама снисходительную улыбку, что похлеще пощёчины отрезвляет моё опутанное его чарами сознание.
– Меня останавливаешь ты со своим показным упрямством. Мы же оба знаем, что ты тоже хочешь гораздо большего, чем то, что ощутила сейчас. А для того чтобы получить это, дикарка, тебе нужно всего лишь попросить… только тогда я сделаю всё, что ты пожелаешь, – проникновенным тоном искусителя напоминает он правила нашей непровозглашённой игры.
И долгожданное озарение, точно меткой стрелой, вонзается в мой мозг, вмиг добавляя недостающий пазл и складывает всю картину воедино.
Так вот оно в чём дело… Вот зачем он устроил весь этот спектакль. Адаму вовсе не нужно моё чистосердечное признание в том, что я его хочу… в том, что он мне нравится… в том, что так быстро проник глубоко под кожу, в самую душу, добрался до чего-то крайне важного во мне, беззащитного, одинокого, нуждающегося в любви и ласке.
Он и так это знает, видит, чувствует.
Но ему этого мало. Адам хочет другого. Он жаждет, чтобы я умоляла его дать то, что мне жизненно необходимо. Ему крайне важно потешить своё раздутое эго всеми обожаемого любовника и показать мне, что ни одна женщина не вправе ему отказывать, после не пожалев об этом.
И, видя меня поверженной по всем фронтам его «очарованием», Адам уже сейчас предвкушает свою триумфальную победу, даже на секунду не задумываясь о том, что я стану продолжать сопротивление. Да только он не принял во внимание всего один существенный нюанс.
Вся моя жизнь – это сплошная борьба.
Мне, как никому другому, известно, что значит сражаться из последних сил, даже когда кажется, что нет никакой надежды.
Да, теперь мне ясно как белый день, что нет смысла и дальше оттягивать неизбежное. Такие мужчины, как Адам, не знают отказов. Он не отстанет, пока не получит меня, и, чёрт побери, я сама до умопомрачения хочу того же. Однако это не значит, что я намерена так просто и быстро сдаваться. Адам не дождётся от меня желанных слов. Просить и умолять я не буду. Никогда и ни за что. Ни его, ни кого-либо другого. Только ему об это пока совсем не стоит знать.
– Хорошо, Адам, ты прав. Больше никакого притворства, – дотрагиваюсь ладонью до его скулы, cпускаюсь ниже, ласкаю напряжённую шею и забираюсь за ворот рубашки, слегка царапая кожу ноготками. – Значит, мне нужно всего лишь попросить, и ты сделаешь всё, что я пожелаю? – уточняю я, плавно порхнув языком по его нижней губе от одного уголка до другого.
– Всё именно так, дикарка, – тяжело выдыхает, ощутимо напрягаясь и морщась, будто даже столь невинные прикосновения усложняют ему задачу удерживать вернувшийся самоконтроль. – Хотя… учитывая то, как ты меня замучила своей дерзостью, теперь тебе нужно будет просить меня как следует… с особым усердием.
Адам многозначительно смотрит на мой приоткрытый рот, предельно чётко намекая, каким образом он желает, чтобы я приступила сегодня к своим «просьбам».
«С особым усердием, значит?» – думаю я, пока моё лицо вспыхивает огнём. Но на сей раз не от смущения – его из меня также начисто стёр отправляющей в иной мир оргазм. Я разгораюсь от нетерпения перед моментом, когда с породистой физиономии Адама слетит победоносная ухмылка.
Что ж, похоже, пришло время воспользоваться обретёнными в «Атриуме» умениями и подразнить его в ответ. В эту игру мы можем поиграть с ним вместе. И, если он хочет меня так сильно, как говорит, тогда пусть докажет, переступив через свою высокомерную гордыню, и возьмёт меня без всяких слов.
Иначе я ему не дамся.
Я готова проиграть, только если этот самовлюблённый кретин проиграет тоже!
– Я обязательно учту это в следующий раз, Адам, – обещаю я. Награждаю наглеца самым пленительным из моего «рабочего» арсенала взглядом и запечатываю его губы своими, сквозь поцелуй ощущая, как он расплывается в довольной улыбке.
Улыбайтесь, мистер Харт, но мы ещё посмотрим, кто из нас в итоге будет ярче улыбаться победе.
