Тори Майрон
В ритме сердца
Глава 17
Адам
Стоило ей только войти в комнату, я сразу же ощутил это вновь – совершенно новое для меня зыбкое странное чувство, кружащее голову, обтягивающее кожу палящей материей и свербящее в каждой части тела.
Мне как никогда прежде пришлось взять под контроль свои эмоции, чтобы не выдать замешательства от её необъяснимого воздействия на мой организм.
Я до одури хочу овладеть загадочной девчонкой, чтобы понять, до какого кайфа она способна меня довести. Впервые в жизни мне выпал шанс опробовать на себе мистическое влияние, которому я на протяжении всей жизни подвергал женщин. И если это именно то, что им всегда приходится переживать в моём присутствии, то теперь я даже не удивляюсь, почему их трясёт как осиновые листья на ветру.
Это страшно возбуждающие, короткие, но мощные по силе импульсы, до максимума усиливающие сексуальное влечение. Они стимулируют физическую способность тела впитать в себя тройную дозу удовольствия и опутывают мозг каким-то необъяснимым туманом, отбивая всякую возможность совладать с порочными желаниями, которые многие из нас день за днём подавляют.
Со мной в этом плане всё просто: я не собираюсь вести внутреннюю борьбу между телом и разумом. Наоборот, я горю от невозможности дождаться, когда мы наконец приступим к самому умопомрачительному сексу в моей жизни. Осталось ещё немного, и я сломлю строптивую девчонку, которая какого-то хрена отказывается выпускать свои желания наружу, обескураживая меня своим решительным отпором.
Она в самом деле пытается. Даже сейчас, когда бесследно тает в моих объятиях. В отличие от других женщин, дикарка не просто гасит каждый посылаемый мной импульс, а отражает его в ответ. И этот факт лишь сильнее разжигает во мне необходимость покорить эту уникальную в своём роде девчонку.
И я не буду Адамом Хартом, если не добьюсь желаемого, даже несмотря на собственную агонию, вызванную её близостью.
Мало того, что мне с трудом удаётся найти прорезь в её защите, прекрасная дикарка поражает меня, совмещая в себе взаимно противоположные вещи, что заставляют мой член разрываться от предвкушения проникнуть в неё и довести нас обоих до бессознательного состояния.
Вблизи она кажется ещё более невесомой, нереальной, точно сновидение, и абсурдно противоречивой. Миниатюрная фигурка белокурой девочки сливается с соблазнительно аппетитными женственными формами. Всклокоченные локоны придают ей вид неукротимой амазонки, но в то же время солнечным шлейфом спадают по хрупким плечам и спине, превращая её в неземную фею. Свежий, едва ощутимый аромат её кожи неким образом пропитывает весь воздух комнаты, а тонкая ткань вульгарного платья не делает её похожей на продажную девку, лишь проявляет изящные изгибы танцовщицы.
Но даже не это возбуждает до предела моего внутреннего монстра с той силой, как её испуганное ангельское личико с сочными алыми губами и дьявольским блеском в синих глазах. И я никак не могу определить: то, что вижу в ней, в самом деле реально или её прекрасный иллюзорный обман?
Хотя, если честно, для меня это не особо важно.
Главное – она идеальна! И она хочет меня.
Несмотря на сопротивление, её разгорячённое тело кричит об этом, но я ничего не сделаю, пока её жизненная необходимость во мне громко не сорвётся с её языка.
– Прекрати это… – блаженно шепчет дикарка, накрывая мои губы своими тонкими пальцами. И я их тут же нежно покусываю. – Что ты делаешь со мной?
– Я делаю только то, что ты сама мне позволяешь.
Из последних сил сдерживаюсь, чтобы уже сейчас с жадностью не наброситься на её губы. Особенно сильно меня ломает, когда она начинает их чувственно прикусывать, отрицательно качая головой.
Ей не стоит больше томить и дразнить меня. Я и так на грани! С каждой секундой в глазах всё сильнее расплывается картинка, и это, знаете ли, неслабо пугает.
Она намертво зажата между мной и стеной. Ей некуда бежать. И негде скрыться. Однако она не сдаётся: прикрывает глаза, надеясь, что это ей как-то поможет.
– Тебе не спрятаться от меня, детка. Перестань оттягивать неизбежное – просто признайся и скажи, чего ты хочешь?
Я плавно спускаю руку с её горла на упругую грудь. Намеренно не сжимаю в ладони, лишь едва ласкаю проступающие сквозь платье соски большими пальцами, сдерживая в своей груди отчаянный рык.
– Я хочу… – стонет она, плавно извиваясь телом от моей ласки.
Член болезненно упирается в брюки от её медленных ритмичных покачиваний, пока я неотрывно смотрю в красивое юное лицо, готовый в любой момент спустить с цепи того дикого зверя, что рвётся к ней, чтобы вволю насладиться столь желанным трофеем.
– Да… Я слушаю…
– Я хочу, чтобы ты меня отпустил, – произносит она срывающимся голосом, и я вмиг свирепею, ещё сильнее вколачиваясь в жар между её стройных ножек.
– Нет, это не то, дикарка! Открой глаза и скажи мне правду. Я не отпущу тебя, пока ты не отдашься мне целиком. И головой, и телом.
– Это и есть правда. Я хочу, чтобы ты меня отпустил, – более твёрдо повторяет она, раскрывая свои дикие глаза.
Но в них вся истина: она погибает так же, как и я, от нестерпимого желания затрахать друг друга.
Она не успокоится, пока не выведет меня из себя?
– Хватит! Ты в любом случае станешь моей!
Не рассчитывая силы, сжимаю ей скулы. Мне глубоко плевать на то, что могу оставить на нежном лице следы своих пальцев. Именно этого я и хочу – покрыть её тело своими отпечатками, чтобы не осталось ни одного пустого места. И это самое меньшее из зол, какое мне сейчас жутко хочется с ней сотворить. Я буквально вижу, как ментальный контроль над моим состоянием ускользает, как сквозь пальцы песок.
– Не стану! – сдавленно бросает упрямая девчонка и цепко хватается за моё запястье, желая освободиться от хватки.
Сука… с таким рвением твои руки должны обхватывать мой член, умоляя подарить тебе немыслимое наслаждение.
– Ещё как станешь. Я никогда не принимаю отказов, – зло цежу я, считывая по борьбе в глазах, как она отчаянно пытается удержать секундную ясность мыслей, а по учащённому дыханию ощущаю вернувшийся к ней страх. Но вновь не тот, что обычно источают женщины в присутствии меня. Сейчас она боится не своих запретных желаний и необъяснимой реакции тела. Она боится за себя. За свою безопасность. И правильно делает.
Я сам боюсь.
Я искренне хочу провести дикарку через все возможные границы её воображения, многократно доводя до самого мощного оргазма в её жизни, но зверь во мне не собирается быть нежным, и он больше не способен ожидать её покорного согласия. Он уже на низком старте, скребёт когтями землю в ожидании стремительного рывка.
Да и какого хрена?!
Ждать и просить – вообще не про меня. Я привык брать всё, что пожелаю, не спрашивая разрешения. Оно мне никогда не требовалось, и с ней тоже не нужно.
– Отпусти меня, прошу тебя, я не…
Стоит мне только услышать мольбу в её томном голосе, как меня окончательно срывает с катушек. Я до боли впиваюсь в её губы, глубоко проникая в неё языком, двигаю им в такт своим бёдрам.
Она напрягается, пытаясь оттолкнуть меня. Всего пару мгновений. А затем глухо стонет и целует в ответ, устраивая дуэль с моим языком подобно той, что никак не перестаёт угасать в её взгляде. Так жадно и отчаянно, словно не целовалась целую вечность и теперь пытается наверстать упущенное с лихвой.
Умереть можно! Это невероятно! Она горяча и безупречна на вкус, как сладость первого глотка воды после летнего зноя. Лакомая, свежая и столь необходимая. И чем дольше я вкушаю этот противоречивый десерт, тем сильнее меня накрывает ненасытный голод испробовать её везде.
– Ведьма, что ты со мной делаешь? – хриплю ей в рот сквозь поцелуй, одним движением сдирая с неё платье.
Треск ткани, наши тяжёлые дыхания и её жалкие попытки сражаться заставляют моего монстра в упоении завыть.
– Не надо… Пожалуйста… Только не так, – еле слышно скулит она, впиваясь пальцами в мою шею.
Она пытается удержать руки на месте, но они не слушаются: разрывают все пуговицы моей рубашки и начинают рассеянно блуждать по груди и прессу, нещадно царапая кожу ногтями.
– О да… Детка, я вижу, что из тебя тоже вырывается эта дикая, невероятно страстная кошечка, которую ты почему-то отказываешься отпускать на волю. Не смей сдерживать её! Не смей!
Оторвавшись от её языка, я сжимаю налитую грудь в ладонях и припадаю губами к возбуждённым маленьким соскам. Ласкаю, покусываю и неотрывно наблюдаю, как она в наслаждении запрокидывает голову, пока её бархатная кожа покрывается предательским полотном мурашек.
Почему, мать её, она сопротивляется? Она же хочет меня! Хочет, но продолжает повторять свои жалобные просьбы, от которых ещё немного – и я просто свихнусь.
– Нет! Отпусти меня! Прошу… Я не хочу тебя.
– Зачем ты врёшь? Ты хочешь! И поверь мне, никто из твоих прошлых клиентов не доставлял тебе того удовольствия, что подарю тебе я.
Продолжаю поочерёдно обводить нежные ареолы кончиком языка, уделяя особое внимание затвердевшим вершинкам. Крепко сжимаю её ягодицы, слегка касаясь пальцами влажной промежности.
– Нет! Я сказала – нет! – выкрикивает она сквозь всхлип наслаждения, а затем поражает и бесит своей оборонительной силой, что позволяет ей резко оттянуть меня за волосы от своей шикарной груди. – Я никогда не спала с клиентами и с тобой не буду!
Да что эта дура несёт? Она в самом деле полагает, что я поверю в её образ воплощённой невинности? Здесь? В моих объятиях? В приватной комнате самого развратного клуба Рокфорда? Что за бред? Со мной нет смысла притворяться. Её идиотская игра затянулась.
– Я тоже не буду с тобой спать. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не забудешь собственное имя.
Резко отрываю её от стены и, сделав несколько шагов, швыряю в постель, а эта маленькая неугомонная сучка тут же пытается с неё сползти.
Представляете?
Она в самом деле хочет сбежать из моей постели?!
Уму непостижимо!
Сорвавшись на нервный смех, я хватаю её за тонкую лодыжку, притягиваю к себе и наваливаюсь сверху.
– Ты чувствуешь, как сильно я тебя хочу? – плотно прижимаюсь к её аппетитной попке своим каменным стояком. – И ты хочешь меня так же. Если не сильнее. Я не знаю, что тебя сдерживает от признания правды вслух, но прекрати уже нести глупости, поддайся желанию и доставь нам обоим удовольствие, – шепчу я, из последних сил сохраняя сознание.
Поворачиваю её лицо к себе и налетаю на раскрытые губы с неистовым поцелуем. Властно, требовательно проникаю ей в рот языком, не давая нам возможности вдохнуть воздуха. К чёрту. Он не нужен. Сейчас она и есть мой воздух. А я её. Тут слов не надо.
– Отпусти! Слушай ме…ня… а не моё тело… Я не… хочу… – невнятно выпускает слова во время игры с моим языком, но я не собираюсь больше отвлекаться на её ложь. Она мне уже порядком надоела.
Опершись на предплечья, просовываю руку под её соблазнительное тело. Наперекор своим словам она сводит лопатки вместе и приподнимает попку, тем самым позволяя мне быстро достигнуть цели.
– А-а-ах! – девчонка судорожно стонет, когда мои пальцы накрывают жаркие складочки, а я замираю и заживо сгораю.
Это пиздец! Просто не передать! Меня всего трясёт, как в лихорадке, а внутри последние остатки крови приливают к паху.
Это ненормально! Я такого космоса никогда не ощущал. Словно огненное цунами проносится по кровотоку, взрываясь фейерверками под кожей и заставляя чувствовать себя… Полным сил? Живым как никогда прежде? Или просто вконец больным и отравленным её наркотическим опиумом?
Каждое прикосновение к ней срабатывает как самый мощный в мире афродизиак, от которого я скоро кончу, даже не успев ворваться внутрь.
– Прошу тебя… Остановись… – протяжно стонет, запрокидывая голову мне на плечо.
Я впиваюсь губами ей в шею и продолжаю дразнить. Аккуратно и нежно кружу пальцами вокруг клитора, размазывая соки по горячей плоти.
– Отпусти…
Она идиотка? Садомазохистка? Или сумасшедшая? Я ни за что её не отпущу! Просто не смогу. Иначе сдохну.
– Заткнись! И прекрати врать!
Я окончательно выхожу из себя. Приоткрываю её рот пальцем и даю ей ощутить вкус собственной лжи.
– Так ты не хочешь? Да?! Попробуй сама, как ты меня не хочешь, детка, – цежу сквозь сжатые зубы возле её лица.
Моё тело сотрясается от вида, как эта упрямая лгунья мягко принимает мои пальцы в рот, слизывая с них влагу, точно сливки с десерта.
– Сука… это невыносимо! – болезненно стону, вновь прижимаясь к ней телом. Кусаю тонкую кожу шеи, вдыхая неповторимый аромат её волос.
Мне кажется, это самая долгая и мучительная прелюдия в моей жизни. И я не собираюсь растягивать её ни минутой дольше.
Одним резким движением я притягиваю её к себе за попку. Охрененный вид округлостей заставляет член дёрнуться от нетерпения. Наслаждаясь красотой её стройного тела, я вытаскиваю из кармана презерватив, ловко справляюсь с пряжкой ремня и приспускаю брюки, ещё сильнее содрогаясь от предвкушения того, какой небывалый кайф меня ожидает.
Ещё пара секунд – и мне удалось бы коснуться головкой её входа, но эта сука вдруг ошарашивает меня неожиданным криком и отчаянными попытками выбраться из-под меня.
– Нет! Нет! Нет! Я не позволю тебе сделать это со мной! Помогите! Кто-нибудь, спасите меня!
Какого чёрта?!
– Нет! Не трогай меня! Помогите! Умоляю!
– Что ты несёшь, дура?!
Оставив свой план ворваться в неё сзади, я резко переворачиваю ненормальную девку лицом к себе. Расправляю руки по сторонам, намертво сжимая ногами её взбунтовавшееся тело.
– Отпусти меня! Отпусти! Помогите! – игнорируя меня, она продолжает брыкаться и истошно кричать.
– Прекрати орать, сумасшедшая!
Мне не остаётся ничего другого, как наклониться к её покрасневшему лицу и заткнуть ей рот поцелуем, но в этот раз дикарка не отвечает с прежним пылом, а до крови прокусывает мне губу.
– Сука! – резко отстраняюсь и хватаю девку за шею, от всей души желая задушить её прямо в этой постели. – Закрой рот, шлюха! Ты какого чёрта вытворяешь? Я заплатил за тебя, так что гонорар отработать придётся! Да и мы же оба знаем, что ты хочешь! Что за цирк ты здесь устраиваешь?!
– Я не шлюха! Я не сплю с клиентами… Не сплю! Можешь забрать свои деньги обратно! Мне ничего не нужно, только отпусти меня! Пожалуйста! Тони должен был сказать…
Одержимый похотью, я больше не в силах терпеть и секунды мучительного воздержания. Порываюсь заткнуть ей рот другой частью тела, чтобы наконец получить то, что мне так жизненно необходимо. Однако багровые капли крови, падающие с моей разодранной губы на её грудь, вперемешку с неподдельным ужасом в синем взгляде словно ушатом ледяной воды окатывают меня с головы до ног. Эта картина смывает с тела трепещущие ощущения и враз отгоняет прочь первобытного зверя, готового поглотить её несмотря ни на что.
В один миг я трезвею, возвращаясь из дурмана похоти в кошмарную реальность, где подо мной голая девушка больше не изнывает от желания, а крупно сотрясается от панического страха.
– Что Тони должен был сказать?! – встряхиваю головой, пытаясь отогнать от себя чернильную тучу гнева.
– Не трогай меня! Я не делаю этого… Я никогда это не делала. Не надо! – будто не слыша моего вопроса, продолжает жалобно повторять дикарка.
Хотя сейчас, придавленная мной, она больше похожа на беззащитного раненого котёнка.
Чёрт побери! Какого хрена я вытворяю?!
Что она со мной сделала?
Я никогда не спрашивал у женщин разрешения – это правда. Они всегда сами притягивались к моему шарму, а тех, кто благодаря «устойчивости» начинал сомневаться, я умело избавлял от ненужных мыслей и предрассудков. Но ни одну из них я никогда не принуждал и уж тем более не брал силой. В этом просто не было необходимости.
Да о каком принуждении вообще может идти речь, если мне даже неведомо, что значит добиваться, покорять и нарочно завладевать женским вниманием? Они все всегда боялись и страстно желали меня, чем я всецело и пользовался.
Эта лгунья же сама до последнего хотела?! Я это видел и чувствовал! Она испытывала то же, что и я!
– Как ты сопротивляешься? Как ты это делаешь, сука?! – вновь наклонившись вплотную к её лицу, повышаю голос.
Я никогда не кричу, но сегодня этой ведьме удалось разорвать все мои прочные нити контроля.
– Отвечай, как ты это делаешь?! – повторяю вопрос, неосознанно встряхивая её за горло.
– О чём ты говоришь? Я ничего не делаю…
– Как, мать твою?! Как?
– Я ничего не делаю! Ничего! Отпусти! – её лицо бледнеет, а голос гаснет от нехватки кислорода.
Каждый нерв во мне сжимается в тугой ледяной ком от её испуганного взгляда. Совсем не этот страх я так отчаянно желал увидеть в ней сегодня. Совсем не этот.
– Чёрт! Да что со мной такое? – хрипло произношу я, расслабляя хватку, и склоняюсь к её лбу, покрытому холодным потом.
Тяжело дышу, стискиваю зубы и слушаю, как бешено колотится её сердце. Провожу пальцами по нежным щекам и дрожащим, покрасневшим от моих поцелуев губам. На удивление девчонка не плачет, но не перестаёт смотреть на меня так, словно я самый страшный в её жизни кошмар. Но нет, мне не жаль её. Ни капельки. Она сама виновата, что довела меня до такого. Я в гневе и, клянусь, готов убить ее, не думая о последствиях.
Сжимаю руки на её голове. На этой белокурой девичьей головке, которую мой раздразнённый монстр порывается сейчас же растоптать, немедля укротив её тело. И я бы мог… Получить её быстро и просто.
Но нет. Это буду не я. Не так! Беспомощная жертва не принесёт мне ни радости, ни удовлетворения, ни торжествующего ощущения победы.
– Проваливай! – не узнаю своего голоса, когда, борясь с острым приступом возбуждения, перекатываюсь с неё на бок.
А ей дважды повторять не надо. Всего мгновение – и дикарка, ничем не прикрывая свою обнажённую фигурку, спрыгивает с кровати и скрывается за дверью, будто только этого чудесного спасения она всё это время и ждала.
Спасение… Мать её! Не могу поверить, что всё это происходит со мной. Какая-то маленькая шлюха уже во второй раз сбегает от меня.
От меня! Адама Харта!
НЕВЕРОЯТНО!
Я, наверное, сплю или нахожусь в параллельной реальности.
В попытке хоть как-то удержать себя на месте и не побежать ей вслед, я вскакиваю с кровати и яростно сметаю всю мебель в этой грёбаной комнате.
Это на меня ни хрена не похоже, но только так мне удаётся хоть немного унять кипящий гнев и животное исступление, превращающее кровь в раскалённую лаву, что сжигает меня изнутри.
Пусть бежит, сука. Пусть убегает. Сегодня я ей это позволяю. Далеко убежать от меня она всё равно не сможет. Теперь я знаю, где её найти, и так просто в покое не оставлю.
Сейчас как воздух мне нужна доза никотина, море алкоголя и продолжительный секс. Жёсткий, грубый, без капли слащавой нежности и пустой траты времени. Надеюсь, это сможет обуздать ту бурную стихию, что рикошетом от дикарки обрушилась на меня.
Я должен освободиться, перезагрузиться и подумать обо всём не одурманенным ею разумом. Я не остановлюсь, пока не узнаю. Не сдамся, пока не заполучу.
Она станет моей.
Добровольно, по собственному желанию. С искренним удовольствием в синих глазах и жаждой выполнять каждый мой приказ. Точно так же, как и сотни других женщин. Я докажу, что в ней нет ничего особенного. Она ещё будет меня умолять дать то, что ей так необходимо.
И уж поверьте мне на слово – если я что-то решил, значит так оно и будет!
Глава 18
Адам
– Добро пожаловать домой, Адам! Рад вас наконец-то видеть, – с вежливой улыбкой на пороге меня приветствует вечный дворецкий особняка семьи Харт.
– Взаимно, Фред.
И между прочим, отвечаю максимально честно. Встреча с обычной прислугой куда приятней той, ради которой я сюда приехал.
– Мы ждали вас гораздо раньше, – сдержанно произносит Фредерик, подолгу вглядываясь в моё лицо.
Я прекрасно знаю, что он пытается в нём увидеть, но его ожидает разочарование. Того доброго, жизнерадостного и вечно напуганного отцовской строгостью мальчика, которого Фредерик когда-то воспитывал, давно уже нет. И я нисколько об этом не жалею.
Пусть жизнь в нём ни на секунду не переставала бурлить через край, а безграничному полёту фантазий мог позавидовать каждый писатель, тот мальчик был жалок, слаб и наивен. В какой-то мере я даже благодарен отцу, что он открыл мне глаза на жестокую реальность ещё в раннем возрасте.
– Знаю, для вас это будет маловажно, но не могу не сказать, что я постоянно следил за вашими успехами в новостях и прессе. Вы сотворили невероятный прорыв, возведя компанию на совершенно новый уровень. Но меньшего от вас ждать и не стоило. Вы всегда оправдывали все надежды мистера Роберта, – добродушно произносит старик, как всегда одетый в безукоризненно отглаженную униформу с начищенными до блеска ботинками.
Он прав: мне абсолютно безразличен его радушный взгляд, переполненный отцовской гордостью. Той самой, которую я так и не увидел в вечно холодных глазах Роберта Харта. Для него все мои достижения всегда были не более чем добросовестное выполнение служебных обязанностей руководителя компании.
Но этот малоприятный факт, который когда-то вызывал во мне мальчишескую обиду и подпитывал стремление переплюнуть успех отца, лишь бы заслужить его благосклонность, сейчас является несущественной мелочью жизни. А мысль о самом Роберте не вызывает во мне ничего, корме пренебрежительной усмешки, которой я непроизвольно отвечаю на никому не нужную похвалу Фреда.
Старик явно воспринимает моё надменное выражение лица как знак помнить своё место и держать язык за зубами до тех, пока его не спросят. Но и до этого мне нет никакого дела. Пусть воспринимает как хочет. Он – никто. Его мнение меня совершенно не волнует. Хотя когда-то было иначе. В далёком детстве, когда Фредерик проводил со мной в разы больше времени, чем родной отец. Тогда он был для меня кем-то большим, чем просто дворецкий, даже невзирая на вечные напоминания Харта-старшего о том, что со служащим персоналом, будь это офисные работники или домашняя прислуга, категорически запрещается снисходить до равного общения.
– Всегда помни, кто ты, Адам. Даже на миг не позволяй дать им почувствовать себя на одном уровне с собой. Между вами пропасть. Ты – мой сын, будущий наследник всего моего состояния. Ты обязан соответствовать статусу нашей семьи и знать, как управлять всем, что видишь вокруг себя с самого рождения. Они – всего лишь рабочая сила, которая обязана беспрекословно выполнять каждый твой приказ. Ты должен внушать страх и уважение своим подчинённым. Никогда не задумывайся об их чувствах и не бойся их задеть. Быть наёмными рабочими – исключительно их выбор. Они за это получают деньги, так что всегда придерживайся правила: ты говоришь – они выполняют. То же самое касается и женщин. Ты ещё не в том возрасте, но запомни мои слова уже сейчас: никогда не подпускай женщин близко к себе и не позволяй вертеть собой, как им заблагорассудится. Используй их так же, как и остальных, – исключительно для достижений своих целей или ради удовольствия.
– Почему ты так говоришь, папа? – озадаченно спросил я, держась перед ним как стойкий оловянный солдатик.
В тот вечер он застукал меня с Фредом за уборкой библиотеки. Роберт никогда не кричал, но было в его низком голосе нечто устрашающее, что всегда заставляло меня цепенеть как при зимней стуже.
– Разве ты не любил маму?
Отец еле слышно усмехнулся, посмотрев на меня с совершенно бесстрастным выражением лица.
– Твоя мать – самая коварная женщина из всех, кого мне приходилось встретить на своём пути, Адам. Никакой любви между нами никогда не было. Жаль лишь, что я понял это далеко не сразу. Но не могу не признать: этой хищнице удалось меня поразить и даже напугать своим нестандартным способом получить желаемое.
– Напугать? Тебя? Я не понимаю. Что она сделала? – с неприкрытым любопытством поинтересовался я.
Отец крайне редко рассказывал мне о маме, поэтому любая информация о ней была для меня на вес золота.
Затягиваясь сигарным дымом, он несколько долгих секунд задумчиво смотрел на меня, восседая в громоздком кресле кабинета.
– Возможно, пришло время тебе наконец узнать всю историю твоей матери. Я расскажу, как Мирэле удалось обвести меня вокруг пальца, заставив поверить, что она для меня что-то значит. Я поведаю тебе о самой реальной и в то же время немыслимой иллюзии всей моей жизни, которая окончательно открыла мне глаза на то, что любовь – это самая сильная магия, которая превращает даже самых хитрых и умных людей в полных идиотов, совершающих крайне опрометчивые поступки. Твоя родная мать стала для меня главным подтверждением того, что я и так всегда знал: женщинам нельзя доверять, любить и посвящать им свои жизни. Их нужно только использовать в своих личных интересах.
Встав с кресла, он подошёл к большой настенной картине, за которой находился сейф, и достал из него папку.
– Что это? – спросил я предательски хриплым голосом.
Я будто заранее знал, что в этой папке окажется нечто сокрушительное, что сломает меня пополам.
Сохраняя гнетущее молчание, отец подошёл ко мне ближе и грозно, с весомой долей интереса осмотрел меня с головы до ног. Под его испытывающим взором я почувствовал себя одним из его редких экспонатов и древних артефактов, которые он любил собирать в свою коллекцию.
– Интересно, знала ли Мирэла, какой непоправимый след нанесёт своему ребёнку своими колдовскими действиями? – проговорил он, окончательно путая мои мысли.
– Колдовскими?
Мне было одиннадцать. Тогда я уже не верил в существование дедов морозов, зубных фей, супергероев, мифических существ и волшебства в целом, но также ещё не осознавал, какое неестественное влияние имею на женскую половину человечества.
– Прочитав всю информацию этой папки и услышав мой рассказ, ты наконец узнаешь не только о своей матери, но и о том, какой невероятной силой обладаешь. Возможно, ты ещё не понимаешь своей особенности, но я уже сейчас могу с уверенностью сказать, что не один десяток женских сердец будет тобой разбито, Адам. Ты, главное, к своему никого не подпускай. Поверь моему опыту – любовь переоценивают. Зачастую это всего лишь химия, окутанная флёром загадочности и романтики, которая в итоге оказывается пустым самообманом. Всё это только отвлекает, тратит наше время и сбивает с намеченного пути, а у меня на твоё будущее грандиозные планы, к которым тебе совсем скоро нужно будет начинать готовиться. Поэтому садись и слушай. Надеюсь, после ты поймёшь, о чём я говорю.
Я покорно сел и выслушал его. От начала до конца, боясь даже вздохнуть, чтобы не прервать его рассказ. А затем всё прочитал. Каждую страницу. Каждую строчку, по несколько раз поглощая в себя все слова и факты, что были изложены на тех проклятых листах о Мирэле Кано. Читал и не мог поверить, что всё это правда, а не глупый вымысел, бред полоумного или просто сказка из мистической книги.
Но это была правда. Истинная история моей врождённой необычной силы и омерзительной причины отсутствия матери в моей жизни.
Поступок женщины, которую я никогда не видел, но всей душей любил с самого рождения, полностью объяснил и подтвердил категоричную позицию отца в отношении женщин. В тот вечер информация, хранившаяся в папке, разорвала того мальчика на сотни крошечных щепок.
Мне потребовалось немало времени, чтобы смириться, принять и начать склеивать себя по крупицам обратно, пряча в душе глубокие шрамы, которые по сей день не позволяют мне забыть о том, какую низость совершила моя родная мать.
Но я себя не жалею. Не страдаю. И давно уже не злюсь. Мне просто по хер, а эти шрамы, что когда-то собирались удушливым комом в горле и колотили по нервам оглушающим эхом «ты просто вещь», сделали меня тем, кем я сейчас являюсь.
– Вы голодны или желаете отдохнуть? Комната давно готова к вашему приезду.
Голос Фреда вытягивает меня из давних воспоминаний.
– Нет, ничего не надо. Я не задержусь здесь надолго, – сухо отвечаю, минуя холл и оглядывая просторную гостиную отцовского дома, в которой время будто застыло на месте. – Я смотрю, здесь ничего не изменилось.
Комната в грузном викторианском стиле словно отправляет меня назад в прошлое. Объёмная, массивная мебель стоит на своих прежних местах, стены украшены средневековыми гравюрами и картинами в роскошных рамах. Старинные вещи, золотые подсвечники, статуэтки и любимый отцовский антиквариат всё так же располагается на многих поверхностях столов. А каменный камин, возле которого тот беззаботный мальчик любил часами сидеть, наблюдая за танцующими языками пламени, является заключительной частью этой экстравагантной, но изысканной обстановки.
Всё как всегда: строго и богато. Под стать Роберту Харту, чьё присутствие витает в воздухе в виде привычного терпкого запаха сигары с коньяком.
– Кое-какие изменения всё-таки произошли. Отец вас давно ждёт, – загадочно отвечает Фред. – Мистер Харт находится в саду внутреннего двора.
– Где?
– Наслаждается свежим воздухом и позирует художнице в цветочном саду.
Всего на миг я застываю в недоумении, вопросительно уставившись на дворецкого. Видимо, мне требуется время привыкнуть, что отец теперь имеет в запасе уйму свободного времени, которое может тратить на что-то, кроме работы.
Я торопливо выхожу во двор, где моё внимание тут же привлекает девчачий хохот, доносящийся из ажурной беседки неподалёку от искусственно вырытого пруда.
– Прекрати издеваться и пошевелись. У меня уже все конечности затекли битый час сидеть в одной позе.
Узнаю властный баритон отца до того, как замечаю его неподвижно сидящим на мраморной скамье.
– Это ты прекрати бурчать, Робстер, – насмешливо отвечает обладательница звонкого голоса, чьё лицо до сих пор скрыто от меня за мольбертом.
– Сколько раз я тебе говорил так меня не называть?!
– А сколько раз я тебе говорила не дёргаться и сидеть спокойно? Опять все волосы растрепал. Ты что, хочешь получить портрет с безобразным хаосом на башке?
Бесшумно приблизившись к беседке, я становлюсь свидетелем поразительной картины: смуглая девочка, отложив кисть в сторону, вприпрыжку подбегает к Роберту и тщательно приглаживает ладонью его стоящие дыбом волосы. Всё её лицо, шея и бесформенный комбинезон испачканы следами краски, а густые волосы связаны в небрежный пучок.
– Упс! – она виновато поджимает губы, заметив, что своей рукой измазала несколько прядей отца краской, а затем, довольная своей оплошностью, вновь разражается раскатистым смехом.
– Что ты опять заливаешься как умалишённая? – продолжает негодовать Роберт, но я отчётливо вижу, что в выражении его лица нет и капли присущей ему суровости.
– Обещаю, теперь твой портрет точно получится идеальным. Это именно то, чего не хватало, – сгибаясь пополам от неудержимого гогота, девчонка еле выдавливает из себя слова.
