Тори Майрон
В ритме сердца
– Что ты несёшь, Милла? – отец всё ещё пытается хмурить брови, но от заразительного смеха девчонки его обычно бесстрастное лицо озаряется улыбкой.
– Добрый день, Роберт, я не помешаю? – наконец я нарушаю их беззаботную идиллию.
– Ой! – поперхнувшись смехом, озорная девочка застывает, меряя меня настороженным взглядом.
На вид ей не больше шестнадцати, но не могу не отметить, что её природной женственной красоте уже сейчас могут позавидовать многие женщины.
В юной метиске с пухлыми губами, длинными ресницами и смуглой кожей без сомнения чувствуется примесь южной крови, а миндалевидные глаза цвета переспелой вишни выделяются на фоне её золотисто-карамельных волос.
– Адам, ты здесь, – отец быстро возвращает голосу привычную строгость, величественно поднимаясь со скамейки. Лишь ярко-жёлтые пряди в слегка поседевших волосах подтверждают, что увиденный весёлый эпизод между ними мне вовсе не приснился.
– Фред сообщил, что ты меня ждёшь, но вижу, он ввёл меня в заблуждение.
Прохожу мимо трясущейся девочки к мольберту, оценивая степень её художественного мастерства.
– Неплохо. Очень даже неплохо, – честно отмечаю я, всматриваясь в поразительную схожесть внешности отца даже в незаконченной версии картины. – Меня тоже сможешь нарисовать?
– Нет! – твёрдо отвечает вместо девочки Роберт, разжигая во мне желание узнать о талантливой художнице больше.
– Почему нет? Думаю, мне уже давно пора обзавестись собственным портретом, – игнорируя негативную реакцию отца, я приближаюсь к хорошенькой девчонке, от которой явственно исходит мой любимый запах страха.
– Ты меня не слышал, Адам? – отец встревает между мной и фигуркой художницы точно её личный защитник и с непоколебимостью во взгляде смотрит на меня.
Так… Это становится уже очень интересно.
Я с тем же напором сверлю его непроницаемое лицо, которое за последние годы видел лишь через монитор компьютера.
– Не представишь меня своей очаровательной гостье? – интересуюсь спокойным голосом, даже не думая отступать. Не столько из-за реального интереса к прелестной девчонке, сколько из-за сильного желания подействовать отцу на нервы – всегда любил вызывать в нём хоть какой-то всплеск эмоций.
– Меня зовут Камилла, – несмотря на ощутимый страх, её голос звучит вполне уверенно.
Отец же так и продолжает загораживать девочку своим телом, не позволяя нам с ней познакомиться.
– Всё нормально, Роб, не переживай. Я не буду сдирать с себя одежду и накидываться на него.
Она подходит к нам сбоку, крепко сжимает руку отца, всматриваясь в его лицо с непонятной мне теплотой во взгляде, и он мгновенно расслабляется.
– Так ты, значит, Адам, – Камилла с нескрываемым интересом оценивает меня так, словно я не человек, а инопланетное создание. – Боже! Какой уникальный свет от тебя исходит! Никогда не видела ничего подобного. Когда мне рассказывали о твоей особенности, я не верила, что такое возможно, но сейчас…
Прижимаясь вплотную к Роберту, девчонка аккуратно касается моей ладони. И этот невинный контакт вмиг заставляет её учащённо задышать, а гладкую кожу – покрыться мурашками.
– Охренеть просто! Это невероятно! – восторженно добавляет она.
Мне казалось, в большем замешательстве, в какое ввела меня дикарка несколько дней назад, я уже быть не смогу, но я знатно ошибался. Чем дольше я смотрю на парочку, крепко прижавшуюся друг к другу… Чем дольше анализирую нетипичное поведение отца и его непринуждённые отношения с девчонкой, которая знает гораздо больше, чем следует знать какой-то левой художнице, тем сильнее поражаюсь выводу, что приходит мне на ум.
– Может, объяснишь? – единственное, что получается выдавить из себя.
Роберт, конечно, никогда не мог похвастаться присутствием моральных принципов, но, чтобы на старости лет связаться с несовершеннолетним ребёнком, нужно пасть на самое дно.
– Адам, идём в кабинет, – отец ловким движением отцепляет от меня руку Камиллы. Её глаза от вожделения уже потемнели на несколько оттенков. – А ты, Милла, иди на кухню. Пусть Фред даст тебе выпить что-нибудь освежающее.
– Но я не…
– Я сказал – быстро на кухню! – своим фирменным повелительным тоном повторяет Роберт, и девочке мгновенно удаётся сбросить с себя чарующую пелену и поспешить скрыться с наших глаз.
А я даже не оборачиваюсь, чтобы посмотреть ей вслед. Мне на неё глубоко параллельно. Сейчас всё моё внимание принадлежит Роберту, от которого я жду подробных объяснений: что за хрень здесь вообще происходит?
Глава 19
Адам
– Я тебя слушаю, – строго произношу я, когда отец закрывает за собой дверь кабинета.
– Присядь.
Быстро закурив сигарету, я продолжаю стоять на месте и терпеливо наблюдаю, как он обрезает запечатанный кончик сигары, поджигает её и, наполняя рот дымом, не спеша смакует его вкус.
– Я ждал тебя ещё несколько недель назад, – наконец начинает Роберт, оглядывая меня безразличным взглядом.
– Я был занят решением гораздо более важных дел.
– Просто скажи, что не хотел меня видеть.
– Не стану скрывать – ярого желания не было, но думаю, обойдёмся в эту редкую встречу без обсуждений наших отношений, а сразу перейдём к делу. Что это за малолетняя художница, которой дозволено коверкать твоё имя, пачкать краской голову, а затем столь трепетно прижиматься к тебе?
Отец подносит руку к волосам, нащупывает пальцами засохший кусок краски и задорно усмехается, чем вновь заставляет меня знатно оторопеть.
Возможно, вам до конца не понятна моя реакция на столь обычное проявление человеческой эмоции, но за всю свою жизнь я могу на пальцах одной руки сосчитать моменты искренней улыбки отца, два из которых мне повезло наблюдать сегодня.
– Ты уверен, что именно ради этого дела явился сюда? – проигнорировав мой вопрос, отец подходит к зеркалу и тщательно стирает произведение искусства со своих волос.
– Вовсе нет, но ты меня заинтриговал. Я понимаю, всем нам хочется свежего мяса, но ты не мог найти себе совершеннолетнюю охотницу за богатством?
Насмешливо поглядываю в отражение зеркала и замечаю, как его лицо теряет всю живость, превращаясь в подобие каменной маски. Лишь только чёрный взгляд, пронзающий меня насквозь, выдаёт его негодование.
Что-то в моих словах ему крайне не понравилось, но только что?
– Когда дело касается женщин, ты всегда думаешь не тем местом, Адам.
– Мне с женщинами вообще думать не приходится, но только при чём тут это? Лучше ответь, каким местом думаешь ты в данной ситуации?
– Неужели тебя ещё способно что-то смутить?
Его идиотская манера отвечать вопросом на вопрос заставляет меня глухо раздражаться.
Снимаю с себя пиджак и ослабляю галстук, наполняя бокал порцией шотландского виски. Не в моих правилах пить посредине дня, но последняя неделя была чересчур напряжённой. Как в делах в компании, так и в моём физическом, крайне неудовлетворённом состоянии.
Обжигая горло алкоголем, беру все эмоции под контроль, ведь как никто другой знаю, что перед отцом не стоит устраивать громких сцен. Вместо ответов этим от него добьёшься лишь ещё большей отчуждённости.
– Мне всё равно, кого ты трахаешь, Роберт, но журналисты немало смутятся твоим выбором малолетней пассии и непременно обрушат на тебя шквал осуждений и судебных исков. Не боишься, что тебя посадят за совращение несовершеннолетней?
– Не стоит переживать о том, что тебя не касается, Адам, – отец неспешно проходит мимо меня.
– Это ещё как меня касается. Пусть ты оставил дела в компании, но подобный скандал с твоим именем может сказаться не лучшим образом на «Heart Corp», а этого я допустить не могу. У нас и так сейчас проблем хватает.
– Насколько всё серьёзно? – он вмиг меняет тон на деловой, вглядываясь в окно с видом на сад, куда уже успела вернуться Камилла.
– Весьма. Во время пожара на фабрике сгорело всё оборудование и большая часть изобретений. Нам пришлось разорвать договора со многими заказчиками. Компания понесла немалые убытки, но радует, что никто из работников не погиб, а тем, кто получил серьёзные ранения, мы обеспечили должное лечение и выплатили компенсацию за ущерб.
– Причина пожара?
– В этом и есть главная проблема – это был предумышленный поджог.
– Кто?
– Пока неизвестно, но определённо кто-то из своих. Посторонние на производство попасть никак не могли. По камерам, к сожалению, не видно точное место взрыва, а это лишь подтверждает, что виновник прекрасно знаком с внутренним видеонаблюдением. Полиция уже передала дело моим людям. Они опрашивают каждого работника. Они мастера своего дела, так что скоро мы узнаем, кто из наших конкурентов решил таким образом нам навредить.
– Хорошо, – коротко отвечает крайне спокойным голосом.
– И это всё?
– Я узнал всё, что меня интересовало.
– И с каких пор ты так слабо заинтересован в «Heart Corp»? – подхожу к нему почти вплотную. – С тобой вообще всё нормально?
– И вновь, Адам, за кого тебе и стоит переживать, так только за себя, – он детально сканирует меня как под рентгеном. – Слава богу, на мужчин твоя энергия не действует, но даже я ощущаю, как от тебя сейчас искрит. С тобой-то всё в порядке? – спрашивает таким тоном, будто его в самом деле волнует моё самочувствие.
А оно, мать твою, хреновее некуда!
После того, как безумная дикарка умудрилась вырваться из моих рук, сколько бы я ни удовлетворял себя в компании рыжеволосой шлюхи «Атриума», я так и не смог утолить голод, вызванный её отражающей защитой. Мой неизвестно откуда появившийся хищный зверь остался крайне недоволен, когда его здорово раздразнили, помотав перед носом сочным куском мяса, а затем подсунули соевый текстурат быстрого приготовления, который никак не мог принести ему чувство насыщения.
Пусть самый адский пик этой ломки мне и удалось унять, но ощущение полного удовлетворения так и не появилось. После встречи с ней постоянное возбуждение вынуждает меня быть крайне рассеянным, и это непривычное для меня состояние чертовски раздражает.
– Давай не будет тратить время и делать вид, что тебя это беспокоит, – сквозь зубы цежу я, бросая беглый взгляд на часы. – Лучше ответь мне, какого хрена ты поставил на своё место конкретного идиота, который создал своими действиями немало дерьма?
– Да… Время – наше всё, – на сей раз полностью пропустив мой вопрос мимо ушей, задумчиво произносит Роберт, продолжая следить за своей любовницей-подростком как загипнотизированный.
Вконец обескураженный поведением отца, я неспешно встаю за его спиной и присоединяюсь к наблюдению за Камиллой. Она сняла с себя испачканный комбинезон, уселась на траву в купальнике и теперь вслух читает книгу.
Вот же дьявол… а она в самом деле бесподобно красива. В какой-то степени даже понимаю безрассудное увлечение Роберта. Такая юная, свежая и уже невероятно аппетитная с лёгкостью покорит любого. Но почему-то она выбрала именно богатого мужика, который годится ей даже не в отцы, а в деды.
Камилла – лишь ещё один наглядный пример тому, что за внешней невинностью прячется хищная расчётливая потаскуха, которой ничего не стоит раздвинуть ноги ради собственной выгоды.
Да… Всё всегда вращается вокруг денег. Я это уяснил ещё с самого детства.
И запомните, что я вам скажу: любого человека можно купить, а женщины так вообще все поголовно продажные шлюхи. Кто-то может согласиться с моим утверждением, кто-то оскорбительно возмутиться, но я делаю этот вывод с такой уверенностью, основываясь исключительно на своём многолетнем опыте контрактных отношений.
Купить можно каждую, а не только искательниц красивой, богатой жизни или вконец отчаявшихся особей с безмерно тяжёлой судьбой, у которых есть тысяча веских оправданий, почему жизнь вынуждает их торговать своим телом.
Купить можно и тех, кто на протяжении всей жизни не перестают кричать, что никогда и ни за что не станут продавать себя за деньги. И самое смешное, что подобные моралистки сами искренне верят в свои твёрдые убеждения, которые я каждый раз с поразительной лёгкостью опровергаю, предлагая им сумму, что быстро рушит все их высоконравственные устои.
У всех есть своя цена. Просто у каждой она разительно отличается.
Некоторые женщины – дорогие, как гениальное произведение искусства или редкий драгоценный кристалл. Кто-то стоит дешевле, как простой, комфортный автомобиль. Далее следуют представительницы из серии «цена – качество». К ним я отношу профессиональных проституток. С ними обычно проще и понятнее всего: платишь сугубо в соответствии с уровнем их рабочих навыков. И напоследок существует группа, которую я прозвал благотворительной акцией. С этой категорией женщин всё происходит совершенно бесплатно, и в моём случае – чрезвычайно редко. Настолько, что сейчас я даже не вспомню, когда в последний раз трахался с обычной случайной незнакомкой без контрактов и оплаты предоставленных услуг.
Тони был прав: бизнес у меня везде и повсюду, и я не собираюсь это менять. Мне лишь до жути интересно узнать, в какую из вышеупомянутых групп попадёт моя дикарка, или, как она не уставала повторять, «стриптизёрша, которая не спит с клиентами».
Её слова позже подтвердили оба брата Мэрроу. Эти два идиота в ту ночь просто-напросто решили проверить – будет ли мне под силу раскусить крепкий орешек «Атриума», вытурив из её головы все моральные принципы. Но я-то знаю, что если это не удастся сделать моему «притяжению», то крупная сумма денег быстро изменит её позицию.
– Так что насчёт Паркера? – напоминаю отцу свой вопрос и с трудом отрываю взгляд от стройных ножек Камиллы, ощущая, как к вечно возбуждённому члену ещё сильнее прилила кровь.
– Он был моей правой рукой на протяжении последних трёх лет. Я полностью доверял ему. Твои люди уже успели побеседовать с ним?
– Успели, но пока безрезультатно: молчит как рыба.
– Значит, он причастен к случившемуся. Паркер всегда отличался излишней болтливостью, лишь в делах работы этот изъян неким образом превращался в способность дипломатично вести дела с клиентами.
– Ты хоть оцениваешь тот ущерб, который он нам нанёс, помимо произошедшего взрыва?
– Оцениваю, но для этого у меня и есть ты. Я уверен, что нет проблем, решить которые было бы тебе не под силу.
Я мог бы счесть это за комплимент, ни произнёс бы он всё столь бесцветным голосом.
Не дав мне ничего ответить, отец резко меняет тему:
– Я надеюсь увидеть тебя на моём приёме, Адам.
– О-о, так я всё-таки приглашён?
– Тебе не нужно приглашение. Приём будет проходить здесь, у нас дома. Я собирался сообщить тебе об этом сразу, как ты ко мне приедешь, но ты сам решил повременить с нашей встречей.
– Почему ты мне не рассказал про планы об основании фонда? Что это за показной знак милосердия?
– С чего ты решил, что показной?
– Я тебя умоляю, Роберт, ты за всю жизнь и пальцем не пошевелил ради кого-то без личной на то выгоды. Поэтому колись, в чём дело?
– Ты можешь не верить, но на создание фонда меня побудили исключительно добрые намерения помочь детям, – сообщает он так, будто всегда только и делал, что всячески помогал окружающим.
Вновь подхожу к нему почти вплотную, внимательно всматриваясь в до боли знакомые резкие черты его лица, в который раз за сегодня отмечая, что некий блеск в его глазах неизбежно вводит меня в ступор.
– Эта девчонка как-то связана с твоей запоздалой сердечной добротой к сиротам? – выдаю резонное предположение, глядя, как он следит за каждым движением Камиллы. – Только не говори, что ты на старости лет влюбился в какую-то малолетку, которая спровоцировала тебя открыть в себе более светлую сторону, – я больше не в состоянии удержать себя от ехидного смеха. – Уж прости, но я никогда не поверю в подобный абсурд о твоём волшебном превращении в бескорыстного благодетеля.
В ответ он только блаженно улыбается.
Опять! В третий раз за сегодня!
Я застываю в изумлении, а мой смех становится нервным.
– Да я, должно быть, умер! Не могу поверить, что бессердечный Роберт Харт, который всю жизнь повторял мне, что женщины – лишь постельные игрушки, сейчас пялится на смазливого подростка влюблённым взглядом. Это невозможно!
– Ты можешь думать всё, что хочешь, Адам. Я люблю Камиллу, как никогда в жизни не любил ни одну из женщин, и потому она будет жить со мной.
Теперь я давлюсь не только смехом, но и виски.
– Что ты сказал? – хриплю, стирая с подбородка капли алкоголя.
– Ты знаешь – я дважды не повторяю.
– Нет, ты лучше повтори. Мне кажется, я тебя плохо расслышал. Что за бред ты несёшь?
– Я не ждал от тебя понимания.
– Какое понимание? Да и какая, на хрен, любовь? Ты что, заболел?
– Я в полном порядке.
– Я в этом сомневаюсь! Может, тебя опять околдовали? – не сдерживаюсь от болезненного для него вопроса, и его косой, испепеляющий взгляд не оставляет от моего безрадостного смеха даже напоминания. – Ты хоть понимаешь, что, если кто-то узнает, ты будешь по уши в дерьме?!
– Это мои проблемы. Я разберусь.
– Я тебе уже сказал, что это не только твои проблемы.
– На этом всё, Адам, – резко обрубает разговор Роберт, выводя меня ещё сильнее. – Уверен, ты и так задержался с визитом, а меня ждёт Камилла, чтобы закончить портрет.
И с этими словами он порывается покинуть кабинет.
– Мы не закончили!
– Я – закончил.
– Не смей уходить, мать твою! – грозно произношу я.
– А ты не смей разговаривать со мной в подобном тоне! Не забывай, кто перед тобой стоит.
Стальная твёрдость его голоса, что в детстве повергала в лютый ужас, сейчас лишь вызывает раздражение.
– Я разговариваю с тобой так, как ты того заслуживаешь. Так, как говорю с теми, кто отказывается меня слушать.
Мои слова заставляют его остановиться у дверей.
– Я не твой подчинённый. Я твой сын, Роберт. И имею полное право возразить тебе, если вижу, что ты творишь тотальный беспредел. Ты хоть понимаешь, чем это всё может закончиться? Меня совершенно не волнует, если ты проведёшь остаток своих дней в тюрьме, но я не позволю твоему старческому помутнению рассудка ещё больше испортить и так пошатнувшуюся репутацию «Heart Corp». Одумайся, пока твой абсурдный роман с девчонкой не оказался во всех новостях. Избавься от неё и найди себе постарше. Да, чёрт возьми, я вообще не верю, что мне приходится тебе что-то разъяснять. Ты совсем спятил!
На несколько секунд в кабинете воцаряется зловещее молчание. Я не вижу лицо отца, но подсознательно готовлюсь к его негодованию на мою возмутительную дерзость, которую он никогда и никому не позволял в общении с собой. Однако вместо ядерного взрыва слышу совершенно новый, прежде не слыханный мягкий тембр его голоса.
– Я невероятно рад, что тебя настолько сильно заботит будущее нашей… хотя нет… уже полностью твоей компании, но уверяю, что тебе не о чем переживать. Совсем скоро ты всё поймёшь, – таинственно отвечает он, наконец поворачиваясь ко мне лицом.
В его выражении я не вижу ни капли фальшивого спокойствия. Он правда не злится. И это пугает ещё сильнее.
– Да что с тобой такое? Я тебя не узнаю.
Окончательно сбитый с толку его несвойственной реакцией, я смотрю на него в ожидании услышать хоть какие-то разумные объяснения его новому, до жути умиротворённому состоянию.
– Поверь мне, Адам, со мной впервые в жизни всё так, как надо. До встречи на приёме, – коротко кивнув на прощание, Роберт оставляет меня в полном недоумении и с ещё большим количеством вопросов.
С кем бы я сейчас только что ни общался – это, безусловно, был не мой отец. И пусть наши отношения всегда ограничивались работой, я не успокоюсь, пока не выясню, что с ним происходит.
Чёрт! Будто мне и так дел не хватало!
Но этому придётся подождать.
Сейчас мне крайне важно справиться со всем беспорядком на работе. Дни распланированы буквально по минутам, но я всё равно найду время для своей гораздо более приятной и желанной цели. Для той, что не отпускает мой ноющий от желания член даже на расстоянии, создавая этим мне ещё больше неудобств в решении кучи проблем.
Вынимаю телефон и торопливо набираю нужный номер.
– Отправляйся в офис. Буду через час, – приказываю я и, чтобы не слышать надоевший голос Джессики, сразу сбрасываю вызов.
Мне однозначно пора её менять, но лишь на ту, что решила со мной поиграть. Однако я скоро покончу с этим.
Я не оставлю дикарке выбора и привяжу к себе всеми доступными способами: приручу, зачарую и, в конце концов, просто куплю, но она станет моей новой «счастливицей» и будет ей так долго, как я того захочу.
Стоит мне вновь начать медленно терять сознание от мыслей, как дикарка будет прибегать ко мне по каждому зову и выполнять всё, что я потребую, как на экране телефона загорается оповещение о долгожданном отчёте моего спецагента.
«Досье на Николину Джеймс».
Её настоящее имя я узнал ещё в ту ночь от братьев Мэрроу, но сейчас я узнаю о ней всё до конца.
Моя прекрасная дикарка, считай, ты уже попалась. Вся твоя жизнь до настоящего момента находится в моих руках, и совсем скоро окажется и твоё будущее тоже.
